Текст книги "Хранители Эталины. Игры со временем"

– Долго же они брали след, – усмехнулся Роберт и задумался.

Сердце Дэви бешено стучало, но он старался не показывать вида, помня, что его товарищи не знают лустрадский язык.

– Хорошо, Дэви, я риску помочь вам ради дружбы моего отца с Холди Паском. Сейчас я включу камеру, а ты возьмешь меня в заложники.

Видя, что асториец ничего не понял, Роберт объяснил:

– Я не могу нарушить приказ. Нам необходимо вернуться на базу, однако, под воздействием угрозы я запру своих ребят, а сам, спасая свою жизнь, полечу туда, куда потребуют похитители. Держи.

Роберт протянул Дэви коробку, в которой лежал лазер.

– Между прочим, он из шоколада, двойная выгода, можете потом его съесть, а если что-то пойдет не так, скажете, что угрожали шоколадкой. Детектор лжи это подтвердит, поэтому доказать вашу вину будет не так просто.

Дэви нерешительно взял лазер:

– Но ведь тебя отправят в Литорн.

– О, Дэви, поверь, что там сейчас гораздо лучше, чем дома. И воевать ни с кем не надо. Дейл, меняй курс, а наших ребят запри в нижнем отсеке.

Глядя на широкую улыбку Роберта, асторийцы никак не могли определить – шутит он или нет.

– Я говорю серьезно, – улыбнулся принц Элонии, словно читая их мысли, – когда горит голубой свет, это означает, что в данный момент за нами нет наблюдения, мы можем быть сами собой, но, если загорится обычный белый свет, значит, включилась система слежения. Чует мое сердце, что это произойдет очень скоро, но тогда настанет ваш черед действовать. Все ясно?

Асторийцы в ответ неуверенно кивнули. Роберт оказался прав, не прошло и минуты, как свет побелел, изменился и сам наследный принц. Выражение глаз стало бессмысленным, руки задрожали, самостоятельно потянувшись к бутылке. Дэви растерялся, но Нори быстро привел его в себя, выхватив шоколадный лазер, он, угрожая Роберту, приказывал держаться требуемого курса.

С базы вслед за ними были подняты десятки истребителей. Корабль принца Элонии направился в сторону гор, пролетел вдоль них и, описав кривую дугу, возвратился на базу. Когда начальник патруля с главнокомандующим Касавом оказались в истребителе под командованием Роберта Дервиля, то обнаружили всех членов корабля запертыми по отсекам, а самого наследного принца пьяного в стельку. За штурвалом находился его раб – Дейл, строго выполняющий указания своего хозяина. Добиться от кого-либо информации не представилось возможным. Его подчиненные уверяли, что, следуя указаниям начальника, разошлись по отсекам. Дейл также уверял, что, выполняя указания своего хозяина, занялся управлением турболетом. От Роберта, составлявшего единое целое с бутылкой, ничего добиться не удалось. Видеозапись на истребителе была полностью уничтожена. Единственной зацепкой был регистратор наружного наблюдения, который показал четырех асторийцев, спрыгивающих вниз с большими заплечными рюкзаками, при этом угрожающих Роберту оружием. Наследный принц шатающейся походкой, под прицелом лазера проводил их до люка и чуть сам не последовал следом, чудом зацепившись за прибор наблюдения. Естественно, что после этого запись обрывается. Касав должен был найти любого виновного, но в данном случае вину не на кого было свалить, – команда подчинялась приказу командира, а раб – своему хозяину. Значит, виновен только хозяин. Поэтому спустя два часа действующему правителю Элонии – Льюису Дервилю был предоставлен подробный отчет с его братом в невменяемом состоянии.

Заслушав доклад, Льюис схватился за голову, – очередные проделки Роберта тянули на пожизненное заключение в Литорне. Плохо, что отчеты одновременно поступали к Эфеусу и Айтиусу… Поняв, что от брата ничего не добиться, Льюис махнул на все рукой, спустившись вниз по винтовой лестнице, направляясь в комнату своего секретаря. Там его с нетерпением ждал Котри – единственный друг, который хоть как-то разбирался в медицине.

– Знаешь, я думаю, что он выздоровеет, смотри, как щечки порозовели. Его бы отправить в хорошую клинику, я боюсь, что не справлюсь сам. У мальчика серьезные проблемы с сердцем.

Льюис грустно покачал головой, склонившись над первенцем.

