Текст книги "Под псевдонимом Ирина"

«Я, конечно, отказался, – улыбается Павел Анатольевич, – ссылаясь на то, что никогда не работал в ИНО и не имею об этом ни малейшего представления, но Артур Христофорович настаивал, и я согласился».

В комнату, где я беседовал с Павлом Анатольевичем, вошел его сын Анатолий Павлович – преподаватель МГУ – и пригласил в соседнюю комнату к накрытому для чая столу. Садясь за стол, я не удержался от колкостей: много раз, мол, приходилось пить чай с различными известными людьми, но впервые стол в этих целях сервирует профессор, доктор экономических наук. Судоплатов-младший только улыбнулся.

«Первым моим начальником, – продолжает свой рассказ Павел Анатольевич, уже сидя за столом, – был Андрей Павлович Федоров. Да, да, – уточняет Судоплатов, – тот самый Федоров, который вместе с Артузовым провел дело Савинкова – самую крупную в истории ОГПУ агентурно-оперативную разработку. Работать при нем было очень интересно». И задумался…

Задумался и я. И чем чаще встречался я с П. А. Судоплатовым, тем больше задумывался… Человек-легенда. В истории нашей разведки за период с 1929 по 1933 год практически нет ни одного сколько-нибудь значительного эпизода оперативного характера, с которым не было бы в той или иной форме связано имя Судоплатова.

П. А. Судоплатов в 1937 году в течение нескольких дней исполнял обязанности начальника ИНО, затем после нескольких закордонных командировок (1936–1938 гг.) в качестве нелегального сотрудника П. А. Судоплатов до начала войны был заместителем начальника ИНО.

5 июля 1941 года его назначают начальником отдела, а впоследствии управления, которое занималось организацией партизанского движения и диверсионной работой в тылу врага. Борьба с оуновским подпольем на Украине до войны и после нее, борьба с троцкизмом в 1930–1938 годах, крупнейшие оперативно-тактические игры второй мировой войны «Монастырь» и «Березино» и, наконец, организация работы по производству атомного оружия в Советском Союзе – все это напрямую связано с именем П. А. Судоплатова. Ему приходилось несколько раз встречаться с И. В. Сталиным для обсуждения вопросов оперативно-политического характера.

И, наконец, после смерти Сталина сам Судоплатов как «пособник Берия» был арестован в 1953 году и осужден на 15 лет. Закрытый суд над ним проходил под девизом «Молчите, ни слова о Хрущеве».

Все 15 лет заключения во Владимирской тюрьме П. А. Судоплатов вел борьбу за свое освобождение и реабилитацию.

Есть от чего задуматься! Слишком трудно написать о жизни этого человека в коротком очерке. Невольно приходится выбирать – а что же основное, главное связано с жизнью и деятельностью этого человека? Задумываясь над этим периодом в истории внешней разведки в связи с именем П. А. Судоплатова, приходишь к выводу, что из всей большой событиями жизни этого человека со всей очевидностью выделяются три периода – это, во-первых, непосредственное участие в качестве нелегального сотрудника под псевдонимом Андрей в борьбе с оуновским подпольем, а в дальнейшем руководство этой работой. Во-вторых, организация и руководство партизанским движением и диверсионной работой в тылу врага и, в-третьих, контроль и оказание помощи в производстве атомного оружия в Советском Союзе.

Вопрос борьбы советской власти с украинскими националистами, с оуновским подпольем – сложная и многогранная проблема. Прежде всего, это неоднородность социальной среды. Если рядовые члены ОУНа были искренними сторонниками национальной независимости Украины, то их главари – фашистскими ставленниками, получавшими от Гитлера и моральную, и материальную поддержку.

К середине 30-х годов Москву стала очень беспокоить возросшая террористическая активность Организации украинских националистов (ОУН). Она, по сути, представляла собой военную организацию, выполняла роль спецслужбы украинского правительства в эмиграции. Эта организация была во многом укомплектована офицерами австрийской армии. Было в ней и немало немецких офицеров. Да и финансировалась ОУН из средств абвера. Ее лидер Евгений Коновалец неоднократно встречался с Гитлером. Более того, в нацистской высшей партийной школе в Берлине несколько мест было «забронировано» для членов ОУН. Штаб-квартира ОУН располагалась в Берлине под вывеской этнографического музея, а ее филиалы находились во многих европейских столицах, в США, на Дальнем Востоке.

Надо сказать, что украинские чекисты в 1921 году вышли на человека, который был оставлен Коновальцем для нелегальной работы на Украине. С его помощью в Москве решили расколоть ОУН изнутри.

Эта задача и была возложена на Андрея – Судоплатова. После непродолжительной, но очень интенсивной подготовки его нелегально перебрасывают через финскую границу и внедряют в ОУН под видом племянника лидера организации на территории СССР. Постепенно он сумел войти в доверие и к Коновальцу.

Работа под видом корабельного радиста давала Судоплатову возможность время от времени возвращаться на корабле на Родину. Впервые он вернулся летом 1937 года.

– К тому времени, – говорит Павел Анатольевич, – игра с ОУН велась уже более двух лет. Встал вопрос, что же делать дальше. Обсуждался он и на комиссии ЦК ВКП(б), на которой заслушивали также и меня.

Вскоре после той комиссии Ежов впервые привел Судоплатова к самому Сталину.

– Я растерялся, долго не мог взять себя в руки, – вспоминает Судоплатов. – Начал что-то лепетать о том, какая честь для любого коммуниста, члена партии увидеть товарища Сталина. Ежов молчал, как воды в рот набрал.

– Мне нужны факты, предложения, – прервал Сталин. – Поезжайте в Киев, посоветуйтесь там с украинскими товарищами, проработайте этот вопрос и через неделю доложите мне.

Вторая встреча со Сталиным произошла у Судоплатова в самом конце того же 1937 года. В тот день в кабинете у вождя был председатель ЦИК Украины Петровский.

Судоплатов начал доклад с предложения об использовании своих каналов в ОУН для дальнейшего проникновения нашей разведки.

– Неправильно мыслите, – раздраженно перебил Сталин. – Пусть эти убийцы, которые начали грызню между собой, до конца перебьют друг друга.

К тому времени внутри ОУН разгорелась настоящая драка. В 1936 году осмелившийся выступить против Коновальца один из руководителей ОУН Костырев и его группа исчезли. Были стычки у Коновальца и со Степаном Бандерой, который против воли первого организовал убийство министра внутренних дел Польши генерала Бронислава Перацкого.

– Подумайте, как обезглавить ОУН. Это не должна быть просто месть вешателю рабочих киевского «Арсенала», – сказал Сталин. – Подумайте над его слабостями. Он, кажется, любит конфеты?

А вскоре уже в кафе «Атланта» в Роттердаме Андрею вручили большую коробку конфет в красивой упаковке с украинским орнаментом.

– Когда я взял ее в руки, у меня все как будто оборвалось внутри, – рассказывает Павел Анатольевич. – Подарок для Коновальца был уже «заведен». А везти эту коробку предстояло через весь город. В трамвае я даже поближе сел к полицейскому – очень боялся, что какие-нибудь воришки вырвут из рук.

– С Евгением Коновальцем мы встретились, как обычно, в одном ресторане около полудня. При встречах мы подолгу спорили о методах «нашей борьбы» с большевиками. Коновалец был словно одержим идеей террора. Он считал, что, только утопив советскую территорию в крови, можно добиться независимости Украины.

Поговорили. Договорились встретиться еще раз вечером. На прощание Судоплатов вручил лидеру ОУН большую коробку конфет.

– Взрыва я не слышал, – говорит Павел Анатольевич, – в тот момент я как раз зашел в один магазин купить шляпу, чтобы хоть как-то сменить внешность Но увидел, как в ту сторону, откуда я пришел, побежали люди.

