Текст книги "Казак в океане"

– Я не возражаю, Жан, но это невозможно и немыслимо. Силы явно неравны.

– Карибы уверены в победе, Катуари!

Катрин кисло улыбнулась и уже отпустила Жана, но потом остановила, спросив:

– Ты передал им наше предложение?

– Да, Катуари! Они благодарят тебя и хозяина, но думают, что этого не понадобится. Они сильно радуются победе.

– Убитых много?

Жан помрачнел, опустил голову и ответил тихо:

– Одиннадцать человек, Катуари.

– А сколько потеряли французы?

– Говорят, что троих, но я не могу утверждать.

– Видишь, Жан? И они еще ликуют, празднуют победу. Так карибы долго не продержатся. Их просто всех перебьют. Не останется мужчин, способных вести войну.

Мальчишка ушел в трудных раздумьях.

Катрин долго обдумывала разговор с Жаном. Ей было муторно, но в любом случае она мало что могла предпринять. Смерть уже расправила свои крылья и над этим гордым и отважным народом. Их конец близок!

И действительно, не прошло и месяца, как большой отряд французов снова появился в этих местах. Они теперь привезли на мулах легкую артиллерию и методично стали обстреливать деревни и укрепления карибов.

Стычки случались почти каждый день. Кровь лилась обильно, сдабривая и без того красноватую почву своими потоками.

Несколько женщин прибежали в усадьбу, прося защиты и крова. Катрин немедленно распорядилась построить для них хижины, где те и пережидали ужас войны.

Савко тоже принял несколько беженцев, тем более что у его жены-индианки было много родственников в деревне.

А война шла с переменным успехом. Карибы уже имели несколько десятков трофейных мушкетов и пистолетов. Их объединенные силы делали отчаянные вылазки, громили тылы французов, но общая картина складывалась не в их пользу.

Вскоре французы захватили ближайшую деревню. Женщины разбежались по лесу, их ловили и приканчивали или отправляли на свои плантации. Воины отступили на север, где бои продолжались.

В усадьбе уже скопилось около сотни женщин и детей; старики не пошли с ними, предпочтя смерть в сражении плену или рабскому существованию.

Савко прискакал на лошади в усадьбу. Он был сильно озабочен.

– Жена требует моего вмешательства, нужно спасти ее брата, – говорил Савко. – Что посоветуешь, Лука?

– Что тут советовать? Ничего утешительного не вижу. Для этого ведь надо хотя бы пробраться к побережью, а это верст с десяток будет. Можно и под подозрение попасть. И так на нас поглядывают косо. К тебе наверняка приходили французы с претензиями.

– Были, конечно. Я им объяснил, что моя жена карибка, и я дал приют родственникам. Мне пришлось доказывать, что эти индейцы согласились стать моими рабами. Представляешь мое положение? Хуже некуда! И никто из моих людей не вступил в отряды французов. Могут быть осложнения, а я их никак не хотел бы. Можно я хотя бы возьму твоего Жана? Он может помочь мне в поисках.

– Савко, а что же, ты меня уже и за казака не держишь?! Обижаешь, товарищ! Ты ведь мне всегда помогал, даже когда я и не ждал совсем этого. Разве я могу иначе поступить? Едем. Ката поймет и одобрит. Хороших лошадей я дам.

Лука и Савко с Жаном выехали на рассвете. Тропа вела на северо-восток, слегка поднимаясь на холмы, покрытые густым лесом. Местами заметны были явные следы совсем недавних схваток.

Проехав часа два, услышали отдаленные выстрелы из легких пушек. Потом можно стало различить и мушкетную трескотню.

Въехали в расположение французского лазарета. Женщины суетились вокруг раненых. Их было человек двадцать. В воздухе роились мухи, стоны перемежались с матерщиной и проклятьями. Два лекаря в кровавых халатах больше походили на мясников с кровавыми руками и ужасными инструментами.

Лука поговорил с несколькими ранеными.

– Карибов прижали к берегу моря, – говорил он друзьям. – Они пока удерживают большую скалу у самого берега, но их обложили, и судьба их решена. Долго карибы не продержатся.

– Карибы в плен не сдаются, господин, – бойко ответил Жан.

– В любой войне сдаются, парень. И карибы – люди, с их страхами и надеждами.

Им указали дорогу к побережью. Лишь через час удалось добраться до места расположения французов. Три сотни поселенцев и солдат обстреливали скалу, где засели карибы. Лука спросил у одного поселенца:

– Сколько индейцев засело там, – и кивнул в сторону скалы.

– Кто его знает, думаю, что сотни две еще есть. К вечеру мы их захватим.

Лука посмотрел на скалу. Она возвышалась над местностью коричневой громадой в зеленых клубах. Изредка легкий дымок вырывался из расщелин. Это защитники отстреливались последними зарядами.

У самого подножия утеса цепь французов залегла среди кустарника и камней и методично, не спеша, посылала пули в защитников. Гулкие выстрелы пушек иногда перекрывали общий треск выстрелов и крики людей. Французы очень медленно продвигались вперед, перебегали от камня к камню, прятались, выжидали.

Лука посмотрел на Жана. Тот жадно взирал на эту картину, на то, как разыгрывается последний акт трагедии его народа. Какие мысли теснились в голове парня? Какие чувства он испытывал? Этого никто не узнает.

Они слезли с лошадей. Присели на камень, разогретый солнцем. Перекусили в молчании. Савко все убеждал себя и друзей, что они сделали все, что могли. Как можно отыскать брата жены, если никто их не пропустит на скалу. Да и жив ли он?

– Лука, поехали обогнем скалу с востока. Поглядим, что там происходит.

Тот согласно кивнул.

Полтора часа спустя они подъехали к почти отвесному склону утеса. Он был усеян острыми торчащими выступами, перевитыми лианами и заросшими кустарником и жесткой травой. Прекрасное место для ящериц и пауков.

Их окликнули, французский пикет и четверо поселенцев с мушкетами вышли навстречу всадникам.

– Как там дела, приятели? – спросил один поселенец.

– Тянутся так себе, – ответил неопределенно Лука. – Никто не хочет рисковать жизнью в последние часы войны. Но до темноты все рассчитывают покончить с бойней.

– А у нас тихо. Залезть на утес здесь не удастся. Индейцы это знают и не охраняют, хотя попытаться взобраться можно было бы.

– И без этого скоро все закончится, – неохотно ответил Лука. – А достать пулей отсюда можно?

– Пробовали, приятель, да толку нет. Далеко. Вот сидим здесь и отдыхаем. Надоело все это! Скорей бы домой. Дела ждут.

– Это точно, – согласился Лука.

В это время сильная пальба донеслась с другой стороны утеса. Французы переглянулись, усмехнулись, сбив шляпы на затылок. Один молвил:

– Что-то затевается. Видать, нашим надоело сидеть без дела. Подойдем поближе, там есть где устроиться.

Лука и Савко с Жаном спешились, пустили стреноженных лошадей на траву и последовали за поселенцами. Те привели их к возвышенности, куда они забрались по уступам. В вышине хорошо было видно, как индейцы передвигаются, их головы маячили среди почти голых камней утеса. А внизу рокотал прибой. Солнце клонилось к горизонту. Было еще жарко, но ветер с моря хорошо обвевал эту площадку.

Мушкетная стрельба все нарастала, пушки стреляли теперь чаще. Их ядра выскакивали из жерл, ударялись о камни, поднимали облака пыли и осколков. А грохот разрывов прокатывался по склонам утеса, затихая постепенно в зеленых зарослях.

– Точно, нашим надоело бездельничать! – воскликнул поселенец. – Хотел бы и я проскочить на вершину, глянуть, как эти краснокожие бестии будут просить пощады.

– Сиди уж лучше здесь, Поль, – обернулся его товарищ. – Здесь тебя не подстрелят, а там сколько наших получат оперенную смерть в грудь.

– Бернар дело говорит, Поль. Сиди и не рыпайся.

С утеса все реже и реже доносились выстрелы карибских мушкетов. Наконец они смолкли вовсе. Поль заметил:

– Все! Порох сожгли весь. Видимо, и стрел больше нет. Это конец!

Вдруг один из поселенцев, прикрыв глаза ладонью, указал вверх и сказал:

– Глядите, толпа индейцев собралась на самом краю утеса! Что они задумали? Вроде запели. Что это?

– Это прощание с жизнью, – проговорил Жан тихо.

– Ты что – индеец, парень?

Жан кивнул, но отвечать не стал. В горле его образовался комок. Говорить он не мог. Он напрягал слух, ловил мелодию песни, хотя слов не различал. Он с уверенностью мог сказать, что последует за этой песней. Но говорить об этом и не хотелось, и не мог он заставить себя проглотить этот дурацкий комок в горле.

Французы почти не стреляли. Можно было предположить, что они торопливо карабкаются вверх, надеясь захватить побольше пленных, которые потом пригодятся в хозяйстве. Ведь черных рабов почти не было на острове.

Жан закрыл глаза рукой. Песня подошла к концу. Он боялся глядеть, но потом решился и отдернул руку.

Примерно две сотни воинов, обнявшись парами и тройками, прыгали вниз и исчезали среди зелени. Это было ужасно, нереально и жутко.

Один поселенец сказал с затаенным восхищением:

– Отчаянный народец! Непокорный и гордый. Жаль таких!

– Замолкни, Жак! Это лучшее, что могло произойти. Пусть исчезнут навсегда! Меньше будет хлопот для нас.

Поселенец не ответил. А карибы продолжали прыгать, пока на вершине не осталось ни одной фигурки.

Жан не сдержался и всхлипнул. Его плечи вздрагивали. Тот поселенец, что жалел карибов, сказал:

– Не переживай, парень. Тебе повезло. Ты жив.

– Он с Гваделупы, – бросил зачем-то Лука.

– Один черт! – ответил Поль. – Все эти дикари краснокожие одним миром мазаны. Ненавижу!

Никто ему не ответил. Только что виденное все же было слишком трагичным и значительным. Они молчали, переживая каждый на свой лад, Жан уже не вздрагивал. Он тихо молился своим богам и духам, вспоминая старые времена.

– Полагаю, мы свое выполнили, – произнес поселенец. – Можно и возвращаться.

– Слышите? Это наши орут на вершине! – закричал радостно Поль. – Везет же некоторым! А мы тут просидели два дня без дела и пользы. Пошли быстрее.

Поселенцы ушли, а Лука, Савко и Жан еще некоторое время оставались на месте.

Они вернулись в усадьбу лишь ночью, едва продравшись сквозь лес. Было безлунье, и лишь звезды светили в черном небе. На душе у людей было пусто. Говорить не хотелось.

Их ждали, хотя здесь никто еще не знал об исходе войны.

– Вот народ! – воскликнул Лука с волнением, рассказывая о недавно виденном. – Гордость их необыкновенна!

– Мой народ всегда больше всего дорожил свободой, – тускло отозвалась Катрин.

– Вечная память им! – проговорил дед Макей.

Некоторое время спустя по острову пошло название этой скалы: Мори де Сутер, что означает «Гора Самоубийц». Память об этом удивительном народе навсегда осталась в этом названии, как памятник мужеству и жажде свободы.

Катрин теперь на целый месяц была занята обустройством индейских женщин с детьми.

Лука не вмешивался в ее дела, полагая, что это последняя дань верности ее народу.

Он ошибался, но понял это слишком поздно.

Катрин набрала с десяток молодых женщин и тайно обучала их владению огнестрельным оружием и фехтованию. Лука узнал об этом где-то через месяц.

И что поставило Луку в тупик, так это повышенное внимание к нему Катрин. Она была нежна, общительна, податлива, предупредительна. И вот теперь его голова была забита мыслями о жене, которая что-то задумала и идет к цели упорно и настойчиво.

Он долго раздумывал над тем, зачем она это делает, и решил поговорить с нею и выяснить ее цели и замыслы.