С момента своего рождения Люмиль находился между жизнью и смертью, лишь изредка приходя в сознание. После полученного им смертельного ранения в наступлении смерти никто не сомневался. Эфеус распорядился захоронить ребенка в семейном склепе, что и должно было быть исполнено, но, когда Котри склонился над младенцем, ему показалось, что мальчик еще дышит. Юноша чувствовал, что, заикнись он о спасении ребенка, его уничтожат вместе с ним. Он тайком сообщил Льюису, а тот сумел скрыть ребенка, организовав формальные похороны. Это был именно его сын, первенец, ДНК это подтвердило, так же, как и отцовство трех остальных детей.

Котри пытался сделать все, что в его силах, но, помимо раны, выяснилось, что внутренние органы ребенка расположены не так, как у людей. Сердце было не слева, а справа, эта особенность и спасла мальчику жизнь. Желудков было почему-то два, верхний маленький желудок как раз и пострадал от удара, а нижний был, как у остальных людей. Остальные органы были примерно такими, какими должны были быть, за исключением легких. Этот орган, скорее всего, ему достался в наследство от представителей подводной цивилизации хранителей воды. Если Люмиль выздоровеет, возможно, как и его далекие предки, он сможет дышать под водой. Но пока состояние малыша не менялось, и Котри, не зная, что предпринимать, в очередной раз принялся просить:

– Льюис, ты бы вызволил Ланарда из тюрьмы, он грамотный врач, не то, что я – самоучка. Он поможет.

– Нет, Котри, нет, он его убьет, прекрати, не начинай этот разговор сначала. Если будет угодно Богу, он выздоровеет, будем молиться.

Не обращая внимания на скептический взгляд своего секретаря, Льюис немного постоял над сыном, а потом отправился в покои жены.

Луиза укладывала детей и, как всегда, встретила мужа потоком вопросов:

– Где мой первенец? Почему Ланард до сих пор в тюрьме? Я вышла за тебя замуж только потому, что его обещали отпустить.

– Луиза, пожалуйста, не начинай сначала. Я не имею никакого отношения к Ланарду, – устало отвечал Льюис, которого интересовали только дети, а не их мать, поскольку с Луизой у них никогда не было взаимопонимания.

– Уходи, ты не увидишь детей, пока ты не вернешь мне моего первенца и не отпустишь Ланарда.

Льюис не ответил, а молча попытался обойти жену, направляясь к кроваткам. Луиза преградила ему дорогу, в ее глазах читались ненависть, упорство и безрассудство. В этот момент на пороге появился Айтиус:

– Какая идеальная пара! Истинные голубки, – произнес он елейным голосом.

Льюис недовольно обернулся к нему. Салванцев он, впрочем, как и другие, уже научился распознавать по голосу и манерам.

– С чем пришел?

– Да с пустыми руками, что, не видно? – усмехнулся незваный гость. – Зрение упало от счастливой жизни?

Льюис начинал закипать, но нельзя наследнику Элонии выходить из себя, нельзя ни при каких обстоятельствах. Поэтому, мысленно досчитав до десяти, он абсолютно спокойно обратился к Айтиусу:

– Что ты хочешь?

– Я? – салванец бесцеремонно развалился в кресле. – Сейчас перечислю: на первое – рокошес, на второе – жаренную на углях рыбу с салатом из королевских трюфелей, на десерт – экю с взбитыми сливками и горьким шоколадом и тройной кисейный коктейль с тримонтским мороженым. Запомнил? Тебе информатор включить?

Льюис молчал, прекрасно понимая, что любой его ответ или вопрос Айтиус сразу же вывернет наизнанку.

– Что – язык проглотил? Вкусно было? Не хочешь отвечать, – не надо, а тебя Эфеус с нетерпением ждет в тронном мраморном зале, и пошевеливайся, сам знаешь, – он долго ждать не любит.

Льюис исподтишка взглянул на салванца, пытаясь определить: балуется он или говорит серьезно. Сколько раз Айтиус посылал его в самые разнообразные места, но далеко не всегда его туда вызывали. Однако не явиться на зов Эфеуса было равносильно смертному приговору, поэтому Льюис с каменным лицом покинул детскую, направляясь в тронный зал.

Салванец проводил его холодным взором, и, как только за ним бесшумно закрылись двери, рванул к кроватям. Луиза не препятствовала, Айтиус всегда к ней хорошо относился, а иной раз даже помогал, если у него была такая возможность.

