Текст книги "Странная жизнь и труды Эндрю Борда, тайного агента, врача, монаха, путешественника и писателя"

А писал Понет следующее:

«В течение восьми лет (то есть в 1547 году или несколько позднее) человек с ужасным характером, которого звали доктор Борд, Врач, и который трижды в неделю пил только воду, как поступали прокторы папистов… Он прикидывался девственником[47]47
  vrider the color of uirginitie.


[Закрыть], носил власяницу, а на ночь вешал саван и чулки или похоронную рубаху на спинку кровати; умерщвлял тело, пытаясь добиться праведной жизни, но при этом держал в своем доме в Винчестере сразу трех проституток (whores), которые оказывали услуги не только ему, но и, как было доказано, обслуживали других девственных священников графства. Это облегало им жизнь и не делало столь болезненной их blessed[48]48
  Blessed можно перевести как «блаженная», «счастливая», но можно и как «проклятая» (в ирон. смысле). Предлагаю читателю самостоятельно выбрать вариант перевода.


[Закрыть] девственность. Все сказанное – истинная правда, которая стала столь повсеместно и печально известна, что дело о его поведении рассматривалось мировыми судьями (justices of peace), некоторые из которых еще живы… Стоя перед ними, он признался во всем…, и был наказан церковью Винчестера⁵⁶, а блудницы были выведены на улицу и показаны всему городу. Эту, широко известную историю, ни Мартин, ни паписты не могут опровергнуть».

Однако через сто сорок лет после этих событий Энтони Вуд, симпатизировавший католикам, осторожно высказывал сомнение в справедливости таких обвинений. Он писал в «Оксфордских Афинах…», что «упомянутые три проститутки, как называл их епископ, были всего лишь пациентками, которые время от времени возвращались в дом врача». Он, однако, не приведет источник своих сведений (ограничившись замечанием: «я где-то читал об этом»), что, конечно, обесценивает его замечание.

Вуд продолжает:

«Он (Борд. – Ю.П.) всегда исповедовал целибат и с горячим негодованием писал о священниках и монахах, которые нарушали данную ими клятву [придерживаться целибата]; многие из нарушителей сделали это после того, как были лишены своих домов королем Генрихом (имеется в виду уничтожение монастырей в процессе церковной реформы. – Ю.П.)… Но дело, которое в те дни досаждало многим людям, заключалось, как мне представляется, в том, что кальвинистский епископ Джон Понет из Винчестера (который, кажется, был женат) обливал его грязью, открыто утверждая в своей «Апологии…», что под покровом разговоров о необходимости сохранения девственности и строгости жизни, Борд около 1547 года поселил в своем доме в Винчестере одновременно трех блудниц, которые служили не только ему, но и оказывали услуги девственным священникам графства. Однако насколько это верно, я не могу сказать (курсив мой. – Ю.П.), хотя, как утверждал епископ [Понет], вопрос рассматривался несколькими мировыми судьями…».

В книгах Борда действительно можно найти резкое порицание женатых священнослужителей и сторонников отмены целибата. Например, во «Введении в Знание» он упоминает о греховном заблуждении Лютера относительно права священников жениться. К числу «проблем пола», занимавших Борда, можно отнести и его совет употреблять рукколу и артишоки, чтобы усилить стремление к «Венериным актам» (в «Диетах»), а также рекомендации по лечению приапизма (длительной, обычно болезненной эрекции), венерических болезней и о том, как можно избавиться от греха похотливости в «Требнике».

Да и, кроме того: человек от мира сего, общительный весельчак, любитель дружеского застолья, крепкого эля и хорошего вина, Борд понимал, как сложно укротить земные желания, и в той же книге жаловался на «человеческую слабость, из-за которой так сложно отказаться от требований плоти».

Таким образом, у Понета было достаточно письменных свидетельств интереса «католического девственника» к низменным (по мнению фанатичного клирика) вопросам бытия. Но можно и предположить, что Борд был попросту «разменной монетой» в конфессиональной борьбе двух высокопоставленных священнослужителей: его поведение и девицы служили своеобразной «добавкой» к ушату грязи, который бывший епископ Винчестерский вылил в своей книге на епископа действующего. Возможно, Понет хотел показать «миру и граду», какие развратные (lecherous) деяния творились в диоцезе при епископстве Гардинера.

Жаль, что никаких материалов судебного процесса и документальных доказательств вины Борда не сохранилось, и поэтому можно строить лишь предположения о справедливости вынесенного вердикта. Неизвестно также, кто инициировал этот процесс: вряд ли Понет мог унизиться до роли доносчика, хотя ожесточенность, с которой он клеймил своих оппонентов, позволяет сделать и такое предположение.

Но факт остается фактом: Борд действительно был осужден и помещен во Флит (неизвестно, на какой срок). Наверное, нестерпимо тяжело было томиться в тюрьме такому деятельному и жизнелюбивому человеку, как «Весельчак Эндрю»! Через примерно два года он заболел и весной 1549 года умер. Нет сведений о том, какая болезнь привела узника к летальному исходу.

«Джон Бейль⁵⁷, утверждал Э.Вуд, в злоязычных словах[49]49
  in the very ill language.


[Закрыть] сообщает, что после того как обнаружилось, что д-р. Борд содержал бордель (brothel house) для своих собратьев-девственников и принял яд, чтобы приблизить смерть…». «Злоязычные слова» о Борде содержаться в книге Бейля «Каталог знаменитых писателей Великой Британии» (1557/1559)..

Автором других «злоязычных слов» в адрес Борда был католический священник Уильям Гэррисон (1534–1593), который в своей, очень популярной в раннее Новое время книге «Историческое описание острова Британия…» (1577), назвал его «похотливым лицемером и безнравственным священнослужителем»[50]50
  Гэррисону не пристало обвинять Борда в лицемерии: сам-то он переходил то из протестанства в католицизм (чтобы уцелеть при правлении Марии Стюарт), то из католицизма в протестанство.


[Закрыть].

Но возможно (хотя и весьма сомнительно), смертельной болезнью Борда была та, о которой он писал в «Требнике»:

«Arcinoma – это греческое слово, на английский язык оно переводиться как «заболевание, вызванное пребыванием в тюрьме». Некоторые авторы называют эту болезнь Раком (Canker), разъедающим и съедающим важнейшие части тела, но я предпочитаю называть ее иначе. Эта немощь вызывается порчей воздуха, причиной которой является дыхание людей (в том числе и спящих), поскольку заключенные находятся вместе в маленьком помещении и имеют лишь незначительный доступ к свежему воздуху. Главное средство излечения человека, оказавшегося в тюрьме, состоит в том, чтобы в нее не попадать. Но если он все же окажется в тюрьме, то следует либо обзавестись друзьями, которые помогут ему выйти на свободу, либо использовать какую-либо парфюмерию, либо вдыхать запах от чего-то ароматического, а также содержать помещение в чистоте».

Рис. 16. Эндрю Борд (?); рисунок, датированный 1824 годом

Последней рукописью Борда стало завещание, датированное одиннадцатым апреля 1549 года (через две недели было утверждено в судебном порядке). Он сделал наследником всего своего имущества некого Ричарда Мэтью, не указав в завещании, кем он ему приходится. Интересно, что в этом документе Борд называет себя врачом и даже не упоминает о своем духовном служении в прошлом. Вскоре после составления завещания «Весельчак Эндрю» умер и был похоронен во дворе церкви св. Бриджит, находившейся в том же приходе, что и Флит.

Завершив жизнеописание Борда (рис. 16), мы, тем не менее, не расстаемся с ним, поскольку следующая глава является, по существу, дополнением к биографии нашего героя, рассказанная, в основном, им самим в одной из его книг.

Глава II
Муза дальних странствий

 
Им овладело беспокойство,
Охота к перемене мест,
(Весьма мучительное свойство,
Не многих добровольный крест)
 

А.С. Пушкин

Via est vita[51]51
  «Дорога – это жизнь» (лат. поговорка).


[Закрыть]

Третьего дня мая 1542 года Эндрю Борд подписал Посвящение Марии Тюдор, которым он предварил свое сочинение о путешествиях «по странам христианского мира (Chrystendom) и вокруг них»:

«После пребывания в Шотландии, милостивейшая леди, я предпринял путешествие по всем христианским странам и затем, поселившись в Монпелье и памятуя о Ваших несравненных добродетелях, позволил себе посвятить Вашей милости эту первую книгу, названную мною «Введение в Знание». Она научит читателя немного говорить на всех языках; из нее он узнает о модах и манерах поведения людей в различных странах или регионах, и, кроме того, она познакомит его с большей частью тех валют, что в настоящее время используются в каждой провинции или регионе. Надеюсь, что Ваша милость воспримет мои добрые намерения и упорные старания с христианским милосердием, и да хранит Господь Ваше здоровье и воздаваемый Вам почет. В Монпелье, III. дня мая, M.CCCCC.XLII. года Господа нашего[52]52
  Так в раннее Новое время обозначали даты.


[Закрыть]».

Следуя существовавшей в Средневековье и раннее Новое время традиции, автор перенес часть этого Посвящения в название своего труда: «Первая Книга Введения в Знание, которая научит читателя немного говорить на всех языках и познакомит с нравами людей различных стран, а также расскажет обо всех типах денег, которые в настоящее время ходят в различных регионах. Изложено Эндрю Бордом, доктором медицины, отпечатано Коплендом, посвящено высокородной и милостившей[53]53
  Титул принцессы Марии в годы, когда ее не признавали законной наследницей Короны.


[Закрыть] леди Марии, дочери нашего суверена короля Генриха восьмого».

Но упомянутая книга была не первой попыткой Борда (прошу простить за невольную тавтологию) познакомить компатриотов «с модами и манерами поведения людей различных стран». Вот как он писал о предыдущей пробе пера в седьмой главе своего Путеводителя:

«Мною была написана книга о путешествии в Европу и вокруг нее, во время которого я посетил все христианские страны; в ней говорилось о каждом регионе, стране и провинции, были названы большие и малые города а этих странах и приведены сведения о расстояниях (в милях и лье) между ними, а также перечислены наиболее значительные достопримечательности в их окрестностях… Я послал рукопись в Бишопс-Уолтэм, что в восьми милях от Винчестера в Хемпшире, адресовав ее некому (курсив мой. – Ю.П.) Томасу Кромвелю (one Thomas Cromwell). Но у него было много государственных дел, которые требовали незамедлительного решения в интересах всей Англии, и поэтому он потерял мою книгу…»[54]54
  Sic Transit Gloria Mundi – еще совсем недавно Кромвель не был «неким», а Борд униженно выпрашивал у него покровительство, клянясь выполнить все, что тому будет угодно.


[Закрыть].

Затерянное в государственных бумагах высокого патрона сочинение Борд назвал «The Itinerary of Europe», что можно перевести как «Путевые заметки о Европе». Его труд полностью не пропал – часть книги была им переработана и использована в другом сочинении – «О Путешествиях, или Путевые заметки об Англии». Долгое время рукопись книги считалась пропавшей, но ее отыскал антиквар, историк и литератор Томас Хёрн (1678–1735) и под названием «Путешествие доктора Борда» включил в один из своих трактатов.

«В этой сочинении [Борда], предназначенном для «путешествующих в кресле», – пишет историк Элизабет Л. Фёрделл, – перечислены рыночные города, описаны замки Англии и Уэльса, рассказано о близлежащих островах, а также приведены сведения о мостах, реках и дорогах в графствах, расположенных неподалеку от Лондона».

Вернемся к «Введению в Знание», но перед тем, как отправиться в путешествие по страницам книги, сделаем несколько общих замечаний и зададимся рядом вопросов (на некоторые из них у автора настоящей книги, увы, либо нет ответов, либо они неоднозначны).

Уже название книги вызывает некоторое недоумение:

– если автор присвоил ей первый номер, то где вторая, третья и, возможно, его последующие, «пронумерованные» книги?

– являются ли этими книгами «Диеты», «Требник» (и другие), и почему автор отказался от их нумерации?

– какого рода «Знание» имел в виду Борд, предпосылая ему «Введение»?

Возможно, единственный историк, который попытался дать ответ на эти вопросы, был Гарольд В. Раут: по его мнению, Борд рассматривал упомянутую книгу как первую часть задуманной им универсальной энциклопедии, которую он намеревался назвать «Знание». За неимением другой гипотезы приходится соглашаться с этой.

О составе книги.

В ней тридцать девять глав, каждая из которых (за исключением седьмой и тридцать пятой) посвящена отдельной стране или нескольким соседним странам. Все «страноведческие» главы названы идентично, например, глава о Шотландии озаглавлена так:

«Четвертая глава, посвященная предрасположенностям, присущим природе шотландцев, королевству Шотландия, ее языку и валюте» (в заголовках других глав меняются только наименования стран и названия народов).

Построение глав книги также идентично. Каждая из них предваряется рисунком, представляющим оттиск с деревянной гравюры, на котором изображены одна или две фигуры «типичных» (по мнению автора) жителей конкретной страны. Далее приводится его (их) поэтический портрет, иногда уважительный, иногда карикатурный, написанный довольно скверными стишатами, в которых часто не выдерживается размер, а рифмы – примитивны: подобные вирши англичане именуют «доггерелами» (doggerel – нескладные, неуклюжие, иногда бессмысленные стишата). В дальнейшем я приведу подстрочники (а иногда пересказы) некоторых плодов поэтического вдохновения Борда (либо полностью, либо в сокращенном виде).

За стихотворным прологом следует прозаическая часть, в которой автор рассказывает о географическом положении страны, о ее достопримечательностях, городах, обычаях ее жителей, их культуре, еде, а иногда – и о религии, причем нередко Борд повторяет в прозе то, что уже было сказано им в стихах.

Завершают каждую главу сведения о валюте страны и курсе конвертации английской валюты, а также краткий англо-имярек дорожный разговорник, необходимый для начального общения с иностранцами. Он включает минимальное количество фраз, позволяющих англичанину объясниться с местными жителями (в том числе, наименования двух десятков чисел), и вмещает в себя маленький мир дороги – от приветствия до прощания, с перерывом на отдых и еду, а иногда и с уточнением дальнейшего маршрута.

Седьмая глава – это на самом деле Предисловие к книге, по непонятной причине помещенное автором не в ее начало, а уже после глав, посвященных нескольким странам. Как и было принято в аналогичных традиционных Предисловиях, автор определяет в нем основную, образовательную, цель своего труда:

«Я написал [в этой книге] о многих странах и регионах, об обычаях их жителей и о вещах, которые особенно необходимо знать тем, кто намеревается путешествовать по этим странам, посещать их области и провинции. Они должны усвоить, что им следует делать, когда окажутся там, должны знать о деньгах, которые ходят в стране, и уметь немного говорить на ее языке, что будет основой для дальнейшего совершенствования в этом направлении».

Следует также отметить, что в начале седьмой главы помещен портрет автора, увенчанного венком, стоящего на кафедре и открывающего лежащую на пюпитре книгу. Разумеется, было бы логичнее «познакомить» автора с читателем до того, как он приступит к чтению книги, а не после ознакомления с ее значительной частью.

Еще одна глава, тридцать пятая, не имеет непосредственного отношения к основной тематике книги и представляет собой англо-латинский разговорник, предназначенный для тех, кто пожелал бы говорить с англичанином на латыни, этом франка лингва[55]55
  Итал. franka lingua.


[Закрыть] — средством межэтнического общения.

Насколько заметки о странах, где Борд (по его словам) побывал, являются результатом наблюдений, а не заимствованы из литературных источников?

Вопрос этот не является риторическим. В Средние века и в раннее Новое время было немало авторов, которые, укутавшись в теплый халат и удобно устроившись в кресле перед горящим камином, сочиняли и публиковали небылицы о якобы виденных ими людях с песьими лицами или тремя ногами, о дикарях, которые питаются сырым мясом, развешивают родителей на деревьях, прибегают к услугам чужестранцев для дефлорации будущих жён, и прочая, и прочая…

Надо полагать, что Борд был знаком с подобными сочинениями, и, пытаясь заранее обезопасить себя от обвинений в беспочвенных выдумках, отвел в седьмой главе место для поэтической и прозаической защиты:

 
Я расскажу о прекрасной стране Англии,
Об Ирландии, Уэльсе и Шотландии,
А также о других странах, в которых побывал.
Я приложу все свои старания, и любой,
Кто путешествовал, подтвердит мой рассказ,
Ибо, поступая по велению совести, я писал только правду.
Если и найдутся люди, которые обвинят меня во лжи.
То на это я с полной уверенностью отвечу:
Я такой, каким я есть, но не тот, каким был в прошлом[56]56
  I am, as I am, but not as I was. Можно предположить, что этими словами Борд хотел подчеркнуть, что его религиозное обновление снимает подозрения в неискренности.


[Закрыть].
 

И далее – в прозе:

«Покорнейше прошу всех читателей, к какому бы народу они не принадлежали, не разочаровываться в моих скромных писаниях и верить, что я говорю правду. Ибо я не писал о том, что обычно рождается злобным и извращенным умом или дьявольским наущением, а о повсеместно известных и очевидных фактах и предметах, которые я наблюдал в Регионах, Городах и Странах. Кроме того, я не собираюсь опровергать мнение отдельных людей, а со всей искренностью буду писать об очевидных для меня вещах, о тех, которые могут быть использованы для достижения всеобщего благоденствия».

Борд утверждает, что «объехал всю Европу и часть Африки», что же касается Азии, то признается, что никогда там не был, и «писал о ней, полагаясь на сведения, которые почерпнул у различных авторов и хронистов, а также со слов уважаемых людей, посетивших этот регион» (интересно, что в соответствии с современной политической географии к азиатским странам во «Введении в Знание» можно отнести только одну Турцию).

По какому маршруту путешествовал Борд? Иначе говоря: в какой последовательности он посещал страны христианского и «языческого» мира? Если предположить, что она совпадала с расположением глав «Введения в Знание», то получится следующая картина (названия стран и городов даны в современном наименовании):

Англия;

Уэльс;

Ирландия;

Шотландия;

Шетландия и Фрисландия;

Норвегия и Исландия;

Фландрия;

Зеландия и Голландия;

Брабант;

Гелдерланд и Клевеланд;

Юлих и Льеж;

Равнинная и Горная Германии;

Дания;

Саксония;

Богемия;

Польша;

Венгрия;

Греция;

Сицилия и Калабрия;

Неаполь;

Рим;

Венеция;

Ломбардия;

Генуя;

Франция;

Каталония и Арагон;

Андалузия и Португалия;

Испания;

Кастилия и Бискайя;

Наварра;

Байонна,

Гасконь и Бретань;

Нормандия и Пикардия;

Страна Варваров;

Турция;

Египет;

Иудея.

Но если высказанная гипотеза верна, то возникают неизбежные вопросы:

– зачем после пребывания в Горной Германии, которая географически примерно соответствует нынешней южной Германии и Швейцарии, Борд пересек всю страну, чтобы попасть в Данию, а затем «поворотил» обратно, в Саксонию?;

– почему он «объединил» в одной главе Шетландию и Фрисландию? Ведь до последней было бы удобнее добраться не с Шетландских островов, а из Голландии (провинции Нидерландов);

– зачем в одной и той же главе (тридцать третьей) говориться о французских землях, расположенных в разных регионах страны (Байонна и Гасконь – на Юго-Западе, Бретань[57]57
  Хотя Бретань названа в заголовке главы, в самом тексте об этой части Франции ничего не говорится (за исключение одной строчки в стихотворном вступлении к главе о Байонне и Гаскони).


[Закрыть] – на Северо-Западе)?

Ответы на эти и подобные вопросы во «Введении в Знание» найти не удастся. Автор лишь дважды упоминает (в разных главах), что на континент добирался водным путем из Кале⁵⁸, первый раз – во Фландрию, второй раз – в Сицилию и Калабрию после посещения Греции, о которой писал: «Эта страна является одной из конечных точек Европы… я же, намереваясь посетить другие регионы христианского мира, вернулся в Кале, а оттуда направился в Сицилию». Порт на острове служил Борду также отправным пунктом на пути в Северную Африку, маршрут в которую расписан более или менее подробно в последней главе книги.

Воспользовался ли Борд при работе над книгой своими впечатлениями о странах, которые уже посетил во время учебы в континентальных университетах и при выполнении поручений Кромвеля⁵⁹, или решил уточнить имеющиеся у него данные и вновь проехал по знакомым местам? Но если Борд действительно вновь «объехал всю Европу и часть Африки», то когда, в какие годы и месяцы он предпринял свое путешествие?

