Текст книги "@ Актер. Часть 3, 4"

В-третьих, против Него стало играть слишком много людей. Радек, который ее защищал, даже корчась в немыслимых пытках, Домбровский… Но отец всегда будет на ее стороне. Хотя наличие Домбровского Он бы еще пережил. Но теперь сюда влез еще и Исаев. А если к этим двоим подключится Мари-Энн (а Чудотворец знал, получил информацию, что она и Домбровский любовники, а значит, играют на одной стороне), то Он тогда просто не выберется.

И в общем, из всего этого напрашивался только один вывод.

Надо найти Элизабет, вытряхнуть из нее драгоценности и уничтожить ее. Но не убить, а показательно растоптать. И, желательно, вместе с мальчишкой, о котором она так долго и трепетно («Сука. Сука!») расписывала в своем дневнике. Он верил в то, что доберется до них. Судьба не может быть все время против Него. В конце-то концов, Он же не зря выбрал себе псевдоним «Чудотворец». А как только Он найдет и растопчет Элизабет, Его душа успокоится. И хотя сначала Он тоже умрет рядом с ней, время все лечит. И Он забудет о ней.

«Ли был прав. Если выбрасываешь бабу из головы, становишься намного сильнее».

Но по правде говоря, было еще кое-что, что Его очень нервировало. Исаев, который, как клещ вцепился в поиски Элизабет, возможно, сумел разгадать ее систему передвижений. А значит, Андрей имел все шансы найти ее раньше, чем Он. И вот этого Его самолюбие пережить не могло…

Перейдя от мыслей об Элизабет к Исаеву, который основательно подпортил Ему кровь, Чудотворец вдруг кое-что вспомнил. Он снова вернулся к столу, уселся и пододвинул к себе ноутбук. Пара щелчков мышью по иконкам и на мониторе возникла зернистая картинка. На ней в режиме реального времени красовался подъезд дома Андрея.

После фиаско Ли, упустившего Исаева у ТЦ «Европейский», Чудотворец озаботился тем, что приказал обозленному фокусами Исаева Звеньевому взять в аренду по системе каршеринг два неприметных автомобиля. Сами по себе машины никакой полезной функции не несли. Но вся хитрость заключалась в том, что в их лобовые стекла, к которым водители обычно пристраивают видеорегистраторы, были вмонтированы камеры наблюдения. И чтобы не мозолить Андрею глаза, Его люди время от времени переставляли машины на квадратах парковки, приезжали на них и уезжали. Но камеры каждый день аккуратно сообщали Чудотворцу о том, во сколько, с кем и, главное, с каким багажом выходит из дома Андрей. И каким бы замечательным не был Исаев от фразы «я все замечаю», фокус с автомобилями он все-таки пропустил. Но до текущего вечера Андрей вообще вел себя тихо и мирно, пока пару часов назад не привел к себе в дом группу спортивного вида мужчин, на фоне которых забавно смотрелась одна миниатюрная девица.

Зайдя в подъезд, через пару минут мужчины с девицей вышли на улицу. А в доме (и, видимо, в квартире с Исаевым) остался худощавый, выше среднего рода и – чего там скрывать? – сексуально-притягательный парень, который качественно выделялся из общей серой массы людей, сопровождавших Андрея. Но в этом молодом человеке Чудотворец заметил еще кое-что интересное для себя. Несмотря на опущенную голову и нервное, но изящное движение пятерней, которой этот молодой мужчина периодически зачесывал назад волосы, было в нем то, что говорило: этот молодой человек привык постоянно бывать на публике и на подсознательном уровне контролирует свои жесты, осанку и мимику.

«Это что, позерство? Но он естественен, а значит, это привычка. А подобные привычки присущи публичным людям…»

Чудотворец, как зверь, склонил голову набок, рассматривая поставленный на паузу кадр. Затем увеличил изображение лица гостя Исаева до максимально возможного, всмотрелся в него, в его запечатанный паузой взгляд и хмыкнул:

«Актер?.. А Исаев, оказывается, общается с непростыми людьми».

Чудотворец узнал этого парня, видел его на широком экране. Он даже знал его имя. Но фанатом Александра Ресля Он никогда не был. Так, обычное восхищение человеком, достигшим в своей профессии по-настоящему высокого уровня мастерства.