– Здорово они у тебя подросли, а эта малютка – вылитая ты. Можно?

Луиза кивнула, салванец взял одну из девочек на руки и начал с ней играть. Наблюдая за ним, девушка не раз пожалела, что не он является ее законным мужем, а этот бездушный камень Льюис.

– Знаешь, Луиза, у меня для тебя очень плохие новости, мой брат отправит твоих детей на воспитание в ускоренный интернат, поскольку терпеть не может младенцев.

Девушка покачнулась, как юная березка, и, если бы не салванец, упала бы на пол.

– Я никого не отдам.

– Тебя не будут спрашивать.

Луиза и сама это прекрасно понимала, у салванцев были приняты ускорители, в которых дети не знали родительской любви и ласки, а брошенные на воспитание роботам направлялись в специальные боксы, где за счет смены гравитационных полей время ускорялось в несколько раз.

– Когда? – на последнем вздохе только и смогла вымолвить побелевшая девушка.

– Сейчас, – тихо вынес приговор Айтиус.

– Нет, нет, – Луиза судорожно схватила малышей, крепко прижимая всех к себе.

Двери распахнулись: на пороге нарисовался Эфеус со своими зомбированными слугами, безупречно выполнявшими все его поручения.

– Забирайте детей, – отдал он приказ ледяным, безразличным тоном.

Луиза включила свою защиту на полную мощность, она должна была отстоять своих любимых крох, должна во что бы то ни стало. Слуги, при всей своей безотказности, не имели защиты, поэтому не могли подойти к девушке.

Эфеус усмехнулся, он любил отнимать и побеждать, а также смотреть на свои победы:

– Действуй, – он отошел в сторону, освобождая место побледневшему Льюису.

– Луиза, пожалуйста, отдай детей, это вынужденная необходимость.

Айтиус незаметно вышел, он не разделял убеждений брата, но и препятствовать ему не мог. Спустя пять минут его вызвал Эфеус, приказывая доставить орущих детей в ускоритель, пока его не закрыли.

Турболет Айтиуса взял курс к Белому океану, над которым располагались ускорители, замаскированные под обычные облака. Салванец хмуро смотрел на металлические переноски, в которых ни на секунду не умолкали дети, а потом резко ударил по замку одной из переносок лазером. В ускоритель он поместил только двух детей, а с оставшейся девочкой вернулся назад.

– Прости, Эфеус, – извиняющимся тоном говорил он потом брату, – понимаешь, они так орали, что я не выдержал и чуть было не убил их всех, в последний момент я одумался, отдернув руку, но попал по замку, а его заклинило. Поэтому пришлось вернуться назад. Эта девчонка, думаю, больших хлопот не доставит.

Эфеус вместо ответа резко ударил брата, сбив его с ног, но на этом наказание на сей раз закончилось. Несколько минут спустя Айтиус отдал ребенка безутешной матери, а сам решил затаиться на время в своих покоях, но в одном из полутемных коридоров он увидел крадущегося Льюиса. Наследный принц явно не желал, чтобы его кто-то видел. Айтиус поспешил за ним, прячась за колоннами. Вскоре салванец почувствовал, что и за ним следят, поэтому на очередном повороте он стал выжидать, держа лазер наготове. Вскоре, из-за поворота показался силуэт человека в длинном плаще с капюшоном. Фигура заметалась, поняв, что уже больше не видит Айтиуса, смачно выругалась шепотом и произнесла до боли знакомым голосом:

– Айти, выходи, что б тебя.

– Эфеус, – тихо отозвался брат, – ты тоже за Льюисом шпионишь?

– Да, но пошпионил, потом смотрю, – ты начал за ним красться, ты так всю охоту мне можешь испортить.

– Так я ж для тебя стараюсь, откуда мне знать, что ты собственноручно за ним наблюдаешь?

– Ладно, идем дальше.

Коридор привел братьев в тупик, Льюиса в нем не оказалось. Эфеус достал из кармана шпион-навигатор, повернул назад, уверенно зашагав к двери, ведущей в подвальное помещение. Салванец рванул вперед со скоростью собаки, взявшей след добычи, Айтиус еле поспевал за ним. Надо заметить, что братья бежали быстро, но совершенно бесшумно. Поэтому для Льюиса было абсолютной неожиданностью, когда салванцы ворвались в комнату его секретаря Котри.

Эфеус улыбнулся, видя, что их внезапное появление произвело эффект разорвавшейся бомбы.

– Какие на сей раз готовим заговорчики? – ехидно поинтересовался Айтиус.

– Ребенок, – прохрипел Эфеус, отодвигая Льюиса и направляя на младенца лазер.

Котри был готов броситься на защиту наследника прямо под смертельный луч, но Айтиус резко развернул его, заломив руки за спину. Лазер достиг ребенка, но возникшая защита помешала ему причинить вред младенцу. Льюис, бледный как мел, взял сына на руки, пытаясь уговорить Эфеуса не причинять малышу вреда. Айтиус исподлобья смотрел на брата, прекрасно понимая, что он доведет свое решение до конца. Эфеус молчал, но это вовсе не означало, что он слушал Льюиса, нет, просто он думал, как суметь преодолеть защиту. Защита тем и была хороша, что великолепно защищала своего владельца, не давая ему умереть от внезапной смерти. Младенцы находились под усиленной защитой, потом она заметно ослабевала, словно исчезая, но по достижении двадцатипятилетнего возраста, когда организм уже вырос и окреп, полноценно вступала в свои права. Поэтому, уничтожать ребенка следовало сейчас, пока он не достиг совершеннолетия. Конечно, защита не была панацеей от всего, но если ее обладатель умирал не естественной смертью, то все данные немедленно поступали в Совет, а виновник мог понести страшное наказание. Никаких гениальных мыслей у Эфеуса не зародилось, поэтому он просто приказал Льюису убить своего сына, чтобы в случае разборок с Советом вся ответственность легка только на убийцу. Тот категорически отказался, поэтому был вынужден смотреть на издевательства над сыном. Айтиус не стал дожидаться развязки событий, а, забрав Котри, покинул комнату. Заперев секретаря в его же собственной спальне, он вернулся к себе и включил экран: Эфеус, вызвав охранников, занимался тем, что пытался убить мальчика, направляя на него разнообразные лучи, – начиная от лазерного и заканчивая лучами декто-самус последних разработок. Младенец хрипло кричал, не умолкая ни на минуту, но не умирал, хотя его защита заметно ослабевала.

Эфеус повернулся к Льюису, а его охрана продолжала осыпать ребенка бесконечными лучами.

– Слушай меня внимательно: или я население этой страны отправлю на добычу алмазов для дорванов или ты собственноручно убьешь своего наследника.

– Пощади его, он всего лишь беззащитный ребенок.

– Он первенец, потому должен умереть. Я не настаиваю на быстром принятии решения, но пока ты думаешь, смотри и наслаждайся: эти лучи не могут его убить, но они созданы, чтобы причинять боль, поэтому твой сын в итоге сойдет с ума. Решение за тобой.

Эфеус вышел, оставив дверь открытой, а Льюис схватился за голову. Противостоять салванцу он не мог, поэтому тщетно искал выход из сложившейся ситуации. Льюис выбежал из комнаты, принявшись бродить по замку. Из родных, помимо Луизы, дома были только сестра Эльвира да вечно пьяный Роберт. Не решаясь взваливать на хрупкие плечи девушки столь серьезную проблему, Льюис направился к «Королю», которого он теперь считал своим отцом.

– Нашел, к кому идти за советом, – тихо вырвалось у Айтиуса, когда он понял, куда направляется наследник.

Внимательно выслушав «сына», «Король» спокойно произнес:

– Пойми, сын мой, у тебя не осталось выбора. Эфеус делает только то, что считает нужным. Ребенка он уже погубил, даже если он останется жить, то будет больным и сумасшедшим, ты же знаешь, как могут лучи повлиять на психику и здоровье. Теперь сам думай, что будет лучше, если ты обратишься к верховному Совету и предоставишь им своего психически нездорового наследника или избавишь его от мучительной боли, например, просто утопив. Ты можешь подождать, когда ребенок заснет, тогда он совсем ничего не почувствует. Решать тебе, но я тебе дал наилучший совет.

Через полчаса Льюис стоял перед Эфеусом, умоляя его лишь разрешить окрестить ребенка перед смертью.

– Обойдешься, – холодно ответил Эфеус, которого не могли тронуть просьбы подобного рода.

– Да пусть крестит, если делать нечего, – неожиданно пришел на помощь Айтиус, – ты же сам давно хотел посрамить церковь, так это самый прекрасный повод. Если ребенок утонет в купели, разве это не лишний повод для ее унижения?

