Текст книги "Орлиный мост"

Он посмотрел на Жерома, сидевшего на диване. У того было упрямое выражение лица, а взгляд он устремил вдаль. Мишель попытался заговорить с другом:

– Извини, но я тоже не понимаю, почему ты…

– Нечего тут понимать! – отрезал Жером. – Просто я совершил ошибку, пригласив ее сюда. Доказательство – вся моя бригада врачей беспрестанно повторяет мне, что Мюрьель замедляет или даже усложняет выздоровление Вероники.

– Возможно, ты прав как медик, но ты мог это предвидеть, когда приглашал ее.

– Верно! Я совершил глупость.

Они помолчали. Жером вертел в руках пустой стакан, повернувшись к камину, где полыхал огонь. Казалось, он дошел до крайности и ему на все наплевать.

– Ты хочешь, чтобы она прекратила исследования? – поинтересовался Мишель.

– Нет! Но я хочу, чтобы она работала под строгим медицинским контролем, с учетом наших методов лечения.

Чтобы не создавалось впечатления, будто Мишель принимает сторону Мюрьель, он сказал:

– Понимаю твое раздражение, но, признайся, ведь она проделала прекрасную работу. То, что ей удалось вытянуть из Вероники, поможет не только расследованию, но и пониманию этого явления в целом.

Жером пожал плечами:

– Скажешь тоже! Строчка из стихотворения Виктора Гюго и бессвязные слова… Не нужно никакого духа, чтобы услышать подобную чепуху. Я каждый день имею дело с больными, которые выдают мне такие речи, кстати, даже получше той, что сказал так называемый дух!

– И тем не менее! Несмотря на то что я нахожу ее подход несколько необычным, я должен признаться, что Мюрьель мне помогла. Хотя бы своими выводами и оригинальным методом искать объяснения там, где мне бы и в голову не пришло.

– В таком случае тебе остается только соблазнить ее, – ехидно проговорил Жером, вставая.

– Ты действительно говоришь ерунду!

– Ну, может, и не совсем… – пробормотал он, уходя в свою комнату.

Мишель задумался. У него не было ни одного веского аргумента, чтобы объяснить резкое изменение в поведении Жерома. Тем не менее интуиция подсказывала, что это не случайно.

Он тоже отправился к себе в комнату. Проходя мимо двери Мюрьель, он немного поколебался, но все-таки постучал.

– Кто там?

– Это я, Мишель! Мы могли бы поговорить?

– Входи.

Он расположился в кресле напротив нее. Мюрьель сидела на кровати, обложенная бумагами и документами. Одета она была в строгий костюм.

– Странное поведение, не так ли?

– Да, вероятно, это усталость, проблемы в клинике или еще что-то. Но ничего серьезного, из-за чего тебе стоило бы уезжать…

– А у меня и нет такого желания. Наоборот, мне хочется прояснить это дело и ознакомить с выводами тех, кого они могли бы заинтересовать. И что бы вы там оба ни думали, я на правильном пути. Вот, например, веришь ли ты, что Тома отвечает мне с легкостью, когда я к нему обращаюсь?

– Ну… не знаю.

– А я знаю! Я отметила моменты, которые могут иметь значение. Я имею в виду его заявления и кое-какие странности в поведении Ноэми. Все это начинает составлять… окружение.

– То есть?

– Заявления Тома становятся более внятными. Сначала он сказал: «Козыри – пики. Я – пас». Так сказал бы любой человек, играющий в карты. Тем не менее он выбирает определенную масть. Пики – это символ несчастья, смерти в божественных науках. Потом он читает строчку из стихотворения Виктора Гюго, а мы знаем, что поэт любил общаться с потусторонним миром. «Я завтра на рассвете, когда светлеют дали, отправлюсь в путь…» К тому же это строки из первого стихотворения поэмы, посвященной его дочери Леопольдине, которая утонула в Сене. Здесь вновь идет речь о смерти… Затем Тома кричит: «Только не мост! Нет! Нет! Только не мост! Только не это!..» Эти слова призваны вернуть нас к реальности и подтвердить, что он не покончил с жизнью. Потом он возвращается к уже знакомой теме, добавляя к ней новые элементы: «Бежать… Мост… Дьявол… Люблю… Люблю… Но…» Вот здесь не все ясно.

