Текст книги "Брюхо Петербурга. Очерки столичной жизни"

Самарский край и Калашниковская пристань

Картина Самарского края зимою: передвижение хлеба из рук производителей в места сбыта. – Извознический промысел. – Важнейшие хлебные пристани на Волге. – Самара и ее хлебные амбары. – Кулаки – первая инстанция хлебной торговли. – Обвес и обмер мужиков. – Разновидности самарской пшеницы. – Вятский и Пермский края. – Хлебные пристани на Каме, Вятке и Суре. – Пароходство, заменившее прежнее бурлачество на Волге и Каме весною. – Фрахтовые цены за перевоз хлебного груза водою. – Рыбинск – русский Чикаго. – Перегрузка хлеба из больших судов в малые. – Торговля мешками. – Выделка рогож и кулья. – Судостроение. – Калашниковская пристань. – Хлебные амбары Александро-Невского монастыря. – Кулевой сбор. – Артели крючников. – Нагрузка хлеба на суда. – Приемщики хлебного товара. – «Натура» хлеба. – Количество хлеба, доставляемого на Калашниковскую пристань по реке Неве и по Николаевской железной дороге. – Отправка хлеба за границу. – Комиссионерские конторы. – Стоимость провоза пшеницы из Самары в Лондон. – Барановский трактир. – Хлеботорговцы. – Розничные цены на хлеб. – Поденщики на Калашниковской пристани.

I

Как известно, хлебная торговля Волжского района вся тяготеет к Петербургу. Губернии Самарская и Саратовская высылают для Петербурга пшеницу, а губернии Симбирская, Уфимская, Вятская и Пермская доставляют в нашу столицу, так называемые «серые хлеба», – рожь и овес.

Любопытно проследить, каким образом разные хлеба с берегов Волги, Оки и Камы попадают в нашу «Северную Пальмиру». Кроме водного пути, представляемого р. Волгою, хлебный район южного Поволжья прорезан тремя линиями железных дорог, из которых Оренбургская проникает на 500 верст в глубь степей, вплоть до р. Урала. Хлеб на Оренбургской железной дороге подвозится к Самаре даже из Оренбурга. Например, в 1883/84 г. на Самарскую пристань было привезено пшеницы из Оренбурга 7 934 000 пудов.

Еще во второй половине XVIII столетия Паллас¹⁷, проезжая из Самары в Оренбург, заметил, что на всем пространстве между Уралом и Волгою не было никаких жителей, а только бродили дикие лошади, тарпаны. Насколько велики были эти стада диких лошадей в описываемое время, видно из слов же Палласа, который «следы косяков оных лошадей видел иногда на целую версту». Весною и летом сюда же целыми стадами приходили дикие козы. В жаркие летние дни, когда здесь, по словам Палласа, «кроме обыкновенной сухой травы, не было видно ни одной былинки», башкиры зажигали эти степи, что было полезно для произрастания кормовых трав. В настоящее время Самарский край представляет иную картину: здесь ежегодно засевается свыше 3 000 000 десятин земли, и Самарская губерния по справедливости стяжала себе славу «житницы России». Ее хлебная производительность, например, в 1881 г. равнялась 11 020 000 четвертям, то есть свыше 100 000 000 пудов. В географическом отношении площадь Самарской губернии равна 149 750 квадратным верстам, или 15 ½ миллиона десятин, с населением около 1 ½ миллиона жителей.

В известный период времени, после уборки хлебов, всякий крестьянин делается торговцем: осенью и зимою почти все домохозяева каждой деревни везут на продажу излишек своего хлеба: пшеницу, рожь, полбу¹⁸, просо и т. п.

В средний урожайный год двухлошадные хозяева в состоянии бывают продать хлеба по 1 возу; трехлошадные – по 2–3 воза. Некоторые капиталисты арендуют землю под посев и засевают пшеницею от 5000 до 10 000 десятин.

Когда установится санный путь, Самарский край представляет своеобразное зрелище: к многочисленным пристаням на Волге тянутся бесконечные обозы с хлебом. Из деревень между Уфою и Оренбургом хлеб везут даже круглый год.

