Текст книги "Не говори мужчинам «НЕТ!»"

Я поняла, что, продолжая в том же духе, просто строю замок на песке. Небольшие перемены – и все рухнет. Да, мне сейчас удобно, уютно, прикольно. Учусь в достойном вузе, на хорошем счету. КВН, знакомство с «Уральскими Пельменями», верные подруги, с которыми я до сих пор поддерживаю отношения. «Чего же мне еще надо?» – думала я, перед сном глядя в окно. И ответила сама себе: «Развития я хочу! Этот мужчина-КВН – прррекрасен! Но хочется чего-то побыстрее, помощнее, помасштабнее!»

Так на горизонте вновь замаячил театральный институт.

Глава 11. Чему научил меня театральный?

Вторая попытка вновь оказалась непростой, и, вполне вероятно, меня могла ждать и третья. Года через два. Но мне опять помогло чудо. Стечение обстоятельств. Так получилось, что мой мастер в театральном – Андрей Иванович Русинов – абсолютно гениальный педагог драматического направления, – в далеком прошлом был студентом-филологом в педагогическом. И учился он у руководительницы нашей команды.

Здесь надо сказать о специфике театрального. Дело в том, что в то время парням было на порядок легче туда поступить. Просто потому что желающих там учиться ребят было мало, а мужская фактура в театрах нужна. Поэтому отбор был не таким строгим, как среди девочек. Брали практически всех, кто более или менее подходил по типажу: имел приятную внешность, поставленный голос, умел двигаться.

В целом на десять абитуриентов было только 2–3 мальчика. Остальные – восторженные девочки, мечтающие о работе в именитых московских театрах или у Тимура Бекмамбетова. И среди этих девочек была невероятная конкуренция.

В моем случае трудности пришли, откуда не ждали. КВН. Я наивно полагала, что такой опыт выступления на сцене пойдет только в плюс, но ошиблась. Театралы не то чтобы не любили КВН, они его не воспринимали всерьез. Причина заключалась в принципиальнейших отличиях в подходах.

Что важно при игре в КВН? Быстрота реакции. Моментально сориентироваться, почувствовать аудиторию. Высокий темп игры, разноплановые задания. Все это не требовало глубокой проработки материалов. Это были миниатюры с участием «картонных» типажей, которые, следуя сценарию, отрабатывали материал с привлечением легкой импровизации.

Театр – это особое искусство. Здесь человек не отрабатывает роль, он ею живет. Фундаментальная основа обучения актерскому мастерству строится на нескольких основополагающих постулатах Станиславского – его знаменитой школе. Актер всегда должен переживать то, что происходит с его героем. Это необходимо, чтобы добиться подлинности чувств. Актер должен умирать на сцене, жить на сцене, дышать сценой. Верить каждую микросекунду в то, что он совершает. Чтобы правильно сыграть роль, актер должен поверить в героя. Прожить его жизнь. То, о чем я говорила выше – контекст. Работа над ролью подразумевает кропотливое воссоздание того мира, где живет герой, обстоятельств, в которые он погружен.

Однако здесь есть один принципиальный момент. От актера не требуется становиться другим человеком. Нет. Все чувства, которые он испытывает на сцене, должны быть его личными чувствами, которые он выволакивает на свет из своего прошлого, чувства, пережитые им ровно в тех же обстоятельствах, в каких находится его герой. Либо это чувства, которые он никогда не переживал, но, благодаря своей фантазии, мысленно может поставить себя в определенные обстоятельства.

Вот почему так важен был опыт с кассиршей Зинкой. Пережить, прочувствовать.

Как сыграли бы поскользнувшегося человека в КВН? Примерно, грубо «округлив», отрепетировали механику падения. Вот подворачивается нога, изгибается спина, одна рука вверх, вторая – вниз. Шмяк и крик «ой». Это – визуальное копирование.