Но, во всяком случае, упоминание о дьяволе, кажется, указывает на то, что мы идем по правильному пути, когда интересуемся колдовством. И наконец, названо конкретное имя. Я искала, кто может быть этим Шарлем. Но, признаюсь, пока безуспешно. Не считая того, что это было имя мужа Леопольдины, который утонул вместе с ней.

– И что теперь?

– Ничего. Я делаю лишь предварительные выводы.

– Да, но это никуда не приведет нас.

– Правильно. Но это по крайней мере поможет нам окунуться в определенную атмосферу. Не так ли?

Мишель согласно кивнул и замолчал. Хотя новые подробности и не особо продвигали его вперед, они все же способствовали уточнению картины расследования.

Внезапно инспектор вскочил.

– Я вернусь! – предупредил он.

– Тебе настолько скучно со мной? – простодушно удивилась Мюрьель.

Мишель остановился на пороге и молча посмотрел на нее, прежде чем уйти. Мюрьель улыбнулась, довольная тем, что ее чары не оставляют его равнодушным. По возвращении он выложил на кровать предметы, обнаруженные у Эмиля, и рассказал, каким образом отыскал их.

– Восхитительно! – воскликнула женщина, когда Мишель закончил.

– Да, очень интересно! Но это все равно никуда не ведет.

В глубоком волнении Мюрьель рассматривала монетки, крест, читала вслух надписи на листочках, потом обратилась к Мишелю:

– Это свидетельствует о колдовстве, причем о таком, каким занимаются здесь, в провинции, уже долгое время. Очевидно, Эмиль сам был колдуном и пытался уберечься от порчи, которую насылали на него другие. Если он расположил эти талисманы у двери и окна, значит, хотел защитить свой дом от колдовства или проклятия. Я считаю, Эмиль боялся alter ego88
  Второе «я» (лат.).


[Закрыть].

– Иначе говоря, его убийцей мог быть другой колдун?

– Точно!

– То есть мы должны ориентировать наши поиски на подобных людей?

Мюрьель улыбнулась:

– Я ведь не полицейский. Скажем, я бы порекомендовала поступить именно так, если бы кто-нибудь спросил мое мнение.

– О'кей! – сказал Мишель, вставая. – Приму это во внимание. А пока пойду вытащу нашего ворчуна из комнаты и приготовлю ужин.

Когда он вышел, Мюрьель растянулась на постели. Ее гнев исчез без следа.

На следующее утро все трое пили кофе на кухне. После вчерашней размолвки Мюрьель отказалась ехать в клинику с Жеромом.

– Когда вы с коллегами измените взгляд на вещи, тогда будет видно…

Зазвонил телефон. Подошел Жером. Это был Вердье. Жером передал трубку Мишелю.

– Инспектор? Я хотел бы срочно встретиться с вами и вашей подругой, – сказал Вердье.

– Сегодня?

– Сегодня утром, если не возражаете.

– О чем речь?

– Поговорим при встрече.

– О'кей! Допиваем кофе и едем к вам.

Когда Мишель закончил разговор, Мюрьель и Жером с удивлением на него посмотрели.

– Майор хочет нас видеть, Мюрьель и меня.

– А Вердье сказал зачем? – забеспокоился Жером.

– Нет, но, кажется, это срочно…

– У тебя есть хоть какие-то догадки на этот счет?

– Никаких…

Жером вымыл чашку и вышел, пробормотав что-то на прощание.

Мюрьель и Мишель переглянулись.

– Он явно не в своей тарелке! – заметила она.

Мишель ничего не ответил, но его вчерашняя тревога заметно усилилась. Он никогда не видел друга в таком нервозном состоянии.

Машин на дорогах было немного, поэтому Мишель и Мюрьель быстро доехали до жандармерии. Вердье принял их без промедления. Предложив им кофе, он сел за письменный стол. Вид у майора был более озабоченный, чем всегда. Затем он обратился к Мишелю:

– Поговорим о вашем расследовании чуть позже, прежде я хотел бы сообщить вашей спутнице, что случилось с ее машиной. – Он повернулся к ней. – Вот какие дела, мадемуазель. Как попросил меня Фабр, я послал одну из наших бригад на ее поиски вчера вечером. Но произошло нечто… скажем… необычное. – При этом он снял трубку и попросил прислать в кабинет двух работников. – Пусть они сами вам расскажут. Вы понимаете, они это видели собственными глазами.

