Текст книги "Христос с тысячью лиц"

Биография апостола Иоанна

«Апокрифон Иоанна» написан в Египте, и не раньше 140 года. Как легко заметить, он является гностическим текстом, и он представляет из себя радикально другой вид гностицизма, нежели «Евангелие от Фомы».

Он ни больше ни меньше, как объявляет Бога Ветхого Завета дьяволом и Ильдабаофом, а змея, пытавшегося открыть на него глаза, – самим Христом. Ничего подобного сирийская традиция, связанная с Фомой, не содержит. В «Деяниях Фомы», если мы помним, змей, пробравшийся в Рай, был никакой не Христос, а Сын Сатаны. И этого Сына Сатаны уничтожил Иуда Фома.

Сложно предположить, что исторический Иисус действительно хоть что-то подобное говорил историческому Иоанну.

Но что он ему говорил?

Кто таков был исторический апостол Иоанн, «любимый ученик» Иисуса? Во что он верил? Какую доктрину он проповедовал? Где он жил и как кончил путь свой? Можем ли мы составить для него такую же, как у Плутарха, биографию?

Биография Иуды Фомы, как мы видим, принесла нам некоторые неожиданности. Мы обнаружили, что последователи Иисуса уже к 40-м гг. н. э. обосновались к востоку от Римской империи. Мы обнаружили, что эти последователи не ели мяса и не пили вина, запечатывали своих последователей дважды, делали из них близнецов Христа, и, возможно, в 46 г. вернулись на родину, чтобы сложить головы в тот самый момент, когда их пророк, духовный близнец Христа Иуда, обещал раздвинуть им воды Иордана, как новый Иисус Навин.

Эта широкомасштабная биография плохо согласуется с теорией «маленького ручейка» и «никому не известного Иисуса».

Какие неожиданности принесет нам биография Иоанна?

Эфесский долгожитель

Апостол Иоанн знаком ортодоксальным христианам куда лучше апостола Иуды Фомы. Это связано прежде всего с ареалом его жизнедеятельности. Если Иуда Фома проповедовал за пределами Римской империи, то Иоанн проповедовал в римской провинции Азия, столицей которой был Эфес[4]4
  Напомним, что римская провинция Азия (бывшее Пергамское царство) в I–II вв. н. э. занимала западную часть Малой Азии и граничила с Вифинией, Ликией и Галатией. В самой книге мы будем называть ее «Азия», в Синодальном переводе она фигурирует как «Асия».


[Закрыть]. «Там он жил, там в Эфесе и скончался»{185}185
  Евсевий Кесарийский. Церковная история, 3, 1, 1.


[Закрыть].

«Евангелие от Иоанна» шесть раз называет Иоанна «любимым учеником» Иисуса и рассказывает, что во время Тайной вечери он возлежал на груди Христа (Ин. 13:23).

Эта томная нега впоследствии возбудила злые домыслы. Высокопоставленные геи Европы искали библейские аналогии для оправдания своих влечений и неизменно натыкались на образ Иоанна, покоящегося на груди учителя. «У Иисуса был свой Иоанн, а у меня есть мой Джордж», – воскликнул будто бы английский король Карл I про своего возлюбленного, герцога Бэкингема.

Мы, однако, можем решительно опровергнуть непристойные домыслы короля Карла I. Раннее христианство отличалось исключительным аскетизмом, и звание «любимого ученика», на которое претендовал Иоанн, означало совсем другое.

Оно было просто знаком особой избранности Иоанна. Если Иуда Близнец за Евфратом претендовал в 40-х гг. на звание «духовного близнеца» Иисуса, то Иоанн претендовал в 50–60-х в римской провинции Азия на звание «любимого ученика».

Более того – он претендовал на статус Первосвященника. Так, эфесский епископ Поликрат в конце II в. н. э. утверждал, что Иоанн носил золотую табличку с именем Божиим.

«Иоанн, который возлежал на груди у Господа и, будучи священником, носил петалон (πέταλον), мартус и учитель, покоится в Эфесе», – писал он{186}186
  nfv 3, 31, 3.


[Закрыть].

