Текст книги "Свобода, равенство, братство. Как избавиться от тирании"

Недостаточно еще, чтобы в государстве имелось собрание депутатов, вырабатывающее законы; необходимо также, чтобы существовало учреждение, призванное приводить их в исполнение. Необходимо также иметь и учреждение, призванное бдительно блюсти безопасность государства и заботиться о его защите. Из этих трех учреждений первое является головой, а последнее – руками государства [политического общества].

Виды власти, блюстителями которых они являются, никогда не должны находиться в одних руках, ибо в тот самый миг, когда одно из этих учреждений объединит их, оно, будучи в состоянии подкрепить свою волю силой оружия, сможет начать издавать тиранические законы и тиранически принуждать исполнять их. В этом случае скоро исчезла бы всякая свобода.

Народы, сбросившие с себя ярмо, осознали опасность подобного порока конституции. Даже при том образе правления, который больше всего превозносили за свою мудрость, нашлись лишь весьма несовершенные средства, чтобы избежать этого порока. Стали разделять высшую власть на законодательную и исполнительную: первая была доверена представителям народа, вторая – правительству. Но не лишив государя влияния на законодательный корпус, его оставили господином этого последнего вследствие того огромного воздействия, которое корона могла оказывать на исход выборов в члены палаты общин, а также на результаты голосований в палате пэров.

Но что же может быть хуже, чем ставить хорошие законы в зависимость от лица, столь сильно заинтересованного в том, чтобы они вовсе не осуществлялись? Больше того: если парламент не будет созван королем, он вовсе не может собраться. Из этого следует, что представители суверена, поставленные в зависимость от королевского министра, могут приступить к работе, лишь когда это заблагорассудится королю; могут раскрывать рот, лишь когда он спрашивает их мнения; если только король пожелает не созывать их вовсе, их распустят.

Достаточно известно, какие бури вызвали эти прерогативы короны в Англии и какие бури они еще способны вызвать там, чтобы вынести решения уничтожить их у нас. И пусть не говорят, что «королевской власти необходимо защищаться против законодательной власти»: государь имеет право защищаться, только опираясь на свои добродетели. Чего ему опасаться, когда он достойно выполняет свои обязанности? Мы видели, как государство продавалось с молотка низкой солдатней, подкупленной с целью обеспечить торжество деспотов; мы видели, как низвергались с трона тираны восставшими народами; но разве видели мы когда-либо граждан, восставших против установленной ими власти, пока власть эта стремится к их благополучию?

Ныне, когда нации известны ее права и она желает ими пользоваться, когда она требует от своих представителей самой совершенной конституции и когда ничто не может больше противостоять этим требованиям, будь это даже тайные происки скрытых врагов отечества, – королевская санкция не должна считаться неизбежной формальностью при утверждении законов, а должна считаться актом лояльности со стороны государя, посредством которого последний торжественно обязывается утверждать законы и никогда не нарушать их.

Учреждение, облеченное исполнительной властью, имеющее предметом международное право, именуется правительством: оно включает государя, его советников, его министров, его должностных лиц.

Назначение этой власти состоит в том, чтобы бдительно охранять безопасность государства от внешних врагов, руководить всем, что относится к войне и миру, заключать договоры, покровительствовать торговле, посылать и принимать послов и вести относящиеся к этому дела, направляя все к общественному благу и никогда не нарушая основных законов королевства.

В качестве главы советов, министерства и армии король имеет право сам избирать своих советников, министров и офицеров, – это не подлежит никакому сомнению. Но его выбор должен всегда падать на людей способных и никогда на неспособных, подозрительных или ненавистных народу. Следовательно, выбор этот должен производиться только после обращения к общественности. Ставить вопрос о том, не является ли государь в данной области полновластным господином, означает забывать, что деятельность всех указанных лиц затрагивает безопасность и благополучие общества, чему высшим судьей является сам суверен; это означает забывать, что всякая власть исходит от суверена, означает сделать власть правительства независимой, произвольной.

Не будучи вправе настаивать вопреки воле народа на сделанном им выборе своих министров, государь даже не вправе вопреки этой воле владеть собственной короной. Но поскольку для успешного ведения военных операций и политических переговоров необходимо сохранение глубочайшей тайны, министры должны располагать неограниченными полномочиями для их успешного проведения. Они должны будут лишь отчитываться в делах по их завершении и отвечать собственной головой за свои противозаконные действия.

Использование армии по собственному произволу является таким злоупотреблением властью, против которого любое число принятых мер предосторожности никогда не будет излишним. О народы! Трепещите, давая кому-нибудь опасное поручение командовать армией! Попав во вражеские руки, это смертоносное оружие рано или поздно может вонзиться в вашу собственную грудь, если вы не лишите того, кто им располагает, даже самой возможности поддаться искушению обратить его против вас самих.

Чтобы воспрепятствовать злоупотреблению этим грозным оружием, следует с самого начала поставить самое пользование им в определенные рамки: поэтому необходимо, чтобы войска приносили присягу на верность нации еще до того, как они принесут ее государю; необходимо, чтобы они принесли присягу никогда не подчиняться никакому приказанию о выступлении против нации; чтобы воинские части носили наименование национальных, чтобы офицеры, нарушившие присягу, объявлялись изменниками родине, чтобы имущество их конфисковывалось, чтобы они сами брались под стражу, а в случае, если им удастся скрыться, нация признавала бы героическим поступок того гражданина, который предаст их смерти.

Но всего этого еще недостаточно. Закон о присяге мало говорит разуму солдата – ведь сколько их относится к нему с презрительным невниманием, покидая свои знамена! И что может поделать этот закон против честолюбивого, храброго и любимого войсками государя, который, возглавляя их во время похода на врага, не скупится на подарки, умеет использовать опьянение победой, чтобы повести их против собственного народа, государя, который обещает им разграбить состоятельных граждан и возбуждает их боевой дух всеми средствами, какие только могут внушить хитрость и честолюбие?

Если римляне, столь любившие свое отечество, перешли Рубикон вопреки голосу долга и велениям сердца, пренебрегая заветами смертных и богов, пренебрегая страхом перед царством теней, то можно ли предполагать, что в наш испорченный век, не знающий ни чести, ни добродетели, армия наемников, подогретая вином и надеждой на добычу, откажется переступить его?

Как же следует поступать, чтобы ничего не опасаться со стороны армии? – Следует сократить ее численность, а затем предупредить неправильное употребление ее сил страхом перед еще большей силой. Необходимо, следовательно, создать многочисленную национальную милицию и даже вооружить каждого не внушающего подозрения гражданина. Необходимо также, чтобы все крупные города королевства располагали артиллерией, военным снаряжением и боевыми припасами, находящимися в распоряжении муниципалитетов.

Наконец, необходимо, чтобы гражданская милиция обучалась обращению с оружием и избирала своих офицеров. Без этого все, что делалось бы для обеспечения общественной свободы, являлось бы лишь детской игрой, а конституция, как бы совершенна она ни была, – лишь карточным домиком, рассыпающимся от малейшего дуновения ветра. Раскройте летописи истории: вы увидите, что именно с того самого мгновения, как наши короли стали распоряжаться армией наемников, они стали превращаться в деспотов.

Что касается мятежей, крайне редких во всех странах, если они не вызываются несправедливостью и происками самого правительства, то, если когда-либо содействие регулярных войск и будет признано необходимым для их подавления в какой-нибудь части королевства, в этом случае солдаты должны будут подчиняться только приказаниям муниципальных должностных лиц. Только им одним должно быть поручено бдительно следить за поддержанием порядка.

Покушения на свободу общества исходят всегда именно от правительства; поэтому важно всегда остерегаться его посягательств и лишать его предлогов для злоупотребления властью. Однако можно лишить его всех предлогов за исключением одного: ведь иной раз представляется необходимым вверять правительству заботу об охране безопасности государства. Поэтому, когда государство в опасности и предатели замышляют козни против отечества, тогда в случае, если государь позволит себе какой-либо произвол с целью избежать потери времени, связанной с обращением к судебным учреждениям, он будет обязан по истечении определенного срока передать арестованных судебной палате для расследования их дела в соответствии с законами.

Наши короли имеют славную привилегию возглавлять войска, выступающие против врагов государства, но очень немногие из них проявили к этому рвение. Однако они при всяком удобном случае предъявляли отвратительные притязания, выдавая себя за верховных властителей королевства, за ничем не ограниченных господ, имеющих право расчленять его, распоряжаться по своему усмотрению отдельными провинциями, торговать городами и продавать их граждан, как баранов, – притязание возмутительное, установленное пособниками деспотизма и ставленниками двора, защищаемое состоящими на жалованье софистами, освещенное безрассудными священниками и утвержденное некоторыми нашими представителями.

Она никогда не будет осуществляться иначе, как только судами, установленными представителями нации, и правосудие будет ими отправляться только именем суверена.

На судебную власть возлагаются две весьма различные обязанности: расследовать дела, связанные с нарушением законов, поддерживающих безопасность и спокойствие общества, или судить виновных; расследовать дела, связанные с нарушением законов, упорядочивающих частные отношения между гражданами, или разрешать их споры.

Различие этих обязанностей требует, чтобы исполнение их поручали различным судам, из которых одни будут заниматься уголовными делами, другие – гражданскими.

Законы представляют собой оплот права, невинности и свободы граждан; однако даже самые мудрые законы были бы бесполезными, если бы можно было уклоняться от подчинения им, толковать их различным образом и приписывать им то, что в них не содержится; и если бы обвиняемый или ответчик должны были опасаться невежества, пристрастности или продажности судей. Поэтому важно, чтобы законы были справедливыми, ясными, точными; чтобы они всегда толковались буквально; чтобы судьи были образованными и безупречными и чтобы судебное следствие было публичным.

В особенности в делах уголовных тонкие обязанности судей требуют наличия острого ума, мудрости, безупречной честности; при их разрешении особенно важно принимать самые большие меры предосторожности против несправедливости судебных приговоров. Пусть же обвиняемый будет иметь адвоката для своей защиты; пусть двери тюрьмы будут открыты для его родственников и для его друзей; пусть к нему не относятся, как к злодею, ранее, чем он будет изобличен в преступлении, и пусть судебное следствие по его делу ведется открыто, перед лицом земли и неба.

Я не стану говорить здесь о том, что посещать судей с целью просить их о чем-либо – деяние недозволенное, простого формального установления которого достаточно, чтобы обвиняемый проиграл свое дело: но говорить об этом значило бы предвосхищать то, что относится к гражданскому кодексу. Не стану я также указывать и на то, что весьма существенно, чтобы виновный никогда не мог рассчитывать на безнаказанность, и что одно и то же наказание должно ожидать всякого преступника: это значило бы предвосхищать относящееся к уголовному кодексу.

Создавать суды, определять обязанности их членов и призывать к исполнению этих обязанностей – дело Национального сената. Но народу, или, вернее, муниципалитетам, надлежит производить выбор из числа выдвинутых кандидатов в судьи либо путем открытого, либо путем тайного голосования. Однако каким бы способом они его ни производили, пусть не считаются с различием в положении кандидатов и пусть только одни заслуги определяют выбор. Суды, следовательно, должны быть независимыми от государя, ибо, если бы последний сам назначал судей, они неизменно становились бы на его сторону.

Гражданские и уголовные суды не должны быть независимыми только от государя, они должны быть независимыми по отношению друг к другу и все подчинены законодателю: они должны, следовательно, зависеть от народа, или, вернее, от сената, который является его представителем, ибо именно ему надлежит творить законы, провозглашать их, когда они будут выработаны, обнародовать их, когда они будут утверждены, сохранять их, напоминать о них, если о них позабудут, объявлять о них и защищать их в случае, если те, на кого возложена обязанность следить за их исполнением, нарушают их.

Итак, законодатель должен опираться на силу для поддержания правосудия. Без этого он скоро превратился бы в пустой призрак. Да и к чему было бы ему следить за деятельностью носителей этой власти, если бы он был не в состоянии заставить их уважать законы? Как бы законодатель ни сопротивлялся их покушениям, они не считались бы с ним и предоставляли бы ему роптать. Итак, если бы государь и судьи не были подчинены законодателю, власти исполнительная и судебная не имели бы никакого отношения к власти законодательной. В этом случае законы представляли бы собой лишь пустые слова, цель общественного договора была бы упущена, и суверен после больших подготовительных шагов пошел бы на сделку со своими представителями только для того, чтобы поставить государство в зависимость от их произвола или предать его анархии.

Единственное средство призвать к порядку должностных лиц, на которых возложена обязанность блюсти за исполнением законов, состоит в том, чтобы неукоснительно карать их за нарушение служебного долга или за посягательство на это.

Необходимо поэтому, чтобы в государстве существовал Верховный трибунал, призванный карать министров за злоупотребления и недобросовестные действия, судей – за нарушения служебного долга, всех лиц, совершивших преступления, связанные с оскорблением нации, и всех вообще государственных преступников.

Несправедливо осужденные граждане будут обращаться также к этому трибуналу с кассационными жалобами на приговоры, противоречащие закону.

Но трибунал этот не должен заниматься расследованиями каких-либо частных преступлений. Для того чтобы он пользовался доверием народа, необходимо, чтобы он состоял из людей просвещенных, безупречных, ничем не связанных со двором, не принимающих никакого участия в делах управления; необходимо, чтобы сам народ намечал их голосами своих избирателей и чтобы он постоянно бдительно следил за ними.

Законы, призванные охранять всех тех, кто находится под их властью, не всегда, однако, ограждают слабого от покушений со стороны сильного. Они даже редко карают за тяжкие оскорбления, нанесенные лицами, которые призваны как раз заставлять уважать законы.

Нередко нарушение законов самими их блюстителями совершается в тиши. Нередко также нарушения эти направлены против несчастных, которые дают запугать себя угнетателям; против людей, не имеющих никакой опоры или находящихся в тюрьме.

Если эти обездоленные не в состоянии добиться, чтобы их голос был услышан, необходимо, чтобы законодатель дал человеку благородному и смелому право и возможность быстро предавать гласности их жалобы. Именно вследствие этого, если бы свобода печати не составляла право каждого гражданина, ее необходимо было бы установить особым декретом. Но для того чтобы предотвратить распущенность, каждое сделанное в печати разоблачение должно быть подписано его автором. Итак, должны являться основными законами королевства те законы, которые запрещают организовывать суды, не утвержденные нацией; которые устанавливают независимость правительства и судов друг от друга, а также их зависимость от законодателя; которые определяют порядок проведения дознания, судебного разбирательства и наложения наказания в случае совершения государственных преступлений.

Каждое хорошо организованное правительство требует создания отдельных магистратур с целью надзора за внутренним порядком в государстве, с одной стороны, и снабжения городов – с другой.

Магистратуры эти требуют весьма различных познаний, и между ними нет ничего общего. Важно поэтому отделить их друг от друга и возложить их обязанности на два трибунала. На первый из них будет возложена забота о снабжении рынков, о надзоре за выставленными на продажу съестными припасами, об установлении таксы на предметы первой необходимости, о проверке весов и мер; на второй – забота о борьбе против нарушителей закона и возмутителей общественного спокойствия, о водворении спокойствия в случае мятежей, об улаживании мелких споров между гражданами и о наблюдении за чистотой на улицах и в домах.

Подобные магистратуры могут быть только муниципальными; гражданам, следовательно, надлежит избрать из своей среды тех, кто заслуживает быть облеченным их полномочиями.

Познания, каких они требуют, относятся к уголовному законодательству и хозяйственному управлению. Важно, чтобы кандидаты обладали квалификацией; но если наличие у них познаний должно иметь серьезное значение при их выборе, то все же только безукоризненная честность в конечном счете должна определять их выбор.

Каждый из этих трибуналов с числом членов, равным числу дистриктов каждого города, путем подачи голосов избирает своего председателя.

Трибунал, ведающий установлением порядка, будет заседать один раз каждые восемь дней, а в случае необходимости – чаще. Каждый из его членов будет выполнять в своем дистрикте и в своем городском квартале обязанности комиссара, правосудие он будет отправлять публично.

Трибунал, ведающий снабжением, будет заседать ежедневно; на нем будет лежать забота о снабжении зерном в текущем году, но он не будет заключать никаких сделок с поставщиками, не организовав предварительно открытых торгов и не сообщив об их условиях в докладе, который он опубликует еще до заключения сделок.

Трибунал этот будет исполнять свои обязанности в течение одного года. Члены же трибунала, ведающие установлением порядка, могут избираться пожизненно.

В селениях и деревнях, где дела не слишком многочисленны, община может избирать только одного гражданина для одновременного исполнения тех и других обязанностей.

Все населяющие землю народы имеют какую-либо религию. Это – тонкие узы, при помощи которых их вожди связывают их, чтобы держать в порабощении. Всякая религия утверждает, что имеет небесное происхождение. Несомненно, что и христианство обладает достоинствами, которыми не может похвалиться ни одна другая религия. Но поскольку его апостолы утверждают свою истину на доказательствах, отнюдь не относящихся к области разума, рассудительный человек вовсе не обязан следовать заветам этого религиозного учения. Счастлив тот, кто обрел свою веру, кто готов принять ее сладостные утешения и кто имеет мужество терпеть все муки этой земной доли ради грядущего блаженства.

Свобода совести – одно из прав гражданина, поэтому никто не должен преследоваться за свои религиозные убеждения, разве только он нарушит отправления какого-либо религиозного культа.

Общество должно относиться с терпимостью ко всем религиям за исключением тех, что наносят ему ущерб.

Проповедуя слепое послушание, христианство лишь создает рабов; оно подрывает устои общественного договора и разрушает политический корпус: поэтому христианские проповедники должны обладать достаточно здравым смыслом, чтобы никогда не касаться политических вопросов, даже и в том случае, когда законодатель сам от них этого и не требует.

Сама христианская религия вовсе не связана с обществом, но ее служители находятся в нем, они – его члены; они весьма многочисленны и тем более многочисленны, что сумели овладеть тайной, как ставить себя на положение священной иерархии; как привлекать к себе почитателей при помощи пустой и пышной обрядности; как превращать легковерие народов в источник собственного обогащения; как проживать в безделии, изобилии, удовольствиях и как нежиться на лоне наслаждений, расхищая достояние бедняков.

Но завеса в настоящее время пала. Свет разума рассеял тот мистический туман, которым они себя окружили; само их поведение привело к разрушению иллюзии, и ныне даже взор самого простого человека видит их в истинном свете. С приближением момента их падения само благоразумие должно было бы навязать им святость; но вместо того чтобы стремиться вновь обрести почитание со стороны народов своим ревностным служением алтарю, своей назидательной жизнью и строгими нравами, они все еще пытаются прикрыться именем божьим и без всякого стеснения требуют себе не только высоких церковных должностей, как сана, присвоенного им с согласия правительства, но и безмерных доходов со своих земельных угодий, как средства для обеспечения их существования.

Но пришла, наконец, пора прекратить этот ужасающий позор, призвать высшее духовенство к образу жизни, достойному духа проповедуемого ими учения, заставить его уплатить свой долг беднякам и вернуть им то их добро, которое оно так постыдно расточает.

Прелаты, как и другие священники, – ученики Иисуса; они должны являть подлинный образец добродетели, которую они проповедуют, образец трудолюбия, нетребовательности, бедности, отречения от мира, терпеливости, покорности; и, если верно то, что они живут только алтарем, они могут притязать лишь на один хлеб насущный. Преобразования церковной иерархии, упразднения всех религиозных общин и всех доходов, получаемых без несения личной службы, обращения прелатов, всех аббатов, пользующихся пожизненными доходами, всех владельцев, крупных бенефициев к исполнению почетной обязанности священников; полного упразднения симонии, т. е. торговли церковными званиями и должностями служителями культа; предоставления им от государства честно заработанного жалованья – вот чего настоятельно требуют мудрость и справедливость, вот чего народ ждет от своих депутатов.

Служители религиозного культа, поскольку они не образуют обособленного сословия в государстве, а являются лишь разрядом граждан, посвятивших себя служению церкви, не имеют права созывать частные собрания, разве только для обсуждения каких-либо вопросов своего учения.

Назначать пастырей надлежит верующим и одним только верующим, подобно тому как одной только нации надлежит назначать своих министров. И кто способен был бы лучше судить о знаниях и добродетелях домогающихся стать ими? Как бы ни называли себя служители алтаря, пусть они будут избираться каждым приходом голосованием прихожан. Так постоянно поступала церковь в ранний период ее существования, и это соответствует требованию разума.