Текст книги "Не только силой оружия и количеством войск"

…из 50 переведенных статей в Артиллерийском управлении прочитано только 7 статей двумя лицами. Эти статьи без всяких грифов, несекретные»[60]60
  Тайны и уроки зимней войны, 1939–1940. СПб.: «Полигон», 2002. С. 497–499.


[Закрыть].

Следует отметить, что, в связи с этим, И.В. Сталин дал жесткие и довольно дельные указания, как улучшить положение дел в этом вопросе. При этом он обрушился с критикой на редакцию газеты «Красная Звезда», обратив внимание на то, что газета занимается в основном обсуждением поведения командного состава в быту, а это должно занимать десятое место, «главное – надо учить наших людей военному делу»[61]61
  Тайны и уроки зимней войны, 1939–1940. СПб.: «Полигон», 2002. С. 497.


[Закрыть]. Газета должна быть военной, а не военно-бытовой и т. д. Во время доклада Б.М. Шапошникова, Сталин обратил внимание участников совещания на отсутствие творческого обмена в среде командного состава: «Военная мысль не работает, нет журналов. У нас не бывает встреч, где люди могли бы совершенно свободно, не боясь, что их обвинят, выступать со своей точкой зрения, высказать свои мысли, чтобы военная мысль заработала, а также, чтобы выводы игр (командно-штабных военных игр. – Ю.Р.) стали достоянием широких масс»[62]62
  Тайны и уроки зимней войны, 1939–1940. СПб.: «Полигон», 2002. С. 489.


[Закрыть].

Уроки, которые И.В. Сталин решил извлечь из опыта Советско-финляндской войны, убедительно свидетельствовали о том, что он взял курс на коренное преобразование Красной Армии, направленной на отказ от тяготившего ее наследия Гражданской войны. Анализируя итоги войны с Финляндией в своем выступлении, Сталин отмечал: «После первых успехов по части продвижения наших войск, как только война началась, у нас обнаружились неувязки на всех участках. Обнаружились потому, что наши войска и командный состав наших войск не сумели приспособиться к условиям войны в Финляндии… У нас товарищи хвастались, что наша армия непобедима, что мы всех можем шапками закидать, нет никаких нехваток. В практике нет такой армии и не будет… Вообще в истории не бывало непобедимых армий»[63]63
  Тайны и уроки зимней войны, 1939–1940. СПб.: «Полигон», 2002. С. 508–509.
  * Речь идет об освободительном походе Красной Армии в сентябре 1939 года в Западную Украину и Западную Белоруссию.


[Закрыть].

Преувеличение возможностей Красной Армии, по мнению Сталина, было следствием неоправданного самодовольства, порожденного прежними успехами. Он утверждал: «Нам страшно повредила польская кампания*, она избаловала нас[64]64
  Тайны и уроки зимней войны, 1939–1940. СПб.: «Полигон», 2002. С. 508.


[Закрыть]… Наша армия не сразу поняла, что война в Польше – это была военная прогулка, а не война»[65]65
  Тайны и уроки зимней войны, 1939–1940. СПб.: «Полигон», 2002. С. 509.


[Закрыть].

В своем выступлении, по форме эмоциональном, но по сути верно отражающем уровень подготовки командного состава, Сталин заострял внимание участников совещания на главных вопросах. «Надо вдолбить нашим людям, начиная с командного состава и кончая рядовым, что война – это игра с некоторыми неизвестными, что…в войне могут быть и поражения. И поэтому надо учиться и не только как наступать, но и отступать»[66]66
  Тайны и уроки зимней войны, 1939–1940. СПб.: «Полигон», 2002. С. 509.


[Закрыть]. Задачу военному руководству чему учиться конкретно поставил руководитель государства. Впоследствии все военачальники, непосредственно работавшие в годы войны со Сталиным, отмечали у него способность видеть главное звено в решении любой проблемы. И Черчилль это отмечал. Видимо, формально подошли нарком обороны, начальник Генерального штаба и командующие войсками округов к тому, что «учиться надо не только как наступать, но отступать».

Сталин обращал внимание на то, что «за все существование советской власти мы настоящей современной войны еще не вели. Мелкие эпизоды в Маньчжурии, у оз. Хасан или в Монголии, – это чепуха, это не война, – это отдельные эпизоды на пятачке, строго ограниченном… Гражданская война – это не настоящая война, потому что это была война без артиллерии, без авиации, без танков, без минометов»[67]67
  Тайны и уроки зимней войны, 1939–1940. СПб.: «Полигон», 2002. С. 509–510.


