Текст книги "Властелины бесконечности. Космонавт о профессии и судьбе"

Инструктор экипажа по кораблю «Союз» Игорь Иванович Сухоруков удовлетворен Кейперсом: «Андре как врачу техническая часть далась намного труднее, чем его предшественникам, которые были летчиками или инженерами. Ему пришлось много работать, но результат достигнут». Сухорукова поразило упорство нидерландского космонавта: «Андре высокий и крупный, для него тренировки в маленькой капсуле «Союза» были мучением. А так как сделанные по размеру космические скафандры очень дороги, мы тренируемся в старых, которые ему чересчур малы. Андре часы напролет проводил в «Союзе» без каких-либо жалоб, до тех пор, пока ему, мокрому от пота и покрасневшему от жары, не разрешалось выйти наружу».

Кейперс нагрузок и работы не боялся, у него была одна цель. Или, как он сказал однажды в интервью Rotterdams Dagblad: «Если ты становишься астронавтом, в тебе авантюрная жилка. Ты делаешь странные вещи в трудных условиях. Ты бросаешь свою научную карьеру. Ты становишься глазами и руками науки. Я просто хочу в космос, даже если я там ничего не буду делать».

Вся жизнь Кейперса проходила, так или иначе приближаясь к космическим полетам. Его младший брат Пит заметил: «Он нас всю жизнь допекал этим проклятым космосом, но мы-то думали, что ничего из этого не выйдет. И вот теперь мы здесь, на Байконуре. Как в кино…»

Когда ждешь в течение 19 лет, то запуск в космос второго голландца становится праздником для соотечественников. Сотни человек пришли на выставку Space Expo в Нордвейке, чтобы там сопереживать Кейперсу во время его исторического старта. В стороне от толпы, чтобы не заснуть, пил кофе Роб ван Конейненбург, пенсионер, а в прошлом сотрудник Государственного института здоровья человека и окружающей среды. Именно он за 14 лет до полета отобрал Кейперса как кандидата в космонавты. Роб признался, что испытывает чувство гордости: «Я рад видеть, что у Андре после пары неудач все получилось. Он приятный человек с поразительной мотивацией. С моей точки зрения, он немного герой. У нас, в Нидерландах, мало героев, поэтому он нам может очень пригодиться». На момент написания книги Андре Кейперс выполнил два космических полета.

Вот еще одна история с мотивацией – уже знакомого нам бельгийского астронавта Франка Де Винне.

12 апреля 1981 г., спустя 20 лет, день в день после Юрия Гагарина, с мыса Канаверал НАСА запускает первый комический многоразовый корабль. А в Брюсселе молодой курсант военного училища воспринимает эти кадры как откровение. Франку Де Винне меньше 20 лет, но отныне в его жизни уже нет другой цели, кроме одной: слетать в космос. «В этот день я сказал себе: “Вот чего мне бы тоже хотелось сделать”, – вспоминал он без малейшей тени высокомерия, готовясь к настоящему полету к звездам. – Поразмыслив, спустя несколько месяцев я написал в НАСА, чтобы спросить – что я должен сделать, чтобы стать астронавтом. Мне ответили, что необходимо иметь хорошую подготовку и больше опыта».

Его дипломная работа была настолько блестящей, что он получает приз Ассоциации гражданских инженеров Бельгии. Дальше могло бы последовать рутинное перечисление премий и других знаков отличия как признание его инженерных знаний и умений в составе вооруженных сил НАТО. Но при этом он не забывал о данной себе клятве: космос. Осенью 1998 г. его опыт наконец позволяет ему сделать следующий важный шаг в этом направлении. Генеральный директор ЕКА Антонио Родота в ходе международного конгресса участников космических полетов в Брюсселе в присутствии короля Альберта объявляет о его зачислении в качестве одного из 16 кандидатов в космонавты, набранных из стран – участниц агентства.

Лишь в январе 2000 г. он был включен в состав Отряда, где уже работал первый бельгийский космонавт Дирк Фримаут, для тренировки в Центре подготовки астронавтов в Кельне. Кандидат в астронавты начинает подготовку по программе спасательного аппарата Х-38. Его знания, в частности, позволяют ему участвовать в разработке кабины пилота этого корабля (из-за отсутствия финансирования проект был приостановлен). Но космическое будущее Де Винне оказалось связанным не с НАСА и США, а с Россией, которая предоставила ему возможность осуществить давнюю мечту.

Летом 2001 г. Франку сообщают, что он должен ехать в Россию тренироваться для полета на «Союзе». Бельгия согласилась заплатить €15,5 млн, для того чтобы перед ней открылись двери Звездного городка и космодрома Байконур в Казахстане. Франк Де Винн покидает жаркий Хьюстон, где готовился к полету на борту американского челнока. «Вначале я был очень удивлен, но впоследствии убедился в том, что система подготовки русских не очень сильно отличается от европейской и американской. Главное – это наличие хороших условий обучения», – подчеркивает он.

Я спрашиваю его о том, как он принимал решение стать астронавтом.

– Я был летчиком ВВС Бельгии и учился на инженера, когда в 1981 г. стартовал первый американский шаттл. Я смотрел репортаж по телевидению и думал, что вот она, моя профессия как летчика и инженера. Сидеть за столом и писать формулы душа не лежала. Работать руками и головой в кабине космического корабля – вот что мне надо. И я тогда выбрал этот путь. Видишь, добился своего. Но ведь это практически путь Колумба: шел в Индию, попал в Америку. Так и тут, летать в космос приходится меньше, чем рассказывать о полетах.

– Франк, в начале нашего разговора[5]5
  См. пролог. – Прим. авт.


[Закрыть] ты как-то очень коротко сказал, что по науке вам все понятно. А что именно?

– С нашим прилетом станция впервые перейдет в режим работы с экипажем из шести человек. Это приведет к значительному увеличению грузопотока на станцию. Из-за этого научная программа сейчас сокращена. Европейских экспериментов мало. В моем первом коротком полете я за 10 дней сделал чуть ли не больше научных экспериментов, чем мне сейчас на полгода запланировали. Но пойми, наука – это важно, однако она – не приоритет в освоении космоса.

– А я всегда считал, что мы летаем в космос ради научных исследований.

– В этом мы расходимся. Тут есть лингвистическая тонкость, важная для понимания. Научное исследование – по-английски research. Другое дело exploration – лично пройти какие-то территории, пространства и изучить их. А по-русски и то и другое – исследование. Полеты в космос, с нашей точки зрения, именно exploration. Мы лично отправляемся в космос как разведчики, первопроходцы и продвигаемся все дальше и дальше. Смысл именно в этом.

– Допустим. Ну вот ты проработаешь на орбите полгода. А до тебя там же и столько же работали другие космонавты. И после тебя будут. Так в чем же твой личный вклад в исследование космоса как разведчика и первопроходца?

– Мы живем в мире, где все ожидают немедленных результатов. Если ничего нет в течение нескольких лет, о-о-о!!! – это неудача, провал! Исаак Ньютон в своем главном труде «Математические начала натуральной философии» ввел понятия абсолютного пространства, времени, массы, силы, скорости, ускорения, объяснил природу движения небесных тел и сформулировал закон всемирного тяготения. А первый спутник на основании открытых им физических законов полетел только через 270 лет!

– Для примера-то используешь именно научное исследование – research…

– Пусть так! Я хочу сказать, что результата сразу не будет. Это трудно объяснить политикам, которые хотят получить дивиденды в течение двух-трех лет, пока они у власти. А я согласен на то, что полугодовая экспедиция – это моя «капля в ведре», которое через десятки, может быть, сотни лет наполнится, и произойдет нечто важное для исследования в смысле exploration.

– Тебе не кажется, что возникает противоречие между декларациями и реальной жизнью? По вашей Хартии, вы разделяете (в смысле приглашения к совместному участию) исследование космоса со всеми жителями Европы, более того – стремясь передать приобретенное культурное наследие будущим поколениям, а в это время вас пытаются разделить (в смысле разъединить) на борту.

– Точно. И поэтому полет в космос – еще и культурный феномен. Это общечеловеческая программа, и людям необходимо, чтобы ее объясняли и комментировали на их родном языке. Автомат, может быть, и сделает какую-то работу лучше космонавта, но он никогда не объяснит, что видел и чувствовал. А космонавт рассказывает и становится для людей символом исследования космоса, движения вперед.

Ну вот, наконец пора продемонстрировать читателю европейскую Хартию астронавтов. Она очень короткая, что не мешает поразмышлять над ней, не жалея времени.

Хартия европейского отряда астронавтов[6]6
  Хартия приводится в переводе автора книги. – Прим. ред.


[Закрыть]

Наше ви́дение

Задача исследования Космоса человеком и соучастие в нем через единство в многообразии.

Наша миссия

Мы упорядочиваем Космос, привнося наши европейские ценности в подготовку, поддержку и осуществление космических полетов, которые расширяют его мирное исследование в интересах человечества.

Мы разделяем Космос с жителями Европы, передавая им наше ви`дение, цели, опыт и результаты наших полетов.

Наши ценности

Sapientia (лат. «мудрость»). Мы полагаем, что исследование Космоса человеком – мудрый выбор для всего человечества. Sapientia выражает наше обязательство достигать поставленные цели для прогресса человечества.

Populus (лат. «народ»). Мы рассматриваем народ двояко. Во-первых, цель наших полетов состоит в том, чтобы способствовать лучшему будущему всех людей на Земле. Во-вторых, термин Populus служит выражением нашего уважения к тем, с кем мы работаем, – оценку по достоинству их мнений, славу их труду и хвалу за поддержку.

Audacia (лат. «отвага»). Мы подтверждаем, что космический полет – опасное дело. Принимая риск как неотъемлемый фактор космического путешествия, мы стремимся минимизировать риски насколько возможно. Audacia напоминает, что, если мы преуспеем в своих усилиях, вознаграждение за отвагу окажется беспрецедентным.

Cultura (лат. «культура»). Мы продолжаем исследование, начатое нашими предками. Осознавая свою историю и традиции, мы расширяем исследование в космическое пространство, передавая наше культурное наследие будущим поколениям.

Exploratio (лат. «исследование»). Мы расцениваем исследование как возможность открытий, обучения и в конечном счете роста. Мы убеждены, что человечество должно принять вызов мирного исследования космоса. Мы, европейские астронавты, хотим сделать здесь следующий шаг.

У космонавтов много традиций и обычаев, которые свято соблюдаются: на общекосмической подготовке (ОКП) съездить 9 марта, в день рождения Юрия Гагарина в деревню Клушино близ города Гагарин (бывший Гжатск) и выпить воды из колодца Гагариных; после утверждения экипажа сходить в рабочий кабинет Ю. А. Гагарина в Звездном городке, бережно сохраняемый; довериться командиру в выборе позывного; не давать автографы до завершения первого полета; пригласить всех на прощальный завтрак при отъезде экипажа из Звездного городка на Байконур.

К 8 утра в летную столовую прибывает экипаж, отправляющийся в космос, и их дублеры. По традиции с 8.00 до 8.30 российские космонавты и инструкторы провожают своих товарищей в дальнюю и опасную дорогу. Странный завтрак: длинный стол, уставленный едой, но никто к ней не прикасается. У всех в руках бокалы с шампанским. Тосты следуют один за другим каждые 30 секунд, но провожающие и экипаж только подносят рюмки к губам и после каждого тоста троекратно кричат «ура». За преподавателей, за семьи улетающего экипажа, за тех, кто сейчас работает на орбите… И наконец – за дублеров. Лишь финальный бокал после общего тоста экипажа, который произносится по очереди командиром и бортинженерами, выпивается до дна.

Три коротких «ура» – еще одна традиция, которую давно освоили даже иностранные астронавты. Например, после тоста за дублирующий экипаж тостующий командует: «За дублирующий экипаж – три, четыре!» – и все слаженно: «Ура!» За тех, кто на орбите, полагается произносить тост не только во время проводов, но и вообще при любом застолье, где собираются космонавты.

Потом все присаживаются на дорожку и выходят на улицу. Процессию возглавляют основной и дублирующий экипажи с семьями. На пути к автобусу, который ожидает недалеко от штаба, их непрерывно фотографируют и снимают. Идти недалеко, всего метров триста. Экипажи выходят на площадку, где их ждет пресса. Но сначала – опять фотографирование. Существует определенный порядок: сначала основной экипаж, потом он же с дублерами, затем оба экипажа с семьями и, наконец, к ним присоединяются все космонавты, пришедшие проводить товарищей. Поначалу, как всегда бывает при большом скоплении людей, наблюдается некоторый беспорядок. Но тут раздается зычная команда: «Стоять! Космонавты встали сюда!..» – это Владимир Александрович Пашкевич, фотограф Федерации космонавтики России. Он – везде, где бы ни происходило, пусть даже незначительное, событие, связанное с космосом, а потому является обладателем, наверное, самой полной коллекции фотоснимков космонавтов и видных деятелей космической отрасли.

Космонавты располагаются в ряд перед стелой с изображением В. И. Ленина. Это еще одна традиция: с незапамятных космических времен улетающие в космос экипажи фотографировались именно здесь. И, наверное, хорошо, что традиция оказывается сильнее идеологических поветрий.

Наконец журналисты получают три минуты на несколько вопросов. Начинается небольшое столпотворение, оба экипажа в конце концов добираются до открытой дверцы автобуса, но в салон его проходят только те, кто летит. Автобус трогается, кое-кто из провожающих стучит ладонями по стеклу… Через минуту он скрывается из виду, и провожающие, кто с грустинкой, а кто с белой завистью, расходятся – 9 часов утра, рабочий день начался у тех, кто на подготовке, пора на занятия и тренировки.

Между тем автобус в сопровождении полицейских автомашин с мигалками (здесь они кажутся вполне уместными, не то, что на московских улицах) уже подъезжают к аэропорту «Чкаловский». Основной и дублирующий экипажи вылетают один за другим на разных самолетах. Это тоже давнее правило, ставшее традиционным, – из соображений безопасности. В каждый экипаж вложено слишком много сил, времени и денег, и риск должен быть сведен к минимуму. «В случае чего» какой-то экипаж все равно должен будет сесть в космический корабль.

В гостинице «Космонавт» на Байконуре командир и бортинженер селятся в одном номере. У них уже начинается экипажная жизнь.

Накануне стартового дня полагается подстричься, даже если у тебя совсем короткая прическа или волос на голове почти нет. Ритуал есть ритуал.

Вечером оба экипажа и члены стартовой команды идут смотреть фильм «Белое солнце пустыни». Начинали его снимать на «Ленфильме», а заканчивали на «Мосфильме». Принимали фильм ранней осенью 1969 г., но не приняли и, как тогда говорили, «положили на полку». А. А. Леонов, которому хотелось поднять настроение космонавтам накануне старта, договорился, чтобы ему дали ленту для показа в очень закрытой небольшой аудитории. Экипаж был в восторге. Слухи о том, что космонавты перед стартом смотрят какое-то удивительное кино, дошли до Л. И. Брежнева. Он сам посмотрел фильм, и тот ему понравился. После этого приключения красноармейца Сухова вышли на широкий экран.

А для космонавтов просмотр фильма стал традицией. Однажды один из членов экипажа, посидев немного на сеансе, встал и вышел.

– Что ты делаешь? Тебе же лететь! – сказал ему другой космонавт.

– Да я много раз его видел, наизусть знаю, – и ушел, не досмотрев фильм.

И что вы думаете? Полет пришлось прервать досрочно из-за болезни одного из членов экипажа.

Фразы героев картины стали крылатыми, многие произносят их, уже не помня источник. Среди них – «Восток – дело тонкое», «За державу обидно» и другие. Однажды на космической станции Владимир Васильевич Коваленок и Александр Сергеевич Иванченков не вытащили из видеомагнитофона кассету с «Белым солнцем пустыни». Через некоторое время, занимаясь текущей работой, кто-то из них по ошибке включил не тот тумблер, и они услышали из динамиков станции громкое: «Здорово, отцы!» Несколько секунд они пребывали в ступоре, пока не вспомнили приветствие героя любимого фильма.

Фильм настолько полюбился космонавтам, что по нему стали устраивать заключительный экзамен для экипажа. Например, спрашивали: «Какую икру ел Верещагин?» Правильный ответ: «Проклятую икру». Или: «Чего не брал Верещагин?» Правильный ответ: «Мзду». Или: «Сколько стоит один Сухов?» Ответ: «Один Сухов стоит целого взвода». Говорили: «Не сдашь экзамен – в космос не полетишь». Список вопросов постепенно расширялся, какие-то уходили.

Вот перечень канонических вопросов этого экзамена:

1. Какой кадр наиболее захватывающий в начале фильма?

2. Как и когда производил сверку времени Сухов?

3. Сколько глотков воды выпил Саид? Сколько глотков сделал Сухов?

4. Сколько бандитов выкопал Сухов?

5. Сколько жен было у Абдуллы? Назовите их имена.

6. Назовите кличку Абдуллы.

7. Сколько времени мотался по пустыне Сухов?

8. Куда шел Сухов?

9. Сколько баранов взял Джавдет у Саида?

10. Сколько выстрелов сделал Рахимов?

11. Как нужно было брать Абдуллу в старой крепости?

12. Сколько стоит один Сухов?

13. На какой день пришел Сухов в Педжент?

14. Какая величайшая ценность была в музее у Лебедева?

15. Как звали подпоручика?

16. Как звали кота Сухова?

17. Когда взяли динамит старики?

18. Какого века были ковры в музее?

19. Какая песня исполнялась на граммофоне?

20. Сколько осетров плавало в бассейне таможни?

21. Какую песню пел Саид?

22. На что выменял Верещагин павлинов?

23. Откуда родом Петруха?

24. Что говорила Сухову на ухо Гюльчатай и сколько ей лет?

25. Какой системы был пулемет у Сухова?

26. Какая неисправность была у винтовки Петрухи?

27. Любимая жена Абдуллы?

28. Кто был замом у Абдуллы?

29. Какую икру ел Верещагин?

30. Сколько выстрелов сделал Абдулла в цистерну для нефти?

31. Какой системы были гранаты у Верещагина?

32. Как звали Верещагина?

33. Что нужно человеку, чтобы встретить старость?

34. Как звали жену Верещагина?

35. Что оставил Саиду Сухов?

36. Какой марки часы у Сухова?

37. Какой народ собрался у Сухова?

38. Кто избил Петруху?

39. Каким стилем плавал Сухов?

40. Сколько выстрелов сделал Ибрагим?

41. Какое прошлое было у жен?

42. Кто хорошо знал Верещагина?

43. Когда последний раз брился Сухов?

44. Как будет хорошо Сухову, когда Абдулла зажжет нефть?

45. Сколько дырок было на халате Саида?

46. Чего не брал Верещагин?

47. Сколько раз выстрелил Абдулла, пока его не убил Сухов?

48. Сколько раз ударили карабином по крышке люка нефтехранилища?

49. Какой нефтью обливали цистерну?

50. Какого цвета были ковры что похуже?

51. За какую ногу держал Сухов одну из жен Абдуллы и как ее зовут?

52. Какое определение дал Саид Джавдету и Абдулле?

53. Как ходит Екатерина Матвеевна?

54. Как скучает Сухов?

55. До каких пор не будет покоя Сухову?

56. Как бросало Сухова?

На самом деле такими вопросами проверялось внутреннее состояние космонавта, его внимательность, память, способность сосредоточиться и чувство юмора. Космические полеты становились все более и более регулярными. Постепенно ответы на все вопросы стали известны не только космонавтам, но и окружающим. Экзамен потерял смысл, так как новые интересные вопросы для каждого следующего экипажа уже трудно было придумать. Но фильм продолжают смотреть с удовольствием, и не только потому, что верят – фильм приносит удачу, но очень уж отвечают ностальгические воспоминания Федора Ивановича Сухова о своей родине мыслям космонавтов, надолго покидающим свою Землю. Да и письма Сухова незабвенной своей Екатерине Матвеевне любовью и уважением схожи с письмами самих космонавтов родным, отправляемых с борта в ХХ в. в конвертах с улетающим экипажем, а сегодня электронной почтой (но иногда и, как прежде, на листе бумаги).

А жен у Абдуллы было девять: Зарина, Джамиля, Гюзель, Саида, Хафиза, Зухра, Лейла, Зульфия и, конечно, Гюльчатай. Ее-то все помнят («Гюльчатай, открой личико»).

В день старта, после того, как медики подготовят космонавтов, командир экипажа приглашает провожающих в свой номер, где уже шампанское налито в стаканы. Опять – за экипаж, за дублеров и чтобы удача была. Команда: «Три-четыре». И три коротких «ура» после тоста.

Затем экипаж выходит из гостиницы под слова всегда одной и той же песни: «И снится нам не рокот космодрома…» Под аплодисменты проходит по дорожке к автобусам – для основного экипажа и для дублеров.

Немного не доезжая до стартовой площадки, кортеж останавливается. Впереди стоит полицейская машина, помигивая проблесковым маячком. К этому моменту скафандристы в меру приоткрыли экипажу скафандры – чуть ниже пояса. В автобусах опускают шторки. Водители открывают передние двери, но никто, кроме космонавтов, не выходит. Сначала из своего автобуса выходит первый экипаж, из другого автобуса – дублеры. Здесь экипаж отдает дань одной из самых старых традиций советско-российской космонавтики, в обиходе называемой «на колесо».

12 апреля 1961 г. старший лейтенант Гагарин, у которого впереди еще было несколько часов до того, как войти в историю, именно в этом месте попросил остановить автобус, вышел и облегчился на заднее колесо. С тех пор все экипажи, отправляющиеся в полет, в обязательном порядке справляют тут малую нужду.

Надо сказать, что замечательная эта традиция весьма рациональна, и, если бы не Гагарин, ее непременно ввел бы другой космонавт. Не исключено, что позднее установили бы кабинку биотуалета повышенной комфортности. Но гагаринской традиции изменять нельзя даже в сторону «улучшения».

С тех пор как космонавты сходили в туалет перед надеванием скафандров, прошло уже около двух часов (у Гагарина, конечно, меньше) – проверка герметичности, беседа с руководством… Циклограмма подготовки ракеты-носителя к старту такова, что после того, как члены экипажа займут свои места в корабле, им надо ждать еще два часа. Потом – три волны перегрузки, в том числе и на мочевой пузырь. А когда корабль выйдет на орбиту, надо работать, и только через два витка (а это почти три часа) экипажу разрешат снять скафандры и воспользоваться АСУ – ассенизационным устройством, проще говоря, космическим туалетом (Гагарин летал 106 минут, и туалетом не пользовался). Итого на круг – не меньше шести часов. Добавьте к этому еще минут пятнадцать на естественные опасения новичков-перворазников, никогда прежде не живших повседневной жизнью в безопорном пространстве, в мире невесомости, и вы согласитесь – лучше на колесо, чем в скафандр.

Традиция эта требует, однако, некоторого индивидуального расчета. Когда перед надеванием скафандра космонавт прощается с «удобствами», важно не вылить все содержимое мочевого пузыря без остатка. Иначе придется пыжиться. Считается плохой приметой с трудом выдавить «на колесо» всего несколько капель.

Осталось совсем немного. Экипаж выходит из автобуса на стартовой площадке. Космонавтов, слегка поддерживая, подводят к лесенке, и там каждый получает легкий пинок в зад на счастье. И как напоминание, что после выхода на орбиту пружинный толкатель оттолкнет третью ступень от корабля, а космонавты, сидя в ложементах, сразу почувствуют этот удар сзади.

В корабле командир привяжет к пульту космонавта мягкую игрушку на резиночке, обычно подарок дочери или жены, – «индикатор невесомости». Во время перегрузок резиночка будет прямая, натянутая, на игрушку, как и на космонавтов, будет действовать перегрузка. А при наступлении невесомости игрушка начнет свободное плавание и конфигурация резиночки будет постоянно меняться.

Теперь их увидят и обнимут только на Земле, после полета. Привезут в Звездный, в профилакторий, где первый номер на первом этаже всегда командирский, а второй – бортинженера. Пройдет встреча с родными. Медики возьмут все, какие возможно, анализы. Пройдет экспресс-анализ полета со специалистами по системам. И наконец, торжественная встреча экипажа, всегда по одному и тому же сценарию: космонавтов подвозят на машине.

Почему космонавты так чтут свои традиции? Суеверны? Нет. Но они хорошо понимают, по какой опасной тропе им предстоит пройти. В таких случаях лучшее правило – идти след в след. То есть повторять все до мелочей. До тебя так поступали, и все было хорошо. Вот и ты так же делай.