Текст книги "Шла с учений третья рота"

Полковники в редакции тоже не дремали: ведущий публицист работал над очерком о командире отличного конвойного полка, не допустившего ни одного побега осужденных из-под охраны, начальник отдела боевой службы поднимал тему замены устаревших охранных устройств передовыми достижениями советской оборонки, а фотокорреспондент отправился за редким кадром в командировку на БАМ, где на сопках рядом с заставой у таежного разъезда Гоуджекит зацвел багульник.

В корректорской работа тоже шла своим чередом: читка, правка, сверка… И когда очередной номер был готов и отправлен в войска, в редакции и типографии, как обычно в таких случаях бывало, облегченно вздохнули. Как будто тяжелый груз свалился с плеч.

Однако никто не мог подумать даже в страшном сне, что над кем-то занесен дамоклов меч! Мчались пассажирские поезда во все концы от столицы, в удаленные гарнизоны летели самолеты и вертолеты, а куда-то только пароходом можно было доставить пахнущий типографской краской журнал. В купе, каютах, отсеках лежали пачки с наклейками «Служебное».

Кто и когда первым обнаружил грубую политическую ошибку, доподлинно неизвестно, но о том, какой переполох случился в политуправлении, мне, начинающему военному корреспонденту, рассказывали ветераны войск. Текст девиза неоднократно читали все кому положено: корректор, редактор, верстальщик (тот самый метранпаж), дежурный по номеру и строгий цензор. Должно быть, гранки видели старшие товарищи из отдела пропаганды и агитации… И никто из них не заметил, к чему военнослужащих призывает печатный орган войск. Как оказалось – вы только подумайте! – к империалистической солидарности! Потерялась приставка «анти». Получалось, что пришло время бросать винтовки и идти брататься со злейшим врагом?

Шифрограммы полетели со скоростью ветра: «Снять посылки с рейсов, изъять журнал из подразделений, вернуть тираж в столицу!»

По воспоминаниям очевидцев, поступающие партии в спешном порядке расшивали и вклеивали вновь отпечатанную страницу, уже с правильным лозунгом. Упаковки связывали крест-накрест и грузили в машины экспедиции. На этот раз напуганные полиграфисты даже перестарались – в печатный станок установили рулон бумаги более высокого сорта, чем прежний завоз с карельского ЦБК.

По своей газетной практике скажу, если автор тепло и задушевно написал о человеке, читатели, да и бывало – сам герой публикации, не спешили слать благодарственные отзывы. А вот только стоило изданию проколоться, допустить ошибку – в фамилии, звании, даже в инициалах, как редакционный телефон дребезжал с особой настойчивостью. «А вы знаете, – как правило, с ухмылкой произносил внимательный читатель, – у вас там ошибка…»

Никто не застрахован от ошибки – грамматической, пунктуационной, не ошибается тот, кто не работает. Неоднократно нам, молодым перьям, наставляя, говорил незабвенный редактор Сергей Александрович Геращенко. Он же мог успокоить расстроенного корреспондента: «Умный поймет, дурак не заметит». Тем не менее в редакциях на видном месте всегда размещалась «Красная доска» с лучшими публикациями, а рядом находился стенд для журналистских ляпов и непроизвольных опечаток. Об их феномене, наверное, можно писать кандидатскую диссертацию по филологии. Так вот, в той давней истории досталось всем, кто имел отношение к идеологической борьбе и полиграфическому процессу. Летели папахи, от стыда еще ярче горели лампасы, взыскания – дисциплинарные и партийные – наложили даже на сочувствующих. Что же тогда произошло?

Первая версия – политическая провокация. Ее выдвинули чекисты. Далее – интриги, месть, борьба за редакторское кресло. Наконец, самая правдоподобная: невнимательность, головотяпство, что в те годы запросто могли квалифицировать как политическую близорукость или откровенное разгильдяйство.

Что в имени твоем?

