Текст книги "Опус Серого Волка"

Только мог висеть на конце и как бы не дергал вниз – ничего не помогало. От общей комичности ситуации было слышно, как все смеются. Вторая, даже и первая команда. Коля тихо посмеивался, лежа на боку. Возможно, зрелище действительно было хорошим, жалко себя со стороны не видел. Мог только улыбаться им в ответ. Тут неоткуда не возьмись, прибежала одна из собак и попрыгав, уперла передние лапы в меня и начала перебирать ими, в надежде забраться на меня, чтобы достать конец палки. Непонятно было, что ее другие места бревна не устраивали, но уже уставшие пальцы перебирали по кончику ствола и почувствовали покусанные места на нем…

Появление собаки придало какой-то дух цирка и создало вторую волну смеха. Хозяйка даже покатилась со смеху. Посмотрев на всех вокруг, заметил, что Пахом единственный, кто не смеется. Это меня удивило до глубины души. Он будто в каких-то раздумьях лежал, упершись только на свои мясистые руки, и совсем даже не смотрел на меня. Вот какое-то движение появилось в нем. Он ударил снег под ним кулаком и резко подошел ко мне. Не дойдя до меня, он повис на палке прямо передо мной и прорычал:

– Ваше величество, не извольте прекратить свой приступ смеха и помочь нам? – тут Коля опомнился и поднялся. Висеть третьему человеку не представлялось возможным. С секунду подумал и встал на палку ногами одновременно с этим толкая снежный кремень руками.

Дело пошло. Старший второй команды крикнул, что нужно толкнуть всем вместе. Когда мы с Пахомом лежали на земле, вторая команда помогала Коле дотолкать будущую скульптуру последний участок дороги. Поднимаясь и отряхиваясь от снега в подготовке вернутся домой, Пахом мне сообщил:

– Третья скульптура будет самой крупной из всех – «Кухарка». Почти в два раза больше, чем предыдущие. Нужно будет что-то побольше, чем эта зубочистка. – он пнул внушительную дубину у нас под ногами. – Шире, чтоб не переломилась, и длиннее – для большего рычага. Задачка. Даже трех таких не хватит, нужно будет что-то еще. Придумай что-нибудь. Голыми руками мы уж точно хрен дотолкаем.

Как он это делает? Когда все уже будут расходиться, как сейчас. Планировал напасть на этого кабана и избить. Этим реваншем вернул бы себе лопату, потому что другого языка он не понимает. В последний момент он заставил меня придержать свои планы. Он был первый, кто пришел ко мне на помощь. И он меня попросил о чем то, даже ни разу не оскорбив. Вот чего – чего, так этого точно не ожидал за сегодня. Подождав, что скажу что-то в ответ и так и не дождавшись, сам протянул мне руку для прощания. Пожал ее молча, наверное надо было сказать спасибо. Но его презрение только бы увеличилось по отношению ко мне. Тут подошли Коля с Васей и начали нахваливать меня и подкалывать. Пахом совсем удалился. Попрощавшись и с ними, все начали расходиться окончательно. Мне вручили Оксану и пошел я домой по ночному хладу наперерез, слыша только:

– Всем спасибо за работу!

– Не за что! – слышалось в ответ.

Глава седьмая| Иерархия|

Придя домой, только мог плюхнуться на кровать, переодевшись. Переодевание, как раз отняло последние силы, и я даже не поужинал, хотя сильно хотелось. Заглянув в телефон перед сном, увидел, что Власов все-таки выполнил свою работу. Один из чатов, куда меня добавили, назывался – «banda di architetti». Банда Архитекторов с итальянского. Там нашел переписку, заполненную только нелепыми картинками и видео от Энерго и Пахома, будто это их личная переписка. На это и указывала Даша Колесникова, но тут же была завалена сообщениями накаченными иронией и пост иронией.

Кстати, наконец узнал ее фамилию и одновременно с этим источник этой глупейшей клички. Иногда появлялась важная информация от Коли, только тоже утопала в этом море. Обнаружил еще свод правил, кодекс поведения на стройке и технику безопасности. Большинство было скучной информацией в стиле больших корпораций. Самое интересное был этот маленький манифест про банду Архитекторов, который наизусть рассказал Энговатов сегодня. Потом иерархия.

Кому может быть не интересно где он находится в пищеварительной цепи. Я был в самом внизу, конечно… Представлял собой – minore scalpellino, что означало «низший каменотес»? Мы ведь камни не чешем.

Потом шли scalpellino обыкновенные, туда ожидаемо входили Пахом и Энерго.

Чуть выше каста scultore. Здесь, думаю, перевод не нужен. В самом низу – Дарья Колесникова на месте operaio – подмастерье. Vice capo, на котором стоял Вася Удов, перевод – зам. глав. И, наконец, сам голова – capo. Это Бобенко Коля. Все на итальянском, потому что Коля учит итальянский и увлекается периодом возрождения. У каждого свои тараканы… Это гласилось в маленькой сноске. Как то отдельно, в сторонке стоял Данил Дмитриевич Власов на позиции распорядителя – complice. От него мне и пришло сообщение в личку. Думал, что хочет ввести в курс дела, показать, где какую информацию можно найти и т. д. Это было ошибочно. Власов прислал мне сообщение, которое не давало мне спать почти всю ночь. Вот это сообщение: «Если ты думаешь, что случилось чудо по отношению к тебе, то ты глубоко ошибаешься. Мы знаем, что ты сделал. И хотим поскорей, чтобы ты ушел. Если ты думаешь, что ты сможешь провернуть свои волчьи номера в этом цирке, то ты опять ошибаешься. Уходи завтра! Лучший способ – просто не выйти. С этим справишься? Иначе большой человек узнает твой большой секрет…»

Вот и все. Они узнали. Чего я и боялся. Ведь всегда так случается – чего боишься больше всего, всегда наступает. Наступает на твой порог в грязных, тяжелых сапогах.

Всю ночь проворочился. Кажется, у меня опять температура. Колотит, знобит, потом жарит, все по обычному сценарию. Неужели мною было положено, что можно изменить что-то и все начнется, как с первого дня? Болезни пройдут вот так, по желанию, от свежего воздуха нашего несвежего города. Дело в том, что ничего не изменишь. Судьба возьмет свое и уйдет.

Все говорят про муху в стакане молока. Она так хотела жить, что своими лапками взбила молоко в сыр. Только это невозможно. Это просто красивая история, в которую хочется верить – сказка. Наверное, Саня был прав. И вот муха утопает в молоке, чем вскормлена, тем и убита. Я в лихорадочном бреду. Путаюсь в мыслях и белых одеялах и тону, перечитывая это проклятое сообщение. Оно не было удаленно, чтобы я еще прочитал и еще, и еще. Запомнил каждый символ и не запутался в инструкциях.

Проснувшись, лучше мне не было. Хотя бы мысли не спотыкались друг о друга – это уже было хорошо. Видимо все вернулось на свои страшные круги. И скоро появятся новые круги под глазами, которые только начал терять. Мама рассказала захватывающую историю, которой не придал значения, о том, как кто-то пролил много воды в подъезде, она замерзала и одна из многочисленных бабок нашего подъезда подскользнулась на новообразовавшемся льде и чуть не проломила себе голову.

Просидев сквозь эту пытку под названием учеба, я решился. Решился все-таки идти во двор. Пусть меня уволят хотя бы в лицо сам capo. Одевшись, у меня появилось опять чувство. Какая-то одержимость поднесла меня к окну посмотреть. Да они и так справятся – отличная команда. Куда пойду в таком состоянии? Здоровый то особо не помогал своей работай. Тем более свою лопату опять не получится вернуть. Да что такое?! Даже работать не придется! Просто выйду, мне плюнут в рожу и я уйду! Ну уж нет уж. Последнее вытянут, заставят работать весь день и в конце распрощаются. Или как по официальному устройству после увольнения еще две недели заставят работать в таком состоянии. Нет, я точно не в себе. Надо подумать.

Раздумья затянулись. Не знаю, сколько просидел в полном обмундировании, даже не почувствовал. Поймал момент, когда знобило. Во время хвори время течет иначе. Несмотря на все старания врагов, внешних и внутренних, я вышел под ручку с Оксаной. Немного поматывало на морозе. Действительно, с каждым днем холодало. Когда не надо – прогнозы сбываются. Подойдя, увидел привычную картину: два scalpellino откидывали снег, а три scultore создавали этот снег для них наверху. Завидев меня, Пахом крикнул:

– Николай Георгиевич! – причем без какой-либо иронии и насмешки, как слуги обращают своих Баринов. Тут спустился, собственно, и сам Николай Георгиевич.

– Мы уж тебя заждались. Почему сразу не вышел?

– Одержимость, – болезнь ответила за меня. Пока правда они просто уставились на меня я сам все свел в шутку. – Дерьмо-демон овладел мной, – Коля с Энерго рассмеялись.

– Ничего страшного, просто напиши в следующий раз. На самом деле ты пропукал очень важный момент. Хотел это сообщить перед всеми, торжественно, хотя так даже лучше. В тесной компании работяг, – он мне казался чересчур серьезным, видимо, моя казнь приближается. – Только опять этого Власова не дозовешься. Власов! Вла…

– Что угодно? – вот и мой палач – из неоткуда, и разрезал мне спину мурашками своим змеиным голосом. Последние моменты с ними я оглядевшись, запечатлел.

– Мне объяснится угодно. Мне хочется поставить человека, – он указал на меня пальцем, – на позицию caposquadra, за вчерашние заслуги. А этой позиции просто нет.

– Caposquadra, то есть…

– Да, бригадир. Зато у нас появилась minore scalpellino.

– У нас всегда была caposquadra должность, но она была формальностью…

– И ее формально занимал Пахом?

– Совершенно верно.

– Ну а теперь я хочу, чтобы minore scalpellino упразднили и официально создали должность бригадира. Старшего. Старшего над веткой scalpellino и так же официально поставили Волкия на нее, – у Власова выкатились глаза. Пахом просто воткнул лопату со смешком, чтобы упереться на неё и насладится шоу.

– При всем уважении… Вам не кажется, что новичка перемещать из позиции, которую я для него исключительно создал, на формальную даже выдуманную новую позицию, будет немного странно и контрпродуктивно?

– Здесь все выдуманное. Все эти итальянские словечки. Все на идеи. Суть одна – просто выполняй. Про продуктивность моих людей стоит заботиться мне. Тем более ставлю его на два дня включая этот. Проведем тест драйв! – Коля хлопнул меня по плечу. Чуть не рухнул, хоть и не подал виду. Он не плюнул мне в лицо, а повысил. Может просто ему еще не сказали? Скорей всего…

Ну ничего, всегда говорят, что нужно уходить на пике. Вот и уйду на пике температуры тела… Все разошлись и остались мы втроем. Энерго как то отрешенно посмотрел на меня и опустил глаза. Пахом был все на том же месте – на моей лопате.

– Ну, какие будут приказания, капитан? – С какой-то насмешкой спросил он.

– Вы знаете, что делать. Они чешут снег, мы откидываем – просто, – «Просто»? Сейчас посмотрим, как мне будет просто.

Глава восьмая| Крылатая исповедь / Исповедь Энерго ч. II|

Откидывая снег, все повторял «с потом выйдет», «с потом выйдет», «с потом выйдет» как мантру. Хоть и чувствовалось, будто мое тело на шарнирах, причем железных, ржавых шарнирах, но вместе с этой мантрой повторял себе мысль, то, что болезнь – это моя супер сила. Мой допинг. Лопата за лопатой. Осталось немного. С каждым броском вся материя менялась – это как повторять одно и то же слово много раз. Смысл потом теряется. И ты повторяешь заклинание с неизвестной целью. И теперь смысл поменялся. Уже не было понятно: откидываю ли я снег или камни и важно ли это вообще и стоит ли об этом думать? Лопата только тяжелела.

– Хреновый из тебя начальник. Твой подчиненный сачкует, а ты ему ничего не говоришь, – подняв глаза, посмотрел на Энерго. Он был уже не Энерго, а Энго. Работал вполсилы, нехотя. Еле дыша его спрашиваю:

– Энерго, ты сам не свой. Что случилось?

– То же самое тебя могу спросить.

– Лопата хреновая, – решил его подколоть.

– Мда – а – а… Я, конечно, не подстрекатель, но за такое рыло бы начистил, – подключился к разговору дед. И Энерго действительно воткнул лопату с усердием и направился в мою сторону. Я еще даже не отдышался и стоял, упершись руками в колени. Пусть так бьет, все равно большого отпора не дам при моих условиях. Только он прошел мимо меня, куда-то восвояси. Наконец отдышавшись, мне теперь предстояло догонять его, умолять. Уходя, Энерго был допрошен Удовым.

