Текст книги "Музей"

СОН

Пересидев за чтением книг и архивных выписок, Костик задремал на диване. И приснился ему непонятный город. А может быть, и понятный, чем-то похожий на его родной Павловск. И даже не на Павловск, а на силуэт замка Мариенталь.

Во сне Костик увидел курносого человека в несовременной одежде в круглой комнате с готическими окнами. За ними только начинал пламенеть закат, но в канделябрах уже горели свечи. В простенках висели два портрета. На одном из них был изображён тот самый курносый человек, но только в императорской короне. И тогда Костик понял, что это император Павел. Второй человек в комнате был монах.

Павел сидел за полуциркульным рабочим столом, на котором стоял очень причудливый подсвечник и лежала рукописная книга.

Император задумчиво произнёс её название:

– «Житие и страдание отца и монаха Авеля с изложением провидений Господних о будущем России и мира, явленных ему в откровении в лето 1797-е…».

Монах кивнул и смиренно склонил голову.

– Отче Авель! Неужели всё это правда? – печально спрашивал его Павел.

– Мой государь, – отвечал ему монах, – ты праведен, а потому достоин узнать истину.

– Тебе точно ведомо, что я буду править Россией всего четыре года? И на трон взойдёт сын – мой убийца?

– Да, государь. Ничто не может изменить волю отца нашего небесного. Но твои потомки послужат России ещё сто и шестнадцать лет.

Павел закрыл лицо руками:

– И затем мой род будет рассеян. И прольётся кровь царских мучеников?

– Да, – сокрушался Авель. – Но предательство ожидает расплата. При сыне твоём Александре француз займёт и сожжёт Москву. А когда свергнут династию и казнят твоего праправнука, пойдёт смута за смутой. Брат на брата поднимется. В тот век дважды придут немцы. И погибнет в войнах и казнях больше чад русских, чем ныне в стране твоей обретается.

– И ты всё это видел?

– Я видел это воистину, мой государь.

– Почему-то я верю тебе, отче Авель. Но что же дальше? Что с Россией будет? Неужели Господь её не помилует? – заглядывал в глаза монаху Павел.

– Здесь всё написано, – указал на книгу Авель. – Но запомни, государь, одно – Россия пройдёт через все казни и испытания и останется могущественной и праведной державой…

 Что было дальше, Костик не помнил. Во сне он двигался куда-то вслед за огнём факела и различал впереди силуэт монаха в тёмном балахоне, державшего этот факел в руке.

Вдруг огоньки осветили арку из красного кирпича. Тут человек с факелом обернулся. Это был Авель.

Далее в свете огня замелькали кирпичные стены, идущие кругом столбы или колонны, сводчатый потолок. В просвете между столбами монах Авель опять обернулся к Костику и протянул вперёд руку с факелом – указывая куда-то. Куда, Костик не разглядел…

Тут зазвенел будильник. А через минуту послышался звук эсэмэски. Костик нащупал телефон и прочитал: «Капитолина Ивановна»: «Не забудь, что сегодня ломают дом в Медвежьем переулке, проверь раритеты».

Костик спешно натянул джинсы:

– Блин. Придётся идти на стройку.

ВАЗА

В Медвежьем переулке работал экскаватор, и рабочие вовсю разбирали старый деревянный дом с кирпичными вставками. Визжали пилы. Тарахтела техника, ковш экскаватора зацепил трубу с печью. Костик, увёртываясь от ковша, пытался извлечь что-то из кирпичной кладки. Предмет не поддавался. Костик схватился за лом, который лежал рядом, и начал ковыряться им. В момент очередного удара то ли лома, то ли ковша обрушился большой фрагмент кирпичной кладки. И Костик, отлетев в какой-то пыльный угол, потерял сознание.

Гастарбайтер потряс Костика за плечи. И вылил ему на лицо воду из пластиковой бутылки.

– Эй, Музей, живой?

Костик кивая, приподнялся. Сел. И тут только заметил возле своей головы мраморную вазу с вензелем Павла Первого.

– Вот дела. Я об неё стукнулся – протянул он руку к находке, поглаживая старинный вензель. – Не может быть…

Гастарбайтеры помогли Костику встать на ноги. И, показывая на вазу, спросили.

– Нашёл сокровище?

– Нашёл, – Костик неуверенно пытался поднять старинный мрамор. Гастарбайтеры смотрели на него с сочувствием.

Костик умоляюще попросил:

– Носилки нужны. До музея донести.

Двое строителей перевалили каменную чашу через бортик носилок и потащили их вместе с Костиком.

Костик доволок кусок мрамора до ступенек Павловского краеведческого музея, поблагодарил гастарбайтеров и повалился в траву.

На порожки высыпали сотрудники.

– Вот это раритет…

– В Медвежьем переулке нашёл, – выдохнул Костя.

– Девятнадцатый век, – поскрёб мрамор реставратор Лукич.

– Да тут этого века килограммов сто… – Костик растянулся на траве, и его тощее пузо оголилось из-под джинсов.

Лукич ахал:

– Завидую я тебе: ни разу такого не находил. Черепа были, бронзовые статуэтки, шашка, медаль золотая, а вот вазу вижу в первый раз, везучий ты.

Мрамор окатили водой из шланга и помыли мочалкой. Втащили на застеклённое крылечко и там установили.

– Ого! Да тут вензель чей-то? – погладил Лукич рукою вазу. – Чей?

Костик гордо:

– Самого Павла Первого.

– Значит, это не девятнадцатый век, а восемнадцатый? – опешил Лукич.

– Самый, самый конец, – кивнул Костик.

– Погоди, погоди, – протёр очки Лукич. – И с другой стороны что-то есть…

Костик развернул вазу и присмотрелся:

– Похоже, двуглавый орёл. Как на нашем гербе!

– По-моему у него не две головы, а три, – удивился Лукич. – Жаль, скол на этом месте, не очень-то и разобрать.

– Ты прав, может, и три головы, – Костик был страшно воодушевлён находкой.

Директор музея Капитолина восхищённо ходила кругами вокруг вазы:

– Сейчас этикетку сделаю. Ваза не цельная, сверху отколота примерно треть. Значит, мы назовём её фрагментом вазы!

Капа быстро вошла внутрь музея и распечатала на принтере: «Фрагмент вазы. Конец XVIII века. Найден в Медвежьем переулке».

– Ах, Костик! Ну ты молодец! – лепила этикетку Капа.

– Да это не я, а неведомая сила меня к той вазе выбросила, так что голову разбил.

Костик потирал ушибленный затылок.

– Ну всё равно ты молодец. Пошёл, нашёл… А у меня и тортик припасён. Как будто чуяла, что этот день будет удачный, – побежала ставить чайник Капитолина.

ЛИЗА

В комнату Лизы вошли её родители, одетые по-походному.

– Лиза, пора вставать!

Лиза, нехотя потягиваясь, не открывала глаза.

– Лиза, мы уезжаем! – улыбнулась мама.

– Как! Уже?! – подскочила девушка.

– И не забудь про практику, – напомнила мама. – Я звонила Капитолине Ивановне. Там тебя ждут.

Лиза накинула халат и прошла с родителями в прихожую, где были собраны чемоданы, палатки и рюкзаки. Из рюкзаков торчали геологические молотки.

– Ну вот, опять вы меня бросаете на всё лето.

– Мы бы отправили тебя к бабушке, но у тебя практика. И потом ты уже большая, – поцеловал Лизу отец. – Ну что, присядем на дорожку?

Проводив родителей, Лиза стала собираться в местный краеведческий музей, куда её пристроила мама – под крыло своей старинной подруги Капитолины.

Костик, Лукич и Капитолина сидели за столом и пили чай, когда звякнул колокольчик над входной дверью в музей.

Через минуту в кабинет директрисы заглянула девушка с гербарной папкой.

Капитолина приветливо кивнула ей:

– Знакомьтесь, Елизавета, практикантка из областного педагогического университета. Будет изучать флору и фауну нашего края. Лиза, вы же с биологического факультета?

– Да, с биологического, – кивнула Лиза.

– Вот и отлично. Мне нужна помощница. А то я одна как перст среди мужчин.

– Зато перст указующий, – хмыкнул Лукич.

– Садись, Лиза, чайку попей. Знакомься, это наш Лукич, старейший реставратор. А это Костик, – Капитолина протянула руку в сторону худого и весёлого парнишки, – вообще-то он экскурсовод, но претендует быть великим археологом. Как начал у нас работать после института, так всё раритеты ищет. Сегодня он у нас герой. Нашёл вазу мраморную старинную. С вензелем Павла Первого.

– Здорово! – Лиза поглядела в сторону Костика, – а что такое раритет?

– Раритет – это редкая фиговина из прошлого, – ляпнул Костик.

Капитолина наукообразно поправила:

– Это историческая редкость. Не обязательно красивая с точки зрения обычного человека, но для музейщика – бесценный экспонат. Например, какой-нибудь там ржавый обломок старинной подковы – кому он нужен, кроме нас?

– А, понятно. Ничего интересного. История не мой любимый предмет, – поморщилась Лиза.

Капитолина тяжко вздохнула.

– Ничего, Лиза, может, история полюбится.

– Мда, но сегодня находка красивая. Такое и обмыть можно, – крякнул Лукич.

– Не с утра же, – бросила на него строгий взгляд Капитолина.

– Сегодня точно повод есть – то ли обмыть, то ли напиться. Мне сон такой приснился, что с утра хожу как пьяный… – сказал Костик.

– Эротика? – подмигнул Лукич.

Костик:

– Если бы. Приснился мне император Павел. Он разговаривал с Авелем, был такой монах-провидец. Комната, где они говорили, чем-то знакомая, круглая, со сводчатыми окнами, горели свечи. Я видел их – вот как сейчас вас вижу. И разговор такой, что не забыть… И ощущение, что неспроста всё это…

Лукич:

– Про Вангу знаю, а монах Авель-то чего предсказывал?

Костик:

– Много чего. Когда императора Павла убьют и кто будет дальше править… Все свои видения Авель изложил в рукописной книге. Я видел эту книгу во сне, она лежала на столе у императора.

Лукич ехидно:

– Ну ты хоть полистал её немного?

Капитолина досадливо:

– Не перебивай, Лукич.

Костик продолжал перечислять:

– Ещё Авель предсказал, что французы займут Москву при Александре Первом, убийство царской семьи, две мировые войны, оружие страшное, что сжигает города целиком. Во сне я видел, с какой тоской Павел выспрашивал у монаха, правда ли это? Но Авель успокаивал его и говорил, что Россия выстоит и главное о её судьбе написано в конце книги…

Лукич:

– Вот мошенник этот Авель – как монарха разводил!

– Ничего он не разводил, все его найденные предсказания сбылись, – возражал Костик. – Но часть предсказаний ещё не нашли.

– И где они спрятаны? – нетерпеливо спросила Лиза.

– Никто не знает, – отозвался Костик. Тем более мне странным показался сон. И на книгу мне рукой показывал Авель. А зачем? Во мне какой-то голос говорит теперь: найди ту книгу, Костя, найди. И Авель вёл меня куда-то в подземелье, он с факелом шёл впереди, указывая путь. Но я проснулся. Всё утро думал, где то подземелье? И ничего на ум мне не приходит. Может, замок графини Самойловой? Может, замок Мариенталь. А может, склеп какой-нибудь…

– Как интересно… – прошептала Лиза. – Замки… Склепы… Таинственные монахи с книгами заклинаний…

Лукич прыснул от смеха в свою чашку:

– Ты больше слушай Костиковы сны, и не такое тебе ещё откроется. Потом в отчёт запишешь по практике.

– Лукич, ты не хохми, – одёрнула его Капитолина. – Вазу реально Костик нашёл. Глядишь, и книгу отыщет.

– Да ладно, может, это ерунда всё, – усомнился Костик, – и выбросить мне сон из головы?

На последних словах с резного буфета упал фарфоровый бюст Павла Первого и вдребезги разбился за спиной у Костика.

Бух! – от неожиданности все подпрыгнули, осыпанные фонтаном мелких осколков.

Капитолина вскочила со стула:

– Ой! Да что же это делается! Бюст стоял не с краю! Сама его подальше задвигала, как он упал? – Капа застыла в непонятном страхе. – Это знаки. Свыше.

Лиза единственная спокойно допивала чай с бутербродами. Она ещё не привыкла к здешним странностям.

Лукич:

– Свыше говоришь? Знаки? Ага, аж с самого верха буфета валятся на нас.

– Лукич, но ведь предсказания Авеля существуют, это все знают, – уже придя в себя, ответила ему Капа.

– Кто все? Я не знаю. Лиза не знает. Или знаешь? – повернулся Лукич к девушке.

Лиза растерянно замотала головой.

– Не знаю. Мы в школе не проходили. И в областном универе тоже.

– Что старый, что малый, историей не интересуетесь, – стыдила их Капа. – Авель предсказал события в России на три столетия вперёд. И всё предсказанное им сбылось! Но найдены ещё не все предсказания. Никто не знает, где оставшиеся. А представляете, если найдём их мы? И там про наше время всё написано.

– Про то, как мы тут в музее с Госдепом боремся? – хохочет Лукич.

– А зря смеёшься, старая перечница. Как раз про Госдеп там наверняка написано.

– И про третью мировую? Всё может быть… – Лукич оглянулся вокруг своего стула. – Сколько тут осколков, знаков… И кто их соберёт?

– Я виноват, всех напугал… – Костик опомнился и полез за веником.

– Вот так всегда: один раритет прибавился, другой разбился, – вздохнула Капа. – Попили чай, пора и за работу, – сказала она. – Костик, познакомь Лизу с экспозицией. И вообще курировать Лизу до конца практики будешь ты. Показывай ей всё, помогай, отвечай на все вопросы. Короче, Лиза на тебе.

Костик удручённо кивнул, а Лиза улыбнулась ему самой хитрой лисьей улыбкой.

– Ура, я на тебе! Из всех ты тут самый классный.

В другой день Костик бы огорчился, что на него повесили практикантку, но сегодня он слишком радовался своей находке, пришедшей к нему в тот же день, что и сон про Авеля.

Он ещё раз вышел на порожки музея посмотреть и погладить новый экспонат.

С этого утра найденная Костиком ваза восемнадцатого века будет приветствовать всех приходящих в Павловский краеведческий музей. В этот уютный домик на берегу реки Славянки, окружённый серебристыми ивами. Две комнаты на первом этаже, два зала – на втором. И маленький подвал. Синекура для небольшого штата сотрудников.

Из-за малочисленности, сотрудники дежурили в музее по очереди – по два-три человека. Но по воскресеньям никто не соглашался сидеть в холодном подслеповатом здании. И Костик кемарил тут один. Но сегодня – не выходной, и почти все были на месте.

ИЗБА

Костик повёл Лизу под лестницу в подвальное помещение с низким потолком.

– Нагибай голову, Лиза, а то ударишься. В подвале у нас самое интересное.

– Подземелья Авеля? – хитро улыбнулась Лиза.

– Нет, другое. Это экспозиция «Крестьянская изба».

Первое, что Лиза увидела – полки с домашней утварью.

– Какое у вас собрание чугунных утюгов, – ахнула она. – Маленькие, большие…

– А нас их штук сто, – пожал плечами Костик.

Стены избы были выложены деревом под брёвна и завешены крестьянским бытом – лапти, короб, серп, плуг, жёрнов, деревянное корыто. Вдоль дальней стены – полати. На грубом деревянном столе глиняная посуда, самовар, четверть, кружка из коры, солонка из бересты. У стены большой сундук, прялки, красный угол с иконами. И даже финские сани.

– А ведь правда, на избу похоже, – Лиза перебирала предметы на столе.

– Ты была в настоящей избе когда-нибудь?

– Была у бабушки. У меня родители геологи, всё время в разъездах, поэтому меня часто сплавляли в деревню. И кое-что мне тут знакомо. Но не всё. Вот это что, колотушка?

– Почти угадала. Валёк для стирки.

– Почему он такой обглоданный? – Лиза ощупывала его рукой.

– От работы в воде. Зимой и осенью руками холодно стирать, и крестьяне вальком стучали по белью.

Лиза взяла следующий экспонат. И вопросительно посмотрела на Костика.

– Это рубель, – объяснил он. – Рубелем гладят.

– А рубель короедом источен, – Лиза разглядывала старинную деревяшку.

– Потому что он дома лежал, а не в воде. Представляешь, приходит к нам какой-нибудь старый дед, который ещё помнит, как у них в доме рубель был, – удивлялся Костик.

– Наверное, рубель исчез, когда утюг появился? – догадалась Лиза.

– Вовсе нет, они параллельно использовались. Я тоже думал, что рубель исчез в девятнадцатом веке, а оказалось, им и после войны гладили.

– Не понимаю, как можно гладить деревяшкой? – хмурилась Лиза, которая и свой-то навороченный утюг терпеть не могла.

– Рубелем не столько гладили, сколько расправляли бельё от складок и комков, делали его мягче.

– И я просто расправляю бельё, – обрадовалась Лиза, – достану из машины и повешу, и ничего не глажу.

– А это узнаёшь? – посмотрел на Лизу Костик.

– Не-а. Каменное колесо какое-то.

– Почти угадала. Это жёрнов. Ручная мельница.

– И как она мелет?

– Видишь, дырка посередине колеса, это колесо клали на другой плоский камень – у нас его нет в музее, в дырку насыпали зерно, верхний камень крутили по нижнему. Зёрна попадали между ними и перемалывались в муку.

– Этак никаких оладьев не захочешь, – отшатнулась от камня Лиза.

– Нууу… большие партии зерна мололи на мельницах. Но за работу мельник брал себе часть муки. А иногда и воровал. Поэтому старались понемногу молоть дома вот таким жёрновом, – пояснил Костик.

– Я бы не выжила в деревне, – упавшим голосом сказала Лиза.

– Ещё как бы выжила, Лиза. Ты же – крестьянская внучка, а всё перезабыла.

– Я и без батарей жить не могу, мёрзну, – Лиза уже подрагивала от холода.

– Да, наша изба – не райское место. Тут и летом дубак. А печка русская только на картинке…

– Ватник бы мне, – оглянулась практикантка. – Неужели старых ватников в музее нет? У меня астма, я не переношу подвальную сырость и холод, сразу кашляю.

Костик порылся в сундуке.

– Вот выбирай, есть два ватника. Приносили нам старые.

– Отдай, какой не жалко, – жалобно попросила Лиза.

– Меряй, оба не жалко, – протянул ей ватники Костик.

Лиза выбрала синий. Он как раз пришёлся на её фигуру.

Костик:

– У нас обычно Шура Рабкин в ватнике ходит. Теперь вас будет двое. Ватных.

– И валенки старые из сундука можно мне вот эти?

Костик протянул ей небольшие валеночки.

Лиза довольная натянула их на себя и огляделась в зеркало:

– Теперь и зимовать в избе можно.

Костик улыбнулся:

– Знаешь, одна бабка сказала про наш музей: «Когда третья мировая начнётся, мы все к вам прибежим, у вас тут всё необходимое для выживания найдётся».

ЧУЧЕЛО ЛИСЫ

– Здесь не интересно, – огляделась Лиза. – Одни чёрно-белые репродукции и макеты. У вас есть ещё другие залы?

После избы Костик повёл Лизу на первый этаж в зал, где представлена история Павловска.

– Конечно, есть, – двинулся к выходу Костик.

В большом зале на втором этаже их встретил Лукич:

– Лиза, ну что? Не скучно тебе среди наших чугунных утюгов?

– Скучно, – призналась Лиза. – Да что-то представителей флоры и фауны нигде не видно. Мне в универе сказали, что у вас тут что-то по природе края…

– А чего ты хотела у нас такое увидеть? – недоумевал Костик.

– Ну, обычно в краеведческих музеях гербарии, чучело волка, чучело оленя на худой конец. А тут, я смотрю, и изучать нечего, – совсем растерялась Лиза.

– Погоди, Лиза, – спохватился Костик и кинулся потрошить полку с книгами. – У нас тут есть учебник по природоведению ещё советский. За четвёртый класс.

– Но ты не падай духом, практикантка, ха! Сейчас достану тебе кое-что животное, – хитро улыбнулся Лукич и с торжествующим видом извлёк пыльное чучело лисы из шкафа. – Оно хоть и побито молью, но вполне годное. Лису-то узнаёшь?

Лиса была бурого цвета, с одним глазом и имела чрезвычайно жалкий вид.

– Боже, какая она плешивая! – Лиза не сразу решилась прикоснуться к лисе. – Почти вся шерсть вылезла. И от хвоста только кусочек остался…

– Ну знаешь, Лиза, не всем же начинать с шикарных экспонатов, – строго посмотрел на неё Костик, едва сдерживая смех. – Ну нету волка и оленя, вот есть лиса, скажи спасибо. Кому-то приходится и в таких непростых условиях практику проходить.

Лукич торжественно вручил Лизе плешивую лису. Предварительно немного постучав ею о стену, чтобы стряхнуть вековую пыль.

Лиза взяла лису и растерянно плюхнулась на лавку.

Рассматривая этого облезлого, уже почти неузнаваемой породы зверя, она вдруг обняла его и улыбнулась:

– Лиса годна для обнимания. Я назову её Ефросинья.

– Ну вот и обнимай её. А практику мы тебе соорудим. Ха! Отчитаешься, не горюй, – утешал практикантку Лукич.

Костик наконец отрыл и поднёс Лизе учебник по природоведению.

– Вот. А гербарий ты сама составишь. Пойдём на кладбище или на развалины замка графини Самойловой. Там цветочков завались. Накопаешь. Может, и зверей ещё каких отловишь по дороге. Мышей там всяких, крыс…

– А лиса у вас откуда? Тоже поймали по дороге на кладбище? – гладила её Лиза.

Костик мотнул головой:

– Нет. Лису нам отдали из Павловского дворца на временное хранение.

– Её что, убил какой-нибудь император?

– Эта лиса после войны кур воровала в дворцовом лесничестве. Лесник изловил и сделал подарок директору музея.

Лиза прижала лису к себе.

– Бедняжка.

– Ничего не грусти, студентка, – подбадривал её Лукич. – Затем, видать, тебя сюда и сослали. Восполнять пробелы в краеведческом музее. Нет у нас гербария – будет, нет чучел – наделаешь.

Капитолина прокричала с первого этажа:

– Мальчики, девочки, я пошла! До свидания.

– Куда она?

– А кто её знает, – пожал плечами Костик. – У директора всегда дел много.

– Эх, «Валя, Валентина, холодно в избе»… Что-то я замёрзла.

Лиза измученно поглядела на Костика.

Тот сжалился над ней:

– Давай снова чай поставим. Лукич, присоединитесь?

– Пардон, я работаю.

– Тогда мы сами. Лиза, если хочешь чего-нибудь поесть, магазин через дорогу. А у меня есть чай и заварка.

Лиза поднялась из избы и радостно засобиралась в магазин.

– Погоди, я тебе финансирование выдам.

Костик взял картонный домик, стоящий при входе в музей. Лиза его ещё утром заметила. На домике было написано: «Благотворительная помощь сотрудникам музея истории города Павловска». И крупная прорезь для монеток.

Оказалось, что дно у домика оторвано и только слегка подклеено скотчем.

Костик с лёгкостью оторвал скотч и высыпал Лизе мелочь из домика. И даже наскрёб одну сотенную бумажку.

Лиза вопросительно посмотрела.

– Ну как тебе пояснить… Билеты мы не продаём, так хоть подаяние просим, – вздохнул Костик. – С зарплатой в семь тысяч музейщики нуждаются в помощи не меньше бездомных кошек. Иная добрая старушка после экскурсии бросит чего-нибудь, и на том спасибо. А нам – печеньки к чаю.

Насквозь продрогшая Лиза сняла ватник и валенки и выскочила на улицу. Там было тепло и солнечно. Ей показалось, что она пробыла в склепе музея сто лет и теперь очутилась совсем в другой жизни. И радовалась солнышку стократно.

– Полкило копчёной салаки, буханку хлеба, сметану, – замёрзшими руками расплачивалась она за еду.

Лиза взяла свои покупки и нехотя вернулась в холодный музей.

КОМИССАРОВ

Там она увидела, что за время её отсутствия в музее произошли некоторые перемены.

Дверь в кабинет директора была распахнута. Костик сидел на месте Капитолины, а напротив него на табурете за обеденным столом расположился здоровенный мужик в зелёном кителе.

Заметив Лизу, он шутовски раскланялся и вальяжно грассируя, поздоровался:

– Здрррастьте!

Костик представил гостя:

– Борец с Госдепом и главный копальщик артефактов на районе. Леонид Комиссаров.

– Артефактов? – машинально повторила за Костиком Лиза.

– Это то же самое, что раритет! Лиза, ты быстро привыкнешь к нашим словечкам!

Костик был необычайно рад гостю.

Из-под стола торчали сапоги Комиссарова в комьях глины. К резному буфету-модерн была прислонена грязная штыковая лопата.

– Без неё Комиссаров, как ведьма без метлы, – улыбался Костя.

Комиссаров встал и протянул Лизе руку.

– Лиза? Леонид.

Лиза, поколебавшись, протянула правую руку навстречу запачканной землёй руке Комисарова.

– Здравствуйте, Леонид.

– Вот что вам скажу, – гость наклонился к Лизе. – Краеведческий музей – последний рубеж сопротивления Госдепу! Здесь русский дух. Хранилище исконного сознания.

