Текст книги "Подводная библиотека"

– Действительно. Мы не боги, – подтвердила женщина без тени улыбки и с поклоном удалилась.

Сю оглянулся на остолбеневшего от изумления Вихана. Подошел к нему решительным шагом, нагнулся и тихо сказал на ухо:

– Верните своей семье надежду. В противном случае… ни у кого не останется сомнений, что сегодняшняя афера – дело ваших рук, уважаемый, а вовсе не Барнса. Интересно, что сделают «коты», когда до них дойдут эти слухи?

Вихан позеленел. Сю распрямился и, моментально преобразившись, ласково улыбнулся Адире:

– Удачи вам.

Затем развернулся и вышел из зала ресторана. Мимори, уже готовый последовать за другом, тоже обернулся к Адире. Ее черные глаза были полны слез. В них читался немой вопрос: во что верить, чего ждать? Ответить на него Мимори не мог и лишь коротко поклонился:

– Берегите себя.

Но когда он зашагал к выходу, его окликнули:

– Подождите! – это был голос Асми. Растерянная и смущенная, она выглядела отчего-то еще привлекательнее.

– По той карте, что вы недавно вытянули, ваше будущее тоже читалось.

Будущее. Губы Асми медленно растянулись в загадочной улыбке.

– Спасет вода.

– Похоже, Барнс в последнее время старался держаться от «Смеющихся котов» подальше. Видимо, понял, насколько глубоко увяз.

Сю прокрутил на смартфоне отчет МАТАК, пробежался по тексту глазами и вздохнул. Он все еще не расстался с седым париком и состаривающим гримом и походил на участника костюмированного парада.

Они вышли со стороны Маруноути на привокзальную площадь. Красные кирпичные стены Токийского вокзала тонули во мгле. Сейчас, прохладной октябрьской ночью, с трудом верилось, что пару месяцев назад все вокруг плавилось от жары. Началась настоящая осень, а с ней наступило и похолодание. «Долго же его пришлось ждать», – Мимори поднял голову и посмотрел на красное вокзальное здание.

За маской преуспевающего агента по продажам скрывалось еще одно обличье Барнса: этот человек был одержим азартными играми. Разъезжая по всему миру, он в перерывах между сделками то и дело заворачивал в разные казино, при этом играл всегда по-крупному. Подобное мотовство начало привлекать внимание, возник вопрос, откуда у него столько денег. Тогда-то и пошли разговоры о его связях со «Смеющимися котами». Барнс почуял опасность, но сил на то, чтобы отыскать выход из сложившейся ситуации и воспользоваться им, у него не нашлось.

В это время Подводная библиотека выставила на аукцион «Предсказания Нострадамуса», и, когда Барнсу поступило от «котов» указание принять участие в «торгах», подобрав заказчика, который мог бы стать для них легкой добычей, в голове его возник план.

– Барнс давно знал Вихана, тот тоже заядлый игрок. Они решили объединить усилия и сообща придумали, как обмануть Атикша, богатого старшего брата Вихана.

В попытке вернуть здоровье любимой жене Атикш свозил к ней врачей со всего света. Но ничего не помогало, и он совсем впал в уныние. Тогда-то Вихан познакомил брата с гадалкой Асми, которой удалось внушить Атикшу мысль о том, что в «Предсказаниях» будто бы прописана судьба Сары. Обессиленные Атикш и Адира сразу выказали Асми безграничное доверие и ухватились за ее слова как за спасительную соломинку.

Что дальше? Заполучить книгу, слить информацию о ее новом владельце «Смеющимся котам». Те изучат предоставленные Барнсом сведения о клиенте, выкрадут раритетное издание и переправят его на черный рынок… Сю поднял указательный палец и взглянул на Мимори:

– Пока что все как обычно. Но появление в этой истории Вихана и Асми навело меня на мысль, что Барнс думал улизнуть от «котов» и преследовал собственный интерес.

Что, если опередить преступную группу, захватить «Предсказания» и потребовать денег? Атикш мечтает излечить горячо любимую жену, поэтому выложит за книгу столько, сколько попросят, в этом можно не сомневаться. Стало быть, если спрятать книгу до того, как ее выкрадут «коты», и потребовать за нее «выкуп», в карман упадет огромная сумма денег.

– Заставить человека поверить в спасительную силу пророчеств, чтобы тут же отобрать у него книгу… Гнусная идея.

– Вот я и подумал: если ударить первым и обставить все так, будто книга уже пропала, волк скинет овечью шкуру.

Поэтому мальчик-официант получил распоряжение привести в действие потайной механизм, встроенный в павловниевый ларец Подводной библиотеки, и спрятал книгу.

– Записку Барнсу тоже ты попросил передать? Что ты там ему написал?

– «Вздумал получить книгу вперед нас? Если хочешь доказать свою невиновность, передай книгу официанту с красной розой. В противном случае прощайся с глазами и пальцами. “Смеющиеся коты”».

Мимори вспомнил алый цветок в нагрудном кармане официанта. Вот, значит, к чему все это было.

Выходит, Сю не ошибался, когда предполагал, что Барнс связан со «Смеющимися котами» и что в этот раз он задумал их обойти и присвоить книгу себе. Уверившись, что мальчик-официант подослан «котами», Барнс запаниковал, поскольку решил, что его замысел раскрыт, и совершил ошибку.

Мимори поднял голову и посмотрел на ночное небо. Ни одной звездочки. Но если взглянуть с небес вниз, на землю, она наверняка будет сиять, точно усеянный звездами небосвод.

Ход небесных тел отражается в делах людских…

– Адира, должно быть, догадывалась, что все эти разговоры о пророчествах – один обман?

– «Предсказания», изданные Робеспьером, действительно содержат больше тысячи катренов. А еще у нас есть слова «слишком много» из дневника Нострадамуса и свидетельства о том, что он был против выхода этого издания. Если сложить всё вместе, можно подумать, что добавочные четверостишия дописал сам Поль Робеспьер.

– Да, в самом деле, – согласился Мимори.

Сейчас все, конечно, переменилось, но в прежние времена отсутствовала сама идея авторского права. Поэтому издатели, заинтересованные в успешной продаже книги, нередко по своему усмотрению правили тексты так, чтобы подогреть интерес широкой публики.

– Иными словами, добавочные четверостишия вообще не относятся к текстам Нострадамуса. И никаких пророчеств в них нет.

– …

– Но открывать глаза на эту суровую правду отцу и дочери, которые мечтают спасти свою семью, вовсе не обязательно. Не знаю даже, как бы они пережили тот факт, что Вихан и Асми были в сговоре с Барнсом.

– Поэтому ты не стал передавать этих мошенников сотрудникам Интерпола?

– Гадалка ведь не лгала, не обещала ничего конкретного, говорила только, что в пророчествах указан способ «рассеять темные облака». О том, что «болезнь пройдет» и «больная очнется», речи не шло. И все-таки Атикш с Адирой не пожалели трехсот миллионов, чтобы достать книгу…

– Вот оно, – неожиданно прервал его Мимори. – Кажется, я понял, почему мастер Госики выбрал семью Миттал. Он увидел, что в «Предсказаниях» воплотилась их надежда.

– Точно. Дарить людям надежду. Таково предназначение этой книги. Конечно, в том, чтобы любоваться ею, поставив в ряд с другими фолиантами, как сделал бы, например, граф Паскаль, тоже нет ничего плохого, и все же старику Госики, видимо, хотелось, чтобы ее читали, с надеждой всматриваясь в будущее. Да и магистру Нострадамусу, вероятно, тоже.

Внезапно Мимори осенило.

Неужели Госики Такуицу направил его сегодня в ресторан именно для того, чтобы навести на эту мысль? Чтобы Мимори сам, лично проверил, достойно ли семейство Миттал владеть книгой…

Сю бодро продолжал:

– Вот поэтому Барнса и требовалось устранить. Во имя надежды.

В этот момент послышался какой-то странный, постепенно нарастающий звук. Словно кто-то скреб когтями по асфальту. Поглядев по сторонам, Мимори заметил группу подростков на скейтбордах: они пересекли проезжую часть и сейчас катили через площадь к пешеходному переходу на другой ее стороне. Он периодически встречал по ночам их группу. И каждый раз гадал, куда направлялась – или откуда возвращалась – эта стая.

– Эй, Сю! – крикнул один из ребят.

Субтильный юноша в голубой парке и нахлобученной до самого носа черной кепке проехал мимо, успев на ходу пожать Сю руку. Мимори в ступоре проследил, как толпа скейтеров пронеслась по переходу и скрылась в недрах ночного делового квартала, а когда обернулся, не поверил своим глазам.

Сю держал в руке алую розу. Очевидно, ее отдал промчавшийся мимо юноша.

– Что?.. Нет! Неужели это он?

Тот самый мальчик-официант, что привел в действие скрытый механизм в ларце? Сейчас он выглядел совсем иначе – его было не узнать.

Сю поднес розу к губам и усмехнулся:

– Удивительная ловкость! Не пальцы, а золото! Мое счастье, что Вихан выбрал для встречи «Сорэйю» в «Аква-Токио». Благодаря Аллону мне удалось незаметно проникнуть в ресторан.

– Аллон… А-а-а, владелец «Аква-Токио», Аллон Рютар…

– Вообще я здорово удивился, когда понял, что ты тоже в числе гостей.

– И я был удивлен, когда увидел тебя в этом странном наряде.

Сю с тихим смешком приложил розу к волосам. И, разглядывая причудливые тени, которые в свете ночных фонарей отбрасывали лепестки, пробормотал:

– Послушай, Мимори, а ты не слышал, чтобы Госики Юмэдзи Шестой или, может, Субару… в общем, чтобы они говорили про книгу?

– Книгу? Какую именно? – ответил вопросом на вопрос Мимори. Сю посмотрел на товарища. В его глазах снова разгорался азарт ищейки.

– «Шуйди тушугуань».

– Как-как?

– Это по-китайски, а если перевести… «Подводная библиотека».

Сю внимательно вгляделся в озадаченного Мимори. Потом вздохнул и развернулся на сто восемьдесят градусов. Помахивая зажатой в руке розой, он зашагал прочь и скоро растворился в темноте ночной улицы: назад он так и не обернулся. Мимори молча проводил его взглядом.

Что это было?

Книга. Напряженный голос Сю взлетел на этом слове до небес.

Мимори почудилось, что он различает еле слышный плеск воды.

Рукопись да Винчи. Признание в любви

Напрячь мышцы, сгруппироваться. А затем, ничем не выдав своих намерений, выбросить руку вперед.

Однако Сю с легкостью заблокировал удар Мимори своей правой. Он обхватил его запястье, не позволив даже коснуться себя. И сразу, пока Мимори еще не успел опомниться, разжал левый кулак и ладонью ударил его по шее. Прошедшая по коже дрожь передалась куда-то в мозг и прокатилась волной по онемевшему телу, в считаные секунды лишая возможности продолжать бой. У Мимори, так и не успевшего высвободить запястье, подкосились колени.

– Скорость хорошая, а вот над техникой стоит поработать, – захохотал у него над головой Сю. Этот гад даже не запыхался! Мимори прищелкнул от досады языком и поднялся на ноги. Видимо, кровь резко отлила от головы, потому что в глазах тут же потемнело.

Джит кундо, стиль боя и метод изучения других боевых искусств, разработанный небезызвестным Брюсом Ли. Классические техники как способ противостоять врагу, самому себе, судьбе… боевое искусство, в котором соединились черты самых разных направлений и воплотилась сама суть философии этого человека, его вечное стремление к борьбе.

Сю называл себя последователем Ли. Непонятно, насколько это заявление соответствовало истине, но телом своим он и правда владел мастерски. Можно было подумать, что длинные руки и ноги в бою окажутся, скорее, недостатком, но его выпады напоминали взмахи гибкого хлыста. Каждый раз, когда Мимори наблюдал свободные движения «сражающегося» Сю, он словно ощущал едва уловимый аромат материковой культуры. И лихой задор, что отличает людей, родившихся и выросших среди необъятных открытых пространств.

– Ого, молодец какой! Здорово получается! – раздались перемежающиеся аплодисментами похвалы. Сю с довольной улыбкой развернулся и помахал рукой собравшейся толпе зрителей.

Они находились в саду на крыше клиники Тикира в районе Сэндагая. Крышу украшали цветочные клумбы, повсюду стояли лавочки: это было излюбленное место отдыха пациентов, сотрудников и посетителей клиники, выполнявшей, помимо прочего, функции реабилитационного центра. Дожидаясь, пока начнутся часы посещения больных, Мимори с Сю поднялись сюда, и тут Сю с какой-то стати решил первый раз за год напомнить Мимори технику ударов руками в джит кундо. А в результате все вылилось в форменное безобразие. Старичок в кресле-коляске и группа женщин, совершавших моцион для восстановления после болезни, с блеском в глазах следили за движениями Сю, больше похожими на танец.

– Эй-эй-э-эй! – раздался строгий окрик. – Никакого рукоприкладства, здесь, между прочим, больница!

Оглянувшись, они увидели мужчину: он с суровым выражением лица замер в дверях, перегородив выход с крыши. Голова его была обрита, закатанные рукава открывали крепкие мускулистые руки. В плечи ему как будто зашили стальной лист. Если бы не белый халат, его с легкостью можно было бы принять за очень-очень плохого парня.

– Доктор Тикира… – разом заговорили пациенты.

Доктор обошел их всех, одного за другим, и с каждым обменялся парой слов.

– Ну что, как ваши ноги, бабуля Тоёнака? Вы со мной, между прочим, обещали потанцевать, так что поправляйтесь живенько!.. А, дед Набэсима! А ведь результаты анализов, черт вас дери, отличные! Так держать! А-а-а, все-таки «Зум» осваиваете? Сможете наконец с внучком пообщаться? Что значит действует лучше моих лекарств? Вот демоны!..

Продвигаясь вперед с раскатистыми возгласами, от которых сотрясался воздух, доктор очень скоро оказался возле Мимори и Сю. И тут же приложил обоих по лбу широкой крепкой ладонью. В ответ раздалось слаженное «Ай-я!».

– Прямо на глазах у пациентов кулаками махать вздумали! Покалечитесь, друг из друга дух повышибаете – я ради вас и пальцем не пошевелю!

– У-у-у, сухарь! Это же, в конце концов, больница! Коно…

Обидное слово «коновал» оборвалось на середине: договорить Сю не сумел. Потому что директор клиники Тикира Михоро заломил вверх правую руку смутьяна, зафиксировав при этом его левую ногу своей – левой же – ногой. Известный среди рестлеров прием «изгиб кобры». Даже Сю, при всей его гибкости, в этом жестком захвате мог только кричать:

– Бре-е-ейк!

– Вы же наверняка проведать кого-то пришли! Ну так почему не можете спокойно, как взрослые люди, посидеть и подождать положенного времени?

– Сдаюсь! Господин Михоро, я сдаюсь, сдаюсь!

– Больше никаких драк? Обещаете?

– Обещаю, обещаю! А то, пока мы свидания с нашей больной дождемся, вы меня совсем без ног оставите!

При упоминании «больной» доктор Тикира отпустил Сю и строго произнес:

– Идите давайте, быстро!

Был уже час дня, посетителей начали пускать в палаты к пациентам. Когда Сю и Мимори пошли к дверям, кто-то крикнул:

– Ребята, будем ждать продолжения!

Сю с улыбкой обернулся и помахал рукой. Посреди толпы пациентов стоял доктор Тикира – зримое воплощение больничного духа-хранителя.

Они вышли с крыши на лестничную площадку и, миновав пару маршей, спустились на четвертый этаж. Прошли в четырехместную палату, к расположенной возле окна койке. И, извинившись за вторжение: «Позвольте побеспокоить», отдернули отделявшие койку занавески.

Но отвечать было некому. Лежавшая на койке молодая женщина не открыла глаз. Казалось, многоцветье молодости облетело до срока, и в отгороженном занавесками закутке остался только один цвет – белый. Глянув на нее, подключенную к аппарату искусственной вентиляции легких, Сю примолк. Его собственная фигура, еще недавно такая деятельная и колоритная, тоже растеряла все краски. Он бросил взгляд на установленную в изголовье табличку – «Госики Субару» – и вздохнул.

– Есть надежда, что сознание вернется?

Мимори покачал головой. Он не знал. С тех пор как Субару погрузили на носилки и перевезли из городской больницы в частную клинику династии Тикира, давно и хорошо известную семействам Госики и Нада, прошел месяц. И все это время Субару провела в беспамятстве.

– Кажется, в таких случаях говорят про затяжное расстройство сознания. И вегетативное состояние…

– Понятно, – пробормотал Сю и достал из бумажного пакета, который держал в руках, фоторамку размером с обычную почтовую открытку. Рамка обрамляла небольшую репродукцию картины Поля Дельво «Искушение святого Антония». На картине в исключительно фантастическом антураже, который художник передал в характерной искаженной перспективе, были изображены три обнаженные красавицы. Юмэдзи любила эту картину и говорила, что в ней воплотилось «абсолютное преклонение творца перед женским телом». Только Сю мог выбрать в качестве утешительного подарка больному человеку столь неоднозначное произведение. – Наверное, будет лучше, если в первый момент после внезапного пробуждения она увидит не реальный мир, а картину, заставляющую поверить, что все происходящее – по-прежнему сон.

Сложно было понять, насколько его слова серьезны, но он, очевидно, по-своему заботился о Юмэдзи. Посмотрев вместе с Сю на неподвижную фигуру женщины, Мимори вышел из палаты и испытал едва заметное чувство облегчения, к которому примешивалась легкая горечь вины. В эту секунду он осознал, что, даже если Юмэдзи не откроет глаза, жизнь не остановится.

– Ты предлагал после больницы куда-то зайти.

– Да, тут недалеко. Минут двадцать пути.

С этими словами Сю зашагал в сторону железнодорожной станции Сэндагая. Путь их лежал, как выяснилось, в район Такаданобаба. Сначала они сели на линию Тюо-Собу, затем, на Синдзюку, перешли на линию Яманотэ.

Кайдзука Сю, человек приметный и яркий, мог тем не менее бесследно раствориться где угодно. Вот и теперь, несмотря на привлекающую внимание внешность, буквально на глазах слился с привычным индустриальным пейзажем. И никто из пассажиров поезда внимания на него, изучающего сквозь окно городские улицы, уже не обращал.

В это время рекламные экраны в вагоне вспыхнули ярким светом. Посреди белого сияющего поля всплыла набранная символами слоговой азбуки надпись: «Эа Ноа»[12]12
  От англ. Air Noah – «Воздушный Ной».


[Закрыть]. Начался рекламный ролик новейшего творения Голливуда: премьерные показы, запланированные на следующий год, должны были пройти одновременно по всему миру. Проект привлекал внимание не только звездным актерским составом, но и тесной связью с Ark.

Ark. Иначе «Ковчег».

Так называлась всемирно известная благотворительная организация. Провозгласив своим основополагающим принципом достижение «счастья для людей и для Земли», она оказывала поддержку нуждающимся по всему миру: в бедствующих регионах, горячих точках планеты. Ной Грин, официальный представитель организации, обладал модельной внешностью, постоянно упоминался в средствах массовой информации и, будучи человеком невероятно харизматичным, пользовался на текущий момент большой популярностью. На экране замелькали кадры бушующего моря, появились исполненные страданий лица главных героев, а затем наконец их сменил прогноз погоды.

Через какое-то время поезд прибыл на станцию Такаданобаба. Мимори следовал за Сю: они покинули станцию через людный выход со стороны Васэда-дори, прошли по пешеходному переходу, потом минуты три шагали вдоль железнодорожных путей и в конце концов вышли к современному восьмиэтажному зданию. Согласно вывеске, в нем размещался районный общественно-культурный центр. Сю не мешкая зашел внутрь, завернул налево, к прятавшейся в углу лестнице, и сбежал вниз. На цокольном этаже, похоже, располагались всевозможные комнаты собраний и конференц-залы. Сю закружил по коридору, повторяя: «Номер два, номер два». «Актовый зал номер два» вскоре нашелся. Он скрывался за звукоизоляционной дверью, и, когда Сю ее открыл, в коридор вместе с легкой музыкой вырвался дружный хор смеющихся голосов.

В зале повсюду сидели пожилые люди – кто на стульях, кто в креслах-колясках. В центре зала крутилась энергичная женщина-инструктор лет сорока. Старички и старушки делали зарядку: вытягивали руки, хлопали в ладоши, топали в такт музыке ногами. Инструктор заметила гостей и поприветствовала их:

– Здравствуйте!

Все дружно, словно по команде, развернулись к дверям.

– Вы, наверное, хотели посмотреть, как проходит занятие? Какая жалость, мы только-только закончили!

– Нет-нет. Просто пришли знакомых проведать.

Сю широко улыбнулся. А Мимори удивился про себя: знакомых? Это что-то новенькое.

Внезапное появление Сю, очевидно, взволновало всех присутствующих. И пожилых людей, среди которых было гораздо больше женщин, и сопровождающих, и даже инструктора. Вот ведь бестия! Как же Мимори это надоело! Рядом с Сю он будто делался прозрачным, вообще переставал существовать.

Высмотрев кого-то, Сю помахал рукой:

– Госпожа Фуко!

Взгляд его был устремлен на сидевшую в кресле-коляске маленькую женщину, которая на фоне остальных казалась совсем крошечной. Белизна ее собранных в пучок волос эффектно контрастировала с насыщенно-красным цветом платья. На Сю она почему-то глянула с неодобрением:

– Куда ни пойдешь, всюду внимание к себе привлекаешь! Ни малейшего понятия о том, что такое скромность. Никогда не образумишься и не повзрослеешь!

– Так ведь уже благополучно повзрослел! Как ваше здоровье?

– Надо же! Знакомый Вакаумэ-сан?

– Внук?

Вокруг женщины, которую Сю назвал Фуко, собралась целая толпа. Фуко досадливо отмахивалась: мол, как такой блестящий молодой человек может быть ее внуком?

– Его сын позвал!

Действительно, за спиной Фуко стоял доброжелательного вида мужчина в годах. Ему, вероятно, было уже за семьдесят, хотя благодаря худощавому телосложению и несколько детским чертам лица он выглядел моложе своих лет. Мимори подивился про себя: сколько же тогда лет самой Фуко?

Тут участницы занятия заговорили наперебой.

– Так он, должно быть, ученик вашего сына?

– Говорили ведь, что сын Вакаумэ-сан в каком-то университете преподавал!

Но Фуко вновь недовольно замахала руками:

– Сын давно уже не преподает! На пенсии он, на пенсии. Даром что до сих пор все профессором величают.

– Но как же, как же там говорили-то?.. Что же он такое преподавал?

– Я таких подробностей не знаю! Спросите у него самого, – старушка небрежно махнула в сторону сына. Жест получился довольно бесцеремонным.

Но сын, в свою очередь, лишь беззлобно усмехнулся. Видимо, давно привык к подобному обращению. Сю представил ему стоявшего рядом Мимори:

– Профессор, знакомьтесь. Нада Мимори, мой хороший друг. Специалист по антикварным изданиям. Мимори, это Вакаумэ Ханэхито, заслуженный профессор университета Х.

Заслуженный профессор. Мимори поспешно склонился в поклоне. Ханэхито еще раз назвал свою фамилию и добродушно улыбнулся.

– Даже не знаю, Сю-кун… Ты столько времени потратил, просто чтобы встретить нас после занятия.

– Все хорошо. Раз уж все равно собрался в музей, так почему бы заодно не прогуляться?

Музей. Мимори внутренне напрягся.

Стало быть, когда Сю говорил, что хочет куда-то зайти, он имел в виду музей? И зачем ему понадобилась компания для музейной экскурсии?

– …

На ум приходила только одна мысль. Крайне неприятная.

Неужели сегодняшний поход как-то связан с восемьдесят четвертым лотом, который через четыре дня выставят в Подводной библиотеке на «торги»?

Под пылкими женскими взглядами они в компании матери и сына Вакаумэ покинули здание центра. Вернулись обратно к станции и двинулись вдоль железнодорожных путей в сторону станционного выхода Тояма. Сю катил кресло Фуко и весело болтал.

– Ничего себе! Фуко-сан, да ведь у вас новое кресло! Такое легкое, и катить его намного проще.

– Ты у нас, как всегда, сама наблюдательность. Ох… везешь не пойми как, кресло ходуном ходит. Говорю тебе: аж в спину отдается! Ты там поосторожнее, с креслом-то, не сломай, оно же новое совсем, только купили! – повысила голос Фуко.

– Понял, постараюсь! – радостно отозвался Сю.

А Ханэхито, шагавший рядом с Мимори, прошептал:

– Она постоянно ворчит на Сю, но на самом деле очень хорошо к нему относится. Иначе просто не позволила бы ему катить коляску – обычно это моя и только моя обязанность.

При этих словах профессор рассмеялся. Он производил приятное впечатление. И хотя сама Фуко не проявляла к работе сына никакого интереса, возникало чувство, будто он в своей сфере добился многого. Интересно, чем же он занимался?

Выход Тояма выводил в центр вытянувшегося вдоль железной дороги жилого квартала и совсем не походил на многолюдный выход со стороны Васэда. Почти сразу за ним начинался подъем: склон был не крутой, но волнистый. Сю выдохнул: «А ну-ка взяли!» – и покатил коляску вверх. Как и следовало ожидать, из коляски тут же послышалось возмущенное «Не такая уж я и тяжелая!».

На полпути к макушке холма им попалась закрепленная на каменной изгороди табличка. Потертую жестяную пластину по краям разъела ржавчина. Но нанесенная масляной краской, наполовину стершаяся надпись заставила Мимори удивленно поднять брови.

«Музейно-информационный центр да Винчи. Вакаумэ Тацуо».

Вот, значит, как! Мимори, сам того не замечая, наградил шагающего впереди Сю тяжелым недовольным взглядом.

Значит, причина все-таки в восемьдесят четвертом. Ну Сю! О какой непредвзятости устроителей аукциона может теперь идти речь?

Однако просто так развернуться и уйти он уже не мог. К тому же, сказать по правде, его заинтриговало это название – «Музейно-информационный центр да Винчи». Имени Вакаумэ Тацуо он прежде не слышал, но почувствовал неподдельное любопытство.

Вскоре после того, как они миновали табличку, показалась зажатая меж оград каменная лестница. С одной стороны поверх ступеней был установлен пандус, но под таким крутым углом, что далеко не всякий решился бы спуститься или подняться по нему в кресле-коляске. Даже при спуске здесь, вероятно, приходилось проявлять предельную осторожность, про подъем же и вовсе говорить не стоило. Толкая кресло, Сю зашагал по пандусу.

Но когда он уже почти взобрался на самый верх, Фуко вдруг закричала:

– Осторожнее! Вот там…

Сю поспешно прижал коляску к правому краю. Потом присмотрелся и заметил чуть дальше, на уходящем вверх полотне пандуса, бледно-голубые цветочки. Ширина полотна составляла всего метра полтора, но тут его левую половину почти целиком покрывали сорные травы и цветы. Наверное, семена занесло на пандус ветром, а они взяли и проросли.

– Такие молодцы, столько сил потратили, чтобы вырасти и зацвести. Жалко будет, если колесами подавим!

Словно соглашаясь со словами старушки, беззащитные цветы закачали головками на ласковом ветру. Сю послушно кивнул: «Понятно» – и покатил коляску по правому краю полотна, стараясь не задеть колесами цветы и траву. Мимори тоже продолжил подъем вслед за Сю и Фуко: наверху его ждал музей.

Он увидел небольшое, похожее на галерею строение. Стеклянную входную дверь покрывал тонкий слой копоти; судя по всему, о ее чистке вспоминали нечасто. Площадь зала насчитывала не больше пятнадцати квадратных метров. Слева и справа по залу тянулись ряды витрин, на стенах висели какие-то документы.

Из-за музея выглядывал жилой дом, очевидно, принадлежащий семье Вакаумэ. Традиционная одноэтажная постройка с выдающими ее солидный возраст медово-коричневыми стенами и массивной зарешеченной дверью на входе – куда надежнее той, что защищала музей. На каменной лестнице перед домом установлен пандус, и Сю без промедления направил кресло-коляску к нему.

– Вакаумэ Тацуо – мой отец, – пояснил Ханэхито, обращаясь к Мимори, который разглядывал сквозь стеклянную дверь музейный зал. – Он до войны изучал творчество Леонардо да Винчи. Здесь собраны его записи и статьи, а также материалы, которые ему удалось найти.

Имя Вакаумэ Тацуо определенно ничего не говорило Мимори. Скорее всего, он был независимым исследователем и здесь экспонировалась его частная коллекция. Но если сегодняшний визит как-то связан с восемьдесят четвертым лотом, возможно, Ханэхито видит в нем средство к возрождению этого забытого богом музея? Неужели профессор – очередной заказчик Сю?

Получая заказы через международную сеть торговцев-антикваров, Сю очень строго подходил к отбору клиентов. Он выполнял самые разные задания, от поиска книг до посреднических торговых услуг и представительства на аукционах, но, если считал, что обратившийся к нему человек – будь он хоть первым богачом планеты, хоть известнейшим коллекционером – «не подходит» на роль владельца той или иной книги, отказывался от работы. И, напротив, брал порой заказы у людей простых и скромных, которые не могли предложить ему большие деньги, но казались «подходящими». Интересно, что в этот раз заставило Сю счесть господина Вакаумэ «подходящей» кандидатурой? Мимори мысленно вернулся к лоту восемьдесят четыре, который дожидался назначенного на ближайшие дни аукциона.

Аукционный лот номер восемьдесят четыре.

«Рукопись Леонардо да Винчи».

«Ученические записи Арольдо да Орено».

Гениальный ученый-энциклопедист Леонардо да Винчи за свою жизнь создал огромное количество рукописей. Считается, что до наших дней сохранилось более пяти тысяч листов, и это, по мнению специалистов, лишь четвертая часть изначального объема его рукописного наследия.

Как известно, записи да Винчи касаются не только вопросов живописи и иных искусств: он писал о предметах своих исследований и интересов из области инженерной механики, архитектуры, астрономии, географии, анатомии, теории драмы, а также уделял внимание разным, даже незначительным, событиям повседневности. Это был воистину великий художник, ученый и изобретатель.

За прошедшие века рукописи да Винчи не раз меняли хозяев, терялись, похищались и в итоге разошлись по всему миру. Поэтому их рассеянные фрагменты изредка обнаруживаются тут и там даже в наше время, и за обладание каждым из них между коллекционерами, знатоками и исследователями разворачивается ожесточенная борьба.

Рукопись, выставленная на аукцион Подводной библиотеки, была найдена совершенно случайно. В каком-то глухом уголке Франции, в подвальной кладовой обветшалого дома, от которого хозяева, люди весьма родовитые, решили избавиться. Открытие сделал парижский антиквар, занимавшийся по поручению хозяев усадьбы оценкой собранных в доме вещей. Он-то и обратил внимание на пожелтевшие несшитые листы, вложенные в разные старые книги либо зажатые между их переплетами. Среди них оказалось несколько рисунков, в том числе и набросок, напоминающий этюд к картине «Тайная вечеря».

Местонахождение некоторых рукописей Леонардо до сих пор неизвестно: какие-то бумаги были вывезены во Францию Наполеоном, часть их впоследствии выкрал из библиотеки один печально известный математик[13]13
  Автор намекает на графа Гильермо Либри.


[Закрыть]. Мысль о том, что листы, возможно, подлинные, страшно взволновала антиквара. Он уже заключал сделки с Подводной библиотекой и теперь, пользуясь имеющимися связями, вновь обратился к ее сотрудникам, предложив провести заодно и экспертизу рукописи. Продавцом выступил глава семейства, в доме которого листы были найдены.

В последнее время экспертизу в Подводной библиотеке проводили Мимори и его бабушка Аянэ. Есть немало книг, о которых все можно понять с первого же взгляда: подлинники это или подделки и какова их ценность. Но в случае таких старинных источников, как рукопись Леонардо или «Предсказания» Нострадамуса, требуется тщательная проверка их содержания, и потому на экспертизу уходит от нескольких недель до нескольких месяцев. Сначала сотрудники библиотечного химико-аналитического центра определяют время создания рукописи, затем Мимори и Аянэ консультируются с мировыми экспертами в различных областях науки и искусства.