Текст книги "Избранные труды. Том I"

Такое задержание может иметь место и в целях обеспечения личной безопасности подозреваемого в совершении преступления лица от возможной расправы со стороны потерпевших и их родственников или иных лиц, а также удовлетворения чувства общественной справедливости потерпевших и других советских граждан. Но эти цели, в отличие от предыдущих, не могут выступать в качестве самостоятельных, изолированных от вышеназванных целей.

Привод как мера уголовно-процессуального принуждения преследует, как правило, две группы целей: во-первых, аналогичные тем, что имеют место при избрании мер пресечения; во-вторых, содействование успеху в деле собирания и исследования средств уголовно-процессуального доказывания. Конкретный характер этих целей находится в определенной зависимости от процессуального положения подвергаемого приводу лица. Если привод осуществляется в отношении обвиняемого (ст. 147 УПК РСФСР) или подозреваемого (ст. 123 УПК РСФСР), то, по всей видимости, большую значимость приобретает первая из названных целей привода; если же приводу подвергается свидетель (ст. 73 УПК РСФСР), потерпевший (ст. 75 УПК РСФСР), эксперт (ст. 82 УПК РСФСР) – то вторая группа целей.

Цели таких мер уголовно-процессуального принуждения, как выемка, обыск, освидетельствование, получение образцов для сравнительного исследования, а также помещение обвиняемого в медицинское учреждение (а такое действие всегда связано с проводимой по делу судебно-медицинской, судебно-психиатрической или судебно-психологической экспертизой и представляет как бы их неотъемлемую часть), связаны главным образом с собиранием и исследованием средств уголовно-процессуального доказывания (см. ст. 167, 174, 168, 181, 186, 188 УПК РСФСР). Ими, соответственно, являются: изъятие определенных документов и предметом (выемка); обнаружение вещественных источников доказательства, документов, имущества и ценностей, необходимых для возмещения причиненного преступлением материального ущерба или возможной конфискации имущества, трупа или его отдельных частей, подозреваемого или обвиняемого (обыск); установление наличия или отсутствия на теле подозреваемого, обвиняемого, свидетеля или потерпевшего следов преступления или особых примет (освидетельствование); получение образцов, необходимых для сравнительного исследования; стационарное наблюдение, необходимое для производства экспертизы (помещение обвиняемого в медицинское учреждение).

Несмотря на недостаточно четкое определение законодателем целей отстранения от должности как меры уголовно-процессуального принуждения, их можно определить посредством предварительного уяснения понятия должностного лица (примечание к ст. 170 УК РСФСР) и системного толкования положений ст. 153 УПК РСФСР с предписаниями, содержащимися в ст. 89 УПК РСФСР, с учетом ее нахождения в главе, посвященной предъявлению обвинения и допросу обвиняемого (глава 11 УПК РСФСР). Это позволяет нам сделать вывод о том, что отстранение обвиняемого от должности осуществляется с целью предотвратить возможность его воспрепятствования установлению по уголовному делу объективной истины или продолжения им преступной деятельности, связанной с занимаемой должностью.

В соответствии со ст. 175 УПК РСФСР целью наложения ареста на имущество как меры уголовно-процессуального принуждения является обеспечение по уголовному делу гражданского иска или возможной конфискации имущества по приговору суда. Наложение ареста на имущество преследует одновременно и цель предотвращения уклонения обвиняемого (подозреваемого) от правосудия[118]118
  См.: Уголовный процесс БССР / Под ред. С.П. Бекешко, Е.А. Матвиенко. Минск, 1979. С. 187.


[Закрыть].

Четкость выражения непосредственной цели конкретно взятой меры уголовно-процессуального принуждения делает процесс применения ее более стройным и планомерным, целеустремленным и действенным. «…Действование без цели, – отмечал К. Маркс, – есть бесцельное, бессмысленное действование»[119]119
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. T. 1. С. 258.


[Закрыть]. Ориентируя на конкретное результаты применения мер уголовно-процессуального принуждения, цель вместе с тем ориентирует и на средства и способы ее достижения. «Без средств, – замечает Д.А. Керимов, – цели нереальны, неосуществимы»[120]120
  Керимов Д.А. Философские проблемы права. М., 1972. С. 381.


[Закрыть]. В то же время такие средства, как соответствующие процессуальные категории, сами должны быть законными и нравственно оправданными. По утверждению К. Маркса, «цель, для которой требуются неправые средства, не есть правая цель…»[121]121
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. T. 1. С. 65.