Костик серьёзно или несерьёзно поддакнул:

– Да, последний рубеж сопротивления Госдепу – это мы, – и голодно покосился на Лизину сумку с едой. – Лиза у нас на практике. Из областного Университета. Я за ней присматриваю. Будет местную флору и фауну собирать. И помогать нам всяко…

– А что это значит – сопротивляться Госдепу? – спросила Лиза, выкладывая продукты.

– Не бойся, Лиза, это не богатырский подвиг. Наше сопротивление заключается в неприятии всего тлетворно-западного, – изголодавшийся Костик сразу отломил себе краюшку хлеба.

– Это как у Боба Марли, что ли? Растаманство и марихуана? – лукаво улыбнулась Лиза.

– Не, Лиза, это как у Комиссарова… Ты слушай наш рупор и сама всё поймёшь.

– Чёрртова система! – громыхал борец с Госдепом. – Госдеп во всём: в долларах, в коле, в чипсах. Мы утонули в нём, как в дерьме. Где ты видишь ррусское? Зайди в любой магазин – всё импорт. А телек! Фильмы их урродские, реклама. Где наше? Где оно?

– Нет нашего, – неожиданно согласилась Лиза. Её прошибла давняя озлобленность на Яндекс. – Открываешь новости, а там везде Джоли: какую грудь она отрезала, какую пришила. Я лучше бы почитала про Шушенский заповедник, так ничего о нём не пишут!

– Сррразу видно: наш человек, – Комиссаров расслабился и расстегнул китель. – А делают такие гадостные новости те, кто хотят, чтоб мы были болванами. Не помнили свою историю, а помнили грудь Джоли.

– Угощайтесь, – Лиза пододвинула салаку и хлеб копателю.

– Вот мы тут только и остались. Остговком, хганителями… – Комиссаров по-доброму оглянулся вокруг.

Связка красивых баранок румянилась на вёдерном самоваре. Раз в месяц Капа влажной тряпкой протирала пыль на символах русского гостеприимства. И даже плесень на баранках не заводилась. Окаменели.

– Сколько раз в году меняете баранки на самоваре? – спросила Лиза.

– Нисколько, – ответил Костик. – Лукич покрыл их лаком для мебели. И они стали вечными.

– А вот в избе грибок все лапти погрыз. Я заметила. Это я вам как биолог говорю. Надо что-то делать, подскажите реставратору.

– Ничего, Лукич отреставрирует и лапти. Ты ему скажи, Лиза, вместе чего-нибудь придумаете.

Лукич – незаменимый человек. Он может восстановить любую сломанную вещь, завести любые неходячие часы и заставить говорить любое радио. Госдеп его боится не меньше, чем Комиссарова.

ИПРИТ

Земляными пальцами Леонид выудил из кармана флешку. И протянул её Костику:

– Здесь письмо к испанскому королю. Поправь, дополни, я отдам переводчикам. И напомни Капитолине про командировку в Мадрид. В музей Голубой дивизии. Поедем с новой сотрудницей, – кивнул на Лизу.

Лиза бросила на Комиссарова восторженный взгляд:

– Да! В Мадрид! Я согласна, – привстала от нетерпения Лиза.

Костик посмотрел на неё с усмешкой:

– Нас вообще-то закрыть грозятся, музей на птичьих правах, какой тут едрит мадрид…

– А если заявку в районную администрацию подать? Организовать встречу ветеранов – русские, немцы, испанцы, и мы под это дело подпадём, как главные зачинщики почина, – не отставал Комиссаров.

Выключив чайник и порывшись в буфете, Костик макнул в стакан Комиссарова пакет «каркадэ».

Гость вытаращился на красный кипяток:

– Зверобой надо заваривать, а не эту бурду.

– Суданскую розу ещё фараоны пили, – вступилась за каркадэ Лиза.

– Лиза – биолог, – пояснил Костик.

– А я – химик. Вы знаете, что такое иприт? – гость строго посмотрел на практикантку.

– Ядовитый газ. Пахнет, как подгнивший чеснок. Им траванулся Гитлер в Первую мировую, – пришёл на помощь растерявшейся Лизе Костик.

Лиза сразу представила отвратительный запах газа, и ей даже показалось, что он присутствует в кабинете Капитолины.

– Воот! И я траванулся им в молодые годы, когда разбирал гранату. – Комиссаров посуровел ещё больше: – Лиза, вы знаете, что испанцы спрятали в подземельях дворца графини Самойловой сто тонн иприта? И это всё у нас под боком.