Петалон – это в данном случае та самая табличка с именем Божиим, которая украшала венец иудейского первосвященника. Настоящий петалон мог существовать только в единственном экземпляре, и его оригинал был сделан для Аарона. «Слова Поликрата означают, что Иоанн был первосвященником, преемником Аарона»{187}187
  Richard Bauckham. The Testimony of the Beloved Disciple, Baker Academic, 2007. P. 44.


[Закрыть].

Петалон, который носил любимый ученик Иисуса, так же, как и надпись на кресте: «Иисус Назорей, царь Иудейский», – это достоверная и заслуживающая всяческого внимания деталь. Ее не могли придумать позднейшие христиане. Уже к III в. н. э. им не пришло бы в голову заявлять, что ученик Иисуса претендовал на звание первосвященника иудеев.

Ортодоксальная традиция также приписывает Иоанну поистине фантастическое долголетие: Ириней Лионский первый сообщает, что Иоанн «был с нами до времени Траяна», то есть дожил до мафусаилова возраста в сто с лишним лет{188}188
  Ириней Лионский Против ересей, 2, 22, 5.


[Закрыть].

В отличие от детали с петалоном эта традиция вряд ли заслуживает доверия и объясняется, вероятно, необходимостью приписать Иоанну авторство «Евангелия от Иоанна», которое, как было известно еще в античности, было действительно написано около 100 г. до н. э. «Иоанн все время проповедовал устно и только под конец взялся за писание»{189}189
  Евсевий Кесарийский. Церковная история, 3, 24, 7.


[Закрыть].

Зато традиция сохраняет нам еще одну важную деталь: апостол Иоанн был одним из немногих апостолов, который умер своею смертью. Он не был замучен, распят, растерзан на части зверьми или иным образом казнен. Он просто, устав от мира, велел выкопать себе могилу и сам в нее лег, но когда на следующий день ученики разрыли могилу, она была пуста: как пророк Илия, он был взят живым во плоти на небо. Так ему обещал Иисус, обещавший, что Иоанн пребудет до второго пришествия (Ин. 21:23).

Гробница его находилась в Эфесе; поначалу считалось, что она пуста, но с момента победы христианства понемногу возобладала другая версия, – а именно, о том, что Иоанн спит в своей гробнице и дышит.

Дело в том, что начиная по крайней мере с V в. н. э. от его дыхания в годовщину его успения из его гроба восходила манна.

Манна, выдыхаемая Иоанном, обладала чудодейственными свойствами. Она лечила лихорадки, успокаивала бурю, разрешала счастливо от бремени и, как следствие, была уникальной местной услугой и эксклюзивным священным брендом, привлекавшим в Эфес благочестивых паломников со всего христианского мира.

О ее истечении первым упомянул бл. Августин в V в. н. э.{190}190
  St Augustin Tractates on the Gospel of John, 124, 2 From Nicene and Post-Nicene Fathers, First Series. Vol. 7 / Edited by Philip Schaff Buffalo NY: Christian Literature Publishing Co., 1888.


[Закрыть], а за ним Григорий Турский в VI в.{191}191
  Григорий Турский. О славе мучеников (De Gloria martyrum), 29.


[Закрыть]. В XII в. это чудо собственными глазами видел наш с вами соотечественник игумен Даниил. «И исходит прах святой из гроба того в день памяти его, и собирают верные люди прах тот святой на исцеление всякого недуга», – свидетельствовал он{192}192
  Житие и хождение игумена Даниила из Русской земли. О городе Эфесе.


[Закрыть].

Самое подробное описание чуда, приносившего стабильный доход местной епархии, принадлежало каталанскому наемнику Мунтанеру, который в 1304 г. сообщал, что манна выбрасывалась, как из фонтанчика, из девяти дырочек, проделанных в надгробии спящего Иоанна. Это чудесное явление имело место с вечера 7 мая и до заката следующего дня:

«Этой манны так много, что, к тому времени, когда солнце садится и истечение прекращается, ее набирается целых три барселонских квартеры. И манна эта чудесно помогает во многих вещах; к примеру, если кто изопьет ее при первом приступе лихорадки, избавится от лихорадки навсегда. Опять же, дама на сносях, но не могущая родить, если изопьет манны с водой или вином, тотчас же разрешится от бремени. Или если на море буря, достаточно трижды бросить на воды щепотку манны во имя св. Троицы и Пресвятой Богородицы девы Марии и благословенного св. Иоанна Евангелиста, и буря тотчас же прекратится. Тот, кто страдает от камней в желчном пузыре и изопьет манны во имя вышеназванных лиц, опять же поправится. И некоторую часть этой манны дают пилигримам, которые приходят в Эфес; но появляется она раз в год»{193}193
  Ramón Muntaner, N. D. Hillgarth. The Catalan Expedition to the East: From the Chronicle of Ramon Muntaner. P. 59–60.


[Закрыть].

Эфес

Вернемся, впрочем, из тринадцатого века нашей эры – в первый. Эфес, столица римской провинции Азия, был одним из самых древних и знаменитых городов греческой Ионии. Своим процветанием он был обязан удобному порту, в котором Марк Антоний собрал свои 800 кораблей перед битвой при Акциуме. Своим влиянием он был обязан храму Артемиды Эфесской, составлявшему одно из семи чудес света. Своей славой – своим уроженцам. Из Эфеса происходили философ Гераклит, знаменитые живописцы Зевксис и Парразий, из Эфеса происходил Зенодот, грамматик и ритор, первый смотритель Александрийской библиотеки.

Население города составляло от 170 до 225 тыс. человек, и Страбон называл Эфес первым по значению городом после Рима{194}194
  Страбон. География, 14, 1, 24.


[Закрыть].

Город имел шесть акведуков, две агоры, крупнейший в Азии театр на 25 тыс. посадочных мест и третью по величине в античном мире библиотеку, вмещавшую 12 тыс. свитков, – впрочем, ее начали строить чуть позже интересующего нас времени, при Адриане.

С победой христианства Эфес потерял свое значение. Под властью империи ромеев он стал превращаться во второстепенный город; после арабского завоевания Эгейское море закрылось для торговли, порт стал не нужен, и устье реки, в которой он был расположен, быстро занесло илом. Сейчас руины Эфеса находятся в 5 км от береговой линии.

Уже в XI в. н. э. Эфес представлял собой крошечную деревушку. Его храмы были разобраны на камни и употреблены для постройки лачуг, статуи были размолоты в пыль для производства гипса, и единственной процветающей отраслью экономики в разоренном городе была торговля вышеупомянутой манной, истекающей из гробницы св. Иоанна. Выстроена гробница была при Юстиниане из обломков уничтоженных эллинских зданий и кусков храма Артемиды Эфесской{195}195
  Hugh Plommer. St John’s Church, Ephesus. Anatolian Studies. Vol. 12 (1962). P. 127.


[Закрыть].

Вот этот-то ранний Эфес, бурлящий мегаполис, языческий город, полный статуй, венков и процессий, паломников, пришедших поглазеть на храм, ремесленников, торгующих священными сувенирами, преступников, ищущих в нем убежище, временщиков, откупщиков и царей, спешащих положить на депозит в храме праведно и неправедно содранное с народа, и является главным местом действий «Деяний Иоанна» – совершенно правдивой биографии апостола Иоанна, написанной где-то в начале II в. н. э. в той же самой провинции Азия.

Если верить Иринею Лионскому, утверждавшему, что апостол умер во время Траяна, то получается, эти «Деяния» написаны очевидцем! И автор «Деяний», чтобы подчеркнуть это обстоятельство, периодически сбивается на местоимение «мы», совсем как автор «Деяний апостолов».

Эфесский претор Ликомид и его жена

К сожалению, дошедший до нас текст «Деяний» неполон. В 787 г. победившая церковь окончательно объявила их еретическими, и их истребляли, как могли{196}196
  E. Junod, J.– D. Kaestli. L’histoire des Actes apocryphes des apotres du III au IX siecle: le cas des Actes de Jean Geneve/Lausanne/Neuchatel, 1982.


[Закрыть]. Самая существенная часть «Деяний», которая содержит в себе личные воспоминания Иоанна о его контактах с Иисусом Христом и является мини-Евангелием, вообще дошла до нас по удивительной причине: монах, переписывавший ее в 1324 г., настолько плохо знал греческий, что он не понимал, что именно он переписывает{197}197
  Junod and Kaestli. P. 27.


[Закрыть].

Доступный нам текст «Деяний» начинается с того, что эфесский претор Ликомид, у которого серьезно заболела жена, приглашает для ее излечения апостола Иоанна. Голос с Неба (Бат Кол) повелевает Иоанну поспешить в Эфес, где его уже ждет предупрежденный тем же Голосом Ликомид.

«И когда рано утром они пустились в путь, и прошли уже около четырех миль, раздался Голос с Неба, который слышали мы все, и сказал: Иоанн, ты прославишь Господа в Эфесе» (Деян. Ин. 18:3){198}198
  «Деяния Иоанна» цитируются по изданию: Richard I. Pervo. The Acts of John, Early Christian Apocrypha. Polebridge Press, 2016.


[Закрыть].

Очень похожая сцена есть в канонических «Деяниях апостолов». Там Голос с Неба тоже велит римскому сотнику Корнилию позвать к себе апостола Петра, а апостолу Петру – направить свои стопы к язычнику Корнилию.

Как мы увидим, автор «Деяний Иоанна» попросту передрал сцену у Луки. Но это, как ни странно, не исключает ее правдивости. Перед нами, вполне возможно, описание стандартного приема христианских гоисов. Отчаявшиеся родственники частенько приглашали этих странствующих целителей к постелям больных. Ответ: «Да-да, я знаю, Голос с Неба как раз повелел мне направить стопы к вам», – мог быть стандартным modus operandi, сразу повышавшим статус гоиса и даже шансы на успешное излечение.

Излечение проходит успешно. Апостол Иоанн произносит над мертвой магическую формулу. «Восстань во имя Иисуса Христа», – командует он (Деян. Ин. 22:9). Клеопатра встает из мертвых и теми же словами воскрешает своего мужа, который успел скончаться от тревоги за супругу.

После воскресения/обращения Клеопатра и Ликомид становятся добрыми христианами и, более того, – основателями христианской общины в Эфесе.

Благочестивое рвение Ликомида заходит так далеко, что он даже тайком приказывает художнику изготовить портрет апостола. Он увенчивает портрет венками, ставит его в домашней молельне и молится ему дополнительно после общих радений.

Странное поведение Ликомида не ускользает от внимания апостола, и он, навестив спальню ученика, к своему недоумению, застает в ней алтарь с горящими лампадками и свечами, а перед ним – увенчанную цветами икону с изображением какого-то старца. Изумленный Иоанн сурово спрашивает бывшего язычника, что это за бог изображен на этой иконе: «Ибо я вижу, что ты до сих пор живешь как язычник» (Деян. Ин. 27:8).

Смущенному Ликомиду приходится признать, что на иконке изображен сам Иоанн. Будучи уличен в почитании идола, он пытается подвести под это дело строгую теологическую основу.

«Мой единственный Бог, – заверяет претор, – это тот, кто воскресил из мертвых меня и мою жену, но, ежели, наряду с этим богом, людям, облагодетельствовавшим нас, тоже подобает называться богами, – то это тебя, отче, я изобразил на этом портрете» (Деян. Ин. 27:10).

Изумленному Иоанну приносят зеркало. Он долго сличает отражение и икону и наконец мягко упрекает ученика: он нарисовал мертвыми красками лишь мертвую форму Иоанна. Лучший художник, который может изобразить самую суть Иоанна, а не мертвую форму – это он сам, Ликомид. Лучшее, что Ликомид может сделать – уподобиться Иоанну и нарисовать свою душу красками веры, знания, доброты и простоты (Деян. Ин. 29:3).

Сценка эта чрезвычайно важна.

Ортодоксальная церковь – так же, как иудаизм и ислам – строжайше запрещала изображения вплоть до реформ Константина. Это было одно из самых радикальных расхождений христианства и остальных римских религий. Язычники поклонялись статуям в храмах. Протоортодоксы руководствовались заповедью: «Не сотвори себе кумира».

Ориген категорически осуждал любые изображения{199}199
  Ориген. Против Цельса, 4, 31.


[Закрыть]. «Всякое изображение, большое или малое, надобно называть идолом»{200}200
  Тертуллиан. Об идолопоклонстве, 3.


[Закрыть], – столь же категорически утверждал Тертуллиан.

Всего за несколько лет до прихода Константина к власти тридцать шестой канон Эльвирского собора специфически запретил «помещать изображения в церквях, дабы они не стали предметом поклонения»{201}201
  A. W. W. Dale. The Synof of Elvira and Christian Life in the Fourth Century, Canon XXXVI, Ne Picturae in Ecclesia Fiant.


[Закрыть], и еще в начале IV в. н. э. Евсевий Кесарийский подверг сокрушительному разносу сестру императора Константина, осмелившуюся попросить у него изображения Христа. Епископ сурово ответил, что эта просьба суть «идолопоклонство», и «подобные практики недопустимы для нас»{202}202
  Евсевий Кесарийский. Письмо к Констанции // J.– P. Migne. Patrologiae cursus completus (series Graeca) (MPG) 20. Paris: Migne, 1857–1866, 1545–1549.


[Закрыть].

С точки зрения ортодоксов, изображения употребляли только еретики, особенно гностики{203}203
  Ириней Лионский. Против ересей, 1, 24, 5.


[Закрыть]. Ириней Лионский с ужасом сообщал о мерзкой секте карпократов: «они имеют изображения, некоторые из них раскрашенные»{204}204
  Ириней Лионский. Против ересей, 1, 25.


[Закрыть].

В конце IV в. н. э. неистовый ортодокс Епифаний из Саламиса оказался точно в том же положении, что и апостол Иоанн. Он посетил в Палестине некую церковь недалеко от Вефиля и, зайдя туда, с ужасом увидел в дверях вышитую завесу. «Она была украшена изображением Христа или одного из святых; я точно не помню»{205}205
  Ernst Kitzinger. The Cult of Images in the Age before Iconoclasm. Dumbarton Oaks Papers. Vol. 8(1954). P. 92–93.


[Закрыть]. Епифаний тут же разорвал мерзость на части, заявив, что никакое изображение, сделанное человеком, не может украшать собой церкви Христовой.

Несложно заметить, что апостол Иоанн относится к изображениям куда мягче, чем Епифаний. Его ответ – это образец уклончивости. Он, конечно, не одобряет иконы. Но он не уничтожает ее, как неистовый Епифаний, не конфискует, как Евсевий конфисковал изображение апостола Павла, и, разумеется, не позволяет себе сказать, как Тертуллиан: «Кто идолопоклонник, тот убийца»{206}206
  Тертуллиан. Об идолопоклонстве, 1.


[Закрыть].

И что еще поразительнее – на иконе, при свечах и лампадах, изображен отнюдь не Иисус. Не его проповедь, распятие или вознесение. На ней изображен живой Иоанн, которому, по мнению язычника, подобает называться Богом.

В эфесском театре

Как и все греческие города провинции Азия, город Эфес имел городское самоуправление. Римская империя до III в. н. э. не обременяла себя бюрократией. Все, какие возможно, функции государства она отдавала в лизинг. Именно по этой причине техническое и судебное управление Иудеей, как и при Хасмонеях, осуществлял Синедрион во главе с Первосвященником. Что же до греческих городов – то ими по-прежнему управляли выборные магистраты.

Самые богатые и знатные жители города соревновались, чтобы быть выбранными в городской совет. В ходе этого соревнования они украшали города храмами, агорами и общественными туалетами. Они устраивали шествия в честь богов, давали представления и пиры – словом, покупали голоса избирателей и в процессе сглаживали социальное неравенство, выступая как провайдеры городской инфраструктуры и служба социальной защиты для наименее обеспеченных слоев.

Именно таким городским магистратом был Ликомид. «Деяния Иоанна» называют его претором (πραίτωρ) (Деян. Ин. 19:1). Теоретически это означает, что он был членом городского суда и распоряжался деньгами, выделенными на общественные работы: это был, конечно, не такой важный человек, как царь, но все-таки можно сказать, что Иоанн обратил в христианство главу судебного и строительного департамента города Эфеса. Это была большая добыча.

Обращение претора Ликомида позволило Иоанну отколоть еще более впечатляющую штуку. Он повелел принести всех пожилых женщин города в городской театр (тот самый, на 25 тыс. посадочных мест, самый большой в Азии), обещая излечить их всех. Его обещания вызвали у остальных городских магистратов замешательство.

«Претор Андроник, который был главным в Эфесе в это время, заявил, что Иоанн обещает невозможное и невероятное: но если, сказал он, он может сделать эдакую вещь, пусть он придет в общественный театр, когда он открыт, нагой, и ничего не держа в руках, и пусть не изрекает он при этом того волшебного имени, которое, я слышал, он произносит» (Деян. Ин. 31:5–6).

По приказу Иоанна в театр были доставлены все пожилые женщины: лежачие и паршивые, хромые и мающиеся животами, парализованные и исходящие кашлем.

И что же?

Апостол Иоанн излечил их всех. Это было театральное представление, которое перебило по степени зрелищности то, что было дано в московском театре «Варьете» Воландом и его свитой.

В результате этого излечения супруга скептически настроенного претора Андроника, Друзиана, а потом и сам претор стали убежденными христианами. Они даже отказались от плотских сношений между собой.

Эфесский храм

Эфесский театр был, конечно, внушительным общественным сооружением. Но самым главным чудом Эфеса, привлекавшим паломников со всей империи, был знаменитый храм Артемиды Эфесской – тот самый, который за четыре века до Иоанна сжег, ища славы, Герострат. После пожара храм был отстроен пуще прежнего: величественное здание 137 м в длину, подпираемое 127 колоннами и украшенное статуями, вышедшими из-под резца великих скульпторов.

Павсаний утверждал, что размер храма «превосходит все здания смертных»{207}207
  Павсаний. IV, 31, 8.


[Закрыть]. Сидонский поэт Антипатр утверждал: «Вне пределов Олимпа Солнце не видит нигде равной ему красоты»{208}208
  Антипатр Сидонский. На храм Артемиды в Эфесе.


[Закрыть].

Помимо того, что храм привлекал паломников со всей Азии, он еще и работал в качестве банка, принимая на хранение деньги городов, государств и царей. Это превращало Эфес, как и Иерусалим, в один из финансовых центров римского мира и – в сочетании с правом храмового убежища – делало его настолько внушительной политической силой, что император Октавиан Август со своей обычной предусмотрительностью позаботился о реструктурировании культа. Он переселил часть жрецов из самого храма, находившегося за городской стеной, в новое здание городских магистратов, а в самом храме великодушно позволил жителям возвести Августеум, тем самым превратившись в супруга богини{209}209
  Dieter Knibbe, Wilhelm Alzinger. Ephesos vom Beginn der romischen Herrschaft in Kleinasien bis zum Ende der Pincipatzeit, Aufstieg und Niedergang der Romischen Welt 2/7/2. S. 748–830; Berlin: Walter de Gruyter, 1980. P. 761.


[Закрыть].

При Траяне романизация пошла еще дальше: около 104 г. н. э. римский всадник Вибий Салютарий учредил в честь богини очередное шествие. Публичные шествия такого рода были любимым развлечением горожан и любимым же инструментом пропаганды: в ходе вибиевого шествия жрецы и магистраты несли по городу 31 статую, включая статуи Римского Народа и Римского Сената.

Шествие имело место во время каждого ежемесячного собрания, во время Себастий, Сотерий и Великих Эфесий, во время гимнастических состязаний – то есть практически каждые две недели. Ликующая процессия входила в город через Магнесийские ворота, следовала к театру, выходила из Коресийских ворот и возвращалась в храм, где боги в их священных носилках сдавались эфебами с рук на руки «Мусайосу, священному рабу Артемиды»{210}210
  Guy Rogers. The Sacred Identity of Ephesos. Foundation Myths of a Roman City, London, Routledge, 1991. P. 212.


[Закрыть].

Впрочем, даже великолепие шествия, учрежденного Салютарием, бледнело по сравнению с главным эфесским шествием, приходившимся на весенний праздник дня рождения богини.

«Зрелище привлекло много народа, эфесцев и чужестранцев; здесь, по обычаю, родители выбирали женихов девушкам, а юношам – невест. Шествие выступало так: сначала шли жертвенные животные, люди с факелами, корзинами и благовониями, за ними кони, собаки и те, кто нес охотничью снасть, затем девушки; каждая была украшена словно для возлюбленного»{211}211
  Ксенофонт Эфесский. Повесть о Габрокоме и Антии. 1, 2 / Перевод С. Поляковой. М., 1956.


[Закрыть].

Вот этот-то праздник Эфеса – его День независимости, его День взятия Бастилии, его День Победы – и выбрал апостол Иоанн, чтобы сразиться с Артемидой. Невежливо прервав процессию – собак, жрецов, распаленных юношей, принарядившихся девушек, носильщиков, эфебов, – он на глазах многотысячной толпы вызвал богиню на магический поединок, так же, как пророк Илия – жрецов Баала.

«Вы все говорите, что у вас есть богиня, Артемида. Взмолитесь же ей, чтобы я – один лишь я – умер. Или же я, если вы не сможете это сделать, – я – один лишь я – призову моего собственного Бога, чтобы я мог предать вас всех смерти по причине неверия (Деян. Ин. 39:8–9).

С этими словами Иоанн разрушил храм: алтарь в храме раскололся посередине, идолы рухнули и разбились, подношения сорвались со стен, и половина храма, обрушившись, убила на месте жреца, а толпа, как один человек, повалилась ниц и принялась просить Бога Иоанна смилостивиться над ними.

Потрясенные эфесцы все обратились в веру Иоанна и разрушили остаток храма, а Иоанн, которому Господь велел воздавать добром за зло, воскресил жреца (Деян. Ин. 47:7).

История о том, как апостол Иоанн одним заклинанием разрушил храм Артемиды Эфесской во время празднества в честь ее дня рождения, – это, несомненно, еще более впечатляющая история, чем история о том, как апостол Иоанн излечил всех больных города Эфеса прямо в театре.

К сожалению, если сожжение Геростратом храма Артемиды Эфесской произвело на античный мир неизгладимое впечатление, то повторение Иоанном этого подвига через четыреста лет осталось для современников совершенно незамеченным.

Эфесский храм все так же продолжал быть крупнейшим паломническим, финансовым и культурным центром Азии. Паломники все так же стекались толпой. Римский всадник Вибий Салютарий, как мы видели, совершенно не был осведомлен о факте разрушения храма, когда в 104 г. учреждал новое шествие в честь богини. Не были осведомлены о нем и цитированный нами младший современник Вибия Салютария беллетрист Ксенофонт, и Павсаний, утверждавший в 170-х гг., что здание храма превосходит своей величиной все прочие строения человеческих рук.

И мы можем не сомневаться, что если бы Тацит, ставший проконсулом Азии в 112 г., знал что-нибудь о разрушении Эфесского храма, – он бы не преминул упомянуть об этом в «Анналах».

Если бы Иоанн и в самом деле разрушил храм Артемиды Эфесской, то это было бы таким же широко известным событием, как взрыв Башен-близнецов!

Нет никакой возможности, чтобы это было правдой! Но тем не менее «Деяния Иоанна» утверждают, что храм был разрушен апостолом, и, более того, эти «Деяния» были написаны не в Средние века, не на Мадагаскаре, не в Антарктиде, а в 110–130-х гг., причем, скорее всего, в самой Азии, и вовсе не в качестве развлекательного романа: «Деяния Иоанна» были сакральным текстом. Для некоторых разновидностей христиан каждое его слово было продиктовано Господом.

Конечно, будучи приперты к стенке, многие из потребителей этого текста могли бы сказать, что это разрушение следует понимать в символическом смысле – что, дескать, Иоанн разрушил его в сердцах людей. Но все-таки для большинства из них разрушение храма Артемиды Иоанном для них был такой же несомненный факт, как воскресение Иисуса из мертвых.

Это был прекрасный способ отделить верующих от неверующих. Последователи Иоанна считали, что их учитель разрушил храм Артемиды. И это был подвиг, а не преступление. А если язычники или еретики это отрицали, или не понимали метафоры, или приписывали разрушение какому-то Герострату, – так это потому, что они были Лжецы. Не верить в разрушение храма Артемиды было такое же кощунство, как не верить в то, что Христос – жив. Кто не верил – тот был Лжецом.

И, как это часто бывает, Большая Ложь оказалась Большим Предвидением: великолепный храм Артемиды действительно был в конце концов разрушен, и его обломки были употреблены на строительство базилики св. Иоанна с ее ежегодным истечением манны посреди разоренного, превращенного в призрак города.