Текст книги "Шла с учений третья рота"

Как говорится, назвался груздем…

Чем завершится проба сил будущего штурмана? С математической точностью и природной основательностью весь сложный путь наносится не только на карту и измеряется приборами, но и фиксируется на бумаге – простом тетрадном листке:

«Судя по навигационной карте, в районе, где мы шли в тумане, на акватории залива находилось несколько объектов, в том числе и швартовые бочки. Выражаясь морским языком, это неподвижные объекты, стоящие на “мертвых якорях”. На экране радара я наблюдал отметки от них и с большой долей вероятности правильно определил. Однако сомнения остались, вполне себе возможно вместе с бочками (или вместо них) увидеть еще и какие-нибудь маломерные суда, которые могут представлять опасность.

Вдруг флагманский катер вышел из полосы тумана на небольшой участок моря с хорошей видимостью. И вот они, бочки, как на ладошке, причем расположены именно в той конфигурации, как и обозначено на карте. Эти ориентиры вызвали вздох облегчения. Точность всех моих навигационных расчетов подтвердилась очень наглядно».

Оставив по правому борту эту группу швартовых бочек и двигаясь прежним курсом, катера вошли в очередную полосу густого тумана. А дальше, как говорят в подобных случаях моряки и летчики, «видимость – ноль, иду по приборам». Затем погода, показав, как капризная дама, свой характер, смилостивилась. Резко разъяснилось, тумана – как ни бывало. Дмитрий бесподобно передает открывшуюся его взору картину:

«Вечер прекрасен: ласковое море, теплый соленый ветерок, каскад огней и иллюминаций Владивостока, темная громада острова Русский, мигающего разноцветными глазами знакомых маяков и береговых навигационных знаков. Теперь выполняю обязанности вахтенного офицера на мостике. Катера идут под ходовыми огнями в ночи, приближаясь к узкому проходу бухты Новик. Из густых лесов острова исходят дурманящие запахи, у высоких скалистых берегов шумит прибой, а над головой – россыпи ярких звезд!»

В этот миг моряку вспомнился незабываемый отпуск в родном солнечном Забайкалье, где самое высокое и самое синее небо, а ночью звезды горят и мерцают неповторимо, и лишь некоторые стремительно проносятся вниз и сгорают. Очередной отпуск, как та сгоревшая звезда, уже ушел в небытие. И вновь бравого курсанта ждут моря и океаны. По возвращении из похода на подводном крейсере Дмитрий не преминул поделиться впечатлениями:

«Вышли в надводном положении и продолжили следовать заданным курсом. Дело было под вечер. Поднялся проветриться “на улицу”. Ракетоносец мощным корпусом раздвигал валы пучины морской, и было ощущение, что вода вокруг кипит. Неспокойная поверхность придавлена низкими тучами, несущимися над гребнем волн, быстро темнело. Было что-то грандиозное в этом размеренном, мощном ходе корабля с грозным оружием и техникой на борту.

Насладившись пейзажем вечернего предштормового моря, спустился в каюту и заснул крепким сном. А под утро произвели погружение, и лодка на полном ходу, зарывшись носом в пучину, ушла на глубину, унося туда меня и всех находившихся на ее борту моряков. Над нами, как над упавшим камнем, по воде разошлись лишь круги. И снова этот отдаленный район океана стал пустынным. Разве что где-нибудь пролетит одинокий альбатрос или промелькнет спина кита».

В «средиземке»

Отдельная история – дальний поход на океанографическом судне «Башкирия». Белый теплоход, приписанный к Военно-Морскому Флоту, следовал из зимы в лето. Вскоре, как отдали швартовы, перед командой моряков открылись яркие краски доселе невиданных широт с небоскребами Сингапура и экваториальными джунглями. Предстояло пройти с десяток морей и два океана. Конечный порт – Севастополь.

Родившийся в разгар трескучих декабрьских морозов, Димка-сибиряк свою двадцать первую зиму встретил под палящими лучами солнца в тропическом наряде – загорелым индейцем из прерий. Корабельный кок постарался на славу – торт имениннику преподнесли всамделишный. Новый год (тут уж замполит преуспел) тоже по-домашнему отмечали – с настоящей елкой, Дедом Морозом и Снегурочкой, концертом и балом до рассвета.

А какие красивые закаты в «средиземке»! Ни в сказке сказать, ни пером описать:

«Игра красок непередаваемая! Все вокруг в дымке. Шапки кучевых облаков сначала имели розовые оттенки, затем становились сиреневыми и через короткое время горели лиловым цветом. Солнце алым помидором проваливалось в синюю пучину моря. Высокие перистые облака еще долго напоминали угли костра…»

Музыкальный привет

Куда только судьба нас ни бросала! После окончания училища я уже несколько месяцев мотался по среднеазиатским гарнизонам. Дмитрий – пятикурсник, убыл на преддипломную практику. Однажды вечером, замечтавшись, как там мой друг в морских широтах, написал письмо на радиостанцию «Полевая почта “Юности”». Рассказал, как будущий офицер флота, пройдя испытания соленой водой, ракетными стрельбами и дальними переходами, постигает секреты штурманского дела, готовится к самостоятельной службе. Тысяча звезд сошлась, очевидно, тогда на небосклоне.

Корабль, на котором Дмитрий проходил стажировку, вернулся ранним утром во Владивосток и пришвартовался у пирса бухты Большой Улисс – в месте своего постоянного базирования. В каюту, где курсант-дипломник проживал, кто-то из офицеров принес свой радиоприемник. Этот транзистор находился в каюте всего от силы час-полтора. Хозяин должен был унести его после ремонта домой, поэтому решил проверить.

Дмитрий вспоминает:

«Поскольку мы находились внутри железного корпуса корабля, куда радиоволны не попадали, в качестве антенны использовали кусок обыкновенной проволоки. Один ее конец вставили в антенное гнездо радиоприемника, а другой бросили из иллюминатора “на улицу”. Аппарат начал уверенно принимать радиопрограммы. Каково же было мое удивление, когда вскоре после начала трансляции услышал музыкальный привет, адресованный мне. Мистика какая-то!»

В шлягере тех лет, исполненном по заявке, в припеве были слова длиною в жизнь:

Море, море – мир бездонный,

Мерный шелест волн прибрежных.

Над тобой встают, как зори,

Над тобой встают, как зори,

Нашей юности надежды!

Развод и девичья фамилия

Военная статистика не знает точной цифры, сколько нашего брата – курсантов и офицеров – пострадало из-за любви, большой и чистой любви к студенткам, библиотекаршам, официанткам и просто хорошеньким девушкам, в которых молодые люди вначале по уши влюблялись, а затем еле уносили ноги.

Речь в этих заметках, говоря словами классика эстрады, пойдет, конечно же, о женщинах. Хотя и о мужчинах тоже – куда ж без них, точно так же, как о браках по расчету, неугомонных тещах и некоторых интимных подробностях. Последнее обстоятельство вынуждает автора использовать медицинскую терминологию.

Военная анатомия

Как-то раз один советский генерал с высокой трибуны военного совета, говоря о патриотизме и любви к Отчизне, образно вещал: «СССР – наша любимая Родина, Москва – столица, ее сердце…» Далее назывались свободные республики, входившие в нерушимый союз. И каждой из них для обозначения, словно по учебнику анатомии, живыми русскими словами определялись отдельные части тела и органы человека. Казахстан, где я тогда служил, очевидно, по причине размера занимаемой территории и залежей полезных ископаемых в богатом воображении военачальника стал… мягким местом, тем самым, что ниже спины, ягодицами, стало быть. Больше всего не повезло одному экзотическому городу, раскинувшемуся в палящей степи недалеко от устья реки Урал при впадении в Каспийское море. С легкого языка генерала суждено ему было именоваться на армейско-медицинском лексиконе… клоакой.

К слову сказать, в степях Казахстана таких «уникальных» мест было предостаточно, и именно туда ссылали неверных супругов и прочих охочих до женщин офицеров. В качестве судебного органа в борьбе с любвеобильными военнослужащими и усмирения их плоти выступали грозные партийные комиссии, состоящие, надо заметить, за редким исключением, из лиц мужского пола. Частенько после такого заседания провинившийся получал приказ убыть к новому месту службы. Город Гурьев, так тогда назывался областной центр Казахской ССР, как раз и становился негласным центром ссылки проштрафившихся офицеров и прапорщиков, а также неверных и бывших мужей.

С двумя такими лейтенантами я был знаком. Первого, как считали многие сослуживцы, ждала прекрасная карьера. Так бы, скорее всего, и вышло, да только он неосмотрительно женился на дочери заместителя командующего армией. Все бы ничего, да не любил офицер, когда в их семейную жизнь вмешивалась теща.

Ох уж эта теща! Сколько сложено о ней анекдотов, песен и рассказов, а ей все нипочем. Во все времена и политические режимы она зорко стояла на посту, считая себя самой главной, а если муж – генерал, то и вовсе мнила верховным главнокомандующим в отдельно взятом государстве под названием «семья».

Острый на язык молодой офицер, когда теща пыталась качать права, мог запросто послать ее куда подальше. Любимая дочь металась между двух огней – суженым и родителями. Брак дал трещину. Особого шума, учитывая должность тестя, в штабе не поднимали, а направили непокорного и теперь уже бывшего супруга… с повышением в «город-герой» Гурьев, чтобы неповадно ему было, да и другим строптивым зятьям – наука.

Другой мой товарищ угодил в этот же заштатный гарнизон с формулировкой «в целях служебной необходимости» лишь только потому, что его оговорила несостоявшаяся невеста, когда он заподозрил подвох. К тому же начальник увидел в подающем большие профессиональные надежды молодом офицере своего конкурента.

Ребята, к слову, в ссылке не пропали, пили вдоволь кумыс, а иногда даже ели ложками черную икру!

Принцесса Инесса

Нередко в семейные драмы молодоженов бывают замешаны родители, словно плохие музыканты, неумело играющие свою скрипку. Именно так произошло и в следующей истории. Итак, действующие лица и исполнители. Жених – Станислав: москвич из семьи министерского чиновника, спортивного телосложения, с обаятельной улыбкой, не лишенный чувства юмора, здорового карьеризма и массы других положительных качеств. Словом, гусар-красавец.

Невеста – Инесса: дочь генерала, члена военного совета округа. Доподлинно неизвестно, по своему желанию или по настоянию родителей после окончания Института культуры она устроилась работать в библиотеку военного училища. Но факт остается фактом. За стойкой учебного фонда Инесса выглядела принцессой на горошине (если за горошину принимать стул) – вся пышная, в таких же воздушных нарядах, с шикарными вьющимися волосами и огромными карими глазами.

Неспешной и заманчивой походкой она удалялась вглубь книгохранилища, а возвращаясь, с загадочной улыбкой вручала курсанту вожделенный труд классиков марксизма-ленинизма, учебник по тактике ближнего боя или мемуары старого большевика.

Безусые семнадцатилетние курсанты вряд ли интересовали девицу на выданье. Куда более привлекательными для нее представлялись «без пяти минут» лейтенанты, возмужавшие к выпуску в учебных атаках. В случае удачного замужества, например, можно было получить прекрасный шанс пять лет прожить за границей, пополняя свой гардероб модными вещичками из магазина «Военторг», отдыхая в крымских санаториях. Да и сам статус жены офицера вызывал восторг и зависть окружающих.

На выпускном курсе Станислав и Инесса стали мужем и женой. Торжественная церемония бракосочетания проходила во дворце, прежде принадлежащем графскому роду, свадьбу гуляли в шикарном ресторане «Интурист», среди приглашенных – высокопоставленные персоны из партийных и военных кругов.

Естественно, лейтенант вполне ожидаемо получил распределение в теплое место – виноградно-солнечное Мукачево. Квартиру молодым по звонку папаши-генерала выделили в центре этого уютного закарпатского города, непыльная работа в штабе, местный благоприятный климат – все способствовало укреплению семейных уз.

Что именно случилось в семье молодоженов, сказать сложно, скорее всего, союз развалился из-за частых визитов неугомонной тещи. Конечно, нельзя исключать и другие причины, например и ту, что наша принцесса не умела варить украинский борщ. Вскоре их брак, не предвещавший поначалу такого резкого поворота событий, закончился разводом.

А затем… Стас стал разменной монетой – в назидание остальным. В политотдел дивизии пришла телефонограмма о замене занимаемой им должности. И куда бы вы думали? Правильно, в далекий, морозный, степной, таежный (применима масса других эпитетов) ордена Ленина Забайкальский военный округ. А там «заповедных» мест предостаточно: Борзя, Кяхта, Мирная, Могоча, Оловянная, Ясная…

И поехал Стас по приказу на советско-китайскую границу. Инесса же вернулась в ставшее родным училище искать новых претендентов на освободившееся место мужа.

Полковник в роли сводника

Действия следующей истории проходили в таежном бамовском поселке, где с размахом шла всесоюзная комсомольскомолодежная ударная стройка. В числе героев – покорителей вечной мерзлоты были, как известно, военные железнодорожники, чьи сооружения – мосты и тоннели – вскоре принимали под охрану бойцы внутренних войск.

Парткомиссия одной из частей рассматривала персональное дело коммуниста прапорщика Гурулева, старшины комендантской роты. Был он из местных, сибиряк под два метра ростом, косая сажень в плечах. Слыл мастером на все руки, войсковое хозяйство вел надлежащим образом. Претензий по службе к нему не имелось, однако вменялось прапорщику… семейное непостоянство. Вскоре после свадьбы семья неожиданно распалась. Родные и близкие, как водится, списали на молодость – мол, с кем не бывает, не сошлись характером. Одному на Севере скучно жить, женился Гурулев вновь. Избранница не успела семейное гнездышко свить, как сбежала из старшинского «дворца» в виде служебной двухкомнатной квартиры в Тынде – столице БАМа в общежитие строительно-монтажного поезда. Сослуживцы только переглядывались да перешептывались, не понимая, что же вновь произошло? Долго ли, коротко ли, недобрая молва до политотдела дошла.

Решил сам полковник Столяров – начальник местного политбюро – принять личное участие в судьбе старшины. Пригласил коммуниста для откровенного разговора к себе в кабинет.

Богатырь прибыл в штаб дивизии, но, почуяв неладное, держался поначалу настороже. Политработник, словно музыкант-виртуоз, искал подход к душевным струнам собеседника. Добряк-старшина занял оборону, не спешил изливать душу. На вопросы отвечал строго по строевому уставу: «Никак нет!», «Так точно!»

Полковник – родом из тамбовских краев, сам не лыком шит, многое повидал на своем веку.

– Давай-ка, Иван Максимыч, по стакану чая сгондобим!

А чай в Сибири по-особому заваривают, заварки не жалеют, молоко вперед в кружку наливают и пьют без сахара. Целая наука, куда там китайцам со своей чайной церемонией! Из закрома коробка шоколадных конфет «Ассорти» Приморской кондитерской фабрики появилась. Гурулев чай прихлебывает да помалкивает. «Крепкий орешек, – думает начпо. – Придется запрещенный прием применять».

– Максимыч, чай – не коньяк, много не выпьешь. Давай чего покрепче?

И извлек из святая святых – сейфа с партийными документами – бутылку «Белого аиста», привезенную по случаю из далекой Молдавии инструктором партучета.

Сибиряк не стал жеманиться, выпил чарку, выпил две и, как поется в известном куплете, закружилось в голове. Полковник себе команды отдает: «Не гони лошадей!» А сам свою линию гнет:

– Скажи-ка мне, Максимыч, неужели ты, добряк и великан, не можешь приголубить по-настоящему свою возлюбленную так, чтобы она пищала от радости?

– Да могу я, Василий Петрович! Только, видно, ласки-то мои для бабенки не в радость, больше в мои объятия ни в какую, как я к ней ни подбирался…

Полковник в растерянности.

– А хочешь, я тебе книженцию одну дам? «Камасутрой» называется, там такое количество поз, что до глубокой старости не перепробуешь.

– Да пробовал я уже, не по-нашему все это, – в сердцах отвечает сибиряк.

«Наступает кульминация!» – поймал себя на мысли полковник. И действительно, после отменного коньяка прапорщик, каких бы внушительных размеров он ни был, обмяк и разоткровенничался.

– А знаете, почему от меня жены бегут?

– Бьешь, наверное, – схитрил Столяров, зная, что жалоб от женщин не поступало.

– Да вы что, товарищ полковник, истинный крест, – осекся и тут же исправился: – Честное партийное, пальцем не тронул, наоборот, и так, и этак любил, и слова ласковые на ушко нашептывал, и подарки разные из «Военторга» приносил, и в постели… Да видно, тут-то моей силушки много было.