Текст книги "Висимские рассказы"

Под плотом

День был жаркий, поэтому Витька, спустившись к пруду, поздоровался с загорающими пацанами, быстро сбросил с себя трико и, разбежавшись по скользким доскам, бултыхнулся в зелёную прохладу. В этом, в нырянии с разбега, был особый шик у висимских мальчишек. Они как бы соревновались меж собой: кто дальше пронырнёт и кто дольше пробудет под водой. Витька в этом соревновании был одним из лидеров. В чём-то другом ему проявить себя всё не удавалось: ни в спорте из-за маленького роста, ни в написании стихов, ни в игре на гитаре, ни даже в хулиганских выходках из-за мягкого и отзывчивого характера, ни в чём-то другом. А здесь особых талантов не надо было, плавай, да и всё. Вот Витька и старался показать своё превосходство перед остальными пацанами.

Правда, сегодня что-то не заладилось изначально. Витька поскользнулся на самом краю плота и вместо того, чтобы нырнуть вперёд, к центру пруда, сделал в воздухе какой-то замысловатый кульбит и с громким шумом плюхнулся рядом с плотом. А так как в воде он закрывал глаза, боясь, что в них попадёт грязь, и они потом будут болеть, то и поплыл под водой Витька, сам того не подозревая и совсем неожиданно, в обратную сторону, под плот.

Пацаны на берегу не видели, как Витька прыгал в воду, а только слышали громкий всплеск. Они дружно обернулись и со словами: «Ну, щас Витька даст!», – стали ждать, когда из воды покажется его мокрая голова. Но проходили секунды, минуты, а Витька всё не выныривал. «Что он, на рекорд пошёл, что ли?» – недоумевали пацаны.

А Витька в это время, плывя под водой с закрытыми глазами, со всей прыти врезался головой во что-то твёрдое. После секундного замешательства он вытянул вперёд руку и ощупал то, обо что так больно ударился.

«Какой-то кол, – пронеслось в голове, – странно, откуда он здесь?».

Между тем Витькины лёгкие напомнили о себе и затребовали хотя бы глоток свежего воздуха.

«Пора выныривать», – решил Витька и устремился вверх. Но тут же снова больно ударился головой обо что-то твёрдое.

«Да что же это сегодня такое!», – чуть не вскрикнул он, но вовремя одумался, вспомнив, что находится под водой. Витька вытянул руку и начал ощупывать возникшую твердь. И тут же напоролся на гвоздь. А дышать хотелось всё нестерпимее, в голове появился какой-то неприятный шум. Не теряя драгоценного времени, Витька быстро, но осторожно провёл рукой над головой вправо, влево, вперёд, назад – везде были мокрые, скользкие, покрытые тиной и утыканные гвоздями доски.

«Не понял… Это, что, я под плот, что ли, попал?! – пронеслось в голове. – Точно, и кол, о который долбанулся – это же кол, который плот держит. Ё-моё, как же и, главное, в какую сторону теперь выбираться?».

Витька прекрасно знал, что плот возле их берега был самым большим на всём Висимском пруду. Просто огромным! И перспектива остаться под этим плотом была сейчас для него вполне реальной.

«Что же делать? Куда плыть? Надо посмотреть!», – и Витька, забыв про все свои опасения насчёт грязной воды, открыл глаза. С непривычки по глазам резануло, закружило голову. Но зато за короткое мгновение, пока были открыты глаза, Витька успел заметить, что с левой стороны свет сквозь зелёную воду пробивался сильнее. Значит – туда! Витька собрал все оставшиеся силы и, быстро-быстро работая руками и ногами, поплыл в сторону едва маячившего света.

Пацаны на берегу уже начали не на шутку волноваться. Прошло больше пяти минут, а от Витьки не было ни слуху, ни духу. Гладь пруда после Витькиного прыжка давно успокоилась и походила на зеркало. Только мелкая рыбёшка изредка выпрыгивала из воды, ловя на лету мошек. Витьки не было.

«Ну, всё – утонул, видно, – встревожено переговариваясь меж собой, решили пацаны, – надо взрослых звать для поиска».

И они уже начали поспешно натягивать на себя дрожащими руками свои немудрёные одежонки, чтобы бежать с печальной новостью к ближайшим от пруда домам, когда вода рядом с плотом у самого берега под тополями забурлила, и из неё выскочил Витька. Он, дико и ничего не понимая, озирался по сторонам, при этом жадно и судорожно глотая воздух. На лбу его красовалась огромная шишка, а по щеке и руке текла кровь.

Пацаны бросились к Витьке, чтобы помочь выбраться на берег. Кто-то уже принёс листок подорожника и прилепил его на поцарапанную щеку, кто-то протянул ему не первой свежести носовой платок, чтобы перевязать рану на руке, кто-то принёс Витькино трико. И все наперебой расспрашивали, что за эксперименты Витька проводил в пруду.

Едва отдышавшись, Витька грустно бросил:

– Всё, пацаны, амба… С нырянием завязываю… Я ещё жить хочу… Меня ведь под плот затащило, думал, утону…

Пацаны ещё немного посидели на берегу, послушали Витькин рассказ о подводных ощущениях. Но купаться, даже несмотря на полуденную жару, больше никто не стал. Во всяком случае, сегодня…

Перчатки

Футбольный вратарь из Пашки был, конечно же, никчёмный. С его-то ростом. Он даже на занятиях физкультуры в школе всегда в шеренге стоял крайним. Ну, не дал Бог ему роста, что тут поделаешь. Хотя многим его одноклассникам роста этого было дано с лихвой. Из-за своего роста он не любил играть ни в волейбол, ни в баскетбол. А вот футбол и хоккей ему нравились. Причём, и там, и там он всегда старался занимать место в воротах.

Если в хоккее это получалось без особых проблем, то в футболе… Зимой для игры в хоккей Пашка мастерил себе и щитки, и маску, и клюшку вратарскую. С клюшкой было проще всего. Находил кусок фанеры, а дальше, как говорится, дело техники. Выпиливал, приколачивал, заматывал изолентой, и всё – клюшка была готова. Правда, со временем начались проблемы с родителями. Они заметили, что в доме куда-то пропадало всё, что было изготовлено из фанеры. Куда-то исчезли ящики из чулана, в которых хранился различный скарб: отцовские инструменты и гвозди с шурупами или материны тряпки, имеется в виду старые вещи. Исчез ящик, специально приготовленный для засолки сала. Наконец, с кухни исчезли разделочные доски и подставки под кастрюли и сковородки. Правда, последние заменили изящно вырезанные подставки из простых дощечек.

– Пашка! – не выдержала мать. – Это твои художества?

– Ты о чём, мам?

– Как это о чём? Куда у нас все фанерки в доме исчезли?

– Почему все? Вон, ещё на чердачном окне большая есть, – невозмутимо ответил Пашка.

– Хорошо, хоть до неё не добрался. И не смей её трогать! Слышишь?! Не дай, Бог, отец увидит…

– Да, слышу я, чего ты ругаешься-то?

Мать стояла возле Пашки и не знала, что ещё сказать, как добиться правды.

– Ты мне объясни хоть, куда тебе фанерки-то нужны? Куда ты их все подевал?

Пашка немного задумался. Вроде, и не хотелось правду открывать, а, с другой стороны – всё равно ведь, рано или поздно, узнает. И он решился – будь, что будет.

– Мам, ты ведь знаешь, что я каждый день в хоккей бегаю играть на соседнюю улицу?

– Ну, знаю. Вот он уже у меня где, ваш хоккей этот! – Она выразительно пошлёпала рукой себе по загривку. – Одних валенок сколько изодрал…

– А, что, будет лучше, если я дома буду сидеть? Или с хулиганами какими свяжусь, типа Бибикова?

Мать тяжело вздохнула.

– Нет уж, лучше играй… Тут хоть на свежем воздухе, да и здоровью полезно. Бибиков… Не хватало только с ним связаться. Они вон, говорят, даже людей убивают…

– А ты слушай больше. Шпана они простая. Просто страху на вас кто-то специально нагоняет, вы и верите… Ладно, забудем про Бибикова. Давай лучше про фанерки. Я их для хоккейных клюшек беру. Магазинных-то клюшек у нас нет, приходится самим делать. Но… ломаются они часто. Фабричные клюшки – они гораздо прочнее. Их по специальной технологии делают, склеивают, прессуют, обрезают. А наши фанерки хлипкие, вот и ломаются часто. Приходится новые мастерить.

– Понятно… Ну, и когда следующую клюшку будешь делать? И, главное, из чего? Может, тебе с отцом поговорить?

– Да говорил я с ним уже. Он мне такое посоветовал…

– И что же он тебе посоветовал? Он ведь отец – плохого не скажет.

– Да не плохое… Просто он мне сказал, что они в своё время клюшки делали из кустов вереса. Находили в лесу куст помощнее, чтобы в нём была такая загогулина, вроде клюшки, обрабатывали её, потом в кипятке держали и выгибали, как надо. Очень прочная клюшка получалась.

– Ну, вот. Видишь, можно ведь без фанерок обойтись.

– Можно-то можно. Только они играли в хоккей мячиком, а мы-то играем шайбой. Они, действительно, любой загогулиной играть могли, а с шайбой-то это не проходит. Тем более, мне вратарская клюшка нужна, где я такой верес найду?

Мать задумалась на какое-то время.

– Что ж, – заговорила она, наконец. – Делай свои клюшки, раз уж надо. С отцом я поговорю, чтоб не ругался. Кстати, подставки из дощечек очень даже неплохие получились…

– Мам, – встрепенулся Пашка, – мне бы ещё щитки на ноги как-то сшить. И защитную маску из проволоки на лицо сделать. Я ведь на воротах в последнее время играю.

– Вот уж насчёт этого точно к отцу обращайся. Пусть он поможет.

– Ладно… Вечером и переговорю.

Однако не получилось. Горе пришло в их дом. Днём отец полез помогать тушить дом на другом конце посёлка, и на него обрушилась сгоревшая крыша…

Так Пашка остался без отца.

Горевали долго. Особенно мать. Старшая сестра приехала из города на похороны и побыла дома только пару дней. Что поделаешь – работа там у неё, не оставишь надолго. Только три дня на похороны и дают… Правда, она пообещала приехать и на девять дней, и на сорок… Пока же уехала.

Пашка остался вдвоём с матерью. Разумеется, все заботы о домашнем хозяйстве достались ему. Мать-то с утра уходила на работу и возвращалась поздно вечером. Не тянуло её особо в дом, где она совсем недавно была счастлива. Вот она и работала по полторы смены.

Позабыл на время об играх и Пашка. Просто времени не хватало. Не втянулся пока. Тут тебе и школа до обеда, а потом воды с колодца наносить, печку истопить, скотину накормить, да и себе с матерью что-то приготовить поесть…

Но не зря в народе говорят: время лечит. Прошёл месяц, другой. Мать стала вовремя домой возвращаться. Пусть муж погиб, но ведь ещё сын есть, почему он должен всё время один дома сидеть? Пашка почувствовал эти перемены сразу. Дело в том, что он приспособился коротать свободное время за книгами. Пока матери не было, он успевал сделать все дела, а потом ложился на диван и читал. Читал он много и чуть ли не всё подряд. А тут вдруг на книги времени стало не хватать, мать приходила домой…

Как-то в выходной день мать заметила:

– Паш, а ты почему всё время дома сидишь? Почему с ребятами в свой хоккей не играешь?

– Мам, – удивился Пашка, – так лужи на дорогах, снег почти весь растаял, какой может быть хоккей?

– Вообще-то да, ты прав. Но вы ведь летом ещё во что-то играли?

– В футбол играли… В него пока ещё рано играть, сыро и грязно везде на полянах. Вот подсохнет, тогда, может быть… Если отпустишь.

– Почему же не отпущу? Делай дела и играй в свой футбол…

Пашка обрадовано улыбнулся. И решил не откладывать дела в долгий ящик.

– Мам, а Любка когда приедет?

– Так в следующие выходные обещала. А ты, что, соскучился?

– Прямо уж, соскучился… Дело у меня к ней есть.

– И что за дело, если не секрет?

Пашка немного помялся, но всё-таки решил рассказать матери о своей небольшой мечте.