И после одного из бурно проведенных вечеров он спросил вроде бы равнодушно, без особого интереса:

– Катрин, я слышал, что ты готовишь женщин-карибок к вооруженным действиям. Зачем тебе это, и что ты затеваешь?

Она быстро взглянула на него, помедлила немного, но ответила спокойно вопросом на вопрос:

– Кто тебе проболтался об этом, Люк?

– Разве это главное? Лучше ответь мне, милая.

– Что ж, Люк. Ты прав. Я не должна была это делать в тайне от тебя. А в настоящее время ты уже многое знаешь.

– И?..

– И я хочу упросить тебя дать мне малый корабль. Хочу выйти в море и поохотиться на французов. Это глупо, скажешь ты, я с тобой могу и согласиться, но избавиться от этой навязчивой идеи я уже не в силах.

Лука в изумлении уставился в ее синие глаза, не находя слов для того, чтобы выразить свое возмущение и обиду. Лишь спустя минуту он спросил глухим голосом:

– И ты на что-то надеешься? Это же безумие чистой воды!

– Я это знаю, дорогой мой! Но эта идея так захватила меня, что пути назад нет. И если ты не поддержишь меня, то мне придется организовать флотилию лодок и выйти в море на ней.

– Уму непостижимо, Катрин! Что ты сможешь сделать с дюжиной женщин?

– А что смогли сделать те карибские воины, которые бросились со скалы в пропасть? Они показали твердость духа, как надо дорожить свободой, и что такое настоящие патриоты, как у вас говорят.

– Прости, но понять тебя я отказываюсь. И не проси, прошу тебя. Ты совершенно не думаешь ни обо мне, ни о детях. С кем ты их оставляешь?

– Ты хороший отец, Люк, и я уверена, что они не будут ни в чем нуждаться и вырастут хорошими и порядочными людьми.

– Бесподобная логика! Просто сказать нечего! Хочешь повторить групповое самоубийство? И что это даст тебе, твоему несчастному народу, который уже не существует? Ты ничего и никому этим не докажешь, Катрин. Господи! Вразуми эту голову, поставь на путь истинный! – воздел руки к потолку Лука.

Они долго молчали.

– И как долго продлится обучение твоих женщин военному делу? – жестко спросил Лука. Он не посмотрел на Катрин, но ощущал ее интерес.

– Еще месяц или немного больше – и будем готовы.

– Какое безумие! Какая глупость!

Лука не находил слов, в груди бушевал протест, непонимание, а Катрин с нежностью прижалась к нему, поцеловала в плечо, прошептала горячо:

– Ты мне поможешь, Люк?

– Ты с ума сошла! – подскочил он как ужаленный. – Ты хочешь осиротить наших детей?! Никогда!

– Но ведь ты клялся, что будешь поддерживать меня во всем, милый.

– Ты тоже клялась, что будешь слушать меня беспрекословно! А что теперь?

– Это не я прекословлю. Это голос моего народа требует отмщения, милый.

– Твоего народа больше не существует! Он погиб, перестал существовать! Не хочу даже слышать ничего подобного! Или я рассержусь не на шутку!

– Ты уже сердит, Люк. Остынь, подумай. Ты ведь не глупый ребенок. Прошу тебя!

Лука не стал даже отвечать. Лицо его приобрело жесткое выражение. Он давал понять, что возвращаться к этому он не позволит. Катрин с хмурым и недовольным лицом ушла к детям.

Дни шли, и Лука упорно искал хоть малейшие признаки охлаждения Катрин к своей бредовой идее. И не находил. Наоборот, он узнал, что она сумела привлечь к себе троих негров и двух подростков из карибов. Они, как и Жан, были готовы выйти в море.

Он понял, что это граничит с сумасшествием. Дело приобретало слишком опасный и непредсказуемый оборот.

Ему доложили, что под ее началом уже находятся более двадцати человек, и все они проходят интенсивную подготовку. Половина из них были женщины.

Неожиданно появился Галуа Поклен на малом суденышке. Как он нашел их? Это было загадкой, которая, впрочем, скоро была разгадана. Он просто посетил почти все значительные острова, начиная с Доминики, и наконец обнаружил хозяина на севере Консепсьона.

Галуа немало удивил Луку тем, что привез невероятное количество всякого добра. Он тут же заподозрил неладное. И его подозрения подтвердились. Сам Галуа, припертый к стенке, признался:

– Хозяин, это ведь испанское добро! Оно лежало так открыто, что я не мог утерпеть! Простите, если сможете!

Лука призадумался, но больше бедового француза ругать не стал. К тому же Галуа оказался преданным человеком и опытным моряком, а это надо было оценить. Нечасто можно встретить такого. К тому же он ничего не утаил из добычи, а она оказалась довольно внушительной. Почти двадцать тысяч песо в испанских монетах. И еще груз на десять тысяч. Вполне достаточно, чтобы обеспечить выгодные вложения в дело.

К тому же, помня о большой потребности в оружии, Галуа привез несколько десятков мушкетов, пистолетов и фальконетов с большим количеством припаса.

Его команда состояла из восемнадцати человек. В ней появились новые люди весьма ненадежного вида, но Лука пока не стал вмешиваться в эти дела старого пирата. Только сказал довольно решительно:

– У тебя большая команда, Галуа. Часть негров я хочу поставить на работы в усадьбе. Дел много, а людей мало.

– Сколько угодно, хозяин! Это ваши люди.

– Заплати им всем хорошо, себе оставь, сколько сочтешь нужным, остальное мы вложим в торговлю. Я уже имею несколько договоров и обязан их выполнить.

– Спасибо, хозяин!

Лука хмыкнул неопределенно. С ним Галуа выглядел и вел себя вполне благопристойно, но о том, что творится в его пиратской голове, догадаться иной раз было просто невозможно.

Прибывшее судно поставили на ремонт, команда после небольшого отдыха была переведена на «Тиэру» и отправлена под командованием Самюэля, который часто болел, но при этом все же хорошо выполнял свои обязанности, на юг, развозить грузы по поселениям.

– Хозяин, вы изменили название малого судна. Хотел бы узнать его новое имя. Мне говорили, но хотелось бы услышать от вас, – спросил француз.

– Ты прав, Галуа. Теперь это малое, как ты говоришь, суденышко носит имя «Малютка». Я уже несколько раз менял название, и теперь остановился на этом.

Галуа загадочно ухмыльнулся, однако ничего не ответил. А Лука потом долго думал, чем вызвано такое странное поведение.

– Поклен, – обратился к пирату Лука, когда прошло несколько дней. – У нас имеется с десяток бывших пиратов. Ты должен каждого хорошо знать. Поработай с ними. Ведь куда выгоднее их использовать матросами, боцманами, чем загружать работами на плантациях. Эти люди в морском деле все же намного лучше, чем негры.

– Эта мысль мне по душе, хозяин! Я немедленно займусь этим с вашего позволения. А как Колен?

– Он иногда исполняет должность помощника, но может и сам управлять кораблем в прибрежных плаваниях.

– Хозяин, вы что-то задумали?

– Почему ты так решил? Вроде повода я не давал.

– Так мне показалась, – хитро усмехнулся Галуа.

А в голове у Луки постоянно вертелась мысль о Катрин. Она по-прежнему была ласкова, нежна, но о своих замыслах помалкивала. Но Лука уже нашел осведомителя в ее среде и теперь был в курсе всех ее таинственных дел.

Не раз уже он ловил себя на мысли, что идея Катрин может иметь теперь какое-то продолжение. И в этом его убеждало настойчивое стремление Галуа организовать сильную команду, собрав туда всех пиратов и наиболее смелых негров.

Он это делал незаметно, тихо, но Лука уловил эту возню. Он даже узнал, что Галуа наладил хорошие отношения с Катрин. Это и вовсе обеспокоило его.

После долгих колебаний и сомнений Лука все же посчитал возможным поставить все на свои места. Он позвал Галуа для откровенного разговора, и пока того искали, обдумал свое поведение.

– Вы звали, хозяин? – пират вопросительно глянул в лицо Луки, пытаясь догадаться, что же заставило хозяина так неожиданно потребовать его к себе.

– Садись, наливай себе, выпей. Я хотел бы поговорить с тобой откровенно. Этого же жду от тебя.

Пока Лука молчал, собирался с духом, Галуа тянул ром и мрачно поглядывал на хозяина. Тот все же начал издалека:

– Я все время наблюдаю твою большую активность, Галуа, – тот вопросительно посмотрел на Луку, ожидая продолжения. – Ты как-то слишком уж рьяно взялся за формирование корабельной команды. К чему ты стремишься?

Поклен долго молчал, потягивал ром, воткнув взгляд в столешницу. Ясно было, что он раздумывает.

– Не слишком ли долго собираешься с ответом? – поторопил Лука.

Пират вздохнул, вздернул голову и сказал, словно нырнул в ледяную воду:

– Раз так, хозяин, то я готов ответить.

– Продолжай, я слушаю, Поклен.

– Мы задумали совершить несколько походов за призами, хозяин. Все условия для успеха имеются. Команда подобралась отличная. Мы не проиграем. И вам будет большой куш, обещаю. Все мы в этом уверены.

– Кто это «мы», Галуа? – значительно спросил Лука.

Пират глянул в глаза Луки, и ему показалось, что хозяину известно намного больше, чем он полагал. Он вскинул брови, огладил бороду и сказал:

– Я, матросы. Даже негры, которые хотят идти с нами. Последний поход оказался очень удачным, и все горят надеждой и желанием повторить успех.

– Я бы хотел более откровенного ответа, милейший. Ты многое недоговариваешь. К тому же корабли мои, а я ничего не знаю о подготовке. Выходит, вы и меня решили ограбить? Предлагаю еще раз ответить откровенно и честно. Говори, Галуа!

– Что ж, хозяин. Я не хотел этого, но вы вынуждаете меня. Ограбить вас я не собирался, хотя такие предложения были, и не раз. Просто я смотрю немного дальше остальных. Я рассчитывал, что вас, хотя и с трудом, но можно будет уговорить. Вы и сами промышляли этим делом и можете хорошо понять нас.

– Ты забыл рассказать о роли моей жены, Катрин, во всей этой возне с пиратством. Не так ли?

Галуа немного побледнел, поставил кружку с недопитым ромом на стол, вытащил трубку и стал медленно набивать ее табаком. Он молчал, опустив голову.

Луку разбирал гнев. Он выбил трубку из рук Галуа, тот встрепенулся, а Лука, уже не сдерживаясь, закричал:

– Какого черта! Говори, я все равно многое знаю и скоро узнаю еще больше! Я жду, Галуа!

Тот поднял трубку с пола, положил ее в карман.

– Вы правы, хозяин. Ваша жена тут играет не последнюю роль. Вы это и сами знаете. Она рвется к мщению, и я ее в этом поддержал. Мы заключили соглашение о совместных действиях. Это меня вполне устраивало. К тому же она утверждает, что вы скоро и сами согласитесь на участие в этом предприятии.

– Дьявольщина! Она так и не может угомониться! И когда вы намечаете в море выходить? Надеюсь, я об этом узнаю заранее?

– Это трудный вопрос, хозяин. Многое зависит от вашей жены. Я хоть и считаю ее затею рискованной глупостью, но она совпадает с моей, и я поддержал ее. Думаю, что вам лучше присоединиться к нам, хозяин.

Лука готов был взорваться негодованием, но вдруг остыл и устало навалился на спинку кресла. Чувствовал он себя отвратительно. Потом сказал тихо:

– Она ведь хочет отомстить французам. Это ведь так ясно, и так невозможно! Ты можешь это понять, Галуа?!

– Прекрасно понимаю, хозяин. Но считаю, что для нас нет разницы в национальности тех, у кого слишком много денег. Тем более для вас, – многозначительно закончил пират.

Лука понял значение его тона, разозлился и лишь смог вымолвить:

– Пошел вон, интриган!

Галуа не стал себя упрашивать. Он быстро поднялся и выскочил за дверь.

Лука несколько дней после этого не разговаривал с Катрин. Она знала о его разговоре с Галуа, тот и сам это подтвердил. И она не осмелилась приласкаться к нему, понимая, как трудно Луке понять ее.

Потом Лука вдруг решил, что делать нечего. Не держать же Катрин под замком. К тому же у нее оказалось неожиданно много сторонников. Несколько часов раздумий привели к тому, что он опять вызвал Галуа.

– Можешь готовить корабль, Галуа. Я согласен с вами. Скажешь об этом моей жене. Пусть празднует победу.

– Спасибо, хозяин! Вы очень добры! Но…

– Что еще тебе надо?

– Ваша жена, хозяин…

– И что с нею случилось, Галуа?

– Понимаете… – он замялся, потом продолжил несмело: – Она женщина, и с нею их много. Не очень… понимаете, хорошо это будет на одном корабле… Словом, надо бы снарядить и малый корабль, «Малютку» для женщин.

– Ты хочешь, чтобы моя жена была на корабле только с женщинами?! Да ты с ума сошел, Галуа! Как тебе могло прийти это в голову?

– Почему одна, хозяин? Дать ей капитана, плотника и несколько мужчин. Это понятно, что одну отпускать в море нельзя. Пусть Колен будет за капитана, и еще подобрать человек пять мужиков. Можно негров. Это надежнее.

Лука надолго забылся, погруженный в нелегкие размышления. Галуа ждал.

– Ладно. Пусть будет так. Но с условием, что она постоянно будет под присмотром. Никогда не выпускай ее «Малютку» из поля зрения! Слышишь, никогда!

– Хозяин! Это само собой! Как можно?

– Иди! Ты мне надоел! Проваливай!

Лука бесился в бесплодной ярости. Он не находил себе места. Все складывалось до смешного глупо и бестолково. Но что тут поделаешь, раз жена попалась такая бесшабашная и мстительная.

Появилась вдруг мысль все бросить на произвол судьбы и ждать, что будет.

Он вспомнил, что не предупредил Галуа о строжайшей тайне всего намеченного предприятия, но потом криво усмехнулся, поняв, что это бессмысленно. Почти все уже или знают об этом, или догадываются. Оставалось надеяться лишь на молчание жителей усадьбы. А это довольно скользкое понятие, и еще более скользкой будет надежда на такое.

Катрин уже вечером подобралась к Луке и бесцеремонно принялась ласкать его, нашептывая всякие приятные слова, откровенно предлагая себя. И после недолгих колебаний он, сильно скучавший без нее, бросился к ней в объятия с горячими ласками и поцелуями.

Они провели бурную ночь любви и блаженства.

А подготовка к отплытию шла полным ходом.

«Катрин» уже была готова к походу, а «Малютка» самым тщательным образом снаряжалась всем необходимым. Днище было очищено, покрашено, оружия завезено столько же, сколько и на большой корабль. Лишь пушки были малого калибра, и их было меньше.

Перед днем святого Сильвестра, 20 декабря, суда подняли якоря, распустили паруса и потянулись к выходу в море.

Катрин не знала, что в последнюю минуту Лука неожиданно ступил на палубу «Малютки» и теперь сидел с коварной усмешкой в трюме, ожидая, когда верный Колен выпустит его на волю.

По договоренности с Галуа, суда двинулись на запад. Экипажам нужно было поупражняться в стрельбе из пушек и постановке и уборке парусов. Женщины уже пробовали несколько раз это делать, но практики было мало.

Два дня спустя, осмотрев с грот-марса горизонт и убедившись, что поблизости нет ни одного паруса, приступили к учениям.

До этого женщины постоянно занимались наводкой орудий, их чисткой, заряжанием и всем прочим, необходимым для стрельбы. Мужчины посмеивались над этими новоиспеченными матросами и канонирами, но их усердие и серьезность постепенно убедили скептиков в том, что и женщины при желании могут на что-то сгодиться кроме варки, стирки и рождения детишек.