[Закрыть]. В то же время Сталин указывал на то, что «опыт Гражданской войны очень ценен, традиции Гражданской войны тоже ценны, но они совершенно недостаточны. Вот именно культ традиции и опыта Гражданской войны, с которым надо покончить, он и помешал нашему командному составу сразу перестроиться на новый лад, на рельсы современной войны»[68]68
  Тайны и уроки зимней войны, 1939–1940. СПб.: «Полигон», 2002. С. 510.


[Закрыть].

Далее в своем докладе Сталин обратил внимание участников совещания на слабую подготовку общевойсковых командиров и штабов. «Сейчас командир, если он хочет быть авторитетным для всех родов войск, он должен знать авиацию, танки, артиллерию с разными калибрами, минометы, тогда он может давать задания. Значит нам нужен командный состав квалифицированный, культурный, образованный.

…Требуются хорошо сколоченные и искусно работающие штабы. До последнего времени говорили, что такой-то командир провалился… надо в штаб его. Или, например, случайно попался в штаб человек с «жилкой», может командовать, говорят – ему не место в штабе, его на командный пост надо.

Если таким путем будем смотреть на штабы, тогда у нас штаба не будет. А что значит отсутствие штаба? Это значит отсутствие органа, который и выполняет приказ и подготавливает приказ. Это очень серьезное дело. Мы должны наладить культурные искусно действующие штабы. Этого требует современная война, как она требует и массовую артиллерию, и массовую авиацию»[69]69
  Тайны и уроки зимней войны, 1939–1940. СПб.: «Полигон», 2002. С. 513.


[Закрыть].

Одним из следствий Советско-финляндской войны явилась отставка «Первого маршала» К.Е. Ворошилова с поста наркома обороны СССР. Очевидно, что Сталин в нем увидел главного носителя «культа традиции и опыта Гражданской войны». Правда, наркомом обороны стал маршал С.К. Тимошенко, сформировавшийся как крупный военачальник тоже в годы Гражданской войны.

Приказ нового наркома № 120 от 16 мая 1940 года о боевой подготовке войск на летний период (Приложение 1) требовал коренной ее перестройки: «Обучение войск приблизить к условиям боевой действительности».

Однако в соответствии с вековыми российскими (а в данном контексте – уже и с советскими) традициями даже превосходно разработанный приказ не означает, что все будет выполнено в полном соответствии с ним. Это извечная проблема. На бумаге одно, а в действительности – другое. Здесь и менталитет российского (советского) народа и надежда на «русский авось» и «пока гром не грянет…» и многое другое.

В этом можно убедиться на примере организации боевой подготовки в Западном Особом военном округе летом и осенью 1940 года.

«До осени 1940 года, – вспоминал генерал Л.М. Сандалов, – в тактической подготовке войск, как и в предыдущие годы, преобладали условности. Наступление стрелковых подразделений и частей обычно условно поддерживалось батальонной, редко полковой артиллерией, обозначенной одним орудием, а иногда и указками (!). Дивизионные артиллерийские полки и зенитно-артиллерийские дивизионы дислоцировались отдельно от стрелковых полков, весной убывали в специальные лагеря и поэтому в совместных действиях со стрелковыми войсками не тренировались. Танков в стрелковых дивизиях не было. На тактических занятиях иногда танковые группы поддержки пехоты обозначались тракторами или броневиками. Передача радиограмм на учениях в приграничных дивизиях из-за боязни перехвата запрещалась. Разрешался только обмен радиосигналами.

…Командный состав и штабы всех степеней, в том числе и штаба армии, не умели управлять войсками при помощи радио и не любили этот вид связи из-за трудности его применения по сравнению с проводной связью.

На учениях главное внимание обращалось на правильность принятия решения, его формулировку и оформление. Управление войсками на основе принятого решения отрабатывалось слабо. Опыта в управлении целыми соединениями, частями и подразделениями со всей боевой техникой и тылами командный состав не имел»[70]70
  Сандалов Л.М. Первые дни войны: боевые действия 4-й армии 22 июня-10 июля 1941 года. С. 38–39.


[Закрыть].

Вот так выполнялся приказ наркома обороны в летнем периоде 1940 года в 4-й армии ЗапОВО, войска которой 22 июня 1941 года окажутся на направлении главного удара немецкой группы армий «Центр».

Нельзя не отметить, что С.К. Тимошенко много внимания уделял кадровым вопросам, так как его не могли удовлетворять те данные, которые ему представили кадровики в середине мая 1940 года. Они его просто удручали. В связи с этим, С.К. Тимошенко развил кипучую деятельность по реабилитации репрессированного командно-начальствующего состава в конце 30-х годов.

Так, в июне 1940 года Семен Константинович представил на имя Сталина справку-доклад с просьбой пересмотреть около трехсот дел командиров и лиц высшего начальствующего состава, репрессированных в 1937–1938 годах. Познакомил он с этим документом Ворошилова, реакция которого была крайне негативной. И все же С.К. Тимошенко решил лично обратиться к Сталину с ходатайством за тех людей, которых он хорошо знал по предшествующей службе. Сталин согласился с доводами Тимошенко и положительно решил этот вопрос. Заметим, что Сталин, не только в военной, но и в различных областях, практически всегда решал вопросы положительно, если обосновательная база была убедительной и справедливой.

По ходатайству С.К. Тимошенко более 250 командиров, в основном высшего начальствующего состава, было возвращено в строй. Среди них были К.К. Рокоссовский, К.Н. Галицкий, А.В. Горбатов, А.И. Тодорский, А.В. Голубев, Н.А. Эрнест, В.А. Шталь, Предотвращен был арест Л.А. Говорова и других командиров[71]71
  Португальский Р.М. Маршал Тимошенко. «Поставьте меня на опасный участок…». М.: Яуза, Эксмо, 2007. С. 142.


[Закрыть].

Конечно же, состояние боевой подготовки в РККА не могло не вызывать тревогу у руководства страны и Наркомата обороны. На совещании высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 года недостатки в боевой подготовке все выступающие военачальники видели в низкой квалификации большинства командного состава Красной Армии. А кто должен был повышать эту квалификацию? Сталин? Вот какую оценку можно дать командованию округов, если командующий войсками Московского военного округа генерал армии И.В. Тюленев в основном докладе на тему: «Характер современной оборонительной операции», отметил: «Ни в нашей, ни в заграничной военной литературе нет полного изданного труда, в котором были бы изложены основы оборонительных действий, теория обороны в оперативном масштабе, в масштабе, скажем, армейской операции. Таким образом, мы не имеем современной обоснованной теории обороны, которую могли бы противопоставить современной теории и практике глубокой армейской наступательной операции»[72]72
  Тюленев И.В. Характер современной оборонительной операции. Доклад командующего войсками Московского военного округа генерала армии / Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 года. См. интернет-ресурсы: http://www.hrono.ru/libris/lib_n/nakanune52.php.


[Закрыть].

Разумеется, такой вывод военачальника удивляет. Ведь принципы организации и ведения оборонительной операции, правильность которых подтвердилась в ходе Второй мировой войны, были подробно изложены в работе А.И. Егорова «Основы операции и боя», переведенной, кстати, на немецкий и французский языки[73]73
  Португальский Р.М. Маршал Тимошенко. «Поставьте меня на опасный участок…». М.: Яуза, Эксмо, 2007. С. 137.


[Закрыть].

Правомерен вопрос, какая «теория обороны» нужна командующему войсками округа, написавшему после Великой Отечественной войны мемуары под названием «Через три войны»? Военачальнику такого уровня самому необходимо принимать активное участие в военно-научной работе, как это делали, например, немецкие военачальники Гудериан, Лееб, Роммель и другие, а не ждать от товарища Сталина указаний и рекомендаций.

К сожалению, и начальник штаба Прибалтийского Особого военного округа генерал-лейтенант П.С. Кленов, принимая участие в обсуждении доклада И.В. Тюленева, самым важным в основном докладе определил: «ценное для нас в докладе генерала армии т. Тюленева заключается в том, что вопрос оборонительной армейской операции на сегодня, как и в прошлом, является вопросом наименее освещенным. Это, во-первых. Во-вторых, мы, в частности в том округе, где я работаю, проводя такую же оборонительную армейскую операцию, принуждены изыскивать эти формы и, естественно, в известной степени кустарничать в этом вопросе. Трудность исследования этого вопроса заключается в том, что опыт современных войн, хотя бы тех, что мы наблюдаем за последние годы, если исключить из этого войну в Испании, не дает нам ярких примеров оборонительных действий, подвергшихся воздействию крупных масс танков и оказавших им сопротивления на всю глубину»[74]74
  Кленов П.С. Выступление по Докладу командующего войсками Московского военного округа генерала армии Тюленева И.В. Характер современной оборонительной операции / Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 года. См. интернет-ресурсы: http://www.hrono.ru/libris/lib_n/nakanune62.php.