Через несколько минут в кабинете появились двое мужчин в голубых рабочих комбинезонах.

– Ланселен и Гийар, – представил их Вердье. Мишель подумал, что, если бы майор назвал их Лорел и Харди99
  Стен Лорел и Оливер Харди – американские актеры-комики. Стен – высокий и тощий, Оливер – маленький и круглый.


[Закрыть], он бы не удивился – насколько один был маленьким и толстым, настолько другой – высоким и худым.

– Садитесь и расскажите инспектору и мадемуазель, что же произошло.

Слово «мадемуазель» вызывало раздражение у Мюрьель, но она не подала виду, хотя решила выбрать момент и сказать инспектору, что такое обращение неуместно.

– Ну вот, – начал толстяк, – вчера, как нас попросили, мы поднялись на гору Монвайан искать тачку. Для нас это просто. С таким эвакуатором, как у нас! Это же внедорожник, джип, понимаете?

– Понятно, Гийар! – перебил его Вердье. – Ближе к делу!

– Так вот, там, наверху, мы нашли машину. Одна дверца была открыта, но нас это не удивило. Мы подумали, что это прохожие пошарили внутри. Мы все сделали и стали спускаться к Лазалю. Нас немного потряхивало из-за каменистой дороги, но мы не обращали на это внимания. Мы и не в таких переделках бывали… Но в этот момент… – Он повернулся к напарнику. – Ну говори же, Ален!

Ланселен покачал головой, как будто до сих пор находился под впечатлением от случившегося.

– И вот примерно на середине спуска машина словно пустилась в пляску святого Витта! Нас начало так потряхивать, что пришлось сбавить скорость. Но было уже поздно. Не знаю каким чудом, но машина отцепилась от эвакуатора и помчалась прямо в овраг!

Мишель не смог удержаться от смеха:

– Не хочу вас разочаровывать, парни, но вы ее просто плохо закрепили!

– Нет! Нет! – вмешался Вердье. – Я тоже так сначала подумал. Но когда увидел разорванные цепи и скрученный подъемный кран, я изменил свою точку зрения! Кстати, я попросил провести экспертизу в нашей лаборатории. Исходя из веса машины, они считают случившееся просто невозможным. Хуже того, звенья цепи могли бы порваться, но не в этом месте.

– Вот это правда, – вступил в разговор Гийар. – К тому же машина должна была бы скатиться в канаву, а не в овраг. Но она повернулась вокруг собственной оси и исчезла совсем в другом направлении.

– Это казалось невероятным, – добавил Ланселен, – у нас создалось впечатление, что за рулем сидел невидимка!

– Короче, – заключил Вердье, обращаясь к Мюрьель, – я не понимаю причин этого происшествия… Но ваша машина разбилась вдребезги на дне оврага. Вам остается лишь сообщить об этом страховой компании.

– А я ничего не смогу забрать из салона?

– Боюсь, нет! Мы доставим вам все, что в ней осталось, когда пошлем туда подъемник…

Когда служащие ушли, Мишель поведал Вердье о продвижении дела, но не упомянул о находках в доме Эмиля – он опасался, как бы майор не наломал дров. Сначала ему хотелось кое-что проверить, действуя на свой страх и риск.

Удовлетворенный объяснениями Мишеля, Вердье поблагодарил его за доверие и проводил своих посетителей до двери.

– Вы знаете, я с уважением отношусь к вашим методам расследования, но что касается Эмиля, я склонен думать, что это дело рук воришки-бродяги. Наверное, колдовство существовало, но сейчас в это верится с трудом…

– Возможно, вы правы, – согласился Мишель, не настаивая. Скептицизм майора был ему на руку.

Когда инспектор и Мюрьель вышли на крыльцо жандармерии, они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Ну что же, мне остается лишь взять напрокат другую машину!

– Неплохая мысль, – согласился Мишель, – если учесть, в каком состоянии твоя прежняя!