Как сыграли бы в театре? Для начала актер вспомнил бы, как он в детстве упал на льду. Потом пошел бы на каток и на практике воскресил эти воспоминания. Что физически чувствует человек, когда его мягкая плоть соприкасается со скользкой холодной поверхностью? Какой лед на ощупь? Насколько беспомощен человек, когда сразу после падения он судорожно пытается подняться, но у него не получается, потому что скользко…

А ведь еще важно место, где человек упал. Одно дело, когда это произошло в безлюдном месте или на катке. Тут можно посетовать только на собственную неуклюжесть. То ли дело, если гражданин распластался посреди бульвара. Вокруг – сочувствующие глаза и равнодушные взгляды. И откуда-то из небытия вылезает комок стыда, потому что своим падением, как это может показаться, ты вроде как доставил неудобство людям.

Когда произошло падение? Утром? Тогда еще прибавляется волнение: как же я теперь пойду на работу, я испачкался! Да и опоздать могу, если, например, вывихнул руку. Задержусь на час, премии лишат. Лишат премии – не полечу в Крым. Не полечу в Крым – подруга Катя расстроится и, возможно, уйдет от меня. А если днем, то опоздаю на обед. Не поем супа – вскроется язва. Или вечером. Вечером не так страшно. Даже если ты идешь на свидание, например, в кино. В кино темно, испачканное пальто никто не заметит. А вот если в театр, то здесь «неудобняк», как говорит молодежь.

Все эти логические цепочки могут выстраиваться в голове у человека, который всего лишь поскользнулся. Боже мой, да что в этом такого? Ежедневно тысячи людей падают на льду. Поэтому так важна многогранность личности актера, фантазия, чтобы найти в себе то, чего он никогда не испытывал в реальной жизни. Ведь именно обстоятельства определяют наши мысли, действия, чувства, которые впоследствии влияют на будущие поступки. Поэтому мало просто прочесть сценарий. Надо каждое слово персонажа оправдать для себя, объяснить, понять, почувствовать. Цель – зачем он так сказал? Причина – почему он так сказал?

В этом плане актеры, свято следующие идеям Станиславского, – одни из лучших психологов и аналитиков. Они «читают» мир вокруг, моментально находят причинно-следственные связи.

Далее. Важно уметь все переживать «здесь и сейчас». Никаких «домашних заготовок». Чувства – это такая сфера, где нельзя распланировать все как по нотам. В жизни ведь точно так же! Вот вы идете на свидание и знаете, что мужчина хочет вам подарить iPhone последней модели. Можно предположить, что вы будете как минимум рады. Вы будете смотреть на него преданным любящим взглядом, слегка поправляя волосы. Но здесь есть два нюанса.

Эмоция – она как спичка. Ты ее поджигаешь, получаешь тепло ощущений, но спичка быстро сгорает. Чувство имеет срок. Кто-то может пронести любовь в сердце пару лет, другие трепетное волнение удерживают внутри лишь на час-два. И случается так, что ты летишь на свидание окрыленная, готовая взорваться от счастья, но вот – приходишь, и тебя давит серая обыденность. Ты смотришь на кавалера и видишь перед собой просто парня, с которым знакома пару месяцев. А то, что iPhone дарит – ну, классный телефон, правда, сколько мороки будет с переносом контактов… Чудо исчезло.

Второй нюанс: неожиданные повороты сюжета. Мы все живем в иллюзиях. Я на этом далее остановлюсь отдельно, но пока представьте, что вы, ломая каблуки, бежите к парню и ждете, что он в идеальном костюме Hugo Boss преподнесет вам коробочку, обернутую в красную бумагу. С бантиком. Ах! Но вот вы приходите, а кавалер перед вами стоит в застиранных вытянутых джинсах. Мятой футболке двухнедельной свежести. На голове бардах. В зубах сигарета. И iPhone он достает из кармана. Конечно, он его не «подрезал» у прохожего, нет-нет, но приобрел по оптимальной цене, в ларьке за углом. Будет ли в этом случае у вас столь же сильная эмоция? Может – да, а может (вероятнее всего) – нет.

