Текст книги "Миры Артура Гордона Пима. Антология"

Вот вкратце содержание знаменитого произведения американского романиста, увидевшего свет в Ричмонде под названием «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима». Мне придется уделить время его пересказу, чтобы стало ясно, были ли у кого-нибудь основания усомниться в вымышленности его героев. Да и нашелся ли бы среди многочисленных читателей хоть один, кто бы уверовал, пусть даже на минуту, в их подлинность – не считая, разумеется, капитана Лена Гая?..

Эдгар Пор ведет повествование от имени главного героя. Уже в предисловии Артур Пим говорит о том, что, вернувшись из путешествия по антарктическим морям, он повстречал среди виргинских джентльменов, проявляющих интерес к географическим открытиям, Эдгара По, в ту пору – редактора журнала «Южный литературный вестник», печатавшегося в Ричмонде. По словам рассказчика, Эдгар По получил от него разрешение печатать в газете «под видом вымышленной повести» первую часть приключений. Публикация была благосклонно принята публикой, в результате чего вышел целый том, в котором повествовалось обо всем путешествии, на этот раз за подписью Эдгара По.

Как явствует из моего разговора с капитаном Леном Гаем, Артур Гордон Пим родился на Нантакете, где он до шестнадцати лет учился в нью-бедфордской школе.

Перейдя из этой школы в другую, которой заведовал мистер Е.Роналд, он подружился с Августом Барнардом, сыном капитана морского корабля, который был старше его на два года. Этот молодой человек уже ходил с отцом в южные моря на китобойном судне и не переставал подбрасывать хворост в и без того пылкое воображение Артура Пима, рассказывая о чудесах, которыми изобилуют морские путешествия.

Тесная дружба двух молодых людей положила начало неодолимой тяге Артура Пима к рискованным приключениям, и именно этот инстинкт завел его в высокие широты Антарктики.

Свою первую вылазку в море Август Барнард и Артур Пим предприняли на утлом шлюпе, носившем название «Ариэль», принадлежавшем семейству Артура. Как-то вечером друзья, будучи порядком навеселе, невзирая на холодную октябрьскую погоду, тайком проникли на шлюп, подняли паруса и устремились в открытое море, увлекаемые бодрым юго-западным ветром.

Скоро они попали в шторм, благодаря которому, а также отливу, «Ариэль» потерял из виду землю. Отчаянные юнцы были пьяны. Они забыли про штурвал и не подумали взять рифы. Порывы ветра оборвали все паруса на мачте. Прошло некоторое время, и «Ариэль» столкнулся с большим судном, подмявшим его, как пушинку.

Далее Артур Пим подробно рассказывает об обстоятельствах их спасения, которое, несмотря на трудности, увенчалось успехом. Благодаря старшему помощнику с судна «Пингвин» из порта Нью-Лондона, погубившего их посудину, друзей выловили полумертвыми из воды и доставили на Нантакет.

Я вовсе не утверждаю, что уже этому эпизоду не присуще правдоподобие, более того, готов признать, что он правдив. Он умело готовит читателя к последующим главам. Все в книге, вплоть до того дня, когда Артур Пим пересекает Полярный круг, вполне достоверно. Читателю предлагается череда событий, которые он с легкостью принимает на веру. Но начиная с Полярного круга и южных паковых льдов все меняется, и я не я, если автор не пошел далее на поводу у своего неистощимого воображения… Но продолжим.

Первое приключение не охладило рвения юнцов. Артур Пим все с большим пылом внимал морским рассказам, которыми его потчевал Август Барнард, хоть и подозревал, что они «полны преувеличений».

Спустя 8 месяцев после истории с «Ариэлем», а именно в июне 1827 года компания «Ллойд и Реденберг» отправляла в южные моря на промысел китов бриг «Дельфин». Судно это было всего-навсего старой калошей, к тому же отремонтированной на скорую руку, зато командовал им Барнард, отец Августа. Сын капитана предложил Артуру Пиму присоединиться к ним, а того не пришлось упрашивать дважды; однако семья Артура, особенно матушка, ни за что не соглашалась отпускать его в море.

