Текст книги "Казнь СССР – преступление против человечества"

Попробую объяснить, что значит оскорбить благодарностью, на примере своей дачи. Вообще-то я категорически не хотел ее иметь, поскольку был уверен, что всегда заработаю на любые и в любом количестве овощи с базара, а посему тратить время на ковыряние в земле считал глупостью. Но в нашей семье я был не единственный хохол, у меня и жена была хохлушка да плюс девушка с села. Короче, осенью она выставляет на подоконник дозревать на семена купленные на базаре лучшие по виду и вкусу помидоры. Я ей авторитетно заявляю, чтобы она этими глупостями не занималась, поскольку брать дачный участок все равно не буду. Однако вижу, что в доме там и сям начинают появляться пакетики с купленными семенами, а ранней весной на подоконнике появляются коробочки и баночки с землей – Люся начала выращивать рассаду. Мои разъяснения глупой женщине, что она беременна, что я не собираюсь брать пример с Брежнева и поднимать здесь целину, что с рождением ребенка у нас будет уйма дел и без дачи, в конце концов приводят к тому, что как-то в мае я прихожу с работы домой и вижу на столе «Книжку садовода» на мое имя с квитанцией оплаты садового участка (по-моему, рублей 16) – жена таки купила дачу! Все мои доводы пошли прахом, надо было срочно ехать выбирать участок, поскольку добрые люди уже вскопали свои наделы, а я еще и не знаю, какой мой.

Долго ходили с женой и председателем по садоводческому товариществу от одного пустующего участка к другому. Мне нравились те, у которых уже есть три забора, построенных соседями, и мне останется достроить один лицевой 20-метровый. Но Люся подозрительно ковыряла землю, и мы шли дальше. Наконец, председатель садоводческого товарищества привел нас к участку, самому поганому, с моей точки зрения, – мало того, что он весь зарос пыреем (а с корнями этой травки мне уже приходилось иметь дело), мало того, что он был крайний у переулка, т. е. вообще не имел одного соседа, мало того, что и второго соседа тоже не было, и мне надо было строить три забора в 70 м длиной, так еще и автомобили, спрямляя путь, накатали по диагонали участка дорогу. Но Люся именно тут топнула по участку ножкой и сказала: «Этот!» Потом этот участок доставил нам уйму удовольствия, но это было потом, а сейчас я оказался лицом к лицу с огромным объемом работ, которые надо было выполнить в очень сжатые сроки – в таких ситуациях на вопрос: «Когда это надо сделать?» – отвечают: «Вчера».

Люся свое дело сделала – участок выбрала, – и я отправил ее домой, оставшись один на один со своей работой, а ведь у меня на тот момент даже лопаты еще не было. Но вдалеке слышался гул тракторного движка, я пошел в ту сторону и вскоре нашел «белорус» с навесным плугом, пахавший очередной участок. Я выстоял очередь к нему, переходя с нею от одного участка к очередному, и, наконец, пригнал трактор на свой. Уже темнело. Тракторист сделал пробную борозду, вылез из кабины, посмотрел землю и начал регулировать плуг. Я встревожился: «Что, тонкий слой чернозема?» «Нет, – успокоил тракторист, – наоборот, я увеличиваю глубину вспашки. Земля очень хорошая». Ну, думаю, молодец жена, хоть тут все в порядке.

Утром приезжаю на работу и хвастаюсь Меликаеву, что теперь и я дачник и даже вчера вечером вспахал свой участок. «Так чего же ты здесь? – удивился Николай Павлович. – Бери отгул и беги немедленно бороновать его. Если не сделаешь это к обеду, то пласты земли засохнут, и ты их потом кувалдой будешь бить». Спустился к слесарям экспериментального участка и обрисовал им ситуацию. Они отложили дела и мигом стали меня снаряжать. Взяли в кладовой лопаты, заточили их, насадили ручки, а я в это время делал себе грабли, поскольку стало понятно, что покупными граблями на такой земле делать нечего. (Я отрезал полметра трубы на три четверти дюйма, вдоль нее просверлил насквозь штук 12 отверстий 5,9 мм, нарубил зубья грабель из 6-мм серебрянки (проволоки, из которой вьют пружины), заточил их и запрессовал в отверстия. Затем сварщик сверху их обварил. При такой конструкции усилия на сварной шов не передавались, и у меня эти грабли никогда не ломались.) Короче, через час, снабженный штыковой и совковой лопатами, а также мощными граблями своей конструкции, я через дыру в заборе (так было короче, да и охрану просить не надо) поспешил начать свои первые самостоятельные сельскохозяйственные работы на целине.