Передвижение хлеба из рук производителей в места сбыта обусловливает существование широко распространенного извозного промысла. Извозным промыслом в южном Поволжье занимаются малороссы, уральские казаки и даже киргизы, причем у них для перевозки тяжестей вместо лошадей служат верблюды. Возчики доставляют хлеб в Самару, Чистополь, Сызрань и другие пристани. В некоторых селениях зимою крестьяне поголовно бывают заняты извозным промыслом. Из ближайших к Самаре волостей извозопромышленники ездят небольшими партиями, подвод 10–15; из отдаленных же волостей извозничество практикуется артельным способом, иногда подвод по 100 и более. Артельное начало проявляется во все время следования обоза до назначенного места. Раз нагруженный воз стал в дорожную колею, хозяин его уже во всех действиях руководится артельными интересами. Обыкновенно впереди обоза идет более сильная лошадь, иногда извозопромышленники бросают жребий, кому ехать впереди. В случае какой-нибудь оказии обязаны останавливаться все: изломалась ли оглобля, заболела ли лошадь, опрокинулся ли воз – вся артель обязана помогать товарищу. На привалах артельщики складываются между собою по 2–3 копейки с брата для покупки провизии, выбирают одного или двух распорядителей, которые варят «хлёбово» для всей артели в общем котле. За доставку хлеба от места сбыта на пристань взимается, например, за 35-верстное расстояние по 3 копейки с пуда, на своих харчах. На каждый воз нагружается от 24 до 26 пудов, на пару волов – 38–40 пудов. Следовательно, обоз в 100 подвод везет поклажу от 2400 до 2600 пудов.

Чтобы иметь понятие о размерах деятельности хлебных пристаней на Волге, заметим, что в селе Балакове Самарской губернии в 1885 г. в период с августа по 1 октября покупалось ежедневно от 500 до 4500 возов; с 1 октября по 1 апреля – от 300 до 3000 возов; с 1 апреля по 1 августа – от 200 до 2500 возов. Балаковская пристань занимает на Волге одно из самых видных мест после Самары, хлеб к ней подвозится из весьма отдаленных мест, нередко за 250–300 верст гужом на верблюдах, возах и лошадях. В горячее время к Балаковской пристани ежедневно подъезжает от 5000 до 8000 возов весом от 25 до 50 пудов в каждом.

Крючники

Кроме Балакова, замечательны следующие хлебные пристани: Хвалынск, Вольск, Баронская пристань, Покровская слобода, Ровно, Быковы хутора и Саратов; каждая из этих пристаней отпускает от 1 до 4 миллионов пудов хлеба в год. Самарская пристань по размеру хлебной торговли занимает первое место на всем Приволжском крае. К Самаре хлеб подвозят водою, гужом и по железной дороге; в хорошие урожайные годы в Самаре ежедневно собирается несколько тысяч возов; бывают дни, когда число последних простирается от 10 000 до 12 000.

Хлеб нового урожая появляется в Самаре в конце августа и идет большей частью прямо на баржу, если существует спрос за границу. При отсутствии же спроса хлеб сваливается в амбары. По удостоверению местных торговцев, самарские амбары могут в случае крайности вместить в себе до 15 000 000 пудов. Амбары в Самаре в несколько рядов построены главным образом по реке Самаре, но часть стоит и на самой Волге; в городе насчитывается до 80 торговых фирм, занимающихся хлебною торговлею. Хлеб, подвезенный к пристани, поступает на местный рынок, куда собираются хлеботорговцы и комиссионеры-приказчики. На некоторых пристанях хлеб встречается покупателями еще на дороге, за несколько верст от рынка.

Кулаки составляют первую инстанцию хлебной торговли. Стараясь перебить товар друг у друга, они горячатся на базаре и поднимают цену в ущерб себе. Главное, в чем выгадывают кулаки, – это обвес и обмер мужиков. У кулаков всегда свои весы, и как ни спорят крестьяне, но при продаже дело кончается, однако, в пользу кулаков благодаря их ловкости и пронырству. Крестьяне обыкновенно дома взвешивают назначенный для продажи хлеб. Если, например, крестьянин везет на своем возу 25 пудов пшеницы, то на месте сбыта, на «купецких» весах, «как тут ни гляди на весы и гири», ни за что не выйдет более 22–23 пудов. Во время развеса хлеба у некоторых купцов вовсе не оказывается фунтовых гирь, а одни только пудовые, почему хлеб приходится волей-неволей продавать с походцем. По словам крестьян, на кадушки с хлебом иногда надавливают рукой, на чашку же весов с гирями давят тихонько ногой.

