Текст книги "Пираты Марокко"

И действительно, вскоре в шатер зашли люди в синих балахонах с закрытыми лицами, расселись кругом, и один из них сказал на плохом арабском:

– Кто вы и откуда?

– На нас напали, караван разграбили и увели, – отвечал Мирсат. – Мы одни остались в живых и теперь пробираемся в Тегазу. Я ранен, и мы задержались в пути, вот и не дошли до колодца. Осел наш сдох совсем рядом.

– Такие же люди, как мы, напали?

– Такие, господин.

Наступило молчание. Туареги тихо переговаривались между собой, а потом старший, видимо, аменокал или вождь рода, громко сказал что-то, и толмач стал переводить:

– Наш уважаемый аменокал даст вам возможность пройти к Тегазе. Вы пострадали от наших недругов, и он считает себя обязанным вам помочь.

Пьер и Мирсат стали на колени и благодарили аменокала и всех туарегов, которые сидели вокруг. Вождь поднял руку, призывая к молчанию, а толмач сказал:

– Вы зря благодарите, чужеземцы. Поступить так он считает своим долгом и в благодарности не нуждается. Через два дня вы пойдете своей дорогой.

Пьер не стал уточнять способ передвижения, считая, что и так много уже получил от аменокала, но Мирсат сказал:

– Уважаемый вождь, мы не сможем добраться до Тегазы хотя бы без осла.

– Аменокал дает вам мехари, чужеземцы. И пусть не думают в далеких землях, что туареги лишь грабят и убивают в пустыне. Туареги честный и благородный народ.

Наши странники опять стали благодарить вождя, но тот махнул рукой, и двое слуг из черных рабов подняли жаждущих и отвели за шатер, уложив в отдалении на старенький коврик. Поставили рядом кувшин с водой, лепешку и кусок вареного козлиного мяса.

– Неужто нам так улыбнулось счастье? – спросил сам себя Пьер, когда слуги удалились.

– Я молился Аллаху, и он услышал меня, руми, – ответил Мирсат. – Теперь можно спокойно спать и набираться сил.

– Сумеем ли мы за два дня набраться их? – усомнился Пьер.

– Нам обещали верблюда-мехари. Это отличное животное, и мы вполне на нем доберемся до Тегазы. Это тебе не осел, руми. На нем мы и шотт перейдем.

– Что такое шотт, Мирсат?

– О, это самая страшная пустыня! Она соляная, вся сверкает на солнце, и ничего живого там нет! Одна смерть витает над людьми, осмелившимися попытаться перейти ее. Это почти что ад на земле, руми, да спасет нас Аллах от такой напасти!

– Уж слишком легко мы отделались от этой пустыни, – сказал Арман, с сомнением поглядев на араба.

– Не спеши, Арман, – глянув с опаской на друга, ответил Пьер. – Не накаркал бы ты беду своими радостями. Еще рано радоваться. Пустыня велика, и нам несколько дней идти по ней, пока доберемся до цели. Верно, Мирсат?

Тот понял сказанное и согласно кивнул:

– Верно, руми. Три дня или четыре, это самое большее, – и мы в Тегазе. Это большой поселок, и там много собирается караванов для отправки соли на юг. В тех местах соль на вес золота, и можно отлично заработать, если деньги есть для закупки соли и верблюдов.

– Ничего такого у нас нет, так что и думать об этом не стоит, – ответил Пьер.

За время путешествий Арман все же научился немного понимать арабский, и теперь глаза его загорелись, услыхав о возможности легкого заработка.

– Даже и не мечтай попусту, Арман, – остановил того Пьер, заметив алчный блеск его глаз. – Для нас такой путь заказан. С чем мы будем начинать дело?

– Эх! А сколько у нас было! Все пропало! Видать, Господу мы чем-то не угодили. Жаль все же такой случай упускать, но ничего не поделаешь…

Тягуче тянулись отведенные путникам два дня. Видимо, туареги у колодца тоже отдыхали, набираясь сил для очередного набега или перехода домой. Стада коз и овец не могут ждать так долго своих хозяев. Одни рабы не справятся с ними без строгого пригляда синих людей.

Однако и эти два дня закончились. И хотя силы странников еще не восстановились полностью и рана у Мирсата не зажила, приходилось считаться с действительностью.

