Текст книги "Шла с учений третья рота"

Полосатый рейс

Жизнь офицера внутренних войск незамысловатым образом разделилась, как роба арестанта, на светлые и черные полосы. Отмотайте, будто в кино, ленту на полвека назад, и романтика военной службы не покажется вам полным анахронизмом или чем-то несбыточным, фантастическим.

Мальчишки в те годы мечтали стать военными летчиками, пограничниками, разведчиками, подводниками. Они бредили небом, морем, космосом, яростными атаками, залихватскими погонями с засадами и стрельбой. Военные комиссариаты вторили допризывной молодежи, размещали на стендах в школах и сборных пунктах ярко-красные плакаты, призывающие поступать в училища Минобороны, КГБ, МВД. Военруки-фронтовики своим примером увлекали юношей надеть форму, взять в руки автомат и «учиться военному делу настоящим образом».

Ранней весной в военкоматах страны можно было увидеть подтянутых юношей с голым торсом и горящим от волнения взором. Шли строгие медкомиссии. Комсомольские путевки, полученные в райкоме, были наградой за юнармейские игры и спортивные победы. Воспитанные на подвигах Павки Корчагина, молодогвардейцев из Краснодона и оперов легендарного МУРа, еще неоперившиеся юноши без страха и упрека, словно подросшие птенцы, оставляли родительские гнезда и улетали в далекие края.

Остаться в живых

Темноглазый Аманкос в детстве отчаянно дрался с соседскими пацанами, бесстрашно скакал на лошади и с разбегу нырял в местную речку Хобду. Когда стал юношей, немного остепенился, много читал, занимался спортом, собирался стать юристом. Не пройдя по конкурсу в университет, устроился на оборонный завод, встал к станку. А когда пришло время идти в армию, военком вытянул для Аманкоса счастливый билет: направил подальше от степных просторов – в заснеженную северную тайгу. Если отбросить таежные расстояния и несколько лет, то в одних войсках, в соседних дивизиях, несли конвойную службу наш герой и будущий писатель Довлатов, известный, помимо прочего, своей «Зоной».

Абитуриентов со всей страны – вчерашних школьников и военнослужащих-срочников ждала поездка в столичный, а иногда, впрочем, и в заштатный городок. В такой, как, например, волжский Камышин.

И вот перед молодым человеком открываются перспективы нелегкой военной жизни на ближайшие двадцать пять лет. Спартанские условия полевых лагерей. Суровые командиры, выбивающие дурь и спесь изнуряющими марш-бросками или, извините, уборкой деревянного нужника. Байки старослужащих солдат, приехавших из восточноевропейских групп советских войск или с дальневосточной границы, полны слухов о провокациях заокеанских милитаристов или китайских военных.

Младший сержант Альжанов, окончивший дивизионную учебку, попал в училище МВД по прямому назначению – на его краповых погонах красовались буквы «ВВ», а на мундире – знак классного специалиста. Освоивший азы конвойной науки, да не где-нибудь, а в лесной глухомани, он не раз возглавлял караулы и знал не понаслышке о нравах, царивших на зоне. Поэтому иногда добавлял «перца» в бесконечные вечерние разговоры о «тяготах армейской службы».

Впрочем, в палаточных городках иногда случались свои ЧП. То, как говорится, понос со свистом, то коварная золотуха с незаживающими рубцами. Пропажа комсомольского билета была особенно чревата – такой кандидат сходил с рельсов, как подорванный партизанами эшелон. Или, бывало, как в песенке известного барда – неприспособленный к жизни сынок со слезами на глазах тосковал: «Мама, я хочу домой!» Надо сказать, таких хлюпиков было немного, и они незаметно исчезали за воротами КПП.

Приехав в Ленинград, Аманкос скрутил шинель в скатку, закинул вещмешок за плечо и на перекладных направился в училище, расположенное, как ему объяснили прохожие, на окраине города, в Сосновой Поляне. Данная местность, об этом абитуриент узнает чуть позже, славилась своим ландшафтами, прудами и зелеными насаждениями, а еще тайнами. Недалеко от училища располагался графский дворец, домик в готическом стиле… На территории военного городка в самых старых постройках до войны, по легенде, размещалась больница, затем сиротский приют, который переведут в Стрельну, а здесь расквартируют военно-политическую школу. Улицу с необычным названием «Штрамповка», где будущее училище получит свою постоянную прописку, вскоре переименуют. И бывший проезд, идущий параллельно Петергофскому шоссе, назовут в честь отважных воинов-чекистов. Здесь, на подступах к городу, в годы блокады стойко оборонялась дивизия НКВД. Место, как теперь говорят, знаковое.

Прибывающих абитуриентов отправляли на иронично именуемый в народе остров Дураков. Естественный водный каскад из рек и прудов, подобный тому, что питает дворцовые фонтаны, устремившись к Финскому заливу, образовал возле Новознаменской дачи естественный остров. Как в песне, на сей раз про несчастных зайцев, бесподобно исполняемой всенародным любимцем Юрием Никулиным, – он был весь покрыт пышной зеленью. С большой землей «островное государство» соединялось длинным и узким мостом. С июля по сентябрь здесь в зеленых палатках обитали стриженные «под Котовского» (то есть наголо) и блиставшие своей эрудицией «зайцы» – юные дарования, решившие стать офицерами.

Каждый раз после очередного вступительного экзамена палаточный городок провожал неудачников, завалившихся на испытаниях по истории или русскому языку. Свернув ватный матрас, чехол которого был оригинально исполнен в черно-белую полоску, они понуро брели на вещевой склад, а там – и до выхода из училища. Эта печальная процессия получила название, как и известный фильм про укротителей тигров – «полосатый рейс».

Оставшиеся в живых зачислялись курсантами. А дальше? Дальше вновь, как в песне: «Четыре года мать без сына». Зимние каникулы не в счет. Летом – курсантский стройотряд в краю непуганых птиц и изголодавшихся комаров.

Караулы, наряды, стажировки, увольнения в город, танцы в клубе – все пролетело как один день. И вот уже восточная троица – Аманкос, Калиакпар и Рыспек – стоят в лейтенантском строю. Всеми фибрами души они рвались домой, в теплые степные края, о которых мечтали ленинградской дождливой порой. И родина встретила сыновей с распростертыми объятиями.

Аманкос попал в жаркий Чимкент (ныне – Шымкент), а Рыспек – в прикаспийский Мангышлак.

Служба шла своим чередом. Альжанов быстро себя проявил и уже через полгода был переведен на помощь другу в Новый Узень «поднимать» отстающий батальон. Еще через год юный лейтенант и седой комбат-подполковник сотворили чудо: вверенный личный состав успешно сдал инспекторскую проверку, не допустив при этом грубых нарушений дисциплины. Начальник политотдела объединения сдержал свое слово: замполита батальона в порядке поощрения направили на учебу в Военно-политическую академию. Невиданный для войск случай!

Москва слезам не верит

Кадровики оформили все необходимые документы, и счастливый лейтенант, словно на крыльях, самолетом Аэрофлота отправился покорять Москву. В Кубинке, где собрались кандидаты, прибывшие со всех частей Союза и ближайших его окрестностей, Аманкос не встретил ни одного знакомого по службе в войсках, тем более однокурсников по ленинградскому училищу. Зато познакомился с бывалыми подполковниками – известным писателем в погонах и будущим генералом, штурмовавшими, как и он сам, военно-политический Олимп. Они-то, прошедшие огонь и воды, знавшие, где раки зимуют, и повидавшие многое другое, удивились молодому конкуренту и даже немного позабавились, заметив: «Экзамены ты, может, и сдашь, а вот поступишь ли – большой вопрос».

«Не на того напали!» – думал про себя посланец солнечного Казахстана. Все вступительные испытания, включая физподготовку, Аманкос выдержал с блеском, по баллам обошел многих, включая своих визави. Однако в день объявления приказа о зачислении в списках свою фамилию не нашел. На мандатной комиссии ему объявили, что для поступления необходим трехлетний партийные стаж. А его-то малость и не хватало…

Лейтенант, тем не менее, не унимался, пытаясь объяснить бюрократам-кадровикам, что прошел все стадии оформления и согласования в полку, зональном управлении, значит, прибыл на сборы на вполне законных основаниях, сдал все экзамены… Только никто из зубров и слушать не хотел молодого лейтенанта. «Какие твои годы! Послужи, сынок, еще лет пяток…» – примерно так рассуждали в приемной комиссии. Хорошо, рядом вновь оказался войсковой литератор (видимо, чем-то приглянулся ему этот смуглый, шустрый, не терявший оптимизма офицер). Он-то и надоумил обратиться к начальнику академии генералу армии Мальцеву – уважаемому фронтовику и, по молве, однополчанину самого генсека Леонида Ильича Брежнева.

Генерал принял просителя, внимательно выслушал, улыбнулся, неспешно снял трубку какого-то телефона (их было на приставном столе с десяток) и распорядился зачислить лейтенанта Альжанова в группу офицеров-армейцев за счет резерва Главпура. Мудрый военачальник как в воду глядел, действуя по известной поговорке «Молодым везде у нас дорога», а заодно утер нос кадровикам из главка МВД.

Учеба в столице пронеслась еще быстрей, чем в городе трех революций. Вопрос «куда ехать по распределению» не стоял. Однозначно – в Казахстан! Вот тут-то и закончилась светлая полоса служебной карьеры «академика» капитана Альжанова. Стремительная, безоблачная, она уложилась ровно за пятилетку.

По диким степям Казахстана

Вручая в главкомате предписание, Аманкосу намекнули: ждет тебя, молодого, перспективного, должность замполита полка. Такова была практика тех лет: прошел до академии батальонное звено, следующая ступень – полк. За время его московской учебы в Алма-Ате сменился начальник политотдела. И у амбициозного генерала было иное мнение относительно будущего места службы выпускника ВПА. Своенравный руководитель, действуя вразрез рекомендациям из Москвы, волевым решением направил Альжанова вновь на батальон. Чем майор генералу не угодил – непонятно.

«Ну что ж, приказы не обсуждают, – рассуждал немного осерчавший Аманкос, – да и начальников, как и родителей, не выбирают». Их либо уважают, либо терпят, либо находятся с ними «в контрах».

Пришлось отправляться в Целиноград, бывший Акмолинск. Название города по древним преданиям означало не иначе, как «белая могила». А там судьба-злодейка крутанула еще дальше – в поселок Аксу, где располагались вредные промышленные производства – горнохимический комбинат, завод биопрепаратов, причем рядом с ИТК и военным городком. Добавьте сюда жгучие, пронимающие до костей ветры зимой и испепеляющую, без единой капли дождя жару летом. Аманкос, естественно, выполнил распоряжение, но взялся за порученное дело уже без прежнего энтузиазма.

Военная служба представителей титульной нации в советских республиках – отдельная тема. Первые роли при назначении отводились ставленникам из Москвы, и их кандидатуры всегда обсуждались на военном совете. Так, в конце восьмидесятых годов прошлого века среди командиров и замполитов полков, бригад и дивизий в среднеазиатском объединении внутренних войск большинство, безусловно, были с русскими, украинскими и белорусскими фамилиями – Власко, Корниенко, Криштопик, Манкевич, Рыбка, Селиванов, Устинов…

Впрочем, бывали и исключения. Одним из полков в Северном Казахстане командовал офицер Басханов – выходец как раз из этого региона. Командиром Ферганской оперативной бригады на излете советской эпохи был назначен казах Исабаев, получивший вскоре генеральское звание. В том же Целинограде часть возглавлял полковник Салханов – к слову, будущий начальник штаба войск МВД суверенного Казахстана. Были и другие примеры. Однако это скорее исключение, чем практика.

Не теряя оптимизма, Аманкос, когда выдавались редкие встречи с однокурсниками, то ли в шутку, то ли всерьез говорил им, что непременно станет первым казахом – начальником политотдела войск. Сослуживцы лишь посмеивались, дружески похлопывая будущего «военачальника» по плечу.

Подчинившись, но не согласившись в душе, как считал Аманкос, с несправедливым решением, майора через два года из батальона перевели на новое место – в Караганду, но по горизонтали: на должность инструктора политотдела полка. В разгар антиалкогольной компании он был кем-то замечен в компании сослуживцев в увеселительном заведении и безжалостно «заложен» анонимным кляузником. В политотделе и парткомиссии словно поджидали «жертву» за углом, чтобы устроить показательную порку и доложить о результатах бескомпромиссной борьбы за трезвость в Москву. Рассчитывать на снисхождение «совета мудрых» было бесполезно.

Так майор Альжанов стал начальником клуба, а следом с подачи начальника политотдела осужден судом чести старших офицеров с ходатайством о снижении в воинском звании. Настало время быть подполковником, а пришлось пришивать на китель погоны с капитанскими звездочками. Кто после этого скажет, что майор – это старший офицер?

Впору было зачехлить свой маршальский жезл, однако Аманкос хорошо запомнил рассуждения академического преподавателя о смысле бытия и об «окне возможностей», когда все, казалось бы, вокруг рушится.

…Прибывшая в часть высокая комиссия проводила в клубе совещание. В перерыве заседания представитель московского главка, увидев на кителе Альжанова академический ромбик, поинтересовался, каким образом выпускник ВПА им. В. И. Ленина оказался на должности начальника клуба. Никто из начальников, присутствовавших при разговоре, толком не смог ответить, почему так произошло, почему за один проступок офицер был наказан дважды? Все понимали абсурдность ситуации, но никто не взялся вернуть все на свои места. Используя прерогативу командующего округом, генерал-майор Ходов после формальных согласований произвел назначение Альжанова на должность начальника отделения пропаганды и агитации политотдела 88-й Ташкентской конвойной дивизии.

Пришли новые времена. И родина вновь встречала своих сыновей. Вернулся из Москвы, где занимал ответственную должность, Калиакпар Токушев. Поблагодарив сослуживцевказахстанцев за совместную службу, убыл в соседнюю Киргизию Рыспек Ирсалиев. Не терявший все эти годы оптимизма Аманкос Альжанов с легким сердцем попрощался со своими узбекскими коллегами и был принят в ряды вновь сформированной Республиканской гвардии Казахстана, где в скором времени стал генерал-майором, первым заместителем командующего… Кто теперь скажет, что мечты не сбываются?

Руслан-везунчик

В годы советской власти (речь пойдет о перестроечном периоде) по строго заведенному во внутренних войсках правилу, несмотря на принцип единоначалия, все важнейшие вопросы решал военный совет. Этот коллегиальный орган воплощал в жизнь стратегические решения партии и правительства в развитии войск. Например, принятия под охрану транспортных коммуникаций – мостов, тоннелей на БАМе, Забайкальской и Дальневосточной железных дорогах. Или применение сил и средств во время межнациональных конфликтов в республиках Средней Азии и Закавказья.

Помимо аналогичных решений, рассматривались и персональные дела о назначениях уровня «полк-бригада-дивизия». Отдельной строкой в повестке дня стояли вопросы перевода на руководящие должности в структуре главкомата. Смею предположить, что на данное высокое собрание могли попасть кандидаты не ниже майора. Однажды, правда, на военный совет войск угодил мой одногодок – старший лейтенант из квартирно-эксплуатационной службы тыла войскового объединения. Герой наш – Руслан, родом из славного города Ивано-Франковска. И у меня, выпускника Львовского политучилища, сложились с ним добрые приятельские отношения. Но – обо всем по порядку.

Особо важное задание

Руслан – везунчик, не иначе. Готовился по распределению из Камышинского военно-строительного училища, где постигал сложную фортификационную науку, на Новую Землю, а попал в цветущий столичный город-миллионник. Минуя полковое звено с вечно рвущимися трубами отопления и забитой канализацией, получил стол и стул в КЭО штаба. В отделе все офицеры – сплошь и рядом майоры и подполковники. А он один лейтенант – молодой и ранний.

Поселили его, пока ждал супругу из Камышина и казенную квартиру, в военном санатории в предгорьях Медео. Там же, к слову, в одном из номеров до получения жилья коротал время начальник политотдела управления войск. Увидев однажды лейтенанта на автобусной остановке возле здравницы, полковник Гончаров предложил подвезти молодого офицера на службу. А потом вечерами, когда не был в отъезде, стал забирать его с собой после завершения рабочего дня. Вот такая забота о людях!

По службе ему, шустрому лейтенанту, зам по тылу войск доверил одну деликатную задачу. Как сказал грозный с виду полковник, будешь «окучивать» гостиницы. А это означало, что, скажем, прибывает из главкомата комиссия – значит, езжай, договаривайся, размещай московских проверяющих в люксы. Проводится сбор партактива – будь добр, постарайся, чтобы окна гостиничных номеров бойцов идеологического фронта выходили не на задворки казахстанской столицы, а были непременно с видом на главный проспект, носивший, как водится, имя пролетарского вождя.

– Не знаю, чем расплачиваться будешь перед администраторшей, – говорил загадочно полковник Сызко, сам, очевидно, понимая деликатность положения, – но на военторговский дефицит можешь рассчитывать: шоколад и шампанское для угощения милых дам всегда в твоем распоряжении. Включай обаяние, шутку и смех, а не выйдет, – сделал паузу слывший любителем женщин главный интендант, – натурой расплачивайся…

Вот так – ни больше, ни меньше. А вы тут про системы отопления и канализацию, понимаешь ли…

Однажды в суете служебных дел Руслана ни с того ни с сего вызвал к себе на беседу начальник отдела кадров полковник Кохно. И сам же с ходу признался, что находится в полной растерянности от поступившей в штаб телефонограммы. А в ней предписывалось старшего лейтенанта Ковша командировать в Москву на заседание военного совета.

– Так просто на такие «посиделки» не вызывают, – вслух размышлял кадровик. – Стало быть, командование видит тебя на новой должности. Вот только какой, никак не могу понять… Опытные наставники предупредили, что на военный совет надлежит прибыть в безукоризненной, с иголочки форме, иметь при себе все необходимое. Считай, укомплектованный тревожный чемодан. Приказ убыть к новому месту службы может последовать незамедлительно. Тем более тогда офицеры внутренних войск периодически направлялись в качестве советников в части афганского Царандоя.

Сборы были недолгими, но тщательными. Прибыв при полном параде в здание на Красноказарменной улице, Руслан доложил дежурному офицеру и стал ждать, когда его вызовут на заседание. Перед этим он прошел своеобразный кастинг на предмет уставного внешнего вида и короткий инструктаж. Пока водили по кабинетам, понял, что будут обсуждать его кандидатуру для назначения в квартирно-эксплуатационный отдел главкомата.

Руслан и спустя три с лишним десятка лет помнит все в мельчайших подробностях: как строевым отчеканил шаг, как бодро доложил, как ощутил на себе пристальные взгляды седовласых генералов.

Секретарь совета огласил короткий послужной список и характеристику, присланную из алма-атинского управления. Последовали вопросы. Руслан бойко отвечал. Все шло к тому, что сейчас, не тратя зря время, примут единогласное решение, и, как говорится, конец – делу венец.

Однако слово взял начальник политуправления генерал Гриенко, ранее служивший на Старой площади в должности инструктора административного отдела ЦК. Обратив внимание членов совета на отсутствие в служебной карьере кандидата должности полкового звена, отсутствие боевых наград, он рекомендовал с назначением повременить.

В принципе Руслан ничего не терял, и взлететь высоко он еще не успел, чтобы больно падать, но осадок с горчинкой остался: не получилось, не срослось… Как-то так. Делать нечего, вернулся на прежнее место службы в солнечный Казахстан. А там опять кто-то из аксакалов при разговоре обмолвился, что на военный совет дважды не вызывают… Конец служебной карьере?

Ударная стройка

Руслан не отчаивался. Продолжал бороздить степные просторы Казахстана, жаркие пески Узбекистана, куда был определен куратором-направленцем, а именно – в известный по эстрадной песне Учкудук. Там как раз полосой прошла «болезнь грязных рук», покосившая стройные ряды солдатиков в панамах.

Из пустыни Кызылкум сходил «за речку», в горы Гиндукуша, советником по тылу в афганскую бригаду. Вернулся в Союз перед самым выводом советских войск. Следом пришла боевая награда.

В Москве, очевидно, не забыли про своего выдвиженца. Опять вызвали в главкомат и предложили должность заместителя командира полка по строительству хоть и в дальнем, но Подмосковье. Бывалые прапорщики шутили: хоть с рублем, но под Кремлем. Туда же замполитом назначили выпускника ВПА – к слову, будущего народного депутата – Коровникова, и сложился между двумя новыми заместителями политикостроительный тандем.

Закипела полковая ударная комсомольско-молодежная стройка. Вначале возвели стены новой солдатской столовой. Руслан, пользуясь старыми связями, «выписал» из прикаспийского Мангышлака ракушечник. Им облицевали здание снаружи и изнутри, что было в средней полосе России в диковинку, но оригинально и красиво. Затем взялись за полковую баню, приспособив под «чистое дело» доставшийся от прежних хозяев неиспользованный производственный корпус. Там же для снятия напряжения и восстановления сил оборудовали сауну и бильярдную для офицерского состава.

Бригада «Ух» работала за двух. Отремонтировали клуб, прошлись по казармам, в штабе навели порядок, включая самое тонкое место, где обычно рвется, – трубы. Только вздохнули, комдив сообщил: «Еду к вам принимать объекты!» В сверкающем белизной клубе как раз и проходило подведение итогов.

Вдруг в зал, запыхавшись от пробежки и, очевидно, волнения, влетел дежурный по части. Доложил, как следует, и выдал:

«Капитана Ковша срочно вызывают в штаб войск!» Руслан чуть было не подпрыгнул. Комдив, заметив некоторые движения и шепот в зале, в свойственной ему спокойной манере отдал приказ всем оставаться на своих местах. В перерыве сам связался с главкоматом, выяснил, в чем дело, и распорядился вызвать к клубу служебную «Волгу»:

– Машина в вашем распоряжении, о результатах заседания военного совета доложите лично, – напутствовал генералмайор Романов.

«А говорили, что дважды на заседание военного совета не вызывают», – думал про себя Руслан, иногда подпрыгивая на ухабах проселочных дорог дальнего Подмосковья.

Как был в форме «для строя» – в сапогах, портупее, так и предстал перед дежурным офицером штаба войск.

– Так дело не пойдет! – сказал, как отрезал, подполковник и уточнил: – Какой размер обуви и брюк? Да, и в парикмахерскую бегом – марш, а мы пока найдем подходящие ботинки. Через полчаса пахнущий «Шипром» капитан стоял навытяжку перед грозным советом. Прошло всего два года с тех пор, как он впервые попал в этот зал. Что здесь изменилось? Наметанным взглядом, пока зачитывали представление, успел заметить, что паркет начищен до блеска, новые бархатные шторы с зеленым отливом приглушают шум с улицы, в тон им – кресла для начальников, тепло светит хрустальная люстра…

– Награжден государственными наградами СССР и медалями афганского правительства, – огласил в завершение послужной список кандидата секретарь совета.

– Какие будут вопросы? Предложения? – задал вопрос главком генерал-полковник Шаталин.

Слово вновь, как и два года назад, взял генерал-лейтенант Гриенко.

– Вот видите, как вырос офицер, выполнял интернациональный долг, по праву заслужил боевые награды, проявил себя в должности заместителя командира полка, где хозспособом построены столовая, баня, другие объекты соцкультбыта. Установлен тесный контакт с местными властями, предприятиями города. Командование части и партполитаппарат с поставленной задачей справились, а капитан Ковш достоин назначения на должность старшего офицера службы тыла главкомата войск.

Вернулся Руслан на перекладных в часть весь в поту и мыле, а там – сауна «на парах» ждет, и все командование в сборе. Итоги подвели как полагается…

Как аукнется…

На новом месте за Ковшом, опять же по заведенному в штабе правилу, закрепили управление, в зону ответственности которого входили Средняя Азия и Казахстан, где ранее служил офицер. Формально войсковые части, расположенные в пяти союзных республиках, подчинялись Москве, однако местные чиновники понимали, какой лакомый кусок союзного пирога им достанется при разделе имущества. И хотя Руслана, прилетавшего в командировки, по-прежнему хорошо встречали, некоторый холодок в отношениях чувствовался. В один из приездов, не нарушая субординации, офицер главкомата обратился к своему бывшему начальнику полковнику Х.

По существовавшему тогда положению военнослужащий мог приобрести по остаточной стоимости предметы из числа списываемого, но пригодного в эксплуатации войскового имущества. Особым спросом пользовалась автотехника. В частях как раз шла инвентаризация, и такие автомобили, как, в частности, УАЗ-469, пользовались особым спросом. На таком транспортном средстве запросто можно было отправиться на охоту или рыбалку, в лес по грибы-ягоды. Тестю с Волги готовил Руслан оригинальный подарок на колесах.

Изложив свою просьбу, майор услышал в ответ туманную формулировку: «Мне надо подумать». А через день сказал, что не может пойти на «должностной подлог». Отказал, одним словом. И без объяснения истинных причин.

Что двигало полковником – сказать сложно. Возможно, надеялся получить генеральское звание в суверенном государстве, возможно, уже превысил лимит списания техники. Понятно, что основания для такого поведения были, но они остались Руслану неизвестными.

Спустя пару лет, так и не получив генерала, Х. уволился в запас и избрал местом своего проживания один из городов юга России. При постановке в очередь на получение жилья выяснилось, что высокопоставленный офицер представил фальшивые документы, якобы подтверждавшие сдачу прежней квартиры в часть по месту службы.

Документы об этом с резолюцией российского генерала Панкратова попали для подготовки ответа в соответствующие органы подполковнику Ковшу. Тут и объявился бывший среднеазиатский шеф в Москве, пришел с бутылкой армянского коньяка в кабинет к Руслану, просил войти в положение, не оставлять на улице на старости лет… Обошлось без статьи Уголовного кодекса, но после этого, кажется, все встало на свои места. Не зря народная мудрость гласит: «Как аукнется, так и откликнется».