– Пусть от нее практически ничего не осталось, но я хотела бы…

Не позволив договорить, Мишель властно взял ее за руку и повел в центр города. Удивленная его поведением, Мюрьель немного насторожилась, но сопротивляться не стала. Через некоторое время, заметив бар, Мишель предложил своей спутнице выпить кофе на террасе, и она согласилась. Они сели за столик.

– У тебя осталось в машине что-то ценное? – обеспокоенно спросил он, закуривая сигарету.

– Нет. Но меня бросает в дрожь от одной мысли: что, если бы мы взялись спускать ее вместе, как ты предложил?

– Мы бы здорово влипли…

Она пожала плечами и попросила у него сигарету.

– Извини, я думал, ты не куришь! – удивился Мишель.

– Обычно нет. Но сейчас мне надо расслабиться.

– Я бы не хотел становиться причиной…

– Ты уже ею стал. И надо уметь брать на себя ответственность, вот и все.

Сделав вид, что не понимает подтекста, Мишель продолжил:

– А ты сама веришь в эту историю с обезумевшей тачкой? Это почище, чем малолитражка из мультфильмов Уолта Диснея…

– Да, я в это верю. А ты нет?

– Конечно, нет! Ты видела этих молодцов? По одному их виду можно понять, что они недобросовестно выполняли работу, а эту историю выдумали, чтобы им не влетело!

– Даже Вердье в это поверил!

– Он хороший начальник и поэтому прикрыл их!

– У тебя на все есть ответ, – раздраженно проговорила Мюрьель. – Но не доверяй своему скептицизму! Сегодня даже самые выдающиеся ученые рассматривают телекинез не как паранормальное явление, а как способность, которой обладают лишь немногие люди. Не хочу утомлять тебя доказательствами, но независимо от того, где это происходит: в Америке, в Европе, в России или в Японии, – ученые-физики интересуются этим видом мозговой деятельности человека. Причем существует и такое мнение, что телекинез подчиняется законам физики. Этот пункт также включили в программу конференции физиков в Исландии в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году. Было зарегистрировано немало людей, среди них: Юрий Геллер и Жан Пьер Жерар – во Франции, Джордж Портер – в Великобритании и Масуаки Кийота – в Японии; каждый из них мог деформировать сталь на расстоянии.

– Вероятно, твой колдун обладает дьявольскими способностями…

– Кто тебе сказал, что он действует в одиночку?

– Допустим, это так. В таком случае иди на поводу у своей интуиции, а я буду прислушиваться к внутреннему голосу. Пойду надоедать Элен… Кстати, я хотел бы забрать кассеты из Лазаля и дать ей их прослушать. Мало ли что, вдруг мне удастся вызвать ее на откровенность?

– Хочешь, пойду с тобой? Вероятно, я замечу то, что ускользнет от тебя. Знаешь, иногда женщины более внимательны, чем мужчины, когда речь идет об оценке другой женщины.

– А если нужно составить мнение о мужчине? – усмехнулся он.

– В этом случае женщина может совершить ошибку.

Они улыбнулись друг другу и покинули террасу.

Когда они дошли до машины, Мишель распахнул дверцу и сказал:

– Я подвезу тебя до места, где ты возьмешь напрокат машину, и мы отправимся к Дювалям. Быть может, Элен захочет познакомиться с девушкой, которая говорит голосом ее сына?

Мюрьель ничего на это не ответила, лишь снова улыбнулась.

Глава 12

Немного позже Мишель ехал по дороге Лазаля, а Мюрьель следовала за ним на «рено» модели «Твинго», взятом напрокат. Он ехал медленно, поглядывая время от времени в зеркало заднего вида и убеждаясь в том, что Мюрьель не отстает.

Безусловно, в профессиональном плане эта женщина казалась ему интересной. Напрасно он выказывал ей недоверие, сейчас Мишель начал воспринимать всерьез методы ее работы. Она не только продвигалась вперед, благодаря правильной тактике никогда не поддаваясь первым впечатлениям, но, кроме всего прочего, не попадала под чужое влияние, что, по его мнению, было отличным качеством, которым должен обладать каждый человек.

Им не потребовалось много времени, чтобы добраться до жилища Жерома. В это время дня дом представал во всей красе: стены из камня сверкали белизной под яркими лучами солнца. Создавалось впечатление, что это современная постройка, хотя на самом деле дом возвели более двухсот лет назад.

Выйдя из машины, Мишель залюбовался этой картиной:

– Чудный домик! – сказал он, когда Мюрьель подошла к нему.

– Ты мечтаешь о чем-то подобном?

Он покачал головой:

– Нет! Прежде всего у меня нет средств, чтобы купить такой дом, да мне и не хочется: это слишком связывает.

– Вечная боязнь потерять свободу…

– Да. Во всяком случае, сузить свой выбор…

Как только они вошли в дом, Мишель отправился в кухню и налил себе стакан воды, а Мюрьель поднялась за кассетами в комнату. Поскольку она долго не возвращалась, Мишель пришел к ней и застал ее за безуспешными поисками.

– Невероятно! – бормотала она. – Я уверена, что оставила их на ночном столике.

По прошествии нескольких минут они спустились вниз, заглянули в видеомагнитофон и на полки. Все напрасно. Кассеты исчезли!

Мишель предположил, что Жером забрал их с собой. Они позвонили ему, но тот ответил, что кассет у него нет. Для Мюрьель удар был слишком чувствителен. Поскольку исчезли доказательства ее общения с Тома, теперь невозможно их проанализировать и двигаться дальше. Не говоря уже о том, что она хотела их использовать на ближайшем семинаре как исключительное свидетельство контакта с потусторонними силами.

Мюрьель села на кровать совершенно расстроенная.

– Хорошо, что ты видел фильм, иначе мне пришлось бы все время убеждать тебя в его существовании.

– Вероятно, – согласился Мишель.

Он был сильно огорчен, но старался не показывать этого. Если кассеты похитили, значит, кто-то проник в дом.

– Это невыносимо, – сказал он, – но ведь получается, что твоя работа кому-то мешает. Иначе почему сначала исчезли снимки, а теперь кассеты?

– Верно! Остается лишь найти того, кто… Может, Элен подаст нам какую-нибудь идею?

– Почему она?

– Не знаю, просто догадки…

Мишель покачал головой:

– Нет-нет, я не чувствую женщины за всем этим.

– Почему?

– Потому что такие методы действия несвойственны женщинам.

– Вот как?

– Да, здесь не хватает изящества.

Когда они оказались в имении Кальвиак, Мюрьель присвистнула от восхищения.

– Смотри-ка! А они ни в чем себе не отказывают!

– Да, действительно, – отозвался Мишель, ставя машину перед парадной лестницей, около автомобиля марки «Порше-911», черного цвета, с блестящим кузовом. Он внимательно осмотрел его со всех сторон. – Черт возьми! Вот какую машину я хотел бы иметь, если бы мне побольше платили!

– Скажешь тоже, – ответила Мюрьель. – И для чего? Чтобы ехать по автобану со скоростью сто тридцать километров в час? Ничего интересного!

– Все вы, женщины, одинаковы. Ни во что не ставите интересы мужчин. Это то же самое, как если бы я сказал, что глупо иметь жемчужное ожерелье, потому что можешь носить его один-два раза в год!

Их разговор был прерван появлением Пьера Дюваля, который спускался по лестнице. Он, казалось, был не в настроении, как и в прошлый раз, когда Мишель встречался с ним в антикварном магазине. После короткого приветствия он сел в машину. Мишель поспешил подойти к нему, пока он не закрыл дверцу.

– Пользуюсь случаем сказать, что заеду проведать вас и вашу жену.

Пьер кивнул, что-то пробормотал и резко тронулся с места, отчего гравий полетел под ноги Мишелю и Мюрьель.

– Кажется, этот тип не хочет разговаривать с тобой! – заметила она.

– Да, но ему придется. Иначе я буду вынужден вызвать его в жандармерию…

– Почему? Он вызывает подозрение?

– Не более, чем кто-либо другой в этом деле. Пока, во всяком случае.

Они уже находились на середине лестницы, когда к ним подошла Элен. Она улыбалась:

– Инспектор! Мне кажется, я слышала шум другой машины…

Элен поздоровалась с Мишелем, тот представил ей Мюрьель.

– Ах да… – сказала Элен, якобы вспоминая. – Об этой молодой женщине вы говорили мне в прошлый раз?

– Именно так! – ответил Мишель, зная точно, что никогда не упоминал имени Мюрьель.

Значит, кто-то это сделал за него.

Элен пригласила их в гостиную, где принимала Мишеля в первый раз, и предложила им выпить. Следуя примеру хозяйки, Мишель предпочел виски, Мюрьель выбрала апельсиновый сок.

В прекрасном настроении Элен села, скрестив ноги, а они у нее еще были очень красивые. Ее руки дрожали, но не так сильно, как тогда.

– Слушаю вас, инспектор. Хотя, думаю, я уже все вам сказала.

– Сожалею, но появились новые обстоятельства, которые вынуждают вновь докучать вам.

Элен широко улыбнулась:

– Ну что вы! Если я могу быть полезна, то с удовольствием отвечу на все вопросы.

Мишель отпил глоток виски, чтобы скрыть раздражение. Этой женщине определенно нравилось выводить его из себя!

– Старый человек, Эмиль Массар, – начал он, – был убит в Лазале, и у нас есть основания полагать, что его смерть связана с колдовством.

– Боже мой! Какой ужас! Но я-то какое имею к этому отношение?

– Пока никакого. Но незадолго до своей смерти этот человек поведал мне о старинном тайном обществе протестантов, которые занимаются весьма подозрительными делами. Зная, что вы принадлежите к одному из самых уважаемых протестантских родов, давно обосновавшихся тут, я подумал, что вы, вероятно, располагаете кое-какими сведениями об этом.

Элен изумленно посмотрела на него:

– Очень мило с вашей стороны предположить, что я имею подобную информацию, но это не так. Если бы мой муж был жив, он бы мог вам об этом рассказать, но я…

– Кстати, от чего он умер?

– От сердечного приступа, у себя в кабинете.

– А доктор Полен находился у вас?

– Нет. Я ему позвонила, но, когда он приехал, было уже слишком поздно.

– Где похоронен ваш муж?

– Здесь же, в имении.

– А почему Тома кремировали?

– Он сам выразил такое желание во время одного из разговоров с родственниками. Мы исполнили его волю.

– Думаю, вы сохранили урну с прахом?

– Нет. Он пожелал, чтобы его прах был развеян в парке, который он так любил.

– Значит, вы никогда и не слышали об этом тайном обществе? – вмешалась Мюрьель.

– Да нет же! Наша семья никогда не имела к нему отношения.

– Извините, мадам, честно говоря, это общество интересует меня только потому, что я вижу связь между ним и смертью Тома…

– Каким образом? – живо перебила ее Элен.

Мюрьель и инспектор обменялись понимающими взглядами, и она рассказала о странных случаях, произошедших в последние дни, но при этом не упоминала имени Мишеля.

Элен отпила виски. Она продолжала улыбаться, но чувствовалось, что она напряжена.

– Думаю, – предположила мадам Дюваль с лукавым видом, – что вы, мадемуазель, очень чувствителны и…

– Чепуха!

– То, что она рассказывает, мадам, – правда. У меня есть веские основания верить ей…

– Убеждена в этом, инспектор!

– И я должен задать вам еще несколько вопросов.

– Прошу вас!

– Встречался ли ваш сын Тома с другими девушками помимо Матильды, невесты брата? Короче, была ли у него подружка?

– Я же сказала вам «нет» еще в прошлый раз! Для него существовали лишь брат и его жена.

– А вы не думаете, что Тома завидовал Пьеру?

– Это нелепо. Они прекрасно ладили. К чему вы клоните?

– Как мать вы, очевидно, были в курсе многих дел, касающихся вашего сына.

– Возможно, но, если бы Тома влюбился, он рассказал бы мне об этом в последнюю очередь. Мальчишки не любят говорить о таких вещах, а Тома вообще отличался скрытностью.

– Полная противоположность брату, который приходил сюда с Матильдой…

– Верно, они были очень разные.

– Любопытно, но бригадир Кастеллан, который вел расследование в то время, говорил мне о какой-то другой девушке, входившей в их компанию…

Элен с интересом посмотрела на него:

– Он назвал вам ее имя?

– Нет, я рассчитывал на вас.

– Сожалею, но ничего не могу добавить.

– Кстати, мадам, – вмешалась Мюрьель, – дух вашего сына…

– Ах нет, умоляю, мадемуазель, не будем возвращаться к этой теме…

– Тогда, скажем, Вероника… Она назвала имя: Шарль. Вам это о чем-нибудь говорит?

Элен встрепенулась. В ее взгляде появилось беспокойство.

– Шарль? Не имею понятия…

– Жаль, – пробормотала Мюрьель, глядя на Мишеля.

Тот ликовал. Чередуя вопросы, он был уверен, что в конце концов Элен сдастся или по крайней мере совершит ошибку, которой можно будет воспользоваться.

– Я подумал, – продолжил Мишель, – что это может быть кто-то из ваших родственников, например, мужчина, которого я видел в прошлый раз, когда покидал имение.

– Вероятно, тайный воздыхатель, – с иронией произнесла Элен, взяв себя в руки.

– Кто знает? Вы не первая и не последняя женщина…

– Я нахожу, инспектор, что вы очень неделикатны, я должна была бы выставить вас за дверь.

– Вы можете это сделать, мадам, но тогда вам придется отвечать на мои вопросы в жандармерии. Во всяком случае, человек с длинными седыми волосами, которого я видел, не показался мне молодым.

Элен залпом выпила виски.

– У меня не было любовников с тех пор, как умер Бернар, – сухо сказала она, – и раньше тоже. И уж если бы я в них нуждалась, то выбрала бы не того красавца, о котором вы говорите!

Наступила тишина. Мюрьель воспользовалась моментом, чтобы осмотреть гостиную. Она не заметила ничего странного, хотя и удивилась отсутствию фотографий Тома. Правда, об этом ей уже говорил Мишель. Однако Мюрьель почувствовала, что какая-то важная деталь от нее ускользает.

– Скажите, – вновь обратился к хозяйке дома Мишель, – у вас сохранились личные вещи Тома? Например, в его комнате?

Элен отвела взгляд и налила себе еще виски, не предложив Мишелю. Ей приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы унять дрожь в руках.

– Я ничего не сохранила… Что касается его комнаты, то теперь это комната для гостей.

– Почему вы вычеркнули Тома из своей жизни? – удивилась Мюрьель. – Матери, которые теряют сыновей, обычно хранят воспоминания, фотографии…

– Каждый поступает по своему усмотрению, мадемуазель. Страдание затухает, когда нет постоянного напоминания о его причине.

– Могу я попросить вас об одной любезности?

Элен согласно кивнула, и Мюрьель продолжила:

– Готовы ли вы прослушать голос Вероники и сказать, похож ли он на голос вашего сына?

– Я уже сказала: нет и только нет!

– Вы даже не хотите опознать его почерк?

– Как это?

– Я попробую провести эксперимент под гипнозом.

– Это смешно! – бросила Элен, вставая. – Я хочу оставить все на своих местах. Ваши вопросы относительно Тома кажутся мне неуместными, а ваше поведение похоже на домогательство. Думаю, мне следует обратиться к адвокату.

– Хорошая мысль, – одобрил Мишель. – Но, боюсь, он вряд ли сумеет способствовать прекращению расследования. Быть может, вы еще не знаете, но с сегодняшнего дня дело считается официально открытым.

Элен посмотрела на инспектора без тени смущения. Он выдержал ее взгляд, отметив, что эта женщина – сильная личность. Она проводила их до двери и попрощалась, не подав руки.

Когда они сели в машину, мадам Дюваль уже скрылась в доме.

По возвращении в Лазаль Мюрьель и Мишель решили провести остаток дня дома, чтобы проанализировать случившееся.

Удобно расположившись в гостиной, где царила приятная прохлада, они обменивались мнениями об Элен.

– Восхищаюсь такими женщинами! – призналась Мюрьель. – Элен всегда элегантна, несмотря на возраст, и обладает потрясающей живостью ума.

– Да, – вяло подтвердил Мишель. – Она действительно никого не оставляет равнодушным.

– Ты не очень убежденно это говоришь.

– Да нет же! Просто я в меньшей степени интересуюсь этой стороной дела, нежели тем, как она вела себя с нами.

– Что ты имеешь в виду?

– У меня создалось впечатление, впрочем, как и после разговора с Ноэми, что Элен недостаточно искренне отвечала на вопросы… Что ей приходилось делать усилие, дабы быть такой, какой ты ее описываешь.

– Не понимаю, что заставляет тебя так думать.

– Не знаю, – признал Мишель. – Всего лишь интуиция.

– А если поконкретнее?

– Скажем, мне непонятно ее отношение к сыну, который покончил жизнь самоубийством. В ее поведении и словах чувствуется эмоциональный надрыв…

– А я и не знала, что ты психоаналитик! – усмехнулась Мюрьель.

Мишель рассмеялся:

– Ты права, я несу какой-то бред.

Мюрьель внимательно на него посмотрела – не в его привычках было так легко отступать. Судя по всему, у него имелась какая-то идея. Однако она не хотела настаивать и лишь предложила систематизировать факты, которыми располагал каждый из них, для выявления связи между ними. Мишелю эта мысль чрезвычайно понравилась, и они принялись за работу. Это было нелегко, ведь уже столько времени прошло с момента смерти Тома. Свидетели многое забыли или делали вид, что не могли вспомнить о тех событиях.

Элен продолжала давать одни и те же ответы, Ноэми не вносила никакой ясности, Полен отвечал уклончиво. Что же до бригадира Кастеллана, то он оставил свою память на дне бутылки.

С другой стороны, колдовство в этом деле стало играть важную роль. На Антонена наслали порчу, жертвами колдовства оказались Мюрьель и Мишель. Вероятно, именно магия явилась причиной смерти Эмиля, хотя ни одного подозрительного лица обнаружить не удалось, как, впрочем, и ни одного колдуна, если только им не был сам Эмиль.

Первым препятствием на пути Мюрьель и Мишеля оказалось отсутствие связей между семьей Дюваль, Эмилем и Антоненом.

Кроме того, пока не представлялось возможным определить истинную причину смерти Тома и Эмиля, как и объяснить их поведение и высказывания.

Чтобы хоть немного продвинуться в расследовании, Мюрьель и Мишель решили перечислить очевидные факты.

Прежде всего Тома не покончил жизнь самоубийством, и по крайней мере один, а вероятно, даже все свидетели, то есть Пьер, Матильда, Элен и Полен, знали правду. Не исключено, что Антонен, Эмиль и Ноэми тоже знали какую-то долю правды.

Другой очевидный факт: Эмиль был убит, а Антонен обречен на молчание по одной или нескольким причинам, имеющим отношение к данному делу. В таком случае напрашивался следующий вывод: они стали жертвами одного и того же лица. И наконец, анализируя совершенные против них действия, исчезновение кассет и причину молчания, стену которого перед ними воздвигли, Мишель и Мюрьель убедились, что кто-то не хотел завершения расследования.

Когда жара на улице спала, Мюрьель и Мишель расположились у бассейна и продолжили разговор.

– Я задаюсь вопросом, как найти концы в этом запутанном деле, – сказал Мишель.

– Придется проявить максимум воображения…

– Это верно, но недостаточно. Нам нужно знать причину преступления. А она всегда существует: месть, зависть, корысть…

– Можно убить и из-за безумия… или чего-то необъяснимого.

– Я знаю, это твое хобби, но даже необъяснимое есть не что иное, как ширма для прикрытия неблаговидной реальности. Ничто не происходит просто так…

Но Мюрьель уже не слушала его. Ее охватила смутная тревога, причем она не могла объяснить, откуда взялось это чувство. Ощущение появилось внезапно и стало усиливаться. Резкая боль пронзила живот, горло сжала судорога, сердце бешено заколотилось.

Удивленный молчанием, Мишель внимательно посмотрел на нее. Мюрьель была мертвенно-бледной.

– Что-нибудь не так? – забеспокоился он, резко вскочив с места.

– Да, мне что-то не по себе…

Он помог ей подняться.

– Тебе надо лечь на диван.

Мюрьель казалось, что она вот-вот упадет в обморок. Она вся дрожала, ноги едва двигались, сознание помутилось. Ее охватил панический страх.

– Мне действительно плохо, – призналась она, ложась на диван, – предупреди Жерома…

Мишель укрыл ее пледом и позвонил в клинику. Убедив друга приехать немедленно, он приготовил травяную настойку и дал ее выпить Мюрьель, которая обливалась потом.