Мало того, когда хлебные возы стоят на базаре, то и тут крестьянин должен держать ухо востро: нередко к возам наведываются «мартышки» (ссыпщики хлеба в амбары), которые запускают в полог руки и таскают хлеб горстями.

Закупка хлеба на пристанях происходит особенно бойко в зимний период – в ноябре, декабре и январе. До 80 % всех хлебов, производимых южным Поволжьем, выпадает на долю пшеницы.

Ранняя уборка хлебов имеет особенно важное значение для пшеницы, которая, будучи снята, как только пожелтеет зерно, доставляет для торговли так называемый «красный товар». Слишком же поздно убранная пшеница, равно как и пшеница, захваченная на корню дождем, дает «бледный товар» и не годится для высших сортов муки. Привычные, особенно заграничные, хлеботорговцы, даже не смотря на зерно, легко узнают на ощупь, какой оно уборки: тогда как рано убранная пшеница, притом не захваченная дождем на корню, дает зерна твердые на ощупь, как стеклянные шарики, и протекает между пальцами с особым характерным шумом; зерно слишком поздно убранной пшеницы мягко на ощупь, или, по техническому выражению, «не имеет ощупи» и поэтому часто отвергается.

На коммерческом языке пшеница на Волге слывет под тремя разными названиями: «перерод», «русак» и «саксонка». «Перерод» служит предметом торговли для внутреннего потребителя. «Русак» подразделяется на несколько разновидностей – самарский, оренбургский, хвалынский, сурский, уральский и сибирский. Все сорта «русака» идут главным образом за границу. В 1884 г. экспорт его из петербургского порта равнялся 23 323 410 пудам.

«Саксонка» высевается в немецких колониях и тоже идет за границу. Качество пшеницы обыкновенно определяется ее натурою, то есть весом, заключающимся в четверти: чем вес этот больше, тем и зерно лучше, или, как говорят хлеботорговцы, «натуристее». «Натуристость», например, ржаного зерна колеблется в пределах 8¼-9¼-10 пудов в четверти. Специалист-хлеботорговец, взяв горсть пшеницы, тотчас же определит ее качество, но, кроме того, у них имеется особый прибор, при помощи которого можно точно измерять «натуристость» того или другого сорта хлеба. Если хлеб сух и чист, то проба подобного хлеба, будучи насыпана на белый полотняный платок и потом ссыпана, не оставляет на нем и следов пыли. Подобному испытанию хлеб почти всегда подвергается приезжим купечеством.

Подрядчик

Симбирск – на Волге, Промзино – на Суре и Чистополь – на Каме славятся торговлею «серыми хлебами». В 1886 г. с пристаней Камы, Вятки и Белой отправлено в Рыбинск 21 107 000 пудов хлеба. Географическое положение нижней Камы, от Сарапула до устья, в высшей степени благоприятно для развития хлебной торговли: на этом пространстве вливаются в нее два важнейших притока – Вятка и Белая, доставляющие на низовья Камы избытки двух хлебородных губерний – Вятской и Уфимской.

Все значение Вятского края в общем движении народного продовольствия России состоит в производстве ржи и овса. И в отношении сбыта этих двух хлебов за границу Вятский край играет первостепенную роль. О почве Вятской губернии вообще можно сказать, что она плодородна, и этому-то плодородию она обязана тем избытком хлеба, который дает возможность внешнего сбыта. В 1884 г., например, в Вятской губернии было собрано овса 4 744 000 четвертей, озимой и яровой ржи – 6 058 000 четвертей, т. е. свыше 100 000 000 пудов.

Зимою крестьяне свозят хлеб к пристаням Вятки и Камы. Главным центром хлебной торговли на нижней Каме служит Чистополь. Можно сказать, что все значение нижней Камы, как посредницы между предложением Вятского и Уфимского краев и спросом Волги и Балтийского моря, сосредоточивается в Чистополе. Зимою для закупки хлеба сюда съезжаются хлебопромышленники и казенные поставщики. Обыкновенно казенная цена на хлеб устанавливается процентов на 10 ниже рыночной. Таким образом, благодаря Волге в нашей отпускной торговле хлебом могут принять участие самые отдаленные местности Империи, как, например, восточные и западные склоны Урала, верховья Вятки и низовье Поволжья.

Из всех водных путей России по размерам своих оборотов с хлебом Волга и до сих пор сохранила за собою первенствующее значение, которое нисколько не изменилось за последнее 25-летие, несмотря на то, что за это время построено было 22 000 верст железных дорог. Хлебная торговля на Волге сложилась долгим историческим путем, причем процветанию и дальнейшему развитию этой торговли много способствовали сами условия хлебного производства: обилие свободных земель и сравнительная дешевизна и плодородие их во всем южном Поволжье. Общая цифра сбора всех хлебов в губерниях волжского бассейна составляет приблизительно ½ всего сбора хлебов в 49 губерниях Европейской России. Хлебные грузы подвозятся по Волге до Рыбинска – в баржах, при помощи пароходов.

II

Развитие пароходства на Волге происходило почти, можно сказать, на наших глазах. В мае 1823 г. учредилась первая пароходная компания для плавания по Волге, Каме и Каспийскому морю. Основателями этой компании были следующие лица: камергер Нарышкин, генерал-лейтенант граф Воронцов, граф Комаровский, тайный советник граф Нессельроде, действительный статский советник Уваров и титулярный советник Евреинов. Но эта компания рушилась в самом начале, и в 1824 г. не только в средней Волге, но и в низовьях Волги не ходило еще ни одного парохода, по крайней мере, положительно известно, что император Александр I совершил свое плавание из Симбирска в Ставрополь и Самару на казенном гардкоте¹⁹. И только в 1842 г. на Волге появился 45-сильный пароход «Сокол» г. Соколовского. В 1843 г. доставлено было им из Нижнего в Астрахань 96 пассажиров в 10 дней.

Итак, пароходное сообщение по Волге впервые возникло лет 40 тому назад; до этого времени суда подымались вверх бурлаками и коноводными машинами. Вместо нынешних барж тогда существовали ладьи, значительно меньшего размера в сравнении с баржею. Ладью тянули бурлаки посредством лямки. Лямка сшита из кожи, шириною в 4 вершка, длиною 3 аршина. Концы сшивались вместе, к ним привязывали бечевку длиною в аршин и к другому концу ее прикрепляли шарик величиною с грецкий орех. При помощи этого шарика лямку привязывали к снасти и затем лямку надевали через плечо и грудь на себя. Самое судно тянули вверх против течения следующим образом. На завозню²⁰ садилось человек 10 бурлаков и, взяв с собою якорь с канатом, отправлялись к берегу, в поле. Выйдя на берег, бурлаки тащили завозню бечевою вверх по реке. Между тем оставшийся на ладье лоцман, соображая удаление завозни от ладьи на то расстояние, какой длины канат, то есть на 600 саженей, давал с ладьи флагом знак кормчему завозни, чтобы он тянувших бурлаков посадил в нее, выплывал на фарватер реки и бросал якорь. Вываливши якорь, завозню повертывали вниз по течению и доставляли другой конец каната на судно, в руки бурлаков. Привязав свои лямки к канату, бурлаки, числом до 100 человек, упираясь в палубу, медленно переступали с ноги на ногу, в такт, и при этом приговаривали: «Стукнем, брякнем о палубы, чтобы лямки были туже; валяй наша, валяй, вот поваливай, валяй!» Издали казалось, что бурлаки идут вперед, а между тем (подобно белке в колесе) подавалась вперед только одна ладья; и когда подойдет корма, бурлак, отстегнув свою лямку, идет на нос продолжать снова ту же работу. Так продолжалась работа без перерыва; шли только днем и подвигались вперед очень медленно – не более 10 верст в день. При этом число людей на судах было различно: на ладьях– 125–255 человек, на мокшанах – 90-100, на унжаках – от 20 до 30. От устья Камы до Нижнего Новгорода доходили в 45 суток.

Кроме этого способа, тяга судна производилась и берегом, т. е. лямку тянули не на палубе, а по берегу реки. Для тяги берегом употреблялась бечева толщиною в окружности два вершка, длиною до 200 сажен; один конец привязывали к вершине мачты, а за другой тянули лямками человек 25 и более, если судно имело, например, 10 000 пудов, так как для тяги водою на каждого бурлака полагалось 2 ½ тысячи пудов. Кстати, припомним здесь «бурлацкую тягу на Волге». По ст. 109, т. XII Устава путей сообщения нормальная бурлацкая тяга определялась так: «На всякие девятьсот пудов груза, начиная от пристани по нижней части Волги до Нижнего Новгорода, должно иметь на судах по три работника, а от Нижнего Новгорода до Рыбинска то же число на тысячу пудов». Во время тяги судна работали от восхода до заката солнца; при всей тяжести подобной работы бурлаки говорили, что «на Волгу идти – сладко поесть». Еду готовили артелями, и хозяева судна не скупились на харчи, лишь бы только бурлаки сохранили свои силы. С развитием пароходства бурлачество на Волге значительно упало и сохранилось вполне, в своей первобытной простоте, только в местностях, прилегающих к водным системам, соединяющим Волгу с Онежским и Ладожским озерами: здесь крестьяне промышляют в качестве судохозяев, судорабочих, лоцманов и бурлаков. В Кирилловском уезде Новгородской губернии до 3000 крестьян ходят тянуть суда от р. Ковжи до Вытегры, зарабатывая в период навигации до 50 рублей на человека.

Пирожник

Навигационное время на Волге подразделяется на три периода или рейса: весенний, летний и осенний. Движение хлебных грузов совершается в течение всей навигации, но для хлеба, идущего специально вверх до Рыбинска и Петербурга, главную роль играет весенний рейс.

Как только Волга сбросит с себя ледяные оковы, на многочисленных хлебных пристанях ее закипает лихорадочная деятельность. Нагрузка весенних караванов ранее всех начинается на Самарской пристани. На Волге еще идет лед, а на реке Самаре уже грузятся хлебные караваны благодаря тому, что Самара вскрывается ото льда дней на 7-10 раньше Волги. Транспортировка хлебных грузов по Волге нередко производится купцами на собственных баржах и собственными пароходами, как это делают, например, Бугровы, Блиновы, Башкировы и другие. От Уфы и Перми и до Рыбинска берут с куля 70–90 копеек в баржах поставщика; в баржах же кладчика – 25–30 копеек с куля. Особенно дешево доставка хлеба обходится при сплавном судоходстве. Например, от Перми до устья Камы, на протяжении около 900 верст, перевозка пуда хлеба обходится купцу Блинову, посылающему свои хлеба в сорокапятисаженных баржах с осадкою 14 четвертей, – не более 1 копейки с пуда. В 1882 г. средняя плата от Саратова до Рыбинска по первому рейсу была 1 ½ -12 копеек, а по второму – от 5 ½ до 10 копеек с пуда. За время осеннего рейса из Рыбинска ежедневно отходит от 35 до 50 судов. Вследствие ежедневной задержки в шлюзах довольно значительного количества судов, на Мариинском пути постепенно начинают скопляться караваны, замедляющие движение последующих судов; от этого хлебные караваны из Рыбинска в Петербург едва приходят через 50–60 дней. Стечение грузов на Мариинской системе иногда бывает так велико, что хлебные караваны нередко тянутся на протяжении 10–12 верст. С низовьев Волги и до Петербурга груз идет в продолжение 2–3 ½ месяца.

Молочница

Условия между пароходовладельцами и хлеботорговцами не принято обеспечивать какими-нибудь документами; сделки этого рода ограничиваются домашними условиями, где подробно обозначается срок подачи баржи к данной пристани, время нагрузки на нее хлеба и срок доставки товара на место назначения. Фрахт уплачивается приблизительно таким порядком: при заключении контракта дается в задаток самая незначительная часть, около ½ -1 копейки с пуда; остальные деньги уплачиваются по прибытии груза в Рыбинск.

Вся масса хлеба с низовьев Волги, а также Оки и Камы сосредоточивается в Рыбинске. В 1882–1883 гг. число судов, выбывших с грузом из Рыбинска, простиралось до 5000. Нагруженные и перегруженные в Рыбинске грузы отправлены:

Сверх того прошли мимо Рыбинска без перегрузки:

До Рыбинска хлеб идет в огромных баржах. Какой-нибудь буксирный пароход в 400 сил сразу тащит за собою 3 баржи с 300 000 пудов, делая против течения 100 верст в сутки. В Рыбинске с больших волжских судов хлеб перегружается на малые суда, приспособленные к плаванию по каналам. Так называемые «тихвинки» и «сомины» поднимают только от 7000 до 10 000 пудов. Таким образом, Рыбинск сделался естественным пределом низового судоходства. Кроме того, от Рыбинска вверх главный волжский путь хлебного движения подразделяется на 3 ветви, по которым производится питание: 1) Тверской, Новгородской, Олонецкой и других губерний, а также 2) Финляндии и 3) столицы с ее портом. В силу всех сказанных условий Рыбинск во время навигации, и в особенности в первую половину ее, представляет собою громадный базар хлеба Нижневолжского, Камского и отчасти Окского бассейнов. К этому времени туда съезжается низовое и верховое купечество: первое – для продажи, а второе – для закупки.

В первую половину лета рыбинский рынок представляет весьма оживленную картину. На берегах Волги сложены огромные бунты²¹ хлеба, хранящегося под открытым небом вследствие переполнения амбаров или по нежеланию увеличивать расходы и потери по хлебному товару еще новыми издержками, то есть наемною платою за помещения для него. Многочисленные суда, баржи, лодки и всякие подчалки стоят линиями или шеренгами поперек Волги. В каждой линии от 15 до 20 барж, расстояние между линиями – 60 саженей. Между этим строем судов происходит беспрестанно громадное передвижение барж, пароходов и даже караванов. Кругом у пристаней выгружается множество судов, по узкому фарватеру подтягиваются нагруженные суда, сплавляются порожние, шныряют взад и вперед разные «забежки» и буксирные пароходы, и тут же на всех парах мчится какой-нибудь пассажирский пароход. По берегам Волги стоят деревянные пакгаузы и амбары, пристани на сваях; а на правом берегу вытянулись длинные ряды вагонов, принимающих товар для Бологого, Петербурга и далее. Вся масса богатства волжского бассейна, то есть 24 губерний, сосредоточивается на площади в 5-10 верст длины и 1 версту ширины. В горячее время Волга около Рыбинска бывает буквально запружена всевозможными барками и баржами, так что при помощи последних образуется живой мост, по которому можно перейти с одного берега на другой.

Если бы все баржи и пароходы, пришедшие в Рыбинск, поставить один за другим в одну линию, образовался бы колоссальный хлебный караван длиною примерно в 200 верст. Если бы этот наплыв хлеба потребовал отправки гужевым способом, понадобилось бы более 2 000 000 подвод, которые, будучи поставлены в два ряда, составили бы непрерывную линию от Петербурга до Ташкента.

III

Для перегрузки хлеба в Рыбинске формируются артели крючников из крестьян Тверской, Ярославской, Нижегородской и Владимирской губерний. В горячее время поденщик-крючник зарабатывает до 3 рублей в день. В обыкновенное время в Рыбинске насчитывается до 20 000 жителей; с открытием же навигации наплыв торгового и рабочего народа простирается до 100 000 человек. Одних крючников набирается до 5000. Баржа почти целый день полна народу. Купечество на ней собирается в отдельные группы, по местностям, откуда оно съезжается. Общее состояние и движение хлебных цен на Рыбинском рынке вполне подчиняются указанию столичной биржи.

Главные условия, управляющие движением цен на Петербургской бирже, следующие: 1) состояние портовых и иностранных хлебных рынков; 2) положение денежного рынка; 3) виды на урожай в низовых и частью замосковских губерниях; 4) степень обеспечения продовольствия и урожай в Финляндии и губерниях прибалтийских. Вообще говоря, спрос на хлеб и цены на него зависят не от нашего урожая или неурожая, а от урожая «на всемирном рынке». Сделки между купечеством в Рыбинске совершаются на бирже, а также в трактирах, сидя «за чаем». Условия, заключаемые при этом, бывают весьма разнообразны. Цены на хлеб даже одного и того же достоинства и в один и тот же день бывают различны, смотря по тому, покупается ли он на наличные деньги или же с рассрочкой на известное время.

Хлебная торговля волжского района питает собою многочисленные отрасли производства. Рыбинск является между прочим главным центром торговли мешками, которые миллионами штук привозятся сюда из Тверской, Ярославской, Костромской и других губерний. Цена на новый мешок колеблется от 20 до 30 копеек, и он выдерживает большей частью 3 конца. Куль обходится от 15 до 25 копеек и может выдержать 1 конец. Выделкой рогож и кулей славятся Костромская, Вятская и Симбирская губернии.

В Костромской губернии Ветлужский рогожный округ Макарьевского уезда обнимает собою 65 деревень, или 8 волостей, с населением в 18 000 душ; промыслом занято 3400 мужчин, детей, женщин и стариков. Работа начинается с октября месяца и оканчивается в марте. Рогожа ткется, как холст, на тех же орудиях: станок, челнок и бердо²². Рогожи ткутся из мочала, получаемого в городе Ветлуге от рыбинских купцов. Обработав материал, кустари сдают рогожи по счету, получая с сотни, смотря по размеру рогожи, по 3 рубля и более. Рогожи сплавляются в низовые поволжские города. Мочало покупается в Нижнем Новгороде, от 70 до 90 копеек за пуд.

Кузнецы

В Вятской губернии в Орловском уезде насчитывается до 4500 рогожников. Из них 3500 человек занимаются выделкой рогож на стороне, а остальные – дома, на своих местах. Выделка рогож производится в кулетканных заведениях и в жилых помещениях. Мочало закупается в Уфимской и Казанской губерниях. Один мастер с двумя помощниками может выткать в течение дня 15 штук сортовой рогожи, а в неделю – 90 штук. Сортовая рогожа весит средним числом 5 фунтов, так что на все 90 штук идет 11 пудов 10 фунтов мочала. Следовательно, на одном станке в месяц перерабатывается до 45 пудов мочала. Все рогожники Орловского уезда в период работ, с октября по апрель, перерабатывают до 75 000 пудов мочала, что соответствует 600 000 рогож.

Заработок рогожника следующий: в день он выткет 15 штук рогож, а в неделю – 90 штук по 5 копеек, за что получит 4 рубля 50 копеек, а в месяц – 18 рублей.

Кули и рогожи сбываются в Орел – в торговые конторы, ведущие заграничную хлебную торговлю с Петербургом через Рыбинск.

В Симбирской губернии рогожное производство сосредоточивается в Корсунском уезде, где есть целые селения, занимающиеся выделкою кулей, циновок и рогож; производство кулей в этой губернии поддерживается огромным количеством хлеба, отправляемого по реке Суре. Из рогож шьют кули большою кривою иглою, и хороший работник может сшить до 200 рогож в кули за день.

Судостроением занимаются преимущественно села, лежащие по рекам Мологе и Чагоде. В Устюжском уезде этим промыслом занимаются 5 волостей, в которых ежегодно строится для продажи в Рыбинске до 4000 судов и барок разных наименований: «сомины», «тихвинки», «межеумки», «завозни» и т. п. Постройка судов производится артелями по 5 человек; таких артелей в уезде насчитывается до 40.

IV

Когда хлебные грузы из Рыбинска прибудут в Петербург, они сосредоточиваются на Калашниковской пристани. На Калашниковской пристани²³ почти во всяком доме имеются кладовые или амбары: значительное количество их построено даже на противоположном берегу Невы – на Охте, но главнейший собственник амбаров – Александро-Невская лавра. Монастырю принадлежит 41 амбар и две огромные кладовые, в которых имеется 69 отдельных номеров; таким образом, всего насчитывается ПО амбаров. Монастырские амбары двух видов: одни – 30 саженей длины, другие – 20 сажен. В каждом амбаре укладывается от 15 до 20 тысяч кулей, то есть от 150 000 до 200 000 пудов. Во всех монастырских амбарах может уместиться свыше 10 000 000 пудов хлеба.