[Закрыть].

Какие же еще нужны войны, чтобы военачальники такого уровня разобрались в тенденциях развития современных оборонительных и наступательных операций? По таким выступлениям уверенно можно судить, что обороной в округах действительно занимались постольку-поскольку, раз командование округов плохо себе представляло армейскую оборонительную операцию и занималось «кустарничеством». Кстати, Н.Н. Воронов – участник войны в Испании, многое извлек из опыта этой войны, и многое сделал на посту начальника артиллерии Красной Армии до Великой Отечественной войны. А Кленова сняли с должности и впоследствии расстреляли. Потому что «сидел и ждал у моря погоды».

В заключительном докладе нарком обороны С.К. Тимошенко изложил: «До сего времени мы подразделяли оборону, в зависимости от задач, сил и средств, на оборону упорную и оборону подвижную. Такая терминология не точна, так как всякая оборона должна быть упорной.

Если оборона имеет целью удержать определенную и подготовленную к обороне местность, то это будет оборона, по существу, позиционная.

Если оборона, при недостатке сил и средств для создания позиционной обороны, строится на принципах подвижных действий войск и стремится ослабить противника, сохранить свои силы, даже подчас не считаясь с потерей пространства, то это будет оборона маневренная

В первом случае надо создавать и развивать оборонительную полосу и всеми средствами защищать ее; во втором – оборона строится на быстрых и внезапных контрударах или на своевременном отходе на новый рубеж. В этом последнем виде большое значение имеет подвижность обороняющегося»[75]75
  Тимошенко С.К. Заключительная речь народного комиссара обороны Союза ССР Героя и Маршала Советского Союза на военном совещании 31 декабря 1940 года / Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 года. См. интернет-ресурсы: http://militera.lib.ru.


[Закрыть].

Все верно. Но далее С.К. Тимошенко обращает внимание участников совещания на то, как организовывать позиционную оборону, а о ведении маневренной обороны, к сожалению, не было сказано ни слова. И это оказало свое отрицательное влияние на убеждения многих военачальников. Уже в ходе войны, в условиях, когда целесообразно было переходить к маневренной обороне, некоторые военачальники организовывали позиционную оборону, в результате войска оказывались в окружении. А ведь организовать маневренную оборону намного сложнее, чем позиционную. Вывод наркома С.К. Тимошенко об отсутствии «нового в стратегическом творчестве», воспринятый комсоставом как «установка сверху», в определенной мере дезориентировал его при подготовке к отражению возможной агрессии.

В тоже время нарком обороны отметил: «На сегодня оперативная подготовка высшего командного состава не достигает требуемой высоты и нуждается в дальнейшей упорной работе как в порядке подчиненности, так и лично каждым над собой.

Необходимо всем нам в вопросах личной военной подкованности со всей решительностью изжить вредное чванство и самодовольную успокоенность. Нужно признать, что некоторым товарищам надо еще оправдывать звание генерала и высокую должность неустанным трудом над собой, кропотливо изучая теорию военного дела, опыт войн и осваивая опыт вождения войск в современном бою.

Мое внимательное изучение письменных докладов наших генералов по тактическим и оперативным вопросам, а также выступления здесь по докладам и решение летучек убедили, что у некоторых наших генералов еще слаба база знаний;

нет глубокого анализа вопросов; отсутствует перспектива развития отдельных положений современной операции»[76]76
  Тимошенко С.К. Заключительная речь народного комиссара обороны Союза ССР Героя и Маршала Советского Союза на военном совещании 31 декабря 1940 года / Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 года. См. интернет-ресурсы: http://militera.lib.ru.


[Закрыть].

Недостатки в подготовке командно-начальствующего состава, указанные наркомом обороны, очень серьезные. Наиболее отчетливо они проявились в начале войны и во многих операциях первого периода войны.

К сожалению, несмотря на очевидные уроки войны в Европе, участники совещания не выработали обоснованной концепции ее начального периода.

Исходя из вышеизложенного, можно заключить, что войска приграничных округов не были обучены обороняться при «блицкриговском» развитии событий, а это означает что командование и штабы в условиях оборонительных операций (боев) не могли умело руководить войсками. К слову сказать, немцы признавали, что «именно русские впервые выдвинули идею массирования подвижных соединений (Буденный)»[77]77
  Гальдер Ф. Военный дневник. Том 3. Книга первая (22.06.1941 – 24.09.1942). М.: Воениздат, 1971. С. 34.


[Закрыть]. Такая запись появилась в военном дневнике Гальдера 23 июня 1941 года. Немцы оказались хорошими учениками, они научились у Красной Армии массированию подвижных соединений, а наши военачальники, выдвинув саму идею массирования подвижных соединений, не смогли выработать систему противодействия этому способу боевых действий.

Таким образом, если даже после такого серьезного мероприятия, как декабрьское совещание высшего руководящего состава, и стали уделять больше внимания обороне, как оказалось только позиционной, то слишком мало времени для этого оставалось.

Недостатки в укомплектованности и подготовке советских военных кадров не были секретом для нашего самого вероятного противника. 5 мая 1941 года, всего за полтора месяца до нападения на Советский Союз, германский атташе полковник Кребс доносил в Берлин: «Русский офицерский корпус исключительно плох (производит жалкое впечатление), гораздо хуже, чем в 1933 году. России потребуется 20 лет, чтобы офицерский корпус достиг прежнего уровня»[78]78
  Цит. по: Гальдер Ф. Военный дневник. Том 2. М.: Воениздат, 1969. С. 504.


[Закрыть]. В данном случае Кребс слишком категоричен, выдавая желаемое за действительное. Не исключено, что 1 мая 1945 года, Кребс, прежде чем застрелиться, осознал, насколько он глубоко заблуждался в 1941 году.

Однако надо признать, что проблема укомплектованности и подготовки органов управления в Красной Армии перед войной стояла очень остро, что и сказалось самым негативным образом в первом периоде Великой Отечественной войны.

«Нельзя под видом борьбы с едоками уничтожать систему управления в Красной Армии и всю службу связи»

Непосредственно перед началом Великой Отечественной войны части связи центрального и окружного подчинения состояли из 19 отдельных полков связи (14 окружных и 5 армейских), 25 отдельных батальонов связи, 16 радиодивизионов ОСНАЗ, одной роты световой сигнализации, 8 голубиных станций, а также других частей связи и военно-учебных заведений. Общая численность личного состава всех частей, заведений и учреждений достигала примерно 45–47 тыс. чел., при некомплекте офицерского состава 24 % и сержантов – около 10 %[79]79
  История военной связи Российской Армии. Том 2. СПб.: ВУС, 1999. С. 291.


[Закрыть].

Наряду со старыми типами радиостанций в войсках использовались современные средства связи: автомобильные РАТ[80]80
  Радиостанция РАТ – единственное средство обеспечения радиосвязи Генерального штаба с фронтами в годы Великой Отечественной войны.


[Закрыть], РАФ[81]81
  Радиостанция РАФ – Радиостанция автомобильная (аэродромная) фронтовая. Радиостанция предназначена для обеспечения телефонной и слуховой телеграфной связи между штабами высших войсковых соединений (армия – фронт) и аэродромов с самолётами в диапазонах средних и коротких волн. Применялась в течение всей Великой Отечественной войны в качестве связной радиостанции в радиосетях фронтов и армий, в ВВС в качестве приводной и связной радиостанций, а также в частях ОСНАЗ в качестве станции постановки радиопомех.


[Закрыть] и РСБ-Ф[82]82
  РСБ – радиостанция самолета-бомбардировщика. РСБ-Ф – наземный вариант («Ф» от слова «фургон»), предназначенный для установки на автомобилях ГАЗ-ААА, ГАЗ-АА (полуторка) и других.


[Закрыть], переносные РБ и РРУ; танковые 9Р, ЮР и РСМК; самолетные РСБ-3бис, РСИ-4, РСР-М. Тактико-технические данные радиостанций приведены в табл. 1.2.

Таблица 1.2

Основные тактико-технические данные радиостанций третьей системы радиовооружения Красной Армии

Одновременно с разработкой новых радиостанций были проведены большие работы по созданию более совершенных антенн, обеспечивающих заданную дальность связи.

К 1941 году в полевых радиостанциях типа РАТ, РСБ-Ф, РБ нашли широкое применение антенна «наклонный луч» и Т-образная антенна. Для танковых радиостанций проводились опытные проработки антенных устройств, получивших название «поручневые антенны».

Парк военных радиостанций по своему качеству и номенклатуре позволял создать стройную систему радиосвязи от главного командования до стрелковой роты, отдельного самолета и танка включительно. Однако потребности Красной Армии были так велики, что существующие мощности радиопромышленности не могли удовлетворить их. Это были серьезные просчеты правительства в определении приоритетов в оборонной промышленности.

Вследствие этого в Советско-финляндской войне взаимодействие общевойсковых и артиллерийских командиров усложнялось отсутствием средств связи. «Слабая оснащенность командиров полевыми радиостанциями, – вспоминал Маршал Советского Союза К.А. Мерецков, – не позволяла командирам поддерживать оперативную связь»[83]83
  Мерецков К.А. На службе народу. – М.: Вече, 2015. С. 183.


[Закрыть]. Но что говорить о командирах частей и подразделений, если «только тогда я, как командарм, – писал К.А. Мерецков, впервые получил личную радиостанцию»[84]84
  Мерецков К.А. На службе народу. – М.: Вече, 2015. С. 184.


[Закрыть].

Общее превосходство Красной Армии над вермахтом в 1941 году в танках, в настоящее время уже не подвергается сомнению. Но, если с точки зрения наших военачальников, танк – это броня, маневренность, вооружение, то немцы придавали не меньшее значение и наличию на каждом танке радиостанции, отсутствие которой затрудняло управление как отдельным танком, так и танковым подразделением. Немецкий танковый военачальник Кемпф об этом высказывался так: «Гу-дериан говорил: "Мотор – это такое же оружие танка, как и пушка". Мне хотелось бы добавить: "И радио!"»[85]85
  Гот Г., Гудериан Г. Танковые операции. «Танки – вперед!». Смоленск: «Русич», 1999. С. 261.


[Закрыть].

Если в нашей армии излишне осторожно, боязливо применяли радиосредства в управлении войсками, немцы, наоборот, очень решительно повели борьбу с теми, кто не понимал значения радио в современной войне. Они считали, что управление танковыми подразделениями невозможно без радио. Гудериан писал в своих трудах по применению танковых войск: «Основным средством связи является радиотелефон. Только с его помощью можно обеспечить своевременную постановку огневых задач и гибкое управление подразделениями. Своими крупными успехами немецкие бронетанковые войска в значительной степени обязаны превосходному оснащению их радиосредствами и хорошей организации связи. И то и другое было лучше чем у противника. Проводная связь играла меньшую роль. Она использовалась лишь в периоды отдыха, длительных привалов или при занятии исходного положения.

Еще перед войной каждый танк имел собственный радиоприемник; у командиров отделений, взводов и рот, кроме того, были радиопередатчики, а командиры рот дополнительно получали еще второй приемник. Машины командиров батальонов и полков оснащались средневолновыми радиостанциями, обеспечивающими связь также и на дальние расстояния с вышестоящим командованием, соседями или со своими тыловыми подразделениями (ремонтной ротой и т. д.)[86]86
  Гот Г., Гудериан Г. Танковые операции. «Танки – вперед!». Смоленск: «Русич», 1999. С. 261.


[Закрыть].

Поэтому немцы, активно используя современные средства управления, реализовывали на практике принцип «Мольтке-Шлиффена», так они его назвали, – «сосредоточивали главные силы в нужном месте в нужный момент и в нужной для победы диспозиции»[87]87
  Шапталов Б. Испытание войной. – М.: ACT, 2002. С. 333.


[Закрыть]. Вот так немцы, не имея общего превосходства в танках, посредством гибкого управления создавали численное преимущество над нашими войсками.

К началу войны в артиллерии Красной Армии основными средствами технической связи являлись телефон и радио. Все командиры, от командира батареи до начальника артиллерии стрелкового корпуса, за исключением начальника артиллерии стрелкового полка, имели свои штатные средства связи. В штабных батареях начальников артиллерии стрелкового корпуса и дивизии имелось по взводу проводной связи, по отделению радиосвязи и посту ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение и связь). По одному взводу проводной связи (2–3 отделения) и радиоотделению полагалось иметь в батареях артиллерийских полков (резерва главного командования и дальнобойной артиллерии), а также в дивизионах артиллерийских полков. В дивизионах артиллерийских полков стрелковых дивизий, кроме того, были отделения связи с пехотой.

Начальники артиллерии фронтов и армий своих штатных средств не имели. Предполагалось, что они будут обеспечиваться общевойсковыми средствами связи. Опыт Великой Отечественной войны показал, что такое решению было глубоко ошибочным.

Перед войной ошибочным было также мнение о том, что в обеспечении управления Красной армией в целом, а также войсками фронтов, армий и корпусов главную роль должны были играть стационарные узлы и станции Народного комиссариата связи (НКС), а также его линейные формирования.

В 1940 году по указанию Генерального штаба Народным комиссариатом связи готовились 75 местных узлов для возможного использования их Красной Армией во время войны. На 47 таких узлах связи, кроме аппаратов Морзе, были установлены 590 буквопечатающих аппаратов, остальные узлы имели только аппараты Морзе. В Прибалтике половина узлов связи была обеспечена или аппаратами Юза, или аппаратами Телетайп. На территории Западного Особого военного округа 70 % узлов связи, располагавших буквопечатающей аппаратурой, имели или аппараты Юза, или аппараты Тремля. В Киевском Особом военном округе узлы связи были оснащены в основном аппаратами Юза, а в Одесском военном округе – аппаратами Юза и Тремля.

Такое распределение аппаратуры по узлам связи препятствовало установлению при необходимости прямых телеграфных связей с большой пропускной способностью между многими городами территорий смежных военных округов, а имевшиеся на узлах аппараты Морзе не могли, естественно, заменить буквопечатающие телеграфные аппараты. Кроме того, разнотипность буквопечатающей аппаратуры, установленной на узлах связи НКС в приграничных округах, весьма отрицательно сказывалась на организации тесного взаимодействия органов и предприятий связи НКС и управления связи Красной Армии. Основными типами телеграфных аппаратов, применявшихся в объединениях и соединениях Красной Армии, были аппараты Бодо и СТ-35. Между тем, из 47 указанных выше узлов связи НКС только около половины имели аппараты таких же систем.

Телефонно-телеграфные узлы связи страны были легко уязвимы с воздуха. Стационарная аппаратура узлов связи размещалась, как правило, в зданиях телеграфа и телефонных станций городов. К этим помещениям и были подведены все обслуживаемые линии связи. Народный комиссариат связи пытался создать в некоторых других пунктах резервные телефонно-телеграфные станции, которые могли бы заменить действующие узлы в случае их разрушения. Но это очень важное и нужное мероприятие проводилось недопустимо медленно, причем без должного воздействия со стороны управления связи Красной Армии.

Основным недостатком местных линий и средств связи являлись: слабое развитие рокадных проводных линий, отсутствие обходных направлений связи, неувязка стыков проводных линейных сооружений с магистралями Западной Украины и низкая укомплектованность местных радиоузлов приемной аппаратурой.

Освободительный поход в Западную Белоруссию и Западную Украину дал возможность войскам связи накопить большой полезный опыт, проверить работу средств связи как военных, так и общегосударственных. Выявились недостатки в работе техники связи, в обучении специалистов различных категорий и в подготовке театра военных действий. Все это позволило сделать определенные выводы о проведении необходимых мероприятий по улучшению связи и в тактическом, и в оперативно-стратегическом звеньях управления нашей армии. Об этом свидетельствует письмо начальника войск связи Белорусского военного округа начальнику Управления связи Красной Армии от 21 августа 1940 года: «Я позволю себе обратить Ваше внимание на положение службы связи в целом и ее состояние в армии.

Начиная с 1937 года по совершенно непонятным причинам служба связи пошла по кривой на снижение своей роли и значимости в армии. Началось ничем не объяснимое сокращение штатов. Дошло до такого состояния, что у начальника связи фронта и армии не оказалось ни в мирное и ни в военное время ни одного помощника или заместителя. Уничтожили совершенно в мирное время службу радиотелеграфа. Вычеркнули совершенно из лексикона слово «ННС» во фронте. Мы потеряли понятие о руководстве нижестоящими начальниками связи, т. к. ни инспекторов, ни вообще командиров связи у меня нет. Это привело к тому, что вместо плана связи и планирования операций начальник связи "висит" буквально на аппарате и отдает распоряжения, т. к. первое отделение выбрасывается по узлам для их подготовки к новому переходу штаба. Такая "метода" работы приводит к совершенно нетерпимому положению, при котором стерлось понятие о "службе связи в округе и армии", а остался только начальник связи, который находится в тысячу раз в худших условиях работы, чем это было в период Гражданской войны, где я был именно начальником связи. Мы, связисты, тогда и обеспечивали управление войсками. Руководить могли нижестоящими начальниками связи и строили, хоть и не весьма успешно, систему связи. Сейчас у нас этого ничего нет.

В то же время работа стала во много раз сложнее. Думаю, что дальше так продолжаться не может. Нельзя под видом борьбы с едоками уничтожать систему управления в Красной Армии и всю службу связи (выделено мной. – Ю.Р.).

Наряду с этим нельзя не отметить совершенно недопустимое положение, когда работники в отделе связи по категории и положению ниже, чем в армии. Самая высокая у меня должность равна должности начальника связи корпуса.

По этим вопросам много пришлось говорить в прошлом году на совещании у заместителя начальника Генштаба генерал-лейтенанта т. Смородинова, но дело не изменилось»[88]88
  История военной связи Российской Армии. Том 2. СПб.: ВУС, 1999. С. 391–392.


[Закрыть]. В полном объеме письмо начальника войск связи Белорусского военного округа генерал-майора А. Григорьева представлено в Приложении 2.

Не лучше обстояло дело и на других пограничных участках территории нашей страны, например, на Северо-Западном направлении, в Карелии. Обобщая работу войск связи в Советско-финляндской войне, начальник связи Северо-Западного фронта писал в 1940 году: «Подготовка театра военных действий в отношении связи в мирное время признается как неудовлетворительная. Ленинградский узел связи не имел обходных линий. Все связи шли через одну точку, и в случае аварии Москва лишалась всех связей с армиями»[89]89
  История военной связи Российской Армии. Том 2. СПб.: ВУС, 1999. С. 362–363.


[Закрыть]. При этом имелись в виду не только армии, входившие в состав фронта, но также и те, которые действовали на территории от Петрозаводска до Мурманска.

Недостаточная подготовка в отношении связи приграничных областей нашей страны выявилась в первые же дни Великой Отечественной войны. 22 июня начальник штаба Прибалтийского Особого военного округа генерал-лейтенант П.С. Кленов доносил начальнику Генерального штаба: «Слабыми местами связи округа, могущими вызвать кризис, являются:

…2. Необорудованность узлов связи армий и фронта.

3. Недостаточная развитость проводов из Паневижисского и Двинского узлов связи…»[90]90
  История военной связи Российской Армии. Том 2. СПб.: ВУС, 1999. С. 363.


[Закрыть].

Следует отметить, что проводная связь в Прибалтике была обособленной, международные линии и телефонные станции имелись только в крупных населенных пунктах, что не способствовало оперативному управлению войсками.

Кроме того, планом организации связи ПрибОВО предусматривалось создание единой радиосети фронта, армий, соединений и частей, которая должна вступить в действие с началом войны. Для каждой радиосети были определены рабочие и запасные частоты, позывные и парольные сигналы. Однако радиосвязь планировалась только по одному каналу – командирскому. Создание сетей начальника штаба, разведки, артиллерии, тыла не предусматривалась, так как округ располагал ограниченным количеством радиостанций (52 % от штатного количества). «Организация радиосвязи в округе, – вспоминал начальник связи округа П.М. Курочкин, – меня беспокоила тем, что документы плана (позывные, частоты и т. п.) хранились в штабе округа и с началом войны должны были рассылаться в войска. Это означало, что каждой радиостанции надо было сообщить новые позывные и частоты, а таких радиостанций в округе насчитывалось несколько тысяч. Опыт повседневной работы подсказывал, что нужна была по крайней мере неделя для перестройки радиосвязи по варианту военного времени. Заблаговременно это мероприятие не могло быть проведено по соображениям секретности»[91]91
  Курочкин П.М. Войска связи должны были вступить в войну раньше, чем все остальные рода войск (Публикация А.П. Жарского) // Военно-исторический журнал. 2008. № 1. С. 59–60.


[Закрыть].