Названия военных периодических изданий – отдельная история, отразившаяся в войсковом фольклоре. С главным печатным органом войск все понятно: пост был не только боевым, но и политическим. Поскольку основным видом служебной деятельности ВВ была караульная служба, то несколько газет носили названия, связанные с центральной фигурой – бдительным и неподкупным часовым.

В логотипах размашистым почерком художника значилось: «Часовой Родины», «Зоркий часовой», «Советский часовой», «Дальневосточный часовой». Хабаровская редакция была на особом счету, ее возглавлял кряжистого вида мужчина – подполковник Григорий Синегуб, известный своим крутым нравом. В кругу коллег возглавляемая им газета получила интересную аббревиатуру: «Да Вы Чё!» На Урале в овечьем тулупе бдительно нес службу «Сын Родины», в Сибири стоял на посту «Красный воин» (красный, видимо, от мороза). На северозападе страны зорко вглядывался в кромешную темноту «Защитник Родины». На логотипе данного издания предусмотрительный художник, надо сказать, не без чувства юмора, указал… цену бесплатной газеты. Получалось, что по первым буквам названия ее стоимость составляла ровно 3 р., то есть три рубля. В Средней Азии и Казахстане, где мне довелось послужить, негласно соперничали два «Дзержинца» – пограничный из Ашхабада и войск МВД из Алма-Аты.

Вообще же редакции военных газет, расположенные в одном городе, часто дружили, выручая не раз друг друга в трудную минуту, и даже помогали финансово – охотно печатали и платили гонорары. По тогдашним меркам хоть и скромной была выплата, но для неотложных нужд вполне сносной.

«Подкожные», «нечаянная радость» – как их называл один мой коллега.

Бывали и экстремальные ситуации. Самое страшное ЧП случалось, когда неуклюжий солдат рассыпал набранную из металлических строк и заголовков верстку. Бойцов ждала бессонная ночь… Иногда, чтобы не срывать сроки выпуска газеты, редактор звонил побратимам, и они безотказно и бескорыстно приходили на помощь – присылали тщательно закрепленные полосы с материалами ТАСС и неодушевленными передовицами.

Два водителя за одним рулем

Спешка, как известно, нужна при ловле блох. Иной раз нас, военных газетчиков, подталкивали к необдуманным действиям политработники, не знакомые с полиграфическим процессом. Им в срочном порядке оказывались нужны листовки, бланки для боевых листков и еще невесть какая печатная продукция. Начальник политотдела звонил в редакцию по прямому телефону, который всегда звенел угрожающе. Обычно в конце месяца мы выпускали иллюстрированный и содержательный 12-страничный номер в цветном исполнении. Туда отбирались самые лучшие материалы и фотоснимки, секретариат ставил на первую полосу анонсы с броскими цитатами и привлекательными заголовками. Такие выпуски всегда пользовались особым успехом у читателей, их ждали в войсках.

Зная это, генерал-майор П. решил однажды удивить одного высокого начальника, находившегося в округе с проверкой, предложив ему почитать… завтрашний номер газеты. Снял трубку и тоном, не терпящим возражений, приказал принести в кабинет еще не родившееся «дитя», каковым мы считали свое родное и несравненное издание.

– Так номер еще в работе, – удивился редактор.

– Ускорьте работу, отложите все иные дела, – не унимался генерал.

– Все и так только газетой заняты, печатник уже устанавливает формы в станок, – продолжал обескураженный подполковник Геращенко.

– Видимо, вы меня не понимаете, – процедил сквозь зубы политработник. – Поставьте, в конце концов, к печатному станку двух печатников.

И тогда наш редактор, любивший лихую шутку и искрометный юмор, набрался смелости и задал генералу задачу.

– Представьте, что сейчас вам позвонит командующий и прикажет прислать через пять минут к трапу самолета в аэропорт, расположенный в 40 километрах от города, служебную «Волгу».

Собеседник на том конце провода попробовал было возмутиться, но смекалистый редактор не стал отпускать инициативу.

– Естественно, вы скажите, что это невозможно по законам физики.

– Ну да, – согласился начальник.

– А вам главком скажет – мол, ничего не знаю, сажайте за руль двух водителей. Доедет ли автомобиль в таком случае до летного поля за пять минут?

Поняв, какую глупость про двух печатников сморозил, генерал сменил гнев на милость.

– Ладно, завтра в восемь утра номер будет готов?

– Для вас в семь утра сделаем, товарищ генерал-майор! Наш редактор, подмигивая ответственному секретарю, светился неподражаемой улыбкой.

По дорогам Испании

Догуливаю отпуск, коротаю последние солнечные деньки. Мобильников тогда не было. Раздается звонок по стационарному телефону. На проводе – полковник Силкин, зам по боевой. Первая мысль: отзывают из отпуска, все пропало.

– Как отдыхается? – чувствую, со сдержанной улыбкой на устах спрашивает начальник.

Неспроста все это. Продолжаю задаваться вопросом, зачем же тихим августовским утром вдруг понадобился генералитету?

– Отпуск еще не весь отгулял? – следующий вопрос, не сулящий ничего хорошего.

Точно отзовут! Только для чего?

– Есть еще в запасе пара недель, Николай Николаевич, – честно отвечаю.

– Ну, тогда готовь чемодан, летим в Испанию.

Вот это поворот! И закрутилось, завертелось. Срочно через ОВИР оформляю загранпаспорт. Для его получения и уплаты пошлины занимаю у коллеги деньги. На дальнюю дорогу наличные подбросили родители. Отец из Сибири приехал с внуками понянчиться. В банке меняю рубли на песеты. Весь в ожидании какого-то чуда.

Заезжаю на службу, узнаю подробности. Оказывается, наш начальник генерал Зыбин, старейший депутат горсовета, голосовал за поправку к бюджету, в соответствии с которой врачи, учителя, работники культуры, а также военные – афганцы и чернобыльцы – получили возможность отдохнуть на море. Власть о тех, кто сеют разумное, доброе, вечное, лечат больных и защищают Родину, всегда заботилась, но чтоб на отдых в Испанию направляла – не припомню такого. Если только в составе воинского контингента да в горячую точку – так это не впервой!

Рай на земле

Сырым октябрьским утром вылетаем из Пулкова в Мадрид. Компания подобралась крепкая. Все офицеры имеют боевые награды, точно так же, как и ранения. За нашим здоровьем приставлен следить военврач. Не забалуешь. А чтобы мы не тосковали по родине, с нами летит музыкальный коллектив в национальных костюмах и с русскими народными инструментами. Вот это забота о людях!

Четыре часа полета, и мы на другой планете – на загнивающем, как нам твердили пропагандисты, Западе. Солнце в зените, все необычно и любопытно. На экскурсию по испанской столице едем на шикарном автобусе «Вольво». Вот он, памятник неразлучным героям Сервантеса, знакомым со школьной поры. Останавливаемся на главной площади Мадрида Пласа Майор и выходим запечатлеть себя на свои «мыльницы». «Это пуп Испании», – словами Лопе де Веги говорит наш гид Татьяна. Проезжаем мимо великолепного дворца правящего монарха Хуана Карлоса I де Бурбона. В следующую секунду сердца футбольных фанатов на миг замерли: провожаем взглядом стадион королевского клуба – знаменитый «Сантьяго Бернабеу». Только ради этих нескольких мгновений стоило совершить этот авиаперелет.

Увидеть Мадрид и… И никакой он не загнивающий, этот Запад… Это только начало. А что нас ждет впереди?

Путешествие продолжается, мчимся по автостраде, на обочине которой то тут, то там нас встречают черные силуэты еще одного символа Испании – быка, готового ринуться в бой. Обедаем в придорожном кафе, вразвалочку возвращаемся в автобус. Еще один бросок – к морю. Темнеет рано. И вот, спустя почти шесть часов, мы почти у цели – плавно въезжаем на узкие улочки средиземноморского городка. Размещаемся в гостинице, успеваем ради любопытства выглянуть на балкон и внутренний дворик. О чудо! Луна отражается в бассейне. Это фантастика!

Торжественный прием, ужин. Нас обслуживает привлекательная официантка Росита. Стол ломится от яств: креветки, мидии, анчоусы, другие рыбные блюда в различном исполнении. Для ценителей мяса предлагается испанский деликатес – хамон. Из напитков – белое, красное вино, сухое, полусладкое…

Вот где рай на земле! Живут же люди!

«Облико морале»

Вечером следующего дня отправляемся на прогулку по набережной с ее многочисленными кафе и ресторанами. Стараемся блюсти «облико морале», к незнакомкам не пристаем, обходим стороной секс-шопы, спиртное в общественных местах не распиваем – словом, держимся пристойно.

Скромно заказали по чашке кофе, беседуем между собой. Похоже, на нас обратили внимание. Черноволосый усатый тип, чем-то смахивающий на художника Сальвадора Дали, пристально смотрит в нашу сторону. Подходит, первым вступает в разговор, пытаясь связать известные ему русские слова: «Руссо туристо, водка, икра, балалайка, медведи…» Все старо как мир, дядя! Да, мы оттуда. «Я лублу рашен!» Кто б сомневался! На инглиш у нас «дует» только Вася, на испанском – никто, а на матерном – все. Поэтому в дело вступает наш полиглот – переводчик с пушту и дари. Выпускник восточного факультета госуниверситета, между прочим.

До братания далеко, однако новый знакомый осторожно приглашает на экскурсию по городу и его окрестностям. Завтра ждет нас у гостиницы на своем черном двухсотом «Мерседесе». Киваем головой, а сами в недоумении: что бы это все значило?

Рассказываем руководителю. «Хотите – езжайте, вы не на службе. Только не ввязывайтесь ни в какие сомнительные дела». Кто бы знал, что нас ждет? А вдруг будут вербовать? Хотя что с нас взять…

Один из наших сильно засомневался в чистых помыслах иностранца: «Я не поеду». Мы только посмеялись над ним. На следующее утро Виталий семенит за нами к черному авто. Василий на правах переводчика садится впереди, мы плюхаемся на мягкое сиденье сзади. Поехали.

«Посмотрите налево, посмотрите направо…» Здесь яхтклуб, там казино. Уйма соблазнов, но нам туда нельзя, мы не так воспитаны. Сворачиваем в какой-то проулок. «Ага, заметает следы», – думаем про себя. Приехали. Нас приглашают в дом. Явочная квартира? Встречает светловолосая пара. Из Швеции! Международный синдикат? Проходим на террасу с шикарным видом на море. Мечта поэта! Оранжевые фрукты дополняют неповторимый пейзаж: «Я тебя съем, апельсин!» Хозяин показывает апартаменты, мы восторженно киваем головами (а что нам остается делать?), глаза по пять копеек, вернее, по пять песет с изображением диктатора Франко. Двадцать лет, как нет каудильо, а монеты чеканки 1957 года в ходу.

Спускаемся в подвал. Здесь пытают? Нет, здесь хранятся стратегические запасы испанцев. На стеллажах – бутылки с животворящим напитком. Хозяин, видимо, знает толк в виноделии. Нахваливает сухое красное, место сбора – Риоха, пятилетней давности. «А это крепленые вина из Андалусии, изумительный вкус! Продегустируете?» – обращается к нам, почти что трезвенникам, открывшим в изумлении пересохшие рты.

Первая мысль – коварный напиток развяжет язык. Хотя опять же – что нам скрывать, какие секреты? Полковник берет власть в свои руки и смело, как артиллерийским расчетом, командует: «Наливай!»

Едем дальше. Следующим пунктом нашей программы была вилла покруче, с большим садом, раскинувшимся в тихом районе вдали от любопытных глаз. Предварительно нам поведали тайны мадридского двора: здесь живет знаменитый московский режиссер, чуть поодаль – высокопоставленный чиновник, район по соседству облюбовали «новые русские». Просторное жилище не занято, похоже, нам предлагают сюда заселиться. У нас есть номер в гостинице, хоть и небольшой и на четверых, но нам, выросшим в казарме, к тесноте не привыкать. Да мы и не в обиде.

Мчимся за город. Приезжаем к обрывистому берегу моря. Район, похоже, называется Белые Скалы, не иначе. Так-так-так, значит, где-то рядом Черные Камни. Вам это ничего не напоминает? Рыбу, правда, не ловили. Шум прибоя и морские дали завораживают, но нам пора, вежливо намекает гид.

Когда мы оказались в типовой пустующей квартире в многоэтажке где-то на окраине приморского городка, стали понимать, что перед нами не просто добродушный 67-летний старичок-винодел, а еще и расчетливый риелтор, таким необычным образом предлагавший нам приобрести скромное жилище с видом на море.

Наслушавшись, видимо, рассказов о несметных богатствах «новых русских», кинувшихся скупать зарубежную недвижимость, Антонио (вы не поверите, но именно так, как и одного из героев известной кинокомедии, звали нашего знакомца) принял нас за нуворишей и устроил для нас, как сейчас говорят, настоящий шоурум. Интересно, что он о нас, несговорчивых покупателях, тогда подумал?

Мы стали объяснять испанцу, что имеем скромный достаток, поскольку состоим на военной службе. «Ничего, – отвечал Антонио, вручая нам свои визитки, – среди ваших родных и знакомых наверняка найдутся люди состоятельные, и их заинтересует мое предложение». На том и расстались.

Сольный концерт

Как я уже говорил, в число отдыхающих, кроме нас, военных, входили другие бюджетники – работники образования, здравоохранения и культуры. Вечерами, когда мы приходили в гостиничный ресторан, прилетевший с нами коллектив музыкантов во главе с темноволосой солисткой – заслуженной артисткой, желая удивить местную публику, устраивал концерты. Русские народные песни звучали на всю округу. Успех был ошеломляющим.

Приморский городок – сам по себе небольшой, и людская молва быстро разнесла весть о том, что на гастроли прибыли самобытные артисты из России. Узнав об этом, хозяин дорогого ресторана «Тройка» пригласил музыкантов выступить у себя. Собралась вся русскоязычная тусовка и неравнодушные к народному творчеству отдыхающие из других стран. Мы пришли в качестве группы поддержки, скромно сели в углу, заказали легкие напитки, стали наблюдать за публикой. Все было готово, но артисты без сигнала ресторатора не начинали – ждали весьма авторитетного босса. И он почтил своим вниманием местный бомонд.

Зазвучала музыка. Солистка в русском народном костюме под аккомпанемент баяна и балалайки, глубоко и плавно вздохнув, в следующее мгновение берет высокую ноту. Медленно спускается со сцены и, словно царица, ступает на красную дорожку. Посетители замерли, будто под гипнозом. И вот последний аккорд, раздаются восторженные аплодисменты, кто-то из гостей, тоскуя по родине, пустил скупую мужскую слезу, а одна дама и вовсе разрыдалась. Еще бы, когда во весь голос звучит «Волга-Волга, мать родная…», у любого, даже самого сурового слушателя, подступает комок к горлу. «Знай наших!» – с гордостью радуемся за артистов-соотечественников.

Дальше – больше. Человек, одетый в малиновый пиджак, слез, конечно, не лил, по статусу не положено, но щедро платил. К полуночи он весомо сказал: «Баста!» И увез не ожидавших такого поворота событий исполнителей на свою виллу. По добровольному, надо сказать, согласию.

Через пару дней слегка ошеломленные артисты вернулись в гостиничные номера. Они были немногословны, по всей видимости, прием произвел на них неизгладимые впечатления. Ранее им не доводилось выступать при высоком дворе, да и после, похоже, тоже.

Мы же после несостоявшейся сделки по приобретению зарубежной недвижимости, нисколько не расстроившись, купались в теплом октябрьском море, беззаботно валялись на пляже, иногда совершали набеги в местные супермаркеты, а в остальное время путешествовали – по городам и весям так полюбившейся Испании, над которой в полнейшей синеве светило яркое и ласковое солнце.

Кто-то из наших ребят взял напрокат автомобиль и укатил на денек в Картахену. На местную военно-морскую базу, правда, туристов из-за соображений государственной безопасности не пустили, но новых ощущений они, как, впрочем, и все мы, от этой незабываемой поездки испытали сполна.

Играй, мой баян!

Мы сидим в каюте бывшего военного водолазного бота, некогда предназначавшегося для вспомогательных речных и морских работ. Александр – сухопутный майор. Ныне он – владелец и капитан судна. Как и положено, в кепке с якорем и тельняшке, он неспешно рассказывает о своем неожиданном перевоплощении. Уж не знаю, как для кого, а для него перестройка и постсоветские реформы обернулись, как выяснилось, не крушением надежд, а новыми горизонтами и морскими далями. Однако ностальгия берет свое…

Александр спускается в нижнюю каюту и вскоре возвращается с баяном. Инструмент, сразу видно, легендарный. Родители купили его, когда отдали сына учиться в музыкальную школу. С ним он не расстается вот уже полвека. Вместе с хозяином баян побывал в далеких военных гарнизонах, морских бухтах, больших и малых городах и даже в зарубежных странах, проделав неблизкий путь от вольготно раскинувшейся донской казацкой станицы – малой родины отставника – до бескрайних степей Монголии и древнего города Галле, что в Восточной Германии, – родины великого немецкого композитора Генделя.

Музыкальный инструмент исправно «нес службу» на восточных и западных рубежах: Александр часто играл на баяне на встречах с монгольскими и немецкими товарищами. Русские мелодии в исполнении баяниста звучали и на берегу малоизвестной монгольской речки Керулен, и на знаменитой Эльбе – как раз в том месте, где произошла историческая встреча воинов Красной Армии с американскими союзниками. В репертуаре были горячо любимые слушателями «Катюша», «Огонек», «Очи черные»…

Лейтенант с легкостью разучил и немецкие музыкальные произведения. Среди них наиболее часто звучала «Песня единого фронта» на слова Бертольта Брехта.

Баян позволял быстро устанавливать дружеские отношения. В Советском Союзе почти в каждом дворе играли на гармошке, баяне, балалайке или гитаре. А у немцев это было редкостью. Поэтому человек, который играл и пел, вызывал уважение окружающих.

…Капитан корабля, мастерски перебрав клавиши инструмента, заводит песню. Гости – бывшие сослуживцы с женами – подхватывают. Строгие мужские и мягкие женские голоса звучат в унисон учащенно бьющимся сердцам. Ведь людей, собравшихся на дружеский огонек, объединила общность судеб и нахлынувшая щемящая тоска по утраченной родине…

Одна из дам, заметив на баяне переводные картинки с изображением белокурых красавиц, интересуется их происхождением.

– Все очень просто, – отвечает Александр, – это своеобразная отметка о службе в Группе советских войск в Германии. Когда-то такие наклейки были в моде. В Союзе они, словно валюта, были на вес золота. Офицер приобрел их в одной немецкой лавке ширпотреба, а вернувшись из заграничной командировки, дарил родственникам и знакомым. Сегодня незаменимый музыкальный инструмент вместе с хорошо сохранившимися улыбающимися красавицами – настоящий раритет!

Как выяснилось, на этом баяне в годы курсантской юности учился играть африканский студент, постигавший политические науки в советском военном училище и гостивший летом на малой родине у будущего офицера Вооруженных Сил СССР. Радушный хозяин охотно давал африканцу уроки игры на баяне, а его собрат из Бенина обучал потомка донских казаков французскому языку.

Многие станичники впервые в жизни увидели темнокожего человека, поэтому проявили к нему неподдельный интерес. Себастьяна (так звали гостя из далекой Африки) сразу же окрестили на русский манер Савелием. К слову сказать, старожилы и по сей день вспоминают, словно заморскую экзотику, необычного туриста.

Однако этот дружественный поступок чуть не стоил советскому курсанту военной карьеры. Нашлись «доброжелатели» и сообщили о музыкальном дуэте в бдительные органы. После возвращения из отпуска Александру пришлось писать объяснительные и беседовать со строгими офицерами особого отдела. В результате выпускника чуть не исключили из партийных рядов, а для острастки направили крепить дружбу «куда подальше» – в ЗабВО, а там и еще дальше – в знойную горно-пустынную Монголию.

Во время службы в Германии офицер приобщился и полюбил органную музыку. В Галле регулярно бывали на гастролях органисты из разных стран мира, в том числе из СССР. Однажды Александру удалось принять участие в концерте известного советского органиста Гарри Гродберга. После выступления состоялась неформальная встреча маэстро с почитателями его таланта. Они задавали вопросы, а музыкант охотно отвечал, рассказывал о своей любви к музыке. Увлеченный офицер также проявил неподдельный интерес к творчеству известного органиста, задав несколько вопросов, касающихся манеры исполнения произведений Баха. Внимательный и дотошный любитель органной музыки также поинтересовался, почему все выступления маэстро сопровождаются обязательным антрактом, чего не делали другие выступающие в этом зале. Словом, беседа получилась доверительной и познавательной. Самому Гродбергу понравились вопросы, да и присутствующие зрители получили представление о творчестве советского музыканта.

Директор органного зала заприметил неравнодушного русского слушателя и стал приглашать его на новые встречи с органистами. Более того, ему позволили приводить с собой на концерт десять солдат из гарнизона. Все это бесплатно, в рамках добрых отношений. И так было несколько лет. Многие военнослужащие вдали от родины впервые услышали, как звучит орган.

Новых открытий в самых различных сферах было немало. Так, в Галле молодой офицер впервые попал в клуб воднолыжников. Сначала это была просто экскурсия. Администрация немецкого спортивного клуба дала инвентарь, предоставила тренера. И Александр встал на лыжи и так удачно исполнил «короткую» программу, что тренер усомнился: новичок ли на самом деле перед ним? Падать спортсмен начал в другой раз, когда пытался делать виражи. Возможно, здесь и зародилась его любовь к водным видам спорта, к лодкам, катерам, яхтам, походам на них.

Но все это было в прошлом. А сегодня на борту моторного судна «Гидрограф» вблизи моста Александра Невского баян звучал, как в молодости. Старые друзья душевно пели «Коробейников», «Калинку», другие полюбившиеся народные песни. И, конечно же, не обошлось без «Вечерней песни» с проникновенными словами: «Слушай, Ленинград, я тебе спою…»

Судьба нелегкая, военная, как поется в одной строевой песне, видимо, отдавая долг, накопившийся за время службы сосланного офицера в пустыне Гоби, смилостивилась над ним и красивым жестом забросила в Европу. И там произошла еще одна история.

Однажды на вечере советско-германской дружбы (такие мероприятия проводились в то время с изрядной постоянностью) одна немецкая партийная дама положила глаз на шустрого советского офицера и пригласила его к себе в гости на… пельмени. Она так и спросила напрямую: «Пельмени лепить умеешь?»

Такой вопрос был очень неожиданным. Тем более из уст высокого партийного функционера – доктора философии, между прочим. Ответ тем не менее последовал незамедлительно: «Конечно!»

В семье Александра никогда не было деления на мужскую и женскую работу. Поэтому все трое детей учились всему у взрослых. И по гастрономической части тоже. Семейным поваром и кулинарным наставником была бабушка. Она своим внукам часто говорила, что кухня – это одна из форм познания жизни. И надо уметь готовить различные блюда. И учила очень многому. В том числе и приготовлению пельменей.

Ингредиенты – муку, соль, говяжий фарш – хозяйка гарантировала. Александр хотел было еще что-то спросить, но партайгеноссе молниеносно ответила: «И шнапс будет!» Русскому молодцу полагался сущий пустяк – сотворить кулинарное чудо.

В гостях он осмотрелся – все-таки не каждый день у секретаря партийного комитета приходится бывать, тем более дружественного государства. Хозяйка познакомила с семьей: супруг, дочь со своим мужем и маленьким ребенком. Все как у людей.

Такой компанией и уселись лепить экзотические для немцев изделия. Конечно, пельмешки в силу неопытности получались не такие красивые, как у русских мастериц. Дабы соблюсти технологию, Александр иногда дипломатично подсказывал немецким друзьям, как и сколько фарша накладывать, как сворачивать тесто.

За разговорами не заметили, как рукотворными деликатесами заполнили приличную разделочную доску. Посыпая их мучицей, как когда-то делала мать, Александр, словно сибирский шаман, колдовал над продуктом. А когда в кастрюле закипела вода и туда отправилась первая партия изделий, неповторимый пельменно-русский дух разнесся по немецкой квартире! Завершающим аккордом ритуала приготовления стало искусно облитое сметаной блюдо, которое под шнапс пошло на ура.

Вот так на досуге наши офицеры не на словах, а на деле крепили советско-германскую дружбу.

На личном фронте у нашего героя тоже поначалу все складывалось удачно. Он был женат, имел ребенка. Затем (с кем не бывает) супруги развелись. Со временем офицер, по его собственному признанию, сошелся с интересной женщиной. Жили, как принято говорить, «гражданским браком». В лихие 90-е, когда мужчины-соотечественники не от хорошей жизни подались в криминал или от безделья лежали на диване, многие дамы, насмотревшись телесериалов, мечтали выйти замуж за иностранцев. Новая подруга Александра не была исключением. Когда он об этом узнал, «молодожены» разъехались. Помотавшись по гарнизонам, вернулся офицер в российскую столицу. Однако вскоре началась череда сокращений некогда доблестных армии и флота. После увольнения «по оргштатным» Александр рискнул открыть свое дело. Сферы деятельности в силу различных обстоятельств приходилось менять часто. Новоявленный предприниматель преуспел вначале в издательском деле, затем развернулся в строительной индустрии. С годами крепко встал на ноги. Тогда и кораблик прикупил. А вот о семье успешному бизнесмену все некогда было подумать: постоянные дела, компаньоны, поездки, встречи…

Конечно, в годы лейтенантской, а для некоторых и капитанской юности способы знакомства с юными очаровательными созданиями были чаще всего романтичными, хотя иногда и настолько прямолинейными, что сторонам становилось ясно без лишних слов – кому-то замуж невтерпеж.

А вот где мужчине в расцвете сил найти свою избранницу? Военному пенсионеру, привыкшему к четкому распорядку и дисциплине, это сделать еще сложнее. Однако Александр не терял надежду.

С некоторых пор на смену брачным объявлениям в газете и дискотекам 80-х пришли телевизионные свахи. Сегодня звезды кино и эстрады, астрологи и психологи с легкостью решают судьбы людей, ищущих свою половину. Вот кто-то из знакомых и надоумил: «Ты у нас завидный жених. А почему бы тебе не поучаствовать в одном известном телепроекте? Сейчас как раз очередной кастинг проводится».

Александр, всегда все делающий с легкостью, даже с изяществом, без раздумий согласился выступить в необычном амплуа. Опыт, надо сказать, он приобрел бесценный. В Останкинской телебашне прошел, образно говоря, огонь, воду и медные трубы в виде череды смотрин, собеседований, инструктажей и ценных указаний (прямо как в армии!). Картинки менялись, как в калейдоскопе, – незнакомые лица, тесные гримерки, яркие софиты…