Текст книги "Без предела"

Юсси Адлер-Ольсен
Без предела

Jussi Adler-Olsen

Den Grænseløse

© Jussi Adler-Olsen 2014 by agreement with JP/Politikens Hus A/S, Denmark & Banke, Goumen & Smirnova Literary Agency, Sweden

© Жиганова В. В., перевод с датского языка, 2017

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2018

* * *

Благодарности

Спасибо моей супруге и родной душе, Ханне, за неизменную поддержку на протяжении длительной работы над детективной серией об отделе «Q». Спасибо Хеннингу Куре за предварительную редактуру, исследование солнечных культов и свежие идеи. Спасибо Элисабет Алефельдт-Лаурвиг за находчивость и помощь в сборе фактического материала. А также спасибо Эдди Кирану, Ханне Петерсен, Мику Шмальстигу и Карло Андерсену за внимательное и пристрастное ознакомление с текстом, и огромная благодарность моему редактору Анне С. Андерсен за плодотворное сотрудничество.

Благодарю Лене Йууль и Шарлотте Вейсс из издательства «Политикен» за безграничное терпение.

Благодарю Хелле Скоу Вачер за быстрое информирование читателей о ходе работы над книгами. Спасибо Гитте и Петеру К. Раннес и Датскому центру авторов и переводчиков «Хальд» за возможность осуществлять творческий процесс в благотворной обстановке. Выражаю благодарность Сёрену Пилмарку за чудесную организацию моего пребывания на Борнхольме. Еще раз спасибо Элисабет Алефельдт-Лаурвиг за предоставленную нам с Хеннингом Куре возможность обмена мыслями в спокойной обстановке в Темпелькрогене.

Благодарю комиссара полиции Лайфа Кристенсена за поправки, касающиеся работы полиции.

Спасибо коллегам Карла Мёрка из полиции Рённе за отличный прием и организацию брифинга на тему работы полицейских на Борнхольме: главе полиции Петеру Мёллеру Нильсену, прокурору Мартину Граверсену, следователю Яну Крагбэку и вице-комиссару полиции Мортену Брандборгу и всем остальным замечательным сотрудникам.

Говорю спасибо Свену Оге Кнудсену из Круглой церкви Эстерлара. Спасибо персоналу Народной школы Борнхольма за теплый прием, экскурсию и вкуснейшие тефтели: бухгалтеру Марианне Кофоэд, завхозу Йоргену Кофоэду, главному повару Карен Прэториус, отдельное спасибо бывшим руководителям школы, супругам Бенте и Карстену Торборг за уютный и чрезвычайно полезный по части полученных сведений вечер.

Благодарю Карен Нёррегорд и Анетте Эллебю из центра культуры Листеда за вдохновляющую беседу и экскурсию. Спасибо Поулю Йоргенсену, хозяину стекольной мастерской «Кастлёса Гласхютта» в Мёрбюлонге, за гитару для исполнения тяжелого рока и за то, что посвятил меня в тайны и загадки плато Альварет.

Выражаю признательность Йохану Даниэлю («Дану») Шмидту за создание замечательных клонов моего старого компьютера и подслащивание моего IT-бытия. Спасибо Нене Ларсен за молниеносную курьерскую связь с Барселоной. Спасибо моему агенту из Германии Беатрис Хаберсот за разрешение использовать ее фамилию в моем произведении. Спасибо Петеру Микаэлю Поульсену, шкиперу патрульного судна «Дядя Сэм», за согласие «подменить имена». Спасибо Кес Адлер-Ольсен за то, что познакомила меня с киноциклом «Дух времени». Благодарю Бенни Тёгерсена и Лину Пиллора за то, что предоставили мне прекрасные рабочие условия в Швеции.

Выражаю признательность Арне и Аннетте Меррильд и Олафу Слотт-Петерсену за поддержание оптимистичного настроя в Барселоне, последнему отдельное спасибо за рассказ о гипнотическом опыте.

Спасибо Якобу Вэренсу и Стену Риберфельту из АО «ГерманСолар Денмарк» за неоценимую помощь в разъяснении технических вопросов и неиссякаемую фантазию в деле конструирования солнечных батарей, оценки их потенциальной эффективности и альтернативного применения.