[Закрыть]. В качестве таких средств и выступают прежде всего все меры уголовно-процессуального принуждения. Законность таких мер состоит, в первую очередь, в их предусмотренности законодательством.

В социально-нравственном аспекте меры уголовно-процессуального принуждения и процесс их применения должны находиться в полном согласии с принципами и нормами коммунистической морали. Никакие меры по усилению действенности правовой регламентации тех или иных процессуальных категорий, в том числе и анализируемых нами мер, не должны входить в противоречие с принципами справедливости и гуманности, имеющими в конечном счете «непреходящее, глобальное значение»[122]122
  Явич Л.Я. Право развитого социалистического общества. Сущность и принципы. М., 1978. С. 119.


[Закрыть].

Соответствуя требованиям законности, научной обоснованности, эти средства должны быть максимально эффективными, способными обеспечить максимальный результат в достижении целей мер уголовно-процессуального принуждения. В то же время они должны быть и экономичными, способными обеспечить достижение желаемого результата при минимальной затрате человеческой энергии и сил. Требование экономичности средств в самом широком ее содержании (и как быстрота в использовании, и как уровень затрат при их использовании, и как экономия времени тех, кто участвует в применении средств т. д.) никогда не было чуждо нашему государству. На это, в частности, обращал внимание В. И. Ленин[123]123
  См.: Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 9. С. 208.


[Закрыть]. На это постоянно обращается внимание в наше время в партийных решениях и документах, выступлениях Л.И. Брежнева[124]124
  См.: Материалы XXV съезда КПСС. М., 1976. С. 45, 236; Брежнев Л.И. Ленинским курсом. Т. 3. С. 477; Т. 5. С. 42, и др.


[Закрыть].

В сфере советского уголовного судопроизводства представляются правыми именно те, кто, не рассматривая экономичность как основной показатель эффективности системы уголовной юстиции, выступает, тем не менее, за экономное, разумное (в плане допустимости в пределах закона) использование процессуально-правовых средств[125]125
  См.: Кудрявцев В.Н. Уголовная юстиция как система // Правовая кибернетика. М., 1973. С. 14–15; Пашкевич П. Процессуальные формы уголовного судопроизводства нужно дифференцировать // Социалистическая законность. 1974. № 9; Элькинд П.С. Цели и средства их достижения в советском уголовно-процессуальном праве. С. 66–61; Дудинский А.Я. Исполнение процессуальных решений на различных этапах следствия. Укрепление законности в деятельности следователей в свете Конституции СССР // Тезисы выступления на научно-практической конференции (г. Ленинград). Л., 1979. С. 54, и др.


[Закрыть].

Способы достижения целей уголовно-процессуального принуждения есть не что иное, как используемые для этого органами дознания, следствия, прокуратуры и суда соответствующие правила и приемы. Претворение в жизнь процессуально-правовых средств (в нашем случае – мер уголовно-процессуального принуждения) при помощи предусмотренных законом и научно апробированных способов возможно только при строжайшем соблюдении уголовно-процессуальной формы, т. е. тех процедурных условий, требований того «формально-церемониального выражения» соответствующей уголовно-процессуальной деятельности, тех обрядов, которые должны соблюдаться при применении названных мер и в которые они должны быть облечены[126]126
  См.: Юридическая процессуальная форма / Под ред. П.Е. Недбайло и В.М. Горшенева. М., 1976. С. 13, 239; Фаткуллин Ф.Н., Зинатуллин З.З., Аврах Я.С. Обвинение и защита по уголовным делам. Казань, 1976. С. 129.


[Закрыть]. «Неукоснительное соблюдение предусмотренной законом процессуальной формы является непременным условием установления истины по делу и принятия правильного решения», – указывается в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 18 марта 1963 г. № 2 «О строгом соблюдении законов при рассмотрении судами уголовных дел»[127]127
  См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1922–1977 гг. Ч. 2. М., 1978. С. 18.


[Закрыть].

В силу сказанного решение о применении той или иной меры уголовно-процессуального принуждения всегда должно находить отражение в соответствующем постановлении или определении, а сам процесс фактической реализации принятого решения – в таких документах, как подписка о невыезде, личное поручительство, обязательство (поручительство) общественной организации, в протоколах задержания, обыска, освидетельствования и т. д.

Форма применения мер уголовно-процессуального принуждения предполагает и строгую последовательность совершаемых при этом действий. Так, добровольная выдача разыскиваемых предметов и документов обычно устраняет необходимость в дальнейшем производстве обыска (ст. 170 УПК РСФСР).

Как видим, достижению целей уголовно-процессуального принуждения (результата, эффекта) служит сложный социальный механизм, включающий в себя предусмотренные законом средства, способы, формы и условия правоприменительного процесса, деятельность лиц и органов, участвующих в процессе применения отдельных таких мер (субъекты правоприменения). При этом жизнедеятельность средств, способов и форм во многом зависит от наличия определенных условий. Эти условия, находясь в тесном взаимодействии и взаимопроникновении с указанными процессуальными категориями (форма есть одновременно и условие эффективности правоприменительного процесса), призваны обеспечить достижение желаемой цели. Ввиду особой важности и многоаспектности таких условий, им будет посвящен специальный раздел нашего исследования.

На жизнедеятельность рассматриваемого социального механизма оказывают влияние характер и содержание цели конкретного правоприменительного акта. Чем четче, содержательнее и полнее выражены такие цели, тем для правоприменительных органов становится яснее, какие средства необходимо применять для их достижения, какие способы для этого использовать, в какие формы должны быть облечены совершаемые акты, какие факторы (условия) могут повлиять на ход правоприменительного процесса. Его результативность (в смысле эффективности) зависит и от крепости функциональных связей, взаимообусловленности, согласованности действий каждого из отмеченных звеньев подсистем) единого правового организма.

Эффективность всей системы (института уголовно-процессуального принуждения) находится в прямой зависимости от эффективности его подсистем (института мер пресечения, каждого их вида, отдельных мер уголовно-процессуального принуждения – задержания, обыска, освидетельствования и т. д.). Вместе с тем, ведя речь о путях дальнейшего повышения эффективности института уголовно-процессуального принуждения, невозможно обойтись без изучения качественных свойств и способностей каждого из его элементов. Хотя законодатель и закладывает в правовую норму «заряд» эффективности, однако практически достигнутый результат почти никогда не совпадает с заданным. Институт уголовно-процессуального принуждения как составная часть советской системы уголовной юстиции характеризуется своей динамичностью. На ее состояние как в целом, так и на отдельные ее звенья, наряду с факторами внутреннего характера, постоянно влияет значительное число факторов внешнего воздействия, которые далеко не всегда могут быть предвидены законодателем. Часть из них связана с деятельностью непосредственных правоприменителей, конкретных субъектов правоприменения, людей.

Человек есть главный компонент любой социальной системы[128]128
  См.: Афанасьев В.Г. Человек в управлении обществом. М., 1977. С. 11.


[Закрыть]. Без человеческих усилий даже самая эффективная с точки зрения вложенного в нее законодателем потенциала («заряда») эффективности правовая норма не в состоянии обеспечить достижение желаемого результата. В практической жизни эффект правовой нормы органически сливается с эффектом правоприменения. Это еще одно из подтверждений наших суждений о том, что эффективность мер уголовно-процессуального принуждения может рассматриваться лишь в плане эффективности их применения.

В силу всего сказанного можно сделать вывод о том, что под эффективностью применения мер уголовно-процессуального принуждения следует понимать способность всей системы этих мер обеспечить при наименьших социальных издержках достижение стоящих перед ними целей.

Данное определение подлежит своей конкретизации применительно к избранной нами классификации мер уголовно-процессуального принуждения. При этом под эффективностью применения мер уголовно-процессуального принуждения, направленных на предотвращение ненадлежащего поведения участников уголовного судопроизводства, видимо, следует понимать способность таких мер при наименьших социальных издержках и максимально незначительном стеснении законных прав и свобод этих лиц обеспечить предписываемое законом их поведение в период производства по уголовному делу. Под эффективностью же применения мер уголовно-процессуального принуждения, связанных с собиранием и исследованием средств уголовно-процессуального доказывания понимать способность этих мер максимально содействовать успеху такой деятельности и в целом достижению по уголовному делу объективной истины при наименьших социальных (материальных, духовных, а также вызванных стеснением гарантированных прав и свобод граждан) издержках, следующих при этом. Аналогичные определения можно вывести применительно к каждому из видов мер уголовно-процессуального принуждения.

В содержание эффективности входят именно внутренние, качественные свойства, характеризующие деятельность по применению мер уголовно-процессуального принуждения (конкретные средства, способы, формы, условия). Цели же определяют лишь направление этой деятельности. Что же касается результата такой деятельности, то он является лишь следствием применения вышеназванных компонентов. Находясь за рамками содержания эффективности отмеченной деятельности, цели выступают как важнейшее, организующее условие ее успешности, а результат – как показатель (своеобразное «мерило» оценки) ее эффективности[129]129
  «Результат» есть «показатель чего-либо» (Ожегов С.И. Словарь русского языка. С. 622).


[Закрыть].

Здесь мы вплотную подходим к вопросу о показателях эффективности мер уголовно-процессуального принуждения. Весь ход наших предыдущих рассуждений о понятии и содержании эффективности правовых норм и деятельности по их применению приводит нас к выводу о правильности мнения о том, что «под критериями (показателями)[130]130
  «Критерий» есть «мерило оценки, суждения»; «показатель» – «то, по чему можно судить о развитии и ходе чего-либо» (Ожегов С.И. Словарь русского языка. С. 281, 504). Как видим, приведенные термины означают по существу одно и то же.


[Закрыть] эффективности социалистических правовых норм надо понимать те объективные фактические данные и их соотношения, которые характеризуют реальные изменения, имевшие место в объекте воздействия этих норм, и связанные с их функционированием издержки»[131]131
  Фаткуллин Ф.Н., Чулюкин Л.Д. Социальная ценность и эффективность правовой нормы. С. 51.


[Закрыть]. Критерии же эффективности применения мер уголовно-процессуального принуждения необходимо искать прежде всего в степени их влияния на достижение стоящих перед ними целей. Заключаются они в соотношении между собой объективных состояний исходных, реально достигнутых и намечаемых регулируемых мерами уголовно-процессуального принуждения отношений и теми издержками, которые имели место при применении этих мер. Причем названные состояния должны браться за точно определенный промежуток времени. Это поможет в определенной мере учесть степень влияния на эффективность различных параллельно действующих с самими мерами уголовно-процессуального принуждения факторов (изменения в сферах права, политики, идеологии и т. п.).

В основе исследуемых состояний всегда должны лежать реальные факты, характеризующие: а) состояние конкретного общественного отношения на момент принятия решения о применении меры уголовно-процессуального принуждения (исходное состояние); б) состояние этого отношения на момент практической реализации (претворения) принятого решения в жизнь (реально достигнутое состояние)[132]132
  «Об эффективности правоприменительной деятельности, – отмечает В.В. Лазарев, – следует говорить сразу по выполнении его главной своей цели, которая выделяет правоприменение в качестве особой формы реализации права» (Лазарев В.В. Эффективность правоприменительной деятельности и пути ее повышения // XXIV съезд КПСС и проблемы повышения эффективности советского права. Казань, 1973. С. 23).


[Закрыть]; в) ожидаемое (желаемое) от правоприменения состояние отношений; г) конкретные издержки от правоприменения (включая сюда и известное стеснение прав и интересов тех или иных лиц; учет воспитательного воздействия и т. д.). Показателями (критериями) эффективности являются здесь не эти факты (состояния сами по себе), а, как отмечено выше, соотношения между ними.

Так, при задержании лица, подозреваемого в совершении преступления (ст. 122 УПК РСФСР), в числе других его назначений преследуется цель обеспечить неуклонение такого лица от следствия. Если до своего задержания лицо, совершившее преступление, могло еще скрыться от следствия (исходное состояние), то после изоляции его от внешнего мира такая возможность исключается (достигнутое состояние, которое в данном случае совпадает с намеченным законодателем состоянием). Имеющееся при этом стеснение личной свободы (объем стеснения) подвергаемого изоляции от общества лица законодателем заложено уже непосредственно в содержание соответствующего правового образования. Будучи законным и обоснованным, оно (задержание) является и эффективным.

При производстве обыска в качестве исходного будет, видимо, выступать такое положение (сумма общественных отношений), когда по имеющимся доказательствам можно судить о возможном нахождении разыскиваемых объектов в каком-либо помещении, а в качестве достигнутого – то, что наступило в результате проведения обыска (предметы, указанные в постановлении о производстве обыска, выданы лицами, у которых они находились; достигнутый результат совпадает с идеальным желанием законодателя); предметы обнаружены в результате проведенных действий, в ходе которых вскрывались хранилища без повреждений запоров (достигнутый результат совпадает хотя и не с идеальным, но допустимым законодателем желанием), предметы хотя и были обнаружены полностью, но это отняло у следователей много времени и человеческой энергии, к тому же розыскные действия сопровождались поломками дверей, запоров, либо разыскиваемые объекты обнаружить удалось лишь частично (в любом из этих вариантов результат ниже желания законодателя); когда же, к примеру, вообще не удалось обнаружить разыскиваемые объекты, то в ряде случаев можно даже говорить о том, что достигнутое состояние связанных с обыском общественных отношений окажется ниже исходного их уровня. Эффекта в смысле пользы от такого обыска здесь нет. Более того, здесь в любом случае налицо определенная «ущербность», ибо в той или иной форме имеют место отрицательные последствия такого действия (умаление авторитета следственных органов; возможный общественный резонанс, могущий повлиять на судьбу разыскиваемых объектов и т. д.).

Мы показали здесь возможный подход к выявлению отмеченных состояний общественных отношений. Сделано это применительно к отдельно взятой, конкретной мере уголовно-процессуального принуждения (задержания, обыска). Такой подход для определения эффективности правового установления представляется, конечно, наиболее приемлемым. Но потребности практики таковы, что приходится выявлять обычно эффективность совокупности общественных отношений, связанных с применением группы однородных видов мер уголовно-процессуального принуждения (эффективность всех проведенных за год задержаний в пределах одного региона и т. д.) или института таких мер (эффективность всех мер уголовно-процессуального пресечения и т. д.). Однако при любых обстоятельствах входящие в ту или иную группу анализируемых состояний факты должны браться в пределах точно определенного промежутка времени, в определенном соотношении и с учетом характера расследуемого (разрешаемого) преступления, личности совершившего его лица, а также региональных характеристик. В случае, если какие-то из этих соотношений будут характеризоваться качественными параметрами, то последние должны быть квантифицированы, т. е. качественные признаки переведены количественные показатели, пригодные для сопоставления[133]133
  О возможных путях разрешения проблемы квантификации в области права см.: Петров И. Н. Способы сравнения и измерения правовых норм // Учен. зап. ВНИИСЗ. Вып. 28. М., 1973. С. 186–190; Вицин С.Е. Моделирование в криминологии. М., 1973.


[Закрыть].

Известное изречение Пифагора о том, что сведение множества к единому есть первооснова красоты»[134]134
  См.: Шкода В.В. Понятие информации и научное познание: Автореф. канд. дне. Харьков, 1971.


[Закрыть], следует понимать и так, что такое «сведение» есть и основа практического мышления.

При проводимой нами трактовке эффективности правовых установлений как их способности оказывать благотворное влияние на регулируемые общественные отношения характер показателей эффективности деятельности по применению мер уголовно-процессуального принуждения существенно не меняется от того, что на эти же общественные отношения, наряду и одновременно с соответствующей правовой нормой, постоянное влияние оказывают политические, моральные и т. п. факторы. Здесь предполагается постоянный, средний уровень результатов действия таких факторов в точно определенные периоды истории. Если же полученные в ходе исследования данные будут свидетельствовать о том, что характер одного или нескольких из таких неправовых факторов резко изменился, это вызовет необходимость поиска путей «вычленения» результатов такого воздействия. Но подобные ситуации, особенно в условиях планового социалистического хозяйствования, практически не возникают. В исторически обозримый отрезок времени (а для исследования, как правило, берутся периоды не более чем в 10–20 лет либо периоды, характеризующие определенные этапы развития нашего общества) классово-волевое содержание права существенно не меняется.

В силу того, что реальное соотношение между сопоставляемыми величинами (исходным, достигнутым и намеченным состоянием исследуемого общественного отношения) с учетом вполне определенных издержек всегда окажется различным, есть возможность и необходимость в разграничении эффективности правовых образований и эффективности их правоприменения на определенные уровни (степени).

В основу такого разграничения может быть положен метод шкалирования, когда величины для измерения берутся в рамках таких относительных величин, как «больше – меньше», «выше – ниже». Такой подход позволяет при измерении эффективности охватить все показатели эффективности применения мер уголовно-процессуального принуждения, выделить высшие и низшие их пределы, ранжировать на определенные уровни.

Представляется, что эффективность мер уголовно-процессуального принуждения и эффективность соответствующей правоприменительной деятельности могут быть классифицированы на такие относительно-определенные степени (уровни), как высокая, средняя и низкая. При этом своевременность применения таких мер, их законность, обоснованность, справедливость как важнейшие условия их эффективности (этому посвящается последующий раздел нашей работы) нами презюмируются.

Высокоэффективными мерами уголовно-процессуального принуждения будут такие, применением которых достигается запланированный законодателем результат в плане достижения непосредственных целей таких мер при допустимом (предусмотренном) законодателем или меньшем уровне социальных издержек.

Среднеэффективными мерами уголовно-процессуального принуждения будут такие, применение которых в основном обеспечивает достижение намеченных результатов при уровне издержек, не превышающих допустимого при данных условиях пределах.

Мерами уголовно-процессуального принуждения низкой степени эффективности (малоэффективными) будут такие, положительные результаты от применения которых оказываются значительно ниже ожидаемых или связаны с большими издержками, недостаточно оправданными с точки зрения современного уровня правореализации.

Отдельные авторы дают более дробную классификацию, выделяя, наряду с отмеченными нами, еще и оптимальную, наивысшую эффективность, а также правовые установления с нулевой эффективностью или даже с отрицательной эффективностью (эффективностью со знаком «минус»), неэффективные правовые инструменты[135]135
  См.: Никитинский В.И. Эффективность норм трудового права. М., 1971. С. 26–27; Лазарев В.В. Применение советского права. Казань, 1972. С. 7.


[Закрыть].

Такое подразделение степени эффективности правовых образований, на наш взгляд, является неоправданным. Оптимальную, наивысшую эффективность связывают иногда с достижением максимального положительного результата[136]136
  См.: Смирнов О.В. Эффективность правового регулирования организации труда на предприятии. М., 1968. С. 30.


[Закрыть], предвосходящего пределы достижения непосредственных целей при крайне незначительных издержках (полного отсутствия издержек, видимо, не будет никогда, ибо всякая форма деятельности так или иначе предполагает какую-либо трату). Но такого в сфере советского уголовного судопроизводства не может быть. Более того, «предвосхищение» непосредственных целей правоприменения, выход за рамки того, что предусмотрено законом, уже само по себе незаконно, а иногда может оказаться и ущербным. Кроме того, надо иметь в виду, что содержание целей (объем их) характеризуется относительными величинами, а не точными математическими выкладками.

Эффективность не может быть также ни «нулевой», ни со знаком «минус» (отрицательной). Если, к примеру, в результате применения к определенному лицу в качестве меры пресечения общественного или личного поручительства поведение его изменится в худшую, чем было до этого, сторону (обвиняемый вообще перестал соблюдать не только какие-либо правовые предписания, но и обычные правила поведения, нормы морали), то, видимо, здесь надо вести речь об ущербности правоприменительного акта, о вредных его последствиях, являющихся, по общему правилу, следствием незаконности и необоснованности решения о применении той или иной меры уголовно-процессуального принуждения. Критерий же значительности издержек при условии общего достижения непосредственных целей правоприменения, как нам думается, не может рассматриваться в качестве фактора, позволяющего считать соответствующую деятельность неэффективной. Отрицать положительный результат (эффект) в данном случае нельзя, ибо цели правоприменения в целом достигнуты. Цена же такого достижения вполне может и должна быть учтена в рамках такой относительной величины, как низкая эффективность.

Следует вообще заметить, что возможность оперирования не точными математическими выкладками (формулами), а относительными величинами (высокая, средняя, низкая), позволяет при определении эффективности правовых установлений варьировать (ранжировать) в рамках шкалы «ниже – выше» с учетом степени их приближения к тому или иному делу, а также осуществлять необходимую корреляцию[137]137
  «Корреляция» есть приведение в определенное «соотношение» (см.: Ожегов С.И. Словарь русского языка. С. 273).


[Закрыть].

Приведенная дифференциация уровней (степеней), на наш взгляд, позволяет объективно оценить эффективность деятельности следственно-прокурорских и судебных органов по применению мер уголовно-процессуального принуждения, вскрыть встречающиеся при этом наиболее типичные недостатки, определить возможные пути их устранения. Все это связано с исследованием условий эффективности применения рассматриваемых нами мер.

Без тщательного анализа практики применения мер уголовно-процессуального принуждения (этому посвящается один из последующих разделов нашей работы) судить о степени их эффективности не представляется возможным. Но при самом общем приближении здесь все же можно, к примеру, отметить, что в плане достижения своих непосредственных целей заключение под стражу является самой эффективной мерой пресечения, ибо в результате ее применения обвиняемый в условиях обеспечения надлежащего контроля и охраны практически полностью лишается возможности уклониться от следствия и суда, воспрепятствовать установлению истины по делу, продолжить преступную деятельность или избежать исполнения приговора. Издержки от применения такой меры (допускаемое стеснение прав и свобод личности, расходы материального порядка и т. д.), по всей видимости, соответствуют тем, что вложил в них законодатель при установлении такой меры пресечения. Отсюда мы и склонны считать заключение под стражу высокоэффективной мерой пресечения. Именно так ее оценивают абсолютное большинство подвергнутых опросу следователей: 70 (97,2 %) из 72.

Если взять другую, наиболее распространенную меру пресечения, такую, как подписка о невыезде, то, по всей видимости, ее можно отнести к категории среднеэффективных. Нами установлено всего лишь 2 % случаев, когда обвиняемые не выполнили возложенных на них обязанностей и скрылись от следствия и суда. Но и этот незначительный процент нарушения подписки о невыезде является большей частью следствием допущенной ошибки при избрании этой меры уголовно-процессуального пресечения, следствием ее необоснованности. Что же касается издержек от применения подписки о невыезде, то уже в силу своего существа, не стесняющего в значительной степени права и свободы лиц, подвергаемых их воздействию, они весьма незначительны.

Залог же как меру уголовно-процессуального пресечения, предусмотренную уголовно-процессуальным законодательством только двух союзных республик (ст. 89, 99 УПК РСФСР и ст. 82 УПК Таджикской ССР), по всей видимости, следует отнести к числу низкоэффективных, ибо залоговая сумма далеко не гарантирует от возможного ненадлежащего поведения обвиняемого на период следствия и суда. Хотя для государства и имеется определенная польза от обращения залоговой суммы в доход государства, но она является неоправданной уже в силу того, что лежит большей частью в иной плоскости, а не в плоскости борьбы с преступностью. Водимо, этой причиной объясняется по существу полное отсутствие практического применения залога. К тому же и с позиций достигнутых социальных и экономических преобразований нашего общества существование данной меры уголовно-процессуального пресечения представляется нецелесообразным.

С учетом вложенного в них содержания такие меры уголовно-процессуального пресечения, как личное поручительство и поручительство общественной организации, а также отдача несовершеннолетнего под присмотр родителей, опекунов, попечителей, администрации детских учреждений, основой которых является личная ответственность подвергаемого воздействию мер пресечения лица перед своими поручителями и следственно-судебными органами, вполне могут быть отнесены к категории среднеэффективных и даже высокоэффективных мер. Сравнительно же редкая их практическая встречаемость является следствием недостаточного к ним внимания прежде всего со стороны самих правоприменительных органов.

В числе других мер уголовно-процессуального принуждения (мы не забываем о том, что подобные меры должны применяться в условиях своевременности, законности, обоснованности, справедливости и целесообразности) к высокоэффективным следует отнести кратковременное задержание лица, подозреваемого в совершении преступления (ст. 122 УПК РСФСР), а также привод обвиняемого, осуществляемый в соответствии с предписаниями ст. 147 УПК РСФСР.

Измерение степени эффективности мер уголовно-процессуального принуждения, связанных преимущественно с собиранием и исследованием доказательств, представляется, на наш взгляд, более сложным, ибо предполагает обязательный учет достижений как непосредственных целей в плане получения доказательственного материала по конкретному уголовному делу так и самих принудительных свойств этих мер, степень стеснения прав и интересов не только лиц, подвергаемых их непосредственному воздействию (например, при личном обыске), но и других граждан, в том числе не имеющих какого-либо существенного отношения к расследуемому делу (при обыске, выемке и т. д.).

Если рассматривать эффективность всех таких мер в соответствии с вложенным в них законодателем содержанием, то трудно усомниться в их способности успешно содействовать достижению поставленных перед ними целей. В этом отношении все они являются, как правило, либо высокоэффективными, либо в силу наличия в своем содержании какого-либо изъяна, по крайней мере, среднеэффективными. Трудно предположить, чтобы законодатель при самом учреждении правового предписания устанавливал ее на уровни малой эффективности. Все дело заключается в правоприменении. Здесь мы вплотную подходим к вопросу об условиях эффективности мер уголовно-процессуального принуждения.