Однако это не смогло остановить порывистого юношу, и не помышлявшего подчиняться родительским уговорам. Настойчивые призывы Августа не давали ему покоя. Он принял решение тайно проникнуть на «Дельфин», поскольку старший Барнард не позволил бы ему нарушить запрет, наложенный семьей. Отговорившись, будто собирается провести несколько дней у одного своего приятеля в Нью-Бедфорде, он расстался с семьей и отправился в путь. За двое суток до отплытия брига он проник на борт и спрятался в укромном местечке, приготовленном для него Августом втайне от отца и всего экипажа.

Каюта Августа Барнарда соединялась люком с трюмом «Дельфина», заваленным бочками, тюками и всевозможными и грузами. Через этот люк Артур Пим и пробрался в свой тайник – простой ящик со сдвигающейся вбок стенкой. В ящике для него был приготовлен матрас, одеяла, кувшин с водой, а также галеты, колбаса, кусок жареной баранины, несколько бутылок спиртного и даже письменный прибор. Артур Пим, захвативший с собой лампу, свечи и фосфорные спички, провел в ящике три дня и три ночи. Август Барнард мог навестить его лишь после того, как «Дельфин» снимется с якоря.

Бриг устремился в море, и уже через час Артур Пим ощутил сильную качку. Не выдержав тесноты ящика, он выбрался на волю и, двигаясь в темноте вдоль натянутой из конца в конец трюма веревки, добрался, спотыкаясь о разный хлам, до люка, ведущего в кабину друга. Затем он проделал обратный путь, залез в свой ящик и уснул.

Прошло немало дней, а Август Барнард все не появлялся. Он то ли не мог, то ли не смел спускаться в трюм, опасаясь выдать Артура Пима, и, наверное, мечтал о том моменте, когда можно будет во всем сознаться папаше.

Артур Пим страдал тем временем от духоты и зловония. Его мучили кошмары один хуже другого. Приступы бреда следовали один за другим. Напрасно искал он в хаосе трюма местечко, где бы легче дышалось. Как-то раз в очередном кошмаре ему привиделся лев, готовый растерзать его своими страшными когтями, и он, не в силах сдержать охватившеего его ужаса, огласил трюм отчаянными криками, совершенно забыв об осторожности.

То был, однако, вовсе не сон, только Артур Пим ощутил у себя на груди не львиные лапы, а лапы его белого ньюфаундленда Тигра, молодого пса, тоже тайком проведенного на борт Августом Барнардом, – обстоятельство, вызывающее, надо сказать, большие сомнения. Верный пес, наконец-то нашедший хозяина, в величайшей радости лизал ему руки и лицо.

Итак, у пленника появился друг. К несчастью, пока Артур валялся в беспамятстве, друг вылакал из кувшина всю воду, и Артур не смог утолить жажду. Лампа погасла, ибо беспамятство длилось не один день, а у пленника не было больше ни свечей, ни спичек. Оставалось одно – призвать на помощь Августа Барнарда. Выбравшись из ящика, Артур стал все так же ощупью пробираться вдоль веревки к люку, едва не валясь с ног от удушья и истощения. Неожиданно один из многочисленных ящиков, сорвавшись с места от качки, преградил ему путь. Артуру стоило нечеловеческих трудов преодолеть все препятствия, однако усилия оказались тщетными, ибо, добравшись до люка, расположенного под каютой Августа Барнарда, он все равно не сумел его приподнять. Ухитрившись просунуть в щель свой нож, он понял, что люк придавлен чем-то железным, притом очень тяжелым, словно специально для того, чтобы обречь его на гибель. Ему не оставалось ничего другого, кроме как отказаться от намерения выбраться из трюма, вернуться к своему ящику и свалиться в него бездыханным, к вящей радости Тигра, который принялся утешать его на свой лад.

Собака и ее хозяин умирали от жажды. Протянув руку, он нащупал Тигра, опрокинувшегося на спину и болтающего в воздухе лапами. Поглаживая его шерсть, Артур наткнулся на бечевку, которой оказалось обмотано туловище пса. Под его левой лапой бечевка удерживала клочок бумаги.

Артур Пим умирал от слабости, последние проблески его рассудка уже готовы были померкнуть… Однако после многочисленныз безуспешных попыток высечь огонек он сообразил натереть бумагу фосфором, и только тогда – тут не опишешь всех мельчайших деталей его мучений, которые живописует Эдгар По, – его глазам предстали страшные слова, завершавшие жуткое послание, тускло засветившееся на какую-то долю секунды: «…кровью… Хочешь жить, не выходи из убежища».

Представьте себе положение, в котором оказался Артур Пим, запертый в трюме, стиснутый стенками своего ящика, без света, без воды, с одними горячительными напитками, не способными утолить жажду!.. А тут еще призыв продолжать таиться, которому предшествовало слово «кровь» – величайшее из всех слов, вознесшееся над ними на багровом троне, пропитанное тайной, страданием, ужасом!.. Неужели на борту «Дельфина» разгорелось сражение? Может быть, на бриг напали пираты? Или взбунтовался экипаж? И как долго это длится?

Можно было бы предположить, что, пощекотав читателю нервы такой беспредельно кошмарной ситуацией, поэт исчерпал возможности своего воображения. Но куда там! Его кипучий гений и не думал довольствоваться достигнутым!

Артур Пим, простертый на матрасе и погрузившийся в беспокойное забытье, слышит странное хрипение. Это Тигр: он тяжело дышит, его глаза сверкают в темноте, зубы лязгают… Да он взбесился!

Вне себя от ужаса, Артур Пим собирает все оставшиеся силы и уворачивается от клыков бросившегося на него зверя. Замотавшись в одеяло, раздираемое обезумевшим псом, он умудряется выскользнуть из ящика и запереть там Тигра, которому остается в ярости кидаться на стенки…

Артуру Пиму удается протиснуться между ящиков, загромоздивших трюм. Внезапно у него начинает кружиться голова, он цепляется ногой за сундук и падает, теряя свой нож. И вот в тот самый момент, когда ему осталось только испустить дух, он слышит, как кто-то произносит его имя… Чья-то рука подносит к его рту бутылку с водой. Он делает нескончаемый глоток, благодаря которому по его внутренностям растекается этот ни с чем не сравнимый напиток, ощущает высшее блаженство – и возвращается к жизни.

Проходит несколько минут – и вот уже Август Барнард, забившись в угол трюма, рассказывает ему в неверном свете фонаря о событиях, происшедших на бриге после отплытия.

Пока что, повторяю, в описываемые события еще можно с грехом пополам поверить; далее же нас ожидает рассказ о событиях, выходящих своей полнейшей невероятностью за пределы разумного.

Экипаж «Дельфина» состоял из 36 человек, включая отца и сына Барнардов. После того, как 20 июня бриг распустил паруса, Август Барнард неоднократно пытался добраться до Артура Пима, однако все его попытки оказались тщетными. Прошло три или четыре дня – и на корабле вспыхнул мятеж. Предводителем был корабельный кок, такой же негр, как наш Эндикотт на «Халбрейне» – только последнему, спешу оговориться, бунт не привидится и в страшном сне.

В романе повествуется о множестве кровавых событий, стоивших жизни большинству моряков, сохранивших верность капитану Барнарду; в конце концов капитан и еще четверо были посажены вблизи Бермудов в китобойную шлюпку, и более читатель ничего не может о них разузнать. Август Барнард тоже пал бы жертвой бунтовщиков, если бы не заступничество лотового «Дельфина» Дирка Петерса, метиса из племени упшароков, сына торговца пушниной и индианки со Скалистых гор – того самого, которого капитан Лен Гай собирался отыскать в Иллинойсе…