– Руми, завтра можете отправляться своей дорогой, – сказал аменокал туарегов, призвав их к себе. – Советую не засиживаться здесь. Другие туареги могут оказаться не такими добрыми. Спешите, до Тегазы вы встретите всего один нормальный колодец, в остальных воды может не оказаться.

– Спасибо, господин, – ответил Пьер, склонившись в поклоне. – Пусть Аллах освещает тебе путь своим благосклонным вниманием, да продлятся дни твои и твоих сыновей!

– Мехари вы получите завтра на рассвете. Не проспите своей удачи, руми. Идите с Богом!

И вот восток едва посерел, как туареги снялись и ушли в пустыню, почти полностью опустошив колодец. Мехари равнодушно смотрел им вслед, пережевывая жесткие колючки своим губастым ртом.

– Вот мы и опять одни, – молвил Пьер, оглядывая порозовевший горизонт.

– Зато теперь мы с верблюдом, – заметил Арман и добавил: – Однако мне непонятна такая щедрость туарегов. С чего бы это?

– Нам трудно порой бывает вникнуть в суть других народов, Арман. Может, их вождь решил, что так он умилостивит своего Бога, а это для всех людей весьма важно. Так мне кажется.

– Туареги вообще щедрые люди, – сказал Мирсат, услышав пояснения Пьера. – Они жестоки к врагам, но гостеприимны и щедры к путникам и гостям.

– Ну, пусть им Аллах пошлет всех благ земных за такую доброту, – ответил Пьер, и в голосе его слышались нотки сожаления или чего-то еще похожего, точно он и сам не смог бы это объяснить.

– Руми, нам пора в путь, – прервал размышления Пьера Мирсат. – Дорога дальняя, а верблюд у нас один. Я не могу идти, так что вы будете ехать по очереди. Троих верблюд не увезет, да и негде на нем троим уместиться.

– Ты прав, Мирсат. Поехали.

Верблюда опустили на живот, Мирсат с помощью Армана устроился на спине, Арман сзади, а Пьер зашагал впереди, поглядывая на разгоравшуюся зарю.

К вечеру путники достигли колодца. Попробовали воду – она оказалась непригодной для питья. Зато корм верблюду нашелся. Кругом торчали сухие пучки трав и колючки кустарника. Пьер сказал:

– Вода слишком плохая, а наш запас надо экономить. Потому давайте соберем побольше топлива и будем выпаривать воду. Пинту сможем собрать, а это не так мало для нас.

Мирсат с сомнением поглядел на Пьера, но не стал возражать. Арман же побрел собирать топливо.

Запылал небольшой костерок, котелок забулькал, и каша из дурры быстро загустела. Потом закипел малый котелок, в нем заварили чай с травами, и ужин на этом завершился. Пьер тут же принялся выпаривать воду, вспомнив свои давние мытарства на юге Африки.

Утром Пьер напоил всех выпаренной водой и победно глянул на Мирсата. Тот молча кивнул своей смуглой головой, одобряя действия руми, и сказал:

– Видно, что опыт есть. Верно, руми?

– Я бродил по пустыне на юге, так далеко, что тебе и представить невозможно. И там мы этим способом добывали воду из моря. Местные негры ее получали с помощью каменных сооружений в виде пирамиды.

Опять потянулись волнистые холмы и барханы эрга – песчаной пустыни. Мирсат погонял мехари, торопясь засветло добраться до следующего колодца. Воды в бурдюке оставалось на донышке. И если верблюд еще мог потерпеть два-три дня, то люди этого не выдержали бы.

– Плохо будет, если в колодце не окажется воды, – заметил Мирсат. – У нас ее хватит лишь до завтрашнего утра.

– Будем надеяться на лучшее, Мирсат, – ответил Пьер, сидевший теперь позади араба. – На худой конец выпарим, как вчера, если будет хоть какая вода.

– Должна быть, руми. Это большой колодец.

Колодец действительно оказался большим. Однако воды там не было. По следам было ясно, что какой-то караван тут прошел не позднее как вчера и вода в колодце еще не набралась. Глубоко внизу поблескивала лишь лужица грязи.

– Не повезло, – молвил Мирсат. – Караван нас опередил и ушел в Тегазу. Одна надежда, что к утру вода появится.

– Зачерпнем ведром побольше грязи, потом она отстоится, и будет нам малость воды, – ответил Пьер и тут же стал черпать кожаным ведром в колодце.

– Неужели нам не суждено добраться до людей?! – вскричал Арман, глядя на густую грязь в ведре.

– Не кипятись, Арман. Будет у нас вода. Мало, но будет. От жажды мы не погибнем, но потерпеть придется. Видишь, караван нас опередил. Такова, видимо, воля Господа нашего. Нам суждено вытерпеть все это.

Арман с угрюмым и злым лицом отошел, потом стал флегматично собирать топливо для костра.

В мрачном молчании прошел ужин. Все устраивались на ночлег, а Пьер все поглядывал в колодец и в ведро. Воды не было. Вздохнув, он тоже стал устраиваться на жестком ложе. Тело жаждало не только воды, но и покоя, отдыха.

Утром Мирсат сказал:

– По десятку глотков у нас есть, так что можно надеяться, что до Тегазы мы дойдем. Шли мы хорошо и к вечеру, может быть, достигнем поселка.

– А если нет, Мирсат? – с тревогой спросил Пьер.

– Даже если и так, то вблизи поселка обязательно встретим людей, руми.

– О Господи, пошли нам этих людей. Не дай погибнуть в этих просторах!

Этот день оказался самым трудным. Жажда действительно стала мучительной, а воды больше не было. После полудня люди выпили остаток, и теперь вся надежда была на встречу с караваном.

И он показался, но показались и признаки надвигающейся бури. Небо потемнело, стало сумрачно, а ветер быстро нарастал. Караван, видневшийся вдали, стал располагаться лагерем, и наши путники поспешили к нему. И уже при завывании ветра и тучах песка их встретили недоверчивые взгляды погонщиков и стражей.

Здесь все на себя взял Мирсат. Арман боялся, что тот выдаст их, но этого не произошло. А французы опять принялись разговаривать жестами, благо ветер и песок не давали возможности как следет разглядеть путешественников.

Им дали немного воды, и это оказалось самым большим наслаждением за весь день, а может быть, и за все путешествие, не считая встречи с туарегами.

Почти всю ночь свирепствовал ветер, но за час до рассвета он затих. Пыль постепенно улеглась, и заря высветила новые, только что нанесенные барханы, отчего местность стала неузнаваемой. Но не для опытных караванщиков. Те дело свое знали отлично.

Пьер отдал предпоследнее колечко за полведра воды, а Арман с сожалением проводил его глазами, когда оно исчезло в складках хламиды караванщика. Видимо, это был начальник каравана, во всяком случае водой распоряжался именно он.

Мирсат сказал:

– К полудню обязательно будем на месте.

– Дай-то Бог! – воскликнул в ответ Пьер и бодро зашагал вслед за мехари, глотая пыль, поднятую караваном.

Глава 22
Безумный Цви

Идя с наветренной стороны каравана, маленькая группка путников от неожиданности даже придержала верблюда. Впереди виднелись далекие пальмы и белые строения селения.

– Мирсат, неужели это не мираж?! – воскликнул Пьер, он сидел в это время с арабом на спине мехари.

– Нет, руми. Это и есть та самая Тегаза, куда направляется караван.

– Господи! Арман, мы дошли! Воздадим же хвалу всем богам, ибо они не дали нам сгинуть в этом пекле! Арман, молись!

– Я ничего не вижу, Пьер!

– Зато я вижу и молюсь во спасение наших грешных душ!

Караван медленно и важно входил в селение. Белые и бурые хибарки бедуинов встретили их пылью и вонью отбросов, но эти запахи оказались так приятны одичавшим путникам, что они расширенными ноздрями жадно вдыхали их, наслаждаясь близким человеческим обществом.

– Денег у нас нет, Арман, так что на караван-сарай нам рассчитывать не приходится, – сказал с сожалением Пьер, на что Мирсат ответил:

– Вы располагайтесь на окраине, руми, а я попытаю счастье в караван-сарае, рибате, как у нас говорят. Может быть, найду знакомых. Потом на базаре встретимся, если Аллаху это будет угодно.

Араб с трудом слез с верблюда, он охал, морщился от боли в голове, потом заговорил:

– Вот мы и среди людей, руми. За меня не беспокойтесь. Выдавать я вас не собираюсь. Аллах мне этого не простил бы. Я не могу за добро платить злом, это не по-божески. Так что устраивайтесь сами, но будьте осторожны. Вас легко узнать по повадкам, потому не высовывайтесь слишком. Сидите тихо и не пытайте судьбу, а я, если удастся, помогу вам при встрече. А теперь прощайте, и да поможет вам Аллах! – И он поплелся, держась в тени каменных стен рибата.

– Что же теперь нам делать, Пьер? Как жить будем?

– Осмотримся, Арман. Потом решим. Авось с голоду не пропадем. Будешь опять показывать свое искусство клоуна и фокусника. Чем не заработок?

– Так, наверное, и придется поступить, а то ноги протянем тут, в этой Богом забытой земле.

– Тут ты не прав, Арман. Этот поселок, как мне говорил Мирсат, является яблоком раздора между Сонгийским и Берберским государствами.

– А нам что от этого? Разве что попадем между тем и другим и отдадим наши жизни ни за что.

– Все может быть, Арман, но сейчас нужно поискать место для ночлега. Хорошо бы напиться, дать воды мехари и поискать еды на ужин.

Они поплелись к источнику, где постоянно толпились люди. Утолив жажду, друзья пустились на окраину, где верблюду можно было найти хоть малую толику травы и колючек.

– Гляди, Пьер, тут много бездомных ютятся где попало. Давай и мы себе соорудим заслон от ветра и пока там устроимся.

– Пусть будет так, как ты сказал, Арман. Вот только мехари жалко потерять будет, если его уведут от нас.

– Это почти смертельно, Пьер. Придется сторожить его по очереди.

– Ты устраивай заслон, а я попасу его. Так будет лучше.

До вечера оставалось еще несколько часов, а заслон был уже готов, и Арман предложил:

– Ты оставайся тут и следи за порядком, а я отправлюсь на базар и попробую там раздобыть еды.

– Только ни с кем не заговаривай. Играй глухонемого, Арман.

– Само собой, Пьер. За меня не волнуйся. И надо поспешать, а то можно опоздать.

И уже в короткие сумерки Арман притащился обратно с сумкой, где прощупывались три лепешки и с дюжину горстей фиников.

– Для начала получилось удачно, – прошептал Арман, с подозрением оглядываясь по сторонам, где вблизи копошились люди.

Отчаянно жестикулируя и бормоча под нос, Пьер поглощал снедь, запивая уже теплой водой из источника.

На ночь путники привязали верблюда хитроумным морским узлом за каждую ногу и веревки обмотали вокруг собственных рук.

– Перережут веревки, и будет тебе верблюд, Пьер, – заметил Арман.

– Но спать-то нам надо. А если будем спать по очереди, то вскоре от нас ничего не останется.

– И то верно. Пусть будет по воле Аллаха, как здесь говорят.

Удивительнее всего было то, что за неделю, которую они прожили в Тегазе, никто не попытался украсть верблюда. Да они и сами заметили, что десятки этих животных спокойно бродят поблизости. Пьер заметил:

– Видать, тут живут честные люди, Арман. Верблюд до сих пор с нами.

– Не сглазь ты! А то накаркаешь!

– Да ладно тебе. А ты заметил, что нам отсюда выбраться почти невозможно? Зарабатываем мы только на еду, да и то этим занят только ты.

– Хоть отдохнем малость после этой проклятой пустыни. А там видно будет. Бог даст, что-то должно же будет измениться.

– Конечно, Арман. Скоро мы будем ходить голяком, ибо даже наши лохмотья спадут с нас. Что тогда будем делать?

Так текли тягучие унылые дни. Караваны регулярно грузились солью и вытягивались длинными цепочками на юг, где купцы, изрядно пополняющие этим свои кошельки, грузили тамошние товары – золото, драгоценности, и везли их на север.

– Вот бы нам нагрузиться солью и отправиться с караваном на юг, – мечтательно промолвил Арман, провожая в который раз глазами очередной караван. – Можно было бы собрать кое-что на дорогу домой…

– Что можно сделать с одним верблюдом? Это пустая трата времени, да и где ты добудешь денег на закупку соли? Пустое это.

– Ты прав, но помечтать-то как хорошо, Пьер.

– Нет, надо искать что-то другое. Мне думается, что надо пробираться ближе к морю. Иначе как нам попасть домой?

– Надо экономить средства. Если откладывать хоть малую толику, то через месяц можно будет закупить еды и отправляться на запад.

– Завтра пойду искать работу. Хоть какую, иначе нам тут сидеть до смерти, Арман.

– Мирсат обещал помощь, но что-то его не видать.

– От обещаний до исполнения дорога длинная. Не будем его упрекать.

За весь день Пьеру удалось заработать лишь две лепешки и полдюжины апельсинов.

– Арман, так дело не пойдет. Слишком трудно заработать.

– Но даже такое малое – и то дает нам возможность отложить немного на будущее, Пьер. Все равно делать нам нечего. Ходи и ищи, а я тоже постараюсь поработать лучше. Что-то ты перестал увещевать меня в том, что нас ожидает лучшая доля, Пьер. С чего бы это?

– Сам не знаю, Арман. Видимо, устал я от всего этого. Но ты прав.

Прошло еще почти две недели, и у друзей появилась надежда. Мелочью скопилось больше динара, но этого казалось мало для исполнения задуманного. А нужно было еще приобрести одежду.

Уже несколько недель Арман постоянно встречал на базаре худого маленького человека, как потом выяснилось – еврея, с глазами навыкате и с черной седеющей бородой, свалявшейся от грязи. В тряпках и с головой, обмотанной выцветшим платком, он шатался по базару, выпрашивая подаяния и всем надоедая историей своего пребывания здесь.

Все считали его безумным, и Арман вскоре сам смог убедиться в этом.

Иногда глаза этого странного человека становились блестящими, возбужденными, в них светилось неугасимое пламя безумия. Однако это длилось недолго и потом бесследно исчезало.

Он не был агрессивен и довольствовался малым. Жил он где-то на другом конце поселка, среди черных, которые трудились в соляных копях и ютились в ямах, закрытых ветками и травой.

Еврея звали Цви, он постоянно приставал к кому-нибудь из богатеньких с предложением отправиться на поиски засыпанного песком каравана, перевозившего огромные ценности. По его словам, карту он держал в голове и всем рассказывал, как легко можно оказаться богатым.

Его не слушали, смеялись над ним, иногда он получал тумаки, но частенько его одаривали и едой, которой хватало для поддержания жизни.

И вот однажды, когда Арман устроился в тени одинокой пальмы перекусить тем, что удалось заработать, к нему подсел этот Цви.

Арман подвинулся, не желая соприкасаться с его грязной и вонючей одеждой, хотя и одеждой-то эти тряпки назвать было трудно.

Арману показалось, что тот хочет получить дармовую закуску, а угощать кого бы то ни было ему очень не хотелось. Но еврей посидел малость молча, затем промолвил по-арабски:

– Эй, странник. Я давно тебя заприметил. Ты не тот, за кого себя выдаешь. Но не бойся, я тебя не выдам. И не прячь еду, меня она не интересует. Я сыт.

Арман стал яростно жестикулировать, мычать и таращить глаза, но Цви усмехнулся, губы его раздвинулись, показывая желтые большие зубы. Они сверкнули сквозь жесткие волосы усов. Высокий лоб был гладок и мудр.

– Не играй, странник. Ты меня прекрасно понимаешь и без жестов. Ты вовсе не немой, а просто заблудившийся тут руми, то есть француз. И не делай страшные глаза. Я это точно знаю. Я могу тебя заверить, что вообще много чего знаю, но прежде всего то, что люди недоверчивы и чванливы.

Арман с опаской наблюдал за оборванцем, не произнося ни слова. Ему никак не приходило в голову, почему он заинтересовал этого Цви.

– Не ломай голову, руми. Ты же знаешь, что я ищу помощников для моего предприятия, и ты знаешь, какого именно. Верно?

Арман не решался кивнуть в знак согласия и продолжал со страхом поглядывать на собеседника. А тот продолжал, не обращая внимания на его нежелание говорить:

– Мне почему-то кажется, что в тебе я могу найти сочувствующего моим попыткам разбогатеть. Это мне видно по твоим глазам и повадкам, руми. У тебя есть друг, и вместе мы могли бы добыть огромные богатства. Я предлагаю вам половину, а это очень много, руми. Соглашайся.

Арман понял, что этот проклятый еврей его раскусил и что молчать бесполезно. И он решился заговорить, но сказал пока совсем не то, что от него хотел бы услышать этот странный человек:

– Пошел к дьяволу! Чего пристал ко мне? У меня ничего нет для тебя. И я тебе не помощник. Никто не верит тебе, чего это я вдруг должен тебе поверить?

– Молодец, руми. Ты можешь сомневаться, не верить, но я-то знаю это в точности. И карта у меня в памяти. Я уже двадцать лет ношу ее в своей голове. Да, многие, если не все, мне не верят. Но это потому, что я беден и иногда на меня находит безумие. А оно оттого и находит, что мне не удается осуществить свою мечту. Я хочу разбогатеть. Это цель моей жизни с тех пор, как я увидел карту и узнал, что она показывает. И ты тоже мечтаешь о богатстве, да и кто об этом не мечтает. Так что решайся и бери с собой своего товарища. Мы за неделю станем богачами и уйдем из этой дыры с караваном добра. Ну?

– Это, конечно, интересно, Цви, но ты не можешь мне доказать, что говоришь правду. Вот в чем дело. Ведь никто в поселке тебе не верит.

– Это верно, руми. Но ведь никто не видел и Бога, однако все верят в него. Почему же мне нельзя поверить, а?

– Может быть, я просто в плену всеобщего неверия к тебе?

– Вот! Это ты верно заметил, руми! Я и сам понимаю, что при таком положении дел мне тут оставаться бесполезно. Я не найду здесь помощников. Надо бы перебираться в другое место, но именно это – самое удобное для моего предприятия. Соглашайся, руми! Половина тебе, и ты станешь богат и сможешь вернуться домой не с пустыми руками.

– Сам-то ты откуда? – спросил Арман, чтобы изменить русло их разговора и передохнуть от извергающегося на него словесного потока.

– Я-то? Мои предки переселились сюда из Испании, когда их выгнали с насиженных мест католики. Мой дед мне рассказывал о тогдашней жизни. Он-то и показал мне карту, которую ему продал один мусульманин еще в дни его молодости, когда тот только начинал трудиться у прадеда в лавке.

– Когда же приключилась эта история с погибшим караваном? – в недоумении спросил Арман.

– Очень давно, руми. Лет пятьсот назад, если не больше.

– Да через столько лет разве можно найти тот караван?! Это просто невероятно, да и бесполезно! – Арман уже мог кое-как говорить по-арабски, мешая слова с берберскими. Но Цви его отлично понимал. Он ответил:

– Ничего подобного, руми! В песках все сохраняется очень хорошо. Не только столетия, но и тысячелетия. Поверь мне, руми! Я точно говорю.

– Поверить в это просто невозможно. Да и как можно найти то место в песках, когда за это время сама местность сколько раз изменялась. Пески ведь не стоят на месте!

– Все верно, руми, но в этом случае все иначе. Караван засыпан бурей в таком приметном месте, что его легко найти. Приметы так четки, даже удивительно, что никто не удосужился поискать хорошенько.

– Откуда тебе это известно? Может, там уже ничего нет.

– Я тоже так вначале подумал, но потом, много лет спустя, я заплатил большие деньги звездочету, и он подтвердил, что никто не трогал тот караван. А карта совсем истлела, но я ее перерисовал, а потом так запомнил, что она мне просто оказалась ненужной.

– И все же я не верю, что погребенный песком караван можно отыскать. Да и где его искать?

– Совсем недалеко, руми. Я ведь не зря сюда притащился. Это самый близкий поселок от того места. Всего полтора дня пути на мехари. Ты понимаешь? Полтора дня – и мы у цели! А всего-то нужен нам мехари, ибо без него не прожить в пустыне. Колодец на расстоянии половины дня пути в один конец. Так что можно воду привозить через день и даже реже, а самим искать золото и грести его лопатой.

– Сказки все это, – тихо ответил Арман, но в душе его зашевелилось что-то, что заставило его бурно задышать и уже с большим интересом посмотреть на еврея.

Еврей вздохнул и замолчал, видимо, переживая очередную неудачу. Однако он не уходил, подметив изменение в голосе собеседника. А Арман прислушивался к своему состоянию и все больше понимал, что эта бредовая затея захватывает его в свои сказочные щупальца. Он сказал:

– Конечно, сказка, но интересная, как и все сказки, еврей.

– Руми, ты только не отказывай мне сразу. Подумай, взвесь. Да и что ты теряешь? Несколько дней жизни? Зато сколько можешь получить! А?

Молчание затянулось. Каждый обдумывал свое. Глаза еврея яростно, возбужденно горели надеждой и верой, Арман пребывал в смятении и в недоверии, колебался с ответом, боясь ошибиться.

Он совсем забыл о Пьере, а когда вспомнил, то его сомнения усилились настолько, что он был вынужден сказать:

– Знаешь что, мой Цви? У меня есть друг, и уж он-то никогда не согласится с твоим бредом. Так что лучше закончим этот разговор. Пустое это.

Цви помолчал с минуту, вздохнул и лишь потом ответил:

– Знаешь, руми. Мне не хочется тебе грозить, это не в моих правилах, но в данном случае я не могу оставить это так просто.

– Что ты говоришь? – воскликнул Арман встревоженно и даже агрессивно.

– Мне придется обратиться к правителю и донести на вас. Так что уж лучше вам согласиться со мной, чем посидеть годик в подземелье, а потом лишиться голов как португальским шпионам. Думай теперь, руми, но я советую тебе принять мое предложение, – он встал, потоптался и продолжил: – Встретимся завтра на этом же месте, руми. Запомни хорошенько мои слова и не вздумай охотиться на меня. Я сегодня же расскажу про вас своему доверенному лицу. И если что со мной случится, то он непременно донесет на вас.

Еврей медленно удалился, а Арман боязливо огляделся по сторонам. Он совсем забыл, что должен изображать немого, и теперь страх перед разоблачением сковал его. Арман поспешил к себе, где все рассказал Пьеру.

– Вот так влипли мы с тобой, Арман! – воскликнул Пьер, выслушав друга.

– Проклятый еврей теперь не слезет с нас, пока не добьется своего!

– Наверное, придется принять его предложение, хотя эта затея ломаного гроша не стоит.

– Можно просто удрать сегодня ночью. Мехари у нас отдохнул, и только зря мы на него корм изводим. Дорогу приблизительно мы знаем.

– Шутить с пустыней более чем опасно, Арман. Ты сказал – приблизительно, а это значит, что смерть к нам будет стоять так близко, как не стояла никогда. Одним нам пускаться в путь очень опасно.

– Тогда надо соглашаться с этим безумным. Что еще можно тут придумать?

– Да, но на это уйдут все наши сбережения, Арман. Что тогда нам делать? Опять ждать месяц, а то и больше?

– Будем делать то же самое, что и теперь. Я буду фокусы показывать, а ты подрабатывать. К зиме сможем выбраться отсюда, а может быть, с караваном каким уйдем к морю. Они хоть и редко, но отправляются туда.

– Ты так говоришь, будто согласен уже с евреем.

– Не вижу другого выхода, Пьер. Да и дороги-то всего полтора дня, а мехари у нас отъелся и вполне сможет две недели без пищи выдержать. Но что-то он найдет и там, я надеюсь.

– А кто будет к колодцу ездить? Ты подумал? Это тоже не так просто, как кажется. Сбиться с пути очень просто, а тогда все мы можем погибнуть.

– Эх, отыскать бы Мирсата. Он бы мог нам помочь в этом деле.

– Бесполезно, Арман. Кто согласится на такое глупое дело. Не стоит и искать его. Он, наверное, уже далеко ушел с караваном. Так что надо надеяться только на себя. А это слишком трудно и опасно.

– Тогда надо согласиться с лишением головы. Это тебя устраивает больше? Меня совсем не устраивает, а тут есть хоть какая-то надежда. Вдруг еврей и в самом деле правду говорит. Все одно мы в безвыходном положении.

– Погоди до утра, Арман. Надо все обдумать. К тому же я совсем не уверен, что у этого Цви и в самом деле есть доверенное лицо. У таких, как он, ничего подобного быть не может. Блефует он, Арман.

– Но риск остается огромным, Пьер! А мне так охота побыстрее очутиться в Провансе. Там так хорошо! Просто голова кругом идет при воспоминаниях. Верно я говорю, Пьер?

– Да уж куда вернее. Тут ты абсолютно прав, Арман. Я бы туда полетел, будь у меня крылья, немедленно, невзирая ни на что.

– В таком случае, Пьер, нам предоставляется шанс. Он ничтожен, я это прекрасно понимаю, но он существует. И почему бы нам его не использовать?

– Как хорошо ты говоришь, Арман! Однако до утра времени еще много. Подумаем, а пока отдохнем, у меня голова кругом пошла от всего этого.

Утром Пьер с сожалением вынужден был признать, что ничего путного он придумать так и не сумел.

– Значит, соглашаемся, да? Я так тебя понял, Пьер?

– Так, Арман. Соглашаемся, так как ты, я думаю, давно уже согласен в душе, верно?

– Черт его знает, Пьер. Заманчиво, но…

– Ладно. «Но» пусть останется с нами, а ты давай сюда еврея и будем оговаривать условия соглашения. Пошли на работу, а то кто его знает, как дело пойдет, а жрать нам каждый день хочется, да и на запас оставить не мешает.

В назначенное время Арман поджидал еврея, снова перекусывая чем Бог послал. Тот тихо подошел и сел рядом. Они помолчали, наконец Цви спросил:

– С чем пришел, руми?

– С согласием, Цви.

Тот с неожиданной прытью вскочил на ноги и уставился на Армана выпученными глазами, хриплым голосом спросил:

– Я не ослышался, руми? Вы согласны?

– Да, Цви. Мы согласны. Мой друг просит тебя прийти вечерком к нам для составления договора и соглашения. Придешь?

– О чем ты говоришь, руми?! Конечно, приду! Я так долго ждал этого момента, что не верю своим ушам. О великий Боже! Неужто ты услышал мои молитвы и мольбы? Слава тебе, Боже! – Он упал на песок и стал биться о него лбом, шепча что-то на своем языке.

Наконец он поднялся. Глаза горели лихорадочным блеском, губы все еще шептали что-то, потом он как бы опомнился, встряхнул кудлатой головой.

– Руми, я приду непременно. Как договорились. Ждите меня, – с этими словами он помчался через толпу, и люди со смехом и удивлением оглядывались ему вслед.

Остаток дня Армана не покидало какое-то внутреннее волнение. Он пораньше вернулся домой, тем более что его работа в этот день почти ничего не давала. Фокусы получались плохо, камушки, которыми он жонглировал, частенько валились из рук.

– Он придет, Пьер! – воскликнул Арман, как только увидел возвращавшегося друга.

– Я все время думал об этом деле и все больше прихожу к мысли, что мы ввязываемся в пустую затею, Арман.

– Что уж теперь обговаривать это. Лучше подождем еврея, и пусть он нам подробно расскажет об этой самой затее. Мне просто не терпится, Пьер. Даже дрожь пробивает. С чего бы это?

– Сам знаешь, не маленький уже. Давай лучше ужинать, а то живот подвело, как у голодного волка.

Ранние сумерки принесли еврея к их убогому жилищу. Он каким-то чудом сумел отыскать их яму и молча уселся возле крохотного костерка на корточки. Пьер с интересом разглядывал его тощую фигуру. Он тут же сообразил, что перед ним действительно не совсем нормальный человек, но отказать ему в уме он не посмел. Что-то говорило Пьеру, что еврей далеко не так прост, как можно было бы подумать.

– Ну что, Цви, – прервал молчание Пьер. – Мы знаем, как тебя зовут, но ты наших имен не знаешь. Меня Пьером кличут, а друга – Арманом. Запомнишь?

– На память не жалуюсь, Пьер, – ответил еврей. – Однако как вам нравится, что я вас так быстро раскусил? – И в глазах его заплясали озорные огоньки. – Здорово, да?