Электронная библиотека » Жан Девиосс » » онлайн чтение - страница 12

Текст книги "Битва при Пуатье"


  • Текст добавлен: 5 апреля 2014, 01:52


Автор книги: Жан Девиосс


Жанр: Историческая фантастика, Фантастика


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

В этом пейзаже римская трасса, главная артерия основательной сети дорог, которые подобно лучам звезды сходились в столице пиктонов, гипнотизировала и раздражала их внимание. Шириной, по крайней мере, в четыре метра, с желобом, облицованным красивыми камнями, скрепленными цементом, эта дорога очень долго тянулась вдоль правого берега Клайна, чтобы запнуться у «Старого Пиктавия»,[171]171
  В 742 г двое сыновей Карла Мартелла, Пипин и Карломан, завладев Лошем во время военных действий против Гунальда Аквитанского, сына Эда, разделили между собой Франкское королевство возле «Старого Пиктавия».


[Закрыть]
запнуться, потому что Брива представляла собой первое препятствие, преграждавшее путь от Вьенны к Сенону,[172]172
  У слияния Клайна и Вьенны. Этот город, роль которого при римлянах не вызывает сомнений, при галлах сумел стать главным населенным пунктом всей области.


[Закрыть]
или, точнее, к Фине. Говоря о «Vêtus Pictavi», необходимо соблюдать чрезвычайную осторожность, так как на месте расположения этого мертвого города никогда не проводилось методичных раскопок. Тем не менее, по-видимому, он имел форму параллелограмма, поднимавшегося уступами между Клайном и холмами, что возвышались над долиной Вьенны, ширина которого у разных авторов колеблется от четырехсот метров до километра.

Первоначально «Старый Пиктавий» представлял собой всего лишь mansio, настоящую почтовую станцию, какие у римлян было принято устраивать на большом расстоянии друг от друга вдоль главных дорог, mansio, где помимо ночлега можно было найти лошадей, чтобы продолжить свой путь.

Эта станция росла, пока не превратилась в своеобразную крепость с гарнизоном. Помешала ли она движению арабов? Взяли ли они ее приступом или Абд-ар-Рахман никогда не посылал туда своих всадников?

Если бы он это сделал, то переправился бы через Вьенну в районе Фина, вероятно, вброд, а может, и на лодках. А тем, кто допускает, что он покинул земли пиктонов, нужно согласиться с тем, что в этом случае он прошел через Ингранд, который веками служил границей между областями Пуату и Тура.

Действительно, название Ингранд синонимично древней границе между народами. Границы, которая поддается четкому определению по небольшому ручью, вытекающему из Уаре и впадающему во Вьенну к северу от деревни Ингранд.

Чтобы удовлетворить арабских авторов и вместе с ними тех, кто помещает битву в предместья Тура или его ближайшие пригороды, нам придется еще продлить наше путешествие.

Мусульманские ученые превращают события, приведшие к сражению, в операцию классического набега, имеющего свой прилив и отлив: «Наперекор франкам, люди Абд-ар-Рахмана напали на город Тур, чтобы предаться насилию и грабежу; но после того, как их вождь пал, правоверные отступили вместе со своей добычей».

Тем не менее они подробно рассказывают о жестокости предполагаемых боев в предместьях этого города, который, находясь под защитой своих стен, устоял: «Подобно разъяренным тиграм, они упивались кровью и грабежом, что обратило на них Божий гнев и стало причиной их несчастья».

Еще они подчеркивают масштабы сражения, разразившегося у городских ворот, говоря: «Пересекая равнину, где оно произошло, можно было слышать шорох от крыльев ангелов, которые бдели и молились на месте, навеки освященном гибелью стольких истинно верующих».

Но даже исполненный вдохновения путешественник не смог бы услыхать шелест ангельских крыльев ни в Туре, ни в его окрестностях; по всей вероятности, от такой локализации битвы нужно отказаться. Какие доводы против нее обычно выдвигаются?