«И кстати, – внезапно пришла Ему мысль, – мог ли этот актер понравится Элизабет?» Но о ее настоящих вкусах Он, увы, ничего не знал. «Я уже Тебя выбрала», – вот и весь ответ. Ему казалось, что тогда она была искренна с Ним.

«Хотя, зная ее характер, ей бы, скорей, понравился такой, как Исаев».

Так что, по большому счету, Его этот актер не заинтересовал. Больше того, Ему было глубоко наплевать на то, находится ли этот Александр Ресль сейчас в Москве на каникулах (как проговорилась Нико Терентьева), дружит ли Ресль с Андреем или просто пьет с ним за компанию и время от времени делит баб. А может, и вообще, судя по холодному взгляду, брошенному им на Исаева и запечатленному фокусом камеры, этот чех недоволен Андреем, потому что Ресль мог, например, заключить с ним контракт (раз ходит с охраной), а Исаев – почему-то не выполнить взятых на себя обязательств. Но с этим Он разберется потом, если потребуется. А сейчас все, что нужно Ему, это знать, где находится Элизабет и куда пару дней назад ездил Исаев, когда скрылся от Ли в недрах «Европейского»? И не исключено, что, узнав это, Он сможет понять, что задумала Элизабет.

К тому же кое-кто, помнится, давал Исаеву сорок восемь часов на то, чтобы одуматься и сообщить Нико, что он раскопал по делу розыска Элизабет. Но двое суток почти истекли, а у Нико в почте по-прежнему от Андрея ни строчки.

«Значит, Исаев не передумал и делиться информацией не собирается. Ну что ж, tu l’as voulu, Georges Dandin. Ты сам этого хотел».

Чудотворец подумал и поднял трубку.

– Да? – после зума соединения отозвался Ли.

– Зайди ко мне в номер.

Через минуту раздался стук в дверь. Чудотворец обернулся, дождался, когда Апостол закроет ее. Усевшись в кресло, Ли поднял глаза на Него.

– Готовься утром взять референта Домбровского. Отвезешь его на тот самый подмосковный завод, где когда-то обрабатывал Радека.

Ли помолчал, похрустел пальцами:

– Не передумаешь? Он всего лишь референт.

– Нет, – Он наклонился, нависая над Ли. – И именно потому, что референт Домбровского – всего лишь его референт, его никто в МВД не бросится сразу искать. Пусть это тебя успокоит.

– Считаешь, что этот Олег Одинцов может быть в курсе дел Домбровского?

– Да. Я видел, как доверительно Домбровский и Одинцов общаются на похоронах.

– Ну и что?

Ли был иногда все-таки непроходимо туп. Чудотворец сел на диван:

– Помнишь тот день, когда Исаев так ловко сбежал от тебя?

– Помню, – отрезал Апостол.

– Тогда ты поймешь и то, что я сейчас тебе объясню. Я тебе уже говорил, что Исаеву помогают. И дело не в мотоциклистах из «Альфы» или откуда там еще эти люди взялись. Это помощь другого рода. В тот день у Исаева появилось фальшивые документы и имя. Вот почему я не смог найти его в системе регистрации на рейсы. Я это понял, когда размышлял о передвижениях Элизабет.

– Документы и паспорт Исаеву мог сделать Домбровский, – возразил Апостол. – Причем тут Одинцов, я никак не пойму?

«Идиот!»

– Да при том, что отец Элизабет не стал бы сам стряпать фальшивки. Для подобных дел держат помощников. Особенно – доверенных. Так что завтра бери Одинцова. Будем ломать его.

***

Этой ночью Алекс долго не мог уснуть, то ворочался, то вставал. Наконец, боясь разбудить Андрея (тот только-только заснул за стенкой в соседней комнате), Ресль лег на диван, заложил руки за голову и уставился в потолок. Он глядел на тени и блики фар запоздавших машин, перемежавшиеся на потолке, и вспоминал ее.

Девочка с удивленно приподнятыми светлыми бровками и курносым носом… Застенчивый взгляд, брошенный на него и полный искреннего восхищения. Запах ванили, апрель, ранние звезды, мороженое… Боль, пронзительная и страшная, на секунду отразившаяся в огромных детских глазах. И пустота. Такая же страшная, но уже на года.

Девушка, три года назад ожидавшая его за столиком в кафе в центре Лондона. «Я пришла к вам на собеседование». Спокойные серые радужки и чуть насмешливый взгляд, точно она знала о нем то, что не знал он сам. Длинные тонкие женские пальцы, которые время от времени трогали чашку – единственное, что тогда выдавало ее волнение…

Первый новогодний прием, на который они отправились вместе. Длинное серебристое платье, которое было на ней и которое больше показывало, чем скрывало. Ее улыбка, когда кто-то приглашал ее танцевать, и то, как он тогда нервничал. И то, как, поймав ее взгляд, он неожиданно понял: она УЖЕ в его сердце.

Алекс повернулся на бок и свернулся клубком. Подойти бы, дотронуться до нее и сказать: «Я пропал без тебя». За стеной внезапно резко и коротко простонал Андрей. Чех приподнял голову, прислушался. Но все опять было тихо. Алекс снова опустил голову на согнутый локоть. Он так и не признался Исаеву, что, когда тот отправился разговаривать с Ирой, он открыл свою почту и написал ей письмо.

«Лиз, я все знаю, но мне все равно. Не убегай. Ты тоже прекрасно знаешь, что я небольшой мастер говорить о чувствах, выворачивать наизнанку душу и искать подходящие к случаю, но обязательно красивые слова. Я прошу тебя лишь об одном: не уходи. Ты мне нужна и для меня нет никого важнее тебя.

Нехорошее предчувствие: что-то произойдет… Андрей сегодня сказал, что у тебя появилась какая-то очень определенная цель. И кажется, я догадался, что ты попытаешься сделать. Лиз, я прошу тебя: одумайся, не надо!

Дай мне слово, что ты откажешься от своих планов. Дай мне слово – нет, не как влюбившему в тебя, а просто как другу, потому что ты и я действительно были друзьями – дай мне слово, что ты, даже если не вернешься ко мне, то сделаешь все, чтобы жить.

Только живи. Просто живи.

Ты и я…

Я не знаю, было ли «мы» и любовь ли это, но мне всегда тебя не хватало. Я очень хочу, чтобы ты была рядом. Я безоговорочно принимаю все, что было в твоем прошлом. И я точно знаю, что сделаю все, чтобы у тебя было будущее, в котором ты будешь счастлива. Где будем мы – ты и я. Но я спрошу тебя об этом в тот день, когда я тебя найду.

Я знаю, где.

Если найду…

Если ты это захочешь».

Удаленный ею аккаунт – это письмо Лиза никогда уже не получит. Но утром после небольшого скандала (Исаев в категоричной форме внезапно откажется брать чеха с собой), Андрей и Алекс вместе отправятся в Комри.

ГЛАВА 4

@ На следующий день, ранним утром. Москва – Лондон – и где-то под Троицком.

Правда, сначала им предстояло по дороге завернуть к Фадееву в «Альфу». Порог охранного предприятия они переступили в пять пятнадцать утра, когда там не было никого, кроме охранников-сторожей и удивительно бодрого Александра Ивановича.

Пожав Алексу руку, Фадеев внимательно посмотрел на его осунувшееся лицо и в вежливой, присущей ему манере, поинтересовался, как у того дела.

– Спасибо, все хорошо. А как вы? – мгновенно отозвался рафинированный чех.

– Спасибо, тезка, все потихоньку… Все будет нормально, не переживай так, – Александр Иванович по-отечески потрепал Алекса по плечу. – А ты, мой дорогой крестничек, – развернулся Фадеев к Андрею, – как я понимаю, Максиму Валентиновичу насчет телефона Лизы так и не стал звонить?

– А зачем? – Исаев талантливо округлил глаза.

– И действительно…

Алекс слегка напрягся, вслушиваясь в быструю русскую речь.

– … Его дочь Новаку в «Лейпциге» профессионально пол-лица разукрасила, вам свой «Нокиа» зачем-то оставила, после чего скрылась в Шотландии, и теперь вы, как двое рыцарей печального образа, одни отправляетесь на ее поиски. Но зачем информировать о телефоне Домбровского тебе не понятно. Ах да, – Фадеев с ехидным видом поправил очки. – У тебя же для подобных трудностей я и «Альфа» есть?

– Ну, вы-то Алекса в СИЗО не сажали? – усмехнулся Исаев.

На что чех, переведя его ответ в голове, в мимике «О господи, да сколько можно это вспоминать?» закатил глаза и опустил кисти рук в боковые карманы ветровки.

– Спасибо, умыл старика, – глядя снизу-вверх на Андрея (тот был сантиметров на десять выше его), иронично кивнул дядя Саша.

Исаев открыл было рот, чтобы напомнить ему, что, вообще-то, не он первым начал, но чех подтолкнул его локтем («Ну хватит»). И Андрей промолчал. Посмотрев на их общение, Фадеев тяжко вздохнул. Полное ощущение, что эти двое прекрасно дополняют друг друга. Причем, не всегда понятно, кто из них лидер, а кто ведомый. Хотя – какая разница?

«Да в общем-то, никакой».

– Ладно, Андрей, давай мне «Нокиа» Лизы, – в итоге заключил дядя Саша. – Попробуем разобраться с ее телефоном без привлечения МВД.

Исаев осторожно спустил с плеча на пол дорожную сумку, присел перед ней и, покопавшись в ее боковом отсеке, протянул Александру Ивановичу упакованный в пластик мобильный.

– А теперь, дорогие мои пионеры, поступим следующим образом. – Фадеев переправил на нос очки. – Посмотрите пока телевизор, или попейте кофе, или развлеките себя на ближайшие полчаса так, как вам больше нравится, но чтобы в лабораторию ко мне не соваться. Договорились?

Алекс кивнул.

– Андрей, не слышу ответа, – повысил голос дядь Саша.

– Хорошо, – нехотя отозвался Исаев. Покосившись на крестника из-под очков, Александр Иванович дождался, когда тот в бессильном жесте «согласен» поднимет вверх руки, после чего развернулся и отправился вниз по лестнице в подвальный этаж, где у «Альфы» находилось специально укомплектованное помещение.

– Почему Александр Иванович нас с собой не взял? – провожая взглядом его ровную спину, тихо поинтересовался Алекс.

– Боится, что в телефоне взрывчатка, – также тихо отозвался Андрей.

Пауза.

– Андрей, ты смеешься, что ли?

– Если бы, – Исаев поморщился и внезапно решился: – А с чего, по-твоему, дядь Саша намекнул на звонок Валентинычу? Он же, откровенно говоря, как и я, боится, что в «Нокиа» Лизы тол, шимоза или пироксилин. И если на не ту кнопку нажать, то будет бум. Или – очень большой бадабум.

– Совсем с ума сошел? – помолчав, холодно осведомился чех. Вместо ответа Андрей молча пожал плечами, и тут Алекс сообразил… – Погоди-ка. То есть твои объяснения, которыми ты в четыре утра пытался меня убодать не ездить с тобой в Комри, а также твои слова насчет того, что в «Альфу» ты тоже поедешь один, поскольку хочешь снять с «Нокиа» все отпечатки пальцев – все это ложь?

Растеклась новая пауза. Андрей покусал губу.

«Вот почему я откровенничать не люблю», – промелькнуло в его голове.

– Все ясно, – прервал его размышления чех. – Ты мне солгал, и Лиз ты тоже не веришь.

– А как ей поверить? – все-таки разозлился Андрей. – Один раз я уже это сделал, и что в итоге? А в итоге Лиз твоя обвела меня вокруг пальца и сбежала по дороге ко мне домой, предварительно насовав Новаку в морду. А если приплюсовать сюда то, что в качестве Элисон она три года без малого водила нас с тобой за нос, то на ее счет напрашиваются не самые радужные выводы, знаешь ли… Короче. Я ничего не имею против нее, но в поддавки я больше с ней не играю.

– Мм, – посмотрев на Исаева, Ресль походил по приемной и развернулся к нему. – А как насчет того, что ты использовал меня, когда пытался ее поймать? Это, по-твоему, в порядке вещей? Это хорошо и нормально? Ну-ка, ответь мне, а я послушаю.

– Это другое, – отрезал Андрей.

– Какое другое? Отличие в чем?

– А ты, конечно, не видишь разницу в нашем с ней поведении!

– Я? Вижу. Значит так, – Алекс взъерошил волосы и сел на диван, стоявший в приемной. Скрипнула черная кожа, когда он наклонился вперед и, не сводя глаз с Исаева, скрестил пальцы на уровне рта. – Я, Андрей, в последний раз тебе повторяю, что в обиду тебе я ее больше не дам. Я был с ней, я, черт бы тебя побрал за эту вынужденную мою откровенность, с ней спал, и я с ней фактически прожил вместе, бок о бок, три дня, когда мы с ней были в Пушкине. Я ее понял, и я ее знаю. Если хочешь, то я ее чувствую. И мне хватает ума, чтобы понять: сейчас она загнана в угол. И моя задача – вытащить ее из беды, с тобой или без тебя. Хотя с твоей помощью это будет намного проще. И тем не менее, мой дорогой и волшебный друг, на будущее учти, что если ты еще хоть раз…

– Какие-то проблемы, Андрей Сергеич? – в приемную заглянул один из охранников, привлеченный их возбужденными голосами.

– Никаких, – быстро отозвался Андрей. – Иди на пост.

– Так там Нечаев, – не врубился охранник.

– Хоть два. Я сказал, на пост возвращайся.

– Ну окей, простите, – молодой человек бросил на Исаева обиженный и непонимающий взгляд и закрыл за собою дверь.

– Ладно, извини меня. Больше не капли вранья, – помолчав, покаялся Андрей.

– А враки редко приводят к хорошему. Даже те, про которые говорят, что «это ложь во спасение», – тихо отозвался с дивана чех. – Поверь, я знаю, о чем говорю. Я тебе тоже не obdivovatel pravdy. – («Не правдоруб», – перевел про себя Андрей). – Но последние четырнадцать лет я занимался тем, что врал себе, и знаю, чем это заканчивается. Результат – перед тобой. Я её почти потерял… А ей всего двадцать пять, но она играет в чисто мужские игры. А это очень жестокие игры, Андрей. И если не вытащить ее из беды, ты знаешь, что тогда будет. Теперь все понятно?

Исаев кивнул. При этом чувствовал он себя очень неловко. А с другой стороны, у него начало складываться впечатление, что с возвращением Лизы Алекс словно обрел утраченную часть себя самого. Иначе откуда взялась эта потребность защищать и заступаться?

– А теперь хватит, всё. Наговорились. И объяснились.

– Мир? – тихо спросил Исаев.

– Мир, – невесело усмехнулся чех и поднялся с дивана. – Пошли.

– Куда?

– Туда, где у вас кофеварка. Я хочу кофе.

Минут через десять, когда эти двое уже расположились на кухне, к ней подходил дядя Саша. Голоса «мальчишек» звучали достаточно громко.

– Ты, кстати, в курсе того, что Терентьева на неделе собирается в Прагу? – донеслась до него искаженная легким акцентом беглая русская речь.

«А тезка мой по-русски хорошо говорит», – машинально отметил Фадеев. Еще один шаг вперед…

– Не в курсе. А что Наташка в Праге забыла? – стук ложкой о стенку чашки. Это Исаев.

«А вот крестник мой раздражен».

– А я ей пробил у наших контракт на съемки в рекламном ролике.

«Это снова мой тезка».

– Понятно, – судя по тихому звону, Андрей положил ложку на блюдце. – А ты сам будешь сниматься?

– Когда? – Судя по вопросительной интонации, чех приподнял бровь. – Я же отпуск до двадцатого взял. Думал, мы с Элисон… в смысле, с Лиз, неделю под Питером проведем. А тут такое…

– Понятно.

Они замолчали. Подойдя вплотную к двери, Фадеев постучал и нажал на ручку:

– Не помешаю? – открыв неплотно прикрытую дверь, он заглянул на кухню.

Андрей по привычке сидел на барном табурете. Алекс, прислонившись бедром к столу, крутил в руках солнцезащитные очки. Но в целом, картинка была уютной и мирной.

– Разве вы можете помешать? Это мы у вас в гостях, – обернувшись к Фадееву, корректно ответил Алекс. Александр Иванович вдохнул аромат хорошей арабики, подумал о том, что врачи с его сердцем кофе ему запрещают. Но запах… Мысленно махнув рукой на запрет, Фадеев шагнул к барной стойке, снял с верхней полки чашечку голубого стекла и направился к кофеварке.

– Дядь Саша, а разве вам можно? – осторожно намекнул Андрей.

«Все-то ты знаешь, все-то ты помнишь. Сергей, твой отец, был таким же». Сердце кольнули застарелые боль и тоска.

– Пойдем ко мне в кабинет, я про телефон Лизы вам кое-что расскажу, – пряча глаза от Андрея, отвернувшись, Фадеев налил в чашечку кофе.

– Вот смотрите, – дождавшись, когда эти двое переступят порог и рассядутся за столом, начал Александр Иванович. – Здесь… – устраиваясь с кофе в кресло, он указал подбородком на «Нокиа». Телефон лежал рядом с его ноутбуком, – здесь есть отпечатки пальцев, как минимум, троих человек. Первые, как я понимаю, принадлежат вашей девочке. Вторые – это, крестник, твои. А хозяин третьих, по-видимому, Новак, раз он, по твоим словам, – Фадеев перевел глаза на Исаева, – в «Лейпциге» брался за «Нокиа». А дальше самое интересное. Андрей, ты в курсе, что в телефон Лизы вшит посторонний девайс? Нет, не взрывчатка, – перехватив взгляд Алекса, успокоил его Александр Иванович. – Это другое. Я просветил «Нокиа» на установке…

– На какой установке? – не понял Ресль.

– Да есть у нас кое-что типа рентгена. Так вот, не вдаваясь в технические подробности, – Фадеев поставил на столешницу чашечку, – я выяснил, что в районе сим-карты вшито устройство, которое внешне напоминает «жучок» для прослушивания. Но это не «жук», поскольку с «эхоловом» эта штука не связана. Хотя признаюсь, раньше я не видел подобных устройств. У нас такого пока что не выпускают. Это какое-то несерийное иностранное производство, может, штатовское или английское… А теперь, ребята, неприятный сюрприз. – Фадеев взглянул на Исаева. Тот непроизвольно подобрался на стуле. – Я не смогу извлечь из «Нокиа» это устройство, не повредив телефон. И хотя с точки зрения обычного пользования, то есть позвонить, звонок принять, смс-ку отправить, «Нокиа» безопасен, я бы не рекомендовал вам носить его с собой.

– Но ведь Лиза его зачем-то оставила? – Андрей склонил голову набок.

– Зачем-то – да. Но вот зачем? – Фадеев подался вперед и скрестил на столешнице руки. – Ты можешь сказать мне, зачем?

– Нет, я не знаю. На эту тему Лиза подсказок не оставляла.

– А раз так, то я бы вас все-таки попросил, – Александр Иванович захватил взглядом и Алекса, – отдать этот «Нокиа» отцу Лизы. А Максим Валентинович в своем МВД сам с ним разберется. Просветят там телефон еще раз, разберут его на составляющие. И в конце-то концов, ну потеряете вы день или два, но хотя бы поймете, что за штука такая вмонтирована в «Нокиа».

– Вы правы, но это исключено.

Фадеев покусал дужку очков:

– Почему?

– Потому что на подобные эксперименты у нас, увы, времени нет. Нам нужно сегодня быть в Комри. Иначе, – Андрей покосился на чеха, – Лиза там дел понаделает.

Александр Иванович тоже взглянул на Алекса. Тот, опустив голову, молча крутил чашку в руках:

– Ну что ж, как хотите.

Посчитав, что разговор окончен, Исаев кивнул, поднялся, забрал телефон со стола и, присев на корточки, спрятал его в дорожную сумку.

– Уезжаете, значит, – Фадеев потрогал пальцем крышку ноутбука.

– Да. Спасибо вам, Александр Иванович. До свидания, – чех потянулся, чтобы забрать со столешницы свою пустую чашку.

– Да ладно, было бы за что благодарить… Оставь, секретарь уберет. – Фадеев понаблюдал, как Алекс вернул кружку на стол. Однако по лицу хозяина «Альфы» было видно, что он что-то обдумывает.

– До свиданья, дядь Саша. И спасибо за все, – Исаев поднялся с корточек. Алекс перекинул на плечо ремень рюкзака.

Исаев и Ресль уже практически дошли до двери, когда Фадеев внезапно окликнул:

– Андрей… – Тот обернулся. – На секундочку задержись, еще одно дело. Извините нас. – С вежливой улыбкой выпроводив чеха за порог кабинета, Александр Иванович глазами показал Исаеву: «Закрой-ка дверь». Вместо этого Андрей просто вернулся к столу, и Фадеев понизил голос. – Парня побереги, – попросил тихо он, – я-то вижу, что он нервничает. Не можешь не брать его в Комри?

– Не могу. Хотя будь моя воля, я бы сейчас не выпускал его из своей квартиры, – также вполголоса признался Андрей.

– А уговорить его никак не получится?

– Как? Вот, скажите мне, как? – Исаев даже расстроился. – Вы же его не знаете. Он же упёртый, хуже меня. Ну мне что, в СИЗО его запереть? Я, конечно, могу Домбровскому позвонить, намекнуть ему, чтобы тот перехватил Алекса в «Шереметьево». И что из этого выйдет?

«Да ничего хорошего», – мысленно согласился Фадеев.

– А если я с вами поеду? – предложил вслух Александр Иванович. – Ну, или может ты ребят своих с собой возьмешь? Все поспокойней будет.

– Не получится.

– Боишься, что толпа внимание к вам привлечет?

– Вот именно. Я сам туда под другой фамилией еду. Боюсь, что, если за нами слежка… – Андрей не договорил. И так все было понятно.

– А тезка мой? – поинтересовался Фадеев. – Он как в Эдинбург летит?

– Как Александр Ресль. Вы ведь знаете, что Домбровский отказался бы делать ему фальшивые документы. У Валентиныча…

– Андрей! – Фадеев поморщился.

– Хорошо. Извините. У Максима Валентиновича полный коллапс с Алексом по поводу Лизы. И пока они разберутся в своих взаимоотношениях, мы потеряем время. Я вам, когда утром звонил, рассказал, какие загадки она нам оставила. Она определила маршрут и фактически поставила нас на таймер. У нее есть какая-то очень конкретная цель. А я хочу ее перехватить, пока не случилось непоправимое.

– А если внешность Алексу изменить? – подумав, предложил дядя Саша. – У нас же есть неплохой гример, мы давно с ним работаем. Умный парень и умеет держать язык за зубами. Может, вызвать его?

– А смысл? Алекс уже зарегистрировался на Эдинбург под своей фамилией, поскольку других вариантов нет. К тому же, как он одет… – Андрей обернулся, разглядывая чеха в щель, образованную неплотно прикрытой дверью и дверным наличником. Ресль стоял, устало прикрыв глаза и прислонившись к стенке. Вьющиеся волосы, тишот с капюшоном, ветровка, джинсы, кроссовки. С первого взгляда вполне обычный, симпатичный парень лет двадцати с небольшим. – К тому же, по тому, как он выглядит, – повторил Андрей, – кто, скажите мне, догадается, что он у нас популярный актер? Скорей уж, скажут, что он дауншифтер. Ну, или фрик.

– Да? А глаза его куда ты денешь? – прищурился дядя Саша. – Они у него ослепительные.

И, в общем, Фадеев был прав. У чеха была та редкая, яркая, прозрачно-зеленая радужка, которая встречается преимущественно у славян.

– А он и так солнцезащитные очки не снимает, – вроде бы отшутился Исаев, но при этом выражение его лица осталось серьезным. – Вы же знаете, что, если что, я за него ввяжусь? – резковато, словно стесняясь, добавил Андрей.

«А он – за тебя. Алекс твой давно вырос, а ты не заметил», – подумал Александр Иванович.

– Позвони все-таки, если что, – попросил тихо он.

– Хорошо, – пообещал Андрей, открывая дверь.

– Позвони мне, слышишь?!

– Обязательно. – Исаев махнул рукой и вышел в коридор. Там, по-прежнему прислонясь к стенке спиной, его ожидал Ресль.

– Поговорили? – спокойно поинтересовался он, когда Андрей подошел к нему.

– Типа того.

– Речь шла обо мне?

Исаев кивнул.

– Я так и понял, – чех развернулся и направился к лестнице. Андрей шутливо толкнул его локтем:

– Дядь Саша просто волнуется.

– Тут все волнуются. – Голос у чеха был ровным, ни эмоции – ничего. – Пойдем, я нам такси до «Шереметьево» уже заказал.

Прихватив с собой Алекса, Исаев сбежал вниз по лестнице. У парадной двери «Альфы» пропустил bro вперед. Закрывая дверь за собой, Исаев мельком взглянул на часы.

Было шесть десять утра.

Ровно в шесть пятнадцать Олег Одинцов начал собираться на выход. Прежде чем отпереть дверь квартиры, он проверил закрепленную под пиджаком вертикальную кобуру пистолета. Убедившись, что большой палец по-прежнему легко открывает пружинный зажим, что позволяет практически одновременно с открытием выхватывать «беретту» из кобуры, Олег поправил очки и, подумав, застегнул пиджак на две верхние пуговицы. Но из зеркала на него все равно смотрел невысокий парень, напоминающий чем-то бухгалтера. Ну, или если напрячь воображение, то финансиста из банка. Темный костюм, голубая рубашка, аккуратно повязанный галстук… Только поджатые губы и куриные лапки морщин у внешних углов глаз указывали на то, что «финансисту» давно не двадцать, не двадцать пять, а хорошо за тридцать.

«И никто не скажет, что ты владеешь пятью языками и что два года в качестве нелегала-связника отработал на Ближнем Востоке», – Олег криво улыбнулся. Зеркало ответило тем же. На минуту вспомнилась Рита, за которой он когда-то ухаживал…

« – Олежек, ты же всегда понимал, что ты – не мой тип мужчины. – Глядя в почти такое же зеркало, девушка нервными движениями наносила тушь на ресницы. Точно в чем-то оправдывалась.

– Рит, ну какой к черту тип? Я же люблю тебя.

– Это понятно. Ладно, давай по чесноку, Одинцов. Игорь расстался с женой…

Во рту образовался отвратительный привкус горечи.

– …и я хочу дать ему еще один шанс. Последний шанс. Понимаешь?

– Не понимаю. Рит, зачем?

– Тогда о чем тут вообще говорить? – отвернувшись, Рита принялась складывать вещи в сумку – и, запнувшись: – Ты прости меня, хорошо? Но ты любишь меня, а я его люблю…»

Впрочем, все это уже неважно. Рита давно вышла замуж, кажется, счастлива и воспитывает двоих сыновей. Это ты иногда перебираешь в «Фейсбуке» ваши старые фотографии, да еще переписку, сохранившуюся с той поры, когда Рита, смеясь, называла тебя «финансистом». Только раньше это прозвище вызывало у тебя отторжение, а теперь от него осталось что-то неимоверно щемящее.

Из кухни, на ходу вытирая руки полотенцем, выглянула сестра, Оля. Очки на лбу, красивое холодное лицо, карие глаза.

– Что ты в зеркале ищешь, вчерашний день? – пошутила она.

– Может быть.

– Ну ищи, ищи, – сестра перекинула на плечо влажное полотенце. – А ты сегодня во сколько с работы вернешься?

– Как всегда, в начале десятого. А ты что-то хотела?

– Ну, – Ольга помялась, – я-то хотела с девчонками в кино пойти. Но тогда папу будет не с кем оставить. Марья Михайловна сегодня на пять записалась к зубному. – Марьей Михайловной звали сиделку. Пожилая, нормальная женщина, которая со среды приходила к ним ухаживать за отцом. Мать Олег на прошлой неделе чуть ли не силой отправил в пансионат, хотел, чтобы та отдохнула. – А еще надо папе за гепарином33
  Лекарственное средство, относится к группе антикоагулянтов – препаратов, разжижающих кровь, которые применяются для лечения людей с инсультом.


[Закрыть] на «Калужскую» съездить, – напомнила Ольга, – а то лекарство заканчивается, я вчера у нас полрайона обегала, но здесь его точно нет.

– А на «Калужской» оно точно есть?

– Угу.

Олег бросил взгляд на часы, прикинул время:

– На «Калужской» аптечный киоск круглосуточный?

– Точно.

– Тогда я до работы туда смотаюсь, а вечером привезу. Как, пойдет?

– Пойдет. Тогда до вечера, – попрощалась сестра, но договорить не успела – из комнаты донесся пронзительный хриплый стон. – Зайди к папе, он тебя зовет, – Оля вздохнула.

Первое, что ты ощущаешь, когда входишь к «инсультнику» в комнату – это тяжелый, застоявшийся запах. Так пахнут беда и настоящая боль. И хотя сиделка уже принялась за обычные манипуляции (сместила отца на край кровати, перестелила простыни), выглядел Одинцов-старший плохо. Когда-то подвижный, еще не старый мужчина не смог смириться с болезнью, приковавшей его к постели на пять долгих лет. Хуже того, отец практически не мог двигаться и говорить.

Олег подошел ближе, наклонился, позвал тихо:

– Папа?

Одинцов-старший, напрягая шейные жилы, попытался поднять голову, но опять промычал что-то невнятное. Смотрел он странно, даже страдальчески, словно о чем-то молил.

– Папочка, я не понимаю, – Олег тихо вздохнул.

– Михаил Георгиевич, видимо, хочет, чтобы ты не уходил, – подсказала Марья Михайловна.