«Дельфин» под командованием старшего помощника взял курс на юго-запад, чтобы заняться в южных морях пиратским промыслом. Что до Августа Барнарда, то он только и думал о том, как бы добраться до Артура Пима, однако его бросили в кубрик с закованными в кандалы руками и ногами, под напутственные слова корабельного кока, что выйдет он оттуда только тогда, когда «бриг перестанет называться бригом». Тем не менее спустя несколько дней Августу Барнарду удалось избавиться от кандалов, пропилить тонкую перегородку, отделявшую кубрик от трюма, и двинуться в сопровождении Тигра в направлении ящика, где томился его товарищ. Он не смог до него добраться, но пес, по счастью, учуял хозяина, благодаря чему Августу Барнарду пришла в голову счастливая идея привязать к шее Тигра записку со словами: «Пишу кровью… Хочешь жить, не выходи из убежища».

Как мы знаем, Артур Пим получил записку. Именно тогда он, умирая от голода и жажды, стал карабкаться по ящикам и выронил нож, звук падения которого привлек внимание его товарища и приблизил их встречу.

Поведав Артуру Пиму всю эту историю, Август Барнард разъяснил, что среди бунтовщиков нет единства: одни хотели бы вести «Дельфин» к Островам Зеленого Мыса, другие же, в том числе Дирк Петерс, – к островам Тихого океана.

Что до молодого пса Тигра, то его хозяин ошибся – он не взбесился. Просто он потерял терпение от иссушающей жажды и дошел бы, вероятно, до водобоязни, если бы Август Барнард не потащил его на бак.

Тем временем проявились немалые недостатки в креплении грузов, недопустимые на торговом корабле, ибо от прочности крепления зависит устойчивость судна. Ящики же, которыми был забит трюм «Дельфина», ездили с места на место при каждом наклоне, поэтому дальнейшее пребывание в трюме грозило Артуру Пиму неприятностями. К счастью, с помощью Августа Барнарда ему удалось добраться до нижней палубы, где он и схоронился неподалеку от кубрика.

Как мы знаем, метис Петерс демонстрировал дружеское расположение к сыну капитана Барнарда, поэтому Август стал задумываться, нельзя ли, опираясь на помощь лотового, вновь овладеть судном. Ждать пришлось недолго. Спустя тринадцать дней после отплытия с Нантакета, а именно 4 июля, промеж бунтовщиков вспыхнула ссора: одни из них хотели пуститься вдогонку за появившимся на горизонте небольшим бригом, другие предпочитали не отвлекаться по пустякам. Ссора привела к гибели матроса, принадлежавшего к сторонникам кока, к которым примыкал Дирк Петерс и которым противостояли сторонники старшего помощника. В результате на борту осталось всего 13 человек, считая Артура Пима.

Следующим испытанием стал страшный шторм, изрядно потрепавший «Дельфин», обшивка которого стала пропускать воду. Пришлось заняться откачиваением воды и устанавливать под носом судна дополнительный парус, ибо в противном случае трюм залило бы водой. Шторм прекратился 9 июля, и в тот же день Дирк Петерс проявил намерение избавиться от старшего помощника. Август Барнард заверил его в своей поддержке, однако о присутствии на борту Артура Пима упоминать не стал.

На следующий день один из матросов, державших сторону кока, по имени Роджерс, умер в страшных судорогах. Никто не сомневался, что старший помощник отравил его. Теперь на стороне кока осталось всего четверо – в том числе Дирк Петерс. За старшего помощника стояло пятеро, и такой перевес мог сыграть решающую роль.

Нельзя было терять ни часа. Как только метис сообщил Августу Барнарду, что настало время действовать, тот выложил ему правду об Артуре Пиме. Пока они договаривались о том, как завладеть судном, на бриг обрушился могучий вал, заваливший его на бок. «Дельфин» кое-как выпрямился, зачерпнув тонны воды, и лег в дрейф под зарифленными парусами фок-мачты.

Это был удобный момент, чтобы нанести удар, хотя бунтовщики заключили между собой перемирие. В кубрике оставалось всего трое – Дирк Петерс, Август Барнард и Артур Пим, а в общей каюте – девять человек. Хорошо вооружен был лишь один из трех – лотовой: у него было два пистолета и кортик. Действовать предстояло очень осторожно.

Артур Пим, о присутствии которого на борту никто из бунтовщиков, за исключением Петерса, не имел понятия, предложил уловку, которая сулила шансы на успех. Поскольку труп отравленного моряка все еще перекатывался по палубе, он сообразил, что, обрядившись в его одежду, внушит ужас суеверным матросам: у них опустятся руки, и они подчинятся Дирку Петерсу…

Когда спустилась ночь, метис двинулся к корме. Оказавшись там, он применил свою гигантскую силу и разом перебросил рулевого через борт. Август Барнард и Артур Пим присоединилсь к нему, вооруженные рукоятками от помпы. Оставив Дирка Петерса у штурвала, Артур Пим, напяливший на себя одежду погибшего, и его товарищ встали у двери каюты. Там собралась вся компания – старший помощник, корабельный кок и прочие: одни спали, другие пили, третьи болтали, но никто не забывал про пистолеты и ружья, стоявшие неподалеку.

В море бушевал шторм, и на палубе было невозможно удержаться на ногах. Старший помощник неожиданно приказал привести Августа Барнарда и Дирка Петерса. Приказ передали рулевому, но это был не кто иной, как лотовой собственной персоной. Он и Барнард-младший ворвались в каюту, где не замедлил оказаться и Артур Пим.

Его появление произвело эффект разорвавшейся гранаты. При виде воскресшего моряка старший помощник в ужасе вскочил, взмахнул в воздухе руками и рухнул замертво. Дирк Петерс воспользовался замешательством и ринулся вперед, сопровождаемый Августом Барнардом, Артуром Пимом и псом Тигром. Через несколько мгновений все было кончено: одни лежали задушенными, другие – с проломленными головами. Победители сохранили жизнь только матросу Ричарду Паркеру.

Теперь их оставалось всего четверо, чтобы управлять бригом в сильнейший шторм, при том, что вода в трюме поднялась на семь футов. Пришлось рубить грот-мачту; поутру та же участь постигла и фок-мачту. Последовал неимоверно трудный день и еще более мучительная ночь. Если бы Дирк Петерс и его подручные не привязали себя к остаткам брашпиля, их посносило бы в море громадными волнами, не перестававшими захлестывать «Дельфин».

Дальше в романе подробно описываются последствия шторма и события, происходившие между 14 июля и 7 августа: выуживание припасов из залитого водой трюма; появление загадочного брига, забитого трупами, который, наполнив воздух невыносимым смрадом, медленно уплывает прочь, как огромный склеп, подгоняемый издыхающим ветром; муки голода и жажды; невозможность добраться до погреба с провизией; жребий, в ходе которого судьбе было угодно, чтобы Ричард Паркер был принесен в жертву, дабы спаслись остальные; смерть несчастного, сраженного Дирком Петерсом, и жуткая участь трупа, подвергнутого растерзанию… Позднее из трюма удалось извлечь окорок, кувшин с маслинами, потом – маленькую черепашку… Из-за перемещения груза в трюме «Дельфин» кренился все сильнее… Под палящим солнцем тропических широт муки жажды превосходят доступные человеку пределы… 1 августа умирает Август Барнард. В ночь с 3 на 4 августа происходит неизбежное: бриг опрокидывается. Артур Пим и метис, забравшиеся на перевернутое днище, питаются ракообразными, покрывающими киль, и в ужасе наблюдают за кружащими поблизости акулами… В конце концов их берет на борт своей шхуны «Джейн» капитан Уильям Гай из Ливерпуля. Это происходит на двадцать пятом градусе северной широты.

Безусловно, все эти события вполне могли произойти на самом деле, и, хотя на долю героев выпали слишком уж нечеловеческие страдания, это вполне естественно, раз описание появилось на свет из-под пера чудесного американского поэта. Но посмотрим, правдоподобны ли хотя в малейшей степени события, разворачивающиеся далее.

Артур Пим и Дирк Петерс, нашедшие на английской шхуне избавление от гибели, быстро набирают силы благодаря хорошему уходу и уже через две недели полностью приходят в себя и не вспоминают более о недавних испытаниях – «настолько сила забывчивости пропорциональна степени противоположности наших переживаний». Выдержав череду штилей и штормов, «Джейн» проходит 13 октября мимо острова Принс-Эдуард, затем, продвигаясь в направлении, обратном маршруту нашей «Халбрейн», оставляет позади острова Крозе и подходит к островам Кергелен, которые я покинул одиннадцать дней тому назад.

Три недели ушло у экипажа «Джейн» на промысел тюленей. Во время этой остановки капитан «Джейн» и оставил на острове свою бутылку, в которой его однофамилец со шхуны «Халбрейн» нашел якобы письмо, написанное Уилльямом Гаем и сообщающее о его намерении предпринять штурм южных морей.

12 ноября шхуна покинула Кергелены и устремилась на запад, к Тристан-да-Кунья – точно так же, как это делали сейчас мы. Достигнув этого острова две недели спустя, она простояла у его причала семь дней, после чего вышла 5 декабря в море, дабы достичь островов Авроры с координатами 53°15′ южной широты и 47°58′ западной долготы – загадочных островов, которые не удалось отыскать даже этому судну, которому сперва сопутствовала удача.

12 декабря «Джейн» устремилась к Южному полюсу. 26 декабря на 73° южной широты были замечены первые айсберги, а чуть позже – паковый лед.

С 1 по 14 января 1828 года шхуну ожидали сложные маневры и пересечение Полярного круга в забитом льдами море; затем паковый лед остался позади, и шхуна вышла в открытое море – знаменитое открытое море, обнаруженное на 81°21′ южной широты и 42° западной долготы, где температура воздуха составляет 47° по Фаренгейту (плюс 8,33° Цельсия), а воды – 34° (1,11^оС).

Как видите, здесь Эдгар По дал волю фантазии. Никогда ни один мореплаватель не забирался в столь высокие широты – даже капитан британского флота Джеймс Уэдделл, который в 1822 году не прошел южнее 74 параллели.

Но если так трудно поверить уже в эти подвиги «Джейн», то что говорить о событиях, которые последовали дальше! Об этих невероятных событиях Артур Пим – иными словами, Эдгар По – повествует с бессознательной смелостью, словно ни на минуту не сомневается, что добрался до Южного полюса!

Прежде всего, в этом фантастическом море не плавает ни единый айсберг. Зато над водой носятся несчетные стаи птиц – в том числе пеликанов, одного из которых удалось подстрелить из ружья!.. Путешественники замечают на льдине (выходит, там все же есть льдины!) медведя наподобие полярного, только совсем уж гигантских размеров… Наконец, справа по борту появляется земля – островок с окружностью в один лье, который нарекают именем Беннета, совместно с капитаном владеющего шхуной «Джейн». Островок расположен на 82°50′ южной широты и 42°20′ западной долготы, отмечает в своем дневнике Артур Пим. Призываю географов не наносить на карты антарктических морей столь фантастических координат!

Естественно, что по мере продвижения шхуны все дальше к югу колебания стрелки компаса уменьшались, зато температура воздуха и воды неуклонно поднималась, небо же оставалось неизменно безоблачным, а с севера тянуло умеренным ветерком.

К несчастью, среди членов экипажа появились симптомы цинги, и, если бы не настойчивые уговоры Артура Пима, капитан Уилльям Гай лег бы на обратный курс.

Само собой разумеется, что в январе месяце в этих широтах властвует полярный день, и «Джейн» не напрасно продолжила рискованное плавание, ибо 18 января в точке с координатами 83°20′ южной широты и 43°5′ западной долготы показалась земля. Это был остров, являющийся частью какого-то архипелага, протянувшегося к западу.

Шхуна приблизилась к острову и бросила якорь на глубине шести саженей. Артур Пим и Дирк Питерс поспешили усесться в шлюпку и устремиться к берегу, однако остановились при виде сразу четырех каноэ, забитых вооруженными людьми – «новыми людьми», как названы они в повествовании.

Действительно, это было что-то новенькое – черные как смоль туземцы, облаченные в звериные шкуры и инстинктивно страшащиеся «белого цвета». Представляю, какой ужас должна была внушать им зима! Должно быть, снег, если он только выпадал там, был черным, как и льды – но образовывались ли они там? Одним словом, вымысел, да и только!

Короче говоря, островитяне не проявляли враждебных намерений, а только кричали свое «анаму-му» и «лама-лама». Их каноэ подошли к шхуне, и вождь Ту-Уит поднялся на борт в сопровождении человек двадцати соплеменников. Здесь их ждало невиданное удивление, ибо они принимали корабль за живое существо и ласково гладили его снасти, мачты и релинги. Они провели шхуну среди рифов к гавани, дно которой было устлано черным песком. Капитан Уилльям Гай бросил якорь в миле от берега и, предусмотрительно оставив на борту шхуны нескольких заложников, высадился на прибрежные скалы.

Остров этот, звавшийся «Тсалал», был, если верить Артуру Пиму, полон чудес. Растущие там деревья не походили ни на один из видов, известных в каком-либо уголке планеты. Скалы являли собой напластование пород, которые привели бы в удивление современного геолога. По камням текла лишенная прозрачности жидкость, изборожденная четко просматриваемыми прожилками, которые не торопились слиться воедино даже при прикосновении к ним лезвия ножа!..

На расстоянии трех миль от места высадки располагалось основное поселение острова, носившее наименование Клок-Клок. Оно состояло из жалких хижин, крытых звериными шкурами; возившиеся вокруг хижин домашние животные напоминали обыкновенных свиней и черношерстных овец; кроме того, путешественники насчитали двадцать видов птицы, в том числе уток и прирученных альбатросов, а также удивились несчетному количеству галапагосских черепах.

К моменту прибытия капитана Уилльяма Гая и его спутников в Клок-Клок его население, по мнению Артура Пима, исчислялось десятком тысяч душ – мужчин, женщин и детей, которых не стоило опасаться, но от которых разумнее было держаться в сторонке, настолько крикливым и вызывающим было их поведение. Наконец, после довольно длительного посещения жилища Ту-Уита путешественники вернулись на берег, где смогли набрать немало трепангов – моллюсков, столь любимых китайцами, – которые водились здесь в огромных количествах, затмевавших все, виденное где-либо еще в южных морях.

Это обстоятельство послужило темой переговоров с Ту-Уитом. Капитан Уилльям Гай попросил у него разрешения построить сараи, где несколько человек с «Джейн» занялись бы приготовлением трепангов, покуда шхуна продолжит продвижение к полюсу. Ту-Уит охотно принял предложение и даже пошел на сделку, согласно условиям которой туземцы должны были оказать помощь в сборе ценного моллюска.

Не прошло и месяца, как все было готово. Троим членам экипажа было велено остаться на Тсалале. Подозревать местных жителей в коварных замыслах не было ни малейших оснований. Прежде чем отправляться в путь, капитан Уилльям Гай решил посетить напоследок Клок-Клок и оставил на всякий случай на борту шесть человек при заряженных пушках, заготовленных абордажных сетках и поднятом якоре, наказав им отразить любое нападение туземцев.

Ту-Уит и сотня его воинов замыкали шествие. Люди со шхуны стали подниматься по узкому ущелью, окруженному холмами из необыкновенных жирных камней, отдаленно напоминающих стеалиты, каких Артур Пим не видывал ни разу в жизни. Пришлось идти чрезвычайно извилистым маршрутом, огибая глыбы в шестьдесят-восемьдесят футов в высоту и сорок футов в ширину. Капитан Уилльям Гай и его люди без малейшей опаски шагали вперед, почти касаясь друг друга, хотя это место самой природой было приготовлено для засады. Артур Пим, Дирк Петерс и матрос по имени Аллен держались чуть позади остальных.

Оказавшись перед расcелиной, ведущей в глубь холма, Артур Пим решил забраться туда, чтобы сорвать пригоршню орешков, гроздьями свисавших с чахлой лещины. Исполнив свое намерение, он собрался было возвращаться, но тут заметил, что метис и Аллен последовали его примеру и тоже рвут орехи. Все трое уже были готовы поспешить назад на тропу, как вдруг ощутили мощный толчок, от которого мигом попадали с ног. В следующее мгновение мылообразная масса, из которой состояли окружающие холмы, рухнула в ущелье, и все трое решили, что останутся здесь похороненными заживо.

Заживо – все трое? Нет! Аллена завалило так сильно, что он перестал дышать.

Передвигаясь на коленях и прокладывая себе путь ножами, Артур Пим и Дирк Петерс добрались до податливых глиняных сланцев, а затем – до площадки на краю заросшего деревцами оврага, над которой уже виднелось голубое небо. Оттуда они сумели оглядеть окрестности.

В овраге произошел обвал – да, искусственный обвал, произведенный туземцами. Капитан Уилльям Гай и двадцать восемь его спутников были погребены под миллионами тонн земли и камней…

Окрестности кишели островитянами, прибывшими, несомненно, со всех островов архипелага, влекомые желанием разграбить «Джейн». К шхуне со всех сторон направлялись семьдесят каноэ с гребцами. Шестеро моряков, оставшихся на судне, сперва встретили их бесполезным залпом, однако во второй раз прицелились лучше, и выпущенные ими ядра и гранаты поубивали несчетное число нападающих. Несмотря на это, «Джейн» была захвачена и предана огню, а ее защитники – смерти. Вскоре после этого, как только огонь добрался до пороха, прогремел оглушительный взрыв, уничтоживший добрую тысячу туземцев и не меньшее число покалечивший, после которого оставшиеся в живых пустились наутек, крича на бегу: «Текели-ли, текели-ли!»

Всю следующую неделю Артур Пим и Дирк Петерс, питаясь орехами, мясом болотной выпи и листьями ложечника, скрывались от туземцев, не подозревавших об их присутствии на острове. Укрытием им служила черная бездна, не имевшая выхода, образовавшаяся в стеалите и мергеле с металлическими вкраплениями. Кружа по ней, они спускались в бесчисленные ямы. Эдгар По приводит геометрический план этой ловушки, смахивающий на слово, образованное от арабского корня, значащего «быть белым», а также египетское слово , обозначающего «юг».

Итак, американский писатель доходит в этой части книги до самой отъявленной нелепицы. К тому же я читал и перечитывал не только этот роман об Артуре Гордоне Пиме, но и другие произведения Эдара По и знал, как относиться к такого рода гениальности, имеющей отношение скорее к сфере чувств, нежели к силе разума. Разве не прав был один из критиков, написавший о нем: «Его воображение владычествует над его умственными способностями… оно само имеет почти божественную силу и проникает в самые глубины взаимосвязей, для него нет секретов, ему с легкостью даются любые аналогии…»

Одно очевидно: никто и никогда не усматривал в этой книге ничего, кроме игры богатого воображения! Что же тогда могло заставить капитана Лена Гая уверовать в истинность событий, не имеющих ничего общего с реальностью, если не безумие?..

Но я продолжаю.

Артур Пим и Дирк Петерс не могли более оставаться в царстве бездонных пропастей; в конце концов им удалось съехать вниз по склону холма. В ту же секунду на них набросились пятеро туземцев. Благодаря пистолетам и невероятной физической силе метиса четверо нападавших были убиты. Пятого беглецы уволокли с собой в стоявший у берега челн, загруженный тремя здоровенными черепахами. Человек двадцать островитян, бросившихся за ними следом, так и не смогли им помешать: их нападение было отбито, и весельный челн устремился к югу.