Прежде всего говорится о том, что арабские историки, писавшие свои труды вдали от нашей страны и значительно позже описываемых событий, были совершенно несведущи в географии Галлии. Все эти повествования были составлены не ранее XIII или даже XV в., как, например, произведения Ибн Аль-Асира или Аль-Маккари. Возможно, в их памяти запечатлелась лишь конечная цель экспедиции – Тур и его аббатство. Тогда почему Турская базилика, которая, как и Сен-Илэр, находилась вне городских стен, была разграблена арабами? К тому же трудно понять, каким образом враждебные армии могли в течение семи дней чего-то ждать, стоя лицом к лицу, в то время как битва уже бушевала у самых ворот христианского храма.

Обычно большим авторитетом в изложении событий пользуются авторы христианских хроник. Тем не менее именно мусульманские историки вдохновили Бальзака в «Лилии» и Боссюэ с его «знаменитой битвой под Туром 725 г., в которой Карл Мартелл одержал победу над огромной армией Абдирамана», это фраза из его «Рассуждения о всеобщей истории». И если мы сознательно пускаемся в область чистой фантазии, то исключительно с целью составить максимально полное досье. Еще к этим просвещенным людям следует добавить Шатобриана, который более расплывчато и осторожно говорит о равнине между Туром и Пуатье.

Поль-Эмиль де Верон, французский историограф, умерший в 1529 г., дает нам полностью вымышленный рассказ о битве, который послужил отправной точкой для исследований Шелмелю, а затем Марконье, которые дают сражению четкую локализацию – равнины Сублене и Ате между Амбуазом и Лошем. Манускрипт, написанный неким Сидом Оснином Бер Артоном и якобы существующий в Нуэстро Сеньора де Лас Куэвас в Андалузии, хотя никто никогда его не видел, придает последний штрих достоверности свидетельству, которое никто не принимает всерьез. Брошюра под названием «Битва при Туре, в которой Карл Мартелл победил сарацин» не представляет абсолютно никакого исторического интереса. Здесь мы в царстве чистейшего вымысла.

В хрониках и анналах Франции мы обнаруживаем другое место, названное «Sanctus Martinus de Bello» или Сен-Мартен-ле-Бо. На него же указывает существующая в Туре традиция. Маан, а затем Шалмель в «Похвальном слове Карлу Великому», Жан Буше в «Анналах Аквитании», Ле Рагуа, наставник герцога Мэнского, сына Людовика XIV и мадемуазель де Монтеспан, в своей «Уроках об истории Франции», аббат Секле дю Фреснэ в «Картинах всеобщей истории» единодушно утверждают, что битва состоялась в области Тура. А в Кратком изложении военных донесений при Старом порядке мы также находим: «Тур при сарацинах, 726». В завершение этого уже длинного списка процитируем еще Родериха Хименеса: «Сражение произошло в окрестностях Тура».

По излагавшимся выше причинам ни один из этих авторов нас не привлекает, тем более что наши хронисты и летописцы предоставляют нам иную информацию, которая кажется нам неоспоримо более близкой к истине. Прежде чем перейти к их текстам, исключим историков, выражающихся слишком расплывчато, чьи комментарии можно свести к одной фразе: «На обширной равнине между Туром и Пуатье». Это касается Глотца, «Общая история средних веков», иезуита Марселлена Фуанье, «История приморских Альп» («Наказание поджидало его у ворот Турени»), президента Эно, «Новая краткая хронология истории Франции» («В сражении между Туром и Пуатье сарацины были разбиты»), Де Марля и, может быть, некоторых других, кроме Жоржа Ру, который, придавая большее значение дате, чем собственно месту, отказывается от выбора между Туром и Пуатье. Расплывчатостью также грешат Зеллер, Седилло и Итти.

Наше исследование было бы неполным, если бы мы не рассказали о территории, раскинувшейся между Сен-Мором и Вильпердю, чье название, как говорят, призвано подтверждать гипотезу о населенном пункте, разрушенном в ходе битвы. В этом районе существует менгир, называемый «арабским». Этот камень, разумеется, был установлен задолго до этого сражения, но предание объясняет его название тем, что битва произошла на этом самом месте. С нашей точки зрения, речь здесь идет, скорее, о какой-то из многочисленных стычек, сопутствовавших самой битве.