– Сто тонн?? – Лиза нервно заёрзала на стуле. – У нас под боком?

Комиссаров продолжил нагнетать:

– Это были бочки с жёлтым крестом. Их доставили сверхсекретно в январе сорок третьего ночным поездом из Германии. Гитлер готовил решающий штурм Ленинграда. А в Павловске и вокруг стояли испанцы – «Голубая дивизия». Лиза, вы хоть знаете, что испанцы были союзниками немцев?

– Конечно, – обиделась Лиза. – Я что, совсем уж тупая?

– Ну, ты не обижайся, сейчас молодёжь историю не очень знает. Так вот. Бочки с химией на санях всю ночь возили от железнодорожной станции Антропшино к дворцу графини, где находился штаб. Утром дворец и парк оцепили колючкой. Поставили часовых.

– И что же дальше? – приклеилась взглядом к Комиссарову Лиза.

– К весне испанцев расколошматили. Дворец накрыли наши артиллеристы. «Голубые» собрали вещички и укатили. А бочки с жёлтым крестом где-то замуровали.

– Может, вывезли?

– Неет. Они до сих пор в заброшенных подземельях. Где рухнули своды, куда сочится вода. Разъест их коррозия…

– Ииии? – с ужасом выдавила Лиза, уже почти чуя удушающий запах.

– Иприт попадёт в подземные воды, погибнет первой Славянка – она рядом, за ней Нева и всё на её берегах, потом – Балтийское море. Об этом я тоже пишу в Испанию. Чтобы предоставили документы.

– Но ведь иприт разлагается? За столько лет… – Костик пытался успокоить Лизу.

– Да, разлагается, – дополнительно подогревал Лизу Комиссаров. Лиза уже почти теряла сознание от ужаса. – Если его нагреть за сто семьдесят градусов. А в воде он чувствует себя как дома. Похож на студень, только ядовитый.

– И что, подземелья уже отрыты? – Костик спокойно пил свой чай.

– Приходи, Костя, увидишь.

– А можно и я с вами? – с замиранием спросила Лиза.

Она немного пришла в себя, и ей перестал мерещиться запах подгнившего чеснока.

– Всегда пожалуйста.

– А в подземельях есть сокровища?

– Лиза, если ты надеешься там найти клад, то заранее говорю – это не золото-брильянты, а черепки и монеты, обросшие зелёной патиной…

Костик отвлёкся от Лизы, задумался и внезапно посуровел:

– Совсем забыл! Леонид, мне нужен совет.

– Я слушаю.

– Сегодня сон мне странный приснился. Как ты думаешь, бывают вещие сны? – Костик пристально смотрел на Комиссарова.

– А о чём сон-то? – тот не понимал.

– Приснились мне император Павел и монах провидец Авель. Авель подарил Павлу книгу своих предсказаний. И пытался показать мне во сне, где она спрятана.

– И где же? – вытаращился на Костика Комиссаров.

– В том-то и дело, что я ничего не понял. Помню одно: там были какие-то подземелья, – разочарованно сказал Костик. – Авель вёл меня по ним, но я не смог узнать…

– Ну, подземелий у нас хватает, – отмахнулся Комиссаров.

– И что же делать?

– Не бери в голову. Ты лучше скажи, боролся ли Павел с Госдепом?

– Ещё как боролся! Только Госдеп тогда находился в Париже, Берлине и в Лондоне.

Комиссаров повернулся к Лизе:

– Лиза, в России всегда находились гниды, которые разбивали лбы в молитве на Запад. А ведь солнце на востоке восходит.

Лиза согласно кивнула, уже признав Комиссарова негласным лидером их движения по борьбе с Госдепом.

Комиссаров встал из-за стола:

– Костя, ты, помнится, мне шведскую карту Карлберга обещал?

Костик тоже встал:

– Сделаю.

ГОЛУБАЯ ДИВИЗИЯ

Костик поднялся в большой зал и включил компьютер.

Системный блок был замаскирован пышными вениками для бани, а монитор увенчан двумя бабами для самовара. Капитолина требовала соблюдать аутентичность интерьера.

– Спасибо за карту. И не забудь про письмо, Капе привет! Слава музею!

– Копальщикам слава.

Когда Комиссаров вышел, Лиза спросила Костика: