Текст книги "Сто лет и чемодан денег в придачу"

Глава 9
1939–1945

Первого сентября 1939 года корабль под испанским флагом с Алланом Карлсоном на борту вошел в нью-йоркскую гавань. Может, Аллан и рассчитывал только глянуть одним глазком на страну, что лежала к западу от порта, а потом отправиться назад на другом корабле, но в тот же самый день один из дружков генералиссимуса отправился прогуляться в Польшу, и тут уж вся Европа пошла воевать в полную силу. Так что судно под испанским флагом сперва интернировали, а затем секвестировали, и пришлось ему ходить под военно-морским флагом США до самого заключения мира в 1945 году.

А всех, кто был на борту, отфильтровали через иммиграционный центр на острове Эллиса. Там каждому пришлось ответить на одни и те же четыре вопроса: 1) Имя? 2) Национальность? 3) Профессия? 4) Цель пребывания в Соединенных Штатах Америки?

Все спутники Аллана сообщили, что они испанцы, простые моряки, и податься им некуда, поскольку их судно арестовано. В результате их тут же впустили в страну – крутитесь как умеете.

Но Аллан из прочих выделялся. Во-первых, именем, которое испаноговорящий переводчик просто не смог выговорить. Во-вторых, тем, что происходил из страны под названием Suecia. Но главное, он честно признался, что является экспертом-взрывотехником, успевшим поработать по специальности – сперва на орудийном заводе, а потом на войне между испанцами и испанцами.

Тут Аллан достал письмо от генерала Франко. Испанский переводчик кое-как перевел его сотруднику иммиграционной службы, который тут же позвонил своему начальнику, который тут же позвонил своему начальнику.

Первым решением было, что шведа-фашиста следует немедленно выслать туда, откуда он прибыл.

– Вы мне только корабль организуйте, и я мигом уеду, – заверил Аллан.

Но теперь это было не так-то просто, так что допрос продолжился. Чем больше главный иммиграционный начальник узнавал от шведа, тем меньшим фашистом тот выглядел. Как и коммунистом. И национал-социалистом. Сапер-профессионал, и все. А история насчет братания с генералом Франко настолько дикая, что такое и выдумаешь-то вряд ли.

У главного иммиграционного начальника имелся брат в Лос-Аламосе, Нью-Мексико, который вроде бы занимался бомбами и тому подобным по военной части. За отсутствием лучших идей Аллана посадили под замок, а иммиграционный начальник потолковал обо всем об этом с братом, когда встретился с ним в семейном поместье в Коннектикуте в День благодарения. Брат ответил, что ему не то чтобы очень улыбается перспектива заполучить потенциального франкиста на свою голову, но с другой стороны, там приходится делать кучу всякой экспертизы – так что почему бы не приставить этого шведа к какой-нибудь не особо квалифицированной и не слишком секретной работе, если брату это будет приятно?

Иммиграционный начальник отвечал, что это ему, конечно, будет очень приятно, и братья впились зубами в индейку.

А некоторое время спустя Аллан впервые в жизни полетел на самолете и поздней осенью 1939 года был зачислен в штат американской военной базы в Лос-Аламосе, где сразу же выяснилось, что он не знает ни слова по-английски. Тогда один испаноговорящий лейтенант получил задание разузнать, насколько этот швед разбирается в своей области, и Аллану пришлось написать лейтенанту все варианты своих взрывчатых смесей. Лейтенант просмотрел записи, решил для себя, что швед не лишен изобретательности, но вздохнул и сказал, что такие заряды и автомобиль-то на воздух вряд ли поднимут.

– Да ладно, – отвечал Аллан. – И автомобиль поднимут, и оптового торговца. Я уже пробовал.

Аллану разрешили остаться, сперва в одном из самых отдаленных бараков, но по мере того, как шли месяцы и годы и Аллан овладевал английским языком, ограничений на его перемещения по базе становилось все меньше. Будучи исключительно внимательным ассистентом, Аллан со временем научился закладывать заряд совсем иного качества, чем те, которые он взрывал по воскресеньям в гравийном карьере позади собственного дома. А по вечерам, когда большинство молодых людей с Лос-Аламосской базы отправлялись в город на поиски женщин, Аллан усаживался в секретной библиотеке на базе и совершенствовал свои познания в современном взрывном деле.

• • •

По мере того как война охватывала Европу (а постепенно и мир), Аллан узнавал все больше и больше. Не то чтобы он имел хоть какой-то случай использовать свои знания на практике – Аллан был по-прежнему всего лишь ассистентом (хотя и на очень хорошем счету), – он их просто копил, сам для себя. Но речь шла уже не о нитроглицерине и натриевой селитре – нет, подымай выше: о водороде, уране и других серьезных, но ох каких непростых вещах!

Начиная с 1942 года секретность в Лос-Аламосе усугубилась. Группа получила особое поручение от президента Рузвельта – создать такую бомбу, которая одним взрывом смогла бы, если придется, снести и десять, и двадцать испанских мостов. Ассистенты понадобились в самых закрытых кабинетах, и Аллан, успевший стать весьма популярным на базе, получил доступ к объектам наивысшего уровня секретности.

И признал, что американцы большие затейники. Вместо всего, к чему Аллан успел уже привыкнуть, они стали экспериментировать, заставляя крошечные атомы делиться на части, чтобы уж если рвануло – то как следует, так, как мир еще не видывал.

К апрелю 1945 года работа приблизилась к завершению. Ученые – и вместе с ними Аллан – уже знали, как вызвать ядерную реакцию, но не знали, как ею управлять. Проблема затягивала. Аллан, сидя по вечерам в библиотеке, раздумывал о вещах, о которых его никто раздумывать не просил. Но шведский ассистент не сдавался, и однажды вечером… хоп! Однажды вечером… он нашел решение!

Той весной военное руководство каждую неделю проводило многочасовые встречи с ведущими физиками и главным физиком Оппенгеймером – а также с Алланом, который разносил кофе и печенье.

Физики рвали на себе волосы, просили Аллана принести еще кофе, военные чесали подбородки, просили Аллана принести еще кофе, военные охали и ахали вместе с физиками и просили Аллана принести еще кофе. Аллан уже успел к этому времени подобраться к решению проблемы, но считал, что не дело официанта учить повара готовить, и держал свои знания при себе. Пока однажды, к своему изумлению, не услышал собственный голос:

– Прошу прощения, но почему бы вам не разделить уран на две равные части?

Слова сами выскочили наружу в тот самый момент, когда Аллан подливал кофе самому главному физику Оппенгеймеру.

– Чего-чего? – сказал главный физик Оппенгеймер, пораженный больше не словами Аллана, а тем, что официант вообще открыл рот.

Аллану пришлось повторить:

– Ну, если вы разделите уран на две части и устроите, чтобы они соединились тогда, когда это нужно вам, то оно и взорвется тогда, когда вам нужно, а не тут на базе.

– На две части? – повторил главный физик Оппенгеймер. В голове у него мигом завертелось столько всего, что он только и смог выговорить, что это «на две части».

– Ну да, один-ноль в пользу мистера главного физика. Не обязательно на совсем уж равные части, главное – чтобы общая масса, когда мы их сложим, получалась приличная.

Судя по лицу лейтенанта Льюиса, который в свое время поручился за Аллана как официанта, тот был готов убить этого шведа голыми руками, но тут один из физиков, сидевших за столом, в ответ принялся рассуждать вслух:

– Сложим, говоришь? В каком смысле? И где? В воздухе?

– Именно, мистер физик. Или вы химик? Нет? В общем, взорвать это дело для вас, как я понимаю, не проблема. Проблема в том, что вы самим взрывом управлять не можете. Но одна критическая масса, если ее разделить на две, превратится в две некритические, ведь правда? А если их, наоборот, сложить, то две некритические массы превратятся в критическую.

– А как их сложить, по мнению мистера… Прошу прощения, но кто вы? – спросил главный физик Оппенгеймер.

– Я Аллан, – сказал Аллан.

– Как, по мнению мистера Аллана, их сложить? – продолжал главный физик Оппенгеймер.

– С помощью заряда старой доброй взрывчатки, – сказал Аллан. – Я и сам в таких поднаторел, но уверен, что тут вы и без меня справитесь.

Физики вообще не дураки, а тем более главные физики. Оппенгеймер, в течение нескольких секунд составив и решив в уме несколько метровой длины уравнений, пришел к выводу, что официант с большой долей вероятности прав. Подумать только, что такая сложная штука – и так легко решается! Заряд старой доброй взрывчатки в задней части бомбы, взрываемый дистанционно и подталкивающий одну некритическую массу урана-235 навстречу другой некритической массе. И масса тут же станет критической. Нейтроны зашевелятся, атомы урана пойдут делиться. Начнется цепная реакция, и…

– …Ба-бах! – проговорил вслух главный физик Оппенгеймер.

– Вот-вот, – сказал Аллан. – Вижу, мистер главный физик уже все просчитал. Кстати, никому кофе не добавить?

И тут дверь в секретную совещательную комнату распахнулась, и явился вице-президент Трумэн с одним из своих редких, однако регулярных и неизменно необъявленных визитов.

– Садитесь, – сказал вице-президент, когда все мужчины поспешно вытянулись по стойке «смирно».

Аллан от греха подальше тоже сел к столу на один из свободных стульев. Если вице-президент сказал садиться, то надо садиться, хочешь – не хочешь, так у них в Америке заведено, решил он.

Тут вице-президент спросил отчет о состоянии дел у главного физика Оппенгеймера, который тотчас снова вскочил и второпях не придумал ничего лучшего, как сказать, что мистер Аллан, вон там в углу, только что решил последнюю проблему – как управлять детонацией. Гипотеза мистера Аллана, разумеется, пока еще не доказана, но главный физик Оппенгеймер от лица всего сообщества заявляет, что не сомневается – проблема уже канула в историю и пробные взрывы можно будет провести в трехмесячный срок.

Вице-президент обвел взглядом сидящих за столом и получил в ответ утвердительные кивки. Лейтенант Льюис осмелел и потихоньку снова начал дышать. Наконец вице-президент остановил свой взгляд на Аллане:

– Вижу, вы герой дня, мистер Аллан. А мне как раз надо малость перекусить, прежде чем возвращаться в Вашингтон. Не желаете составить компанию?

Аллан подумал, что, пожалуй, это свойственно всем мировым лидерам – на радостях приглашать на ужин, но говорить этого не стал. Лишь поблагодарил вице-президента за приглашение, и оба вместе вышли из секретной совещательной комнаты. А у стола остался стоять главный физик Оппенгеймер, и лицо его выражало облегчение, но не радость.

• • •

Вице-президент Трумэн велел выставить оцепление вокруг своего любимого мексиканского ресторанчика в центре Лос-Аламоса, так что Аллан и Трумэн были там совсем одни, если не считать десятка сотрудников службы безопасности, рассредоточенных по всем углам.

Ответственный начальник службы безопасности осторожно указал на то, что мистер Аллан не является американским гражданином и не проходил проверки на предмет допустимости пребывания его наедине с вице-президентом, но Трумэн только отмахнулся: большего патриотизма, чем тот, что сегодня проявил мистер Аллан, и не придумаешь.

Вице-президент был в великолепном настроении. Сразу после ужина он велит направить «борт номер два» в Джорджию, где президент Рузвельт в санатории лечит свой полиомиелит. Такую новость президент захочет узнать из первых рук, в этом Гарри Трумэн не сомневался.

– Я закажу еду, а ты выбирай выпивку, – сказал веселый Гарри Трумэн и протянул Аллану винную карту.

После чего повернулся к метрдотелю, который с поклоном принял солидный заказ, включавший всевозможные такос, энчиладос, кукурузные тортильи и множество разных соусов.

– А что под это пить желаете, сэр? – вопросил метрдотель.

– По бутылочке текилы, – сказал Аллан.

Гарри Трумэн рассмеялся и спросил, не собирается ли мистер Аллан споить вице-президента США. Аллан отвечал, что за последние годы выяснил – мексиканцы умеют гнать забористую самогонку не хуже шведской очищенной, но вице-президент, конечно же, может пить молоко, если оно, на его взгляд, к этим закускам подходит больше.

– Нет уж, уговор дороже денег, – отвечал вице-президент Трумэн и попросил только добавить в заказ лимончик и соль.

Три часа спустя оба уже были на «ты» и величали друг друга, не чинясь, «Гарри» и «Аллан» – вот ведь как сближает людей какая-то пара бутылок текилы. Правда, до все более хмелеющего вице-президента не сразу дошло, что Аллан – это имя, а не фамилия. Аллан к тому времени уже успел поведать, как вышло, что оптовик Густавсон взлетел на воздух, и о спасении жизни генерала Франко. Вице-президент, в свою очередь, развлекал Аллана, изображая, как президент Рузвельт пытается подняться со своего инвалидного кресла.

И тут, в самый что ни есть душевный момент, в зал прокрался начальник службы безопасности и встал возле вице-президента:

– Позвольте обратиться, сэр?

– Валяй, – пробормотал вице-президент.

– Желательно без свидетелей, сэр!

– Елки-палки, ты прямо вылитый Хамфри Богарт! Ты видел, да, Аллан?

– Сэр… – пролепетал озадаченный начальник службы безопасности.

– Да в чем дело-то, черт тебя дери? – прошипел вице-президент.

– Сэр, дело касается президента Рузвельта.

– Что еще там учудил старый козел? – хохотнул вице-президент.

– Умер, сэр.

Глава 10
Понедельник, 9 мая 2005 года

Хлам уже четвертый день сидел в машине напротив «Ики» в Роттне и высматривал в первую очередь Болта, а во вторую – столетнего деда, рыжую старуху несколько более поздней модели сборки, мужика с конским хвостом и без других особых примет и «мерседес». Засесть там он сообразил не сам, идея принадлежала Шефу. После случившегося очень кстати разговора с младшим братом (и одновременно лидером «The Violence» в Браосе), когда выяснилось, что столетний дед совершенно точно стоял среди ночи напротив местной поликлиники, Хлам, естественно, все доложил по инстанции. Именно тогда Шеф решил взять под наблюдение наиболее посещаемый в городке продовольственный супермаркет. По расчетам Шефа, тот, кто имел возможность прогуливаться среди ночи по Роттне, наверняка обретается где-нибудь неподалеку, а всякий человек рано или поздно проголодается, и тогда ему понадобится еда, а когда еда кончится, придется поехать ее купить. Звучало логично. Шеф ведь недаром шеф! Но это было сказано четыре дня назад. А теперь Хлам уже засомневался.

Да и внимание начинало рассеиваться. Поэтому он едва не проглядел рыжую тетку, зарулившую на парковку в красном «фольксвагене-пассате» вместо серебристого «мерседеса». Но поскольку ее после этого еще и угораздило прошествовать в магазин перед самым носом у Хлама, то последний ее все-таки не прозевал. Не факт, правда, что это была именно она, но возраст вроде тот, да и масть тоже.

Хлам тут же отзвонил в Стокгольм Шефу, но тот особого энтузиазма не выказал. Шефу нужен был в первую очередь Болт или хотя бы этот проклятый старикан.

Но и то хлеб. Хламу надо запомнить номер машины и потом незаметно проехать за рыжей и поглядеть, куда она направляется. После чего доложить снова.

• • •

Последние четыре дня комиссар Аронсон провел в гостинице в Оседе. Смысл состоял в том, чтобы находиться ближе к центру событий, если вдруг поступят новые сведения. Но ничего такого не происходило, и Аронсон уже собрался выехать домой, как вдруг позвонили коллеги из Эскильстуны. Телефонная прослушка главаря банды «Never Again» по имени Пер-Гуннар Йерди́н дала результат. Йердин, по кличке Шеф, прославился несколько лет назад, когда «Свенска дагбладет» опубликовала разоблачительный материал про создание внутри государственной тюрьмы Халль криминальной сети под названием «Never Again». Тут подключились прочие СМИ, и в вечерних газетах появились имя и фотография Йердина, как главного действующего лица. Тот факт, что замысел практически развалился из-за формулировок мамы Пера-Гуннара Йердина в ее письме, в прессу так и не попал.

Слежку за Йердином и прослушку его телефона на днях распорядился начать комиссар Аронсон, и вот оно сработало. Разговор, разумеется, был записан, расшифрован и отправлен по факсу Аронсону в Оседу:

– Алло?

– Да, я это.

– Есть что доложить?

– Типа того. Я сижу тут напротив магазина «Ика», и только что туда прошла какая-то рыжая старуха.

– Только старуха? А Болта не видел? А деда-столета?

– Не, только старуху. Я и не знаю вообще…

– Она на «мерсе» приехала?

– Да не, я не успел заметить… но тут на парковке вообще «мерсов» нет, значит, она на чем-то другом приехала.

(Пятисекундное молчание.)

– Алло?

– Да тут я, просто думаю, кому-то же, блин, приходится это делать.

– Ну, я только…

– Вряд ли она единственная рыжая баба на весь Смоланд…

– Да, но у этой возраст как раз такой, как…

– Ты вот чего – поезжай за ней, запиши номера, сам ничего не делай, просто проследи, куда она поедет. Только смотри, блин, чтобы тебя самого не пропалили. Потом опять мне доложишь.

(Пятисекундное молчание.)

– Ты че, понял или повторить?

– Да не, ну все вроде ясно. Наберу, как только…

– И звони мне на другой номер. Я что, не говорил, чтобы все разговоры по работе только туда?

– Да, но это же только когда у нас дела с русскими, нет? Я не думал, что ты теперь ту симку подключил, когда…

– Придурок.

(Ворчание, затем отбой.)

Комиссар Аронсон прочитал распечатку – и дополнил головоломку несколькими новыми фрагментами.

Болт, упомянутый Йердином, – это, по всей видимости, Бенгт Бюлунд, один из видных членов «Never Again» и теперь уже предположительно мертвый. А звонивший Йердину был, очевидно, Хенрик «Хлам» Хюльтэн, который разыскивал Болта где-то посреди Смоланда.

Значит, изначально Аронсон рассуждал правильно. И теперь уже можно сформулировать выводы более четко: где-то в Смоланде, как уже сказано, обретается Аллан Карлсон – вместе с Юлиусом Юнсоном, Бенни Юнгбергом и его «мерседесом». А также рыжеволосая дама неизвестного возраста, но вряд ли уж такая молодая, поскольку ее только что назвали старухой. С другой стороны, такие, как Хлам, кого хочешь в старухи запишут.

Однако в Стокгольме, в «Never Again» считают, что член банды Болт тоже находится в этой компании. Значит ли это в таком случае, что он скрывается от своих же? А иначе почему он до сих пор не дал о себе знать? Да потому, что его нет в живых! Но Шеф этого не понял, стало быть, Шеф думает, что Болт скрывается в Смоланде вместе с… откуда, кстати, эта рыжая взялась?

Тут Аронсон велел выяснить родословную Аллана, Бенни и Юлиуса. Нет ли у них какой-нибудь рыжей сестры, или кузины, или еще какой-нибудь родственницы, проживающей в Смоланде?

«У этой возраст как раз такой, как…» – сказал Хлам. Как что? Как им уже кто-то сказал? Кто-то видел всю эту группу в Смоланде, позвонил и дал им наводку? Жалко, что прослушку начали не сразу.

А теперь Хлам уже проследил за рыжей, после чего либо закрыл вопрос, поскольку это оказалась не та рыжая, либо… либо Хлам узнал, где находятся Аллан Карлсон и его приятели. В этом случае Шеф скоро явится в Смоланд сам, чтобы вытрясти из Аллана и его свиты всю правду о том, что случилось с Болтом и его чемоданом.

Аронсон достал телефон и позвонил руководству предварительного следствия в Эскильстуне. Поначалу прокурор Конни Ранелид не слишком увлекся этим делом, но с каждым новым осложнением, о котором рапортовал Аронсон, его интерес нарастал.

– Не прозевай теперь Йердина с его подручным, – велел прокурор Ранелид.

• • •

Прекрасная, поставив два пакета с логотипом «Ики» в багажник своего «фольксвагена-пассата», поехала назад в Шёторп.

За ней на безопасном расстоянии следовал Хлам. Первое, что он сделал, когда они оба выехали на шоссе, – это позвонил Шефу (на непрослушиваемый номер, само собой), чтобы сообщить марку и номер машины этой рыжей. И пообещал выйти на связь по окончании поездки.

Едва они выехали из Роттне, как рыжая сразу же свернула на грунтовку. Хлам узнал местность – он тут бывал, один раз как минимум, на соревновании по автомобильному ориентированию. Тогда еще с ним его девчонка штурманила – и только пройдя половину маршрута, сообразила, что держит карту вверх ногами.

Гравийный проселок был сухой, и за автомобилем рыжей поднималось облачко пыли. Поэтому Хламу ничего не стоило следовать за ней, не попадаясь на глаза. Вот только через несколько километров пыльное облачко вдруг исчезло. Вот же блин! Хлам поддал газу, но облачко все не появлялось.

Хлам даже запаниковал, но скоро успокоился. Стало быть, старуха где-то съехала с дороги. Придется разворачиваться и искать. Не успел он проехать обратно и километра по той же дороге, как загадка объяснилась. Показался почтовый ящик, а вправо от него отходила неширокая дорожка – так вот куда рыжая повернула!

Но с учетом того, какой оборот приняли события, Хлам явно перестарался. Он стремительно крутанул баранку и на полной скорости помчался вниз по дорожке, ведущей неизвестно куда, оставив все соображения насчет незаметности и осторожности у почтового ящика.

Не успел он опомниться, как дорожка уперлась в площадку перед домом. Еще бы чуть-чуть – и Хлам, не успев затормозить, налетел прямиком на столетнего деда, который стоял и кормил… кормил… слона!

• • •

Аллан и Соня сразу подружились. У них ведь было немало общего. Один вылез в окно и тем придал своему существованию новый вектор, а другая с той же целью шагнула в озеро. Оба успели повидать мир. К тому же, подумал Аллан, морду Сони бороздили такие же глубокие морщины, как у мудрого столетнего старца.

Своих цирковых фокусов Соня кому попало не показывала, но этот дед ей явно понравился. Он угощал фруктами, чесал ей хобот и ласково разговаривал. Не то чтобы она особо понимала о чем – но какая разница? Все равно приятно. Поэтому, когда дед просил ее сесть, она садилась, а когда просил покружиться, то Соня делала это с удовольствием. Она даже показала ему, что умеет стоять на задних ногах, при том что дед ей такой команды не давал. Яблочко-другое за беспокойство или дополнительное чесание хобота – это были, считай, чистой воды бонусы: Соня ведь не из тех, кто продает свои услуги.

Прекрасная, Бенни и Бастер усаживались на ступеньках – соответственно с кофе и собачьим лакомством. Они сидели и любовались, как Аллан и Соня общаются друг с другом на площадке перед домом. А Юлиус часами торчал на озере и удил окуней.

Май выдался жаркий. Солнце припекало неделю напролет, и синоптики обещали, что антициклон продержится и дальше.

Бенни, помимо прочего, почти архитектор, в мгновение ока набросал, как надо оборудовать изнутри только что приобретенный Прекрасной грузовой автобус, чтобы Соне там было уютно. Когда же Прекрасной стало известно, что Юлиус не только вор, а еще и специалист по пиломатериалам и ловко управляется с молотком и гвоздями, она заметила Бастеру, что друзья-то попались, кажется, толковые – правильно все-таки, что она их сразу не спровадила. Юлиусу хватило одного вечера, чтобы под руководством Бенни оснастить автобус всем, что требуется. Затем в салон вошла Соня, проверила, что и как, и вышла, судя по всему, довольная, хоть и не поняла, зачем ей это второе стойло. Тесновато, конечно, но зато еда двух сортов, одна слева, одна впереди, а справа – вода для питья. Пол был чуть приподнят под углом, с легким наклоном назад, где был сделан специальный желоб для отходов Сониной жизнедеятельности. Он был до краев набит сеном, чтобы максимально впитывать все, что может появиться за время поездки.

Вдобавок имелась капитальная вентиляционная система в виде отверстий, просверленных по всей длине автобуса слева и справа, и открывающееся стеклянное окошко в кабину, чтобы Соня могла постоянно видеть хозяйку. Если коротко, грузовой автобус превратился в слоновоз премиум-класса – и это всего за пару дней!

Чем больше вся компания настраивалась на отъезд, тем меньше ей хотелось отправляться в дорогу – уж слишком всем хорошо жилось в Шёторпе! Не в последнюю очередь Бенни и Прекрасной, которые уже на третью ночь решили, что спать в двух разных постелях – только напрасный перевод белья. А какие уютные были вечера у камина – отменная еда, славная выпивка и увлекательное повествование Аллана Карлсона о своей необыкновенной биографии!

Но в понедельник утром морозильник и кладовка практически опустели, и Прекрасной пора было вновь отправляться в Роттне пополнять запасы. Из соображений безопасности поездка была предпринята на принадлежавшем Прекрасной стареньком «фольксвагене-пассате». А «мерседес» стоял на прежнем месте, под прикрытием хлева.

В одном из двух магазинных пакетов была всякая всячина для самой Прекрасной и мужчин, а в другом – наливные аргентинские яблочки для Сони. Вернувшись домой, Прекрасная протянула пакет с яблоками Аллану и, распихав остальное в кладовку и морозильник, вышла с литровой упаковкой бельгийской клубники и присоединилась к Бенни и Бастеру, сидевшим на ступеньках террасы. Там же уселся и Юлиус, ненадолго оторвавшись от своей рыбалки.

Вот тут-то на площадку перед домом и вылетел «форд-мустанг», едва не сшибив Аллана и Соню.

Спокойнее всего реагировала Соня. Она настолько сосредоточилась на очередном яблоке, что не видела и не слышала того, что творится вокруг. Хотя нет – кое-что она все-таки заметила, потому что, уже начав кружиться, вдруг замерла задом к Аллану и уставилась на чужака.

Почти так же спокоен был Аллан. Он столько раз оказывался на волосок от смерти, что летящий во весь опор «форд-мустанг» не представлял в этом смысле ничего нового. Остановится вовремя – и хорошо. И тот остановился.

Третье место по спокойствию заслуживал, пожалуй, Бастер. Его в свое время строго выдрессировали не вылетать с лаем, если во дворе появляются чужие. Но пес насторожил уши и вытаращил глаза так, что они сделались совершенно круглые. Дело такое, надо быть начеку.

А Прекрасная, Бенни и Юлиус вскочили все трое со ступенек террасы и, выстроившись в ряд, ждали, что будет дальше.

А дальше было вот что. Хлам, поначалу немного растерявшийся, вылез из своего «мустанга» и тотчас нашарил в сумке на полу перед задним сиденьем свой револьвер. Его он наставил сперва на заднюю часть слона, но потом, передумав, перевел на Аллана и троих друзей, выстроившихся в ряд у террасы, и скомандовал без особой фантазии:

– Руки вверх!

– Как это – руки вверх?

Аллан, давненько уже не слыхавший подобной ерунды, тут же принялся приводить свои соображения по существу дела. А что будет, на взгляд господина, если они не станут поднимать руки вверх? А если, скажем, он сам, в свои сто лет, запустит в господина яблоком? Или вон та хрупкая женщина пробьет его навылет бельгийской клубникой? Или же…

– Ладно-ладно, хрен с вашими руками, только без всяких мне тут штучек!

– Каких штучек?

– Заткни пасть, старый козел! Выкладывай лучше, куда вы подевали гребаный чемодан. И того, кто его вез.

Ага, поняла Прекрасная. Вот и сказке конец. Их всех настигла-таки правда жизни. Хламу никто не ответил, все старательно думали – так, что извилины трещали, – кроме, пожалуй, слонихи, которая, несмотря на весь драматизм момента, решила, что пришло время облегчиться. А когда испражняется слон, это редко остается незамеченным теми, кто оказывается в непосредственной близости.

– Бляха-муха, – сказал Хлам, проворно отскочив на несколько шагов от жижи, которая хлынула из Сони. – Какого хрена вы тут слонов развели?

Ответа по-прежнему не было. Бастер сдерживался из последних сил. Он явственно чувствовал: что-то пошло не так. Ох, как же его подмывало кинуться с лаем на этого чужого! И пес, хоть и знал правила поведения, глухо зарычал. Это, в свою очередь, заставило Хлама наконец заметить овчарку на террасе; он инстинктивно попятился еще на два шага и поднял пистолет, изготовясь стрелять, если потребуется.

Вот тогда-то в столетнем мозгу Аллана и родился план. Многоходовой, что да, то да, да к тому же и рискованный – Аллан легко мог сам лишиться жизни, если он, конечно, не бессмертен. И столетний мужчина, глубоко вздохнув, приступил к его осуществлению. С наивной улыбкой на губах он направился прямиком к вооруженному бандиту. И заговорил самым что ни на есть дрожащим голосом:

– Ой, какой у тебя пистолетик! Он что, настоящий? Можно подержать?

Бенни, Юлиус и Прекрасная решили, что старик рехнулся.

– Стой, Аллан! – не выдержал Бенни.

– Стой, говорят тебе, старый козел, а то пристрелю к чертям собачьим, – сказал Хлам.

Но Аллан, шаркая, все шел вперед. Хлам попятился, вытянул руку с револьвером в сторону Аллана в еще более угрожающем жесте, и тут… тут он сделал это! Сделал то, на что Аллан так рассчитывал: попятился от волнения еще на один шаг назад и…

Тот, кто хоть раз ступал в вязкую субстанцию, какую являет собой свежий слоновий навоз, знает, что устоять при этом на ногах практически невозможно. Хлам этого еще не знал, но вскоре убедился. Нога поехала вбок, Хлам взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, поспешно сделал шаг назад другой ногой – и увяз в слоновьей жиже уже обеими. После чего беспомощно повалился навзничь и мягко шлепнулся на спину.

– Сидеть, Соня, сидеть, – сказал Аллан, выполняя заключительную часть своей многоходовочки.

– Нет, едрена сатана, Соня, не сидеть! – закричала Прекрасная, вдруг сообразив, к чему идет дело.

– Да какого, сука, дьявола… – сказал Хлам, лежа на спине посреди слоновьих экскрементов.

Соня, стоявшая ко всему этому спиной, четко и ясно слышала команду Аллана. А дед он, как уже сказано, добрый, и угодить ему слониха была только рада. К тому же хозяйка, видимо, подтвердила приказ – ведь слово «не» в Сонин словарный запас не входило.

И Соня села. Ее зад, теплый и мягкий, опустился, раздался глухой треск и что-то похожее на короткий писк, а потом стало тихо. Соня сидела – теперь, надо думать, ей яблоко полагается?

– Вот и второй номер накрылся, – констатировал Юлиус.

– Едрена сатана и бесы в пекле, – сказала Прекрасная.

– Кошмар, – сказал Бенни.

– На тебе, Соня, яблочко, – сказал Аллан.

А Хенрик «Хлам» Хюльтэн не сказал ничего.

• • •

Шеф три часа просидел в ожидании звонка от Хлама. И наконец решил: с этим раздолбаем что-то стряслось. Что человек попросту не сумел сделать так, как он велел, – такой мысли Шеф просто не допускал.

Короче, пора браться за дело самому. Для начала Шеф решил проверить регистрационный номер, который ему назвал Хлам. И всего за несколько минут благодаря центральному государственному реестру автотранспортных средств выяснил, что красный «фольксваген-пассат» принадлежит некоей Гунилле Бьёрклунд, Шёторп, Роттне, Смоланд.