Текст книги "Холодный как мрамор"

Внутри был плотный лист цвета яичной скорлупы – такого же цвета, что и конверт. Я должна была прочесть письмо несколько раз, чтобы понять его смысл. В нем утверждалось, что Мэри Джейн Свенссон Эмори, мать Трея, нарушила условия контракта, который она подписала восемнадцатью годами ранее. Она получила оплату за соблюдение того контракта, и теперь неназванный клиент юридической фирмы предъявлял ей иск о возмещении ущерба. Это письмо было повторным уведомлением. Миссис Эмори будет вызвана в суд, если не свяжется с юридический фирмой, чтобы договориться об оплате до первого января.

Мои руки так сильно дрожали, что письмо тряслось, когда я перечитывала его в пятый раз. Эмори, должно быть, продавали свой дом, так как миссис Эмори нужны были деньги. И сумма, которую она задолжала, была космической, так что продажа непримечательного дома с тремя спальнями в Уиллоу вряд ли бы сыграла большую роль. Что могла сделать мать Трея восемнадцать лет назад, чтобы попасть в подобную кабалу? И тут меня осенило. В июле Трею исполнится восемнадцать.

«Глаза, глаза». Конечно. У мистера Симмонса глаза цвета аквамарина – те же, что унаследовала Вайолет, и такого же оттенка и формы, что и у Трея. Теперь, когда я думала о сходстве между Треем и отцом Вайолет, их родство было до смешного очевидным; казалось возмутительным, что мистер Симмонс присутствовал на слушаниях в зале суда в ноябре и никто из присутствовавших не догадался, что Трей был его сыном.

Какой контракт могла нарушить мать Трея восемнадцать лет назад, когда была, вероятно, еще студенткой?

Возможно ли, что отец Вайолет обратился в компанию «Экдаль, Уэст и Строхманн», чтобы добиться денег от матери Трея?

Вайолет и Трей были сводными сестрой и братом – это определенно было веской причиной для Кирстен предупредить меня о Трее… только вот знал ли он, кем был его настоящий отец? Трей не был близок с Уолтером Эмори в детстве, но я никогда не думала, что мистер Эмори не был биологическим отцом Трея. Занудство Уолтера совпадало с характером Мэри Джейн, они всегда казались типичной для Уиллоу парой – были абсолютно счастливы иметь подержанные машины и жить в старой недорогой части города. Теперь я поняла, какой невеждой была всю свою жизнь. Трей совсем не походил на массивного сварливого Уолтера. Тот любил смотреть матчи Пэкерс и криминальные телешоу на основе реальных событий, а Трей – читать книги о конструировании двигателей космических шаттлов.

Трей был высокий, с длинными руками и ногами, утонченными чертами лица и бледным телом – как Вайолет. У него был огромный интерес к знаниям на интересующие его темы. Все в Трее свидетельствовало о том, что он преуспел бы в мире Симмонсов, если бы ему в детстве сказали, что у него такой же потенциал, что и у Вайолет, – возможность получить высшее образование, путешествовать по миру и построить замечательную карьеру за пределами нашего маленького городка. И если бы Трей знал, какому миру принадлежал, то – хотя я и не знала всех подробностей – налаживание каким-либо образом хороших отношений с биологическими сестрой и отцом казалось достаточной причиной, чтобы он помогал им, а не мне.

С того места, где я лежала, виднелся свет в комнате Трея, пробивавшийся через горизонтальные полоски жалюзи.

Мне было интересно, думал ли Трей обо мне, и я уснула, рассерженная на себя за то, что все еще надеялась, что он меня любит и не обманывает, несмотря на все полученные в тот день основания полагать, что мне нужно быть с ним предельно осторожной.

Глава 7

Я ужасно спала той ночью, ворочалась и крутилась в постели, мне было холодно, как бы плотно я ни укрывалась одеялом. Мои сны не были о чем-то конкретном, скорее, они были наполнены сильным чувством утраты. Я хотела снова увидеть Дженни. Восстановив с ней связь однажды, мне отчаянно хотелось пообщаться с ней хотя бы еще раз. Я сомневалась, что еще одна поездка через шоссе 32 в снегопад позволит снова вызвать ее; беспокойство от незнания, куда она пропала, разбудило меня.

Я была так удивлена, что призрак Оливии не хулиганит в моей спальне после пропажи Стефани. Раньше она тщательно следила за тем, чтобы я знала, что мне не удалось предотвратить очередное убийство. Возможно, Стефани на самом деле не играла ни в какие игры с Вайолет, а просто сбежала из дома. И все же я прислушивалась к шорохам, доносившимся из моего шкафа, куда были убраны музыкальные шкатулки, что мешало мне слышать звук падающего снега за окном и сирены (настоящие или выдуманные) вдалеке.

Когда на рассвете меня разбудил дверной звонок, я зябла под одеялом. Я прошла в гостиную, чтобы посмотреть, кто пришел, и увидела маму, стоящую у входной двери в туго завязанном халате. Было рождественское утро; мама не упоминала, что мы ждем гостей так рано, – Гленн должен был приехать лишь к обеду.

– Кто это? – спросила я. Она отступила в сторону, и я увидела Трея, стоявшего в проходе в зимнем пальто, с опущенными плечами и головой.

Теперь, когда я предполагала, что он был родственником Вайолет, каждая черта его лица напоминала о ней. Те же голубые глаза с угольно-черными ресницами. Та же пухлая нижняя губа, тот же слегка вздернутый нос.

– Привет, – сказал он, глядя мимо моей мамы. – Я не задержусь надолго, так как мы поедем к бабушке и дедушке. Но мы были только что в церкви, и отец Фэи отслужил службу по Стефани де Мило.

Я открыла рот, но не издала ни звука.

– Ее тело было найдено утром в пруду за ее домом. Она провалилась под лед, и он замерз над ней.

«Вода, вода».

Мама, к моему удивлению, не вмешалась, когда я пригласила Трея пройти в мою комнату, чтобы мы могли поговорить наедине. Хотя я и собиралась расспросить его подробнее о Стефани, мне пришло в голову, что у меня может не быть другой возможности побыть с ним наедине, пока мы будем дома на каникулах, чтобы узнать, знает ли он о своей связи с мистером Симмонсом. Знает ли он, кто был его биологическим отцом, или нет, и каковы его чувства по поводу родства с Вайолет, – все это могло прояснить мне, на чьей Трей стороне.

Нужно было немедленно расспросить его об этом.

Как только я закрыла дверь, у меня тут же вырвалось:

– Почему ты не рассказал про своего отца?

Трей выглядел сбитым с толку.

– А что с ним?

– Не с Уолтером, – сказала я. – Я про твоего настоящего отца.

Трей сразу понял, о ком я говорила, и даже не попытался ничего отрицать. Он медленно покачал головой и повел плечами, будто извинялся передо мной за совершенную ошибку. Казалось, Трей испугался, что я злилась на него. И все же он не отвернулся, а посмотрел мне прямо в глаза.

– Я бы рассказал тебе, но, честно говоря, у меня нет ничего общего с этим парнем. Мое родство с ним по большей части состоит в огромном количестве бумажек, нежели в ДНК.

Видя, что он смущен из-за этой темы, я спросила более деликатно:

– Как долго вы знакомы?

– Долгое время. В том смысле, что я знал о нем, но особо не заморачивался с этим, пока Симмонсы не переехали в Уиллоу. Я не рассказал тебе, потому что не думал, что это важно, – сказал Трей.

Он посмотрел на потолок и глубоко вздохнул, так что его плечи поднялись.

– Ну, я не думаю о нем как об отце. На самом деле я вообще о нем не думаю, он никогда не был частью моей жизни. Но сейчас, наверное, все это имеет значение.

– Лучше бы ты мне раньше все рассказал, – упрекнула его я.

«У них нет для него историй», – сказала Вайолет, когда мы предложили ей снова сыграть в игру. Я не могла больше ничего сказать, боясь закричать на него, – Вайолет, должно быть, все время об этом знала. На вечеринке Оливии, когда мы с девчонками предложили Трея в качестве ее кавалера на Осеннем балу, она притворилась, что не знает, о ком мы говорим. Вайолет обманула меня этим мелким поступком. Я даже ревновала, когда мои подруги предположили, что он будет лучшей парой для нее, чем для меня, – теперь, узнав правду, я понимала, что это было совершенно невозможно.

Вайолет была сводной сестрой Трея.

– Он знает о тебе? Мистер Симмонс? – спросила я.

Мои родители знали Эмори с тех пор, как они переехали на Марта-роуд. Скорее всего, мать Трея не рассказала Уолтеру, от кого была беременна; я была почти уверена, что Эмори поженились до того, как родился Трей.

Тот ответил:

– Он знает. – Трей сделал паузу. – И это еще не все, далеко не все, но сейчас у меня нет времени тебе обо всем рассказывать.

Увидев, что я была расстроена, он наклонился и поцеловал меня.

– Честно, я бы тебе все рассказал. Я даже никогда с ним не разговаривал. Ты его видела. Он сидел в зале суда в ноябре и все время хмурился, глядя на меня. Моя мама даже думает, что он заплатил судье окружного суда Шавано, чтобы тот отправил меня как можно дальше от Уиллоу, подальше от него.

Это было правдой; наказание Трея было куда жестче, чем мое. Школа, куда направили Трея, была с военным уклоном. Многие девочки из моего интерната совершали преступления, но школа Трея даже на фото с официального сайта выглядела как настоящая тюрьма: здание, окруженное высокой стеной с колючей проволокой. Она была в трех часах езды от Уиллоу – достаточно далеко, поэтому мать Трея навестила его всего один раз в выходные. Письмо, которое я украла из почтового ящика Эмори, позволяло думать, что мистер Симмонс заплатил судье, чтобы Трей исчез из города. Я хотела верить, что он действительно не раскрывал своего секрета, так как не считал это значимым. Но я должна была спросить:

– Ты знал о Вайолет? О том, чем она занимается?

Трей помотал головой и посмотрел мне в глаза.

– Нет, я даже не знал о ее существовании, пока за неделю до начала учебного года моя мама не велела мне присесть и попросила не общаться с новенькой.

Я уточнила:

– Почему же она попросила держаться подальше от твоей сводной сестры? Очевидно же, что тебя это заинтригует.

На улице послышался гудок.

– Мне нужно идти. Я постараюсь вернуться к вечеру, чтобы рассказать больше, но завтра будет более вероятно это сделать, – заторопился Трей.

Он снова поцеловал меня и прошептал:

– Клянусь, я не знал, чем занимается Вайолет.

В то утро выражать энтузиазм при виде рождественских подарков было нелегкой задачей с учетом того, что моя голова была забита мыслями о проклятиях. Стефани была мертва. Я знала, что ее смерть была как-то связана со льдом. Я не спросила у Дженни, откуда могли появиться голоса, которые слышала только я, и можно ли им доверять. Хотелось верить, что Трей утаил от меня родство с Симмонсами, потому что не считал это важным, – но мне казалось вероломным, что он скрыл от меня личную информацию. Изображать энтузиазм, несмотря на тяжесть на сердце, чтобы поддержать праздничный настрой и приободрить маму, – все, на что я была способна в тот день.

– Ох, спасибо, мам. Не стоило. Это так приятно.

Я держала в руках новую черную сумку-тоут и проверяла каждый кармашек и отделение.

– Гленн помог выбрать. Он больше знает о том, что сейчас модно, чем я, – сказала мама, немного смутившись.

Это был щедрый подарок, особенно после того года, когда я была скорее чертовски непослушной, чем хорошей.

– Он сказал, что вещи именно этого бренда хотели его племянницы на Рождество. Я сказала, что ты никогда особо не интересовалась брендами, но он сказал…

Мамин голос стал отдаленным, я погрузилась в свои мысли. Мы со Стефани де Мило никогда не были друзьями. И все же известие о ее неожиданной смерти оставило в душе ощущение, подобное тому, как луна закрывает солнце во время солнечного затмения, – оно закрывало весь свет в душе. В другое время мама, вероятно, была бы более чутка ко мне из-за смерти одноклассницы. Но в то утро она старалась полностью сосредоточиться на поддержании духа праздника.

Хотя Миша и написала мне после того, как мы отвезли ее домой, я хотела ускользнуть в свою комнату и написать ей еще раз, чтобы убедиться, что с ней все хорошо. Я оставила телефон на зарядке в коридоре, зная, как мама не любила, когда я переписывалась с кем-то или листала «Инстаграм», пока мы проводили время вместе, а я отчаянно хотела узнать, что собиралась делать Вайолет теперь, когда я уехала из Шеридана. Дженни сказала, что в очереди на смерть (помимо Миши и Стефани) был еще один человек.

– Ты можешь оставить ее здесь, пока будешь в школе, а носить будешь уже в следующем году, – с надеждой предложила мама, кивая на сумку.

Судья Робертс утверждал, что мое дело может быть пересмотрено во время летних каникул, если я буду вести себя в Шеридане достойно. Я почти не надеялась вернуться в двенадцатом классе в старую школу; скорее, Вайолет все еще будет посещать ее, так что у меня не будет возможности ходить с ней по одному коридору. Но вместо того чтобы напомнить об этом маме, я с воодушевлением кивнула и подумала о том, как долго эта красивая сумка пролежит в моем шкафу, прежде чем я начну ее носить. Однажды, еще до появления Вайолет Симмонс в моей жизни, я хотела пойти учиться на ветеринара, но сейчас это казалось мне несбыточной мечтой. Поступление станет для меня испытанием из-за судимости, а плата за обучение в исправительной школе Шеридан для девочек, несомненно, истощала и без того скудные финансы, отложенные родителями на мое обучение в университете.

– Прости, мам, я знаю, что это немного странно, – извинилась я, когда мама открыла подарок и стала рассматривать купленные в «Хеннесси» подушки, будто не догадывалась об их назначении. – Но я знаю, как ты любишь вытянуть ноги, когда смотришь телевизор, а они помогают кровообращению.

– Они прекрасные. Я буду ими пользоваться, – поблагодарила меня мама.

Хотела бы я иметь возможность подарить ей бриллиантовые сережки или изысканное шерстяное пальто вместо того пуховика, который она носила еще с тех времен, когда я ходила в начальную школу.

Я открыла остальные подарки, возбужденная от нетерпения. Отец и Ронда отправили мне новый купальник, вероятно, как и моя мама, ожидая, что я приеду летом во Флориду. Подарок Генри оказался флаконом любимых духов Оливии. Едва я сняла крышку и вдохнула аромат, в моем горле образовался комок, будто я собиралась заплакать.

Через час, когда я помогала маме делать оладушки, пришла без приглашения Миша. Мама не очень-то была рада ее видеть, так как Миша ассоциировалась у нее с моим исключением из старшей школы Уиллоу.

Я сказала маме, что пойду выгуливать Мод, и мы с Мишей вышли на крыльцо. Стряхнув снег со стоявшей там мебели, мы присели, пока Мод игралась в снегу.

У меня вертелось на кончике языка то, что я узнала об отце Трея, но, разумеется, я не могла рассказать об этом Мише из-за ее склонности остро реагировать. К счастью, она пришла ко мне именно затем, чтобы рассказать мне, что узнала о Стефани.

– Они объявят причиной ее смерти суицид, – с отвращением сообщила мне Миша. – По крайней мере, они используют деликатные выражения, понимаешь? Как трагично, что она только что пережила расставание и не сказала родителям, что была бисексуалкой, и ей некому было признаться в этом. Это нелепо. Кто станет убивать себя, выбегая на тонкий лед в суровую зиму?

– Полиция нашла ее тело только сегодня утром. Откуда ты услышала сплетни о том, как она умерла? – спросила я.

– Матери Мэтта пришлось оставить открытым на ночь магазин пончиков, так как копы обыскивали пруд на ферме де Мило. – Мать Мэтта, миссис Галанис, управляла магазином пончиков в торговом центре по соседству с единственной в городе прачечной самообслуживания. – Мэтт и его братья должны были встать пораньше сегодня утром, чтобы помочь ей. Он рассказал мне, что копы думают, Стефани провалилась под лед в понедельник, когда вышла на прогулку с собакой и не вернулась домой. Ее тело было практически покрыто льдом. Копы пытаются выяснить, было ли причиной ее смерти утопление или гипотермия – хотя, думаю, это не имеет значения. Если они были правы по поводу того, что она утонула в понедельник, тогда она была под водой около сорока восьми часов. Если ты меня спросишь, что я думаю, то вот что: скорее всего, она выбежала на лед за собакой, чтобы спасти ее. Даже если это часть рассказа Вайолет – ведь многие люди попытались бы спасти свою собаку, не так ли?

Теория Миши о том, что Стефани вышла на лед за собакой, вызвала у меня мурашки по коже. Осенью Мод выкопала ямку в форме сердца во дворе, дав мне неверную подсказку о том, что медальон, который носила Вайолет, давал ей силу. Это напомнило мне о книге, которую дала мне Кирстен и которую я обещала себе прочесть днем. По собственному опыту я могла заключить, что призраки и духи легко могли управлять животными. Я снова вздрогнула, представляя, каково было Стефани принимать решение в считаные секунды: рискнуть жизнью, несмотря на предсказание Вайолет, или же смотреть, как умирает ее пес.

– Что случилось с собакой? – осмелилась я спросить, будучи неуверенной, хочу ли получить ответ.

– Пес вернулся домой в понедельник. У Стефани, когда копы ее нашли, в руке был поводок, поэтому они думают, что она могла взять пса на прогулку, потом увидела лед, решила спрыгнуть, а его отпустила домой.

Миша потрясла головой.

Я спросила:

– Что заставило их решить обыскать пруд, если они изначально думали, что она сбежала из дома?

– Думаю, машина Стефани все время была у дома, и вчера ее отец заметил, что часть льда, покрывшего пруд, отличалась, как если бы там была прорубь, которая снова замерзла.

– Ты ведь зажгла дома свечу? – вспомнила я.

– Ох. Да – в моей гардеробной, оставила туда дверь немного приоткрытой, чтобы проникал воздух. Хотя, если моя мама обнаружит открытый огонь в моей спальне, она меня задушит прежде, чем я умру от предсказанного Вайолет удушья, – съязвила Миша.

Я рассказала ей про теорию Трея о том, что Вайолет отстает на один шаг, то есть на один месяц, – а это совпадало с тем, о чем говорила Дженни, что трое были в очереди на смерть. С учетом Стефани оставалось двое: Миша и неизвестный нам человек.

Миша долго думала, прежде чем ответить. Она повернула голову и смотрела, как моя собака играла с палкой. Наконец Миша сказала серьезным тоном:

– Знаешь, ты так говоришь, словно это из-за меня умерла Стефани, когда должна была быть моя очередь.

– Нет, – настаивала я. – Не смей так говорить. Все это произошло по вине Вайолет.

Нижняя губа Миша задрожала, я надеялась, что она не начнет плакать. Я знала, что мама, вероятно, следила за нами из кухни, и эмоциональная реакция Миши даст ей понять, что мы обсуждаем.

– Всю мою жизнь я действительно заботилась лишь о том, чтобы быть лучшей по гимнастике. Я должна участвовать в чемпионате штата в Висконсин-Рэпидс этой весной и в Панамериканских играх в июне. Ты не знала об этом? Мои тренер думает, что у меня правда есть шанс попасть в олимпийскую команду.

Я не знала об этом. Иногда было очень легко забыть, что Миша каждое утро и практически каждую ночь проводит в зале. Это было одной из причин, почему Оливия была более близка с Кэндис, чем с ней: у Миши всегда была жизнь за пределами школы.

– А сейчас? Будто бы все это ничего не значило. Даже сегодня утром, во время практики, у меня практически не было сил заниматься. Все, чего я хотела, – это пройтись и подышать свежим воздухом. Полежать в постели и насладиться теплом. Я упустила многое из того, что все остальные делают в своей жизни, – и все ради того, чтобы однажды иметь шанс выиграть олимпийскую медаль. И теперь единственный способ прожить подольше и попытаться это сделать состоит в том, чтобы другие умирали вместо меня.

– Этого не произойдет, если мы снимем проклятье, – пыталась я ее успокоить. – Мы теперь знаем, что нужно делать. А если мы узнаем, кто еще в очереди вместе с тобой, то сможем и ее спасти.

– И ты думаешь, что это может быть Трейси, – неуверенно сказала Миша после того, как выслушала мою гипотезу.

– Это все, что у меня есть, – подтвердила я. – Если только Вайолет не выезжала в другие города и не гадала незнакомцам на картах Таро.

– Это невозможно. Трейси ходит за Вайолет как верный пес. Дракула бы не убил Игоря, если понимаешь, о чем я, – сказала Миша, а я засмеялась, так как аналогия, приведенная ею, была очень точной.

У меня тоже были сомнения, но я добавила:

– Не помешает узнать, насколько сильно заболела Трейси. Упоминал ли Мэтт об ее отсутствии в школе перед каникулами?

Миша фыркнула:

– Мэтт не следит за сопливыми болтушками вроде Трейси Хартфорт.

У меня появилась ужасная мысль, от которой мне стало стыдно, прежде чем я высказала ее:

– Я могу спросить Черил, была ли Трейси больна. Они двоюродные сестры. Я уверена, они планируют встретиться сегодня на семейном мероприятии.

– Черил Гатрис! Разве это не та девочка, которая играет в группе и выглядит как черепаха?

– Ты имеешь в виду девушку из цветной гвардии, которая является президентом Почетного общества французской нации и сотрудницей школьного ежегодника? Это Черил Гатрис, – поправила я Мишу.

Раньше во время учебы, когда я отчаянно хотела понравиться Оливии и ее популярным подругам, я, вероятно, не стала бы защищать свою старую подругу Черил. Я не чувствовала себя лучше после того, как начала защищать репутацию Черил, так как предлагала впутать ее в противостояние с Вайолет. Хотя я ужасно обходилась с Черил осенью, когда внезапно вошла в круг общения таких популярных девочек, как Оливия, она постоянно присылала мне письма, пока меня держали в Шеридане.

Миша вздохнула:

– Хорошо. Ага. Черил Гатрис.

– Нравится тебе это или нет, но твоя судьба может зависеть от девочки, у которой даже нет снэпчата, – подшутила я над ней. – Честно, Черил необыкновенная.

Миша закатила глаза.

– Хорошо, извини, что назвала ее черепахой. Когда будешь расспрашивать Черил, спроси заодно и про новогоднюю вечеринку Вайолет. Я думала об этом, домашняя вечеринка была бы идеальным местом для того, чтобы заставить Вайолет сыграть в игру.

Я свистнула, чтобы позвать Мод домой.

– Не слышала, что говорят родители Стефани?

– Земля напрочь замерзла, – ответила Миша. – В Центральном Висконсине никто не хоронит тела до весны. А если ты насчет поминальной службы… Я не знаю. У них, вероятно, пока не было времени на ее организацию.

Миша ушла, не задержавшись надолго, объяснив, что ее семейной традицией на Рождество было ездить в кино в Ортонвилл и ходить в китайский ресторан. В спальне я сняла телефон с зарядки и заметила, что у меня сотни пропущенных звонков.

– Боже, – проворчала я. Кто так упорно пытался дозвониться до меня? Никто из тех, у кого был мой номер (кроме Миши и Генри), не знал, что моя мама вернула мне телефон на каникулы. Я нажала на список пропущенных номеров и удивилась тому, что увидела.

У меня было сто двенадцать пропущенных звонков ночью, когда телефон был в беззвучном режиме. Один звонок через каждые несколько минут.

Все от номера 000–000–0000. Неизвестный ID.

Любой другой человек подумал бы, что это роботы, которые просто звонят по каждому номеру из списка и включают запись о том, как выиграть бесплатное проживание в отеле. Но я знала наверняка: эти звонки были попыткой Оливии выразить свой гнев из-за того, что я не спасла Стефани. Мне было интересно, не потерял ли призрак Оливии мое местонахождение, пока я была в Шеридане. Если я не ошибалась, эти звонки были доказательством того, что она таки не могла меня там достать. Возможно, Оливия знала лишь то, как со мной связаться, будь она жива: оказаться в моем доме или позвонить по телефону.

В этот момент телефон зазвонил у меня в руках. Я чуть не уронила его от ужаса. Он зазвонил только один раз, прежде чем звонок завершился. Когда пульс пришел в норму, я положила телефон на место, оставив в беззвучном режиме. Звонки – а я подозревала, что их будет больше, – чуть было не довели меня до сердечного приступа.

Я дозвонилась до Черил со второй попытки.

– Привет! Ты получила телефон обратно!

Если бы я и вправду была хорошей подругой, то позвонила бы ей сразу по приезде в Уиллоу, но часть меня хотела держать Черил подальше от Вайолет – ради ее же безопасности.

– Да, – сказала я. – Технически только для экстренных случаев, но я думаю, что это тоже считается.

– Рождественский случай? – спросила Черил.

– Вроде того. Ты ведь двоюродная сестра Трейси Хартфорд, да? Какова вероятность того, что ты с ней увидишься сегодня?

– Вся семья будет у моей бабушки через час, – бодро сообщила Черил и добавила: – но я не думаю, что Трейси придет. Она в субботу попала в реанимацию, и ей подтвердили бактериальный менингит.

– Хм, я не врач, но звучит очень плохо, – заметила я. Бактериальный менингит был достаточно серьезным заболеванием, чтобы предположить, что Трейси могла быть одной из трех жертв Вайолет.

– Да, думаю, что это так. Она уснула на уроке истории в пятницу, и мистер Дин наорал на нее, но оказалось, что она сильно больна. Это очень заразно. Возможно, нам даже продлят каникулы, так как школе нужно вызвать санитарную службу, чтобы отмыть все, к чему Трейси прикасалась на прошлой неделе.

– Должно быть, свершилось чудо, если они и в самом деле отмоют школу, – пошутила я, пытаясь скрыть сильный испуг. – Под партами до сих пор есть жвачки, наверно, еще тех времен, когда наши родители были школьниками.

Менингит. Трейси, должно быть, уже лежала в больнице, когда я прошлой ночью услышала их с Вайолет телефонный разговор.

– Бактериальный менингит – это серьезно. Может быть летальный исход.

– Ты права, – поправилась я. – Это не шутки, прости.

Ну конечно, мог быть летальный исход. Я уже догадалась об этом. Какую бы неприязнь я ни питала к Трейси в старшей школе за ее язвительность и любовь сплетничать (я знала Трейси еще до школы), все равно чувствовала, что не могу просто отдыхать, когда она могла быть проклятой. Я не могла не попытаться спасти ей жизнь.

– Она в больнице Святого Матфея? – спросила я, уже взволнованная собственными мыслями. Черил подтвердила мое предположение.

– Есть ли возможность навестить ее?

– Она на антибиотиках несколько дней, поэтому ей разрешено принимать посетителей. Мы с мамой пойдем к ней завтра, – безрадостно сказала Черил. – Хотя я не особо хочу идти. То, что мы двоюродные сестры, не означает, что мы дружим.

Если мы с Мишей, Генри и в придачу с Треем придем в больницу к Трейси, результат будет катастрофический. Нас будет слишком много, Трейси взбесится, и мы ничего не добьемся. Если я собиралась спасти Трейси до того, как она станет следующей жертвой Вайолет, то должна была самостоятельно с этим справиться.

– Есть ли шанс пойти с тобой? Я хотела бы извиниться за то, что вовлекла ее во всю эту историю с Вайолет осенью. Это было бы странно?

– Ну, ничего особо странного, помимо того факта, что Трейси тебя ненавидит, – поддразнила Черил, я знала, что она улыбается на другом конце провода. – Но я не думаю, что моя мама знает об этом.

Мы договорились о том, что Черил заберет меня около десяти утра. Мама удивилась, что я так заботилась (или претендовала на это) о Трейси Хартфорд, что была готова потратить несколько часов своего времени вдалеке от Шеридана, с целью навестить ее.

– Менингит – это серьезно, мама, – сказала я, чтобы убедить ее, что действительно хочу поехать.

В тот день я погрузилась в чтение «Понимания мира духов», так как поставила себе задачу найти способ сохранить жизнь Трейси, не имея доступа к монахиням, розариям или семидневным свечам (которые даже не стоило рассматривать, так как медсестры обязательно заметят в палате зажженную свечу). Все, о чем рассказывала книга о поведении духов – и о плохом, и о хорошем, – совпадало с моим опытом.

Духи могли с легкостью манипулировать энергией. Вот почему их вмешательство в электричество стало таким обычным явлением. Мигание света, преобразование экрана телевизора в статическое положение, сбои в работе компьютера. Такого рода вещи не требовали больших усилий. Гораздо больше сил уходило на то, чтобы воздействовать на материю – другими словами, двигать предметы. На это способны сильно мотивированные духи – или же те, которые достаточно долго бродили, чтобы наработать практики. Но даже несмотря на это, поскольку духам очень тяжело взаимодействовать с материей в мире живых, они предпочитали направить все силы на движения, которые привлекут внимание живого человека.

Другими словами, человек может даже и не заметить, что тяжелый стул в комнате сдвинулся на пару сантиметров, пока сам не станет свидетелем движения. Но если же дух сдвинет рукоятку музыкальной шкатулки, к примеру, то результат будет мгновенным и привлечет больше внимания – и не потребуется уж таких больших усилий, чтобы вместо стула повернуть ручку газовой плиты, в результате чего возникнет открытое пламя, что несомненно привлечет чье-то внимание и вызовет панику.

В книге утверждалось, что некоторые духи могли изменять температуру окружающей их среды, чаще всего охлаждать, реже – нагревать. Самое опасное, что могли делать духи, – это внедрить идею в чью-то голову. Они могли это сделать, либо оставив «подсказки», используя описанную выше тактику, либо сильно повлияв на чувства человека. Им было сложно управлять человеческими эмоциями дольше нескольких секунд из-за того, что на это требовалось много энергии. Автор книги настойчиво подчеркивал, что это сильно отличается от воздействия на волю человека – на это духи не способны.

В конце книги говорилось о ясновидении и яснослышании – способностях, которыми обладали некоторые медиумы и которые делали их особенно чувствительными к попыткам духов пообщаться с живыми.

«Яснослышание», – повторила я про себя. Вот что у меня было: способность слышать послания духов. К тому времени, как Гленн приехал на изысканный рождественский ужин, который приготовила мама, у меня закружилась голова.

– Твоя мама говорит, ты собираешься учиться на ветеринара, – сказал Гленн, пытаясь поддержать вежливый разговор за столом.

– Да. Это было бы круто. Но я не знаю. Сейчас так много всего накопилось, – буркнула я, не желая вступать в разговор о моей сложной академической ситуации в тот вечер.

После ужина, пока мы убирались, я заметила, что Гленн отлично знал, куда ставить посуду. Он был почти как у себя дома: знал, как работал наш доисторический пульт от телевизора и даже то, где мама хранила свой любимый ромашковый чай – в шкафу рядом с раковиной. Я подумала, что его отношения с мамой могли быть более серьезными, чем она признавала. Это меня никак не обеспокоило; я хотела, чтобы у мамы был классный парень и она была счастлива. Меня немного задело то, что она не была со мной предельно честной.

Той ночью в своей комнате я с надеждой искала в интернете способ защитить Трейси от предсказания Вайолет так же, как Кирстен защищала Мишу с помощью свечи. Самой многообещающей возможностью, к которой я пришла, оказалась та, что походила на объяснение Кирстен того, почему четки монахинь защитили Мишу, когда она перешла в католическую школу. Благословенный предмет, подаренный проклятому человеку с целью защиты, мог помочь – но я была уверена, что вокруг нашего дома не лежало никаких религиозных артефактов, благословленных святыми или папой.