Текст книги "Не только силой оружия и количеством войск"

Вот к чему привело расквартирование дивизий первого эшелона в пределах досягаемости огня немецкой полевой артиллерии.

По директиве Генерального штаба 14-й механизированный корпус должен был формироваться в пунктах не ближе чем 100 км от границы: одна танковая дивизия – в Пружанах, другая – в Березе, механизированная дивизия – в Пинске. Но командующий округом генерал Павлов «из-за удобства расквартирования» настоял на своем варианте дислокации корпуса. 13-й и 14-й мехкорпуса были размещены в непосредственной близости от границы, а 22-я танковая дивизия, располагавшаяся в Бресте, оказалась под воздействием артиллерийского огня противника. Времени для выхода 13-го и 14-го механизированных корпусов в исходное положение требовалось гораздо больше, чем противнику в условиях внезапного нападения пройти от границы до района расположения этих корпусов.

Момент получения телеграммы в начале войны от командующего войсками округа вспоминает генерал Л.М. Сандалов: «Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю поднять войска и действовать по-боевому».

Я обратил внимание на время отправления телеграммы. На ленте было отбито: 5 часов 25 минут»[162]162
  Сандалов Л.М. Пережитое. М.: Воениздат, 1961. С. 95.


[Закрыть].

Уже в первый день танковые части противника на ряде участков проникли вглубь нашей территории на 50–60 км. Связь между штабами и войсками была парализована, руководство частями и соединениями чрезвычайно затруднялось.

«Со связью у нас с первого часа войны все как-то пошло кувырком – вспоминает генерал Сандалов. Вместо уставной системы связи "сверху-вниз", как правило, складывается обратный порядок: "снизу-вверх". Мы ищем связи со штабом фронта, штабы соединений – с нами, штабы частей – со штабами соединений, командиры подразделении – со штабами частей. В результате управление войсками нарушается[163]163
  Сандалов Л.М. Пережитое. М.: Воениздат, 1961. С. 132.


[Закрыть].

Начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Ф. Гальдер в военном дневнике 22 июня записал: «Наступление германских войск застало противника врасплох. Боевые порядки противника в тактическом отношении не были приспособлены к обороне. Его войска в пограничной полосе были разбросаны на обширной территории и привязаны к районам своего расквартирования. Охрана самой границы была в общем слабой.

Тактическая внезапность привела к тому, что сопротивление противника в пограничной зоне оказалось слабым и неорганизованным, в результате чего нам всюду легко удалось захватить мосты через водные преграды и прорвать пограничную полосу укреплений на всю глубину (укрепления полевого типа).

После первоначального "столбняка", вызванного внезапностью нападения, противник перешел к активным действиям. Без сомнения, на стороне противника имели случаи тактического отхода, хотя и беспорядочного. Признаков же оперативного отхода нет и следа. Вполне вероятно, что возможность организации такого отхода была просто исключена. Ряд командных инстанций противника, как, например, в Белостоке (штаб 10-й армии. – Ю.Р.), полностью не знал обстановки, и поэтому на ряде участков фронта почти отсутствовало руководство действиями штабов со стороны высших штабов.

Но даже независимо от этого, учитывая влияние "столбняка", едва ли можно ожидать, что русское командование уже в течение первого дня боев смогло составить себе настолько ясную картину обстановки, чтобы оказаться в состоянии принять радикальное решение.

Представляется, что русское командование благодаря своей неповоротливости в ближайшее время вообще не в состоянии организовать оперативное противодействие нашему наступлению. Русские вынуждены принять бой в той группировке, в которой они находились к началу нашего наступления»[164]164
  Гальдер Ф. Военный дневник. Том 3. Книга первая (22.06.1941 – 24.09.1942). М.: Воениздат, 1971. С. 27.


[Закрыть].

Некоторые военные историки высказывают сомнения в том, что своевременно поднятые по тревоге войска армий прикрытия смогли бы предотвратить глубокое продвижение немцев на территорию СССР.

Конечно, история не любит сослагательных наклонений, но можно предположить, что укомплектованные еще в мирное время по штатам военного времени и своевременно поднятые по тревоге войска армий прикрытия могли бы обеспечить мобилизационное развертывание вторых эшелонов и занятие ими указанных оборонительных рубежей. Кроме того, командованию войсками округа необходимо было позаботиться о минировании мостов через р. Буг и проведении других мероприятий. В таких условиях советское командование имело бы больше времени на осмысливание сложившейся обстановки и принятие правильных решений.

Некоторые мифотворцы утверждают, что командующий войсками Западного фронта не имел варианта плана прикрытия государственной границы в случае внезапного нападения противника. Поэтому войска округа в начале войны стремились, насколько это было возможно в сложившихся условиях, придерживаться имеющегося плана прикрытия государственной границы (даже если он и не был утвержден), пока не поняли, что войска прикрытия задачу свою не выполнили. Вот поэтому так много неорганизованности было в действиях вторых эшелонов, растерянности командного состава, неверных решений, принятых в ходе боевых действий и т. д.

Такого не может быть в принципе, чтобы не было плана прикрытия государственной границы ЗапОВО в случае внезапного нападения противника. Планы есть всегда! Сначала разрабатываются планы, затем – все остальное. Проблема заключается в их реализации на практике.

В Ставке Главного Командования в этот период очень слабо представляли себе обстановку, сложившуюся на фронте. Задача состояла в том, чтобы быстро вывести из-под удара соединения, находившиеся в приграничных районах, на те рубежи, где можно было организовать жесткую оборону, а не бросать разрозненные соединения в бесцельное в тех условиях контрнаступление[165]165
  Еременко А.И. В начале войны. – М.: Наука, 1965. С. 73.


[Закрыть]. В итоге этих событий многие наши части оказались в кольце вражеских войск и в неравных боях понесли громадные потери или были полностью уничтожены.

Слабое управление войсками со стороны командования и штабов фронта, армий и корпусов приводила к разгрому достаточно мощных соединений. Так, генерал-майор А.Г. Потатурчев стал первым советским генералом, попавшим в плен к немцам. Потатурчев командовал 4-й танковой дивизией в Белостоке, где находилось ядро советской обороны на Западном фронте.

«В 00.00 22 июня меня вызвали к командиру 6-го корпуса генерал-майору Хацкелевичу, – сообщал Потатурчев в своих письменных показаниях, которые давал 30 июня 1941 года в штабе немецкой 221-й дивизии. – Мне пришлось ждать, поскольку генерала самого вызвали к генерал-майору Голубеву, командующему

10-й армией. В 02.00 он вернулся и сказал мне: "СССР в состоянии войны с Германией". – Какие будут приказания? – спросил я. Он ответил: "Надо ждать"»[166]166
  Карель П. Восточный фронт. Книга первая. Гитлер идет на Восток. 1941–1943. М.: «Изографус», «Эксмо», 2004. С. 55–56.


[Закрыть].

Поразительная ситуация. То, что война начнется, – очевидно. И командующий 10-й армией знает об этом за два часа до ее начала. Но не отдает – вероятно, не может отдать иного приказа, кроме как: «Ждите!».

Они ждали два часа – до 04.00 часов. Наконец от командования 10-й армии пришел первый приказ: «Тревога! Занимайте предусмотренные позиции». Предусмотренные позиции? Что это означало? Означает ли это, что нужно начинать контрудар, к чему так долго готовили танкистов на учениях? Ничего подобного. «Предусмотренные позиции» для 4-й танковой дивизии находились в огромном лесу к востоку от Белостока. Туда-то дивизия и должна была отправиться, чтобы затаиться и ждать.

Когда дивизия численностью 10900 человек стала менять дислокацию, то недосчиталась 500 военнослужащих. Медсанчасть, в которой числилось 150 человек, недосчиталась 125 человек. Тридцать процентов бронетехники находилось в нерабочем состоянии, а из оставшихся семидесяти многое пришлось бросить из-за отсутствия горючего.

Вот так выходило на боевые позиции ключевое соединение в обороне советских войск, дислоцированное в районе Белостока.