– Да, возможно, ты прав, пусть все видят, что их вера бессильна перед моей властью. Льюис, пусть будет по-твоему, но ты утопишь первенца сразу после крещения, я даю тебе на это не более пяти минут.

Льюис пообещал. Крестили в домовой церкви, в крестные позвали Роберта и Эльвиру. Лишнего нательного крестика ни у кого не оказалось, поэтому Льюису пришлось отдать свой именной крест из голубого полупрозрачного камня.

Роберт мало что понимал в этом спектакле, но к таинству крещения, несмотря на свой помятый вид, отнесся серьезно. Мальчик кричал, не умолкая, но крик его был очень слабым и более походил на хрип. Эфеус постоянно мешал священнику проводить таинство. Батюшка Феодор из-за его окриков сбивался, краснел, но продолжал таинство.

Роберт бережно прижимал малыша к себе, пытаясь успокоить, однако мальчик не унимался. Воспользовавшись очередной заминкой, он подошел к иконе Пресвятой Богородицы:

– Вот, смотри, это Владычица наша с Богомладенцем, видишь, какая красивая икона? Пресвятая Богородица, помоги, умоляю: защити и огради его от всякого зла, помоги воспитать моего крестного сына, а я в свою очередь обещаю постараться сделать все от меня зависящее, чтобы стать ему настоящим отцом.

У малыша уже не было сил плакать, но он все равно продолжал судорожно всхлипывать. Грубый окрик Эфеуса вернул их к действительности.

– С каким именем крестить ребенка? – осторожно поинтересовался отец Феодор. Роберт пожал плечами:

– На ваше усмотренье.

– Хорошо, тогда будем крестить с именем Александр, поскольку этот день соответствует 12 сентября по земному календарю, на него приходится память и Благоверного князя Александра Невского, и Александра Свирского, святого, который удостоился видеть Святую Троицу.

Не встретив возражений, ребенка нарекли Александром и передали отцу. Эфеус попросил всех убраться «куда-нибудь подальше». Его просьба была быстро выполнена. В домовой церкви остались только Льюис с младенцем на руках. Наследный принц ласкал своего сына, подходя медленно к купели.

– Прости меня, мой мальчик, но мне придется тебя убить.

С этими словами Льюис положил мальчика в купель с теплой водой на дно и аккуратно, но сильно надавил на горло. Александр был очень слаб и почти не сопротивлялся, через минуту он закрыл глаза и затих. Спустя три минуты Льюис отпустил ребенка, – он остался лежать на дне купели.

– Наконец-то, – потирая руки, проговорил подошедший сзади Эфеус.

– Что здесь происходит? – раздался встревоженный голос вернувшегося крестного отца, которому не терпелось разузнать все про чудом выжившего ребенка.

Почуяв неладное, Роберт кинулся к купели, пытаясь вытащить младенца.

– Не пытайся, я предупреждал Льюиса, что крещение может пагубно сказаться на ребенке, но он и слушать ничего не стал, – скрестив руки на груди, ухмыльнулся Эфеус.

Роберт мало обращал внимания на его слова, доставая Александра из купели и бережно укладывая на стол. Руки делали непрямой массаж сердца, но его неожиданно схватили за плечи, резко поднимая вверх. Эфеус довольно рассмеялся, наблюдая, как Роберт беспомощно барахтается в воздухе, плененный невидимой тварью.

– Ты мне порядком надоел, отдохни в Литорне. На сей раз, мне даже не нужно думать, под каким предлогом тебя спровадить, отчет Касава будет лучшим обвинением.

Эфеус продолжал хохотать, а Льюис с ужасом смотрел, как его брат, увлекаемый невидимой тварью, исчезал в верхнем окне домовой церкви. Одновременно со звоном разбившегося стекла на пороге появился Айтиус и, кинувшись к брату, начал что-то ему нашептывать. Безудержное веселье сменилось недовольной гримасой.

– Убирайтесь оба! – раздался его звериный рык, и Айтиус поспешил отвести впавшего в оцепенение Льюиса к Луизе, а сам вернулся в свою комнату, прильнув к экранам.

Эфеус уже принимал незваных гостей в лице седовласого старца Серафима и его монахов, о появлении которых ему успел шепнуть Айтиус.

Старец долго и пламенно убеждал салванца остановить безумную войну, не притеснять Асторию и другие страны, а объединиться всем вместе в борьбе с дорванами. Речь Серафима была выразительна и убедительна, но Эфеус даже не думал с ним соглашаться. Закончив говорить, старец подошел к Александру и, приподняв полотенце, стал благословлять ребенка.

