Жанр: Философия, Наука и Образование

«Литературная статья или даже целая книга политического содержания не есть дипломатический документ.

С одной стороны, самое серьезное политическое сочинение гораздо ниже, слабее самого неважного министерского циркуляра, самой обыкновенной ноты от одного кабинета к другому.

С другой – назначение политических книг и статей несравненно шире и глубже дипломатических...

Жанр: Философия, Наука и Образование

Жанр: Философия, Наука и Образование

«У нас давно уже говорят о «сближении» или даже о «слиянии» с народом. Говорят об этом не только агитаторы, неудачно пытавшиеся «ходить» в этот народ; не только умеренные либералы, желающие посредством училищ, земской деятельности и т. п., мало-помалу переделать русского простолюдина в нечто им самим подобное (то есть национально-безличное и бесцветное); о подобном «сближении» говорят, хотя и несколько по-своему, даже и люди охранительного, или, скажу сильнее, слегка реакционного, взгляда (я говорю слегка, ибо сильно реакционного взгляда людей у нас очень мало и они до сих пор еще не...

Жанр: Современная русская литература, Современная проза

В книге две новеллы в жанре «романа с историей», как в своё время выразился Шпенглер о своём великом труде «Закат Европы». Первая («Непотопляемая Атлантида») представляет собой беспрецедентную попытку показать глобальное историческое движение в сопряжении с языковыми изменениями и процессами в культуре. Вторая работа («Спектакль власти») – это буквально «разглядывание под лупой» короткого промежутка новейшей истории – начала 21 века. Повествование ведётся в непринуждённой манере, доступной для восприятия самому широкому кругу читателей, оставаясь, в то же время, даже в самых неожиданных выводах, в строгих рамках вполне научной...

Жанр: Литература 19 века, Классика

Душераздирающая история мнимо умершей жены, жестокосердного мужа и пылкого любовника дополняется неким скоморохом… Скоморох, отказавшись от спасения души своей, гибнущей, как ему кажется, в неправедном ремесле, отдаёт ниспосланные ему деньги, способные стать для него воротами в праведную жизнь, на выкуп из рабства несчастной Магны, помогая ей воссоединиться с семьёю.

Сама легенда в устах скомороха становиться рассказом о его собственном нечестивом и грешном падении, рассказом о заглублении своей души. Да и вся эта история уходит на второй план, на первый же выдвигаются горделивый самовольный столпник Ермий, в гордыне думающий на столпе о тщете своих усилий и беззаботный скоморох из Дамаска, явленный столпнику, как пример благости, записанный в книгу живых.

Если Ермий скорбит о судьбах ближних, боготворя себя самого, по словам Лескова, «унижал и план и цель творения и себя почитал совершеннейшим», то Памфалон, непрестанно корящий себя за беспутсво и грех, настолько любит других, что избивается за это медными прутьями. <…> Памфалон становится тем, кто может, махнув шутовскою епанчей, уничтожить «предел» Ермия – напачканное во весь небосклон большими еврейскими литерами, словно углём и сажей… слово:...

Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия

«… В исключительной одаренности Владимира Соловьева поэтический талант не является самой блестящей гранью. Художник в своей прозе, он часто в своих стихах – только мыслитель. К собственным стихотворениям нередко пишет он подстрочный комментарий и вообще относится к ним умно. Но, не говоря уже о том, что от общей гениальности Соловьева вспыхивают искры и в отдельных его стихотворениях, они все, взятые в целом, представляют собою очень важную и характерную страницу его творчества, незаменимо дополняют его роскошную духовную трапезу. Формой своей немало обязанные влиянию Фета и Алексея Толстого, они по существу cвoеo6разны и самостоятельны. В них живут мысли и чувства, в них есть религиозно-философское мировоззрение и лирическая исповедь.

<…> …как ни молитвенны, как ни возвышенны, как ни прекрасны иные его стихотворения, в них вторгается не всегда уместный, но всегда ему свойственный элемент шутливости. Любитель комики, мастер смеха, обладатель каламбуров, он этим нарушает иногда то впечатление религиозной сосредоточенности, которое одно только и было бы желанно. <…> Вообще, Соловьев слишком остроумен, ироничен и слишком разносторонен; …»...

Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези

«Сидя в углу, Петер терзался душевной смутой.

Против обыкновения, это не было связано с вечным спутником-голодом, назойливостью окружающих или с поиском места для ночлега. Привычные, знакомые поводы разбежались, оставив бродягу недоумевать. Его накормили, заказанные песни он честно отыграл, снискав одобрение слушателей, теперь из-под пальцев легко струилась умеренно-фривольная мелодия без слов, которая всех вполне устраивала. О лютнисте, похоже, забыли – и слава Богу. С ночлегом также особых забот не предвиделось: хозяин не возражал, чтобы бродяга-музыкант скоротал ночь под закопченной, низко просевшей крышей...

Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези

«Все началось с того, что флейтист свернул на обочину.

Они познакомились у подножия горы Копун, на полпути между Гаммельном и Ганновером: Петер Сьлядек и бродячий флейтист, одетый в пестрое. Раннее утро, зябкое и брюзгливое, намекало на дождь с градом, но так и не собралось всласть окатить путников из...

Жанр: Зарубежная классика, Зарубежная литература

«Первый майский день 1767 года не обманул ожиданий жителей Москвы. Этот прелестнейший из праздников на Руси из года в год отмечался массовым выездом в расположенную всего в нескольких верстах от Первопрестольной рощу; но поскольку заморозки или дождь слишком часто омрачали людям радость, они уже за много дней до предстоящего события с опаской поглядывали на каждое облачко. Только на сей раз день выдался по-настоящему майский, деревья покрылись молодой зеленой листвой, а на кустах распустились первые цветы; со всех сторон доносилось бодрое щебетание птиц, и небосвод голубым шатром раскинулся над деревней царской...

Жанр: Зарубежная классика, Зарубежная литература

«Это было в берлинской консерватории. Я слушал лекцию по истории музыки, которую читал профессор Куллак. Он рассказывал о знаменитых пианистах, и в их числе назвал Теодора Дэлера. Куллак очень тепло говорил о нем, как о виртуозе и композиторе, о его прелестных салонных пьесах и знаменитых двенадцати этюдах и закончил свою речь таким замечанием:

– Он исчез так же внезапно, как и появился; никто не знает, что сталось с...