Текст книги "Тотем и табу. «Я» и «Оно»"

Очень легко объяснить причины такого прискорбного признания. Если мы даже сможем полностью понять этиологические факторы, предопределившие фактический результат, то мы поймем все же только их качественное своеобразие, а не их относительную силу. Некоторые из них, будучи слишком слабыми, подавляются другими и не принимают участия в окончательном результате. Но мы никогда не знаем наперед, какие из главных моментов проявят себя как более слабые или как более сильные. Только в самом конце мы определяем, какие взяли верх, оказавшись сильнее. Пока выделение причин при предпочтении анализа следует признать в любом случае более надежным, но их предсказание при проведении синтеза следует счесть невозможным.

То есть мы не собираемся утверждать, что любая девушка, чье сексуальное томление, исходящее из эдиповой установки периода половой зрелости, пережило сходное разочарование, впадет по этой причине неизбежно в гомосексуальность. Напротив, из этой травмы чаще всего следует иная реакция. Но так как у нашей девицы решающее значение имели, видимо, особые обстоятельства, находящиеся за границами травмы, скорее всего, внутренней природы, не составит особого труда их выявить.

Как известно, даже нормальным людям требуется некоторое время, чтобы принять окончательное решение относительно половой принадлежности объекта любви. Гомосексуальные пристрастия, чрезмерно сильные, сексуально окрашенные дружеские отношения вполне обычны для обоих полов в первые годы после полового созревания. Так обстояло дело и у нашей девицы, но подобные склонности проявлялись у нее, несомненно, сильнее и сохранялись дольше, чем у других людей. Добавим, что эти предтечи будущей гомосексуальности постоянно обременяли ее сознательную жизнь, тогда как возникшая из эдипова комплекса установка оставалась бессознательной и проявляла себя только в таких предзнаменованиях, как ранее упоминавшиеся нежности с маленьким мальчиком. Будучи школьницей, она была долгое время влюблена в надменную и строгую учительницу – явную подмену матери. Особенно большой интерес она обнаруживала задолго до рождения братика к некоторым ставшим недавно матерями женщинам, то есть определенно до первого выговора со стороны отца. Стало быть, ее либидо с давних пор разделялось на два потока, из которых, конечно же, самый верхний позволительно назвать гомосексуальным. Таковой явился, по всей вероятности, прямым, непреобразованным продолжением инфантильной фиксации на матери. Возможно, что в ходе нашего анализа мы не обнаружили ничего, кроме процесса, который при удобном случае преобразовал глубже расположенный гетеросексуальный поток либидо в явно гомосексуальный.

Далее психоанализ дал понять, что девушка прихватила из своих детских лет сильно выделяющийся «комплекс мужественности». Живая, драчливая, совершенно не желающая отсиживаться за спиной своего чуть более старшего брата, она развила со времен исследования гениталий сильную зависть из-за пениса, отпрыски которой все еще заполняли ее мысли. Собственно говоря, она стала феминисткой, находила несправедливым, что девушка не вправе наслаждаться теми же самыми свободами, что и парни, и вообще противилась женской участи. По моему предположению, в ходе психоанализа самыми нелюбимыми для нее представлениями были представления о беременности и рождении детей, еще и из-за связанного с ними уродования фигуры. На такой защите основывался ее девический нарциссизм[94]94
  Ср.: признание Кримхильды в саге о Нибелунгах.


[Закрыть], который уже не вмещался в гордость по поводу своей красоты. Различные признаки указывали на былое очень сильное удовольствие от разглядывания и демонстрации себя. Тот, кто хочет видеть роль приобретенного в этиологии не уменьшенной, обратит внимание на то, что описанное поведение девушки было именно таким, каким его должно было определить совместное действие пренебрежения со стороны матери и сравнения своего полового органа с гениталиями брата, а также сильной фиксации на матери. Да и здесь существует возможность свести кое-что к следу от ранее действовавшего внешнего влияния, что охотно сочли бы за конституционную особенность. И все же некоторую часть из этого приобретения – если оно действительно состоялось – следует отнести на счет унаследованной конституции. Таким образом, при наблюдении постоянно переплетается то, что в теории мы хотели бы разложить на пару противоположностей – на унаследованное и приобретенное.

Если раннее, преждевременное окончание психоанализа приводит к выводу, что речь идет о случае позднего приобретения гомосексуальности, то предпринятый теперь пересмотр материала подвигает, напротив, к выводу, что перед нами врожденная гомосексуальность, которая обычно закрепляется только в период после достижения половой зрелости и не вызывает никаких сомнений. Любая из таких квалификаций воздает должное только некоторой части установленных в результате наблюдения обстоятельств дела, пренебрегая другими. Мы поступим правильно, если ценность подобной постановки вопроса оценим как незначительную.

Литература о гомосексуальности имеет обыкновение не разделять достаточно четко вопросы выбора объекта любви, с одной стороны, и половые ориентации – с другой, словно решение по одному пункту неизбежно связано с решением другого. Однако опыт демонстрирует противоположное: мужчина с преобладанием мужских качеств, который к тому же демонстрирует мужской тип любовной жизни, может быть все же относительно объекта любви инвертированным – любить вместо женщин только мужчин. Мужчина же, в характере которого явно преобладают женские качества, который, более того, ведет себя как женщина, вынужден благодаря этой женской установке обращать внимание на мужчин в качестве объектов любви; однако, невзирая на это, он может быть гетеросексуалом, демонстрировать в отношении объекта любви не больше инверсии, чем в среднем нормальный человек. Последнее относится и к женщинам, у них также характерные черты психического пола и выбор объекта любви не образуют прочной связи. Стало быть, тайна гомосексуальности отнюдь не так проста, как это охотно представляют для популярного пользования: к несчастью, в мужском теле оказывается женская душа, которая по этой причине вынуждена любить мужчину, или, к несчастью, в женское тело вселяется мужская душа, которую непреодолимо притягивают женщины. Скорее всего, речь идет о трех рядах характеров:

соматический половой характер

(физический гермафродитизм),

психический половой характер

(мужск. / женск. половая ориентация),

характер, зависящий от способа выбора объекта,

которые до определенной степени варьируются независимо друг от друга и существуют у отдельных людей в различных сочетаниях. Предвзятая литература затруднила выяснение этих отношений, поскольку по практическим мотивам выдвигает на первый план только бросающееся дилетанту в глаза поведение (третий пункт), способ выбора объекта и, кроме того, утрирует прочность связи этого и первого пунктов. Она к тому же преграждает дорогу, которая ведет к более глубокому пониманию всего того, что обыкновенно называют гомосексуальностью, поскольку оно противится двум основным фактам, обнаруженным психоаналитическим исследованием. Первый: гомосексуалистка пережила особенно сильную фиксацию на матери; второй: у всех нормальных людей можно обнаружить, наряду с их явной гетеросексуальностью, очень значительную долю скрытой, или бессознательной, гомосексуальности. Если эти данные принимать в расчет, то это происходит за счет допущения созданного природой в особом настроении «третьего пола».

Психоанализ не призывает ликвидировать проблему гомосексуальности. Из-за этого он вынужден довольствоваться снятием покрова с психических механизмов, которые привели к окончательному выбору объекта, и прослеживанием путей от них к организации влечений. В таком случае он прекращается и передает оставшееся биологическому исследованию, которое именно теперь в опытах Штайнаха[95]95
  См.: Lipschütz. Die Pubertätsdrüse und ihre Wirkungen (Липшюц. Железа половой зрелости и ее воздействия). Bern: E. Bircher, 1919.


[Закрыть] обнаруживает очень важное разъяснение влияния вышеупомянутых второго и третьего рядов на первый. Он опирается на биологию, поскольку признает их предпосылкой исходную бисексуальность человеческих индивидов, как и животных особей. Но сущность того, чтó в конвенциональном, или биологическом, смысле называть «мужским» и «женским», психоанализ не в состоянии объяснить, он заимствует оба понятия со стороны и кладет их в основу своей работы. В ходе дальнейшего объяснения мужественность превращается в активность, женственность – в пассивность, а этого недостаточно. Как это предположить или подтвердить экспериментально, что также входит в разъяснительную работу, выпадающую на долю психоанализа и дающую повод для устранения инверсии, я уже пытался объяснить. Если сравнивать эту меру влияния с грандиозными преобразованиями, которых в отдельных случаях Штайнах достигал путем оперативного вмешательства, то, пожалуй, это не произведет внушительного впечатления. Было бы опрометчивым или вредным преувеличением, если бы уже теперь понадеялись на общеупотребимую «терапию» инверсии. Случаи мужской гомосексуальности, в которых Штайнах добился успеха, не всегда соответствуют существующему условию чрезвычайно ярко выраженного соматического «гермафродитизма». Терапия женской гомосексуальности аналогичным способом прежде всего совершенно не очевидна. Если она заключается в удалении одних, видимо гермафродитских, яичников и в имплантации других, предположительно однополых, то у нее практически мало перспектив на использование. Лица женского пола, которые чувствуют себя мужчинами и любят по-мужски, вряд ли позволят вытеснить себя на роль женщины, если это должно быть оплачено не вполне выгодной перестройкой вместе с отказом от материнства.

Либидо и типы характера

Наши наблюдения свидетельствуют, что отдельно взятые люди реализуют универсальный образ человека, едва ли обозримый множеством способов. Если поддаться вполне оправданной потребности выделить в этом сонме отдельные типы, то сразу же окажешься перед выбором, по каким критериям и под каким углом зрения проводить подобную классификацию. Физические свойства подходят для этой цели, безусловно, не хуже, чем психические, наиболее же ценными окажутся такие разделители, которые обеспечат соразмерное совмещение физических и духовных признаков.

Это еще вопрос – удастся ли нам уже сейчас выделить подобного рода типы, или это произойдет несколько позже на еще неизвестном основании? Если ограничить усилия установлением только психических типов, то ситуация с либидо обладает в первую очередь правом служить основой классификации. Позволительно требовать, чтобы эта классификация была не просто извлечена из нашего знания и наших предположений о либидо, но и могла легко находить обратную дорогу к опыту и вносить свой вклад в прояснение нашего понимания всей суммы наших наблюдений. Сразу же можно добавить, что эти типы либидо не следует даже с психической точки зрения считать единственно возможными и что на основе иных качеств можно, видимо, предложить целый ряд других психических типов. Для всех них должно действовать правило: они не могут совпадать с видами заболеваний. Напротив, они обязаны включать в себя все варианты, которые, согласно нашей практически ориентированной оценке, входят в область нормы. Но в своих крайних проявлениях они могут, пожалуй, приближаться к разновидностям заболеваний и тем самым помогать заполнить надуманную пропасть между нормой и патологией.

Теперь позволим себе в зависимости от преобладающего размещения либидо в провинциях психического аппарата выделить три либидозных типа. Дать им название не очень легко; следуя нашей глубинной психологии, хотел бы назвать их эротическим, нарциссическим и навязчивым типами.

Эротический тип легко характеризовать. Эротики – это люди, основной интерес которых – сравнительно большая часть их либидо – обращен к любовной жизни. Самое главное для них – любить, а особенно быть любимыми. Ими владеет страх потерять любовь, и потому они по-особому зависимы от людей, способных лишить их любви. Этот тип довольно часто встречается даже в чистом виде. Вариации же складываются в зависимости от смешения с каким-то другим типом и от добавленного одновременно размера агрессивности. В социальном и культурном отношении этот тип представляет притязания элементарных влечений «Оно», которому подчиняются все другие психические инстанции.

Второй тип, которому я дал кажущееся поначалу странным название навязчивый, отличается доминированием «Сверх-Я», которое в крайне напряженных ситуациях обособляется от «Я». Такие люди обуреваемы страхом перед совестью вместо страха перед утратой любви, демонстрируя, так сказать, внутреннюю зависимость взамен внешней, развивая высокий уровень самостоятельности и в социальном отношении становясь подлинными, главным образом консервативными, носителями культуры.

Третий тип, по праву названный нарциссическим, характеризуется в основном негативно. Никакого напряжения между «Я» и «Сверх-Я» (люди подобного типа едва ли дошли до формирования «Сверх-Я»), никакого превосходства эротических потребностей, основной интерес направлен на самосохранение, они независимы и мало запуганы. Их «Я» располагает большим количеством агрессии, которая проявляется в готовности к активности; в любовной жизни предпочитают любить, а не быть любимыми. Люди подобного типа импонируют другим в качестве «личностей», им особенно свойственно служить опорой для других, брать на себя роль вождей, придавать новые импульсы культурному развитию или наносить вред существующему порядку вещей.

Эти чистые типы едва ли можно заподозрить в том, что они происходят из теории либидо. Но чувствуешь себя увереннее, когда на основе опытных данных обращаешься к смешанным типам, наблюдаемым гораздо чаще, чем чистые. Эти новые типы – эротически-навязчивый, эротически-нарциссический и нарциссически-навязчивый – в самом деле, видимо, делают возможным правильно разместить структуры индивидуальной психики, как они знакомы нам из психоанализа. Наблюдая эти смешанные типы, оказываешься перед давно известными видами характера. В случае эротически-навязчивого типа превосходство половой жизни ограничивается, видимо, влиянием «Сверх-Я»; в то же время зависимость от новых, производящих впечатление людей и от наследующих влияние родителей воспитателей и образцов для подражания достигает у этого типа в наивысшей степени. Эротически-нарциссическому типу следует, пожалуй, присудить наибольшую численность. Он объединяет противоположности, которые могут в нем обоюдно смягчаться; по сравнению с двумя другими эротическими типами благодаря ему можно узнать, что агрессивность и активность совместимы с преобладанием нарциссизма. Наконец, нарциссически-навязчивый тип формирует наиболее ценные для культуры вариации, добавляя к независимости от внешних обстоятельств и к соблюдению требований совести способность к кипучей деятельности и усиливая «Я» в отношении «Сверх-Я».

Можно подумать, что это – шутка, когда спрашивают: почему здесь не упомянут еще один теоретически возможный смешанный тип, а именно эротически-навязчиво-нарциссический? Но ответ на подобную шутку вполне серьезен: потому что такой тип не был бы уже типом, а означал бы абсолютную норму, идеальную психическую гармонию. При этом сознают, что феномен типа возникает как раз из-за того, что из трех основных способов использования либидо в хозяйстве психики один или два поощрялись за счет других.

Можно также задать себе вопрос: как эти либидозные типы соотносятся с патологией, не предрасположены ли некоторые из них больше к переходу в невроз, а в таком случае какие типы ведут к нему и к каким его формам? Ответ прозвучит так: выделение этих либидозных типов не проливает дополнительный свет на генезис неврозов. Как свидетельствует опыт, все эти типы вполне жизнеспособны без впадения в невроз. Чистые типы с бесспорным преобладанием какой-то одной психической инстанции имеют, видимо, лучшие перспективы, чем типы, предлагаемые чистыми, тогда как от смешанных типов можно ожидать, что они предоставляют более благоприятную почву для возникновения невроза. Все же, по моему мнению, не следует принимать решение об этих отношениях без специальной тщательной проверки.

Впрочем, пожалуй, легко догадаться, что в случае заболевания эротический тип кончает истерией, тогда как навязчивый – неврозом навязчивости, но и в последнем случае имеет место явная неопределенность. Нарциссические типы, которые за свою обычную независимость обречены на отвержение со стороны внешнего мира, обладают особой предрасположенностью к психозу, а также серьезно благоприятствуют преступному поведению.

Как известно, этиологические предпосылки невроза еще не вполне выяснены. Его причинами являются неудачи и внутренние конфликты, конфликты между тремя крупными психическими инстанциями, конфликты внутри либидозного хозяйства из-за его бисексуальной организации, конфликты между эротическими и агрессивными компонентами влечений. Психология неврозов постарается исследовать, что делает патогенными эти относящиеся к нормальному развитию процессы.

О преобразованиях влечений, в частности анальной эротики

Несколько лет назад на основании психоаналитических наблюдений я предположил, что постоянное совпадение трех черт характера – аккуратности, бережливости и упрямства – указывает на прочность анально-эротических компонентов в сексуальной конституции некоторых людей, у которых, однако, в дальнейшем формируются путем расходования анальной эротики именно такие способы реакции Я[96]96
  См.: Freud S. Charakter und Analerotik (Фрейд З. Характер и анальная эротика). 1908.


[Закрыть].

Тогда же я решил сообщить об этой на практике подтвержденной связи, об ее теоретической оценке я мало беспокоился. С тех пор почти всеобщего признания заслужила точка зрения, что каждое из трех качеств, взятое в отдельности: скупость, педантичность и упрямство, – возникают из анально-эротической части сексуального влечения или (выражаясь осторожнее и точнее) получают значительную дотацию из этого источника. Случаи, когда объединение трех упомянутых недочетов характера проявлялось особенно четко (анальный характер), были всего лишь крайностями, в которых беспристрастное наблюдение должно еще выявить интересующую нас связь.

Несколькими годами позже на основании многочисленных данных, полученных в результате особенно убедительного психоаналитического опыта, я склонился к выводу, что в развитии человеческого либидо до фазы доминирования гениталий следует предположить его «догенитальное устроение», когда ведущую роль играют садизм и анальная эротика[97]97
  См.: Freud S. Disposition zur Zwangsneurose (Фрейд З. Предрасположенность к неврозу навязчивости). 1909.


[Закрыть].

Вопрос о дальнейшем местонахождении анально-эротических побуждений оставался с тех пор весьма важным. Какова их судьба после того, как в результате установления завершенной генитальной организации либидо они утратили значение для сексуальной жизни? Сохранились ли они как таковые, продолжая, однако, существовать на этот раз в состоянии вытеснения, подверглись ли сублимации, или были израсходованы при преобразовании в свойства характера, или же были включены в новое, определяемое главенством гениталий устроение сексуальности? Или лучше сказать: поскольку судьба анальной эротики, вероятнее всего, не могла оказаться уникальной, то в какой мере и какими путями разделяются эти различные варианты решения вопроса о судьбе анальной эротики, чьи организмические источники все же не иссякают из-за возникновения генитальной организации?

Нужно полагать, что материала для ответа на эти вопросы вполне достаточно, ибо соответствующие процессы развития и преобразования либидо должны иметь место у всех людей, ставших объектом психоаналитического исследования. Только он весьма смутен, изобилие постоянно повторяющихся впечатлений настолько сбивает с толку, что даже сегодня я способен предложить не полноценное решение проблемы, а лишь отдельные подходы к нему. При этом мне не нужен повод избегать упоминания, если контекст допускает, о некоторых других преобразованиях влечений, не касающихся анальной эротики. Наконец, едва ли надо подчеркивать, что описываемые процессы развития – и здесь, и при другом использовании психоанализа – были обнаружены на основании регрессий, к которым их вынуждали невротические процессы.

Исходным пунктом данного обсуждения может стать предположение, что в продуктах бессознательного – во взлетах мысли, в фантазиях и в симптомах – понятия «экскременты» (деньги, подарок), «ребенок» и «пенис» плохо различаются и легко заменяют друг друга. Когда мы так заявляем, то, разумеется, знаем, что не вправе переносить на бессознательное термины, приложимые к другим областям психики, и позволяем себе ориентироваться на преимущества, которые приносит с собой их сравнение. Стало быть, повторим на конкретном языке: с этими словами в бессознательном обращаются так, словно они эквивалентны друг другу и, безусловно, в состоянии заменять друг друга.

Это легче всего увидеть на взаимосвязи «ребенок» и «пенис». Не может быть безразличным, что оба слова в символическом языке сновидений, да и в повседневной речи могут заменяться общим символом. Ребенка, как и пенис, называют «малышом». Известно, что язык символов часто пренебрегает половыми различиями. «Малыш», под которым поначалу подразумевали мужской член, может в очередной раз использоваться для обозначения женского полового органа.

Когда достаточно глубоко исследуют невроз женщины, то нередко наталкиваются на вытесненное желание обладать, подобно мужчине, пенисом. Случайно выпавшая на долю кому-то печальная женская доля, довольно часто сама следствие сильной мужской предрасположенности, вновь активировала это детское желание, которое мы включили в виде «зависти из-за пениса» в комплекс кастрации и с помощью представления об обратном потоке либидо превратили в главного носителя невротических симптомов. У других женщин желания обладать пенисом обнаружить не удается, его место занимает желание иметь ребенка, а неудовлетворение последнего способно в последующей жизни стать причиной невроза. Дело обстоит так, словно такие женщины поняли (это все же не может явиться мотивом), что женская природа дала ей ребенка взамен того, в чем вынуждена была отказать. О женщинах еще одного типа известно, что в детстве у них существовали оба желания, сменившие друг друга. Сначала они хотели иметь, подобно мужчине, пенис, а несколько позже (все еще в пору детства) место этого желания заняло желание иметь ребенка. Нельзя отделаться от впечатления, что побочные моменты в жизни ребенка – наличие или отсутствие братьев, переживание рождения нового ребенка в соответствующий период жизни – повинны в подобных различиях, так что желание обладать пенисом, по сути, все же идентично желанию иметь ребенка.

Мы можем сообщить, какую судьбу претерпевает инфантильное желание пениса, если в последующей жизни отсутствуют условия для возникновения невроза. Тогда оно превращается в желание иметь мужчину, пробуждая к нему интерес в качестве придатка к пенису. В результате подобного преобразования побуждение, направленное против отведенной женщине сексуальной роли, начинает благоприятствовать ей. Тем самым таким женщинам становится доступной любовная жизнь согласно мужскому типу любви к объекту, способная сосуществовать с женским типом, обусловленным нарциссизмом. Мы, кроме того, узнали, что в других случаях лишь появление ребенка приводит к переходу от нарциссической любви к любви к объекту. Быть может, и в этом случае ребенок представлен пенисом.

Мне несколько раз представлялся случай получать сведения о сновидениях женщин после первого совокупления. Они, несомненно, обнаруживали желание оставить себе пенис, который почувствовали внутри себя, что соответствовало мимолетному обратному движению от мужчины к пенису в качестве вожделенного объекта. Конечно, возникает соблазн свести чисто рациональным способом желание иметь мужчину к желанию иметь ребенка, поскольку понятно, что без участия мужчины нельзя завести последнего. Но, скорее, можно было бы добавить, что первое желание появляется независимо от второго и что давнее желание обладать пенисом, хотя оно и возникает по вполне понятным причинам, полностью относящимся к психологии «Я», присоединяется к нему в качестве бессознательного либидозного усиления.

Значение описанного процесса заключается в том, что он преобразует часть нарциссической мужественности молодой женщины в женственность и таким образом становится безвредным для женской сексуальной участи. Другим путем еще некая часть эротики догенитальной стадии становится теперь пригодной для использования в период главенства гениталий. Ведь ребенка рассматривают в качестве «выкидыша», как нечто, от чего следует избавить тело с помощью кишечника, следовательно, некоторая часть либидозной энергии, которой воспользовалось содержимое кишечника, могла быть перенесена на родившегося через кишечник ребенка. Язык свидетельствует об этой идентичности ребенка и экскрементов следующим оборотом речи: подарить ребенка. Именно экскременты являются первым подарком, частью тела, с которой младенец расстается только из-за уговоров со стороны любимого лица, тем самым добровольно свидетельствуя о своей привязанности, тогда как посторонних он чаще всего не пачкает. (Похожи, хотя и не столь интенсивны реакции на мочеиспускание.) При дефекации ребенок оказывается перед первым выбором между нарциссической и ориентированной на любовь к объекту установками. Существует возможность либо послушно отдать экскременты, «принести их в жертву» любви, либо придержать ради автоэротического удовольствия, позднее – ради утверждения собственной воли. В случае второго решения складывается своенравие (упрямство), из которого при анальной эротике берет, соответственно, начало упорство.

Вполне вероятно, что не «золото-деньги», а «подарок» является ближайшим по значению словом, к которому приближается смысл интереса к экскрементам. Ребенок не знает никаких денег, кроме подаренных ему, не заработанных и тем более собственных или полученных по наследству. Так как экскременты становятся его первым подарком, то он легко переносит свой интерес с них на те новые вещества, которые встречаются ему в жизни в качестве самого значительного дара. Тот же, кто сомневается в таком объяснении подарка, может удостовериться в нем на собственном опыте в ходе психоаналитического лечения, изучив подарки, которые он в качестве врача получает от больного, и приняв во внимание бурные всплески перенесения, которые он может вызвать у пациента с помощью своего подарка.

То есть интерес к экскрементам продолжает отчасти интерес к деньгам, в другой части преобразуется в желание иметь ребенка. В этом желании встречаются теперь анально-эротическое и генитальное побуждения (зависть из-за пениса). Однако пенис имеет также независимое от заинтересованности в ребенке анально-эротическое значение. Связь между пенисом и доставляющей удовольствие и возбуждающей головкой со слизистой оболочкой обнаруживается в предварительном порядке уже на догенитальной, садистски-анальной стадии. Комки экскрементов – или их «колбаски», по выражению одного пациента, – являются, так сказать, первым пенисом, раздражающим слизистую оболочку прямой кишки. Есть люди, анальная эротика которых остается сильной и неизменной вплоть до времени накануне достижения половой зрелости (десять-двенадцать лет); относительно них известно, что во время этой предгенитальной стадии они формировали в фантазиях и в перверсивных забавах одну из аналогичных генитальных организаций либидо, когда пенис и вагина были представлены с помощью «колбаски» экскрементов и кишечника. У других – больных неврозом навязчивых состояний – можно обнаружить регрессивное понижение генитальной организации. Это проявляется в том, что все, поначалу генитально задуманные фантазии перемещаются в анальную область, пенис заменяется «колбаской» экскрементов, вагина – кишечником.

Если интерес к экскрементам понижается нормальным образом, то в дело включается упомянутая только что организмическая аналогия, чтобы перенести его на пенис. Когда позднее в ходе сексуального исследования предполагают, что ребенок появился из кишечника, то это становится главным наследием анальной эротики, однако предтечей ребенка был пенис в этом или в каком-то другом смысле.

Я убежден, что многообразные отношения в ряду экскременты – пенис – ребенок стали теперь совершенно неясными, и хочу поэтому попытаться устранить этот изъян с помощью графика, в котором обсуждается тот же материал, но в другой последовательности. К сожалению, это техническое средство не вполне пригодно для наших целей или мы еще не умеем подходящим образом его использовать. Во всяком случае, прошу не предъявлять к вспомогательной схеме высокие требования.

Из анальной эротики (Analerotik) формируется своенравие (Trotz), используемое нарциссически (Narzissmus) как важная реакция «Я» в ответ на требование другого лица; обращенный к экскрементам интерес превращается в интерес к подарку (Geschenk), а затем к деньгам (Geld). У обнаружившей пенис девочки возникает зависть из-за его отсутствия у нее, которая позже превращается в желание иметь мужчину (Mann) в качестве обладателя пениса. Еще до этого желание иметь пенис превратилось в желание иметь ребенка (Kind), или последнее занимает место желания пениса (Penis). Организмическая аналогия между пенисом и ребенком (линия с точками) выражается посредством наличия у обоих общего символа («малыш») (Symbol «Kleines»). Желание иметь ребенка приводит затем рациональным путем (двойная линия) к желанию иметь мужчину. Значение этого преобразования влечения мы уже оценивали.

Другую часть взаимосвязи в гораздо более четком виде можно обнаружить у мужчины. Она формируется, когда сексуальное исследование ребенка путем наблюдения открыло отсутствие пениса у женщины. Тем самым пенис признается чем-то отделимым от тела и составляет аналогию с экскрементами, которые были первой частью тела, от которой пришлось отказаться. Былое анальное своеволие включается таким образом в структуру комплекса кастрации (Kastrationskomplex). Телесная аналогия, согласно которой содержимое кишечника представляет предшественника пениса во время догенитальной стадии, не может рассматриваться как мотив; однако с помощью сексуального исследования находит психическую замену.

Когда появляется ребенок, он в результате сексуального исследования признается «выкидышем» (Lumpf) и располагает мощным, анально-эротическим зарядом энергии. Второе подкрепление из того же источника получает желание иметь ребенка, хотя социальный опыт учит, что ребенка можно рассматривать как доказательство любви, как дар. Все три – «колбаска» экскрементов, пенис и ребенок – являются плотными телами, возбуждающими слизистую оболочку (прямой кишки и, согласно удачному выражению Лоу Андреас-Саломе, как бы взятой в аренду вагины) при проникновении или при выходе из нее. Детское сексуальное исследование такого положения вещей осознает только то, что ребенок движется тем же путем, что и комки кала; о функции пениса оно обычно не догадывается. И все же интересно узнать, что организмическая аналогия после очень многих обходных путей опять проявляет себя в психике как бессознательное тождество.