– Куда ты?

– Отлить, – когда я побежал вслед за ним и мне прилетел тот же вопрос.

– И я туда же, – бежав, чуть не пробежал его, сидевшего за хоккейной коробкой.

– Да что с тобой?

– Это с тобой что? Уж думал, ты откажешься от этой затеи с начальством. Ты все дальше и дальше. Карьерист хренов. Обрадовался, что нас будет трое. Это уже банда! Самая настоящая! Это Пахом хочет поскорей от тебя избавиться. Вверх или вниз – без разницы. Терпеть не может ничего и никого нового.

– Кроме лопат, – уселся рядом с ним.

– Кроме лопат.

– Сегодня вообще не хотел выходить.

– Из-за болезни?

– Что так заметно?

– Ты особо скрыть и не пытаешься.

– Не только. Не один Пахом хочет, чтобы я ушел, – собравшись с мыслями, начал свое чистосердечное признание:

– В прошлом…

– Я знаю.

– Что?! – вздрогнул от удивления.

– Все, наверное, знают, включая и capo.

– Нет! Он не знает. Не может знать. Иначе бы вышвырнул меня тут же!

– Почему ты так уверен, что он не может сфокусироваться на человеке, несмотря на его прошлое? Это как трюк с пальцем, – Он вытянул палец перед собой. – Сделай так же, – Я последовал. – Теперь посмотри на тот подъезд.

– Посмотрел.

– Теперь на свой палец. И обратно.

– Хм…

– Он тебе пытается доказать, что так же умеет. Раз за разом. Неужели непонятно – это чистая простота.

– Тогда тебе понятно, почему к нему так тянусь.

– Он гений. Во время ренессанса были рождены люди из-за которых человечество или не существовало бы, или осталось пустой своей тенью. Из-за этих мастеров своего ремесла человечество получило то, что было ему необходимо больше всего – надежду. Надежду на то, что мы еще способны, как род на создание великой материи.

Сейчас происходит то же самое, только в меньших масштабах. Capo scultore вдохновленно куча народу по всему городу и стране, мире! Появляются мастера того же ремесла. Кто-то просто копирует, а кто-то привносит свою лепту. Все мы создания Бобенко. Он нас, как глиняных големов, слепил и оживил своими молниями из глаз. Он нас создал, да. Что мы слепим из себя впоследствии – уже наш выбор. Самое главное, что он нам показывает, что мы еще можем. Раз уж о нем зашла речь… Не хочешь узнать правдивую историю, как я сюда попал?

– Хочу.

– Ну вот, слушай. То, что мы учимся в одной школе – это чистая правда. Общий уклад школьный меня никогда не устраивал и бесил до бессилия. Буквально. Однажды заставили меня убирать снег перед школой, которого было там всегда в обилии. За какую-то очередную шалость, главное! Я всего лишь кинул жвачку в волосы своей учительнице по математике.

– Хватит выдумывать…

– Я серьезно!

– Как ты вообще в школе тогда остался?

– У нас просто взаимная ненависть друг к другу. Остальные одноклассники подмечали, что это похоже на бурный брак. Женился бы на ней, если она такой стервой не была. Хотя из-за ее характера и был в нее влюблен. Кто бы меня этим упрекнул? Хоть и понимаю, что это невозможно. Ученик и учитель. Всегда будут на расстоянии друг от друга и одновременно так близко, только в роли полу – родителя. Только. Только, только этого мало… Иначе и не может быть. И не должно, наверное… Ведь иначе – моральное разложение устоев. Сам додумай, что будет. Учитель – действительно что-то святое для некоторых.

Женщиной она действительно была красивой. Статная брюнетка в молодых годах, одна из тех, начинающих. Только именно то подкупила, что она пылкая. Вот она спокойна, моргает часто – часто своими черными веерами, будто ветром обдувает. Слово не то, скажешь и как спичка… То она сломает деревянную линейку об меня, то я порву ее учебник. Был уговор не рассказывать вышестоящим, чтобы обоим не попасть в просак. Мы просто выпускали пар. Она уже знала, сколько я могу выдержать, и я в свою очередь тоже самое понимал про нее. Постоянно тестировали, с чем мы можем выйти сухими из воды. Сколько лапши выдержат уши директора. Мне сообщили легенду, что мне вроде как показывают наглядно, что я буду делать, если не буду учиться. А когда ее спросили особо внимательные, почему это, когда она сегодня пришла в школу, волосы у нее были длинные, а сейчас у нее волосы короткие. На это она выдумала, что разрешила потренироваться ученице на себе, так как она посещает курсы парикмахера. В основном одноклассники держали меня в курсе.

– То есть одноклассники тоже были причастны? – подмечал я.

– Для них это было славное шоу. Как реслинг, только все по настоящему. Постригла она свои кудри прям в классе при них, а меня отправила снег убирать в наказанье. Только это оказалось поощрением самым настоящим. Во-первых, шел туда с поднятым настроением. «Дал я ее прикурить с этой жвачкой и теперь все уроки пропущу убирая снег. Лучше не придумаешь!» – думал про себя и убирать снег по нача…

Нас перебил Удов с сигаретой в зубах. Видно было, что он слегка раздражен, но сигарета его расслабляла.

– Какого вы тут прячетесь от работы? Пахом там за троих пашет!

– Мы курили! – как то игриво произнес я. Будто мы были девочки, которые делились секретиками. Хотя так и было на самом деле.

– Кто не курит – тот работает. – произнес Удов в том же духе, только зачем-то хватая меня за рукав куртки. Энерго обернулся, когда заметил, что меня нет рядом.

– Я догоню и расскажешь, – бросил ему и повернулся к Удову. Стоит заметить, что руку он убрал.

– Значит ты новый командир теперь. Начальников развелось, даже некого послать, знаешь.

– Capiqadra – всего лишь и это на два дня, – явно неправильно произносил свою должность.

– Capi – кто?

– Прораб.

– А – а – а. Не могу сказать, что тоже разделяю любви нашего благодетеля к итальянскому. Два дня говоришь? За два дня можно много дров наломать, – при этих словах он выпустил большую струю дыма слишком близко от моего лица и натянул улыбочку хозяина дома встречавшего гостей. – Не буду отвлекать, коллега, – последнее слово он произнес особенно гадко.

Как можно быстрее я оттуда удалился. Хоть ничего такого он и не сказал и не сделал, однако от него у меня были странные ощущения.

Дойдя до мне подчиненных, видел, как Энерго уже принялся за работу. Только теперь Пахом на моей лопате, потягивая папироску, ничего не делал. Это, наверное, еще одно их представление. Хоть времени у них и не было сговорится, только они действуют, как динамическое комедийное дуо. По мере развития ситуации и оценивая обстановку. Один отталкивается от действия второго, создавая водевиль. Один не работал – заставил, теперь второй не работает. Это просто изощренное наказание какое-то.

– Пахом, почему ты теперь не работаешь?

– Неположенно, начальника. – произнес с каким-то неуместным акцентом.

– Это почему это?

– Видите ли, пока Саня пытался заслужить себе повышение единственно доступным способом – своей женской натурой у нового начальника. Я тут херачил как не в себя, и этому есть свидетели. Как вы видите, свою часть я уже сделал.

– Хорошо. Тогда как твой главный, отдаю тебе приказание передать мою лопату мне же, хотя бы на время, – последняя часть совершенно неуверенно прозвучала.

– Твою? Лопату? Вот оно, влияние власти на простодушных. Сань, ты когда-нибудь меня видел раздающим приказания?

– Неа, никогда, – естественно, он ему подыгрывал. Клоуны. Еще с таким лицом, будто лимон сожрал. – Знаешь, можно сделать из этой ситуации наглядный пример о том, что бывает, когда даешь распорядительную должность в руки всяким incompetente.

– Ох, так, значит…

– Именно, именно, что так. Посуди! Сначала я не работал. Ты потратил слишком много времени, чтобы вернуть меня в строй. Это вызвало лишнее внимание со стороны уже твоего начальства. Потом пришел и Пахом уже не работал. В первый день ситуация выглядит не лучшим образом, – ключевое слово – не работал. У меня уже составился план, как его поднять с земли. Только не стоит им об этом говорить. Пахом уперт как баран и не поднимется с земли просто потому что, а Энерго сядет вместе с ним, чтобы закадровый смех прозвучал.

– Ты прав… Отчасти. Чтобы мы смогли закончить придется ускориться, так не кажется? Можешь это считать вызовом, кто перекидает больше снега и кто заберет последнюю порцию снега. При одном условии… Что ты расскажешь свою историю целиком. Судьей может быть Пахом, все равно ничего не делает.

– Пенсия близко. Нужно привыкать ничего не делать.

– Хех, не та страна, – обернулся он к Пахому. – Ты уверен, что разумно в твоем состоянии… – продолжил он со мной, но не успел договорить.

– Вызов принят или как? – и я приподнял Оксану, указав лопатой на него самого. Наполнитель черенка драматично перекатился в стиле вестернов.

– «В твоем состоянии»? У тебя что, месячные?

– Типа того. – Пахом на это приподнял свои вылинявшие брови и принялся тушить свою папиросу.

– Принят, то принят. Только не думай, что ты меня замедлишь своим условием. С нашим стажем учишься говорить за работой, – затушив курево, он посмотрел куда-то вдаль и молча разрубил воздух. Мы начали гонку.

Не только мы соревновались. Бобенко держал в руках одну из тех рогаток, которую даже наверное, и нельзя считать уже детской забавой. Была блестящей, металлической и до толи компактной. Резинка там не была вытащена из трусов, как я обычно делал в детстве. Там висел жгутик телесного цвета, обычно который используют в больницах для перетягивания. Удов пошел за снарядами. Они висели все замерзшие – плоды рябины. Тем временем продолжился рассказ.

– Ну вот и говорю. Убираю снег, и мне начинает надоедать потихоньку, был я там один, телефон разрядился – музыки даже не послушаешь. Сделав вид, что поработал, дождался, пока уроки кончены. Тут выходит она.

– Ты ему про то, как сюда попал, рассказывать решил?

– Пахом поинтересовался.

– Угу. Выходит она. Короткая стрижка ей еще больше шла. Интересуюсь, свободен ли я. А эта стервоза, поглядев на сугробы, говорит, что если до совещания в четыре не уберу снег, в ее класс мне дорога заказана. Оглядев количество работы, я ей вполне оправдано и сказал, что это невозможно. «Не стоило сачковать. В четыре приди и проверю», – Последнее она сказала, уже уходя от меня, поматывая своими бедрами. Как же мне хотелось огорошить лопатой ее по голове и закопать в этих же сугробах.

– Пригрел бы лопаткой то. Может, что и вышло бы у вас бедолаг, – Пахом недвусмысленно подмигнул. Энерго кинул в него снегом.

Тем временем снаряды были собраны и заряжены. Они стреляли по выбранным друг другу целям. Только ту цель, которую выбрал оппоненту, тебе придется и самому поразить. В этом и заключалась игра. Они уже отстрелялись по легким целям: стволы деревьев, столбы, крупные перекрытия и т. д. Теперь они перешли на зверя поменьше. Светильники, кабели, антенны на машинах. Антенну выбрал Удов. Натянул. Выстрел! Попал.

– Конечно, не хочется забирать удовольствие от попадания в такую сложную метку, но ты видел, как антенна тряслась после твоего попадания? Во все стороны, без какого-либо паттерна, – их переговоры прекрасно было слышно из-за проступающих командирских голосов.

– Коль, победителей не судят. Я попал? Попал. Ты мне что-то говоришь, будто уже сам рябину воткнул в мишень.

– Просто объясняю то, что ты попал в основание антенны – самая легкая часть. Видишь, какая она толстая в основании?

– И куда ты будешь метить?

– Пипку наверху видишь? – нараспев Удов отвечал.

– Нет. Точнее пипку то на самом верху вижу, только ты в нее никогда не попадешь, не в этой жизни. – Наш маэстро уже натянул тетиву и готов был отправить стрелу прямо в цель, но подул ветер. Он дождался, пока он пробежит мимо по своим ветреным делам. Задержал дыхание. Натянул. Выстрел!

– Видишь? Антенна мотается теперь вперед – назад. В ритме. И это будет продолжаться еще с минуту.

– Сейчас отыщу такую… Точно не попадешь… – Он задумчиво крутился на месте, шаря глазами подходящую мишень.

– Пьеро, не здорово выглядишь, – чувствовал так же… Но надо было продолжать меня подстегнуло то, что, заслушавшись историей, я не думал о своей боли. Поэтому продолжать еще мог. Конечно, мне не перегнать этого зверя. Он уже перекидал большую часть кучи и давно перегнал меня. Расстраиваться особо не буду – мой план заключался не в этом.

– С рождения такой… Продолжай. – Еле дыша ответил ему. Пот падал с моего лица на лопату и замерзал. Сейчас меня жарило, куртку нельзя было расстегнуть, озноб мог прийти в любую секунду. Впился в снег лопатой, с рыком, находя последнее дыхание.

– Из гроба поднимите меня!!! – заорал Пахом. Вместе с этим он поднялся вместе с лопатой. – Нововведение. Теперь два против одного, последняя лопата выигрывает.

– Нельзя так посреди игры менять правила! – воспротивился Энерго. Начиная копать с какой-то бешеной энергией. Видимо понимая, что упертый Пахом все равно последует своему замыслу. Удивительно, как у него все еще остались силы, он что, работал в пол силы? Когда Саня ведал мне свою историю, он не казался запаханным. Похоже темп, который я считаю активным, он просто отдыхает на нем. Воистину Энерго – «Энергия в каждый дом»

– Меня же назначили арбитром, вот я и устанавливаю правила, – добрый дедушка принялся откидывать снег со мной. Он сдвинул меня подальше от места, куда надо было отбрасывать снег. Дал мне второстепенную роль, чтобы не мешался откидывать так много. Сработало! Пошел во банк, понадеялся, что в старике еще осталось что-то человеческое. Какая-то частичка жалости. И не прогадал! Сделал он это, конечно, что бы maestro scultore разглядели во мне парня, который будет достоин места в высшем эшелоне. Поскорей меня туда сплавить, чтобы не мешался им здесь. Не вниз, как он понял из моего упорства, так значит, наверх. Вот только хочется верить в угрюмого деда с добрым сердцем – это хорошая сказка на ночь.

Мастера скульптуры тем временем нашли себе мишень для выявления, кто из них самый меткий. Это все было странно. Сначала Вася указал на воробья, сидевшего в метрах пятидесяти на ветке. В шутку словно. Они оба ухмыльнулись этому. Только потом, видимо не найдя ничего пригоднее, начался какой-то уговор.

– Два лучших стрелка выясняют, кто же лучше. Подумай, сколько умерло людей, чтобы выяснить, кто лучше. Нам не надо сражаться на арене, погружая наши мечи в смолистую кровь друг друга. Нам нужно только попасть по птице. И кто говорит, что она умрет? Они максимум перо потеряет. Вы с Дашей на меня так смотрите, будто кровь воробья уже на моих руках! А лица у вас такие, будто на его похоронах. Дашь, у тебя выражения лица такое… Помнишь, коллекцию бюстов делали? «Уныние» – прям не отличишь.

– Спасибо, конечно, что сравнил меня с той унылой бабушкой, от которой мы приняли заказ, – Вася как то подозрительно покраснел и на нее уже не смотрел.

– Только что, если он воробью в голову попадет?

– Может попробовать, но в голову он не попадет это уж точно.

– Как в верхушку антенны?

– Нужно понимать, что в антенну Коля попал с двадцати метров и то! Он дождался, пока ветер успокоится. Чуешь, какой ветер сейчас? С таким даже в тело будет проблематично попасть, а тут еще расстояния метров пятьдесят – шестьдесят.

– Вась. Вась. Вась, даже если ты прав, ты сам прекрасно знаешь… Правила. Никаких живых мишеней. Коротко, просто и легко запомнить, – Удов в горячке приблизился к Коле. Неужели ему так хотелось застрелить этого воробья? Или здесь кроется что-то большее?

– Ты сам прекрасно понимаешь, что иногда нужно выходить за рамки, чтобы быть творчески свободным.

– Никакого отношения к работе это не имеет.

– Да ну? А кто говорил, что жизнь – это постоянный творческий процесс? Каждый исход можно называть искусством и его результатом. Неважно, сходил ли ты в туалет по-большому или выколотил статую из куска белоснежного мрамора. Не твои слова?

– Твой выстрел первый.

– Коля, не смей! – провизжала с виду грозная дама.

– Ты что, Васю не слушала? Мы даже не попадем, здесь кто будет ближе, тот и выиграл, – тем временем Удов грозно натянул резинку. Хоть Колесникова и была против, но препятствовать им не смела. Натянул. Выстрел! Немного потеревшись щекой об резинку, он все-таки отпустил ее восвояси. Мимо…

– Эй! Начальничек, хватит туда пялиться! Что, уже с нами скучно? Можешь присоединиться к боярской охоте на дичь. У них есть даже гончая, – Пахом посмотрел перед собой за реакцией. Только в его Сане уже осталось мало чего человеческого, он со звериными звуками выкидывал тонны снега. Был с ними достаточно, чтобы понять, что шутка не нашла своего адресата. Решил все-таки помочь Пахому.

– «Гончие», а не «гончая»? У них же две собаки или ты видишь здесь еще псов? – Инфантильный старик, в свою очередь, радостно и басисто довел:

– Да вот пес перед нами. Гад сутулый! – Энерго опять не отреагировал. Настолько был погружен и в снег, и в процесс. Для него это была новая сила. Я же посмеялся от души, но Пахому это было безразлично. И ему пришлось доставать еще козыри.

– Кто-то обязался рассказывать свое становление, – голос неровный, как гравий, проступил с интервальным тяжелым дыханием.

– Типун тебе на язык…

– Давай, давай!

– На чем я остановился?

– На том же, что ты делаешь и сейчас. Ты копал снег.

– Да. Откидываю, значит, и понимаю, что за два часа один я этого точно не сделаю. Но посчитал, что просто сдаться было не в моем стиле и в темпе получше, чем сейчас все кидал и кидал. Спустя час столкнулся со стеной. Не буквально, а фигурально. Сил больше не было. И я просто сел на лопату, смотря на горы, с которыми мне еще предстояло столкнуться. Все детишки, игравшие после их трех уроков на приступе к школе разошлись. Это было хорошо. Они только мешались. Плохо то, что после них остался какой-то зритель. Я смотрю на него. Он смотрит на меня. И спрашиваю резонно: «И долго будешь смотреть?» – «Нет, если так и будешь сидеть». «Ну тогда сваливай отсюда», – Зритель удалился. Думаю про себя, что ловко я его отшил «отсюда». Только спустя минуту он вернулся с лопатой, видимо в самой школе взял. И начал откидывать снег. Только не тот снег. Этот дурень начал кидать переработанный. Уже откинутый мной снег. Думая, что он просто сразу не сориентировался. Крикнул, что нужно от школы копать. А он все продолжал. Злость наполняла меня, и я резко подбежал к нему с толчком. «Ты меня что не слышал?! От школы кидай, а не к ней!» – «Прекрасно, я тебя слышал. Но мне надо было тебя как то поднять с твоей задницы». – «Не знаю, в чем твоя проблема… Знаю, ты там статуэтки лепишь из снега и льда и весь из себя талант. Так что лучше тебе идти, лепить снеговиков в другое место, если не собираешься мне помогать». – «Я здесь, чтоб помочь. Не пойми меня превратно. У меня к тебе предложение. Мы будем работать поодаль друг от друга – у каждого своя сторона. Кто сделает больше до четырех часов, тот и выиграл. Если выиграешь ты – будет статуя твоей любимой учительницы прямо перед школой. Там будет надпись на твой выбор. Думаю, ей понравится». – «Почему ты думаешь, что это мне понравится?» – «Не знаю. Я ведь ни на что не намекаю. Могу тебе много денег дать, прическу поменяешь». – «Нет, статуя устроит. У тебя просто денег нет, вот и все», – признаюсь, тогда покраснел как помидор. Это его позабавило. «Давай за работу!» – выкрикнул я, чтобы скрыть краску. «Не хочешь узнать, что будет, если проиграешь?» – «Расскажешь, когда я выиграю, потому что я остаюсь на этой стороне», – там уже я откидывал целый час и мне остается только доделать. Ему же придется начинать с нуля. Думал, что не согласится, однако… «Идет, давай начинать», – «Кому как…» – усмехнулся я. Да, чувствовал я себя уверенно. Физически ему это сделать невозможно за час. Ключевое слово «одному». Так как, когда работал, я видел, как он не торопясь проходил на свою часть. Пялил в телефон и вел себя расслаблено. Когда он все-таки принялся за работу, темп у него действительно был неплохой. Загребал он много снега и спустя какое-то время он даже не стухся.