Для правдоподобности на сцене эмоция, жест, интонация должны родиться непосредственно в момент акта. Можно заранее знать, что на двадцать пятой минуте надо заорать от счастья. Но каким будет это счастье на двадцать пятой минуте? Поэтому надо тренировать себя так, чтобы искренне захотеть заорать на двадцать пятой, а не на двадцать шестой минуте. Вот тогда ваши действия на сцене будут оправданными, по-своему уникальными от спектакля к спектаклю и не приобретут характер пошлого штампа. Вы каждый раз будете получать незабываемое удовольствие от чувства новизны, играя одно и то же.

Актер должен управлять вниманием публики. Надо всегда боковым зрением, третьим глазом, так сказать, следить за реакцией зрителя. Как радиоприемник, ловить малейшие колебания волны интереса. При этом максимально концентрировать внимание на других актерах на сцене. Мы помним, что наши чувства должны появиться здесь и сейчас. И тем точнее будут эти чувства, чем внимательнее, пристальнее мы будем следить за действиями партнера.

При этом недостаточно, а иногда даже неправильно смотреть вокруг с намерением собрать сухую, фактическую информацию: «вот он сделал три шага, вот он сказал фразу, которую я помню по сценарию, так, а здесь он поклонился и снял шляпу». Этого недостаточно. Партнера надо прожигать интуицией насквозь, видеть, почему он именно так поклонился, почему именно эту фразу сказал. Нужно проникать в суть действий актера, за долю секунды заглянуть в душу герою, понять его боль и радость, высчитать логику поведения. Слиться с ним духовно. Чтобы этого достичь, нужно быть по-настоящему внимательным. И это качество необходимо тренировать постоянно. Как спортсмен каждое утро делает зарядку, так и актер ежедневно испытывает свою наблюдательность, интуицию, чутье. Смотрит по сторонам, вдыхает шум окружающего мира.

Еще одно – доверие. Театр – не место для солистов. Актерская игра – коллективна. Эту особенность определяет сам смысл театральных комедий и трагедий, где всегда есть герой и антигерой. Театр – это минимум четверо. Два актера, режиссер и тот, кто поднимает занавес – без него никто не увидит вашей шедевральной игры.

Поэтому так важно доверять партнеру по сцене. Не обязательно быть друзьями, врагами или спать вместе – это все суета и плотские утехи, мелочи. Театр – выше. Вы должны открыться друг перед другом, беспощадно обнажиться, прочувствовать пределы творческой игры, понять диапазон реакций. Только так вы сможете совершать совместные погружения в иллюзии пьес.

Вот, если кратко, в чем заключаются основные постулаты школы Станиславского. Что интересно, логика успешной игры на сцене применима к общению в реальном мире, вне сценария. Подумайте на досуге, ведь все, о чем я написала выше, справедливо для отношений между мужчиной и женщиной. Искренность чувств? Да! Доверие друг другу? Да! Внимательность к партнеру? Да-да-да!

И теперь, дорогой читатель, вы понимаете, какая пропасть разверзлась между театралом и кавээнщиком. Это не значит, что одни лучше других. Они разные. Поэтому, например, когда в команду КВН приходит профессиональный театральный актер, начинаются проблемы.

Если по сценарию стоит задача: «Вася, подойди к Оле и обними ее», кавээнщик что сделает? Правильно, подходит и обнимает: «Иди ко мне, моя шалунья». Актер… ох, он начинает задавать миллиард вопросов: с какой стороны обнять? А кто она мне? А в каком она настроении? А зачем я ее вообще обнимаю? Да что ж ты будешь делать – просто иди и обними!!!

Аналогично, когда кавээнщик выходит играть в спектакле, то режиссеру кажется, что это случайный зритель перепутал сцену с буфетом, где собирался отведать коньяку, в общем, заблудился, и надо бы его под ручку вывести со сцены, из зала, из театра. И желательно – навсегда.

В общем, меня, как актера, выросшего в КВН, ждали трудные, мучительные перемены. Одна из них касалась внешности. КВН – это мир ярких образов. Сценка длится совсем недолго, и чтобы зацепить публику, надо вылетать из-за кулис яркой вспышкой. Каждый номер – словно нарезка из персонажей, острых фраз. Ты бросаешь их, как песок, в глаза зрителю, чтобы он навсегда запомнил эффект.

Театр – это растянутое во времени и пространстве действие. Поэтому здесь надо брать интонацией, более тонкими настройками игры. А сам актер должен быть натуральным. Поэтому первое, что мне пришлось сделать – это сменить гардероб. Белые джинсы в обтяжку, стразы, салатового цвета пальто – все было убрано в шкаф. Скромнее стал маникюр, мне пришлось отрастить волосы натурального цвета. Эксперименты с внешностью закончились.

Театральный научил меня многим полезным вещам. В частности, дисциплине. С этим шутки у нас были плохи. Настолько плохи, что в первый год половина студентов ушла. Не выдерживали, ломались. Опоздаешь на пять минут – и тебя убирают из спектакля, а взгляд мастера убедительно говорит: «Вон!». У меня опоздания были. Много. Более того, вся моя учеба на первом курсе – это косяк на косяке. Конечно, мастер всегда давал шанс: достаточно было попросить прощения, и тебя возвращали. Казалось бы, как легко. Но надо понимать, сколь ранимы души студентов театрального вуза. Из-за косого взгляда они могут потерять внутреннее равновесие, а от громкого крика – скатиться в депрессию. А тут – «Вон!» В лицо! Какое уж «извините»? Лились слезы, и с криком «лучше продавцом в магазин!» униженный и оскорбленный первокурсник, в сердцах хлопая входной дверью, растворялся в темноте.

Иногда завязывался философский диалог, который очень быстро взрывал неокрепший подростковый мозг.

– Почему ты опоздал?

– Потому!

– Почему «потому»?

– Я делал то-то и то-то.

– А зачем ты делал то-то и то-то, когда ты в два часа пополудни должен был тут играть листик?!

Десять минут изматывающего допроса. С пристрастием и презрительным прищуром.

Особенно страдали студенты, которые приходили из модельных школ: такие идеальной внешности красавчики верили в свою исключительность и непогрешимость, поэтому любое замечание воспринимали очень болезненно.

Кстати, еще одна причина, по которой уходили студенты, особенно парни: несоответствие ожиданий и реальности. Не исключаю, что в театральный они шли с надеждой сразу окунуться в трагедии Эсхила и Софокла – «Погибнем мы, когда, поправ закон, нарушим власть и волю мы царя». Что-то типа такого. Ну, на худой конец Шекспира или Брехта.

А что было? Ну, про листик я вам уже говорила. Он повторялся вновь и вновь. Но было и разнообразие, когда тебя заставляли (именно заставляли!) играть травку, которую поливает вода. Или курицу. Нет, вы представьте: парень из модельного агентства, Аполлон – не меньше. С выпирающим отовсюду самомнением. И его заставляют играть курицу! «А туда ли я пошел?» – как бы вопрошал пространство этот юноша.

– Не будет вам никакого «Ко-ко-ко»!

– Ну нет – так нет, до свидания, молодой человек.

Ломали студентов такими упражнениями сильно. И я в этом плане полностью согласна с мастерами. Базовая техника есть везде: в спорте, в музыке, в бизнесе, в театре. Если ее не усвоить, то дальнейший рост будет либо невозможен, либо ограничен. Тот, кто занимался в музыкальной школе по классу фортепиано, знает – первое, что делают педагоги с ребенком – ставят ему пальцы. Правильно на клавиши нажимать – особая наука. Не научившись этому, никогда не сыграешь Шопена.

Аналогичный пример – с воспитанием детей. Если родители не научили ребенка азам этикета и вежливости, то самостоятельно он это усвоит разве что после того, как судьба по лбу стукнет, или, как говорили у нас в театральном, «рога обломит».

Так что театральная «ломка» была, на мой взгляд, оправдана абсолютно. Я сама через нее прошла – это был сущий ад, испытание не из простых. Но я понимала уже тогда, что именно для этого сюда и пришла, чтобы выйти на абсолютно новый качественный уровень.

В первый год учебы я сделала для себя еще один важный вывод: если ты действительно хочешь научиться чему-то новому – принимай правила игры учителя. Не надо ему доказывать свою правду. Я приняла правила мастера.

На самом деле, я уже говорила, но повторю эту важную мысль снова: такие упражнения полезны не только для актеров, но и в целом для всех людей, которые хотят чего-то добиться в этом мире. Сегодня некоторые тратят миллионы на участие в модных тренингах личностного роста, где, по сути, подают к столу затянувшихся разочарований те же самые механики театрального мастерства, только под своим, как бы авторским соусом.

Все-таки, если у тебя получилось сыграть курочку так, чтобы в тебя влюбился дедушка Сандерс, значит, ты еще на что-то способен в этой жизни.

Учеба в театральном сильно меня изменила. Это был едва ли не самый мощный личностный и профессиональный скачок в моей биографии. В первую очередь, пришла дисциплина. Я стала делать все вовремя. Если раньше подруга или кавалер могли ждать меня часами, пока я наводила красоту и крутила кудри, то сейчас на встречи я прихожу всегда минута в минуту. Не раньше и не позже – вовремя. Это важно.

Как-то я столкнулась с мнением, что лучше поздно, чем никогда, вовремя, чем поздно и заранее, чем вовремя. Дескать, если ты пришел на встречу за полчаса до ее начала, так ты выражаешь своему визави уважение. Ты как бы говоришь: мне так важна наша встреча, что я пришел раньше. На самом деле это выглядит так, словно у тебя слишком много свободного времени, тебе нечего делать, и, чтобы не мерзнуть на улице, ты заранее пришел в ресторан. И какой же ты деловой человек, если можешь впустую выбросить полчаса? Не зря говорят – точность – вежливость королей. И я бы добавила – людей всех сословий.

При этом я сама стала нетерпима к нарушителям дисциплины. Логика простая: если человек опаздывает на встречу с тобой на 15–20 минут, то, во-первых, он как бы намекает, что ты ему не так уж и важна. Во-вторых, он сразу показывает свою манеру ведения дел. Опоздал на встречу, потом сорвал сроки, потом джаз сыграл, потом родину продал… Шутка, конечно, но в каждой шутке, как известно… В-третьих, в конце концов, у меня таким образом воруют личное время.

Мне удалось воспитать и самодисциплину. Раньше у меня распорядок дня был «шалтай-болтай» – час туда, два сюда, не принципиально. На репетициях могла чем-то пренебречь, на что-то закрыть глаза. И мне постоянно требовался контроль со стороны. Театральный научил меня четко планировать день, ответственно относиться к выполнению этого плана, к качеству работы. С тех пор я органически не переношу халтуру – ни со своей стороны, ни с чьей бы то ни было еще.

Также благодаря учебе в театральном я воспитала в себе привычку работать более структурировано. Нет хаоса в голове. Все, что касается дел, у меня раскладывается по полочкам. Все аккуратно, понятно. Что уж говорить – на первом курсе у меня впервые в жизни появился ежедневник. Сейчас его роль выполняют два телефона: там и календарь есть, и планер, и секретные записные книги.

Со стороны, дорогой читатель, может показаться, что учеба в театральном полностью оправдала все мои надежды. Однако это далеко не так. Я хорошо помню, как еще до поступления мне знакомые театралы говорили: «Юля, артисты – это богема! Это белая кость. Звезды. Перед ними распахиваются все двери. Любой театр! Хочешь – «Современник», хочешь – наш камерный». Поэтому я поступала в ЕГТИ с искренним убеждением, что после того, как я год-два добросовестно проучусь, начну с ноги открывать все театральные двери. Реальность оказалась, как водится, более печальной.

После первого года обучения нам необходимо было пройти практику. В театре, разумеется, сделать это было невозможно, потому что на лето он закрывается. Поэтому мы с другом уверенным шагом двинулись на телевидение, в мир, знакомый мне еще по школьным годам.

В Екатеринбурге в тот момент вещание вели около шести каналов. Пришли на первый: «Извините, ребята, вы нам не интересны». Второй – аналогично. Третий – то же самое. Четвертым оказался «Четвертый канал», куда нас тоже не хотели пускать, даже на порог. Пришлось применить актерское мастерство и разжалобить охрану: «Ну пааарни, ну вы хоть в туалет пустите, будьте людьми!» Те махнули рукой и пропустили.

Шансом мы с другом воспользовались «на все сто». Обошли все кабинеты и в коридоре внезапно встретили одного из известных в то время телеведущих. Я вцепилась в него мертвой хваткой: «Я – Юля, из театрального, я могу все: и то, и это, и десятое. Дайте поделать хоть что-нибудь!» И чудо произошло. Меня пригласили на пробы для одной передачи. Она выходила несколько раз в день, и мне предстояло рассказывать о том, какие фильмы и новости ожидают зрителя сегодня или завтра. Для каждой картины нужно было придумать оригинальную подводку. Пробы прошли успешно, и начались мои телевизионные будни, которые растянулись на несколько счастливых лет.

В подводках я развлекалась, как могла: «Красавчик Бред Питт надел доспехи. Историческая драма о том, как все подрались из-за женщины». «Полицейский на страже закона. Сегодня он схватит бандита и подвесит его за ногу» и так далее. Это продолжалось около трех месяцев. А потом мне сказали, что мне пора выше. В прямом смысле этого слова: с пятого – на девятый этаж, где находились все студии.

Разумеется, такой поворот событий меня весьма вдохновил. Обучение в театральном я начала совмещать с активной работой на телевидении. При этом с каждым годом я все меньше думала непосредственно про театр.

Следующий этап моей телевизионной карьеры был погодным: я стала главной метеозвездой Екатеринбурга. При всей кажущейся незначительности – это как раз тот самый случай, когда роль второго плана «делает» весь фильм. Погода – это удивительная тема. О ней можно говорить в любом обществе. Если ты не знаешь, что сказать на светском рауте, романтическом свидании, деловых переговорах, свадьбе, поминках или перед зеркалом – говори о погоде. Для большинства людей информация о том, будут ли сегодня осадки и на сколько миллиметров ртутного столба повысится атмосферное давление, часто перекрывает по значимости новости о решениях правительства и скандалах со звездами.

Конкуренцию погоде могут составить разве что гороскопы. Ведь и в погоде, и в гороскопах есть, как говорил один мой знакомый мужчина с высшим философским образованием, некий элемент фатальности. Что-то мистическое, какая-то космическая сверхсила, управляющая миром людей. Таким образом, слушая прогноз погоды, люди словно приобщаются к высшим материям. Куда уж там мирским новостям про курс доллара, заседание думы, ДТП и культурные события!

В середине «нулевых» еще не существовало удобных приложений для смартфонов, поэтому единственным источником этой невероятной важности информации были выпуски теленовостей. Сейчас точно не вспомню, гений какого режиссера придумал вместо скучной читки сводки Гидрометцентра вставлять в выпуски новостей шоу красоты и таланта, где прекрасная девушка разгоняет облака, широко улыбаясь, дарит людям надежду на солнечное будущее и проникновенно сочувствует жителям дождливых территорий. Но это было гениально.

Технология производства прогноза погоды была такая. В первой половине дня я делала запрос – либо в Гидрометцентр, либо в «Фобос». Те присылали сводку с цифрами. Мне специально провели ликбез, чтобы я могла «читать» такие сводки. Следующая задача: перевести цифры в понятный зрителям вид, с чем я справлялась легко – готовила сообщения про циклоны, антициклоны, осадки и миллиметры ртутного столба. До сих пор – спроси меня об этом, а я помню все термины. Текст должен был быть коротким, емким, в конце реплика с пожеланием всего наилучшего.

Ответственность на моих плечах лежала большая, потому погода всегда была в прямом эфире: мне отводилось буквально пять минут между новостями и ежедневным ток-шоу. Вот уж где пригодилась моя дисциплинированность! Нельзя было опаздывать ни на минуту.

На «Четверке» в то время была одна из самых крутых и современных телестудий в Екатеринбурге. За длинным столом одновременно могли уместиться человека два-три. Поэтому, когда камеру направляли на левый край, где сидела ведущая новостей, я тихонечко приходила и садилась справа, буквально в нескольких сантиметрах от зоны прямого эфира.

Очень хорошо помню свой первый выход в эфир. Я не волновалась, голос не дрожал. Был кураж, адреналин. Словно я опять оказалась на сцене и выступаю с номером перед многотысячной аудиторией. Пусть я не видела зрителей, но я мысленно представляла себе, как они удобно уселись на диване, за ужином, кто-то в одиночестве, кто-то – с семьей. За тридцать секунд до старта я размышляла: возможно, они сейчас будут обсуждать мой внешний вид, цвет блузки и прическу, и вообще спрашивать друг у друга, кто это такая, новенькая на «Четверке» – конечно, ведь горожане знали ведущих погоды наизусть, они для них были как близкие подруги. А тут я! И лишь один из десяти, возможно, вспомнит, что это же «та девчонка из КВН».

И тут слышу справа: «На этом у меня все, а наш выпуск продолжит Юлия Михалкова, она расскажет, чего нам ждать от небесной канцелярии». Из-за яркого освещения по бокам камеры все пространство сузилось до черного зрачка объектива. Я задержала дыхание на доли секунды, думая, а может, маме привет передать, это же прямой эфир, она точно увидит. Нет-нет, это все баловство. Надо оставаться серьезной. Я представила, что вместо объектива передо мной – шумный зал сочинского фестиваля КВН, оттуда на меня смотрят влюбленные, восторженные глаза зрителей. В жюри – Гусман, Ярмольник, Ургант. Слева – наш маэстро Александр Васильевич Масляков. Расскажу-ка я им про погоду, а не холодной телекамере.

– Здравствуйте, Александр Васильевич, сегодня в Тавде будет плюс три. – И показываю рукой в пустоту. – Эй, ребята с десятого ряда! А в Серове дождь! – И рука поднимается чуть выше, на север. За мной не висело карты региона, поэтому мне приходилось напрягать фантазию и наизусть учить расположение основных городов области. Вот, кстати, еще один плюс работы на телевидении – расширение кругозора. Даже в «Погоде» подтянула знания по географии.

Постепенно мое мастерство росло. Мне уже не нужно было заранее писать текст, я считывала информацию прямо со сводок. Вижу цифры, понимаю – циклон движется на северо-восток. Температура такая-то. Возможны осадки. Потом отказалась даже от суфлера – полная импровизация, сольный номер! Даже краситься для эфира начала сама – это было не сложно.

Однако через некоторое время возникли серьезные проблемы, такие, что я даже предположить не могла. От неравнодушных зрителей начали приходить жалобы на неправильный прогноз погоды. И речь шла даже не о неточностях – многим казалось, что я просто беру его «с потолка»! «Чего она нам про солнце и переменную облачность рассказывала, когда с утра дождь моросит? Негодуем!»

Откровенно говоря, я негодовала вместе со зрителями. Как так? Мы же обманываем доверие людей, тем более, по такому чувствительному вопросу. И однажды, когда я получила сводку, которая, на мой взгляд, не отражала состояние природы за окном, я решилась на опасный эксперимент и начала «тучи разводить руками». Брала красный карандаш и правила температуру, облачность, меняла осадки. Да что вы, в самом деле, не бывать завтра в Тагиле дождю. И в Екатеринбурге завтра будет солнечно. Перечеркивала, меняла и рассказывала погоду в авторском исполнении – давала такой прогноз, который считала правильным. Все умные метеостанции, компьютеры и программы – ничто в сравнении с женской интуицией. Только она подскажет, прольется ли завтра дождь или нас окутает туман.

И знаете, что? Точность погоды повысилась! Жалоб на мои прогнозы стало на порядок меньше.

Как-то давно, еще на первых курсах педагогического, я слышала байку о том, что гороскопы в бульварной прессе сочинялись на коленке молодыми студентками. Они примерно представляли, какие особенности у того или иного знака Зодиака, и писали по интуиции. И в одной из газет была «астролог Василина», а по факту – студентка химфака Лена. Однажды ее бросил парень. Чудовищно бросил. Жестоко. Был парень Скорпионом. Поэтому Лена-Василина в течение полутора месяцев обрушивала на Скорпионов все возможные проблемы. А себе – Весам – желала стойкости и вселяла надежду. Я все-таки надеюсь, что это байки, хотя в мире все может быть.