Электронная библиотека » Жюль Верн » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Золотой вулкан"


  • Текст добавлен: 12 ноября 2013, 17:31


Автор книги: Жюль Верн


Жанр: Приключения: прочее, Приключения


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава четвертая. Досадное соседство

Город Ванкувер расположен не на острове того же названия. Он находится на узком полуострове, который тянется от колумбийской территории. Это только старая столица. Теперешний же главный город – Виктория, население которого достигает шестнадцати тысяч человек, построен именно на острове, на юго-восточном берегу, где находится также и Нью-Вестминстер с его десятью тысячами жителей.

Ванкувер лежит при входе в открытый залив, который выходит в изрезанный излучинами пролив Хуана-де-Фука, тянущийся к северо-западу.

Проходя сначала по южному берегу острова, канал огибает его затем с востока и с севера. Таким образом, порт Ванкувера легко доступен как судам, приходящим с Тихого океана, так и тем, которые спускаются вдоль канадского берега или поднимаются вдоль берега Северо-Американских Соединенных Штатов.

Чего ожидали основатели Ванкувера для его будущего? Несомненно, размеры города были бы достаточны и на сто тысяч жителей, да и такое население свободно двигалось бы по самой маленькой из улиц Ванкувера, геометрически правильно разбитых под прямыми углами. В городе есть банки, гостиницы, он освещается газом и электричеством, обслуживается мостами, перекинутыми через лиман Фолс-Бей, и имеет парк, разбитый на северо-западном полуострове на пространстве трехсот восьмидесяти гектаров.

Выйдя из вокзала, Сумми Ским и Бен Раддл направились в Вестминстер-отель, где они хотели остановиться до отъезда в Клондайк.

Труднее всего оказалось найти помещение в этом переполненном путешественниками отеле. Поезда и пароходы привозили до тысячи двухсот человек в день. Легко представить себе ту выгоду, которую извлекал из этого город, особенно та часть его населения, которая обирала иностранцев, заставляя их платить невероятные цены за еще более невероятно скверную провизию. Конечно, это временное население Ванкувера оставалось в нем самое короткое время, так как все эти авантюристы стремились как можно скорее добраться до территории, золото которой притягивало их, точно магнит железо. Но не так-то легко было выбраться из города, и на многочисленных пароходах, шедших к северу, после неоднократных остановок в портах Мексики и Соединенных Штатов очень часто не хватало места.

Две дороги ведут из Ванкувера в Клондайк. Одна идет по Тихому океану, до порта Сент-Майкл на восточном берегу Аляски, лежащего у устья Юкона, а оттуда вверх по течению этой реки до Доусона. Другая идет сначала морем от Ванкувера до Скагуэя, потом тянется оттуда сухим путем до столицы Клондайка. Какую из этих дорог намерен был выбрать Бен Раддл?

Как только оба кузена нашли себе комнату, Сумми Ским немедленно спросил:

– Сколько времени, Бен, придется нам пробыть в Ванкувере?

– Всего несколько дней, – ответил Бен Раддл. – Я не думаю, чтобы пришлось долго ждать прихода «Фут-Бола».

– Что это за «Фут-Бол»? – спросил Сумми.

– Пароход Канадской Тихоокеанской компании, который доставит нас в Скагуэй и на котором я сегодня же возьму для нас два места.

– Итак, Бен, ты сделал выбор между различными дорогами в Клондайк?

– Он сам собой напрашивался, Сумми. Мы поедем по наиболее излюбленной путешественниками дороге вдоль берега колумбийской территории и под прикрытием островов легко достигнем Скагуэя. В это время года русло Юкона загромождено льдами, и суда часто погибают во время ледохода или, по крайней мере, задерживаются им до июля. «Фут-Бол» же дойдет до Скагуэя или даже до Дайи в одну неделю. Правда, высадившись там, мы вынуждены будем перевалить через довольно крутые склоны Чилкута и Уайт-пасса. Но зато дальше, частью сухим путем, частью озерами, мы без особого труда достигнем Юкона, который доставит нас в Доусон. Я рассчитываю, что мы будем на месте до июня, то есть в самом начале лета. А пока нам остается лишь терпеливо ждать прибытия «Фут-Бола».

– Откуда придет этот пароход с таким спортивным названием? – спросил Сумми Ским.

– Именно из Скагуэя, так как он совершает прямые рейсы между этим городом и Ванкувером. Его ждут самое позднее – четырнадцатого числа этого месяца.

– Только четырнадцатого! – воскликнул Сумми.

– А-а! – сказал Бен Раддл, смеясь. – Теперь ты торопишься больше меня.

– Конечно, – подтвердил Сумми, – потому что, прежде чем вернуться, надо доехать!

В продолжение этого пребывания в Ванкувере обоим кузенам дела было немного. Покупать что-либо для дальнейшего пути им не пришлось. Не нужно было также приобретать им и необходимых приспособлений и инструментов для разработки прииска, так как они ожидали найти всё нужное на месте, на участке дядюшки Лакоста. Что касается комфорта, которым они пользовались на железной дороге, то такой же комфорт ожидал их и на «Фут-Боле». Таким образом, заботы о путешествии откладывались до Скагуэя, где Бену Раддлу предстояло найти и купить все необходимое для переезда до Доусона. Там должны были понадобиться и лодки для плавания по озерам, и собаки для саней – это был единственный способ передвижения по ледяным равнинам Севера. Предстояло ли купить все это или можно было нанять какого-либо возчика, который взялся бы доставить их в Доусон, этого Бен Раддл еще не знал. Но в обоих случаях путешествие должно было стоить очень дорого. Впрочем, не достаточно ли было для покрытия всех этих расходов – да еще с избытком – одного золотого самородка?..

Несмотря на вынужденное безделье, оба кузена не скучали, так как оживление города и приток путешественников были чрезвычайны. А что может быть интереснее наблюдений за прибытием поездов, идущих из Канады или Соединенных Штатов? Что может быть любопытнее высадки тысяч пассажиров, которых доставляли беспрестанно в Ванкувер пароходы? Сколько людей в ожидании отъезда в Скагуэй бродили вдоль улиц, не имея пристанища, кроме деревянного пирса залитого электрическим светом порта!

Зато среди этой разношерстной толпы авантюристов без пристанища, привлеченных сюда золотым миражом Клондайка, много было дела полиции. На каждом шагу попадались полицейские, одетые в темные костюмы цвета сухих листьев и готовые вмешаться в беспрестанные ссоры и драки, которые грозили кончиться кровопролитием.

Из газет Сумми Ским узнал, что зимой температура в Клондайке падает до шестидесяти градусов ниже нуля по Цельсию. Долго он не мог поверить этому, но у одного оптика в Ванкувере он заметил несколько термометров, шкала которых ниже нуля была размечена на девяносто градусов. «Ну! – тщетно старался он успокоить себя, – это игра самолюбия… Девяносто градусов!.. Очевидно, жители Клондайка, гордящиеся исключительными морозами своей страны, кокетничают этим и хотят заставить считать их выше того, что есть на самом деле». Тем не менее это беспокоило Сумми Скима. В конце концов он решился зайти к одному оптику в магазин, чтобы поближе взглянуть на эти страшные термометры.

Все термометры, показанные ему купцом, были не Фаренгейта, какие обыкновенно употребляются в Англии, а Цельсия, главным образом принятые в Канаде, где сильны еще французские традиции.

Рассмотрев термометры, Сумми Ским должен был сознаться, что он не ошибся. Эти термометры были действительно приспособлены для таких ужасных холодов.

– Эти термометры хорошо выверены? – спросил Сумми Ским, чтобы сказать что-нибудь.

– Без сомнения, сударь, – ответил оптик. – Вы останетесь ими довольны.

– Уж конечно, не в тот день, когда они вздумают показывать шестьдесят градусов мороза, – объявил Сумми Ским самым серьезным тоном.

– Во всяком случае, они показывают верно, – заметил купец.

– Но, – продолжал допытываться Ским, – скажите, пожалуйста, ведь эти инструменты, выставленные у вас на прилавке, – только реклама. Я не думаю, чтобы на самом деле…

– Что?

– …ртуть падала до шестидесяти градусов.

– Очень часто, сударь, – с живостью подтвердил купец, – очень часто, и даже еще ниже.

– Еще ниже?

– Почему же нет? – ответил оптик не без гордости. – Если вам угодно, сударь, вот термометр со шкалой до ста градусов…

– Спасибо, спасибо, – поспешил ответить перепуганный Сумми Ским. – Шестьдесят градусов, мне кажется, более чем достаточно!

И в самом деле, к чему покупать такой градусник? Когда глаза под покрасневшими веками горят от ледяного северного ветра, когда пар от дыхания превращается в снег, когда нельзя дотронуться до металлического предмета, не оставив на нем собственной кожи, когда приходится мерзнуть у самых жарких очагов, точно огонь потерял свою теплоту, – мало интереса знать, достигает убивающий вас холод шестидесяти или ста градусов.

Между тем дни шли, и Бен Раддл не скрывал своего нетерпения. Уж не задержался ли «Фут-Бол» в море? Известно было, что он ушел из Скагуэя 7 апреля. Так как переход этот длился не больше шести дней, то он должен был прибыть в Ванкувер тринадцатого.

Пароход, предназначенный для эмигрантов и их багажа, должен был, правда, остановиться здесь на очень короткое время, так как он не брал никакого груза. Для очистки котлов, погрузки угля и пресной воды, а также принятия на борт нескольких сот пассажиров, которые заранее заказали себе места на пароходе, было бы достаточно одних или полутора суток.

Что касается тех пассажиров, которые не позаботились своевременно о местах на «Фут-Боле», то им приходилось ожидать следующих пароходов. До этого же, ввиду недостатка в Ванкувере гостиниц и постоялых дворов, они должны были ночевать под открытым небом. По их нужде в настоящем можно было предвидеть, что их ожидает в будущем.

Большинству этих жалких людей предстояло испытать такие же лишения и на пароходах, которые должны были перевезти их из Ванкувера в Скагуэй, и еще большие лишения – во время бесконечного, ужасного путешествия их оттуда до Доусона. Места в носовых и кормовых каютах едва было достаточно для самых счастливых; в междудечном[7]7
  Междудечное пространство – пространство между палубами корабля.


[Закрыть]
пространстве размещаются целыми семьями, причем за все шесть-семь дней перехода пассажиры должны сами заботиться обо всех своих нуждах. Что касается всех остальных, то они вынуждены сидеть в трюмах, точно животное или груз. И все-таки это лучше, чем подвергаться на палубе резким переменам погоды, снежным бурям и ледяному ветру, довольно частым в этой области, близкой к полярному кругу.

Кроме эмигрантов, наводнивших Ванкувер со всех концов Старого и Нового Света, в городе находились еще несколько сот приисковых рабочих, которые не остаются на зиму на ледяных равнинах Доусона.

Зимой невозможно продолжать эксплуатацию приисков. Когда почва покрыта на два, а то и на четыре метра снегом, когда об этот толстый снежный покров, заледенелый от сорока– или пятидесятиградусного мороза, ломаются лопаты и заступы, волей-неволей приходится прекращать работы.

Поэтому те из золотоискателей и рабочих, которые имеют такую возможность и которым в известной мере улыбнулось счастье, предпочитают вернуться на зиму в главные города Британской Колумбии. Здесь они тратят свое золото с непостижимой расточительностью и поразительным легкомыслием. Они почему-то уверены, что счастье не отвернется от них, что будущий сезон будет опять благоприятным, что им удастся открыть новые залежи и добыть целые горы золота. Они занимают лучшие комнаты в отелях и лучшие каюты на пароходах.

Как очень скоро заметил Сумми Ским, среди этих золотоискателей были самые грубые, самые дерзкие, самые шумные люди, которые предавались всем крайностям разгула в вертепах и разных казино, где они со своим золотом держали себя «большими господами».

По правде говоря, Сумми Ским мало интересовался этими людьми. Полагая – в чем он, может быть, ошибался, – что ему никогда не придется иметь что-либо общее с этими подозрительными авантюристами, он рассеянно слушал то, что говорила о них городская молва, и быстро забывал об этом.

Четырнадцатого апреля утром он и Бен Раддл прогуливались по набережной. Вдруг они услышали гудок пароходной сирены.

– Уж не «Фут-Бол» ли это, наконец?! – воскликнул Сумми.

– Не думаю, – ответил Бен Раддл. – Этот гудок слышен с юга, а «Фут-Бол» должен прийти с севера.

Действительно, это оказался пароход, шедший в Ванкувер через пролив Хуана-де-Фука с юга, а не из Скагуэя.

Тем не менее от нечего делать Бен Раддл и Сумми Ским направились к оконечности мола[8]8
  Мол – насыпь из камней, выступающая в море и служащая волнорезом.


[Закрыть]
, где томилось множество народу, высыпавшего на набережную к приходу каждого парохода, с которого высаживались несколько сот пассажиров, в ожидании другого парохода, идущего на север. Зрелище было действительно любопытное.

Пароход, возвестивший свистком о своем приближении, был «Смит» – судно грузоподъемностью в две с половиной тысячи тонн, которое только что обошло все порты побережья, начиная с мексиканского порта Акапулько. Специально приспособленное для прибрежного плавания, оно опять возвращалось из Ванкувера на юг, высадив здесь своих пассажиров, которые должны были еще больше переполнить город.

Как только «Смит» пристал к набережной и спустил трап, все пассажиры бросились к сходням. В мгновение ока произошла такая давка и толкотня, что трудно было протиснуться.

Но не таково было, очевидно, мнение одного из пассажиров, который самым грубым образом старался первым сойти на берег. Конечно, это был человек бывалый, знавший хорошо, как важно раньше других записаться в конторе отправления пароходов, идущих к северу. Он был высокого роста, сильный и грубый, имел черную бороду, бронзовый цвет лица, как у южан, жесткий взгляд и злое лицо, придававшее ему несимпатичный вид. Его сопровождал другой пассажир, по-видимому, той же национальности, который производил впечатление такого же нетерпеливого человека.

Вероятно, другие пассажиры спешили не меньше этого южного грубияна. Но опередить его, не обращавшего никакого внимания на замечания капитана и помощников, толкавшего локтями своих соседей и грубо ругавшегося не то по-английски, не то по-испански, было трудно.


Вероятно, другие пассажиры спешили не меньше этого южного грубияна


– Ого! – воскликнул Сумми Ским. – Вот кого можно назвать «приятным» попутчиком! Если только он поедет на «Фут-Боле»…

– Велика беда! Всего несколько дней перехода, – ответил Бен Раддл. – Мы сумеем отстраниться от него или по крайней мере заставим его держаться от нас в стороне.

В это время находившийся около обоих кузенов какой-то любопытный из толпы воскликнул:

– Да ведь это проклятый Хантер! Вот кто наделает сегодня вечером скандалов, если только не уедет сегодня же из Ванкувера.

– Ты видишь, Бен, – заметил Сумми Ским своему кузену, – я не ошибся. Этот человек – своего рода знаменитость.

– Да, – согласился Бен, – он, по-видимому, очень известен…

– И не к своей выгоде!

– Это, конечно, – заметил Бен Раддл, – один из тех авантюристов, которые отправляются в Америку на зиму, а летом возвращаются в Клондайк, чтобы начать новые работы на приисках.

Действительно, Хантер возвращался с родины, из Техаса. Он прибыл в Ванкувер с целью ехать дальше на север на первом попавшемся пароходе. Оба они, с товарищем, были испано-американские метисы[9]9
  Метис – туземец смешанной крови (от брака белых с индейцами).


[Закрыть]
. В этой пестрой толпе искателей золота они находили среду, которая отвечала их грубым инстинктам, страстному характеру и беспокойному темпераменту, их вкусу к беспорядочной жизни авантюристов, где все дается случаем.

Узнав, что «Фут-Бол» не пришел еще и, по всей вероятности, уйдет из Ванкувера только через двое суток после своего прихода, Хантер отправился в «Вестминстер-отель», где оба кузена остановились шесть дней тому назад. Сумми Ским, входя в подъезд отеля, встретился с ним нос к носу.

– Ну, верно, нам от него не уйти! – тихо проворчал Сумми.

Напрасно он старался победить в себе то неприятное впечатление, которое произвела на него встреча с этим субъектом. Как он ни уверял себя, что он и Хантер, затерявшись в огромной толпе эмигрантов, не имеют почти никаких шансов когда-либо встретиться вновь, незнакомец беспокоил нашего друга. Два часа спустя он, почти не отдавая себе ясного отчета, точно по инстинкту, обратился в контору отеля, желая узнать, кто этот человек.

– Хантер, – ответили ему. – Кто же его не знает!

– Это собственник приискового участка?

– Да, участка, который он разрабатывает сам.

– И где расположен этот участок?..

– В Клондайке.

– А более точно?..

– На Форти-Майлз-Крик.

– На Форти-Майлз-Крик! – повторил с изумлением Сумми. – Это в самом деле любопытно. Жалко, что я не знаю номера его участка. Я был готов побиться об заклад…

– Этот номер может вам сообщить всякий в Ванкувере.

– Какой же это номер?

– Номер сто тридцать один.

– Тысячу дьяволов! – воскликнул Сумми. – А наш – сто двадцать девять! Мы соседи этой прелести. Вот где можно ожидать всяких любезностей!

Сумми Ским не ошибся.

Глава пятая. На борту «Фут-Бола»

«Фут-Бол» вышел в море 16 апреля, с опозданием на двое суток. Если на этом пароходе грузоподъемностью в тысячу двести тонн было пассажиров не больше, чем тонн, то лишь потому, что инспектор навигации не разрешил взять большее количество пассажиров, так как и без того пароход был перегружен сверх нормы.

В течение суток береговые краны погружали на пароход бесчисленные узлы и багаж пассажиров, главным образом тяжелые приисковые инструменты, к которым прибавилось потом целое стадо быков, лошадей, ослов и северных оленей, не говоря уж о нескольких сотнях собак, которые предназначались для перевозки саней через область озер.

Пассажиры «Фут-Бола» принадлежали ко всем национальностям. Тут были и англичане, и канадцы, и французы, и норвежцы, и шведы, и немцы, и австралийцы, и американцы, северные и южные, одни – с семьями, другие – без них.

Весь этот шумный люд внес на пароход живописный беспорядок.


Весь этот шумный люд внес на пароход живописный беспорядок


В каютах число коек увеличено было до трех и четырех вместо обычных двух. Пространство между деками (палубами) представляло собой огромный дортуар[10]10
  Дортуар – общая спальня в закрытом учебном заведении или общежитии.


[Закрыть]
с целым рядом козел, между которыми были подвешены гамаки. Что касается палубы, то по ней трудно было даже двигаться. Бедняки, не получившие кают, которые стоят тридцать пять долларов, теснились здесь около бортовых сеток и люков. Здесь они ели и здесь же, на виду у всех, отправляли все свои хозяйственные службы и нужды.

Бену Раддлу удалось получить два места в одной из кормовых кают. Третье место в той же каюте было занято норвежцем по имени Ройет, обладателем прииска на Бонанце, одном из притоков Клондайка. Это был человек мирный и мягкий, отважный и осторожный в одно и то же время, как вообще все скандинавы, которые достигают успеха благодаря своему упорству. Как уроженец Христиании, он провел зиму в родном городе и возвращался теперь в Доусон. Малообщительный, он оказался, в общем, очень покладистым товарищем по путешествию.

Счастье обоих кузенов, что им не пришлось оказаться в одной каюте с техасцем Хантером. Впрочем, если бы они даже хотели быть там, это им не удалось бы. С помощью золота Хантер получил для себя и для своего товарища четырехместную каюту. Тщетно некоторые пассажиры просили этих грубых людей уступить им два свободных места. Все они получили резкий отказ.

Как видно, Хантер и Мэлоун – так звали спутника техасца – не были стеснены в деньгах. То, что зарабатывали на своем прииске, они тратили самым безумным образом, пригоршнями бросая золото на игорные столы. Само собой разумеется, большую часть времени они проводили в игорном зале «Фут-Бола».

Выйдя из порта Ванкувер в шесть часов утра, «Фут-Бол» двинулся по каналу к северной его части. Отсюда ему оставалось только, держась недалеко от американского берега, большей частью под прикрытием островов Королевы Шарлотты и Принца Уэльского, подняться до места назначения.

В течение этих шести дней плавания кормовые пассажиры не могли покидать юта[11]11
  Ют – задняя палуба корабля.


[Закрыть]
. Гулять по палубе было невозможно, так как она была вся завалена и заставлена перегородками, в которых везли животных – быков, лошадей, ослов и оленей. Кроме того, по всей палубе бродили воющие собаки и группы подавленных нищетой эмигрантов и их жен, окруженных болезненными детьми. Эти ехали не для разработки за свой счет каких-либо приисков, а для того, чтобы наняться на службу синдикатов.

– Ты сам этого хотел, Бен, – сказал Сумми Ским в тот момент, когда пароход выходил из гавани. – Вот мы и на пути в Эльдорадо. Мы тоже сделались частицей этого общества искателей золота, которое едва ли принадлежит к числу лучших.

– Было бы странно, если бы это было иначе, мой дорогой Сумми, – ответил Бен Раддл. – Надо принимать вещи такими, каковы они есть.

– Я предпочел бы вовсе не брать их, – возразил Сумми. – Да и, по правде говоря, Бен, мы совсем для этого не годимся. Что мы получили в наследство прииск – ну, это так! Но если бы даже он был усеян золотом, это вовсе не значит, что нам надо сделаться золотоискателями.

– Ну, хорошо, хорошо… – ответил Бен Раддл, слегка пожимая плечами.

Это совсем не успокоило Сумми Скима, и он продолжал:

– Мы едем в Клондайк, чтобы продать прииск нашего дядюшки Жозиаса, не так ли? Но знаешь, при одной мысли, что мы заразимся инстинктами, страстями и нравами этой толпы авантюристов…

– Берегись, – сказал Бен Раддл, смеясь, – ты сделаешься проповедником, Сумми!

– А почему бы нет, Бен? Да, мне отвратительны эта жажда золота и это ужасное желание богатства, которые обрекают людей на такое жалкое существование. Это какая-то азартная игра. Это скачка с препятствиями из-за золотого самородка! Ах, когда я подумаю, что, вместо того чтобы плыть на этом пароходе в чудовищно далекий край, я мог бы быть в Монреале и готовиться к тому, чтобы приятно провести лето в «Зеленой Поляне»…

– Ты обещал мне, Сумми, что не станешь упрекать меня.

– Я закончил, Бен; это в последний раз. С этих пор я думаю лишь о том, как бы…

– …скорее прибыть в Доусон? – спросил не без иронии Бен Раддл.

– Как бы скорее вернуться, Бен, – откровенно ответил Сумми Ским.

Пока «Фут-Бол» шел каналом, пассажиры не страдали от морской качки. Она едва чувствовалась. Но когда пароход миновал северную оконечность острова Ванкувер, он оказался в открытом море.

Погода стояла холодная, ветер дул резкий. Довольно крупные волны разбивались о колумбийский берег. Сильный дождь сменился снежной метелью. Можно представить себе, что должны были испытать палубные пассажиры, подверженные в большей части морской болезни. Страдали и животные. К свисту ветра присоединился такой концерт мычания, блеянья и ржания, который трудно было бы даже представить. Вдоль борта бегали и валялись собаки, которых невозможно было держать взаперти или на привязи. Некоторые из них сделались как бешеные, бросались на пассажиров. Боцману пришлось нескольких из них застрелить из револьвера.

Техасец Хантер и его товарищ Мэлоун с первого же дня плавания проводили все время у игорного стола в компании игроков. В зале, где шла игра, образовался настоящий притон, откуда днем и ночью неслись проклятия и самая грубая ругань.

Что касается Бена Раддла и Сумми Скима, то бесполезно говорить, что они мужественно переносили дурную погоду. Они, в качестве присяжных наблюдателей, целый день проводили на юте и уходили в свою каюту лишь на ночь. Их привлекало зрелище громадной толпы на палубе и на юте, где попадались типы, если и не такие разношерстные, как на палубе, зато более своенравные: здесь были высшие представители породы авантюристов.

В первые же часы перехода они заметили двух пассажиров, точнее, двух пассажирок, которые резко выделялись среди других. То были две женщины или, вернее, девушки двадцати – двадцати двух лет, судя по сходству – сестры: одна блондинка, другая – брюнетка, обе небольшого роста, очень красивые.

Они не расставались. Блондинка постоянно находилась около брюнетки, которая, как казалось с первого взгляда, играла ведущую роль. С утра они долго гуляли вместе по корме, потом спускались на палубу, ходили среди нищих пассажиров и, останавливаясь около матерей, обремененных детьми, оказывали им тысячи тех мелких услуг, на которые способны только женщины.

Много раз Бен и Сумми смотрели с юта на это трогательное зрелище, и их интерес к обеим девушкам все возрастал. На окружающем грубом фоне их сдержанность, их очевидное превосходство до такой степени бросались в глаза, что ни один из разнузданных людей, с которыми они сталкивались почти ежеминутно, не осмелился быть с ними невежливым.

Что делала на «Фут-Боле» эта прелестная молодая парочка? Оба кузена задавали себе этот вопрос, не будучи в состоянии на него ответить. И их симпатия к девушкам еще больше возрастала с увеличением любопытства.

К тому же нельзя было не заметить, что обе девушки приобрели поклонников и среди других пассажиров. Во всяком случае, двое из них обращали на красавиц особенное внимание. Эти двое были не кто иные, как техасец Хантер и его товарищ Мэлоун.

Всякий раз, когда они решались покинуть игорный стол, чтобы немного подышать чистым воздухом, они давали этому новое доказательство. Толкая друг друга локтями и перемигиваясь самым бесцеремонным образом, они громко обменивались грубыми замечаниями и ходили вокруг обеих сестер, которые, впрочем, казалось, вовсе не замечали присутствия двух грубиянов.

Часто Бен Раддл и Сумми Ским, присутствуя при этих маневрах, хотели вмешаться. Но по какому праву они сделали бы это? В конце концов, Хантер и Мэлоун не переходили возможных в этом обществе границ и жертвы их грубой назойливости не обращались ни к кому за помощью.

Поэтому оба кузена ограничивались тем, что следили издали за своими будущими соседями на Форти-Майлз-Крик, все больше желая, однако, чтобы случай позволил им познакомиться с обеими пассажирками.

Этот случай представился только на четвертый день переезда. В это время «Фут-Бол», прикрытый островом Королевы Шарлотты, шел в более благоприятных условиях. Море было спокойно. В стороне берега виднелись фьорды[12]12
  Фьорды – глубоко вдающиеся в материк узкие и глубокие морские бухты, разветвляющиеся на меньшие по объему заливчики, окаймленные высокими скалистыми берегами.


[Закрыть]
, похожие на фьорды Норвегии, которые должны были не раз вызвать воспоминания о родине у спутника по каюте Бена Раддла и Сумми Скима. Вокруг этих фьордов возвышались высокие скалы, по большей части покрытые лесом. Между ними виднелись деревушки или хижины рыбаков, а иногда – одинокие домики, обитатели которых, индейцы по происхождению, жили охотой и рыбной ловлей. Завидев «Фут-Бол», они подъезжали на лодках продавать различные продукты, на которые легко находились покупатели.

Если за береговыми скалами виднелись в некотором отдалении покрытые снегом вершины гор, то со стороны острова Королевы Шарлотты открывались лишь длинные поляны или леса, все белые от инея. То тут, то там виднелись также хижины, расположенные у берегов узких речек, на которых качались в ожидании благоприятного ветра рыбачьи лодки.

Оба кузена познакомились с симпатичными девушками в тот момент, когда «Фут-Бол» подходил к оконечности острова Королевы Шарлотты. Это случилось самым обыкновенным образом, в связи с благотворительным сбором, который предприняли девушки в пользу бедной женщины, родившей на пароходе ребенка, к счастью, крепкого и здорового.

Сопровождаемая, по обыкновению, блондинкой, брюнетка подошла после других пассажиров к Бену и Сумми. Подав несколько монет, Бен Раддл завязал непринужденный разговор, причем без труда узнал то, что хотел. Оказалось, что девушки – не родные сестры, а кузины, что года их, если не считать нескольких дней разницы между ними, были одинаковы и что их фамилия Эджертон, а имена: блондинки – Эдита, а брюнетки – Джейн, или Жанна.

Эти разъяснения дала Жанна, нисколько не стесняясь. После того обе девушки удалились, причем блондинка не произнесла ни одного слова.

Любопытство Бена и Сумми не было удовлетворено этими краткими объяснениями. Эджертон – это была фамилия двух братьев, одно время гремевшая по всей Америке. Большие дельцы, они в несколько часов создали себе на спекуляции хлопком состояние, сделавшееся потом колоссальным. Но счастье изменило им. Оба Эджертона сразу разорились и исчезли в безвестной массе, как исчезли и исчезнут в ней еще многие другие. Было ли что-нибудь общее между этими сказочными миллиардерами и молодыми пассажирками «Фут-Бола»?

Получить ответ на этот вопрос было очень легко. Лед был сломлен теперь, и, конечно, не вблизи полярного круга, где люди сохраняют лед в своих отношениях. Поэтому не прошло и часа, как Бен Раддл подошел к Жанне Эджертон и снова завязал с ней разговор, прямо задав ей этот вопрос.

Ответ не заставил себя ждать. Да, Эдита и Жанна Эджертон были действительно дочерьми этих двух «королей хлопка», как называли когда-то их отцов. Им было по двадцать два года, и у них не было ни крупинки того золота, которое их отцы загребали лопатами. Они остались сиротами. Их матери умерли уже давно, в один и тот же день, шесть месяцев спустя после того, как оба брата Эджертоны погибли во время крушения поезда.

Пока Бен Раддл распрашивал, а Жанна отвечала ему, Эдита и Сумми оба хранили молчание. Более застенчивые и, во всяком случае, менее решительные, они прислушивались к разговору.

– Не будет нескромностью с моей стороны, мисс Эджертон, – продолжал расспрашивать Бен Раддл, – спросить вас, с какой целью вы предприняли это далекое и тяжелое путешествие? Оно удивило и меня, и моего кузена, когда мы заметили вас на борту «Фут-Бола».

– Нисколько, – ответила Жанна Эджертон. – Старый знакомый моего дядюшки, доктор Пилькокс, только что назначенный директором госпиталя в Доусоне, предложил место надзирательницы и сестры милосердия моей кузине Эдите, которая тотчас же приняла его и немедленно пустилась в путь.

– В Доусон?!

– Да, в Доусон.

Взгляды обоих кузенов, Бена Раддла – всегда спокойный, а Сумми – начинавший выражать удивление, обратились на блондинку Эдиту, которая нисколько ими не смутилась. И чем внимательнее они приглядывались к ней, тем менее безрассудным представлялось им ее отважное предприятие. Очевидно, Эдита была совсем иной, чем ее кузина. У нее не было такого решительного взгляда, такой свободы обращения, такой осанки. Но внимательный наблюдатель заметил бы, что в смысле энергии и воли она ей не уступит. Имея различные натуры, обе девушки обладали равноценными качествами характера. Если одна обладала решимостью и волей, то другая поражала цельностью, методичностью и последовательностью. Смотря на ее гладкий четырехугольный лоб, на ее голубые, светящиеся умом глаза, легко можно было понять, что все новейшие идеи и впечатления принимались и усваивались ею в удивительном порядке, точно Эдита Эджертон раскладывала их по ящикам, откуда могла вынимать по своему усмотрению; вообще эта прелестная головка обладала, по-видимому, удивительной способностью к систематизации. Без сомнения, эта девушка имела темперамент настоящего администратора, с которым она могла оказать большую пользу госпиталю в Доусоне.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации