Текст книги "Селение Горыни"

– О, Боже, Боже!.. Дурочка ты моя! Я теперь понимаю, как легко ты отделалась, могло быть и хуже. Граф, извините, Евграф, что вы по этому поводу скажите?

– Даже не знаю, как его величать теперь, чемпионом республики или чемпионом мира… – Все засмеялись, а Граф, не дав развиться смеху, продолжал: – Я скажу, что всем повезло. Нам попалась порядочная русская семья, чистая, честная, которая не обманет, и которую тоже никто из нас не обманет. У молодых началась любовная медовая эйфория, прерывать которую – великий грех.

– Спасибо, Граф, утешили, я тоже вас буду звать Графом, очень удобно. Я вынужден допросить Григория. Григорий, ты предупредил родителей? Тебе ещё тоже предстоит домашняя баня старым веником.

– Гм. Когда же… Когда родители увидят это светило, они обомрут от счастья. Баня мне не грозит. На всякий случай нами предусмотрено ехать к нам домой сразу после вашей манипуляции с благословением и ЗАГСА.

– Вы много хотите. Хотите и нас оформить в один день?

– Папа, у нас нет времени. Мы занятые люди, нам некогда прохлаждаться. Благословляйте, – потребовала любимая доченька. И так всегда. Их растишь и лелеешь, а приходит момент, они пойдут на то, что ты станешь посмешищем, но настоят на своём.

– А ты бы молчала. Тебе еще будет своя баня за беспечную утрату девственности!.. – грозно предупредил отец.

Анна Ивановна (как однако сошлось, действительно, грань в грань, все Иваны, Ивановны и Григорий – Иванович, с одной фамилией Купцовы, а там ещё и свёкр со свекровью Степановичи) всплеснула руками:

– Ванечка, тебе бы говорить лишь о девственности! Привязался… Ты бы лучше узнал, где они будут жить! – Стало ясно, у кого коготки в доме. Быстрее мужа она поняла, что при потерянной голове по волосам не плачут.

– Как, где? – вспыхнула Леночка. У нас же двухкомнатная! Конечно, у нас!

– Меня более интересует мнение зятя Григория, заметил Иван Григорьевич. – Зять за словом в карман не полез.

– Я полагаю, что так не пойдёт. У нас тоже двухкомнатная. И сестра не замужем. Жилплощади дедушек и бабушек, если и будут временно занимать, то наши дети. А мы что-то придумаем. – Аннушка и Ванечка переглянулись. В 40 лет их ещё дядей и тётей не называли, а тут сразу в категорию деда и бабки. Не по той ли причине Иван Григорьевич вспомнил:

– А кто-то сказал о церковной мыши… – Все засмеялись.

– Но я же начну работать. И Граф сгустил юмор. В ПВО мне платили денежное довольствие как старшине роты, хотя у меня роты не было, мы сидели в науке… Сам Граф довольствовался тем же самым. А что касается жилья, то имеются два варианта. Или будем снимать квартиру, или, как всегда, друг поможет… – Снова весёлый смех. Но стали смотреть на Графа. Граф развёл руки, мол, что взять с вундеркинда. Но ему надо было сказать.

– Да, конечно, он прав. Наше селение построило для своих студентов дом в городе. В нём есть пара незаселённых четырёхкомнатных квартир с отдельными входами. Думаю, они могут выбрать любую и перебиться, пока им не даст государство… Одновременно мы готовы назначить Елену Ивановну ректором нашего Дома Студентов. Оклад ректора Дома превышает ректорскую зарплату в вузе. У Елены будут большие полномочия и большое творческое пространство во внеучебном воспитании вундеркиндов – Тут все захлопали, всё более удивляясь Графу. А Елечка подошла к нему и поцеловала его в щеку. Граф изобразил вид, запечатлённый на камне, или встретил поцелуй с каменным лицом, или, как писали в старинных романах, «ни один мускул не дрогнул на его лице»; значит, точно, кремень. Зато Гриша позеленел и потребовал:

– Еля! Я кому говорил насчет шашней с Графом?!. Уж не хочет ли он купить тебя четырёхкомнатной квартирой? Он скорее закабалит тебя в своём студенческом общежитии. Ишь, нашёл комендантшу! – разошёлся Григорий. – Еля подошла и к нему и далась ему для поцелуя. Родители млели. Строгость зятя им импонировала. Граф улыбался. Кажется, все проблемы и драмы преодолелись. Родителям оставалось выполнить свой долг.

– Подойдите к нам, наши хорошие! – пригласил отец. Гриша и Лена безропотно подошли. Отец и мать скрестили свои руки и положили ладони на головы молодых. И тесть сказал:

– Ну, ты, Гриша, герой. За один день свершинил такое дело, вокруг которого лично я бегал два года… Молодец! Ты мне понравился. Думаю, жить будем дружно. Угадал, будешь мне сыном. Благословляю вас! Любите друг друга по примеру родителей.

Мать вторила следом:

– Любите, дети, друг друга, как мы с отцом. Гриша, люби Елю, щадя и жалеючи, чтобы она и в старости оставалась красавицей. (Намёк был понят, чтобы оставалась такой же красавицей, как мать). Благословляю вас, мои родные! Благодарите своего Графа. Вы у него в долгу.

Все троекратно расцеловались, за исключением Графа. У Графа были свои обязанности. Он сказал «поехали» и все пошли на улицу, к такси.

Интересными были Выборы в декабре 1950 года. Кого и как выбирать после войны? Не было претендентов мужчин. Главсостав – женщины разных лет, мало подходящие под возраст 25 лет. Намечался срыв Выборов или их перенос на другое, благополучное время. Но тут в конце 1946 года в Горыни заявился молоденький капитан, разведчик, увешанный орденами и медалями. И главное – на его груди Звезда Героя Советского Союза и Орден Ленина. Ему 20 лет и это внук Внука. Одна печаль – весь больной и контуженный. Это было чрезвычайным событием. В чём чрезвычайность? Не было случая, чтобы за всю историю не участвовал в Выборах внук Внука. А тут такая возможность висела. Но не даром в Горынях Храм Бога Рода. Хочешь, не хочешь, а верь: сохранил Он всё-таки внука для Выборов. Более того, ему не было равных соперников. Предлагалось автоматически засчитать Героя новым Внуком. Но этого не произошло. Выборы состоялись. Конкурентом внуку Малаю были одни молоденькие женщины, успевшие, благодаря Храму Богов, стать матерьми трёх детей. Они представили и свои стихи, и поэмы. Они представили и свои прогнозы, кто будет главным после вождя всех народов. Справедливость требует уточнения. В прогнозах женщин были чистые листы бумаги… И Малай написал, что будет коллективное руководство. Это был хоть какой-то, но прогноз. Вот только из лука стрельба разладилась. Однако у него было время. С помощью Храма Богов он выздоровел как на Живой воде. И стрелять подучился. И удачно женился. И ребёнок родился по расписанию. Все требования для претендентов им были соблюдены. Если бы не соблюлись требования, сыграла бы Звезда Героя. Это был первый Герой Советского Союза из селения Горыни. Что-то да это значило, если к нему прикипело рекло Герой. На Выборы пришли 100% избирателей. 100% голосов было подано за Малая. Малай – это имя Внука, означающее приверженность к пшённой (толчёной) каше. На войне пристрастился? Сразу после рождения съел ложку каши… Первого января 1951 года он принял власть Внука от Внука Беды. В личности Внука Малая хочется со стороны увидеть простого русского человека. Тем проще это сделать, что он таковой и есть. Что такое Внук? Кто такой внук? Эти вопросы задавались после того, как спросят: «Что за вера у вас? Говорят, что зловерие»? Кто-то считает веру русичей зловерием, а многие даже не знают, что существует слой общества родноверов. Те, кто знают, что есть, те и спрашивают. Кто-то потрудился, чтоб знали так. «Зловерие» отпало от них сразу после того, как установились торговые пути к Торговым Рядам Горыней. Здесь перебывал весь свет. И мусульмане, и евреи, и христиане, и весь восток со своими религиозно-философскими версиями. Устойчивое отвращение к «зловерию» сохранилось лишь у русской христианской церкви. Видимо, видит в нём конкурента. Но вот вопрос: каким образом Внук задевает не религию, а власть? Со всеми формами власти у Горыней были свои преткновения. Ни перед одной из властей Внук (ни один из Внуков) не согнул спину. Отсюда и злоключения. Селение Горыни живёт по царским документам. Новых документов нет. Горыни как бы вычеркнуты из населённых пунктов России. Впервые сделано это в советское время. Почему? Потому, что Горыни просили самоуправления. А им его не давали. Их желали вместе с Храмом Богов подчинить советской администрации. И власть издевалась, как только могла. Наименовывала и переименовывала, а в сами Горыни никто попасть не может. И информация о золотых богах, многократно подтверждённая Внуками (а как не подтвердишь, когда спрашивают), не давала покоя воображению власти больше золота Колчака. Считалось, что там на каждого бога приходилось по тонне золота… «Сдать»!!! – неоднократно приказывало начальство. «Нам непосильно. Гоните технику и демонтируйте», – не отказывали Внуки. «Не можете поднять – взорвите»! «Вы привыкли взрывать, вы и взрывайте». Однако технику снаряжали, гнали, но у Торговых Рядов она неизменно ломалась и дальше не ехала, потому что упиралась в стену, а её продолжали «гнать»… Пригоняли и артбатарею. Комбат неоднократно наводил орудия на цель через лес, но всякий раз снаряды рикошетили от прозрачной стены и улетали в сторону. Наконец, один разорвался возле батареи и… Тогда хотели разорить Торговые Ряды. Но, как отмечалось, положение якобы спасла шаровая молния бога Перуна. Наконец, излюбленным способом арестовали Внука и заперли в стенах тюрьмы. И надо же так случиться, что наступившей ночью какая-то недобитая банда напала на органы и на тюрьму. Вместе с ворами вышел из тюрьмы и Внук Бе́да, родившийся под знаком беды… Властям, наконец, показалось, что действует сила свыше. В силу свыше не верили, но её боялись больше всего атеисты. После этого отвязались. Но право прописки Горыням так и не дали. Так и жили по своим царским уложениям. Стычки с царскими губернаторами тоже были, но они преодолевались согласием и взаимными дарами. А с советскими властями договориться было нельзя. То есть можно, но лишь через золото богов. Отсюда все чудеса в решете. Что же, не было никаких путей отдать золото государству? Пути отдать золото были. Горыни сами бы демонтировали и по частям привезли. И не то умеют. Но не было путей отдать своих богов – в этом причина. Русских богов уже предавали. Этот раз боги вместе с Горынями заняли круговую оборону на последнем рубеже сопротивления. Боги не хотели и не могли предать свой народ. А народ Горыней не хотел и не мог предать своих богов. Если бы так было всегда – не было бы бед у Руси и у России.

Сначала и название селения было, и сохранялось название «Горынинская образовательная школа». Потом и школу ликвидировали. Условно. Её как бы перевели в волостной центр, и она официально называлась «Онучинская средняя школа». Онучи – это бывший волостной центр. Но печати и реквизиты сохранялись в руках Горыней… Население Горыней приписали к тем самым Онучам, насчитывающим 10 000 человек… И это было более чем удивительным. Сначала народ возмущался, потом приноровился. С ликвидацией Онучинской волости незаметно вымерли и Онучи. Документы на школу перерегистрировали с сохранением Онучей. Тем более, что на месте Онучей образовали новую административную единицу, которая опять подчиняла Горыни. Слово «онучи» исчезло из обращения, сохранившись лишь в словарях, как обвёртки ног вместо чулок, и в названии «Онучинской средней школы», существующей и поныне… Лишь с помощью самих Горыней новый райцентр потихоньку выжил как сельскохозяйственный район. Чтобы не задираться с властями района, его начальниками утвердились отселенцы-горыничи. Это было сознательной акцией. Теперь уже трения с районной властью шли чисто по экономическим показателям. Решая хозяйственные задачи, районные власти невольно прописывали Горыни в реальной жизни. Все дороги были с пометками, где Горыни, как ехать к Горыням, и сколько километров до Горыней. Всякого рода сводки мелькали Горынями. Районная малолитражка распиналась, расписывая трудовые подвиги горыничей. А как же народ приноравливался? А он как бы и не знал ни о каких подчинениях. Потому что все службы функционировали у себя, а как Совет селения ухитрялся вести документацию – это их не касалось. Но ходили же они на выборы органов государственной и местной власти? В те времена один не пришёл – ЧП. К нему и приедут, и уговорят посулами. Но велико хитромурдие власти. В канун выборов они всегда были тут как тут. Организовывали в Горынях четыре избирательных участка, и люди ходили. Внук велел, и они ходили, чтобы не навлекать на себя напастей. Зато проблемы касались Внука и председателя Совета селения. Школа оставалась головной болью Внука. Это только после войны советская власть утвердила всеобщее среднее образование. А в Горынях всегда, сколько существовали высшие учебные заведения, существовало и высшее образование. Тут столько мороки, что ни один врач не поможет. Поскольку все выпускники-«онучинцы» поступали в вузы областного города, а вузов здесь было всего четыре, то можно было представить ужас ректоров, когда бы в его списках оказались сотни студентов детского возраста из неизвестных Онучей… Почему детского возраста? Потому что среднюю школу здесь завершали к 13 годам и в этом же году с отличными оценками шли поступать в вуз. На первых порах шли в вузы столиц и в другие крупные города. Но потом закрепились в своём областном городе. Но именно эти недоростки были гордостью всех олимпиад, спортивных достижений, отличной учёбы и прочее. И от них же опять головная боль тех же ректоров. Все эти студентики – отличники, а стало быть, их следовало представлять на золотые медали и вывешивать на Памятные доски золотых медалистов. А кто, спросим себя, изготовит хотя бы для одного вуза пару сотен золотых медалей?… И не давали медали, ограничиваясь красным дипломом. И как объяснить массовый наплыв студентов из этих самых Онучей? Поэтому прибегали к уловкам и хитростям, которые исходили от Внука и от ректоров. Например, два этажа Дома Студентов использовались вузами города как дополнительные учебные площади, на которых гнездились те же студенты «онучинцы». А как возник сам Дом Студентов? Это ещё при Внуке Беде. Но тут и религия, тут и совесть, тут и интриги, тут и злоупотребления власти. У большого начальника области заболел сын-мальчик. Медицина оказалась «бессильной». Отселенцы шепнули хорошему начальнику обратиться к Внуку. Внук согласился на откуп – отведение земельного участка под Дом Студентов селения Горыни. Начальник был властен сделать отвод на свой страх и риск, ибо по закону не полагалось. И отвёл. И в документах впервые обозначилось: «Дом Студентов селения Горыни». Мальчика тайно привезли в Храм Бога Рода, он там побыл полчасика и сыночек выздоровел на удивление медицины, папы и мамы. Но где религия в этом вопросе? Ещё какая религия! Многие отцы всех религий знали о таинствах Храма Богов и льстились к Внуку. А Внуку нельзя. Стоило вылечить одного благоверного, скажем, мусульманина или еврея, их религия сразу бы шумно приписала чудо своей религии. А если не шумно, то всё равно бы прописала во всех своих книгах, поскольку болезнь и выздоровление документированы «бессильной» медициной. Уж если кого и лечить, то можно было отрёкшегося атеиста и принявшего родноверие младенца, но не иных. Ни один человек, не обладающий силами Внуков, это селение не удержал бы.

Авторитет Внуков был безмерным и бессмертным. Один факт бессмертности Внуков Горыней на Аллее Внуков говорил столько, что говорить какие-то слова против Внуков было бессмысленно. Внутри Горыней власть Внука была безмерной. Но не опасной. Он жил среди своих людей. Он не пользовался другими привилегиями, кроме тех, которые были прописаны им три с лишним тысячи лет тому назад. Он умирал ровно в сто лет. Он «не лез на экран». Он редко выступал перед массами. Но все большие начинания прорабатывались и осуществлялись им. Под его строгим руководством работал Совет селения, председателя которого он назначал по итогам Выборов. Внуку Малаю помогало и то, что он – Герой Советского Союза. В военкомате он дорос от капитана до подполковника запаса в отставке. «Полковника» обычно в запасе не присваивают, за исключением Ельцина и Жириновского… Внуку – этот «полковник» как паспорт медведю. А вот Герой – это серьёзнее, хотя и Героев сажают по тюрьмам. Но Внук устоял и от сумы, и от тюрьмы. В единственном случае, кто поднял на одного из Внуков руки, были свои фронтовики. И не руки они подняли, а костыли. Но разобрались, успокоились. Кстати, а где те калеки? Безвременно умерли? Сосланы в Соловки? Ничего подобного. Доживают до своих до ста лет в своих Горынях. Они в чести и в почёте. Как Героя Советского Союза Внука Мала́я многократно, в духе советских времён, приглашали на разные торжества и важные начинания. Он не раз был участником парадов Победы в Москве. Он выбирался, но это однажды, на съезд КПСС. Это был ХХIV съезд весной 1971 года. Масштаб и значительность съезда его ошеломили. Прочитав состав съезда, он был потрясён статистикой. Он сунул «состав» в карман и непроизвольно привёз его домой. Пройдёт немного лет, и он будет периодически вынимать тот состав и тупо осмысливать произошедшее. Чтобы приблизительно понять, о чём идёт речь, попробуем очень кратко, без цифр отразить эту статистику. Итак, на съезде было около 5000 делегатов. Они расписаны по роду занятий в промышленности, в строительстве, на транспорте, в сельском хозяйстве (в том числе рядовые колхозники и рабочие совхозов, звеньевые, зав. фермами, бригадиры); руководители производств, объединений, комбинатов, предприятий и строек, директора совхозов, председатели колхозов; партработники (в том числе секретари обкомов, крайкомов, ЦК КП союзных республик, секретари окружкомов, горкомов и райкомов); советские, профсоюзные и комсомольские работники; деятели литературы и искусства, работники научных учреждений, народного образования и здравоохранения; военнослужащие; по возрасту до 35 лет, от 35 до 50 лет, от 51 до 60 лет, старше 60 лет..; по образованию (в том числе с высшим, незаконченным высшим, средним образованием) по партстажу (в том числе вступивших до Октябрьской революции, с 1917 по 1941, с 1941 по 1945, в послевоенный период). Сколько женщин в процентах. Сколько депутатов Верховного Совета СССР, Верховного Совета союзных и автономных республик. Сколько академиков и членкоров АН СССР, отраслевых АН и АН союзных республик. Сколько докторов и кандидатов наук. Сколько награждёно орденами и медалями. Сколько Героев Советского Союза и Героев Соцтруда. Сколько лауреатов Ленинских премий и госпремий (в том числе рабочих и колхозников) Наконец, сколько и каких представителей наций и народностей СССР. И всё в цифрах, в цифрах, в цифрах… Внук представлял себе, что это всего лишь малая часть советского народа, представленная на съезде, но как значительно она выглядит. А дальше было непонимание, пришедшее позднее. Непонимание того, что в Горынях, в единственном месте Советского Союза не было ни одного коммуниста! Дремуче не понимал этого, что сам был беспартийным? Другое непонимание. Внук, всего однажды попавший на этот грандиозный партийный форум, хватался за голову и не понимал, почему и куда всё это рухнуло? И почему столь маленькое самостийное селение, не имеющее в государстве прописки как территориальная единица, живёт тридцать два с лишним века, из которых полвека – в этом грандиозно-грозном государстве? И он, при своём уме не понимал стиля руководства этих высоких чинов в государстве. Лист со статистикой состава партсъезда он сохранил для передачи по наследству очередному Внуку. Может быть, тот Внук поймёт, в чём же всё-таки дело… Поскольку Съезд КПСС свёл его с самим Генеральным секретарём, придётся продолжить тему их знакомства позднее. Представив Внука Малая, увидим его в различных аспектах истории.

Пока ехали в ЗАГС, Граф сказал:

– Может быть, сразу распишитесь?

– Как? Положен месяц. И будем готовиться к свадьбе, – сказали в один голос родители.

– Свадьба свадьбой, а жена с мужем должны быть законными! Граф, распиши нас! – сказал вундеркинд и друг Графа. Елена невольно вспомнила о добровольном рабстве Григория у Графа. Не Граф ли в рабах у Григория? – подумала Лена. – Уж больно всё выполняет для друга по щучьему велению! Но у неё не было сведений о Графе, и она могла ошибаться. Родители же проглотили слюну. При упоминании имени Графа они замолкали, его авторитет у них уже стал непререкаемым. Графу ничего не оставалось, как применить «щучье веление».

– Распишите нас сразу, – сказал он устроителю записей актов гражданского состояния. – У нас обстоятельства!.. – Елена тотчас поняла замысел «обстоятельств» Графа и стала пучить живот. Там нечего было выпячивать, живот был ровный и гладкий, эффект был невыразительный. Сильнее подействовал взгляд Графа. Секретарь беспрекословно выполнила распоряжение странного молодого человека. Его выражение глаз с вдруг налетевшими жгуче серыми соколами, которые сначала обезволили женщину, а потом ободрили лаской, она не забудет. Зато Елена вдруг вспомнила: давным-давно Граф чинил ей велосипедное колесо и забавлял её байкой о том, что она – парень… Когда выходили из ЗАГСа, Елена лукаво сказала Графу:

– Граф, спасибо тебе за починку камеры! Я тогда, под дождём не нашлась поблагодарить. Ты увлёк меня своими мечтами. Ты нашёл ту, что искал?

– Благодарю. Нашёл, конечно.

– Под дождём?

– Под дождём и под зонтиком…

– Но почему ты не выбрал меня? Я же тоже была под дождём и под зонтиком? Или ты действительно не признал во мне девушки?

– Ну что ты, Елена. Тебя да спутать с мужчиной! Я даже знал, что ты едешь тем же поездом, что и мы. Я хотел, чтобы у моего друга была такая же жена, как у меня, чтобы он не ревновал меня к тебе…

– Граф, но скажи, зачем ещё ты выслеживал студентку Купцову?

– Об этом ты сама догадаешься постепенно…

– Вот балда! До меня только сейчас дошло, почему мы ехали поездом, а не летели его самолётом. Этому хитрецу импонировало свести нас именно таким счастливым способом. Он говорил нам «что и когда» о счастье как о содержании времени в теле и в душе человека в виде их праздника, а сам давно всё вычислил и совместил нас с тобой. Но, Еля, когда ты закончишь флирт с этим донжуаном?! – Они засмеялись.

На этом романтическая часть их жизни закончилась? Как началась, так и продолжалась. И чем дальше, тем интереснее. Они любили друг друга со вкусом, досыта. Они могли обсуждать всякую чепуху или ни с того, ни с сего могли вспомнить о ерунде. Но всякий раз со смыслом любви. Например.

– А почему, Гришенька, ты не захотел жить в нашей квартире? – спрашивала она своего вундера.

– А потому что не хотел, чтобы кто-то тебе мешал владеть мной в любую минуту твоих пожеланий… – отвечал её «кинд».

– Лгун! Может, твоих? – не соглашалась жена.

– Может быть. А что, Еленька, сильно хочется? – обнимая жену, доспрашивал он.

– Чего? – ластилась она в объятиях. Он начинал шептать:

– Обладать мной…

Она тоже отшёптывалась:

– Почему бы нет? У нас это так пламенно получается… Начнём с… Потом…

Но, может быть им выпала особая, романтическая судьба? Несомненно. Им выпала не только романтическая судьба, но и особая роль в судьбе. Через определённое, но не долгое время Григорий стал заведовать кафедрой технического института. А у Елены Ивановны был небольшой штат помощников, педагогов-тренеров-хореографов, благодаря которым Дом Студентов явился универсальным Домом романтической культуры. В их первую обязанность входило руководить свободным временем студентов педагогического и технического вузов – жителей Дома. В Доме было несколько тренировочных залов, включая тир, зрительный зал с подвижной сценой, бальный зал и много чего другого. В их вторую обязанность входило руководство студенческим театром, а также проведение молодёжных вечеров с полемической сердцевиной, ну и, конечно, шахматные соревнования. Занятия по стрельбе из луков и хореографии проводили тренеры и хореографы. Ещё требовались индивидуальные беседы со студентами по разной тематике, имеющие цель выявления оптимальной предрасположенности студенческих талантов, но не было хорошо известно, проводились ли эти беседы. Постепенно и очень естественно, после рождения Еленой детей и после их воспитания произошло самое важное. Как оказалось, вся ранняя деятельность Елены Ивановны и её мужа Григория Ивановича была лишь прелюдией для более важного дела… Только тогда догадалась Елена, зачем в молодые годы за ней охотился Граф. До этого важного дела им потребовалось около пяти лет провести в Доме Студентов.