Спасибо Катрин Бойсен из Осло за то, что поделилась со мной своим неистощимым жизнелюбием. От нее многому стоит поучиться.

Посвящается Вибсен и Элисабет, двум мужественным женщинам

Пролог

20 ноября 1997 года

Вокруг преобладали серые тона. Мерцающие тени и прозрачная темнота словно окутали ее теплым одеялом.

Во сне она покинула тело и парила в воздухе, как птица… нет, еще невесомее – как бабочка. Как зыбкое пестрое произведение искусства, явившееся в мир, чтобы вызывать радость и восторг. Как невесомое создание, которое, рассеивая вокруг себя волшебную пыль, трепещет между небом и землей и призывает мир к бесконечной любви и ликованию.

Она улыбнулась от этой мысли, столь прекрасной и чистой.

Бесконечная чернота над головой грозила заглушить неровное сверкание, словно источаемое мерцающими звездами. Приятное, щекочущее, это сверкание, кажется, порождало ветер и шепот листвы.

Она не могла пошевелиться, да и не хотела. Ведь в таком случае она очнется ото сна и вдруг очутится в реальности, а значит, вернется боль – кто же этого захочет?

Перед ней открылось множество картин из давних наполненных жизнью времен. Вот они с братом прыгают с песчаных склонов, а родители кричат, чтобы они перестали. «Прекратите!» – кричат они.

Все прекратите да прекратите… С чего бы? Разве не среди дюн она впервые ощутила себя свободной?

Она улыбнулась, когда ровные световые конусы скользнули ей под ноги потоком морского свечения. Сама она никогда не наблюдала явление морского свечения, но, по ее представлениям, именно так оно и должно было выглядеть. Морское свечение, или жидкое золото глубоководных долин…

На чем она там остановилась?

Кажется, на мысли о свободе… Да-да, именно так, ибо она еще никогда не чувствовала себя настолько свободной, как в этот момент. Бабочка, она принадлежит только самой себе. Легкая, в окружении замечательных людей, которые никогда не ругают ее. Повсюду ее поддерживают руки и подталкивают наверх, желая ей лишь добра. Слышатся воодушевляющие звуки песен, которых она не пела никогда прежде.

Она вздохнула и улыбнулась, позволяя потоку мыслей проникнуть глубоко в сознание и затем кануть в небытие.

Потом вспомнила – школа, велосипед, морозное утро и стучащие от холода зубы.

В тот миг, когда перед ней распахнулась реальность и сердце наконец сдалось, она вспомнила шум двигателя сбившего ее автомобиля, хруст ломающихся костей, ветви дерева, схватившие ее, встречу, которая…

Глава 1

Вторник, 29 апреля 2014 года

– Эй, Карл, проснись! Снова звонит телефон.

Карл Мёрк сонно взглянул на Ассада – тот словно вырядился в желтый карнавальный костюм. Вообще-то, до того как Ассад с утра пораньше приступил к покраске стен, его рабочий комбинезон был белым, а кудрявая башка – черной, и если стенам впоследствии досталось хоть немного краски, это стоило признать настоящим чудом.

– Ты прервал сложнейший ход моей мысли, – возмутился Карл, нехотя спуская ноги со стола.

– О! Извини. – На обросшей щетиновыми джунглями физиономии Ассада наметились две морщинки, свидетельствующие о подобии улыбки. Черт его поймет, что выражали эти довольные круглые глаза… Возможно, легкую иронию?

– Ну да, Карл, я прекрасно понимаю, ты вчера чуть припозднился, – продолжил Ассад. – Только вот Роза беснуется, когда ты так долго не берешь трубку. Так что, будь добр, подойди в следующий раз к телефону, а?

Мёрк перевел взгляд на резкий поток света, льющийся через подвальное окно.

«Уф… сигаретный дым наверняка приглушит пронзительную яркость», – подумал он, потянувшись за пачкой сигарет и задирая ноги на стол, как вдруг телефон снова затрезвонил.

Ассад настойчиво ткнул пальцем в аппарат и выскользнул из кабинета. Близкое соседство с двумя дотошными коллегами начинало угрожать чертовым надзором.

– Карл, – зевая, представился он, положив трубку на стол.

– Алло! – прозвучало из телефона.

Он нехотя поднес трубку к губам.

– С кем я говорю?

– Это Карл Мёрк? – послышался певучий борнхольмский выговор.

Не сказать, чтобы Карл испытывал сердечный трепет при встрече с данным диалектом – что-то типа невнятного шведского с множеством грамматических ошибок, и говорили на нем исключительно на крошечном острове Борнхольм.

– Да, я Карл Мёрк, разве я только что не представился?

С другого конца трубки донесся вздох, прозвучавший почти как облегчение.

– Вы говорите с Кристианом Хаберсотом. Мы с вами встречались целую жизнь назад, так что вы наверняка меня не помните.

«Хаберсот? С Борнхольма?» – попытался вспомнить Карл.

– Ну-у… кажется… – Он замялся.

– Я работал в полицейском участке в Нексё, когда вы с вашим начальником несколько лет назад приезжали к нам, чтобы забрать в Копенгаген осужденного.

Карл покопался в своих мозгах. Он прекрасно помнил транспортировку преступника, но вот был ли тогда Хаберсот?

– Ну-у, да-а… – промямлил он и потянулся за сигаретами.

– Простите, что отвлекаю вас, но, может, у вас найдется минутка, чтобы меня выслушать? Я прочитал, что вы только что расправились с очень сложным делом о цирке в Беллахой. Примите мои поздравления в связи с этим, хотя, вероятно, тот факт, что преступник совершает самоубийство до суда, весьма удручает…

Карл пожал плечами. Роза действительно была расстроена таким развитием событий, но сам Мёрк испытывал полное равнодушие. Так или иначе, в мире стало одним подонком меньше.

– О’кей, то есть вы звоните не в связи с этим делом? – Он прикурил сигарету и откинул голову назад. Часы показывали всего лишь полвторого, рановато для стопроцентного выполнения дневной нормы по табачному рациону. Возможно, стоит пересмотреть нормативы.

– И да, и нет. Я звоню и в связи с этим делом, и в связи со всеми остальными, которые вы блистательно раскрыли на протяжении последних нескольких лет, что не может не впечатлять. Как уже сказал, я работаю в полиции Борнхольма и в данный момент служу в Рённе, но, слава богу, завтра выхожу на пенсию. – Собеседник попытался рассмеяться. – Времена изменились, и мне тут теперь не так уж и здорово. Конечно, это можно сказать про всех нас, но каких-то десять лет назад я еще мог похвастаться тем, что знаю досконально обо всем, что происходит в центральной части острова и на восточном побережье… Ну, вот поэтому-то я и позвонил.

Мёрк уронил голову на грудь. Если этот человек рассчитывает повесить им на шею очередное дело, пусть притормозит. По крайней мере, он, Карл, не желает вести расследование на острове, основной специализацией которого является копчение сельди и который территориально располагается гораздо ближе к Польше, Швеции и Германии, чем к Дании.

– Вы звоните, чтобы мы помогли рассмотреть какое-то дело? Если так, боюсь, мне придется отправить вас к моим коллегам с верхних этажей. Внизу, в отделе «Q», у нас и так слишком много работы.

На другом конце провода повисла тишина. Затем собеседник разорвал соединение.

Карл в недоумении посмотрел на трубку, прежде чем швырнуть ее на место. Если этого идиота настолько легко отшить, значит, он и не заслужил ни черта иного.

Качая головой, Мёрк еще не успел сомкнуть веки, как чудо техники вновь заверещало.

Он сделал глубокий вдох. Есть же люди, которые не мытьем так катаньем должны добиться своего…

– ДА! – заорал полицейский в телефон. Возможно, оглушительный крик заставит придурка снова бросить трубку.

– Ой, Карл?! Ты ли это?

Он рассчитывал услышать совсем другой голос…

Карл нахмурился.

– Мама, это ты? – осторожно спросил он.

– У меня сердце в пятки уходит, когда ты так ревешь! У тебя что, горло болит, дорогой?

Карл вздохнул. Уехав из дома больше тридцати лет тому назад, с тех пор он имел дело с маньяками, сутенерами, поджигателями, убийцами и чередой трупов разной степени разложения. В него стреляли. Разбили ему обе челюсти, запястье, личную жизнь и все амбиции добропорядочного представителя среднего класса. Тридцать лет назад он отряхнул с сапог землю и раз и навсегда сказал себе, что отныне сам распоряжается собственной жизнью и что советы родителей можно принимать, а можно и не принимать, на собственное усмотрение. Какого же дьявола могло получиться так, что одной-единственной фразой мать заставила его вновь почувствовать себя младенцем?

Карл потер глаз и слегка выпрямился в кресле. День предстоит долгий.

– Нет, мам, я в порядке. Просто у нас тут рабочие орудуют, так что ничего не слышно.

– Ясно. А я ведь звоню тебе по очень печальному поводу…

Карл сжал губы и попытался угадать настроение матери. Голос ее звучит расстроенно… Неужели в следующую секунду она сообщит ему о том, что умер отец? А он, Карл, ведь не навещал их уже больше года…

– Папа умер? – наконец рискнул спросить он.

– Боже упаси, да нет же. Ха-ха. Он сидит рядом и пьет кофе. Только что вернулся из хлева, резал поросенка… Нет, речь идет о твоем кузене Ронни.

Тут Карл спустил ноги со стола.

– Ронни?! Умер?! Как?!

– Преставился в Таиланде совершенно неожиданно, прямо во время сеанса массажа. Правда, жуткая новость для такого прекрасного весеннего денька?

В Таиланде во время какого-то массажа, сказала она… Ну конечно, чего же еще можно было ожидать от Ронни?

Карл подыскивал сколь-нибудь приличный ответ. Потому что первым делом сам собой напрашивался ответ не вполне приличный.

– Да уж, ужасно, – наконец нашелся он, пытаясь избавиться от мыслей о неприглядно раздувшемся теле кузена, который наконец-то принял более-менее безобидный вид.

– Сэмми завтра вылетает туда, чтобы перевезти тело и имущество. Лучше уж пристроить вещи в родном доме, прежде чем все разлетится непонятно куда, – пояснила она. – Сэмми всегда был очень практичен.

Карл кивнул. Как только братец умершего Ронни брался за дело, на повестке дня возникала настоящая грубая сортировка по-ютландски. Все плевелы – в яму, все зерна – в сундучок.

Карл представил себе верную супружницу Ронни. В принципе, эта миниатюрная тайка была не робкого десятка и заслуживала гораздо большего, однако, раз уж Сэмми нацелился туда поехать, едва ли ей перепадет что-то кроме пары трусов с китайскими драконами. Так уж устроен наш мир.

– Мама, Ронни был женат. Мне кажется, Сэмми не может рассчитывать вот так запросто разжиться чем-то из его имущества.

Она рассмеялась.

– Ах, ты ведь знаешь Сэмми, он справится. Пробудет там дней десять-двенадцать… Конечно, когда отправляешься в такую даль, почему бы заодно не погреть на солнышке ляжки, – так он сам сказал, и с ним не поспоришь. Ловкий парень твой кузен Сэмми.

Карл кивнул. Единственным существенным различием между Ронни и его младшим братом Сэмми являлись три согласных и один гласный в имени. Никто из жителей северных фьордов не сомневался в их родстве, ибо они были похожи, как две капли соплей. Если какому-нибудь режиссеру вдруг потребуется подыскать исполнителя на роль хвастливого, эгоцентричного и абсолютно лицемерного хлыща в безвкусной рубахе, то, конечно же, первым делом стоит предложить кандидатуру Сэмми.

– Похороны назначены в Брёндерслеве на десятое мая. Приятно будет с тобой повидаться, мальчик мой, – продолжала матушка.

И пока ее предсказуемый рассказ о повседневной жизни североютландской крестьянской семьи крутился вокруг свиноводства, хруста в бедрах у отца, привычного перемывания косточек политиков из Кристиансборга и еще кое-каких удручающих тем, Карл размышлял о неприятном содержании последнего мейла, полученного от Ронни.

Это письмо явно представляло собой угрозу и не на шутку встревожило и расстроило Карла. В какой-то момент он даже пришел к выводу, что Ронни рассчитывает шантажировать его этим вздором. Ха, разве его кузен не был способен на такое? И разве ему хоть когда-то хватало денег?

Карлу это совершенно не понравилось. Неужели ему вновь придется иметь дело со смехотворным обвинением? Да это абсолютный нонсенс. Но, проживая в стране сказочника Андерсена, можно предположить, что вскоре крохотная муха вырастет до размера пяти слонов. И эти пять слонов были ему совершенно некстати на столь ответственном посту, да еще и под начальством Ларса Бьёрна.

Ронни, проклятье… что он там задумал? Придурок уже несколько раз гаркнул во все горло о том, что собственноручно прикончил своего батюшку, и в его говорливости не было ничего хорошего. Но еще дряннее было то, что он и Карла измазал в дерьме, публично объявив, что тот помог ему убить отца во время похода на рыбалку. Кроме того, в пресловутом последнем мейле Ронни сообщал: он увековечил эти события в литературной форме и собирается издать книгу.

С тех пор Карл больше ничего не слышал. Но вообще-то история была жутко неприятной, и стоило поскорее развязаться с ней теперь, когда Ронни мертв.

Мёрк снова потянулся за сигаретами. Несомненно, ему необходимо присутствовать на похоронах. Там, вероятно, станет ясно, удалось ли Сэмми заставить жену брата поделиться кое-чем из наследства. Некоторые другие истории подобного рода заканчивались применением силы; естественно, и теперь стоило рассчитывать на такой же исход. Однако крошка Тингелинг, или как там зовут супругу Ронни, кажется, сделана из другого, более качественного, теста. Она, конечно, отстоит то, что ей причитается, дабы имущества хватило на черный день, а от остального откажется. В том числе, возможно, и от реализации заявленных литературных амбиций Ронни.

Нет, Карл совершенно не удивится, если Сэмми посчастливится притащить с собой текстовые наброски. В таком случае надо будет прикарманить их, пока они не пойдут в их семействе по рукам.

– Ронни в последнее время прямо-таки разбогател, Карл, ты в курсе? – чирикала мама где-то на заднем плане.

Мёрк поднял брови.

– Вот как, правда? Ну, тогда следует исходить из того, что он приторговывал наркотиками. Ты абсолютно уверена, что Ронни не закончил жизнь в петле за толстыми стенами тайской тюряги?

Она рассмеялась.

– Уф-ф, Карл, перестань. Впрочем, ты всегда был весельчаком.

* * *

Спустя двадцать минут после звонка борнхольмского полицейского на пороге возникла Роза, с плохо скрываемым отвращением разгоняя клубы табачного дыма.

– Карл, ты разговаривал только что с офицером полиции Хаберсотом?

Карл пожал плечами. В данный момент его мысли были заняты совсем не этим несостоявшимся диалогом. Кто его знает, что там Ронни про него настрочил…

– Тогда взгляни. – Она бросила на стол листок бумаги. – Я получила этот мейл пару минут назад. Может, тебе следует перезвонить автору?

Распечатанное письмо состояло из двух предложений, которые способствовали воцарению в офисе подавленной атмосферы на весь остаток дня.

Отдел «Q» был моей последней надеждой. Больше я не вынесу.

К. Хаберсот

Карл взглянул на Розу, которая стояла и качала головой – в точности шекспировская «строптивая» Катарина. Ему совершенно не нравилась такая манера, но, принимая во внимание Розин темперамент, это был не худший вариант. Мёрк предпочитал получить от нее две оплеухи в полной тишине, чем две минуты выслушивать ее ворчания и пререкания. Так уж сложились их взаимоотношения, и, как бы то ни было, Роза нередко испытывала глубочайшее уныние, хотя – зачастую – до дна ей было еще погружаться и погружаться.

– Вот это да! Но поскольку мейл получила ты, Роза, сама и разбирайся. А потом можешь рассказать мне, что в итоге получилось.

Она сморщила нос, так что едва не потрескалась обильно нанесенная на ее лицо штукатурка.

– Можно подумать, я не знала, что ты так скажешь! Поэтому я, естественно, немедленно перезвонила ему, но наткнулась на автоответчик.

– Хм-м… В таком случае, видимо, ты оставила сообщение о том, что перезвонишь позже?

Стоило Розе кивнуть, как над головой у нее повисла черная туча – и, кажется, надолго застряла на этом месте.

Оказывается, она звонила пять раз, но мужчина так и не ответил.

Глава 2

Среда, 30 апреля 2014 года

Обычно выход сотрудников на пенсию отмечали в отделении полиции Рённе в стенах самого участка, однако Хаберсот не захотел последовать примеру остальных. С тех пор как была проведена новая полицейская реформа, его удачное тесное взаимодействие с местными жителями и вообще все действия, осуществляемые им на восточном побережье острова, трансформировались в бесконечные мотания с востока на запад и обратно. Неожиданно в работу вмешался бесконечный рутинный процесс принятия бесполезных решений на протяжении всей цепочки – от момента совершения преступления до момента, когда начинали предприниматься хоть какие-то серьезные шаги по раскрытию. Время оказывалось потеряно, следы стирались, преступник сбегал.

– Настало настоящее раздолье для всяких пройдох, – всегда повторял Хаберсот, как будто кто-то собирался его слушать.

Поэтому он ненавидел общественное развитие, как на государственном, так и на локальном уровне, и коллеги, которые, встраиваясь в систему, ничего не знали ни о нем, ни о сорокалетнем периоде его беспорочной службы, уж точно не должны были оказаться на его прощальном вечере, чтобы стоять как стадо баранов и делать вид, что они его чествуют.

Следовательно, он решил устроить мероприятие по случаю выхода на пенсию без особого размаха, в Доме собраний в Листеде, всего в шести сотнях метров от собственного жилья.

Учитывая то, что именно Хаберсот планировал совершить в связи с данным событием, такой прием нужно было организовать как можно скромнее во всех смыслах.

На мгновение он остановился перед зеркалом и оглядел свой парадный мундир, заметив складки, образовавшиеся на ткани за время хранения. Осторожно и неловко разложив на гладильной доске брюки, которые он никогда прежде даже не пытался вывернуть наизнанку, Хаберсот скользнул взглядом по помещению, которое некогда представляло собой теплую и оживленную семейную гостиную.

С тех пор минуло почти двадцать лет; прошлое беспокойным рыщущим зверем пробиралось сквозь многотонные кучи хлама и мусора, до которых никому не было дела.

Хаберсот покачал головой. Оборачиваясь к прошлому, он словно не понимал сам себя. Почему он позволил всем этим разноцветным канцелярским папкам завладеть полками вместо обычных книжек? Почему все горизонтальные поверхности были запружены множеством фотокопий и газетных вырезок? Почему он посвятил всю свою жизнь работе, а не людям, которые когда-то его любили?

И все же он понимал.

Склонив голову, Хаберсот попытался дать выход эмоциям, охватившим его на мгновение, но слезы не пришли – возможно, потому, что они иссякли давным-давно. Ну да, конечно, он знал, почему все случилось так, как случилось. Иначе и быть не могло.

Затем он глубоко вздохнул, разложил мундир на обеденном столе и вытащил дорогую сердцу фотографию в потертой рамке, как делал сотни раз прежде. Если б он только мог вернуть потраченные впустую дни… Если б мог переделать свою сущность и изменить важные решения, в последний раз ощутить близость жены и уже взрослого сына…

Хаберсот опять вздохнул. В этой комнате на диване он занимался любовью с красавицей-женой. На этом самом ковре возился со своим сыном, когда тот был совсем малышом. Здесь же начались скандалы, здесь же его угрюмость возникла и усугубилась. В той же самой гостиной жена в конце концов плюнула ему в лицо и раз и навсегда оставила его наедине с сознанием того, что какое-то банальное дело вырыло яму для его счастья.

Ну да, когда разлад только начинался, он оказался выбит из колеи и погрузился в почти постоянное уныние, но даже тогда не смог бросить расследование злополучного дела. Да, к сожалению, так получилось, и на то были свои причины…

Хаберсот поднялся. Похлопал по одной из стопок с заметками и вырезками, опорожнил пепельницу и вынес мусорное ведро, наполненное скопившимися за неделю грохочущими консервными банками. Напоследок в очередной раз проверил, не осталось ли чего во внутренних карманах и хорошо ли теперь сидит мундир.

Затем открыл дверь.

* * *

Несмотря ни на что, Хаберсот все-таки ожидал, что на прием соберется чуть больше народу; что, уж по крайней мере, придут те, кому он некогда помогал преодолеть тяжелые периоды в жизни, те, кого предостерегал от возможной несправедливости и от проявления неблагоразумия при исполнении служебных обязанностей. В любом случае, он рассчитывал увидеть нескольких старых коллег из структур правопорядка Нексё, уже вышедших на пенсию, а может, даже кого-то из граждан, которые на протяжении долгого периода олицетворяли, как и он сам, высшие инстанции в этом маленьком социуме. Однако увидел только председателя гражданского совета и заместителя аудитора, главу полиции с ближайшими подчиненными, а также председателя Полицейской ассоциации – все они явились по долгу службы, – да плюс пять-шесть человек, которых пригласил лично. А потому он отказался от произнесения длинной речи и решил действовать в соответствии с ситуацией.

– Спасибо, что вы пришли сюда в это прекрасное солнечное утро, – сказал Хаберсот и кивнул старому соседу Сэму, тем самым дав знак, что тот может включать камеру. Затем разлил белое вино в пластиковые стаканы, насыпал арахис и чипсы в алюминиевые лотки. Никто даже не вызвался помочь ему.

Выступив на шаг вперед, он призвал собравшихся поднять стаканы. Пока все выстраивались вокруг него, он осторожно опустил руку в карман и проверил пистолет.

– Ура, господа, – с этими словами Хаберсот кивнул каждому из присутствующих. – Вижу перед собой прекрасные лица в последний день, – с улыбкой продолжал он. – Несмотря ни на что, вы здесь, и большое вам за это спасибо. Вы ведь знаете, через что мне довелось пройти, знаете, что когда-то я был таким же, каких большинство в нынешней полиции. Я уверен, те из вас, кто еще не совсем развалюхи, помнят меня как тихого и спокойного парня, который словами мог выманить разбитую бутылку из кулака рыбака, фонтанирующего адреналином. Не так ли?

Сэм у камеры вытянул руку с поднятым большим пальцем, но лишь один человек из собравшихся сдержанно кивнул. И все же тут и там потупившиеся взгляды выражали молчаливое согласие.

– Конечно, мне жаль, что впоследствии я прославился лишь тем, что палил свечу с обоих концов ради безнадежного дела, и в конце концов это уничтожило мою семью, а также пагубно сказалось на дружеских связях и унесло мою жизнерадостность. Я хотел бы извиниться за то, что так сложилось, и за мою многолетнюю меланхолию. Нет, мне надо было вовремя остановиться. Простите меня еще раз.

Он повернулся к начальству, улыбка его исчезла сама собой, а пальцы сжали рукоятку пистолета в кармане.

– А вам, коллеги, хотелось бы сказать: вы совсем недавно пришли в свои кабинеты, так что лично вас я не могу обвинить в своих неприятностях. Вы делаете свою работу безупречно, двигаясь в том направлении, какое диктуют вам неразумные политики. Однако многие ваши предшественники из иной эпохи подставили отсутствием поддержки не только меня, но и молодую женщину, демонстрируя полное равнодушие и вопиющую непредусмотрительность. В связи с этим предательством я высказываю свое презрение по отношению к той системе, на страже которой вы теперь призваны стоять; к системе, которая не в состоянии справиться с полицейскими задачами, а ведь их решение находится под нашей ответственностью. На сегодняшний день имеет значение только статистика, а не то, насколько глубоко копают следователи, чтобы добраться до сути. И я объявляю вам: будь я проклят, если когда-нибудь был готов мириться с подобной ситуацией.

От представителя Полицейской ассоциации послышалось несколько негромких возражений – что, мол, пусть и будет проклят, – кое-кто упрекнул оратора в неуместной для данного дня интонации.

Хаберсот кивнул. Они правы. Интонация и впрямь была неуместной, как и бо́льшая часть его речей, которыми он на протяжении многих лет прожужжал им все уши. Но теперь все закончится. Сейчас будет поставлена точка и свершится поступок, который его коллеги не забудут никогда. И как ни трудно было ему осуществить задуманное, роковой момент настал.

Рывком он выхватил из кармана пистолет. Стоявших ближе к нему людей словно ветром сдуло.

На короткий миг Хаберсот зафиксировал страх и ужас, охвативший начальников, когда он направил оружие на них.

И наконец он сделал это.