Но не успели два танковых полка и пехотная бригада из дивизии Потатурчева начать движение, как от командира корпуса пришел новый приказ: танковым и пехотным частям надо разделиться. Пехотинцам предстояло защищать переправу через Нарев, а танкистам – сдерживать наступление немецких танковых частей с Гродненского направления.

«Приказы, – пишет Пауль Карель[167]167
  Настоящее имя Карл Шмидт. Во время Второй мировой войны занимал пост ведущего специалиста по общению с прессой в ведомстве Иоахима фон Риббентропа. После Второй мировой Пауль стал писателем; в 50-х годах он начал публиковаться в довольно популярном журнале «Kristall». Разумеется, настоящим своим именем Пауль предпочел не пользоваться – подписывался он псевдонимом Пауль Карел.


[Закрыть], – говорят о полной растерянности советского командования. Танковую дивизию разрывают на части вместо того, чтобы применять целиком для фронтальной или фланговой контратаки. Потатурчева и его дивизию ждала судьба вполне типичная для советских частей в приграничных районах. Сначала на головы им посыпались бомбы немецких пикировщиков. Судя по всему, танков они потеряли немного, но атака внесла смятение в ряды личного состава. Тем не менее Потатурчев вышел на заданные позиции. Но затем дела стали принимать для комдива скверный оборот. Острие немецкого бронированного клина обошло его, и он оказался отрезанным. Потатурчев попытался вырваться из окружения. Роты пришли в замешательство, рассеялись, и немецкие танковые части уничтожили их по одной. Та же печальная участь ждала и пехотную бригаду.

К 29 июня знаменитая сталинская 4-я танковая дивизия превратилась в ничто. Солдаты искали спасения в глухих лесах. Парами, тройками, самое большее по двадцать-тридцать человек пехотинцы, артиллеристы и танкисты скрывались в чащах. Несколько уцелевших бронемашин 7-го и 8-го танковых полков, прячась днем, ночью спешило к Беловежской пуще.

Под Минском Потатурчев и его спутники попали в плен.

…Признание Потатурчева поразило пленивших его немцев: они и понятия не имели об огневой мощи дивизии. Советская 4-я танковая дивизия насчитывала в своем составе 355 танков – включая 21 Т-34и 10 огромных 5 2-тонных КВ с 152-мм орудиями – и 30 бронемашин разведки. Артиллерийский полк имел на вооружении 24 ствола калибра 122-мм и 152-мм. Мостостроительный батальон располагал количеством понтонов, достаточным для наведения 60-метрового моста, способного выдержать 60-тонные танки.

Ни одна немецкая танковая дивизия на Востоке летом 1941 года не располагала столь же внушительным вооружением. Во всей танковой группе Гудериана, состоявшей из пяти танковых и трех с половиной моторизованных дивизий, насчитывалось всего 850 танков. Но с другой стороны, ни одной из немецких танковых дивизий не руководили столь скверно и ни одной из них не пожертвовали так же безжалостно, как 4-й дивизией Потатурчева»[168]168
  Карель П. Восточный фронт. Книга первая. Гитлер идет на Восток. 1941–1943. М.: «Изографус», «Эксмо», 2004. С. 56–57.


[Закрыть].

К сожалению, других данных о действиях дивизии Потатурчева нет. Поэтому возразить нечем бывшему фашистскому пропагандисту. В то же время нет никаких сомнений, что причиной разгрома одной из самых мощных танковых дивизий Красной Армии являлось плохое управление дивизией как со стороны старших начальников, так и самого Потатурчева.

Завершив окружение наших войск восточнее Минска, противник продолжал развивать наступление на восток к Днепру. Сил для отпора врагу, двигавшемуся из района Минска к Днепру, у нас фактически не было. Вот в такой обстановке, когда требовались самые решительные и неотложные меры, чтобы выиграть время для создания обороны по Западной Двине и Днепру, был снят с должности генерал Д.Г. Павлов (29 июня), а на его место назначен генерал-лейтенант А.И. Еременко.

«На командный пункт Западного фронта, находившийся в лесу недалеко от Могилева, – вспоминал Маршал Советского Союза А.И. Еременко, – мы приехали рано утром. Командующий в это время завтракал в небольшой, отдельно стоящей палатке. Я зашел в палатку, а генерал Маландин пошел искать начальника штаба фронта. Генерал Павлов приветствовал меня по своему обыкновению довольно шумно, забросав множеством вопросов и восклицаний:

– Сколько лет, сколько зим! Какими судьбами к нам вас занесло? Надолго ли?

Вместо ответа я протянул ему предписание. Пробежав глазами документ, Павлов, не скрывая недоумения и беспокойства, спросил:

– А меня куда же?

– Нарком приказал ехать в Москву, – ответил я.

Павлов пригласил меня к столу.

Я отказался от завтрака и сказал ему:

– Нам нужно поскорее разобраться в обстановке на фронте, выяснить состояние наших войск, осмыслить намерения противника.

Павлов после непродолжительной паузы заговорил:

– Что можно сказать о создавшейся обстановке?

Ошеломляющие удары противника застигли наши войска врасплох. Мы не были подготовлены к бою (!), жили по мирному (!) (времени. – Ю.Р.), учились в лагерях и на полигонах (!), поэтому понесли большие потери, в первую очередь в авиации, артиллерии, танках, да и в живой силе. Враг глубоко вторгся на нашу территорию, заняты Бобруйск, Минск.

Павлов ссылался также на позднее получение директивы о приведении войск в боевую готовность(!)»[169]169
  Еременко А.И. В начале войны. М.: Наука, 1965. С. 79.


[Закрыть]. Когда и какие директивы получил Павлов и другие командующие приграничными военными округами и как они на них реагировали подробно изложено в книгах Олега Козинкина: «Кто проспал начало войны?», «Сталин. Кто предал вождя?» и «Почему не расстреляли Жукова?».

Стремительным был взлет Павлова по служебной лестнице, и таким же стремительным было падение. С формулировкой за бездействие, отсутствие распорядительности, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций Павлов и еще девять высших должностных лиц были привлечены к суду и расстреляны. Павлов командовал фронтом всего семь дней. Хотя впоследствии он и был оправдан, что является весьма и весьма сомнительным, его пассивное и непонятное поведение перед началом войны поставило войска Западного фронта в тяжелые условия, что в результате привело к большим потерям с самого начала войны.

Со 2 июля командующим Западным фронтом был назначен нарком обороны Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко.

Одна из первых стратегических оборонительных операций Красной Армии, получившая впоследствии название Белорусской, завершилась. За 18 дней войска Западного фронта потерпели сокрушительное поражение. Из 44 дивизий, первоначально входивших в состав фронта, 24 были разгромлены (стрелковых – 10, танковых 8, механизированных – 4, кавалерийских – 2), остальные 20 дивизий от первоначального состава фронта потеряли от 30 до 90 % сил и средств. Были потеряны (захвачены противником, взорваны при отступлении своими войсками, уничтожены авиацией противника и по другим причинам) почти все артиллерийские склады, в которых хранилось более 2 тысяч вагонов боеприпасов, 32 склада с горючим из 45 и все склады с боеприпасами. Оставив почти всю Белоруссию, войска отошли на глубину от 450 до 600 км. Потери немецких войск составили около 40 тысяч солдат и офицеров и 708 сбитых самолетов. Оборонительная операция в Белоруссии в 1941 году дала первый опыт органам управления в подготовке и ведению оборонительных операций Великой Отечественной войны в условиях ограниченного времени, резко изменявшейся обстановки, массового применения танков, авиации, большого количества десантов.

Основные причины неудачного исхода приграничных сражений войск Западного фронта кроме причин, обусловленных отсутствием должной боевой и мобилизационной готовности войск ЗапОВО, в значительной степени явились следствием неэффективного управления войсками фронта во всех звеньях в ходе боевых действий.

«Горе войскам, ему вверенным»

Киевский Особый военный округ (командующий – генерал-полковник М.П. Кирпонос) с началом войны преобразован в Юго-Западный фронт) прикрывал государственную границу протяженностью 860 км от р. Припять до верховья р. Прут. Он имел задачу не допустить вторжения противника на территорию СССР, упорной обороной укрепленных районов по линии государственной границы прикрыть отмобилизование, сосредоточение и развертывание войск. Южнее находились войска Одесского военного округа, преобразованного с началом боевых действий в 9-ю армию.

Войска Юго-Западного фронта имели достаточно сил и средств, чтобы дать агрессору достойный отпор. Однако уже первый день войны показал, что эти возможности реализовать не удалось. Безусловно, очень многое зависело от командующего войсками округа, от его понимания природы современной войны. О военных достоинствах командующего войсками округа генерала Кирпоноса, в какой-то степени, можно судить по его анкетным данным.

Родился 9 января 1892 года в м. Веркиевка Черниговской губернии.

В сентябре 1915 года был мобилизован в армию. Служил в 216-м запасном пехотном полку. В мае 1917 года окончил фельдшерскую школу. На румынском фронте был с августа 1917 по февраль 1918 года в 258-м полку в качестве ротного фельдшера.

В сентябре 1918 года вступил в ряды 1-й советской дивизии повстанческих войск Украины. Занимал должности: помощника начальника дивизии, председателя ревтрибунала, командира 2-го Богунского полка.

1 июля 1919 года был назначен помощником начальника школы Красных командиров в Житомире. Вследствие болезни в этой же школе перешел на нестроевую работу – секретарем военкома школы. В мае 1920 года был назначен во 2-ю киевскую школу червонных старшин, в которой работал на должностях от командира хозкоманды до комиссара ттткольт.

С 1923 по 1927 год учился в Военной академии им. М.В. Фрунзе. В январе 1931 года назначен начальником штаба 51-й стрелковой дивизии, а в апреле 1934 года – начальником Казанского военного училища. Участвовал в Советско-финляндской войне, командовал 70-й стрелковой дивизией. Там, в марте 1940 года, ему присвоили звание Героя Советского Союза, в апреле он – уже командир корпуса, а в июне, то есть через неполных два месяца, принял командование Ленинградским военным округом. Через полгода, в феврале 1941 года, Кирпонос – командующий Киевским Особым военным округом. Еще через четыре месяца он возглавил Юго-Западный фронт.

Такое молниеносное продвижение по служебной лестнице в мирное время не могло способствовать приобретению навыков в управлении войсками фронта в сложных условиях НПВ даже у талантливых военачальников.

Против Юго-Западного фронта действовала группа армий «Юг» под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта.

Рундштедт был на 17 лет старше Кирпоноса, родился в 1875 году в семье генерала прусской армии. Окончил военное училище в Ораниенштейне, в 1893 году произведен в лейтенанты. В 1907 году окончил Военную академию В годы первой мировой войны – офицер Генерального штаба, затем – начальник штаба 53-го армейского корпуса на Восточном фронте, а к концу войны – начальник штаба 15-го корпуса во Франции. За боевые заслуги и личное мужество награжден Железными крестами 1-го и 2-го классов и орденом Дома Гогенцоллернов. После поражения Германии остался служить в рейхсвере.

В конце 1932 года Рундштедт был назначен командующим 1-й армейской группой в Берлине. В ноябре 1938 года вышел в отставку в связи с тем, что высказался против оккупации Судетской области Чехословакии. В мае 1939 года вернулся на службу в вермахте. Во время вторжения в Польшу командовал группой армий «Юг», занявшей Варшаву. Во время французской кампании Рундштедт командует группой армий «А», прорвавшей фронт у Седана и окружившей главные силы союзников у Дюнкерка. После победы во Франции получает высшее звание генерал-фельдмаршала.

Назначение полководца такого уровня на должность командующего одной из трех групп армий вермахта на Восточном фронте выглядит вполне понятно и логично. Но то, что его противником оказался военачальник, который чуть более года назад командовал дивизией в Советско-финляндской войне, является крупной ошибкой наркома обороны С.К. Тимошенко. Как он смог убедить И.В. Сталина в необходимости назначения Кирпоноса на округ, которому отводилась столь значительная роль, остается только удивляться. В Первую мировую войну, когда Рундштедт уже был начальником штаба армейского корпуса, Кирпонос – всего лишь ротный фельдшер. Во время Советско-финляндской войны в марте 1940 года при штурме Выборга командир дивизии Кирпонос шел впереди атакующих цепей. В этом же году командующий группой армий Рундштедт умело управляет войсками во Франции. Вот, что пишет об этом бывший начальник оперативного отдела штаба группы армий «Юг» и «А» Г. Блюментрит: «11 июня войска Рундштедта подошли к Реймсу, а 12 июня к Шалон-сюр-Марн. Танковая группа Гудериана, прорвав фронт, стремительно двинулась в юго-восточном направлении. Рундштедт, чтобы упростить взаимодействие и обойтись без детальных приказов, использовал три кодовых слова, заимствованных из терминов, применяемых в футболе. Эти слова он передал Гудериану по радио, когда танковый корпус подошел к Лангру.

Первое из кодовых слов означало: "Повернуть на восток к Больфору, чтобы помешать французам отвести войска из Эльзаса". С помощью второго слова было зашифровано такое сообщение: "Прямо на юг к Лиону и Марселю, чтобы отрезать французов, отступающих перед группой армий "Б".

Таким образом, с помощью радиограмм, обходясь минимальным набором слов, Рундштедт мог управлять танками в зависимости от требований, диктуемых конкретной ситуацией»[170]170
  Блюментрит Г. Фельдмаршал Рундштедт. Войсковые операции групп армий «Юг» и «Запад». 1939–1945. М.: «Центрполиграф», 2005. С. 82.


[Закрыть].

Что мог противопоставить Кирпонос Рундштедту? Чем его удивить?

Константин Константинович Рокоссовский еще до начала войны отмечал слабую подготовку командующего Киевским Особым округом генерала М.П. Кирпоноса. «Надежда на то, что полевая поездка (май 1941 года. – Ю.Р.), – пишет К.К. Рокоссовский, – явится началом мероприятий по приведению войск в состояние боевой готовности, а их расположения – в соответствие с боевой обстановкой вероятного нападения немцев, не оправдалась.

Разбор полевой поездки, произведенный командующим округом, был весьма бледным, не дающим возможности определить, что преследовалось этим мероприятием. У меня лично, да и у многих генералов сложилось весьма невыгодное впечатление о командующем округом генерале М.П. Кирпоносе. Не по плечу ему была ответственная должность[171]171
  Корольченко А.Ф. Маршал Рокоссовский. Ростов н/Д: «Феникс», 1999. С. 28.


[Закрыть].

Рокоссовский убедился в своей правоте, когда оказался 14 июля 1941 года на командном пункте Юго-Западного фронта в кабинете командующего генерала Кирпоноса.

«Меня крайне удивила его резко бросающаяся в глаза растерянность. Заметив, видимо, мое удивление, он пытался напустить на себя спокойствие, но это ему не удалось. Мою сжатую информацию об обстановке на участке 5-й армии и корпуса он то рассеянно слушал, то часто прерывал, подбегая к окну с возглас а-ми: "Что делает ПВО?.. Самолеты летают, а никто их не сбивает… Безобразие!". Тут же приказывал дать распоряжение об усилении активности ПВО и вызове к нему ее начальника. Да, это была растерянность, поскольку в сложившейся на то время обстановке другому командующему фронтом, на мой взгляд, было бы не до ПВО.

Правда, он пытался решать и более важные вопросы. Так, несколько раз по телефону отдавал распоряжения штаба о передаче приказаний кому-то о решительных контрударах. Но все это звучало неуверенно, суетливо, необстоятельно. Приказывая бросать в бой то одну, то две дивизии, командующий даже не интересовался, смогут ли названные соединения контратаковать, не объяснял конкретной цели их использования. Создавалось впечатление, что он или не знает обстановки, или не хочет ее знать.

В эти минуты я окончательно пришел к выводу, что не по плечу этому человеку столь объемные, сложные и ответственные обязанности, и горе войскам, ему вверенным»[172]172
  Корольченко А.Ф. Маршал Рокоссовский. Ростов н/Д: «Феникс», 1999. С. 28–29, 31.


[Закрыть].

Следует отметить, что никто из авторов военных мемуаров не говорил с такой прямотой о явной неспособности генерала Кирпоноса командовать войсками Юго-Западного фронта, кроме Рокоссовского. Вышеприведенные слова были изъяты из рукописи цензором и не вошли в книгу К.К. Рокоссовского «Солдатский долг».

Войска Киевского Особого военного округа должны были принять и отразить первый, как предполагалось, самый сильный удар противника. Задача очень важная, роль командующего – чрезвычайная. Вряд ли мог с ней справиться новоиспеченный командующий, вчерашний, пусть даже героический командир дивизии.

Утром 19.06.41 года в штаб КОВО поступила телеграмма Г.К. Жукова о том, что народный комиссар обороны приказал создать фронтовое управление и к 22 июня перебросить его в Тернополь. Предписывалось сохранить это «в строжайшей тайне, о чем предупредить личный состав штаба округа».

«У нас уже все было продумано заранее, – вспоминает Маршал Советского Союза И.Х. Баграмян. По нашим расчетам, все фронтовое управление перевезти автотранспортом было не только трудно, но и слишком заметно. Поэтому было решено использовать и железную дорогу. Командующий округом приказал железнодорожный эшелон отправить из Киева вечером 20 июня, а основную штабную колонну – в первой половине следующего дня.

– А как насчет войск? – спросил я у начальника штаба.

– Пока поступило распоряжение лишь относительно окружного аппарата управления. А вам нужно, не теряя времени, подготовить всю документацию по оперативному плану округа, в том числе и по плану прикрытия госграницы, и не позднее двадцать первого июня поездом отправить ее с надлежащей охраной в Генеральный штаб. После этого вместе со своим отделом выедете вслед за нами на автомашинах, чтобы не позднее семи часов утра двадцать второго июня быть на месте в Тернополе.

Я естественно, выразил удивление, что командование выезжает на командный пункт без оперативного отдела: ведь случись что, оно не сможет управлять войсками, не имея под рукой ни офицеров-операторов, ни специалистов скрытой связи. Но предложение оставить со мной двух-трех командиров, а остальных во главе с моим заместителем отправить одновременно с Военным советом не было одобрено Пуркаевым (начальник штаба фронта. – Ю.Р.)[173]173
  Баграмян И.Х. Так начиналась война. М.: Воениздат, 1971. С. 84.


[Закрыть].

Вероятно, так оно и было, но все равно как-то не хочется верить тому, что командующий и начальник штаба КОВО убыли на КП в Тернополь без оперативного отдела штаба округа. Война началась в 4 часа утра 22.06.41 года, а И.Х. Баграмян с оперативным отделом штаба округа прибыл на КП в седьмом часу утра[174]174
  Баграмян И.Х. Так начиналась война. М.: Воениздат, 1971. С. 87.


[Закрыть]. Войска уже два-три часа воюют, а командующий фронтом не у дел. О каком управлении войсками можно говорить, если командующий и начальник штаба фронта сами себе из-за непродуманной организации перемещения КП создали массу проблем.

В 00 часов 25 минут 22 июня окружной узел связи в Тернополе начал прием телеграммы из Москвы. Она адресовалась командующим войсками всех западных округов.

Только в половине третьего закончился прием этой пространной директивы. До начала агрессии оставалось менее полутора часов. Подать установленный сигнал о введении в действие плана прикрытия государственной границы нарком и начальник Генерального штаба, по понятным причинам, не решились.

Пока телеграмму изучали и готовили распоряжения армиям (напомним, без участия оперативного отдела штаба фронта, так как он был еще в пути) вражеская авиация в 4 часа нанесла массированные удары по важнейшим объектам и населенным пунктам. Первые налеты артиллерии противника явились полной неожиданностью для соединений, находившихся вблизи государственной границы.

Из-за элементарной беспечности, допущенной при расквартировании войск, в зону артиллерийского огня попали 87-я, 124-я стрелковые и 41-я танковая дивизии, дислоцированные в районе Владимира-Волынского, и 45-я стрелковая дивизия – в районе Любомля. Кроме того, авиационным налетам подверглись военные городки, пункты управления, аэродромы и склады. После артиллерийской подготовки в наступление перешли войска 6-й и 17-й полевых армий. Они сравнительно быстро преодолели Западный Буг по не подорванным мостам и развили наступление в глубину.

Для того чтобы дивизии армий прикрытия заняли приграничные укрепления, им требовалось не менее 8-10 часов (2–3 часа на подъем по тревоге и сбор, 5–6 часов на марш и организацию обороны). А на приведение в полную боевую готовность и развертывание всех сил армий прикрытия государственной границы планом предусматривалось двое суток![175]175
  Баграмян И.Х. Так начиналась война. М.: Воениздат, 1971. С. 92–93.


[Закрыть]. Несвоевременное принятие решения на приведение плана прикрытия государственной границы делало его бесполезным.

Следует отметить, общее соотношение сил перед началом войны было примерно равным, но по танкам и САУ превосходство было у советских войск (табл. 3.3).

Основные усилия агрессор сосредоточил на стыке 5-й и 6-й армий советских войск. Решительное массирование сил и средств противника привело к тому, что первоначальный удар его 13 пехотных дивизий пришелся по трем стрелковым и кавалерийской дивизиям советских войск. А введение на этом стыке двух танковых дивизий позволило резко нарастить усилия и наступать в высоких темпах. Кроме того, наши соединения и части поднимались по тревоге и под ударами авиации и огня артиллерии неорганизованно выдвигались к границе, навстречу наступающему, хорошо организованному противнику. В результате этого они несли большие потери и были вынуждены переходить к обороне в ходе наступления врага.

Таблица 3.3

Соотношение сил и средств сторон к началу стратегической оборонительной операции в Западной Украине[176]176
  Статюк И. Оборона Западной Украины 1941. М.: «Экспринт», 2006. С. 37.


[Закрыть]

В сложившихся условиях Ставка Главного Командования потребовала от командующего Юго-Западным фронтом «концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5-й и 6-й армий, не менее пяти механизированных корпусов при поддержке авиации окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь и к исходу 24 июня овладеть районом Люблин». Как Ставка, так и командующий фронтом, плохо зная реальное положение и состояние своих войск, группировку и силу немцев, требовали только наступательные действия. При этом совершенно не учитывалось, что механизированные корпуса находились от района вклинения противника на удалении 150–270 км.

Решающую роль в разгроме вклинившегося противника могли сыграть 4-й и 8-й механизированные корпуса. Сформированные еще в 1940 года, они располагали 1750 танками. Особенно мощным был 4-й механизированный корпус, имевший 414 только новых танков КВ и Т-34.

8-й механизированный корпус генерала Д.И. Рябышева вечером 22 июня, находясь юго-западнее Львова, получил приказ командующего фронтом выйти в район восточнее города и поступить в подчинение командующего 6-й армией генерала И.Н. Музыченко. Однако командарм, не зная предназначения прибывшего корпуса, повернул его вновь на запад, чтобы с утра 24 июня отбросить рава-русскую группировку противника за государственную границу. Командующий фронтом, считая, что 8-й мехкорпус уже сосредоточился восточнее Львова, потребовал ускорить выдвижение на север в район Броды, чтобы с утра 24 июня совместно с 15-м мехкорпусом атаковать и уничтожить танки противника, прорвавшиеся в Берестечко. Музыченко наконец-то понял замысел командующего фронтом и поставил генералу Рябышеву соответствующую задачу. На выдвижение корпусу потребовалось еще двое суток. Только к утру 26 июня он вышел к Бродам и занял исходное положение для контрудара. Из 858 танков, имевшихся к началу войны, осталась едва ли половина. Другая половина главным образом из-за поломок отстала на маршрутах почти 500-километрового, в основном бесцельного марша.