Увы, мы должны отвергнуть и замечательные уточнения гг. Левиллана и Самарана (Нире-ле-Долан), майора Лекуантра (Нентре), Мюссе (ланды Мире), построенные на ошибочной интерпретации манускрипта № 10837.

В том попятном движении, которое мы с тех пор совершаем, лучше всего было бы остановиться на тезисе, который в 1955 г. поддержал Марсель Бодо в своем сборнике статей, посвященном г-ну К. Брюнелю. Следуя г-ну Бодо, мы опять же не выходим за пределы земель туронов. Предоставим ему возможность разъяснить свою теорию на страницах Bulletin de la Société; des Antiquaires de l'Ouest (Бюллетень общества любителей древностей Запада) за четвертый триместр 1955 г. Разве не таково непреложное требование нашего досье?

«Бревиарий XIII в., хранящийся в библиотеке Эвре (Leroquais, Bréviaires, t. II, p. 103–105) и происходящий из аббатства Нуайе (община Нуатр, Индр-э-Луар) на берегу Вьенны в нескольких километрах от Пор-де-Пиле, включает текст службы по св. Грациану, бретонскому епископу нормандского происхождения. Этот текст уже публиковался по копии Дома Юссо, который, в свою очередь, воспроизводил утраченную рукопись, содержавшую несколько вариантов. Его можно найти в издании Археологического общества Турени (1873, р. 708–710), сразу после картулярия аббатства Нуайе, опубликованного аббатом Шевалье. Текст рассказывает о том, как Грациан возвращался из путешествия в Рим в то самое время, когда неверные опустошали Аквитанию, и добрался до Тура как раз тогда, когда враг грозил вторгнуться в его окрестности. Епископ отправился ему навстречу и был убит вместе с несколькими спутниками, среди них был и святой Авантин, тело которого после ухода захватчиков было перенесено в Вивон. Грациан был похоронен прямо на месте, на берегу Риоля вместе с сопровождавшим его ребенком, в двух милях от церкви в Сивре-сюр-Эсве (кантон Ла Хайе-Декарте, Индр-э-Луар). Впоследствии его мощи были перенесены на ближнее кладбище Сепме».

Марсель Бодо сдержанно предлагает эту локализацию, уязвимость которой вскрывает тот же «Bulletin des Antiquaires de l'Ouest».

«Фактически нельзя удержаться от мысли, что смерть Грациана выглядит, скорее, как очень неравная стычка между группой паломников и отрядом сарацинских разведчиков, патрулировавших территорию недалеко от основных сил, чем на эпизод самого сражения. А текст и не стремится представить дело иначе. Он даже не сообщает об этом крупном событии, которое тем не менее должно было в тот момент произвести какой-то отклик. Даже фраза по поводу св. Авантина, qui post abscessum eorumdem hostium pago pictavo delatus in castrum quod Vivonna nuncupatur… tumulatur (чье тело после ухода врагов из пуатевинской области перенесено было в замок, что зовется Вивон… для погребения), хорошо показывает, что смерть святых отделена от бегства арабов из Пуату некоторым периодом времени. Правда, после захвата лагеря Абд-ар-Рахмана и его смерти отступление, скорее всего, было стремительным».

Наконец, чуть ниже в той же статье из «Bulletin»:

«По поводу этой локализации мы считаем необходимым оставаться на позициях г-на Фердинанда Лота, о которой Марсель Бодо не упоминает. По его мнению, уже само слово suburbium (предместье) отметает Мюссэ-ла-Батай в силу его удаленности от Пуатье; впрочем, говорит он, «какой может быть интерес в том, чтобы поместить сражение туда или сюда? Для истории в целом – никакого»».

Это требует комментария. Предприняв данную попытку исследования, мы служим не истории в целом, а лишь извечной и естественной жажде знания. В конечном счете разве нормально отсутствие хотя бы одной работы, нацеленной на популяризацию и синтез, которая отразила бы нынешнюю стадию изучения и современные исследования битвы при Пуатье так, чтобы в итоге подчеркнуть известное и раскрыть неясное? Под таким предлогом мы решительно заявляем в дополнение к нашим предыдущим утверждениям – сражение столкнуло армии под небом земли пиктонов.

Примиряющее мнение Рейно может служить точкой соприкосновения для двух гипотез, Тура и Пуату, – удобная классификация, но нам она совсем не по душе, настолько она смахивает на мелочный и беспредметный спор. Слишком уж это напоминает дискуссии о рождении Декарта.

В «Нашествии сарацин на Францию» Рейно предлагает привлекательное решение, говоря, что «встреча двух армий произошла у ворот Тура, предместья которого уже были разграблены; в битве, имевшей место в окрестностях этого города, сарацины потерпели крах, но окончательной их гибель стала у стен Пуатье».

На самом деле, позволительно высказаться чуть более энергично. Все гипотезы, построенные вокруг Тура, черпают вдохновение у арабов. Повторим, мы отдаем предпочтение большинству наших хроник и анналов, которые в данном случае невозможно обвинить в пристрастности. Куда эффектнее в смысле того, чтобы польстить новой династии, было бы представить дело так, будто ислам был остановлен у самого подножия величайшего и богатейшего символа всего галльского христианства, аббатства Сен-Мартен. Почему наши хронисты придерживаются более скромного «около Пуатье»? Лишь потому, что хранят верность истине. Совершенно очевидно, что слово «Тур» здесь звучало бы гораздо более впечатляюще.

Древнейшим рассказом является продолжение работы псевдо-Фредегара, написанной в 736 г. под влиянием Хильдебранда. Она не дает ни малейшего намека на место сражения. Точно так же лишен этой подробности и текст, который долгое время приписывался Исидору из Бехи, но на самом деле принадлежит кордовскому или толедскому Анониму.

Annales Metenses priores (Большие мецские анналы), относящиеся к 805 г., опираясь на предшествующие редакции, добавляют то самое, чего нам недоставало: Juxta urbem Pictavem (Возле города Пуатье).

В IX в. хроника Фонтанеля или Сен-Вандриля, источником для которой, по-видимому, послужила хроника Муассака, дает то же in suburbio Pictavensi (в предместье Пуатье), в то время как анналы Мюрбаха сообщают – ad Pectaves (около Пуатье). Аналогичное уточнение можно видеть в анналах Аниана, Цезаря Барония, церковных анналах Франции и многих других текстах, вроде летописи Санкт-Арнульфа, аламаннских анналов или хроники монастыря св. Рихария.

Так что большинство древних и современных историков помещают битву в район Пуатье, а многие из них конкретизируют – между Вьенной и Клайном. Мы не решаемся и далее погружать вас в эту путаницу имен – Мабийона, Мишле, Леви-Провансаля, Лависса, д'Анкетиля, Виардо и многих других, не менее известных.

Если принять эту свободную локализацию, можно перейти к поиску следующего элемента, которому мы хотели бы придать дополнительную, непреложную точность.

Эту деталь к нашим достоверным фактам добавляют арабы. (Вопреки мнению Ибн Хайяна, наше одобрение получает Ибн Идари.)

Речь идет о римской дороге, которая до того поразила воображение фанатиков Мухаммеда, что превратилась в немаловажный декоративный элемент. В спешке отступления она была для них сборным пунктом, Эль-Балат (мощеной дорогой), так что, при всей неопределенности рассказов о битве, мусульманские писатели называют ее: Балат эш Шуада, «дорогой мучеников за веру». Здесь можно спорить по поводу различных толкований слова «Балат». Выражение Балат эш Шуада встречается только с XI в. и исключительно у андалузских писателей. Прочие средневековые арабские ученые ограничиваются тем, что просто говорят: мусульмане вместе со своим вали погибли в битве как мученики ислама. Согласно этим авторам, термин Балат, напоминающий о римской дороге, переводится как мощеная дорога или тракт. Рейно, Уар, Форьель, Сегуин и Мерсье предпочитают первый вариант, в то время как Дозю, Леви-Провансаль и испанские историки Лафуенте у Алькандара и Кодера останавливают свой выбор на втором.

Специалисты единодушно опровергают заявление Ибн Хайяна, который связывает Балат эш Шуада со сражением при Тулузе, перенося при этом битву при Пуатье в Тур. Марсель Бодо кратко формулирует общее мнение: «Нетрудно согласиться с отрывком из Ибн Идари по поводу Дороги мучеников, Балат эш Шуада, чтобы сделать вывод – это событие имело место на мощеной дороге, что соответствует логике, указывая на римский тракт, а именно тот, который вел из Тура в Пуатье». Дежа, Рейно, Леви-Провансаль, Левиллан недвусмысленно привлекают внимание к этому же факту.

С настоящего момента мы должны отказаться от неправомерной интерпретации слова «мученик». Некоторые на основании этого термина берут на себя смелость поместить битву в окрестности галло-римского кладбища, расположенного на возвышенности Сен-Илэра. «Martiricum», на старофранцузском «martroi» действительно означает некрополь. Однако арабы не только не могли видеть этого «мартирикума, подходя к месту», но, кроме того, они никогда не применили бы выражение эш Шуада (от мат шадад, «он умер мучеником») к кладбищу галло-римлян, которых считали многобожниками и идолопоклонниками.

Таким образом, нам не остается ничего, кроме как ограничить свои блуждания между Инграндом и Пуатье пространством вблизи римской дороги. Можно ли еще сузить территорию поля боя?

Ла Палис наивно заявил, что враги могли столкнуться, только находясь на одном берегу реки, которая в этом случае не разделяла бы их. А это означает две возможные территории: между Инграндом и Сеноном или между Сеноном и Пуатье.

Прежде всего брод. Неужели мы допустим, что ночью перед битвой армиям Абд-ар-Рахмана удалось, оторвавшись от противника, переправиться через такую реку, как Вьенна, напротив Сенона? Помимо глупой неосторожности, это было бы подвигом, абсолютно неосуществимым в темноте и в виду вражеской армии, причем ее ответные действия на подобную дерзость даже не имели бы значения. Сражение желательно было начать следующим утром. Это было совершенно необходимо иметь в виду. Отрывок из Жития св. Леодегария позволяет нам оценить всю трудность, которую представляла переправа через реку:

«Когда в 681 г. останки епископа Отена, казненного по приказу Эброина, были перенесены в Пуату, сопровождавшая их процессия на некоторое время задержалась в Ингранде и затем снова двинулась в путь, а епископ Пуатье, Ансвальд, узнав о ее приближении, распорядился, чтобы из его епископского города Антран принесли вина для подкрепления бедных людей, следовавших за мощами. Затем погребальное шествие прибыло в Сенон, но ветер был столь яростным, а Вьенна столь бурной, что перевозчики посоветовали отказаться от попытки переправиться через реку».

Более того, нет ни одного указания, которое когда-либо позволило бы поместить сражение между арабами и франками в этот сектор. В том, что касается подобной переправы через реку, мы присоединяемся к мнению майора Лекуантра; мы убеждены, что армии, коль скоро они вошли в соприкосновение, не могут ни двинуться вперед, ни отступить. А это вынуждает нас сказать, что основные силы Абд-ар-Рахмана не могли миновать Сенона. При этом мы отличаем основную армию от отрядов, рассыпавшихся по всей округе и вызвавших военные эпизоды вроде того, о котором выше упомянул М. Бодо.

Наконец, раз уж хроники единодушно твердят: «вблизи Пуатье или в окрестностях Пуатье», нужно иметь еще более веские основания, чтобы вывести битву дальше за Сенон. Тогда становится более понятной долгая неподвижность, предшествовавшая битве. Оказавшись в буквальном смысле зажатым между двумя реками, каждый из противников не решался сделать выпад, ища возможностей для отступления на случай поражения. По всей вероятности, для Карла Мартелла это было полной катастрофой: у него за спиной была Вьенна. Даже после своего поражения мусульмане, как более маневренные, были в менее стесненном положении. Эти соображения почти заставляют нас предположить, что арабы ворвались в Пуатье, а франки переправились в Сенон одновременно. Лишь такое совпадение позволило бы объяснить переправу Карла через Вьенну и спокойные приготовления, предшествовавшие столкновению.

Вернемся назад и рассмотрим развитие событий под этим углом зрения. До того как эмир до основания разрушил Сен-Илэр, на правом и левом берегу Вьенны появилось множество более или менее значительных разведывательных отрядов, прочесывавших территорию в направлении Тура. Некоторые из них, переправившись вброд через Буавр напротив Сен-Илэра, направились по галло-римской, а затем – римской дороге из Пуатье в Сомюр. Следы этих банд в этом районе можно обнаружить повсюду. Г-н Левиллан:

«Вдоль Вьенны, в Шинуазе (Базилли, Сазилли) и по всему Верону (район между нижним течением Вьенны и Луары) до сих пор существуют островки населения этнических сарацин. В Лудинэ люди отчетливо сарацинского типа встречаются в общинах Сен-Касьян, Мартазе, Арсэй и т. д., и даже в окрестностях Монконтура…

С другой стороны, в этом районе почти повсеместно было обнаружено сарацинское оружие; оно хранится в частных коллекциях».

В числе прочих г-н Левиллан упоминает о коллекциях графа Октава Рошбрюна, покойного Габриэля де Фонтена, г-на аббата Менена. Эти сведения, предоставленные ему, как он указывает, г-ном Шарбонно-Лассей, по нашему мнению, ясно доказывают факт оккупации страны, но эта оккупация не могла иметь места после битвы.

Остальные всадники, все еще до сражения, вернулись на нулевой меридиан, безусловно, очень задолго до стычки при Сепме, если в нее верить, в то время как в самом районе битвы один мусульманский отряд оставил после себя очень красивую легенду; она дала название повороту «пяти мавров» на дороге, прорезающей кустарники между Вуней и Бонней-Матур вдоль берега Вьенны.

На этом самом месте несколько воинов из армии Абд-ар-Рахмана, разумеется, пятеро, нашли средство удовлетворить свою жажду наживы – лодку. Они позаимствовали ее, переплыли через реку и, неожиданно потревожив покой аббатства Савиньи, славно пограбили в нем. До такой степени, что вывезли из святого места даже колокола. Увы, челнок был так нагружен, что пошел ко дну посреди реки, увлекая в пучину грабителей и плоды их разбоя. Грабители тотчас утонули.

И ходят слухи, что во время бури или сильного волнения на Вьенне, при дуновении ветра или в грозу можно услышать идущий из самой глубины реки беспрестанный колокольный звон.

Не приходится сомневаться, что сам Абд-ар-Рахман приказал своим всадникам двигаться впереди него.

После их выступления, войдя в обширное пространство в форме треугольника меж Туром, Пуатье и Боссэй, где ему было суждено встретить свою гибель, он не без удивления обнаружил прямо перед собой франков.

По очевидной необходимости мы вернули битву в те самые рамки, которые ей чаще всего приписывают. За описанием театра военных действий обратимся к Диго.

«В Пуату находятся два места, одно из которых носит название, а другое – прозвище Батай (Битва); первое – на северо-северо-востоке, второе – на северо-северо-западе. Расположение последнего настолько точно описано историками XI в., что, сочтя его ареной события, от которого происходит его название, ошибиться невозможно. Таким образом, по аналогии сразу можно допустить, что второе место было прозвано Батай только потому, что напоминало о событии такого же рода».

Заявляя, что армии Абд-ар-Рахмана ворвались в Пуатье, Диго продолжает:

«Территория между Пуатье и этим mansio (Старый Пуатье) образует пространство наподобие мыса, или выступа суши, омываемого с востока Вьенной, а с запада – Клайном. Обе эти реки текут по узкому руслу, глубоко врезаясь в ложбину, ограниченную с обеих сторон достаточно высокими обрывами: мыс, омываемый обеими реками, образует и венчает собой вершину треугольника, максимальная ширина которого в основании не превышает 10 500 туаза, а у вершины – всего 1000. По правой границе от Пуатье до Старого Пуатье наберется 13 500 туаза, или почти семь современных почтовых лье. Приблизительно на полпути находится лес Мольере, который до того суживает долину, что с этого момента она не достигает и 3000 туаза; но, оказавшись на уровне Диссей, она раскидывается в обе стороны на 5000 туаза; затем, ближе к Старому Пуатье, ее ширина неуклонно уменьшается; ее постоянно перерезают заросли кустарника, в VIII в., возможно, более значительные, чем в наши дни…

Франки долго держали врага на уровне Мюссе, прозванного ла Батай».

Леви-Провансаль в своей «Истории мусульманской Испании» в двух словах поддерживает это же самое мнение:

«[Битва имела место] поблизости от римской дороги, связывавшей Шательро с Пуатье, примерно в пяти километрах к северо-востоку от этого последнего города, вероятно, на месте, которое до сего дня называется Мюссэ-ла-Батай».

Если допустить, что Карл Мартелл в полной тишине переправился через Вьенну у Сенона, что кажется несомненным (каким бы ни было место битвы «ad Pectavis» – около Пуатье).

Если предположить, а это общепризнанный факт, что по численности франкская армия уступала неприятелю.

Если согласиться, а это очень вероятно, что Карл был прекрасным полководцем, тогда мы сможем утверждать вместе с Дюфуром:

«В этом месте ширина долины составляет не более 2300 туаза; и если вычесть из нее площадь или ширину двух склонов, доминирующих над берегами Вьенны и Клайна, место, пригодное для маневра армий, в ширину не превышает и 1200 туаза, и эта цифра включает полосу кустарника размером в 500 на 1000 туаза. Карл Мартелл мчался навстречу Абдираману; он вынудил его остановить поход на Тур: однако на всем этом пути не было места, где задуманное удалось бы ему лучше, чем здесь».

И Дюфур перечисляет следующие соображения:

– предводитель франков завладел единственным подступом к реке;

– этот подступ был защищен выгодно расположенным древнеримским mansio;

– сарацинская армия была чрезвычайно ограничена в пространстве для маневров своей конницы, которая в результате оказалась менее эффективной в бою;

– наконец, Карл имел достаточно времени, чтобы занять высоты, господствовавшие над этим ущельем.

Иными словами, битва произошла именно на этом месте, поскольку Карл, прибывший вовремя, чтобы переправиться через Вьенну, будучи великим полководцем, выбрал именно этот, устроивший его участок.

Значит ли это, что проблем больше нет и тайна раскрыта? Мы на это вовсе не претендуем. Слабость этой теории проистекает из указания «ad Pectavis», «in suburbia» «Pictavensi» или еще «juxta urbem Pictavem» в Мецских анналах. Эти конкретные свидетельства гласят, что сражение имело место в самых предместьях Пуатье или его ближайших окрестностях. Левиллан попытался смягчить категоричность хроник. Он согласился прежде всего с «ad Pectavis» из анналов Мюрбаха.

«Летописец Мюрбаха, находясь в этом далеком эльзасском аббатстве, мог приблизительно поместить битву, произошедшую в Пуату на более или менее значительное расстояние от Пуатье, в окрестности этого города, даже если не учитывать, что иногда в текстах франкской эпохи pagus (область) фигурирует под тем же названием, что и его главный город. Кроме того, допустимо думать, что в умах людей, незнакомых с местностью, где разворачивалась эта военная акция, могла возникнуть путаница между Пуатье, главным городом, и Старым Пуатье, менее известным населенным пунктом, хотя во франкскую эпоху он еще обладал достаточным значением и располагался как раз около римской дороги из Пуатье в Тур».

А вот это, очень заманчивое, предположение о смешении Пиктавия и Старого Пиктавия вполне могло иметь место.

Г-н Левиллан придерживается более или менее широкого толкования в применении к слову «suburbium».

«В Vita Sadalbergae читаем:…coenobium puellarum in suburbio Linguicae urbis".[173]173
  Ed Krusch, M G H, in-4, Scriptores rerum merovingicarum, t V, p 56


[Закрыть]
Издатель взял на себя труд заметить, что слово suburbium здесь имеет значение округа (pagus) или диоцеза. В этом случае, напомним то, что сообщает нам подлинная хартия св. Элигия: «Ego… in suburbio Lemonscensi intra fundo agri solemniacensis Deo auctore construxit». Солиньяк находится в двенадцати километрах к юго-востоку от Лиможа.

Слово suburbianum используется в различных текстах в таком же широким значении; приведем нижеследующие примеры, поскольку они дают нам возможность узнать, какое расстояние отделяет указанное место от города.

Annales qui dicuntur Einhardi (Королевские франкские анналы),787: «Et in suburbano Mogontiacense in villa quae vocatur Ingilunheim,quia ibi hiemaverat et natalem Domini et pascha celebravit» (И в предместье Майнца в вилле, что зовется Ингельхеим, зазимовал и Рождество отпраздновал). Ингельхеим находится в двадцати километрах к западу от Майнца.

Vita Goaris confessons: «…Infra terminum Wasaliacinse suburbano Trevico» (в пределах Вазалиацинса, что в предместье Трира). Речь идет об Обер-Везеле на Рейне вверх по течению от Сен-Гоара; Обер-Везель находится в девяноста километрах по прямой от Трира».

Прервем этот, еще достаточно длинный, перечень г-на Левиллана, который недалек от того, чтобы убедить нас, когда утверждает: «Это один из случаев, когда слово «suburbium» применяется ко всей административной территории, округу (pagus) или диоцезу, который зависит от города: таким образом, какое-то место может находиться в двадцати, пятидесяти или даже ста километрах от главного города, округа (pagus), или епископального города; тем не менее о нем будет говориться «in suburbia» или «in suburbano»».

Таким образом, в результате мы получаем право искать место столкновения двух армий между Пуатье и Туром, не покидая, однако, пределов Пуату.

Таков, можно сказать, истинный баланс наших знаний и предположений. Разумеется, эта локализация неопределенна. Быть может, однажды более удачливые исследователи получат возможность подвести Карла Мартелла к самым стенам Пуатье, по примеру Пюви де Шаванна, не являвшегося историком, чье полотно украшает главную лестницу отеля города Пуатье.

Что же касается нас, гипотеза Мюссе вполне удовлетворила наше любопытство. Придет ли нам в голову перестать величать «битвой при Пуатье» сражение при Нуайе-Мопертюи, которое ознаменовало собой поражение и бесчестье нашего доброго короля Иоанна 19 сентября 1356 г.?[174]174
  19 сентября 1356 г. в местечке Мопертюи армия англичан под командованием Эдуарда принца Уэльского наголову разгромила французское войско во главе с королем Иоанном II. Поскольку битва проходила в округе города Пуатье, ее по традиции именуют «Битвой при Пуатье». – Примеч. ред.


[Закрыть]

Наконец, есть еще одна мелочь, которая побуждает нас привести несколько дополнительных доводов в поддержку данной теории, так сказать, для напоминания. Но сразу же отметем гипотезу, согласно которой название Мюссе происходит от Мусы, арабского военачальника.

В этом главном опорном районе кое-какую информацию дала нам почва в результате случайных находок или скромных раскопок, которые там предпринимались. Шестьдесят лет тому назад лесорубы срубили огромный дуб, у подножия которого они нашли скелет и кое-какое оружие. Исследователи не только заявили, что эти останки и оружие являются сарацинскими, но, более того, на этом самом месте находился мусульманский лагерь. Речь шла о месте под названием Пинайль, безлюдные вершины которого, очищенные от леса, изрезанные оврагами и рвами, возвышаются помимо других селений над небольшой деревушкой под названием Монтгаме.

Аргументы были столь слабыми, что мы не считаем нужным их здесь повторять.

Мухаммед сказал: «Хороните мучеников там, где они умерли, вместе с их одеждой, ранами и кровью. Не омывайте их, ибо в день суда раны их будут благоухать мускусом».

Основываясь на факте гибели Абд-ар-Рахмана в бою и местном предании было проведено исследование места, расположенного по пути из Сенона в Жюме, которое называется Гробница молодого дуба или Ров короля.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации