Текст книги "Карьерист"

Глава одиннадцатая. Неожиданный союзник

Естественно, что вылечить себя полностью имеющимися силами не получилось бы при всём желании. Слишком изрядные имелись повреждения бренного тела. Поэтому Труммер основные усилия сосредоточил на регенерации внутренних тканей. Благо ещё, что кости оставались целы (если не считать боль в одном ребре), а какие-либо открытые раны отсутствовали.

Мало того, имелись опасения: залечит он наружные раны, ожоги и потёртости, а тут и врач явится для осмотра. Что после этого подумает? За кого примет? И что предпримет?

Пришлось лечить болезненные ушибы, явственные растяжения и трещинку пострадавшего ребра. Ну и глаза следовало восстановить, хотя бы до уровня «морщусь, плачу, но всё-таки что-то с трудом различаю». И времени на это ушло порядочно, часа три, не меньше. И все эти часы больной находился в полном одиночестве. С одной стороны, хорошо, никто не мешал и не отвлекал. Шум в коридоре и ажиотаж вокруг интенданта давно стихли. Но с другой стороны, куда запропастилась сиделка? Могла бы водой напоить или бульоном прикормить… Или у неё неприятности возникли из-за хамоватого ухажёра?

«Да и женщин порой понять невозможно, – философствовал а’перв, пытаясь посторонними мыслями вогнать себя в сон. – Вначале оттолкнёт самца, а потом слезами умывается, жалея, что тот не проявил должной настойчивости. Полно таких случаев… Вот и помогай после этого слабым и ущемлённым…»

Заснуть никак не удавалось по банальной причине: хотелось кушать неимоверно. И пить! И снова кушать. А так как к больному никто не наведывался, его возмущение росло в геометрической прогрессии. Дошло до того, что Поль уже собрался вставать и самостоятельно отправляться на поиски госпитальной столовой.

Повезло. Наверное… Чуть раньше раздался звук открываемой двери, послышались шаги нескольких человек и вполне узнаваемые голоса:

– Почему мне сразу не сообщила? – строго вопрошал врач, ещё недавно угрожавший какому-то чиновнику своей отставкой.

– Так с этим интендантом всё закрутилось, пока его откачивали. А потом вы ушли куда-то… А меня жандарм измучил составлением протокола. Сволочь! Ну а я, помня…

– Забудь про жандарма. В остальном – молодец! Всё правильно сделала. И от бульона ему хуже не станет. А мы сейчас посмотрим… Неужели спит?

Труммер ощутил лёгкие касания к своей руке, и тут же еле слышно выдавил из себя:

– Пить! – А чтобы быстрей принесли нужное, уже гораздо громче добавил: – И супчика…

– О-о-о! Явный прогресс! – хохотнул довольный врач. – То при смерти валялся, а то аппетит прорезался. Но это хорошо… Давай, организуй ему опять бульона! – Это он кому-то третьему распорядился. Похоже, ещё одна сиделка или медсестра, потому что быстро умчалась за едой. Тогда как знакомая уже женщина дала болезному попить. Ещё и извинялась при этом:

– Вон как получилось из-за одного мерзкого интенданта… Только сейчас смогла сюда вернуться…

Напившись от души, Поль пробормотал, нечётко выговаривая слова:

– Слышал я, как этот насильник пытался тебя прямо здесь поиметь…

Выраженное сочувствие неожиданно вызвало у врача и у сиделки короткие смешки.

– Натуральный извращенец! – фыркнула она с презрением.

– И судьба его за это уже наказала! – не скрывая злорадства, добавил он. – Теперь этот тип долго будет восстанавливаться после инсульта.

Несмотря на собственное участие в наказании интенданта, Труммер постарался скрыть одолевающие его недоумения. Конечно, мужчина себя вел нехорошо по отношению к слабой женщине, но что в этом такого извращённого? Или тут совсем иные законы и понятия? Всё-таки иная плоскость, иной мир, иные традиции. Скорей всего и иные воззрения на любой флирт, если судить по длительному пребыванию сиделки у какого-то жандарма.

«Тоже надо быть осторожным в высказываниях! – стал настраивать себя поощер. – Иначе сразу раскусят, что я чужак и враг. А мне бы ещё сутки, двое продержаться, не раскрываясь».

Сомнения немалые имелись и в том, поверят ли в его «временную амнезию»? Не слишком ли он себя живчиком показал? И не нагрянет ли прямо к кровати больного тот самый вездесущий жандарм? Потому что обрадованный врач приступил к первым, видимо, давно приготовленным вопросам:

– Раз говорить начал и кушать требуешь – значит, выживешь в любом случае! Но сразу говори, если что, где болит?

– Горло… – шипел больной. – И голова… И шея…

– А как ты думал! Вообще удивляюсь твоей выживаемости. Чуть не сгорел, да и попросту утонуть мог. Помнишь, как в воде оказался?

– Не-а…

– А что помнишь?

– Взрыв!.. Страшный взрыв…

– Чем конкретно занимался в момент взрыва?

– Не помню… Вроде как взбешенный капитан кого-то ругал.

– По какому поводу велась ругань?

– Только и понял, что кого-то он обзывал косорукими…

– Могло такое быть, что провинился кто-то из пушкарей?

– Вполне…

Перед каждым ответом Поль делал заметные паузы, тяжело вздыхал, постанывал порой и пытался прокашляться. Тут и без медицинского образования становилось понятно, что задаваемые раненому вопросы неуместны. Да и очередную порцию бульона принесли, которая была выпита с немалым воодушевлением. А после неё речь пострадавшего стала вообще тиха и неразборчива. Типа, засыпать он стал.

– Назови своё имя! – последовало очередное распоряжение.

– Гы… хы… – последовало совсем уж слабое и несуразное бормотание. Доктор на это отреагировал с недовольным ворчанием:

– Ишь ты, в сон его потянуло! – затем добавил более благодушно: – Ну и пусть отсыпается! – после чего, дождавшись пока останется в палате только одна сиделка, наконец-то обратился к ней по имени:

– Оюкен, пока никому не говори, что этот больной пришёл в сознание и может говорить. Пусть пока сил набирается, а чуть позже я с ним сам потолкую.

– Хорошо, – с готовностью отозвалась Оюкен. – А если он опять есть потребует? И не только бульон?

– Можешь кормить его жидкими кашками и перетёртым овощным пюре. Ближе к вечеру я его вновь тщательно осмотрю и тогда решу окончательно, сдавать его жандармам или нет.

Врач ушёл, а Труммер от страха и неожиданности затаил дыхание.

«Чего это он?! При чём тут жандармы?! – заметались панические мысли в голове. – В чём я проговорился? И не пора ли отсюда срочно бежать? Прямо сейчас?.. А может, следовало и этого эскулапа оглушить воздействием?..»

Но тот уже ушёл. Да и не хотелось таким брутальным способом благодарить своего спасителя. И уж тем более не хотелось отбирать силы у оставшейся в палате сестры милосердия. Или как они тут называются?

Зато теперь следовало понять, где и в чём он прокололся. Или это такая фигура речи прозвучала в словах доктора? Мол, каждого, кто выздоровел или смог говорить, надо предоставить на допрос жандармам? И ничего в этом страшного нет? И переживания доктора понятны: жёсткий следователь не станет деликатничать с больным, запросто угробит труд целителей, преследуя только свои, конкретные цели.

«Так что нервничать не надо, – сам себя успокаивал а’перв. – Лучше не терять время и постараться втереться в доверие к этой Оюкен. Чем больше она расскажет, тем больше для меня появится ориентиров в этом мире. А чем её можно зацепить и подтолкнуть к разговорчивости? Правильно! Ещё раз посочувствовав по поводу недавнего инцидента. Ещё лучше вначале польстив её красоте… Знать бы ещё как? Если ни разу её не видел!..»

Решив, будь что будет, начал шептать:

– Оюкен! Ты здесь? – хотя прекрасно ощущал её в нескольких метрах от себя. Женщина встала со стула, подошла к кровати:

– Что-нибудь надо?

– Воды! – Ну и получив желаемое, сразу же продолжил: – Мне почему-то кажется, что ты очень красивая…

– Ну-у-у… – звучало скорей удивление, чем смущение. – В общем-то, да. А как ты догадался?

– Раз тебе проходу не дают разные интенданты…

На это раздался женский смех, не совсем уместный при такой теме. Пришлось задавать наводящие вопросы:

– Я чего-то не понял? И почему вы его назвали извращенцем?

– Хм! Какой любопытный! – фыркнула сиделка. Но скрывать ничего не стала: – Да всё потому, что интендант – обычный мужчина, а я – ачи. И пусть личико у меня очень симпатичное, но… сам понимаешь.

А’перв понимал. Да и глупо было бы думать, что на иных плоскостях ДОМА существуют кардинальные отличия по половым признакам. Это в иных мирах, на той же Земле, к примеру, или на Аверсе – всего два пола, мужчины и женщины. А в этой вселенной никуда от ачи и от клаучи не денешься. И определённые моральные рамки при общении ломать не стоило. Обычно в разговорах между незнакомыми людьми этой темы не касались. Поэтому Труммер запоздало смутился:

– Извини. Голова плохо соображает…

– Да ладно! – посмеивалась ачи. – Это среди отсталых рыбаков разговоры на эту тему – табу. Знаешь ведь: в нашем княжестве самые передовые и прогрессивные отношения, так что никто стеснений из-за своего пола не испытывает. Зато любая связь, не ведущая к продолжению рода, порицается подавляющим большинством.

– Да знаю… А что с интендантом всё-таки случилось?

– Врачи определили инсульт. Повод – перенервничал. Хотя в его возрасте это редчайший случай, – в охотку отвечала Оюкен. Но и сама постаралась прояснить личность пострадавшего моряка: – Вижу, говоришь ты уже нормально. Тогда скажи своё имя.

Пришлось брать паузу, пыхтеть в сомнении, кривиться, словно от неприятных ощущений, а потом возводить на себя напраслину:

– Кошмар какой-то… Никак не могу вспомнить… И вот вроде как знаю, вот-вот выскочит, напрягаюсь, и… ничего! Только голова болит ещё больше.

– Странно, – недоумевала сиделка. – А что хоть помнишь-то?

– Помню, что спал… Затем разъярённый рёв капитана… И взрыв!

– Хм! А в каком звании был ваш капитан?

– Мм… Понятия не имею! – И это уже звучала чистая правда.

– Как его звали?

– Тоже никакого отклика в памяти…

Следующий десяток вроде простеньких вопросов о друзьях, месте рождения и роли самого моряка на пароходе тоже не получили внятных ответов. Поль вроде как удачно играл полную растерянность и врал напропалую. Ещё и в панику в финале этого экспресс-допроса впал, делая вид, что разнервничался и ему страшно:

– Как же так?!.. Что теперь со мной будет?!.

– Ничего страшного, память очень быстро и обязательно восстановится! – щебетала ачи, попутно вливая в раненого очередную порцию воды. – Такие случаи иногда случаются в медицине. Даже на моей памяти был один кавалерист, которому сильно досталось мечом по голове. Так он вообще первые три дня говорить не мог, а неделю – родную мать не узнавал. Зато впоследствии всё прекрасно вспомнил и даже службу продолжил, будучи признан совершенно здоровым.

– Да, служить хорошо, – промямлил Труммер как можно жалостливее. – Но я даже не помню названия парохода нашего… Может, хоть ты подскажешь?

– Конечно! Назывался ваш пароход «Ярга». А капитан ваш – прославленный адмирал Криис Ваанти. Неужели даже такого вспомнить не можешь?

И столько недовольства и подозрительности прозвучало в тоне сиделки, что Труммер непроизвольно замялся и нехотя признался:

– Ну да, вроде как мелькают знакомые ассоциации.

– Лишь мелькают? – Моральное давление возросло.

– Ну да, точно… «Ярга». И адмирал Ваанти… Это же так очевидно…

– Молодец! Всё у тебя получится, – радовалась сторонница интенсивной реабилитации. – Теперь я буду называть провинции нашего княжества, а ты постарайся вспомнить, откуда ты родом.

И пошло перечисление. Но Поль уже понял, что дал слабину, и больше не поддавался на разные провокации. Только и твердил, что перечисляемые топографические данные ему совершенно неизвестны. При этом ни капельки не врал, потому что впервые про них слышал. Тем не менее ачи осталась довольна, потому что, подводя итоги, пообещала:

– Всё у тебя наладится! Явное улучшение – налицо. А чтобы ты ещё быстрей восстанавливал свою память, мы тебя уже этим вечером переведём в палату к твоим товарищам, с которыми ты служил на пароходе. Уж они тебя отлично знают и быстро поставят на ноги.

Труммеру ничего не оставалось, как молча скрипеть зубами и мысленно ругаться:

«И чего эта ушлая особь ко мне так пристала? Врач ей ничего такого не поручал ведь?.. Или инициативная дура, или всё гораздо для меня хуже… Но, скорей всего, бежать из этого госпиталя придётся уже в ближайшую ночь. Дальше вылежаться не получится… Спалят! А там и до дыбы недалеко! Как бы ещё повязку с глаз снять?..»

Дальнейшие события оказались весьма созвучны промелькнувшим в сознании опасениям. В палату явился уже «знакомый» врач, но не сам, а в сопровождении ещё одного мужчины. Тот определялся по грузным шагам и протяжно скрипнувшему под ним стулу. Но что самое страшное, резко изменились тон и манера разговора словоохотливой Оюкен:

– Больной всё прекрасно помнит. Можете сами проверить, господин майор. Спросите его, к примеру, название корабля или имя капитана.

Вот посторонний мужчина и спросил. Досадующий на себя Труммер попытался выкрутиться:

– Да мелькнули у меня некоторые ассоциации, но больше мне подсказок давала Оюкен. По её утверждениям, нами на «Ярге» командовал адмирал Ваанти.

Оба слушателя не удержались и коротко прыснули смехом. После чего майор проворчал угрожающе:

– Надо же! Присвоить безымянному пароходу имя вражеской державы? Ещё и приплести в капитаны самого подлого врага нашего княжества? Да за такое кощунство и казни-то ещё достойной не придумали!

– Это ты его хорошо раскрутила, – не удержался и доктор от похвалы.

– Ну и в остальном, – продолжила донельзя довольная провокаторша, – этот тип врёт, как пьяный паромщик. Никого из экипажа он не знает, о правилах бытовой жизни – понятия не имеет. Толерантен к ачи и к клаучи. Ну и самое странное, он впервые слышит перечисленные мною государства нашего континента. Следовательно, он прорвался к нам с острова Златоран. И поэтому…

– Не спеши, – прервал её майор, скорей всего тот самый жандарм, пугало местного тайного надзора. – Дальше мы уже сами разберёмся. Но вначале хочу дать последний шанс нашему гостю: пусть добровольно признается, кто он и с какой целью прибыл в наше княжество? Итак? Слушаем вас, молодой человек.

Тогда как Поль уже принял решение:

«Придётся всех троих атаковать воздействием «отбор»…»

Глава двенадцатая. Нежданный союзник

Атаковал привычно. Силы ещё для этого имелись. Попытался единым захватом поймать всех троих. Но… Воздействие вроде получилось, а вот при «подборе» ничего подхватить не удалось.

«Вот же невезение! – расстроился поощер. – Или это я неправильно что-то сделал?»

Ну и статистика не всегда выступала на его стороне. Всё-таки стопроцентно подобрать чужие силы, поставив их себе на службу, не всегда удавалось. Поэтому Поль попробовал второй раз, уже чётко, максимально сосредоточившись, и… Вновь неудача! Мало того, вместо падения на пол все три человека, присутствующих в палате, продолжали стоять или сидеть как ни в чём не бывало!

А там и голос жандарма с издевательскими нотками прозвучал:

– Ай-я-яй! Неужели не получается? – глумился он, чувствуя себя превосходно. – И что так-то? Руки коротки? Или силёнок не хватает?

В самом деле, а’перв несколько перестарался, атакуя воздействиями, и теперь еле дышал от навалившегося на него бессилия. Если вообще не сказать, что оказался при смерти. Благо ещё, что в желудке хватало бульона, который хоть как-то помогал организму в ускоренном самовосстановлении.

Хотя и некоторые крохи сил оставались, но именно что крохи. Дышать можно было, что-то сказать, рвануть с глаз повязку… Именно повязка почему-то мешала больше всего. Очень уж хотелось немедленно рассмотреть троицу заговорщиков, палачей и провокаторов. Но ощупав слой ткани рукой и вспомнив о повреждённом изрядно скальпе, Поль догадался, что так тривиально размотать или снять бинты не получится. А вот если просто превратить бинты в пыль? Да как раз в нужном месте?

И он стал узкой полоской «отбора» уничтожать структуру марлевой повязки вокруг глаз. Веки-то он себе успел восстановить, так что глазами, пусть и с определённой осторожностью, пользоваться можно.

Так на этом действе сосредоточился, что не обращал никакого внимания на очередные вопросы от доктора и жандарма. И только сняв с лица огрызок ткани да осторожно проморгавшись, позволил себе невежливость:

– Помолчите, а? Мне и так плохо, а тут вы ещё бубните! – И только рассмотрев слезящимися глазами обступивших его кровать людей, устало поинтересовался: – Чего вы от меня хотите?

– Вначале чёткого признания… – начал было жандарм. Он и в самом деле красовался в каком-то сером мундире, весьма приличного и ладного покроя.

– Не будет никакого признания! – прервал его Поль. – Потому что никаких преступлений я не совершал.

А что действовал он только в целях самозащиты, пока уточнить не спешил. Пусть вначале поточней сформулируют свои непонятные обвинения. Что за остров такой, Златоран? Что там не так? Почему его приняли за шпиона именно оттуда? Да и за шпиона ли?

– Ты уже преступник, потому что существуешь, – вступил в разговор доктор. Причём внешний вид вполне соответствовал его голосу: подтянутый, волевое лицо, решительный взгляд. – В подвалах охранки нашего княжества тебя будут пытать долго, жестоко и с особой изобретательностью. В конце концов, ты проклянёшь своё существование и станешь умолять о собственной смерти.

– Страшно. Боюсь, – с фатализмом обречённого признался Труммер. – Только одного понять не могу: вам-то с этого какой прок? Наградят сокровищами или орден дадут? К чему эти все пустословные угрозы у одра умирающего?

– Не надо притворяться совсем уж немощным, – предупредила Оюкен, в самом деле оказавшаяся красивой, сексапильной брюнеткой, которой «чуть за двадцать». – Мы прекрасно рассмотрели твою уникальную регенерацию и то, что забранные у интенданта силы ты распределил с невероятной пользой для своего организма. Только вот ты зря думаешь, что мы какие-то кровожадные чудовища. – После этих слов мужчины недовольно посмотрели на ачи, но она продолжила, словно взяла лидерство в разговоре на себя: – У нас совершенно иной интерес. Но прежде чем мы раскроемся перед тобой, ты просто обязан ответить на один-единственный вопрос: ты прибыл к нам со Златорана? – И даже надавила ментально: – Отвечай: да или нет?

Уже понимая, что она как минимум е’втор, Труммер не решился соврать, всё равно ведь почувствует ложь. Поэтому сам постарался вначале уточнить:

– А в чём, собственно, разница? То есть чем отличаются какой-то там остров и то самое государство-враг Ярга?

С минуту царила полная тишина. Мужчины с нарастающим напряжением смотрели на Оюкен, а та пыталась взглядом высверлить дырку в переносице Поля. Наконец она сделала какой-то вывод, сильно её смутивший, если не сказать, что поразивший. Еле шевеля губами, словно завороженная, она спросила:

– То есть ты – не с острова? – Дождавшись удивлённого движения брови, продолжила: – И не из Ярги? – Ответ поняла по скептичной улыбке. – Тогда откуда ты? – После чего, словно бросаясь в холодную воду, уточнила: – Неужели из-за Грани?

(Похоже, они тут Излом несколько иначе называют.)

Ответ тоже несложно оказалось прочитать по мимике лежащего в кровати человека. Да и он сам добавил со вздохом:

– Допустим… И что?

Голос ачи стал сразу торжественным и чуть ли не счастливым:

– Тогда ты нам точно поможешь перебраться на Златоран!

– Мм? – только и смог промычать Труммер на подобное заявление. Как-то в его понимании общение резко свернуло куда-то не туда. При чём здесь он и какой-то остров? При чём здесь его личная помощь? И как одно связано с другим, мыслей толковых не возникало.

Видя его такое недоумение и немало этим обеспокоившись, жандарм подался вперёд и приступил к объяснениям:

– Здесь, в госпитале, нам сразу стало понятно, что ты особенный. Да те же плавки на тебе сразу дали знак, что ты не от мира сего. Хорошо, что в суматохе общей доставки раненых удалось эти плавки срезать. Затем твоя невероятная живучесть сказала своё слово. Любой другой умер бы сразу, а ты восстановился до приемлемого состояния, ещё будучи бессознательным. Ну и напоследок ты раскрыл свои умения, когда приголубил двумя воздействиями нашего госпитального извращенца. Кстати, давно его следовало устранить, та ещё гнида. Помимо мерзкого поведения, так он ещё доносчиком охранки являлся, меня пытался не раз опорочить, ну и… прочее.

– Умер? – коротко поинтересовался Труммер.

– Пока ещё дышит, – цинично прокомментировал доктор. – Но скоро все мы будем скорбеть после такой невосполнимой утраты.

– То есть мы тебя внесли в списки выживших матросов парохода, – продолжил жандарм. – И решили оградить от любого контакта с посторонними. Особенно когда мне по своим каналам стало известно, что отыскали необычный катер. Он оказался затоплен на небольшой глубине, в одной из боковых расщелин залива…

– Затоплен? – не удержался Поль от уточнения.

– Один из разлетающихся обломков пробил дно катера, вот он и набрал воды.

– А больше ничего странного не нашли? – А’перв распереживался о своей одежде, оружии и артефактах.

– Нет. По крайней мере в катере, который выглядел в крайне аварийном состоянии, ничего не было. А что и где надо искать? У нас есть несколько доверенных человек в береговой охране.

Беспокойство чужака было замечено и воспринято правильно. Только вот Труммер до сих пор не имел полного доверия к своим собеседникам, не мог понять, кто они и что от него хотят. Поэтому потребовал полных и откровенных объяснений:

– Кто я и откуда, вы поняли правильно. Но давайте теперь и вы мне доходчиво объясните, кто вы такие, что вам не нравится в этой жизни и чего вы конкретно от меня ожидаете?

Ему и объяснили, меняя друг друга при рассказе и порой перебивая уточнениями или дополнениями. Суть оказалась банальна, как и во всех мирах, как и во всех вселенных. Любое государство ущемляет права своих граждан, но не всегда эти ущемления терпимы. Поэтому граждане устраивают заговоры или попросту бегут в иные места, так сказать, обетованные и полные манящей свободы.

Здешнее княжество являлось государством с пожизненным диктатором во главе. Жесткие законы, ограничивающие свободу слова и совести. Громадное различие между бедными и богатыми. Суровые условия жизни. Жестокие казни провинившихся. И ещё много разного негатива, который мешал здешним людям чувствовать себя счастливыми.

При этом всём признавалось, что в княжестве имелся ещё сравнительно довольно высокий уровень жизни. Особенно если соотносить этот уровень с некоторыми соседними государствами. То есть крепкая власть довольно цепко и действенно развивала не только сельское хозяйство, но и промышленные мануфактуры, строила первые большие заводы и постепенно переходила в эпоху бурного развития капитализма.

Попутно княжество постоянно воевало с основным противником на суше и на море, с королевством Ярга. Что интересно, в Ярге народу жилось ещё хуже, чем здесь. Король и высшее дворянство там вообще рисовалось только в зверском обличье, и это не являлось плодом вымышленной пропаганды. Скорей всего действительность выглядела гораздо непритязательней.

Ну и на этом фоне имелось некое государство-остров, куда мечтал попасть каждый адекватный разумом человек. Да и называлось это государство соответственно: Златоран. Не то чтобы там текли молочные реки среди берегов из пудинга и не то чтобы там питались одними марципанами. Но вот никаких диктаторов, королей, князей или иных потомственных правителей в том месте уже пять сотен лет не существовало. Правление считалось формально республиканским, хотя на самом деле власть в своих руках держали люди сразу с несколькими паранормальными умениями. Этакая группа единомышленников, относящихся по своим рангам не только к о’куатрам или к у’кинтам, но, как утверждали некоторые, имелся в тамошнем правительстве даже один ю’десим. То есть человек сразу с десятью паранормальными умениями.

Иначе говоря, государство, где большинство – это умелые маги и всезнающие волшебники. Там создалось уникальное общество толерантных друг к другу граждан, руководствующихся в своих законах почти полной и неограниченной свободой.

Соответственно, на Златоране всегда с охотой принимали к себе подобных индивидуумов, предоставляя им сразу же политическое убежище и прикрывая от любых гонений со стороны. А это, в свою очередь, крайне не приветствовалось разными княжествами, королевствами и прочими образованиями на основном материке. Как итог: постоянная конфронтация Златорана со всеми остальными. Вернее не столько конфронтация, как неприступная оборона вокруг острова, построенная на принципах артефакторики и с помощью более высокого уровня технического развития.

Если ещё точнее выражаться, имелся строгий, воинствующий нейтралитет. Войска с материка не пытались лезть в республику, но и своих граждан уничтожали безжалостно, только за одну попытку выйти в нейтральные воды. Чтобы народ не сбегал, выделялись пароходы с мощным вооружением, которые и курсировали вдоль ничейной полосы океана. Так что прорваться на остров морским путём считалось делом бессмысленным.

Только и был в истории единственный случай: тогда в Златоран ушёл как раз патрульный корабль. Весь экипаж попросту сговорился, да ещё сумел заранее погрузить незаметно в трюмы часть своих родных и близких. Скандал получился – всемирный. В смысле, вся плоскость это событие обсуждала интенсивно лет десять. Но тогда же было отыскано средство, пресекающее в дальнейшем такие побеги. Умельцы с материка объединились и создали специальные артефакты, неизвлекаемые мины дистанционного управления, взрывающие любой корабль, который рискнул бы оказаться в нейтральных водах.

Водный путь для беженцев оказался закрыт. А вот на суше…

На суше громадного континента стали появляться блуждающие точки сопряжения. Причём не просто небольшие по периметру точки, а целые поля, диаметром порой до пары сотен метров. Эти поля возникали на горных плато с обилием пещер или на пространствах с обширными сетями катакомб. И по причине своего постоянного блуждания организовать на них заслоны или оградить заборами не представлялось возможным. Что только цари, короли и диктаторы ни делали, что только ни выстраивали, какими артефактами с этим ни боролись и какие только силы ни направляли на блокаду, точки сопряжения оказывались доступны практически для всех желающих.

Но… Имелось это важное «но», куда уж без него.

Чтобы телепортироваться на Златоран, нужен был проводник. Причём для этой роли годился только коренной житель острова и с определёнными умениями. Или (фанфары!) – житель иной плоскости в ранге как минимум а’перва. И такие гости «оттуда» появлялись на плоскости довольно часто, раз, а то и два раза в год. Мало того, их порой проводили с караванами контрабандисты, причём не всегда по собственной воле «гостя», а попросту выкрадывая его.

Дорого? Очень дорого! Но чего не сделаешь ради обретения истинной свободы.

Дальше уже три соратника-заговорщика перечисляли чисто технические детали предстоящей телепортации. Сами златоранцы наведываются на континент крайне редко. Разве что в поиске конкретного умельца или по ходу крайне важных для республики миссий. Часто посещать континент они не могли по причине невероятного расхода определённых энергий. Именно на пробой «туда», то есть на материк, уходили невероятные накопления сил, порой приводящие даже к смерти проводника. Потому они и не рисковали без толку. По той же причине попросту связаться со Златораном и как-то договориться заранее считалось невозможным.

Зато «обратно» для прохода открывались просто великолепные возможности. Проводник мог забрать с собой огромное количество беженцев, да ещё и гружённых накопленным добром, да ещё и с гужевым транспортом. Тут уже всё зависело от организации определённого контингента беженцев. Чем быстрей и слаженней они соберутся, выдвинутся, расположатся в точке сопряжения, тем спокойней и без жертв состоится непосредственно переход. Ибо охранка не спит, только тем и занимается, что выискивает заговорщиков, мечтающих сбежать в края обетованные.

Выслушав всё это, Труммер потребовал уточнений:

– Вы уверены, что у меня получится?

– Абсолютно!

– А куда конкретно мы все перенесёмся?

– На Златоране есть несколько специальных площадей, на которых спокойно появляются даже те, кто никогда не был на острове.

– Как я понял, вы трое ещё с собой хотите забрать родственников?

– И не только их! Нас много, мечтающих вырваться отсюда.

Тревожные предчувствия сразу охватили Поля:

– Хоть приблизительно назовите количество уходящих.

– Мы давно мечтали о таком случае, – начал жандарм издалека. – Так что нас в самом деле не так чтобы мало. Мы и сами опасаемся возможной утечки сведений во время перемещения такой массы людей…

– Сколько?! – уже начал сердиться а’перв.

– Примерно… э-э-э, полторы… ну, может чуть больше… тысячи.

Глядя на выпученные, ещё не до конца излеченные глаза пациента, в заверения пустился врач:

– У нас уже давно всё продумано и отрепетировано. И примерно раз в три месяца мы проводим специальные учения, проходящие под видом массового гуляния на природе. Празднуем, так сказать, устраивая охоту, зажаривая целиком туши косулей и кабанов, устраиваем танцы и хоровое пение. То есть всё солидно и с полной конспирацией. Даже если и затесался среди нас предатель, это будет несущественно. В данный момент о тебе знаем только мы трое. Для инициации всего процесса узнает ещё двое. Точек сопряжения нам в данный момент известно сразу несколько. Так что уже через два дня все наши вновь соберутся на очередной праздник.

– А как же я…

– О себе тоже не переживай, – уверенно прервала Оюкен сомнения а’перва. – Уже сегодня, немедленно, будет объявлено, что ты скончался. На твоё место уже приготовлено похожее тело из числа иных, погибших матросов. Мы не всех кремировали, заранее предвидя такую возможность. Сам же пока полежишь в личной комнате отдыха нашего главного врача. Если начнётся какой шум – спрячем более основательно. Потом тебя оденем соответственно, проинструктируем, как себя вести…

– Или ты желаешь одеться в свои вещи? – уточнил жандарм. Заметив очередные сомнения на лице предполагаемого проводника, добавил: – Если надо, то я сам лично отправлюсь в нужное место. Моё звание майора позволит без труда перемещаться в запретной береговой зоне.

Тут же он и пояснил, что географически столица княжества располагается в разветвлённом устье сразу двух рек. И от моря к двум столичным портам подходит сразу два пролива. Широкий – для гражданского и рыболовного флота, а узкий – только для военных. Вот потому в запретной зоне сразу же и уничтожают любого, кто попал туда даже по ошибке. Приучили народ за много лет, что в ту сторону даже дети и умалишённые не смотрят.