Интересно, что после гибели Коновалъца оуновцы, разумеется, с нашей подачи, распространили несколько версий этого убийства. Одна из них «свидетельствовала», что лидер ОУН пал жертвой немцев, гестапо, поскольку Берлин был недоволен выходом Коновальца из-под контроля. По другой версии – его убили польские спецслужбы. Не исключали, конечно же, и руку Москвы.

Так уж сложилась судьба у Судоплатова, что борьба с украинским национализмом стала одним из главных направлений его деятельности – и как «рядового» разведчика, и как одного из руководителей советской разведки. Его борьба с ОУН не закончилась уничтожением Коновальца. Во время войны и в первые послевоенные годы уже в качестве начальника Четвертого управления МГБ он будет лично руководить разгромом националистического подполья на Западной Украине.

В декабре 1938 года угроза ареста нависла и над Судоплатовым.

– На партсобрании поставили вопрос о моей связи с арестованными руководителями разведки, в том числе с Балицким, Горожаниным, благодаря которым я и оказался в свое время в Москве, – вспоминает Павел Анатольевич.

Вскоре на заседании партбюро принимается почти единогласно (воздержался только что возглавивший разведку П. М. Фитин) решение об исключении из партии.

До очередного партийного собрания, которое наверняка бы утвердило решение партбюро, оставалось несколько дней. Ну а потом, конечно, неизбежный арест.

И вдруг – вызов к Берия.

– Мне докладывают, что вы ни черта не делаете. Хватит валять дурака. Едем сейчас же в ЦК, – заявил тот.

В машине Лаврентий Павлович не проронил ни слова. Но Судоплатов понял: снова едут к Сталину.

– Докладывайте вопрос, – тихо обратился Сталин к Берия.

– Товарищ Сталин, после вашего указания мы разоблачили тех, кто обманывал партию. Сегодня мы решили обновить руководство разведкой, укрепить наши агентурные позиции за рубежом…

– Сейчас надо сосредоточиться на том, чтобы обезглавить троцкистов, – прервал Берия Сталин. – Надвигается война, а они работают зачастую с немцами, заодно с ними. Вам, товарищ Судоплатов, мы поручаем лично возглавить и провести эту операцию. Выезжайте на место, подбирайте людей, партия никогда не забудет тех, кто будет участвовать в этой операции, и навсегда обеспечит их самих и их детей. Вы назначаетесь заместителем начальника разведки для того, чтобы использовать весь потенциал разведывательных органов как военных, так и по линии НКВД. Но помните: вся ответственность целиком ложится на вас. Мы спросим с вас.

В тот же день был подписан приказ о назначении. Вместо изгнания из партии и ареста Судоплатов получил звание майора государственной безопасности. С только что вернувшимся из-за границы Эйтингоном он приступил к работе. Спустя три месяца появился план операции под кодовым названием «Утка».

– Было принято, – говорит Судоплатов, – беспрецедентное решение: моему заместителю Эйтингону разрешили действовать абсолютно самостоятельно с правом выбора и вербовки агентуры без согласования и без санкции Центра. Ему под личную отчетность выделялась астрономическая по тем временам сумма – триста тысяч долларов».

– О том, как убивали Троцкого, сегодня известно достаточно хорошо, и наверняка нет смысла повторяться, – говорит Павел Анатольевич. – Скажу лишь, что, когда первая попытка провалилась, я пережил немало волнений.

Берия узнал о провалившейся попытке из сообщений ТАСС и вызвал Судоплатова к себе на дачу в Петрово-Дальнее. Когда тот приехал, Берия обедал вместе со своими заместителями Кругловым и Серовым. Прервав обед, он вышел к Судоплатову, чтобы проанализировать причины неудачи.

Потом они вместе поехали к Сталину, который после долгого разговора согласился разрешить Эйтингону использовать другой вариант. На этот раз операция прошла успешно.

Разумеется, деятельность заместителя начальника разведки Судоплатова в то время не ограничивалась лишь руководством операцией «Утка». Он вошел в курс многих тайных дел, осуществление которых Сталин доверял разведке.

– В сентябре тысяча девятьсот тридцать девятого года, – рассказывает Павел Анатольевич, – к нам в плен попал польский князь Радзивилл. С ним в тюрьме работал сидевший там «враг народа» Зубов.

Засыпанный просьбами европейских монарших семей, Сталин согласился отпустить представителя древнего и знатного польского рода восвояси. Но перед тем как сесть в международный вагон и отбыть в уже охваченную пламенем второй мировой войны Европу, князь Радзивилл встретился с Берия.

– Нам нужны такие люди, как вы, князь, – говорил на прощание Берия.

– Мы держали его для чего-то экстраординарного, – говорит Судоплатов. – В тысяча девятьсот сорок втором году, в частности, планировали устроить покушение на Гитлера с участием князя Радзивилла. С этой целью в Берлин даже была направлена группа наших диверсантов во главе с Миклашевским.

Но Сталин отменил эту операцию. Он считал, что устранение Гитлера откроет дорогу к власти в Германии фон Папену. В этом случае, считал Сталин, американцы и англичане наверняка заключат с Германией сепаратный мир и оставят его с носом.

– Так что князя Радзивилла, насколько мне известно, мы так и не смогли ни разу по-крупному задействовать, – говорит Судоплатов.

17 июня 1941 года после доклада начальника ИНО Фитина о подготовке немцев к войне, встреченного Сталиным с большим раздражением, Берия тем не менее сумел получить разрешение на дополнительные меры по линии разведки. Судоплатову по указанию ЦК ВКП(б) было поручено создать и возглавить особую группу НКВД СССР.

– Двадцать первого июня я засиделся допоздна на службе, – вспоминает Судоплатов. – Было уже глубоко за полночь, когда меня вызвали к наркому госбезопасности Меркулову. Обычно очень уравновешенный и спокойный, на этот раз Меркулов был не в себе.

– Война началась, – произнес он и подал несколько листков бумаги с донесениями от пограничников. – Немедленно поднимайте всех, кто у вас есть. Подбирайте конспиративные квартиры. Всех своих сотрудников перевести на казарменное положение.

– Пятого июля тысяча девятьсот сорок первого года был подписан письменный приказ о моем назначении и создании особой группы, – говорит Судоплатов. – Первым делом мы начали формирование парашютно-десантного подразделения. В него принимали комсомольцев, спортсменов, а также многих иностранцев-коммунистов.

13 октября особая группа в связи с расширением объема работ реорганизуется во 2-й отдел НКВД СССР, а потом, в 1942 году – в Четвертое управление НКВД – НК ГБ СССР.

– С началом войны, – говорит Судоплатов, – многое изменилось. Берия понимал, что нужны люди. Грамотные, опытные. Многие из них сидели в тюрьмах и лагерях.

В июне 1941 года на стол Берия Судоплатов положил первый список людей, которых предлагал освободить. 60 человек.

– И вот что удивительно, – рассказывает Судоплатов. – Берия не то что не спросил, виноваты ли эти люди или нет, он почти не глянул на список.

– Они все вам нужны? Тогда забирайте, – произнес Берия, подписывая его.

– Действовала логика преступного рационализма внутреннего террора. Если Сталину, режиму были неугодны те или иные люди, их просто убирали, убивали, сажали в тюрьмы, лагеря. Но вот началась война. Снова нужны люди, и снова их выпускают. Виновен ты или нет, никого не волновало. Главное – ты нужен в данный момент или нет.

Понимали это люди? Кто знает сегодня. Но они, выпущенные на свободу, работали не покладая рук, часто рискуя жизнью. О размахе и действенности особой группы Четвертого управления говорят хотя бы такие цифры и факты. 22 боевика из службы Судоплатова получили звание Героя Советского Союза. Среди них известные имена Н. Кузнецова, Д. Медведева, К. Орловского, С Ваупшасова, В. Карасева, А. Шихова, Е. Мирковского. Несколько тысяч награждены орденами и медалями. Сам Павел Анатольевич и его заместитель Наум Эйтингон были удостоены орденов Суворова. Только они двое из всей разведки получили полководческие ордена. И это не случайно. Ведь на счету разведчиков Судоплатова участие в таких операциях, как «Рельсовая война», «Цитадель», «Концерт», других.

Многие из них хорошо известны. Но есть и такие, которые почему-то еще не стали достоянием широкой гласности.

– Пожалуй, самой захватывающей, – говорит Судоплатов, – была начатая осенью тысяча девятьсот сорок первого года агентурная разработка, получившая впоследствии кодовое название «Монастырь». Ее готовил начальник отдела в моем управлении Маклярский и оперработник Ильин. По сути, она продолжалась всю войну. Наш выбор пал на принадлежащего к театральной богеме Москвы Александра Демьянова, агента по кличке Гейне, не случайно, прежде всего потому, что происходил он из родовитой белогвардейской семьи и к тому же имел немецкие корни. А его прадеду как одному из видных деятелей кубанского казачества был поставлен памятник на Кубани. Кроме того, опять же его дядя в свое время работал в белогвардейской контрразведке, позднее был разоблачен как шпион и сослан в Сибирь, где лотом и скончался.

В самом конце тысяча девятьсот сорок первого года Гейне перебросили через фронт. Причем чуть было не потеряли его в самом начале операции. Дело в том, что наши саперы неправильно указали место для перехода линии фронта. Гейне пошел «сдаваться» по минному полю… И узнал об этом, лишь когда ему закричали из немецких окопов.

– Переход по минному полю произвел, – говорит Павел Анатольевич, – на немцев впечатление. Хотя поверили они ему лишь после нескольких проверок.

Вскоре абверовцы решили использовать в своих целях «представителя монархической группы в Москве» – именно так и представился Гейне немцам. В результате Макс, такую кличку присвоили ему немецкие разведчики, снова оказался в Москве. Но уже по немецким каналам. «Выполнял» задания немцев, разумеется, под нашим контролем. По ходу игры с немцами Гейне докладывал своим «хозяевам», что ему удалось внедриться в качестве офицера-порученца в окружение маршала Шапошникова. А после смерти Шапошникова он «остался» в свите вновь назначенного начальника Генерального штаба. Красной Армии Василевского. На протяжении почти всей войны наша разведка «кормила» Берлин умело составленной стратегической дезинформацией – смесью правды и лжи.

После войны Шелленберг и Гелен писали в своих воспоминаниях о внедренном ими в советский Генштаб агенте, который давал чрезвычайно важную информацию, что свидетельствует о полном неведении немцев относительно Гейне.

Еще в 1939 году наша разведка получила сведения о том, что за рубежом ведется разработка атомного оружия. Уже на следующий год Центр направляет ориентировки, нацеливавшие советские резидентуры в США, Англии и в ряде других стран на добывание сведений по этой проблеме. В сентябре того же 1940 года наши разведчики в Лондоне сумели получить научную документацию, в которой обосновывалась необходимость создания критической массы для производства супероружия.

В марте 1942 года Берия докладывает Сталину о развернувшихся в США работках по практическому созданию атомного оружия. На основании этого доклада решением ГКО (Государственного Комитета Обороны) создается лаборатория № 2 под руководством Игоря Курчатова. В 1943 году правительство принимает решение об организации в недрах разведки группы «С», которой поручено заниматься добыванием информации с целью использования ее для создания атомной бомбы в СССР. Возглавил эту работу, так сказать, по совместительству, генерал Судоплатов. Одновременно создается так называемое «второе разведывательное бюро» в правительственном спецкомитете по атомной проблеме, которое объединяло усилия военной разведки и НКВД-НК ГБ. Группа Судоплатова просуществовала всего год, а затем «атомные дела» были переданы в ведение управления «Т» – техническая разведка.

Руководил этой проблемой в США по линии разведки Григорий Хейфец, который позднее стал одним из создателей американской коммунистической партии. «Наши разведчики, сумевшие выйти на видных западных ученых-атомщиков, организовали буквально поток научной информации в Москву, – вспоминает Павел Судоплатов. – Надо сказать, что Ферми, Нильс Бор, Эйнштейн и другие видные ученые понимали опасность появления атомного оружия и поэтому считали необходимым создать равновесие сил».

По сути, это был международный заговор ученых, в котором приняла участие советская разведка. Ее роль, по мнению Судоплатова, заключалась в том, чтобы воспитать или содействовать воспитанию среди западных ученых-атомщиков убежденных пацифистов-космополнтов, стремящихся спасти мир от ядерной войны.

«Атомная команда» Судоплатова сумела добыть в тот период сведения о расположении исследовательских центров, секретные публикации научных работ, досье на ученых. Информация, которая проходила по его линии, убедила Сталина и советское руководство в серьезности намерений США создать атомную бомбу, а позднее, – в «ядерной готовности» Вашингтона, что заставило советских ученых существенно изменить направление отечественных ядерных исследований. В Центр, говорит Судоплатов, поступило описание первой атомной бомбы. К середине июля 1945 года стало известно о готовящемся взрыве ядерного устройства. Таким образом, Сталин, по мнению Павла Анатольевича, был в курсе американских ядерных проектов раньше, чем ему сказал об этом президент Трумэн.

Арест Берия был словно гром среди ясного неба. В сложной кремлевской интриге казавшийся всем простаком Никита переиграл хитрого Лаврентия.

– Для многих сегодня, – говорит Павел Судоплатов, – имя Берия связано с чем-то чрезвычайно зловещим в истории нашей страны. Действительно, человек, долгие годы возглавлявший тайную полицию, и не может выглядеть иначе. Тем более что на его совести очень много крови. Но нельзя не сказать и того, что из всего кремлевского окружения Сталина Берия был, на мой взгляд, наиболее динамичным, компетентным руководителем. Кроме руководства службой безопасности НКВД, он отвечал еще за многие вещи, в том числе за создание атомного оружия, оборонный комплекс.

По личному мнению Судоплатова, многие реформы, которые позже были представлены как идеи Хрущева, первоначально разрабатывались Берия.

Арестовав Берия в июне 1953 года, Хрущев не чувствовал себя до конца победителем. Поэтому он наносит удар по «органам». Ему необходимо избавиться от лишних и крайне нежелательных свидетелей, знавших настоящую цену Хрущеву, знавших, что он повинен в репрессиях 30-40-х и начала 50-х годов не меньше, чем кто-либо другой из сталинского окружения. Впрочем, иначе выжить при Сталине было просто невозможно. Проявить совестливость, сжалиться хотя бы над одним невинным человеком, даже своим близким, означало обречь на верную гибель и себя, и свою семью.

– Именно Хрущев, – подчеркивает Судоплатов, – был инициатором массовых выселений из западных областей Украины. Сохранились документы, письма, подписанные им и министром госбезопасности Украины Савченко, в которых обосновывается «необходимость» массовых репрессий, говорится, что проведение таких мероприятий будет целесообразно поручить украинским чекистам. Правда, самостоятельно Киев так и не сумел с этим справиться. И в конце концов пришлось обратиться за помощью в Москву…

– Излишние осведомленность и информированность чуть было не стоили Судоплатову жизни. В списке арестованных руководителей госбезопасности и разведки его имя стояло в списке под номером восемь. Первые семь человек в списке были расстреляны очень быстро. Хрущеву надо было спрятать концы в воду, и поэтому он спешил избавиться от тех, кто слишком хорошо знал о его грехах и кто мог бы испортить нимб «верного ленинца», который он уже примерил к себе.

Что помогло выстоять генералу Судоплатову в тюрьме, не сломаться?

– Прежде всего, поддержка семьи, – говорит Павел Анатольевич. – Жене, она тоже работала в разведке, удалось перевербовать несколько человек из охраны.

Но главное, она сумела заполучить себе в союзницы одну из тюремных медсестер. Благодаря ей и удалось выходить Судоплатова после голодовки, после того как в тюрьме ему перебили шейный позвонок.

Когда в октябре 1964 года Никиту Хрущева свергли, стараниями Анастаса Микояна первым амнистировали его родственника Людвигова, работавшего в секретариате Берия. Появилась надежда на пересмотр дела Судоплатова. К 20-летию Победы группа чекистов подписала письмо новым кремлевским лидерам с просьбой о реабилитации Судоплатова. Бумага легла на стол Леониду Брежневу. «Не суйтесь не в свои дела», – такую резолюцию поставил Генсек ЦК КПСС на просьбе чекистов.

Через год появляется еще одно письмо, которое подписали более 40 старых чекистов. Среди них – Зоя Рыбкина, Рудольф Абель, другие. В письме приводятся факты, свидетельствующие о невиновности Судоплатова и, наоборот, показывающие, что дело от начала до конца сфальсифицировано. Однако и ему не дают ход. В конце концов по письму Прокуратуры СССР и КГБ в 1966 году в ЦК КПСС принимается решение – «освободить досрочно», когда Судоплатову оставалось седеть еще два года. Но затем 20 декабря того же года по каким-то причинам это решение отклоняется. И Судоплатов остается в заключении до окончания своего 15-летнего срока.

Что касается его реабилитации, то борьба за нее началась в 1960 году и продолжалась более тридцати лет. Только в конце 1991 года Судоплатов был реабилитирован. Полностью.

ЛЕГЕНДА, ИЗЛОЖЕННАЯ П. А. СУДОПЛАТОВЫМ ПРИ ЗАДЕРЖАНИИ ЕГО В ФИНЛЯНДИИ В 1936 Г.

25 июля 1936 года

В ночь с 24 на 25 июля 1936 года я был задержан, когда собирался переходить финскую границу, имея целью через Россию пробраться на Украину и там продолжить борьбу с русскими, поработившими мою страну.

Чтобы финские власти имели представление обо мне, постараюсь более или менее подробно подать о себе информацию.

Родился в 1907 году 24 июня, крещен 29 июня (все старый стиль) в Ивангородской церкви гор. Умани Киевской области на Украине. Отец Анатолий Осипович Яценко, мать Феодосия Терентьевна, брат Николай 1905 года рождения и я, Павел. Эго наша семья. Мать не помню, она умерла, когда был ребенком. Об остальных членах семьи скажу ниже, когда буду освещать интересующий Вас вопрос – как я стал украинским националистом. Это, собственно, началось еще с детства. В 1914 году поступил в школу и проучился в этой начальной, теперь она приравнена до семилетки, до 1919 года. Дальше учиться не имел возможности, так как отец за участие в национально-освободительном движении большевиками был расстрелян, хата сожжена, и я со старшим братом Николаем очутился на улице без родителей и куска хлеба. Начинается период беспризорности. Вместе с Николаем, детьми бродил и ездил по Украине, потом брата потерял на одной из железнодорожных станций, и, как потом узнал, он умер от голода, который был на Украине в 1921 году. Таким образом, благодаря большевикам вся моя семья была разрушена. И это Вам первый, вернее, один из первых ответов на Ваш вопрос, почему и как я стал националистом.

Беспризорным был до 1922 года, затем меня с улицы подобрали и поместили в детский дом гор. Умани. С 1922 по 1927 год я был в детском доме гор. Умани, вначале в качестве воспитанника, потом, с 1925 года, уже как служащий этого же детского дома – помощником воспитателя. В 1927 году, примерно в январе-феврале, был уволен по сокращению штатов и отправился в целях подыскания работы в Харьков. Там с помощью одного человека, тоже украинца, националиста (фамилию его сознательно не называю и прошу финские власти не требовать этого, т. к. он на Украине и ведет в подполье борьбу против русских), поступил на службу в детский дом имени Горького и там работал помощником, потом воспитателем до 1934 года.

Работая в детском доме, одновременно в 1929/30 году подготовился и в 1931 году осенью начал учиться в Институте народного образования в Харькове. В 1934 году институт закончил, получил звание учителя и поступил в 26-ю школу Харькова. Проработал там до 1935 года, затем уволился и по предложению организации украинских националистов выехал нелегально за кордон для прохождения соответствующего теоретического курса. Теперь, по окончании курса и выполнении возложенных на меня поручений, я по указанию закордонного центра нашей организации должен был возвратиться на родину и продолжать борьбу, но на границе был Вами задержан. Маршрут мне пометили следующий: Леймола – Петрозаводск, через леса и болота, пешком, с ориентировкой на компас. Затем Петрозаводск – Петроград – Украина.

Это из области автобиографии. Возможно, не исчерпал всего того, что Вас интересует. Прошу спросить дополнительно.

Следующий Ваш вопрос, как и почему я стал националистом. Можно было бы ответить просто: я стал националистом, потому, что я украинец, любящий свою родину и прекрасно понимающий, к чему привело вековое хозяйничанье русских на Украине. Но постараюсь дать более подробные сведения, перечислить, если хотите, отдельные детали, штрихи моей жизни, оказавшие влияние на формирование моего националистического мировоззрения.

Главнейшая роль здесь принадлежит отцу, заложившему в мою, еще тогда детскую, голову любовь к родному краю, ненависть к поработителям-москалям. Его трагическая гибель сделала меня, тогда еще беспомощного мальчика, ярым ненавистником не только русских, но и всего того, что с русскими связано. Позднее голодная смерть Николая лишь дополнила уже сформировавшуюся, еще не политическую, националистическую сознательность, и ненависть.

Я, с детства перенявший от отца любовь к родине, своему языку, культуре, в годы беспризорности объездил всю Украину и видел, как русские издеваются над нашим языком, культурою, обычаями, не говоря уже об открытом грабеже, хищнической эксплуатации наших природных богатств (последнее пришло в сознание позже, т. к. тогда в экономике не разбирался. И уже тогда в детской головке зарождаются мысли о протесте, потребности как-то выразить этот протест, дать выход накопившейся ненависти).

В 1923 году знакомлюсь с семьей одного офицера Украинской армии, активного участника национально-освободительной борьбы с русскими в 1917–1920 годах (фамилию его сознательно не называю, он на Украине, националист и сейчас им является). С этого момента начинается мое формирование как националиста. Идет процесс роста политической зрелости, вылившейся в 1926 году в активное участие в националистической борьбе против панування москалив на Украине, за самостоятельное, соборное Украинское государство.

Таким образом, активное участие в национально-освободительной борьбе принимаю с 1926 года и с этого же времени являюсь националистом. Мне кажется, что исчерпал и этот Ваш вопрос. Само собой разумеется, что было еще много других моментов, оказывавших влияние на формирование моего националистического мировоззрения. Одни в большей, другие в меньшей степени. Но здесь я остановился лишь на основных моментах. Прошу власти учесть, что я, по соображениям существующих в организации правил конспирации, совершенно не могу касаться своей конкретной националистической деятельности на родных землях, так же как не могу называть фамилий националистов, живущих и действующих в подполье, во имя Украины. Прошу убедительно не настаивать на такого рода вопросах. Лгать не хочу, а отвечать не имею права ни формального, ни морального.