Бороновал до вечера, язык был до пояса, но все же куски дороги в некоторых местах измельчить не смог – успели засохнуть. Тем не менее, подготовленной земли хватало для всего, вернее, для любых грандиозных планов моей жены. Теперь уже можно было не спеша, но быстро делать остальные работы, очередность которых очевидно просматривалась: забор, бак для воды, разводка воды по участку, туалет и какое-нибудь укрытие от солнца с будкой для инструмента.

Металлургическая лаборатория, в которой я работал, в те годы располагалась в заводоуправлении, а на моем этаже в торце коридора собирались курильщики, я, само собой, с ними быстро раззнакомился, а поскольку любил травить анекдоты, то быстро приобрел много приятелей.

– Где взять штакетник для забора? – спрашиваю я их.

– А зачем он тебе? – вопросом на вопрос ответил Володя Шлыков, тогда просто инженер отдела снабжения. – Ты что, любоваться своим забором будешь? Он тебе нужен, чтобы коровы на участок не забрели и не пожрали то, что ты посадишь. А коровам все равно, из чего ты сделаешь забор. Кроме того, штакетник – это кондиционная древесина, следовательно, дорогая. А ты в ремстройцехе выпиши срезки (рейка, получаемая при обрезке доски с торцов), они стоят всего 2,40 за куб, и тебе два куба с головой хватит.

– А трубы или уголок на стойки?

– Зачем тебе трубы? – продолжил Шлыков. – Их нужно вкапывать, а у тебя, небось, чернозема сантиметров 20, а дальше глина. Кроме того, ты, даже выкопав глубокие ямки, потом землю в них не утрамбуешь, а подует ветер, и под его напором забор начнет валить твои стойки, и будешь ты свой забор каждый год ровнять. Тебе нужна эта работа? Возьми прожиговое железо (прутья 20 мм диаметром. – Ю.М.), нарежь на куски в 1,5 метра и вбей их кувалдой. Они будут мертво стоять, а от порывов ветра они будут упруго изгибаться и вновь возвращаться в вертикальное положение.

– Понятно. Но доски-то ведь все равно нужны, чтобы туалет и будку под инструмент построить.

– Да дались тебе эти доски! – удивился Петя Карпов, работавший инженером в отделе оборудования. – Они же дорогие. Выпиши у нас в отделе два куба ящиков от оборудования. Они стоят 6 рублей за куб, а там такой лесоматериал, что дом можно строить.

– А бак для воды? – Тут надо пояснить, что с подачей воды на дачи весной опаздывали, и дачники в эти баки с осени делали запасы воды, чтобы поливать рассаду весной, пока не подадут воду в магистральные водоводы. Однако надо сказать, что хотя я бак и поставил, и воду в нем держал, но не помню, чтобы пользовался баком по назначению. (Мы в нем купались.) В мое время воду на дачи уже подавали вовремя.

– Выпиши у нас 100 кг листовой стали, и пусть тебе в экспериментальном сварят бак, – сказал Шлыков.

– Не надо, – сказал Вадим Храпон, заместитель начальника отдела сбыта. – Стали – да, немного выпиши, но походи по складу металлолома и подбери себе подходящий бак, а по пропуску на сталь вывезешь его с завода. Так будет быстрее и дешевле.

Мы со Шлыковым и Карповым зашли ко мне в лабораторию, они рассказали мне, как написать заявления, забрали их, подписали сами у соответствующих замов директора и принесли мне уже готовые документы для оплаты. Я оплатил в кассе завода все, что мне посоветовали, и в ближайший выходной построил сам без помощников (я их не люблю или, вернее, мне с ними неудобно работать) все 70 м забора, а дней через 10 у меня был совершенно готовый к эксплуатации участок с аккуратно штабелированным прекрасным пиломатериалом для строительства и баком примерно на 2 м³ воды. Стоило это мне все рублей 40, и, кстати, это и были все мои капитальные затраты на дачу. Потом я покупал только выходившие из строя поливочные шланги и садовый инструмент.

От строительства домика я отказался, а завезенным кирпичом выложил дорожку и площадку под навесом. Дело в том, что если даже и не повезет с ближайшим автобусом, то до дому от дачи добираться пешком было минут 30, а на велосипеде – 20. Ну и зачем кормить на даче комаров, если можно было вернуться домой, принять душ и комфортно ночевать? А если на даче не ночевать, то зачем там домик? Я построил туалет, просторную будку для инструментов, сменной одежды и всякой всячины, сделал навес, под ним сколотил стол и лавочки, оплел это хмелем и виноградом и получил место, где можно спрятаться от жары и попить, скажем так, чайку с друзьями, пришедшими помочь вскопать участок.

Но дело не в этом. Самым главным для дачи была внутренняя разводка воды, поскольку без полива в нашем районе ничего путного не растет. Отвод от магистральной трубы на мой участок был, правда, он был заварен. Тут проблем не было: я принес инструмент, обрезал ножовкой место заварки, нарезал новую резьбу и поставил входной кран. Но теперь к нему нужно было присоединить трубы внутренней разводки, а трубы на заводе выписывали не всегда, поскольку их и для производства не всегда хватало. Я снова обратился за помощью к Володе Шлыкову.

– Зачем тебе трубы? С ними же очень неудобно. Они лежат на земле мертво, под ними не вскопаешь и толком не прополешь, и в этих местах вечно растут сорняки. Стальные трубы прогибаются, на зиму в прогибах остается вода, трубы размерзаются, весной их надо подваривать – с ними одна морока! Возьми армированного шланга метров 20, разрежь его в нескольких местах и соедини тройниками с краном и соском для легкого поливочного шланга. Вот этим шлангом и сделай магистраль вдоль участка. При вскопке этот центральный шланг можно легко отодвинуть, а на зиму его смотать и вывезти с дачи.

Идея действительно была прекрасной, и у меня на даче этот шланг для внутренней разводки служил лет 20 минимум, а может, и сейчас служит, но где его было взять? В магазинах такие шланги не продавались, а на заводе их выписка была запрещена. Володя мне и говорит:

– Пусть кладовщица экспериментального выпишет у нас в отделе снабжения эти 20 метров и спишет шланг на производство экспериментального, а ты заберешь этот шланг на дачу.

Нина Лимонова – наша кладовщица, быстро оформила документы и отдала их мне, чтобы я сам получил шланг на складе, но оказалось, что этот склад не на заводе, а где-то на окраине города. Я пошел к Шлыкову, узнать, где он находится. Володя удивился диаметру шланга (я ошибся при замере – замерил наружный диаметр, а нужно было внутренний).

– Ты же его не донесешь до автобуса, ведь эти твои 20 метров весят килограммов 40. Слушай, где твоя дача? Давай мне документы, а я на нашем «пирожке» буду по складам ездить, заберу и его, а после сам заскочу на дачи и сброшу его тебе на участок.

Так он и сделал. Прихожу после работы на свою дачу, а там уже лежит бухта новенького толстенного шланга. Нет смысла дурачком прикидываться – Володя Шлыков украл для меня этот шланг, решив этим мою самую большую дачную проблему. Я – человек с запада, воровством меня не удивишь, но по «западным» понятиям я обязан был Шлыкова отблагодарить. В Днепропетровске за такое я обязан был бы материализовать свою благодарность, и в Ермаке я попробовал сделать то же самое. Я купил бутылку коньяка, принес на работу, а в конце дня зашел в отдел снабжения.

– Володя, а у меня есть бутылочка коньячка. Как ты насчет того, чтобы «вздрогнуть» по «джус грамм»?

– С удовольствием, – мы двинулись по коридору к моей комнате, – а что у тебя случилось? Не день рождения случайно?

– Да нет, – не подумавши, брякнул я, – просто ты же мне шланг сделал, вот я купил бутылку по этому поводу.

Шлыков остановился, покраснел и зло выплюнул:

– Я тебе как другу его сделал, а ты решил, что я за бутылку?! Не буду с тобой пить! – Он развернулся и пошел обратно. Я бросился за ним, извиняясь, но без толку – Шлыков категорически отказался пить со мною этот коньяк. Потом мы помирились, но я этот урок запомнил: благодарность и дружеские отношения – это нечто большее, нежели барахло, и, предлагая другу в благодарность барахло, ты легко можешь нанести обиду вместо благодарности. Друзья оказывают друг другу помощь потому, что они друзья. Да, после того, как тебе помогли, можно и даже нужно с друзьями выпить, но только как с друзьями, а не за то, что они тебе помогли, иначе это уже, скажем, грузчики, а не друзья, какие-то деляги, а не приятели.

Это было по-русски, мне это чертовски нравилось, конечно, я и сам старался быть таким, но наши ермаковские обычаи и понятия меня все время удивляли. Вот несколько примеров, которые вспомнились.

Забираю жену с сыном из роддома. По днепропетровским понятиям акушерку, вынесшую отцу ребенка, отец обязан отблагодарить материально, по-моему, даже деньги можно или нужно дать. И я расспрашиваю, что у нас в Ермаке можно дать акушерам? Мне отвечают – ничего, за исключением цветов и конфет, поскольку вся больница ходит в родильное отделение чай пить. Но, может, хотя бы бутылку? Нельзя! Но я мнительный и думаю, что вот зажилю подарок, а потом с сыном что-нибудь случится: Короче, купил я бутылку коньяка и килограмма два самых дорогих шоколадных конфет, свернул из газеты большой кулек, сунул в него бутылку горлышком вниз, а вокруг и сверху засыпал конфеты – бутылка скрылась из виду и не чувствовалась на ощупь. Так и отдал медсестре, вынесшей мне Ивана. Номер удался без скандала.

В однокомнатной квартире у нас была газовая плита на две конфорки, и вдруг как-то сразу на них перестал подаваться газ. Я снял ручки вентилей, попробовал вынуть пробки кранов – не поддаются! Взял плоскогубцы – начали конструкции плиты прогибаться. Я засомневался – никогда газовых кранов не разбирал, а вдруг они как-то так устроены, что я их сейчас сломаю? Хотя входной кран газа на всю плиту я и перекрыл, но ломать плиту все же не хотелось. Я звоню по «04», говорю, в чем дело. Там отвечают, чтобы я ничего не трогал, а они, как только слесарь вернется с вызова, его ко мне пошлют. Не прошло и пяти минут – звонок в дверь. Открываю, на пороге девчушка лет 19 с большим чемоданом. Сказала: «Здрасьте», – и решительно двинулась в квартиру. Я на всякий случай загородил ей проход.

– Вы куда?

– Сюда.

– Зачем?

– Я слесарь Горгаза.

Я поразился, поскольку в моем представлении слесари должны иметь другой вид, но, естественно, впустил девчушку. Она на кухне открывает чемодан, а там на дне плоскогубцы, отвертка и баночка со смазкой. Берет плоскогубцы и решительно выдергивает пробки кранов. Проходы в них оказались забиты застаревшей смазкой, она их быстро прочищает, снова смазывает и насаживает на место. Проверила работу плиты, закрыла чемодан, и я опять делаю глупость. Дело в том, что по понятиям запада Советского Союза все слесари, обслуживающие квартиры, обязательно берут «на бутылку». Думаю, что каждая третья юмореска тогдашних сатириков была посвящена этой теме. Ну, я и предлагаю девушке три рубля – «на бутылку». Как она на меня взглянула! Выскочила, не прощаясь, и хлопнула дверью!

Мы с Люсей – младшие дети, опыта обращения с младенцами не имели ни малейшего. А тут ребенок! Начинает плакать – душа болит, а чего ему надо – не поймешь.

Как-то сын ревет и ревет, уже далеко за полночь, а мы ничего сделать не можем. Ну, я и не выдержал – звоню «03», объясняю, что формально не имею права к ним обращаться, но мы с женой не знаем, что делать. «Сейчас приедем», – отвечают очень спокойно. Приезжают две фельдшерицы, по возрасту еще младше нас. Осмотрели сына, поставили диагноз – животик распирают газы (Люся кормила детей грудью). Показали, что делать, сын успокоился и заснул. По идее мы обязаны были все это знать, вызывать «Скорую» по таким случаям нельзя, но, повторю, по ермаковским понятиям фельдшерицам нужно было только сказать «спасибо», и все. А я как раз вернулся из командировки и привез несколько килограммов апельсинов. Уговорил их взять хотя бы по апельсину.

Или такой случай. Захожу в гастроном, спрашиваю в бакалейном отделе яйца, а их нет. Я чертыхнулся и пошел по другим отделам, отоварился и вышел. Вдруг сзади крик: «Мужчина, мужчина!» Оборачиваюсь и вижу, что меня зовет выскочившая на крыльцо продавщица бакалейного отдела, совершенно мне не знакомая. «Мужчина, только что яйца завезли!» Казалось бы, ну кто я ей, чтобы так хлопотать по такому пустяку? Да, в Днепропетровске или в Москве я продавщицам был никто, а в Ермаке я им был земляк, я им был свой. Ну, как такой город не любить?

Взять, к примеру, такую тему, как воровство. Какого-либо мало-мальски значительного случая воровства собственно у людей – у моих друзей и знакомых, – я вообще не вспомню. Это было категорически не принято. Правда, в первые дни моей дачи бегу я мимо проходной дачного товарищества и вижу толпу – саженцы продают, а это был дефицит. Мне все же повезло, и я купил три яблоньки, сейчас же посадив их на своем участке, поскольку, напомню, была уже поздняя весна. Забора у меня еще не было, и через пару дней прихожу, а двух яблонек нет – спер-таки какой-то сукин сын, но одну все же оставил – постыдился взять все. На даче ничего не закрывалось, порой чего-то не хватало: то лопаты, то ведра. Но было ли это воровство или какой-нибудь сосед взял на время да забыл вернуть – бог его знает.

Обычаи были такие, что входные двери квартир никогда не запирались на замок, если есть кто-то внутри, да и замки были такие примитивные, что их сегодня и не разыщешь, а двери были из двух пластин древесноволокнистого картона, наклеенных на тонкие рейки. Жить с незапирающимися дверями очень удобно: положим, ты чем-то занят, а в дверь звонят, и если она закрыта, то нужно отвлекаться и идти открывать, а при незапертой двери просто кричишь: «Заходи!» – и всех хлопот. Друзья и соседи и звонили редко – заходили сразу. Как-то днем что-то возникло у нас с женой романтическое настроение, а кровать у нас была такая квадратная, широкая, ну мы и плюхнулись на нее. Вдруг на пороге спальни возникает Люба Тишкина.

– Ой, я не вовремя!

– Люба, ну ты могла же позвонить в дверь, прежде чем войти?!

– А вы могли дверь запереть, прежде чем таким делом заниматься?

Долго потом со смехом этот случай вспоминали.

Потом уже после «перестройки» и развала Союза, когда все охренели в вожделении украсть, началось воровство и у нас, стали и мы и железные двери ставить, и хитрые замки. Как-то в начале 90-х обворовали Чертковеров, слух об этом немедленно распространился по городу. Шутка ли: Григорий был заведующим травматологическим отделением, а Татьяна – родильным, более 20 лет работали в городской больнице – кто их не знал? Даже местный криминалитет встревожился (ведь в начале строительства завода его строили и зэки, кое-кто из них после отбытия срока оседал в городе). Передавали подслушанный в автобусе разговор двух мужиков, наверное, с уголовным прошлым: «Какие-то «залетные» доктора обворовали, а нас менты теперь на уши поставят!» Обворовали Чертковеров утром, когда они ушли на работу. Через день или два звонит Григорию какая-то бывшая пациентка, сообщает, что услыхала о краже и есть у нее подозрение. У них в подъезде живет одинокая разведенная женщина не очень строгого поведения, а недавно к ней поселились двое парней. И в то утро, когда Чертковеров обворовали, эта пациентка видела, как эти парни входили в подъезд с большой сумкой (а у Григория воры взяли видеомагнитофон, кое-что из одежды и обуви и бутылку водки из холодильника). Гриша позвонил в милицию, немедленно приехали два опера и с Григорием поехали на квартиру подозреваемой, в которой на тот момент двери никто не открыл. Спустились к выходу из подъезда, а в это время в него заходил парень, и Григорий узнал на нем свои туфли. Ну а дальше для нашей милиции все было «делом техники». Все вещи, кроме старой кожаной куртки и бутылки водки, тут же нашли на квартире этой женщины. («Взяв» квартиру Чертковеров, воры пошли на берег Иртыша выпить водку и рассмотреть добычу. Когда увидели, что куртка старая, то со злости утопили ее.) Пойманный вор, надо сказать, подельщика не выдал (оба они были из Караганды), но по его делу все следствие и суд длились дней 5, в результате получил он года 3 или 4. Спешили наши правоохранители, поскольку хотели побыстрее вещи доктору вернуть, поскольку до суда они были «вещдоками» и хранились в милиции.

А в те далекие славные времена я вспоминаю только два случая воровства. Как-то прихожу на работу, и начальник химлаборатории Е.П. Тишкин жалуется, что у него кабинет обворовали. Это была маленькая комнатка на первом этаже, которую Петрович использовал, скорее, не как кабинет, а как дополнительную кладовую для дефицитных реактивов и материалов – хранил там неприкосновенный запас. Вор залез, разбив окно, взял у Тишкина суконную рабочую куртку металлурга (в быту эти куртки использовались, чтобы на рыбалку ездить), соблазнился несколькими стеклянными банками с реактивами и, самое ценное, украл электронный микрокалькулятор, которые тогда были еще редки. Возмутила нас такая наглость, и я распорядился вызвать ментов. Те приехали: как в кино, все осмотрели, сняли отпечатки пальцев и через месяц или два вора нашли, правда, калькулятор этот сукин сын успел куда-то задевать, и милиция нам вернула только куртку и реактивы. Что было с вором, уже не помню.

А однажды приезжаю, а у химиков ЧП – ночью пропал с рабочих столов платиновый тигель. На вид эти тигли невзрачные – как маленькая стопочка из светлого металла, и только, но стоили по тем временам чертовски дорого – чуть ли не до тысячи рублей, хранились в сейфе и лаборантам для анализов выдавались строго под отчет. Тут хочешь не хочешь, а милицию надо вызывать, но Тишкин попросил у меня пару часов самому следствие провести.

Задержал лаборанток ночной смены – они не представляют, куда тигель мог деться: получили по смене десять тиглей, а начали сдавать – их всего девять. Начал допытываться – не приходил ли кто в лабораторию по ходу смены? Выяснилось, что к одной девчушке забегал поболтать хахаль – плавильщик соседнего цеха. Срочно послали за ним, тот приехал на завод растерянный – ничего не брал! Петрович ему командует: зайди в лабораторию, как ночью заходил, и встань там, где стоял! Парень вышел, вошел и встал, облокотившись на один из рабочих столов.

– Ничего со стола не брал? – спрашивает Тишкин.

– Клянусь – ничего!

– А ты подумай, не спеши.

– Да тут какие-то стаканчики стояли, то ли железные, то ли алюминиевые, я один взял, а он смялся, ну я его в урну и выбросил.

– В какую урну?

– Вот тут стояла.

Срочно позвали уборщицу, она показала место в мусорном контейнере, куда уже вывалила утром урну. Разгребли мусор, нашли платину. Тишкин приказал лаборанткам в ночные смены двери держать на замке, никого в химзалы не впускать, а с хахалями разговаривать в коридоре. Тигель отрихтовали, и на этом инцидент сочли исчерпанным.

Теперь о воровстве с завода. Тут нужно понять принцип: у нас реально действовало правило, что человек должен жить своим трудом, и в основной массе жителей города нетрудовые доходы считались преступлением, а преступников не сильно жалели и жаловали. Из этого принципа исходит и отношение к хищениям с завода. Во-первых, это не должно быть помехой работе завода, во-вторых, ты мог взять только для себя и только то, что не можешь купить из-за отсутствия этого в строймагазине, или, к примеру, существует запрет на выписку этого с завода. Скажем, срезки с деревянных досок можно выписать с завода – зачем же их воровать? Ну, к примеру, спер ты с завода сварочный трансформатор, но их на заводе полно, кроме того, они часто горят, меняются на более совершенные, т. е. ты этим работать заводу не помешал. С другой стороны, ты этим сварочником что-то смог сделать себе, кроме того, соседи по гаражу будут к тебе ходить и просить что-нибудь подварить – всем польза! Да и вообще – что это ты за сварщик, если у тебя дома нет сварочного трансформатора? Или что это ты за электрик, если у тебя дома нет тестера, пассатижей и куска провода? Как тебя попросить в чем-нибудь помочь по твоей специальности?

Если что-то свободно продается в магазине или на заводе, а ты это тащишь – тебя не поймут – ты вор! Но если тебе нужна труба для полива дачи, ведь у тебя огурцы сохнут, а на заводе запрет на выписку труб, то кто тебе что скажет, если ты их уволок? Но упаси господь что-либо из украденного превратить в деньги – тут ты точно вор. Помню, как-то в компании мужики зло и презрительно обсуждали одного мастерового за то, что он каждый год строил гараж и продавал его. Построить гараж, ничего не сперев с завода, было невозможно, более того, на определенные вещи закрывали глаза, поскольку они делались всеми, скажем, ты выписывал 100 кг листовой стали для ворот или кессона в подвал, платил за эту сталь 7 рублей, а сколько реально у тебя пошло на это металла, никто не взвешивал. Вот и получалось, что этот мужик, строя и продавая гаражи, торговал краденым, а это было недопустимо. Русские люди очень не любят, когда кто-то не «как все», а «все» у нас не воруют, и ты не воруй.

Начальству в этом смысле было и проще, и сложнее. Проще потому, что ты и в этом деле успеешь раньше работяг, но зато тебе люди не простят то, что простят работяге. Возьмешь то, что люди посчитают лишним, и они тут же сообщат в ОБХСС (отдел борьбы с хищениями социалистической собственности), а этому отделу милиции тоже нужно отчитываться в своей работе, вот и выставит тебя милиция на показательный судебный процесс. Не наглей! Как все! А если и больше, то не намного.

Был в то время дефицит полиэтиленовой пленки, вернее, она только входила в быт, а штука эта нужная на дачах для парников и теплиц, для укрытия всходов от заморозков. А тут отдел снабжения прикатил на завод вагон этой пленки, причем заводу она явно была ни к чему. Мы с Тишкиным объявили заму директора, что нам пленка нужна для утепления в лабораториях окон на зиму, выписали рулон килограммов на 80, отрезали себе по куску, и Петрович положил рулон в коридоре. Ну и работники цеха с неделю по кусочку отрезали, отрезали, пока пленка не кончилась. Это – по нашим ермаковским понятиям. А в цехе № 6 тоже выписали эту пленку, и вновь принятый на работу мастер электрослужбы закрыл ее в кладовой и попробовал ею торговать, т. е. требовать у рабочих деньги за нее. Этого мастера немедленно выкинули с завода.

Вот сейчас вспомнил, как анекдот, такой случай. Сидит все заводское начальство (кроме директора) на совещании по рассмотрению техотчетов у главного инженера, если я правильно помню, то это был Юрий Яковлевич Кашаев. Дошли до заводского травматизма, рассматриваем случаи. Один работяга что-то себе сломал во время воровства извести. Завод извести завозил много, поскольку ею белились мульды разливочных машин перед каждой заливкой в них ферросплавов. Самосвалы разгружали известь в четырех цеховых складах готовой продукции в банки, а затем краны эти банки разгружали в бункер растворного узла, горловина которого была метрах в шести от уровня пола. Обычно часть банок с известью стояла и на полу, и можно было легко из них набрать извести столько, сколько тебе нужно. А именно на складе этого цеха извести в банках на полу не было, и бедняга, поленившись сходить на другой склад, полез за ней на бункер, а там оступился и травмировался. На совещании встал вопрос о том, что сделать, чтобы подобные травмы больше не случались. Я предложил сделать у проходной навес и под него выгружать самосвал хорошей извести, чтобы на выходе с завода всякий мог ее взять, главбух сказал, что нас за это посадят. Тогда главный инженер распорядился на складах всех цехов у входа всегда ставить полную банку с хорошей известью и не расходовать ее до крайней нужды, чтобы люди могли набрать ее себе, не заходя в глубину склада и не подвергая себя риску.

В этом случае анекдотично вот что. За травмы наказывался и начальник цеха, и главный инженер завода, а травма во время хищения в вину заводу не ставилась. То есть если бы начальник цеха и главный инженер официально объявили правду – то, что эта травма при хищении, то они спасли бы себя от снятия части премии. Но никому это и в голову не пришло – мы завод, одна семья, как же можно не дать человеку такой пустяк, как известь, если этот пустяк ему нужен?

Вообще в то время неприятности товарищей воспринимались острее. Как-то А.И. Григорьев, который вроде и не был заядлым рыбаком, поехал зимой за 300 км в степь на какое-то озеро рыбу ловить, и там на озере его «Жигули» провалились под лед, но сам Анатолий Иванович успел выскочить. Я узнал об этом в коридоре заводоуправления перед началом какого-то совещания. Мужики радовались, что Григорьев спасся – это главное, но одновременно то ли Старый Бабченко (Василий Васильевич), начальник автохозяйственного цеха, то ли сменивший его Серега Харсеев уже организовал трейлер и автокран, путевки были выписаны, водители проинструктированы и только ждали, когда подъедет из Павлодара заказанный заводом водолаз со своим оборудованием. Поехали, выдернули из-подо льда «Жигули», привезли, высушили, и никто слова упрека не сказал Григорьеву, что его приключение доставило многим массу ненужных и бесплатных хлопот – товарищу надо помочь. Это не обсуждается.

Но продолжу тему воровства. Как-то в отпуске в Днепропетровске был свидетелем такого разговора. У нашей соседки умер муж, бывший работник завода им. Карла Либкнехта, она его похоронила, а к нам зашел знакомый, который работал сварщиком на этом же заводе. И соседка попросила его изготовить оградку и памятник на могилу. Знакомый сказал, что это будет стоить 140 рублей, причем извиняющимся голосом пояснил: «Я за работу ничего не возьму. Но поймите: кладовщице за сталь нужно дать, мастеру нужно дать, шоферу нужно дать, вахтеру на проходной нужно дать – вот и выйдет 140».

Я, ермаковец, аж рот раскрыл от удивления: так тут за изготовление оградки на могилку своему работяге деньги берут?! И кто? Кладовщик, мастер, охранник? Да у нас бы за такое убили! Не то что за оградку, а за что бы то ни было, никто, кроме работяги, реально это делающего, денег брать не смеет! Может кладовщица дать тебе нужное без неприятностей для себя – даст, не может – не даст, но ей брать деньги – упаси господь! Знает тебя охранник или не боится открыть ворота (а вдруг провокация ОБХСС) – выпустит, чего-то боится – не выпустит, но деньги брать – упаси господь! Предложи ему деньги, он же немедленно задержание оформит. Он честный человек, он может оказать тебе дружескую услугу, но он не вор!