Текст книги "Подводная библиотека"

Юми Канэко
Подводная библиотека

Original title:

(MINASOKO TOSHOKAN DA VINCI NO SHUKO)

by Yumi Kaneko

На русском языке публикуется впервые

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

MINASOKO TOSHOKAN DA VINCI NO SHUKO

Text Copyright © Yumi Kaneko 2022

Cover Illustration by hiko

All rights reserved.

Original Japanese edition published in 2022 by Poplar Publishing Co., Ltd.

Russian language translation rights arranged with Poplar Publishing Co., Ltd. through The English Agency (Japan) Ltd. and New River Literary Ltd.

© Юдина Е., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2024

* * *

О смерти этого человека почти никто не знал.

Бедолага закончил жизнь всеми забытый и никому не нужный, точно придорожная галька.

Он сам узнал о случившемся только потому, что в его нью-йоркскую квартиру доставили прилетевшее авиапочтой письмо от покойного. Сначала оно прибыло в офис агентства, с которым у него был заключен контракт, а уже оттуда попало к нему в руки.

Послание, отправленное адресантом незадолго до смерти. Символы адреса назначения были нацарапаны шариковой ручкой вкривь и вкось. Торопливо вскрыв конверт, он развернул письмо – вырванный и небрежно сложенный тетрадный лист.

А когда прочитал то, что было на нем написано, лицо его исказилось от изумления и испуга.

«“Книга” находится в Наиважнейшем сверхсекретном столичном книгохранилище… в Подводной библиотеке…»

«Предсказания Нострадамуса». Надежда

Открывающийся пейзаж напоминал ряды выставленных друг за другом роскошных сверкающих книг. И все эти многоэтажные фолианты горделиво высились вокруг него.

Вокруг Токийского вокзала.

На привокзальной площади, перед центральным выходом в сторону квартала Маруноути, повернувшись спиной к святая святых всей Японии – Императорскому дворцу, стоял Нада Мимори[1]1
  Здесь и далее в тексте романа японские имена указываются в соответствии с принятым в Японии порядком: сначала фамилия, затем имя.


[Закрыть]. Замерев почти ровно посередине между двух высоток, «Маруноути» и «Син-Маруноути», с двух сторон зажимавших Гёко-дори[2]2
  Дори – улица (яп.).


[Закрыть], он ждал одного мужчину. Его облаченная в чернильно-черный костюм фигура, будто вынырнувшая из тьмы подземных глубин, казалась величественным резным изваянием.

Шел двенадцатый час обычного буднего дня: по площади сновали офисные работники с болтающимися на груди служебными удостоверениями, время от времени в общей толпе показывались беззаботные туристы. Рычание автомобилей, беспрестанно круживших по разворотному кольцу, предназначенному для гостей отеля «Токио Стейшн», растворялось в лучах мягкого солнечного света. Даже те звуки, которые в любом другом месте показались бы чересчур громкими, здесь, на площади перед Токийским вокзалом, таяли, словно туман, рассеиваясь между деревьев и окрестных построек еще до того, как успевали достичь чьего-либо слуха. Здесь было не шумно, а, скорее, оживленно. Именно это слово описывало царившую на площади атмосферу лучше всего.

Вскоре из отеля, расположенного под одной крышей с Токийским вокзалом, вышла пожилая пара, а вслед за ними – молодая женщина. Отель насчитывал столь долгую историю, что часть здания, сохранившуюся со времен его открытия, уже демонстрировали публике как объект культурного наследия, но обращенный к площади главный вход «Токио Стейшн», оснащенный автоматическими дверями, смотрелся на удивление скромно. Похожие на туристов пожилые супруги несли в руках по плотно набитой дорожной сумке, молодая женщина катила большой серебристый чемодан. Вслед за ними в дверях показался мужчина – заветная цель. За собой он, как и ожидалось, катил чемодан серебристого цвета. Приметив его, Мимори не спеша двинулся к отелю.

При виде Мимори зрачки мужчины на секунду расширились. Однако еле уловимое движение моментально прервалось, загнанное вглубь тела. И все же от внимания Мимори, преградившего мужчине путь, не ускользнула даже эта крошечная перемена. Они оказались почти одного роста – около ста семидесяти пяти сантиметров. Поэтому взгляды их сразу пересеклись: они смотрели прямо в глаза друг другу.

– Господин Калеб Хоул. Не кажется ли вам, что вы кое о чем забыли? – спросил Мимори на прекрасном английском.

Человек, которого Мимори назвал Хоулом, изобразил недоумение.

– Прошу меня простить, но вы, вероятно, с кем-то меня путаете? Мое имя не Хоул.

– Неужели? Сотрудник американского бюро Интерпола Калеб Хоул, с которым я общался всего пару часов назад, был кареглазым брюнетом. И выглядел совсем не так, как вы сейчас. Нет, я определенно ни с кем вас не путаю, – без тени сомнения произнес Мимори, на первый взгляд противореча самому себе.

В действительности мужчина был голубоглазым, а его волосы и скрывавшая половину лица борода – золотисто-русыми. Не обращая внимания на недовольно насупленные брови собеседника, Мимори продолжил:

– Думали, сумеете всех провести, если измените внешность, цвет волос и глаз? Даже одежду с подбивкой надели, чтобы выглядеть чуть полнее, верно? И все же…

Мимори быстро шагнул вперед и встал перед мужчиной. Он двигался словно преследующий добычу хищник из семейства кошачьих. Бесшумно и стремительно. И прежде чем жертва успела выразить удивление, его длинный белый палец нацелился на кадык собеседника.

– Говорят, современные технологии позволяют подделать все что угодно, поменять пигментацию радужки, даже отпечатки пальцев. Но только не это. Кадык лгать неспособен.

– …

– Его величина, особенности движения, то, как постепенно обвисает кожа на шее… все это индивидуально. Бдительное око не обмануть.

Кончик ухоженного ногтя Мимори уткнулся в шею замершего мужчины. Кадык резко дернулся вверх-вниз.

– «Смеющиеся коты».

Мужчина отвел глаза. Глядя ему в лицо, Мимори прошептал:

– Площадь уже окружают настоящие сотрудники Интерпола. И Калеб Хоул, которого вы пытались изобразить, тоже здесь. Так что вынесенную из Библиотеки книгу…

Мимори оборвал себя на полуслове. Потому что с окаменевшего лица мужчины вдруг исчезло всякое волнение. Он пристально поглядел на Мимори и решительно замотал головой.

– По-видимому, возникло какое-то недоразумение. Откажитесь от выдвинутых обвинений, и я, со своей стороны, не стану возражать против осмотра багажа. Но имейте в виду: если выяснится, что вы меня задержали и учинили дознание, не имея к тому никаких оснований, я привлеку вас к суду за клевету. Вам все понятно?

– …

Теперь замолчал Мимори. Заставив мозг работать на полную мощность, он лихорадочно размышлял.

Откуда такое спокойствие? Неужели предмета поисков в чемодане нет? Известно, что, покинув Библиотеку, мужчина до настоящего момента нигде – даже в уборной – ни с кем не контактировал. И если в чемодане все-таки нет того, что…

– Чемодан… – пробормотал Мимори, переходя на японский. Что-то маячило на периферии сознания.

Серебристый чемодан. Он видел почти такой же. Когда? Только что.

– !

Женщина, недавно покинувшая отель!

Он бросился бежать. К парадному вокзальному подъезду, расположенному левее, и дальше, сквозь центральный вход – на вокзал. Повертел головой, озираясь, но женщину нигде не увидел. Проклятье! Выскочил на улицу, взбежал по ступеням к соседнему, северному входу. Оглядел фойе, увенчанное вздымающимся над головой купольным сводом, и резко втянул воздух.

Женщина как раз заходила в расположенную внутри вокзального здания художественную галерею.

– Подождите! – закричал Мимори.

В ту же секунду зал огласило странное приветствие на ломаном английском языке:

– Ха-а-ай! Мадемуазе-э-эль, найс ту ми-и-ит ю-у-у![3]3
  Искаженное англ. Hi! Mademoiselle, nice to meet you! – «Приветствую! Приятно познакомиться, мадемуазель!»


[Закрыть]

Женщина испуганно замерла. К ней приблизился, улыбаясь от уха до уха, рослый молодой человек. Он не коснулся дамы и пальцем, но, расставив свои длинные ноги пошире, будто невзначай перекрыл ей дорогу. Идеально подогнанный костюм темно-серого цвета лишний раз подчеркивал запредельный рост своего хозяина. Сплошное позерство. Мимори едва не прищелкнул языком от досады.

– Барышня! А ведь чемоданчик-то с вашим нарядом совершенно не сочетается. Такая красавица – и такой неудачный выбор, это же никуда не годится!

– Что-о-о? Вам-то какое дело? Дайте мне пройти!

– И подводка для глаз, и бусики, и даже туфельки. Все выдержано в бордовых тонах и смотрится прекрасно. Но именно поэтому чемоданчик выбивается из общей картины.

– Ну, знаете ли, это уже слишком!

– Я же сказал: так не годится, ошиблись вы в выборе… жизненного пути.

Молодой человек вдруг понизил голос, и женщина застыла. Наклонившись к ее уху, он прошептал:

– Вас ведь попросил об услуге ваш приятель: мол, доставь-ка чемоданчик туда-то и туда-то, не так ли? На выходе из отеля вы поменялись багажом с каким-то иностранцем – его чемодан забрали, а ему оставили почти такой же, подготовленный заранее. А теперь передадите чемодан тому, кто поджидает вас здесь, в галерее. Вот и все дело, а награда обещана сказочная.

– …

– Мутная история! Нужно было сразу почуять неладное. И вы, и ваш друг работаете по договоренности через посредника, а тот, в свою очередь, – через другого посредника. Вы даже не знаете, чье задание выполняете, верно? Вот только заказчики ваши, как ни печально, мелких исполнителей за людей не считают. Что, если вам – пешке, призванной сопроводить груз на расстояние нескольких десятков метров, – вот-вот суждено было исчезнуть без следа?

Женщина тут же побледнела. Молодой человек изобразил сочувственную улыбку. Но на его красивом ухоженном лице она смотрелась почти оскорбительно. Снисходительная жалость. Вот что привиделось в ней Мимори.

Молодой человек резко повел подбородком. И в тот же миг из угла фойе выдвинулось четверо мужчин: до того момента они оставались неприметны, будто тени. Трое направились в галерею, просочившись мимо ее сотрудников (которых, очевидно, уже успели ввести в курс дела), четвертый повел притихшую женщину к выходу из здания вокзала. Та даже не пыталась сопротивляться. Видимо, осознала наконец всю тяжесть своего проступка и не на шутку перепугалась.

Молодой человек взялся за ручку позабытого всеми чемодана, глянул вверх – и увидел Мимори.

– Так-так! – он с деланым удивлением округлил глаза. – Подумать только! Никак сам Нада Мимори, прохлопавший подмену чемодана, но зато поделившийся с нами ценными соображениями касательно кадыков и чего-то там еще?

– Насчет бесследного исчезновения исполнителей ты, конечно, зря. Подобные бесчинства привлекли бы излишнее внимание.

– А по-моему, не зря. Особенно если благодаря моему «мудрому совету» барышня постарается впредь вести себя осмотрительнее. Но это ерунда! А вот то, что нам выпало с тобой здесь встретиться, – воистину удивительное совпадение! Не станешь возражать, если мы перейдем к изучению содержимого чемодана?

– Не паясничай. У тебя же наверняка жучок прослушки где-то в одежде «господина Хоула» припрятан.

– А еще радиодатчик на чемодане. Помнишь ту супружескую пару, что вышла из отеля одновременно с девчонкой? Честь им и хвала, удивительно ловко все провернули! Наш «мистер Хоул» ничего не заподозрил.

Неужели эта пара – тоже обученные агенты МАТАК? Мимори еле удержался от того, чтобы возвести глаза к высокому потолочному своду фойе.

Упомянутая организация – МАТАК, Международная ассоциация торговцев антикварными книгами, главное отделение которой базировалось в Нью-Йорке, – объединяла представителей около трех тысяч антикварных и букинистических магазинов из двадцати пяти стран. Для осуществления контроля над рынком редких книг члены МАТАК ежедневно обменивались сводками оперативной информации. Кроме того, в целях защиты особо ценных экземпляров от посягательств международной организованной преступности МАТАК, как и в нынешней ситуации, частенько сотрудничала с Интерполом, активно способствуя разоблачению мафиозных синдикатов.

Молодого человека, который в настоящий момент стоял, ухмыляясь, перед Мимори, звали Кайдзука Сю. Он был вольным охотником за старинными книгами. Ни к одной галерее или другой организации Кайдзука Сю официально не принадлежал, но рассказывали, будто он мог найти любую заказанную книгу и ради достижения цели соглашался на что угодно: нужно было – копался в развалах блошиных рынков в европейской глубинке, нужно – чистил ковры каких-нибудь азиатских кочевников. Иногда выступал в роли дилера, участвовал в выгодных сделках знакомых библиофилов. То, что сейчас этот человек действовал как сотрудник оперативного подразделения МАТАК, объяснялось личной просьбой господина Роба Бейли – опекуна Сю и по совместительству председателя ассоциации.

Прошлое Сю, вплоть до того момента, когда он стал подопечным мистера Бейли, во многом оставалось загадкой. Даже возраст его никто не знал: можно было только предположить, что он чуть старше того же Мимори, которому исполнилось двадцать восемь. Черты Сю, словно выписанные тонкой кистью, отмечала восточная изысканность, но действительно ли в нем текла японская кровь, было непонятно.

В любом случае сейчас на первый план выступил осмотр содержимого чемодана. Сю и Мимори встали возле стены и повернулись спиной к проходящим мимо людям. Мимори торопливо натянул извлеченные из внутреннего кармана пиджака белые перчатки. В обычной ситуации к книгам прикасались голыми руками, тщательно их перед этим вымыв, но теперь приходилось подстраиваться под обстоятельства: досмотр проходил прямо на улице.

Сю открыл чемодан. Внутри грудой лежали скомканные полотенца. Действуя со всей возможной осторожностью, Мимори поднял небрежно обмотанный одним из полотенец предмет.

– Сомнений быть не может. Это «Рецепты Ее Величества».

Из-под полотенца выглядывала книга, переплетенная в телячью кожу, крашенную в кобальтово-синий цвет. Изданная частным образом в конце девятнадцатого века по заказу одного английского аристократа, она включала описание многочисленных блюд, которые якобы готовили для печально известной Марии-Антуанетты, и прилагавшиеся к рецептам яркие иллюстрации. Роскошный переплет, изготовленный еще в эпоху ручного труда, гармонично дополняли отливавшая золотом латунная застежка и оттиснутый на пергаменте фамильный герб.

Какое-то время Сю вглядывался в глубокую синеву обложки, а затем с чувством покачал головой:

– Но вы, конечно, отчаянные! Выдать книгу человеку, который, по вашим данным, просто изображает из себя интерполовца!

– В последнее время стали чаще поступать сообщения о попытках мошенников выдать себя за сотрудников Интерпола. И когда «Смеющиеся коты» сообщили, что доберутся до «Рецептов Ее Величества», мы подумали: а не прибегнут ли злоумышленники к той же уловке и в этот раз?

– Хочешь сказать, если бы мы затаились, этот тип, ни о чем не подозревая, довел бы нас до своего босса?

– Не знаю, но, похоже, сколько бы мы ни ловили таких вот посредников, до руководства «Смеющихся котов» нам никак не добраться.

– Ну-ка погоди… Если бы не я, книжечку нашу сейчас уже увели бы, так? Нет чтобы заранее со мной все обсудить!

Возразить было нечего. Мимори нахмурился.

– Мне никто не говорил, что ты возвращаешься в Японию.

– Да ладно, мы же друг другу не чужие. Что с того, что никто не говорил? Мог бы и так понять!

– Я не экстрасенс!

«Смеющиеся коты». Объявившаяся в последние годы международная преступная группировка, промышляющая кражей наиболее редких книг, можно сказать, подлинных раритетов. Об организации этой никто ничего не знал – ни что она собой представляет, ни кто ею руководит, однако перед ней трепетали все причастные к торговле антикварными изданиями: и владельцы магазинов, и коллекционеры, и библиотекари.

Более того, ее главари держали в постоянном страхе даже собственных приспешников. Да, организация избегала чрезмерной жестокости, но лишь в отношении наивных дилетантов. Предателей и отступников ожидала жестокая расправа. Им выкалывали глаза и отрубали пальцы. Навсегда лишая возможности выступать в своем прежнем амплуа знатоков и ценителей искусства.

То, что попадало в руки «котов», исчезало безвозвратно: книгам, которые они крали, больше не суждено было увидеть белый свет. Их перепродавали на черных рынках и запирали в частных хранилищах. Превратить книгу по глупой прихоти в личную забаву – значит надругаться над человеческой мыслью, преумножавшейся в течение многих поколений. Простить такое невозможно. На плечо насупившегося Мимори опустилась рука Сю.

– Славно потрудились! Кстати, Мимори, по поводу восемьдесят третьего…

Мимори бросил на собеседника тяжелый взгляд: невыносимо радостный голос Сю совершенно не сочетался с его собственным мрачным настроем.

– Завтра ты тоже участвуешь. Как лицо, обязанное сохранять нейтралитет, я не могу разговаривать с тобой на эту тему.

– Ух как сурово! Мог бы и не напоминать. Но послушай, я три долгих месяца провел вдали от родины. Давай же вдохнем жизнь в былую дружбу!

– Мы не виделись всего три месяца, когда это она успела стать «былой»?

– В общем, жду тебя в «Рай-Рай»! До скорого! – пропустив слова Мимори мимо ушей, Сю зашагал к северному тоннелю, который вел из фойе к выходу в сторону квартала Яэсу. Секунда – и он пропал из виду. Мимори еще какое-то время глядел в сторону пешеходного тоннеля, поглотившего Сю, а затем глубоко вздохнул. Первым делом нужно вернуть книгу на место.

Пора обратно. В Подводную библиотеку.

Прижав драгоценную книгу к груди, Мимори достал из кармана личный пропуск. Миновал турникет северного выхода, спустился по лестнице на первый, а затем на третий подземный этаж. В здании Токийского вокзала выхода на второй подземный этаж из лестничной клетки не было, поэтому после первого подземного этажа человек попадал сразу на третий – в своего рода машинное отделение, забитое установками для вентиляции и кондиционирования воздуха. Под ним, на пятом подземном уровне, располагалась платформа железнодорожной линии Йокосука-Собу. Там, как правило, никто не задерживался: одни пассажиры прибывали на станцию, другие с нее уезжали, но все куда-то спешили.

А тут, на третьем этаже, в укромном уголке пряталась маленькая дверца. Она не походила на двери всевозможных аппаратных, и никаких надписей, никаких опознавательных знаков на ней не было. Мимори вынул из кармана брюк небольшую связку ключей и, не глядя, мгновенно нащупал нужный. Привычным движением вставил его в скважину под ручкой и отпер металлическую дверь. Нимало не заботясь о том, что кто-то его может увидеть. Это Токийский вокзал: попытайся скрыться здесь от людских глаз – и сразу привлечешь внимание. И наоборот: чтобы оставаться незамеченным, достаточно вести себя как ни в чем не бывало.

За дверью начинался коридор. Такой узкий, что двоим тут было бы уже тесно. А еще – темный. Убедившись по характерному звуку, что автоматический дверной запор у него за спиной сработал, Мимори шагнул во тьму. Он ходил этим путем всегда, сколько себя помнил. Тело само прекрасно знало его ширину, длину и изгибы.

Метров через пятьдесят взгляд снова наткнулся на дверные створки.

Мимори выбрал из связки следующий ключ. Это движение тоже было доведено им почти до автоматизма. Для него не составляло труда найти нужный даже в кромешной тьме. Он отпер и эту дверь – грубую, затянутую металлической сеткой. Она выводила на винтовую лестницу, уходившую далеко-далеко вниз, под землю. Здесь автоматического запора не было, поэтому, выйдя на лестничную площадку, Мимори сначала запер за собой дверь на ключ и только потом начал спуск. Он кружил по уходящей во тьму лестничной спирали, и ему казалось, что это кружение будет длиться вечно.

Спустившись, по ощущениям, метров на десять, он попал на площадку. Такую крошечную, что на ней едва можно было стоять. Перед ним вновь были двери. Моментально нащупав нужный ключ, Мимори отпер и их. За дверями его ждала очередная винтовая лестница. По пути к основанию уводящего куда-то в бездну серпантина обнаружилось еще три двери. И чтобы пройти дальше, все их пришлось отворить, каждую своим ключом.

Первая, вторая, третья: по мере того как он преодолевал их одну за другой, походка его становилась все свободнее и легче. За третьей дверью на стенах лестничной шахты появилась крепкая металлическая сетка, сквозь которую просматривалось стеклянистое покрытие. Казалось, лестница вьется спиралью внутри огромной прозрачной соломинки для коктейлей. Теперь уже близко. Каждый раз, когда Мимори бросал взгляд сквозь ступени вниз, на открывающуюся под ногами картину, ему казалось, будто он погружается во чрево какого-то исполинского существа. Это зрелище не было для него ново и все равно неизменно вызывало в нем чувство благоговейного восторга.

Под ним расстилалось некое подобие искусственного озера: квадратное зеркало воды занимало площадь чуть не две с половиной тысячи квадратных метров. И там, на дне этого водоема, просматривался настоящий подводный лес стоявших плотными рядами книжных полок.

Подводная библиотека.

Это неофициальное название. Официальное – другое: Наиважнейшее сверхсекретное столичное книгохранилище.

Создавалось оно тайно в годы эры Тайсё[4]4
  Эра Тайсё – период правления императора Ёсихито, 1912–1926 гг.


[Закрыть], когда возводили здание Центрального железнодорожного вокзала Токио. В мире не существовало книгохранилищ, подобных этому, и отличала его не только необычная архитектура, но и то, что в подводный фонд поступали лишь те издания, которые по праву именовались раритетными. После войны библиотека долгое время работала в условиях строгой секретности, поскольку считалось, что главнокомандующий оккупационными войсками может распорядиться о конфискации фонда.

Статус собранных здесь книг различался, да и цена их в зависимости от ситуации на рынке постоянно менялась, но каждая из них отражала вехи пройденного человечеством пути. А история рода людского стирает границу между возвышенным и земным: высокое и низкое существуют бок о бок.

Библиотеку, хранившую все эти раритеты, называли «подводной», хотя это было неправильно. В такое сложно поверить, но на самом деле она находилась внутри огромного двухслойного аквариума. В гигантский бак, заполненный водой, был погружен другой, поменьше – в нем-то и размещалась библиотека. Сверху внешний резервуар напоминал искусственный водоем, и при взгляде со стороны могло показаться, будто Библиотека и правда спрятана на дне, глубоко под водою. Внутренний резервуар, служивший оболочкой библиотеки, по краям заметно сужался и поэтому напоминал по форме челн. Чтобы вода в большом резервуаре не застаивалась и не портилась, ее постоянно обновляли. Тот факт, что эта огромная, ни на что не похожая библиотека была создана больше столетия назад, вызывал неподдельное восхищение. Вероятно, при ее строительстве задействовали самые передовые технологии того времени.

Но почему библиотека, для которой чрезмерная сырость грозит бедой, оказалась под землей, да еще в воде? Такое решение было продиктовано обстоятельствами, при которых она создавалась.

Труба, внутри которой проходила винтовая лестница, буквально пронзала стенки сдвоенного аквариума. Поэтому при спуске по лестнице, прошивающей гигантский внешний резервуар, казалось, будто погружаешься под воду. Так, по вьющемуся в толще воды серпантину посетители попадали в прозрачный челн библиотеки. Внутри библиотечного зала, по обе стороны неширокого центрального прохода, высились стройные ряды добротных дубовых шкафов. Посмотришь на них сверху – и покажется на мгновение, будто стал птицей.

Но даже если удавалось достичь основания лестницы, это еще не означало, что получится попасть внутрь. В конце стеклянной трубы поджидала еще одна дверь. Перед которой обязательно дежурил сотрудник библиотеки.

Представитель рода Нада, члены которого не одно поколение несли службу в стенах Наиважнейшего сверхсекретного столичного книгохранилища. Они отвечали не только за хранение книг: все здесь держалось на них, от общего контроля за работой библиотеки до регулярного осмотра и поддержания в должном состоянии ее помещения. Вот и сейчас спустившегося с поверхности гостя встретила одна из женщин семейства Нада, Нада Мариа. Нынешний главный библиотекарь. И мать Мимори.

Она, как и Мимори, была одета в строгий брючный костюм угольно-черного цвета. И внешне напоминала худенького мальчика-подростка: почти никакого макияжа, длинные черные волосы туго стянуты на затылке. Завидев сошедшего с лестницы сына, Мариа светло улыбнулась:

– С возвращением.

Последняя дверь, искусно выполненная и изукрашенная, совсем не походила на те, что преграждали путь на винтовой лестнице. Казалось, дверная рама и защитная решетка, покрытые изящной гравировкой, целиком состоят из переплетений металлических лоз и цветов.

Мариа достала из внутреннего кармана пиджака ключ и отперла ее. Ступив в зал Подводной библиотеки, Мимори снова огляделся вокруг.

Звук шагов по выложенному мраморными плитами полу приятно радовал слух. Над стеклянным потолком, на высоте около двух десятков метров, колыхалась водная масса. По потолку и стенам зала тут и там тянулись электропровода – в наши дни в библиотеке есть освещение и система вентиляции, но, когда ее только построили, даже на то, чтобы просто зайти сюда, требовалось, вероятно, отчаянное мужество. Тогда это место предназначалось не столько для чтения, сколько для хранения редких книг, собранных со всего света. Не зря официально оно зовется «книгохранилищем». Некоторые функции обычных библиотек хранилище начало выполнять спустя примерно два десятилетия после окончания войны – тогда у сторонних людей появилась возможность хотя бы изредка посещать подводный зал. Но о существовании библиотеки по-прежнему знали немногие, а сведения о ее точном местонахождении – под Токийским вокзалом – и вовсе держались в тайне ото всех, кроме узкого круга причастных.

В зале прямо посреди центрального прохода стояли две кафедры, тоже дубовые. На них посетители устанавливали, раскрывали и читали интересующие их книги. Попадались, конечно, и такие издания, которые вполне можно было читать на ходу, держа снятую с полки книгу в руках, но, как правило, книги для посетителей искали и приносили к кафедрам библиотекари, в число которых входил и Мимори. Некоторые экземпляры из собрания Подводной библиотеки пережили уже не одну реставрацию и все равно оставались чрезвычайно хрупкими, а некоторые были настолько уникальны, что почти не имели аналогов в мире или же существовали в виде рукописей, которые никогда в книжном формате не издавались. Свитки, сложенные гармошкой исписанные листы, манускрипты, созданные на заре книгопечатания инкунабулы, фолианты в роскошных переплетах, первые и потому особо ценные издания трудов величайших писателей и поэтов…

Все эти непохожие друг на друга книги, появлявшиеся в разные времена, в разных странах, сами по себе были достижением человечества. В них запечатлелось рождение отдельных символов и целых фраз; изобретение и усовершенствование процесса письма и одновременно тех инструментов, что оставляли следы на растительных материалах и шкурах животных; в них воплотился сам технический прогресс.

Множество вещей, появившихся однажды в процессе исторического развития, по мере поступательного продвижения человечества вперед изменялось тем или иным образом. Но именно с книгами, по мнению Мимори, у людей сложилась самая крепкая связь. Думать, чувствовать. Быть человеком. В книгах отражены начала начал.

Он поставил возвращенные «Рецепты Ее Величества» на их законное место: содержимое всех книжных полок в зале было строго разделено по географии, хронологии и иным признакам.

– Все прошло удачно? – спросила его вдогонку Мариа.

– Удачно, – мрачно отозвался Мимори. – «Мистера Хоула» взяли сотрудники Интерпола. Правда, не обошлось без Сю. Видимо, Интерпол обращался за содействием к Ассоциации. Вечно все сливки достаются ему.

– Вот оно что. Сю-тян[5]5
  Тян – уменьшительно-ласкательный именной суффикс.


[Закрыть]. Ему ведь тоже интересен восемьдесят третий, верно? Как он, кстати?

– В своем репертуаре. Распускал хвост перед соучастницей кражи.

– Понятно. Ну, если ты считаешь, что все по-прежнему, значит, за него можно не волноваться!

Мать благодушно засмеялась. Мимори давно уже не видел ее такой веселой. И неожиданно спросил:

– Ты ходила сегодня в клинику?

Показавшаяся на мгновение радостная улыбка моментально пропала. По изменившемуся лицу матери Мимори сразу все понял и пожалел, что задал свой вопрос. Лучше бы молчал.

– Да. И там тоже все без изменений. Сознание не возвращается.

– Вот как?

Перед глазами возникло видение: неподвижная женская фигурка на белой койке. На душе стало совсем тяжко. Пытаясь прогнать грусть, Мариа нарочито громко спросила:

– Не хочешь сам сходить к ней, проведать? Хотя тебе, наверное, будет тяжело ее видеть.

– Я подумаю.

Мимори кивнул, вышел из прохода между книжными шкафами и, будто что-то почувствовав, поднял голову.

Если сравнивать Библиотеку с челном, то получалось, что спускающаяся с поверхности винтовая лестница выводила в кормовую часть судна. Сейчас в противоположном конце центрального прохода – иными словами, на носу челна – стоял седой старец. Худощавый, высокий и, конечно же, облаченный в черный костюм. Его вытянутая долговязая фигура напоминала острый пробойник, какими пользуются при изготовлении и починке книг. Достигающие середины спины волосы были белы как снег и по цвету сливались с такою же белоснежной кожей. Несмотря на сдержанность, он буквально источал суровую властность, словно удалившийся от мира монах-отшельник. Мимори, сам того не замечая, чуть слышно прошептал:

– Мастер Госики.

Госики Такуицу, реставратор, занимавшийся книгами Подводной библиотеки – и только ими, – происходил из клана финансовых магнатов Госики, некогда основавших Подводную библиотеку. Широта его взглядов и познаний была воистину запредельной; в том же, что касалось книг, он и вовсе мог служить ходячей энциклопедией. Мимори всегда нервничал, когда оказывался под прицелом его зорких, проницательных глаз. Ему казалось, будто в такие минуты он превращается в клочок тонкой дешевой бумаги.

Госики Такуицу постоял немного, а потом, так ничего и не сказав, скрылся между рядами книжных шкафов. Кроме спускавшейся сверху винтовой лестницы в зале имелось еще несколько ходов, связывавших Библиотеку с внешним миром. И Госики Такуицу исчез сейчас за одной из тех дверей, что скрывали выходы наружу. Сквозь дверной проем виднелся узкий – двоим не разминуться – подводный тоннель, который тянулся от стены Библиотеки к внешнему резервуару. И дальше – сквозь заполненный водой внешний бак – во тьму. Выход этот, как считалось, находился практически в безраздельном пользовании клана Госики.

Представители клана вот уже несколько поколений наследовали должность Главы Подводной библиотеки, принимая каждый раз вместе со служебными обязанностями профессиональное имя Госики Юмэдзи. Совсем недавно скончался от болезни Госики Юмэдзи Шестой, и должность Главы, а вместе с ней и имя Юмэдзи перешли к следующему, седьмому по счету, избраннику.