Эфеус на какое-то мгновенье потерял дар речи, а когда его вновь обрел, разразился страшными ругательствами.

– Замолчи, – тихо, но повелительно велел старец, осеняя его крестным знамением и вновь склоняясь над ребенком, вполголоса читая молитвы в воцарившейся тишине.

Айтиус с изумлением взирал на своего брата, который стал походить на рыбу, только что вытащенную из воды. Эфеус пытался что-то сказать, но вместо этого только судорожно глотал воздух.

Старец Серафим, не обращая никакого внимания на него, приказал сопровождавшим его монахам принести шкатулку. Они выполнили распоряжение, и, не проронив ни звука, перекрестившись, покинули церковь.

Старец достал флакон, влил несколько капель в рот ребенка и побрызгал на него оставшейся жидкостью.

– А теперь слушай меня очень внимательно, – обратился он вновь к Эфеусу, – не ты даешь человеку жизнь, так не дерзи ее и забирать. Нет Божьей воли на смерть этого ребенка. Этот мальчик сумеет победить дорванов и изгнать их с этой планеты. Я оставляю для Александра шкатулку, когда он подрастет, то возьмет оттуда все необходимое для победы. До свиданья, я ухожу, вижу, что тебе в тягость мой визит, но, если не образумишься и не покаешься, погибнешь страшной смертью. Советую прислушаться к моему совету, прощай, настала наша пора вернуться в отчий дом.

Старец Серафим еще раз благословил ребенка и вышел. В дверях он обернулся, перекрестился и громко произнес:

– Господи, помилуй. Мы идем, спешим, чтобы успеть до полуночи, дабы молитвенная сила, защищающая Эталину, приумножилась.

Спустя пять минут после его ухода, Эфеус пришел в себя и обрел дар речи. Первым делом он кинулся к ребенку, но тот по-прежнему не подавал признаков жизни. Дотронуться до него мешала защита. Тогда салванец схватил шкатулку и попытался ее открыть. Шкатулка даже не думала поддаваться. Разозлившись, Эфеус несколько раз выстрелил в нее лазером, но все безрезультатно. На ней не осталось даже царапины.

– Дожили, у нас теперь и шкатулки появились с защитой.

Поразмыслив немного, Эфеус вызвал Льюиса, Айтиуса и начальника полиции. Приказав начальнику обождать, он велел Льюису отнести ребенка в покои своего брата.

– Ты хочешь, чтобы я жил с трупом? – ужаснулся Айтиус.

– Хоронить его я не позволю, пока не будет признаков разложения. И не выкатывай глаза, я тебя еще не наказал за то, что ты притащил обратно дочь Луизы. Только когда появятся признаки разложения, выйдешь на волю, мне не нужны ожившие мертвецы. Пошли, я лично провожу вашу троицу.

Льюис безропотно взял сына, бережно завернул его в полотенце и отнес в комнату Айтиуса под пристальным взглядом Эфеуса. Ребенка, по его приказу, положили в ванну и наполнили до краев водой. Эфеус очень долго стоял, вглядываясь в прозрачную воду, но она оставалась спокойной и безмятежной. Чуда не произошло.

– Ну, будем надеяться, – наконец потер он руки, – быть может, старец просто сошел с ума.

Эфеус, не сводя глаз с Льюиса, с помощью начальника полиции опечатал покои брата и удалился с ним под ручку, ведя оживленный разговор, который прервал неожиданный звонок из Совета.

– Да, – недовольно отозвался салванец, – какая еще защита сработала? Все дети живы и здоровы. Люмиль? Вы только сейчас там проснулись? Я освежу вашу память: его убил Ланард, сразу после рождения, с приговором можете ознакомиться, я из этого тайны делать не собираюсь.

Как бы то ни было, а этот звонок немного успокоил Эфеуса: если защита первенца сообщила о его гибели, значит, он действительно мертв. Салванец улыбнулся, но он не получил долгожданного успокоения: проснулась давно забытая совесть, беспокойно заметавшись по душе. Пришлось снова топить ее изрядной дозой алкоголя.

Льюис окинул отсутствующим взглядом запертые покои Айтиуса, потом вышел во двор, зачем-то прикрывая глаза рукой. Теплый осенний вечер вступал в свои права, одаривая последним теплом, но на душе у наследника Элонии уже давно наступила ночь – темная и беспросветная.