Об этом автор «Введения в Знание» умалчивает, но некоторые историки полагают, без достаточных на то оснований, что свой анабазис он начал в 1538 году. Неясно также, побывал ли Борд в многочисленных европейских городах, о которых пишет в своем труде: можно лишь с уверенностью говорить о его пребывании в университетских центрах (Глазго, Орлеан, Пуатье, Тулуза, Монпелье, Рим, Виттенберг), и, кроме того, в Бордо, Компостеле, некоторых других малых городах.

Кто оплачивал путешествия Борда? У него ведь еще не было устойчивой врачебной практики, которая бы приносила более или менее постоянный доход. Может быть, его щедро вознаградили за выполненную работу тайного агента? Но Борд не благодарит в своей книге возможного спонсора, а такая благодарность была непреложным правилом для литераторов раннего Нового времени. Если наш герой все же получил от бывшего патрона некоторую сумму, то его «неблагодарность» можно объяснить тем, что книга вышла уже после того, как Кромвель впал в королевскую немилость и сложил голову на плахе (следовательно, выражать ему благодарность было бы небезопасно и для автора, и для издателя).

Кстати, задержку публикации своего сочинения Борд объяснял тем, что у него не было средств для покупки бумаги и оплаты работы печатника и резчика гравюр, оттиски с которых украшают книгу.

Краткие разговорники, которые, по мнению ряда историков, представляют одно из главных достоинств книги, присутствуют только в главах об Уэльсе, Ирландии, Шотландии, Равнинной и Горной Германии, Греции, Италии, Франции, Кастилии, Стране Варваров, Египете, Иудее, а также в Приложении к первой главе, посвященном Корнуоллу.

Но каким образом составлялись эти разговорники?

Вряд ли можно утверждать, что Борд был выдающимся полиглотом и знал все или, по крайней мере, большинство языков упомянутых стран. Разумеется, обучаясь в континентальных университетах, он мог до некоторой степени освоить местные языки, что было вызвано необходимостью бытового общения с коллегами и жителями университетских городов (напомню, что в самих университетах обучение велось на латыни). Не вызывает также сомнения, что выполняя поручения Кромвеля, он добывал нужные сведения в беседах с жителями различных европейских стран. Но таких стран (и университетов) было не более пяти! Остается думать, что составление разговорников не обошлось без участия старых или вновь обретенных иноземных друзей общительного и приветливого англичанина.

И еще «лингвистический» вопрос: как объяснить пассаж Борда о классических языках?

Признавая их лексическое превосходство, он, тем не менее, подчеркивает, что оно не относиться к современному состоянию этих языков. Он отличает «истинный древнееврейский язык» от того, который «в настоящее время существует и на котором сейчас разговаривают»; пишет о различиях между «варварской» и «истинной» латынью, между «истинным греческим» и «тем, на котором они (то есть, греки. – Ю.П.) говорят сейчас».

Означает ли такое заявление, что его автор тонко разбирался в классических языках?

Ограничив число разговорников, Борд не оставил читателя беспомощным в terra ingognita (неизвестной стране). Он утверждает:

«Язык Равнинной Германии позволит путешественнику объясниться с жителями Фрисленда, Зеландии, Голландии, Гелдерланда, Клевеланда, Юлиха, Дании, Саксонии, Богемии; в Нормандии, Пикардии, Байонне, Гаскони и Бретани ту роль сыграет французский язык; на Сицилии, в Калабрии, Неаполе, Венеции, Генуе – итальянский язык; в Каталонии, Арагоне, Андалузии, Наварре, Севилье, Португалии – кастильский язык. Кроме того, путешественник должен помнить, что в Польше говорят на испорченном равнинном германском языке, венгерский язык представляет собой смесь испорченных итальянского, греческого и турецкого языков, а в Турции можно объясниться на греческом».

Лишь компатриоту, странствующему по трем странам (Шетландии, Норвегии и Исландии), Борд не может оказать лингвистическую помощь, признаваясь, в частности: «Я смог записать лишь несколько исландских слов».

Справедливости ради, упомяну книгу на английском языке, в которой также содержался разговорник (правда, «специализированный» и очень небольшой). Книга была издана (ок.1483) английским первопечатником Уильямом Кэкстоном (ок.1422–1491), называлась «Указания для путешественников» и «содержала фразы и диалоги, полезные для англичан, путешествующих по Франции».

И, наконец, последнее замечание: я счел возможным не утомлять читателя перечислением национальных валют и курсов их конвертаций.