– Хочу у неё попросить, чтобы она мне кеды купила и перчатки вратарские.

– Ну, кеды, это понятно, а что за перчатки такие… Специальные какие-то?

– В том-то и дело, что специальные. У них поверхность покрыта маленькими резиновыми пупырышками, чтобы мяч не выскальзывал.

– Господи, а ты-то, откуда это знаешь?

– Так в книгах читал. Ты пока на работе бывала, я много книг прочитал. В том числе и о футболе.

– Надо же, а я и не подозревала даже об этом… Ты уж извини меня, сынок, тяжело мне было в нашем доме без отца-то. Сейчас немного пообвыкла…

Мать всхлипнула и кончиком платка вытерла набежавшую слезу.

– Чего ты вдруг извиняешься? Что я, не понимаю, что ли? Я ведь уже почти взрослый…

Мать улыбнулась:

– Вот именно – почти…

Кеды Люба купила сразу, привезла в очередной свой визит в родной дом. А вот перчатки… То ли она забывала о них, то ли не очень хотела покупать… Пашке же она всё время говорила, что нет таких перчаток в Спорттоварах. А Пашка не отставал. Каждый раз, провожая сестру до автобуса, напоминал ей о перчатках.

И вот однажды Люба всё-таки привезла ему перчатки. Но какие?! Это были тонкие, скорее всего, осенне-весенние кожаные перчатки и, скорее всего, женские. Пашка держал обновку в руках и чуть не плакал.

– Что это?

– Как, что? Перчатки. Ты же просил. Вот я увидела эти вчера и вспомнила о твоей просьбе.

– Люба… Я же просил перчатки вратарские, в футбол играть, на воротах. А ты мне дамские какие-то привезла…

– Ладно, не привередничай! Что привезла, то и привезла!

Пашка хотел ещё что-то возразить, но Люба демонстративно повернулась и вышла из Пашкиной комнаты.

– Чего вы там шумите? – услышал Пашка из-за перегородки материн голос.

– Да ну его!.. Привязался с этими перчатками. Привезла – ему не нравятся… Какие-то вратарские ему, видите ли, надо… Тоже мне, вратарь. От горшка два вершка… Перетопчется и в этих…

– Люба, ну, нельзя же так. Он так надеялся…

– Я сказала – перетопчется! Они ведь недёшево стоят!.. – специально громко, чтобы услышал и Пашка, выпалила Люба.

Было понятно – разговор на эту тему окончен.

Пашка сел на стул, повертел в руках перчатки.

«Ну, какие же они вратарские? Они гладкие и скользкие. В них мяч не удержишь… Вот по посёлку в них ходить можно».

Потом одел одну перчатку, вторую.

«А ничего, тепло в них… Только пахнут нехорошо… Ладно, чёрт с ними, буду в них в школу ходить. Пока… А потом, когда поистреплются, можно будет и в футбол в них поиграть».

Пашка даже и представить не мог, что мысли его очень скоро материализуются.

В школу в новых кожаных перчатках он успел сходить только два дня. На третий день на большой перемене его вызвал в коридор Ванька Бибиков. Вызвал не сам, а через кого-то из своей шайки. Сам он стоял возле окна в окружении таких же школьных хулиганов и слушал, как ему что-то говорят.

Завидя Пашку, он махнул ему рукой.

– Эй, придурок, иди сюда!

Пашка медленно подошёл.

– А почему сразу придурок? – спросил он, глядя в упор на Бибикова.

– Ну, а кто ты? – нагло расхохотался Бибиков.

– Я – Пашка!

Бибиков перестал смеяться и внимательно посмотрел на Пашку.

– Молодец! Не испугался…

– А почему я должен испугаться?

– Ну, как?.. Про нас же всякое говорят… Вот возьму сейчас и голову тебе откручу…

– Только попробуй… – напрягся Пашка. – Я ведь и ответить могу.

– Слушай, а у вас в вашем краю все такие смелые?

– Я за всех не ответчик. Но за себя постоять смогу. Если вы, конечно, не все сразу на меня наскочите.

– Да никто тебя бить не собирается. Зачем нам это?.. Я с тобой о другом поговорить хочу. Понимаешь, у нас сегодня вечером разборки намечаются с ребятами из соседнего села. Они на мотиках приехать пообещали. Больно уж они крутых из себя строят, за девчонками нашими ухлёстывают, мелкотне прохода не дают. Надо их на место поставить. Ну, вот мы им встречу и назначили. А мне моя разведка донесла, что у тебя перчатки появились. Одолжи мне их на вечерок, чтоб руки об эти козлячьи рожи не разбивать.

Пашка стоял и молчал. Хоть Бибиков и его шпана в посёлке отпетыми хулиганами слывут, о которых даже в районной газете писали, но дело-то они, вроде, доброе затеяли – за родное село постоять хотят. А перчатки, что – чего им сделается.

– Перчатки мне не жаль, тем более, на один вечер. Я их дам. Только без обмана, с возвратом. А то мать ругаться будет. Обещаешь вернуть?

– Да клянусь, вот при всех… – Ванька обвёл рукой стоящих рядом.

Пашка сходил, принёс перчатки. Бибиков померил их – в самый раз. Пашка ещё удивился – вроде, и старше он на пару лет, а ручка маленькая, узенькая. Не много, видно, домашней работой приходится ему заниматься, не то, что ему. Пашка украдкой глянул на свою руку – она выглядела посолиднее. Впрочем, Пашка это знал и так, ведь перчатки на его руки надевались с некоторым трудом.

– Так смотри, не обмани, – напомнил Пашка.

– Обещал ведь, – осклабился довольный Бибиков и удалился, разглядывая на ходу Пашкины перчатки на своих руках.

Шпана что-то оживлённо говорила ему, но что, разобрать было невозможно. Одно только Пашка услышал издалека:

– …да больно надо… – рассмеялся громко Бибиков.

«Да-а, похоже, пропали перчаточки-то», – подумал Пашка и вместе с прозвеневшим звонком зашёл в свой класс.

Разумеется, никто на следующий день перчатки ему не вернул. Не вернули их и через день, и через неделю, и через месяц. Бибиков каким-то образом умудрялся избегать встреч с Пашкой. А сам он идти на поклон к Ваньке не хотел.

Заканчивался учебный год. Впереди уже маячили летние каникулы. В один из последних учебных дней возле школы Пашку окликнули:

– Эй, Паш! Подойди сюда!

Пашка оглянулся. В стороне от калитки стоял Бибиков, как всегда, в окружении своей шайки.

– Привет, Паша! – поздоровался Бибиков.

– Привет!

– Слушай, я обещал, что верну тебе твои перчатки? Обещал. На, вот, держи, – проговорил Ванька с издёвкой и сунул что-то Пашке в руку.

После чего с хохотом, который поддержали все его «шестёрки», он, не спеша, направился в сторону своего дома. Пашка развернул поданный комок. Он готов был увидеть что-то подобное. В развёрнутом виде перчатки представляли теперь набор запасных частей, из которых они были ранее сшиты. Пашка покрутил все эти лоскутки в руках, хотел выбросить. Но потом вдруг вспомнил, как он думал о новых перчатках, что со временем они поистреплются, тогда можно будет и в футбол в них поиграть.

Что ж, его предположения оправдались полностью. Осталось только провести капитальный ремонт перчаток.

Целый вечер Пашка сидел и штопал разодранные перчатки. Не раз смахнул с лица капли пота, смешанные со слезами – обидно всё-таки было.

После ремонта вид перчатки имели, конечно же, далеко не презентабельный, не такой, какими они были в новом состоянии. Зато на следующий же день, играя в футбол, на своём любимом месте вратаря, Пашка стоял в перчатках. Как-никак, а мечта его сбылась…

Бабушка приехала

Приезда из города бабушки, маминой мамы, мальчишки всегда ждали с большим нетерпением. Она никогда не приезжала с пустыми руками. Сумки её ломились от обилия вкусных гостинцев и всевозможных, казалось бы, безделушек, но в понятии этой пожилой женщины – очень нужных для детей вещей.

В один из приездов бабушка привезла цветные стёкла от приборов освещения из цирка, где когда-то работала «пожарницей». Старый деревянный цирк, ввиду его ветхости, в конце концов, разобрали, и многое выбросили за ненадобностью. Вот бабушка и решила побаловать внуков необычного цвета стекляшками.

В другой раз, и даже не однажды, она привозила обрезки цветной бумаги из типографии, где долгое время работала вахтёром. Вроде бы, ерунда, а восторгу мальчишек не было предела. Они долго делили своё новое «богатство», но в результате оно всё равно почему-то больше оказывалось у старшего внука. А младший и не спорил. Его огромные глаза были полны восторгом от полученного.

В третий раз в качестве подарков были привезены макеты домов, которые когда-то любовно собирал из мельчайших деталей дедушка. Мальчишки, к сожалению, не видели своего деда, он умер до их появления на свет. Вот бабушка и решила привезти им на память о дедушке эти домики, очень походившие на настоящие, только совсем маленькие. В домиках открывались двери и окна, на окнах висели настоящие задергушки, а на полу в домиках лежали половички. В комнатах стояла миниатюрная мебель. Так и казалось, что сейчас откроется маленькая дверка, и на крылечко выйдет какая-нибудь Дюймовочка.

А чего стоят ёлочные игрушки из списанного циркового имущества?! На ежегодно устанавливаемой в доме новогодней ёлке стеклянные игрушки можно было пересчитать, используя пальцы одной руки. Остальные украшения ребята делали сами из картона и бумаги. Да ещё мать выпекала специально для ёлки фигурное печенье. И все этому были рады и довольны. Но когда однажды бабушка привезла целую коробку ярких, блестящих стеклянных игрушек и бус, то это было что-то! И неважно, что кое-где стекло игрушек было слегка сколото или дало трещину, неважно, что краска на некоторых игрушках была слегка потёрта или поцарапана, в целом, эффект от привезённых «драгоценностей» превзошёл все бабушкины ожидания. Тут же эти игрушки прямо из коробки были развешаны на установленную накануне ёлку. После чего все сели на стоявший у стены диванчик и долго с умилением и восторгом смотрели на искрящиеся всеми цветами радуги ёлочные украшения.

– Да-а, вот уж угодила, так угодила, – в конце концов, сказала бабушка, смахивая с уголков глаз набежавшие слёзы.

Вот и сегодня ожидался приезд бабушки, сообщившей об этом накануне по телефону. Стоял конец июля, погода была прекрасная. Чтобы «вхолостую» не бегать на встречу бабушки, а идти надо было через весь посёлок, мать решила совместить это мероприятие с чем-нибудь полезным. Долго думать не пришлось – давно подоспела пора выкосить траву на втором огороде, который находился как раз возле узкоколейки.

Мальчишки, знавшие о приезде бабушки, с утра не находили себе места, донимая мать вопросами:

– Мам, ну, когда пойдём? Мам, ну, ведь опоздаем…

– Не опоздаем, – строго отвечала мать. – Мы ещё и наработаться успеем.

Наконец, взяв две косы, большую для матери и маленькую для старшего сынишки, семейка вышла из дома. Идти нужно было вдоль реки через парк. Трава в этом парке вымахала такая, что младшего из братьев укрывала во весь рост. Скоро и здесь запоют-зазвенят косы, начнётся покос для коммунальных служб посёлка, имеющих с десяток лошадей.

Минут через тридцать ходьбы пришли на свой огород.

– Мам, смотри, опять изгородь поломана, и козы по грядкам бродят!

– Ну, что ты будешь делать! – всплеснула руками мать. – Вот уж окраина, она и есть окраина, не под руками. А коз, наверно, специально пустили, откармливают, сволочи такие. Ну-ка, давайте, гоните их к чёртовой матери! Да траву поменьше приминайте. Хотя её и так уже всю перепутали.

Ещё полчаса ушло на изгнание коз и поверхностный ремонт изгороди. Эти две проблемы были постоянными для их небольшой семьи. С козами всё было ясно и понятно, а вот забор ломали ещё и в непогоду. Тропинка от поезда-«кукушки» проходила как раз мимо изгороди, и, чтобы сильно не мараться, люди, недолго думая, выламывали доски из забора и кидали их себе под ноги. Так что по нескольку раз за весну-лето-осень приходилось заниматься ремонтом этого забора. Матери несколько раз предлагали бросить этот огород, на что она всегда отвечала:

– Пока ноги ходить будут – не брошу. Для нас это, пусть небольшое, но подспорье.

– Мам, мы всё – закончили, – подошёл старший сын.

– Ну, давайте, пять минут отдохнём, попьём водички и косить будем.

– А бабушка скоро приедет? – подскочил младший сын.

– Скоро уже, полдвенадцатого поезд-то приходит, а сейчас пол-одиннадцатого. Не заметите, как время пролетит. За работой-то оно быстро мчится.

Мать поточила косу себе и старшему сынишке, только начинавшему самостоятельно познавать все азы сенокошения, потом показала, где ему лучше косить.

– Вот, иди сюда. Тут травка помягче. Да пяточку-то прижимай, а носок старайся в землю не втыкать. Всё понял?

Сын молча мотнул головой и, стараясь походить на взрослого, сопя, с придыханием, начал осторожно махать своей маленькой косой. Раз-два, раз-два, влево-вправо, влево-вправо.

– Мам, а мне чего делать? – подбежал младший сын.

– А ты братику вон иди, помогай. Он травки накосит, а ты её разбрасывай, чтоб скорее высохла. Понял?

– Ага. А бабушка скоро приедет?

– Да приедет, приедет. Куда она денется, – успокоила мать.

Работа пошла своим чередом. Вскоре часть поляны была выкошена, освобождая свободный подход к забору со стороны узкоколейки. Младший сынишка тут же подбежал к забору и взобрался на него, чтобы быть повыше.

– Ты зачем туда залез?! – вскрикнула мать, – упадёшь.

– Не, не упаду. Отсюда лучше видно, когда поезд с бабушкой приедет.

Мать взглянула на часы на руке. До прихода поезда оставалось пять минут. Если, конечно, нигде не задержится.

– Ладно, – махнула она рукой, – давайте отдыхать и вашу бабушку ждать. Всё равно работы не будет, пока поезд не встретим.

Словно в подтверждение её слов, где-то вдалеке послышался гудок тепловоза.

– Ур-ра! Едет! – дружно закричали мальчишки.

Тут уж все трое подошли к забору и стали вглядываться вдаль, туда, где среди ёлок и берёз мчался поезд-«кукушечка», везущий к ним их любимую бабушку.

– Мам, а можно мы туда пойдём, на остановку?

– Зачем? А вдруг она не приедет? Вот придёт поезд, и посмотрим, тут ведь недалеко.

Мать всегда очень боялась за своих сыновей, боялась, как бы с ними что не случилось. После смерти мужа для неё сыновья были единственным смыслом в этой жизни. Поэтому она никогда и никуда не отпускала их далеко от себя. Даже на игры на соседнюю улицу и то разрешала уходить очень неохотно. А здесь – железная дорога, огромный грохочущий тепловоз. А вдруг под колёса попадут? Поскользнутся, оступятся и попадут? Нет, уж пусть лучше рядом побудут.

– Нет, – повторила она вслух. – Нельзя!

Вскоре из перелеска показался грязно-зелёный локомотив, тянущий за собой восемь вагончиков. Издалека они сначала больше походили на игрушечные, но, по мере приближения, как бы вырастали и превращались в настоящие вагоны пассажирского поезда. Постепенно поезд начал снижать скорость, громко лязгая при этом сцепками, и, немного погодя, совсем остановился.

Из вагонов повалил народ. Все боялись, что не успеют выйти, и поезд увезёт их до следующей остановки, от которой потом возвращаться обратно добрых три километра. Кто помоложе и попроворнее, тот выскакивал из вагонов ещё на ходу. Сложнее было пожилым людям и людям с котомками. И уж совсем тяжело было пожилым людям с котомками. Ступеньки у вагонов были очень высоко от земли, и таким людям приходилось всячески изощряться для того, чтобы спуститься на землю.

Возле третьего вагона возникла какая-то заминка. Кто-то никак не мог из него выбраться. Тут же появились советчики и добровольные помощники, кто-то уже кричал:

– Бабуля, не бойся! Мы тебя на руках вынесем!

В ответ слышалось какое-то женское повизгивание, перемежавшееся крепкими словечками. Народ добродушно посмеивался и всячески помогал незадачливой пассажирке. Наконец, женщина и множество её котомок были выгружены из вагона на травку возле остановки. Толпа тут же схлынула. Тепловоз, громко прогудев, двинулся дальше.

– Мама! – всплеснула руками мать. – Ребятишки, вот же ваша бабушка, бегите, встречайте.

Два раза повторять не пришлось. Мальчишек, как ветром, сдуло с забора, и они наперегонки бросились к одиноко стоящей бабуле.

– Бабушка! Ты приехала! Ура!

– Тише вы, бесенята, – замахала руками бабушка. – Ещё уроните. Я и так натерпелась, пока из вагона выбралась. Как тут у вас неудобно…

А мальчишки, пообнимав и расцеловав любимого человека, кряхтя от натуги, уже тащили бабушкины котомки в сторону огорода. Подошла и мать.

– Господи, что ты там такое тяжеленное везёшь? – удивилась она, подхватывая самую тяжёлую сумку. – Камней, что ли нагрузила?

– Зачем камней? Арбуз там. Специально самый большой выбирала. Вы ведь ещё нынче, наверняка, их не ели?

– Да нет, пока не привозили…

– Вот я так и подумала.

– И, что, нам теперь такую тяжесть через весь посёлок тащить?

– Почему тащить? – не сдавалась бабушка. – Сейчас сядем, поедим. Пол-арбуза сразу долой. Потом, я смотрю, у вас ещё работа не закончена. Значит, поработаем, сбегаем в кустики и ещё поедим – вот ничего нести и не надо будет.

Мальчишки, ушедшие немного вперёд, не слышали разговоров про арбуз. А когда узнали о его существовании, то долго не могли унять радостные вопли.

– Да тише вы! – прикрикнула на них мать. – Весь посёлок взбудоражили. Вот придут и съедят ваш арбуз.

Сразу воцарилась тишина. Мать с бабушкой порезали арбуз огромными кусками, и началась сладкая трапеза. Хорошо есть арбуз на свежем воздухе: корки и семечки летели во всех направлениях, и никто никого за это не ругал. Только мать задумчиво заметила:

– Вот накидали семечек, теперь у нас свои арбузы вырастут…

Мальчишки удивлённо смотрели на мать и не могли понять: шутит она или серьёзно говорит. Несколько минут стояла тишина. Потом громко рассмеялась бабушка:

– Да шутит она, вы чего, парни?

Не выкошенную поляну докосили быстро. Бабушка забрала у старшего внука косу, и вдвоём с матерью они закончили работу даже без «перекуров». Идя друг за другом и одновременно взмахивая косами, они успевали обсудить наболевшие вопросы. Бабушку интересовало, как тут живётся внукам без отца, что они едят, во что одеваются. Услышав ответы на все вопросы, она вдруг резко остановилась.

– Я-то думала, что вы тут совсем пропадаете, последнюю корочку хлеба доедаете, а вы живёте, как другие и не живали никогда. Молодцы!

– Мама, ну, что ты хочешь? Это же деревня! Тут, как потопаешь, так и полопаешь. А мы живём дружно и друг другу во всём помогаем. Вчера вон одинокой соседской старушке дрова перекололи, она нам за это десятку заплатила. Для нас – большие деньги.

Всё это мать высказала, ни на минутку не останавливаясь, а равномерно отмахивая косой шаг за шагом. Бабушка попыталась её остановить, на что получила ответ:

– Да привыкла я уже.

Косить закончили. Мальчишки раскидали накошенные валки. Потом, как и планировала бабушка, доели остатки арбуза и, не спеша, отправились домой. Впереди гордо вышагивала бабушка. За ней шли мальчишки, нёсшие на плечах длинную палку, увешанную качающимися в такт шагов бабушкиными сумками и котомками. И замыкала процессию мать, специально вставшая сзади, чтобы не поранить кого заброшенными на плечо косами. Все были довольны и счастливы – бабушка приехала!