Все амбары – каменные, о двух железных дверях. Одни из них выходят на Неву, а другие – в противоположную сторону, к железнодорожной линии, которая соединяет Калашниковскую пристань с Николаевской железной дорогой. Вагоны подходят к самым дверям, так что при выгрузке хлеба не требуется даже ломовика: кули и мешки прямо перетаскиваются в амбары. Полы в амбарах деревянные и настланы прямо на землю, на стенах – продольные отдушины для вентиляции. Амбары тянутся в одну линию почти у самого берега Невы. Арендная плата за амбар – 1150 рублей в год. Хлеботорговцы заключают с монастырем домашнее условие, по которому они обязуются «складывать хлеб, отступая от стен на аршин и более, на столько же не докладывая его вверху до стропил», так что хлеб лежит в амбаре, не касаясь его стен. Все амбары почти всегда заняты.

Любопытно, что среди столичных хлеботорговцев находились капиталисты, предлагавшие монастырю снять в аренду все амбары, но монастырь это предложение отклонил, не желая навлекать на себя со стороны обывателей столицы нареканий, неизбежных при подобной монополии. По уверению эконома, если бы монастырь согласился на монополию, то Лавра тотчас же, без всяких хлопот, получила бы по 2000 рублей за каждый амбар.

Монастырские амбары строились исподволь, в течение 10 лет, с 1841 по 1851 год. На месте нынешней Калашниковской пристани в то время стояло непроходимое болото. Никто, конечно, и не подозревал, что со временем на этом болоте будут сосредоточиваться хлебные богатства 24 губерний волжского бассейна. Постройка каждого амбара обошлась от 20 000 до 30 000 рублей, а все вместе стоили монастырю свыше миллиона рублей.

Стекольщик, маляр и плотники

В Рыбинске каждая барка с хлебом получает от местного начальства так называемый «накладной лист», в котором обозначено количество нагруженного хлеба. По приходе барки в Петербург накладные листы предъявляются на брандвахте.

На Калашниковской пристани находится хлебная контора с вывескою следующего содержания: «С.-Петербургская городская исполнительная комиссия по заведыванию хлебною пристанью». В этой конторе с каждого куля или мешка взимается «за причалку к берегу» двухкопеечный сбор в пользу города. Впрочем, половина этого сбора отчисляется в пользу монахов Александро-Невской лавры. Дело в том, что берег Калашниковской пристани простирается на 3 версты, и две трети его принадлежат Александро-Невскому монастырю. Петербургская городская дума, исходя из того положения, что все постройки на реке Неве, например, рыбные садки, купальни и прочие платят налог в пользу города, заявила претензию и на двухкопеечный сбор, по ее мнению, собираемый монастырем не по праву. В 1867 г. Дума вошла с ходатайством об этом куда следует, и возникла интересная тяжба между нею и Александро-Невским монастырем. По этому поводу министр внутренних дел входил в сношения с обер-прокурором Святейшего Синода, который уведомил, что, по соображениям духовного собора Александро-Невской лавры, вполне одобряемым и с. – петербургским митрополитом, признается законным и необходимым оставить за Лаврою, по-прежнему без всяких изменений, право на участие в двухкопеечном сборе. По объяснению духовного собора, береговые места, как высочайше пожалованные Лавре в самом начале основания ее, составляют бесспорную ее собственность, а по праву собственности владелец земли имеет право и на воды, в пределах ее находящиеся; с прекращением участия лавры в двухкопеечном сборе она понесла бы ежегодный убыток в 35 000 рублей. Вследствие такого отзыва министр внутренних дел предложил: по предварительном собрании сведений о тех документах, на основании которых Лавра признает своею бесспорной собственностью береговые места и воды, в пределах оных находящиеся, передать это дело вновь на обсуждение Городской думы. Духовный собор Александро-Невской лавры сообщил затем Городской думе, что земли под строением Александро-Невского монастыря и служительских домов, от речки Черной вниз по Неве 200 и вверх 800, всего 1000 саженей, и вверх по Черной речке – пожалованы монастырю в 1722 г. государем Петром I.