Текст книги "В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле"

Анненков В. В., Галкина Т. А. Прекрасен наш союз. Стихи разных лет бывших студентов МГПИ имени Потемкина. М.: Монолит. 2001. 144 с.

Бугровский В. В., Наумова А. Г. Природа и душа. Стихи. Москва-Кызыл.: Слово. 1999. 123 с.

Назаров А. А. Стихотворения. М.: Современный писатель. 1998. 80 с.

Полян (Нерлер) П.М. Ботанический сад. Книга стихов. 1970 – 1987. М.: Арт-Бизнес-Центр. 1998.152 с.

Тимофеев Д. А. и Т. М. Лебедева. Путешествия в стихах. М.: Медиа-Пресс. 2009. 64 с.

Тишков А. А. Великий водораздел. Валдайская тетрадь (1974 – 2009). М. 2010. 79 с.

Трейвиш А. А. при участии Т. Г. Нефедовой (Трене). Мы шутим, шутим, шутим. Бремя перемен. Бремя пространства. М. 2004. 104 с.

От редактора-составителя.

Авторы многих очерков упоминают наши капустники как незаурядное явление, получившее известность за пределами Института. Действительно, капустники готовились и исполнялись самозабвенно, всегда были интересны, остроумны, злободневны. Они сочинялись большой командой и далеко не всегда можно было сказать, кто автор того или иного текста, постановки эпизода и т. д. Это было коллективное творчество. Казалось, они рождались сами, как фольклор.

Капустники исчезли из нашей жизни в 1970-е годы. К сожалению, сохранились только отрывки их сценариев, несколько фотографий – и это все. Но еще жива память. И ее обязательно нужно материализовать. Этому служит приведенный в конце очерка фрагмент одного из капустников.

Начинается очерк другим и тоже фольклорным материалом – записями забавных словечек и фраз, сказанных спонтанно. Они выразительно характеризуют атмосферу институтской жизни разных лет.

В очерк включено и сравнительно недавнее сочинение А. А. Трейвиша и Т. Г. Нефедовой, свидетельствующее: традиция веселой институтской шутки – жива.

1960–1962

Семинар в отделе В. М. Гохмана летом, в разгар Московского кинофестиваля. Т. Галкина: «В Северной Италии развита и цветная, и черно-белая металлургия».

В. М. Гохман на собрании коллектива Института: «Я от лица всех капиталистов заявляю, что план мы выполним».

В коридоре:

– Здравствуйте, Иннокентий Петрович! – Пожалуйста!

На собрании: «Не надо браться за слишком глобальные задачи. Это все равно, что создать Координационный комитет вспомоществования вращению Земли».

Д. Цветков ведет комсомольское собрание: «Кто за пожурение Утехина – поднимите руку».

Из доклада на партсобрании: «В последние годы наш институт эволюционирует по линии превалирования женского персонала над мужским». Голос из зала: «Женщины давят науку».

Элла Кирик готовится к экзамену по философии, читает «Анти-Дюринг». Рядом А. П. Горкин углубился в какой-то научный фолиант.

Элла: «А ведь Энгельс придирался к отдельным словам Дюринга». Горкин (мгновенно): «Мелкий человек».

Думитрашко: «Пыльцевая лаборатория – пример коллективного индивидуализма».

На съезде Всесоюзного географического общества выступает докладчик откуда-то из Сибири, рассказывает о Новой Гвинее. Вера Магницкая пишет записочку В. М. Гохману: «Один лишь только робкий глас раздался в пользу папуас».

В. М. Гохман в ответ: «Один лишь только папуас издал на съезде робкий глас».

М. И. Нейштадт (владеющий немецким, но не английским языком) на съезде в Стокгольме заканчивает свой доклад: «Сенк ю вери мух».

1963

На демонстрации 7 ноября к Рите Фаустовой, держащей в руке бумажный цветок на прутике из веника (делали накануне в партбюро), подбегает мальчишка: «Теть! Дай цветочек!» «Не давай, не давай. Земля ведь не родит,» – реагирует И. Зотиков.

Работаю дома, на тахте разложена карта Италии. Приходят родственники. Кузен: «Убери сапоги-то с дивана».

О С. П. Горшкове – «географ-землетрясист».

Я. Г. Машбиц (о «бумажном кризисе» в ИГАНе): «Если сотрудник уже имеет научные труды, то он сможет и дальше что-нибудь написать, а если нет – то уж ничего не напишет, не на чем, макулатуры-то нет».

Как важна преемственность в работе: Г. Д. Кулагин писал свою диссертацию на оборотках диссертации Машбица.

Из доклада зам. директора В. М. Кузнецова от 27 февраля 1963 года «…Приведенные примеры говорят о безобразном отношении сотрудников Института географии к этому важнейшему документу, как табельная ведомость. А ведь это единственное, на основании чего выписывается заработная плата».

1967

Марина Беркович пишет рецензию на новый учебник географии: «Как бы я посмотрела на все это глазами студента? Ну, во-первых, введение я бы пропустила. Мелкий шрифт – тоже».

Игановцы в турпоходе 2 мая: «Смотрите, как коровы на лугу резвятся. Сегодня, наверное, первый выгул».

Люда Чернова: «Да, вот и в Лужниках сегодня открытие футбольного сезона».

В. Н. Кунин (на партсобрании): «Это обстоятельство ударило нас обратной стороной медали».

«Что такое поле для географа-зарубежника? Это Елисейские поля Парижа».

В. С. Корякин: «Научные сотрудники растут в поле».

Павел Фрумкин докладывает о своей работе. Он вывел сложнейшую формулу, по которой можно определить, на какой высоте человек чувствует себя лучше всего. А. П. Горкин (уныло): «Без денег везде плохо».

«Аспирант» – переводится как «бездыханный».

Из диссертации Славина о Португалии: «Горит земля под ногами Салазара».

Сергей Благоволин: «Целый день болтался, как дерьмо в проруби».

Павел Фрумкин: «Каждый болтается, как умеет».

А. П. Горкин Эльвире Сакович: «Как ты все болезненно воспринимаешь. Тебя даже похвалить нельзя по работе – ты всерьез примешь».

1968

Из политинформации Б. Н. Зимина о шестидневной войне: «Товарищи арабы, когда на них напали израильцы, ничего не поняли, целовались на всех улицах». П. Фрумкин: «Арабы с арабами?»

«…основная задача Громыко была – удержать за хвост товарища Насера…. И тут наши начали наступление».

П. Фрумкин: «Наши – это кто?»

Кирилл Дьяконов на собрании института: «В отделе экономгеографии СССР 1/4 – молодежи (до 30 лет), а вот со средним звеном (30–40 лет) – плохо, никого нет.» Голос из зала. «Скоро будут».

Аркадий Левинтов (на собрании): «Разве может человек прожить долго на 83 рубля?»

Объявление на доме № 29 в Старомонетном: «Во двор без дела не заходить».

В Пыжевском несколько чахлых кустиков огородили проволокой и поставили картонку на палке: «В сад не плевать».

«Надо так составить отчеты, чтобы Комар носа не подточил».

1969

Эпиграмма А. Горкина на совместный труд о Сахалине И. П. Герасимова и Е. Страдомского:

 
Мы с нашим академиком соавторы пока.
Он, правда, на другом конце Союза.
А я бросаю камешки с крутого бережка
Далекого пролива Лаперуза.
 

Опечатки машинистки Нади Лаврентьевой:

…большинство окрашенных женщин… (в оригинале – опрошенных)

…женщины склонны к обольщению… (к обобщению)

…в результате опороса 25 женщин… (опроса)

…она же в работе Б. А. Федоровича: Сексуальные пески… (саксаульные).

Из лекций Ю. В. Медведкова: «Собаке дают понюхать деталь сбежавшего лица».

1970

Из заметки, присланной в стенгазету «Географ»: «Особый успех имели выставка скульптурных портретов древнего человека М. М. Герасимова и выставка художественных картин К. К. Флерова. Это радовало за Институт географии».

Таня Горкина о статье коллеги: «Здесь нужна усухизация текста».

1971

Из решения партбюро: «В связи с проверкой эффективности постановили: не ходить на Ученые советы».

1972

М. И. Помус (строго) Грише Костинскому: «Ну, как, сделали стенгазету?» «Сделали, (в сторону) с божьей помусью».

Рассказываю родственникам, как мы делали знаменитый «диссидентский» номер стенгазеты к 8 Марта: «Мы анкеты на перфокартах обрабатывали (жестом показываю спицу)». Кузен-армянин (с радостным изумлением): «На шампурах»?

Рыдакция стенгазеты.

Программа праздника в ИГАНе:

1. Комаринская

2. Половицкие пляски

3. Сказки Гохмана

4. Лебедевое озеро

5. Матрусовский танец

6. Одессеровские анекдоты

7. Популяркины песни

8. Горкин. Песня о Соколе

9. Романс «Горнунги вершины»

10. Русская песня «Эх, Лаппоти мои»

11. Ария из оперы «Минцы-Зингеры».

1973

– Будет ли Ученый совет 19-го?

Г. Костинский: «Нет, все болеют, не могут хворум собрать».

В Национальном комитете географов угощаем Чонси Харриса копченым хариусом, привезенным И. А. Зотиковым с Байкала. «Профессор Хариус, попробуйте!»

Реферат на испанском «Изменение структуры судостроения Испании». Референт торопливо переводит заголовок: «Переструктурация испанского судопроизводства».

На партсобрании: «Это будет иметь чреватые последствия».

1973–1976

Подготовка и проведение XXIII Международного географического конгресса

О. Назаревский: «Приехал то ли Каньон, то ли Карьер, в общем, что-то геологическое».

Т. Галкина: «Может быть, Горст или Грабен?»

Лена Шевченко (оживляясь): «Нет, Горст не приедет».

В. В. Анненков П. Карьеру: «Ну, что же, начнем с места в карьер».

Начало письма зарубежного географа к Медведкову: «Счастливый доктор Медведков!»

Из другого письма:

Dr. Staromo Netny,

Per.29, Moskva, USSR

Dear Doctor Netny,…

Еще из письма: «fool member of the Congress».

Из Приказа дирекции:

«За хорошую работу сотрудников Программной комиссии наградить ценными подарками и кремировать» (очередная опечатка Нади Лаврентьевой).

И. П. Герасимов: «Нам нужна сосредоточенность в условиях рассредоточенности. Нужно преодолевать в себе чувство нежелания сидеть на заседании».

XXIII геогр. конгресс – это Сингхофазотрон (очень много индийцев по фамилии Сингх).

1974

– Это не тот Благоволин, другой.

– Они что – братья?

– Да, один – двоюродный.

1981

Кабинет Ванды Васильевны Паниной, где она выдает продуктовые заказы, назвали «заказником».

«Кася взаимопомощи» (Кася Аргасова заведовала Кассой взаимопомощи).

1983

Светлана Лебедева о бухгалтерии ИГ: «Наша бюстгалтерия».

«Преображенские соображения» (А. Горкин).

Плакат на берегу озера Иссык-Куль: «Не давай кусать себя энцефалитному клещу».

Лозунг наших гляциологов: «Если мы что-либо ищем, что-нибудь всегда найдем» (Евтеев).

Висит объявление. Среди прочих фамилий: «С. В. Зонн, профессор». Марина Беркович читает вслух: Северо-восточных зон профессор… Ну и ну, профессора-то по зонам стали.

В. М. Гохман: «Почему сегодня нет Зимина»?

Г. Костинский: «У него ремонтизм».

1985

«Машторг» – торговля продуктами в Институте, организованная Машей Колпаковой.

2002

Дима Заяц – Т. Галкиной: «Ваша работа над “Washington Post” – настоящий Великий пост».

2004

Низкая зарплата ученым – это «Философский пароход»…по Яузе.

2005

Бережной на защите: «С. А. Тарасов – известный специалист в области беспримесной географии».

Он же: «Касательно консалтинга…».

Докторская защита Л. В. Смирнягина (28 октября 2005 г.).

«Смирнягин – не диссертант. Это – явление. Его работа, при всей ее разнузданности…» (Кажется, Горкин или Максаковский).

Смирнягин о социологах, пишущих о географии: «Это поле удобряют люди, не имеющие к этому отношения… Впрочем, это сомнительная метафора».

В. А. Шупер: «Осознает ли диссертант, что он сделал?»

В. П. Максаковский (в своей характеристике диссертанта): «Буденный говорил: „Все говорят о лошадиных силах, а я – о лошадях”».

Михаил Зощенко. обработка А. А. Трейвиша и Т. Г. Нефедовой (Трене), 1982

Я всегда симпатизировал научным учреждениям. Государство без них пока что не может так гладко существовать. И сильно уважал ученых, этих творцов идей, положений и конструкций. Тем более, что сам в детстве имел наклонность к науке. Но, благодаря судьбе, не имел с ней конкретных отношений.

Вообще-то ученых академиков можно отличить от наших советских граждан. У них в морде что-то заложено другое. Такая все время утомленность от высшего образования. Только я думал, что ихняя профессия требует мягких нравов. Тишины и разных мыслей, без этой грубости и толкотни, которая в «Детском мире». Но тут я здорово ошибался. В прошлую пятницу со мной произошла одна антинаучная ситуация. Еле ноги унес из ученого заведения.

Утром, прямо с похмелья, послали меня в экономический отдел насчет мусоросборников. Техник Сперантов говорит:

– Вот тебе, Вася, бумага. Дуй в экономический отдел. Пущай по всем статьям оформят эти сборники. А то мусор жгем, воздух портим. Нажми там скурпулезно.

И дорогу объяснил. От Кадашевских бань в переулок налево, третий направо, угловая халупа, второй этаж, первая дверь, где сейфы стоят.

Я и поехал. Но заплутал в переулках. Потом вижу – вон она, угловая халупа, такая довольно крепкая трущоба. Поднялся по ихней зачуханной лестнице. Поднялся и опупел. Ну, чисто пивбар: тесно, галдеж и накурено. То есть ни хрена в дыму не видно.

– Тут, – спрашиваю, – экономический отдел? Или дайте пройтить.

Не дают и не слышат. Одна трещит про свою конструктивную биографию, другая – про советско-индийскую кинематографию, а третий – про какую-то сюрнето-реальную скульптуру. Или же структуру. Кое-как пробился к дверям. Вижу, написано: «Отдел экономической географии». Хрен, думаю, с вашей графией. Главное, в точности экономическая.

Вхожу. Комнатя ничего, светлые. Но тоже как в танке. Ходить нельзя, так что стою, привыкаю. Народ вообще простой, такой полуинтеллигентный. Чай пьет с бутербродом, ругается по телефону и так, с нервной грубостью. Уж очень, конечно, буйные. Расстраиваются по мелким пустякам, горячатся. Рядом сидит один, пишет. Обращаюсь до него. Мол, я насчет мусоросборников, чтобы все статьи оформить. Он смеется:

– А ты юморист. Ну ладно, какой конкретно фактически мусоросборник, по улучшению для природы или по московскому легиону?

– Мне, – замечаю, – однохренственно. Я насчет мусорных сборников для пользы природы, населения и нашего хозяйства.

– Так, – говорит, – ясно. Только я вас понимать не окончательно могу. Пройдите вон к той, в очках.

А как пройтить, когда никак не пройтить? Однако в очках сама меня заметила и кричит:

– Вы кто и откеда?

Я ей изображаю, что я Вася, от Сперантова.

– А, так ты спирант! Мы давно собрамши и ждем. Вот скажу заведывающему, будем тебя обсуждать.

Ой, думаю, строго.

– Чего, – говорю, – обсуждать, мне время нет.

Тут один выходит и высказывает:

– Прошу на заседание.

Сразу шум, дискуссия сильней поднялась. Все поперли в другую камеру. Тесно, столы наставлены, а тут двадцать человек, и каждый норовит к двери сесть. Чтобы ему, значит, легче смыться, а другим, наоборот, труднее. Местные меня сразу пихнули, где труднее.

Вдруг начальник стал произносить слова. Так и так. Долго собираемся, время мало, делов много. Собрание, избрание, аттестация, диссертация – тут он на меня поглядел – и вопрос об овощной базе.

Трудный этот русский язык, дорогие граждане. Беда, какой трудный! Вся речь посыпана словами с туманным иностранным значением. Очень умный разговор был, как по телевизору. Без высшего образования разобрать можно с трудом. Я-то больше хлопал ушами. Хотя, между прочим, начальник у них свой парень. Так правду и режет. Про все с ними советуется и говорит как с родными. Но, чуть что, сразу:

– Прошу мне указаниев не делать. Я и так на своем посту должен все время соображать и тревожиться. А теперь бредзащита. Обсуждаем работу спиранта, этого, что ли, Васи. Тема как бы теоретическая, не то на примере конкретно Курской области.

Опять происходит движение. Одни входят, другие выходят. Кругом зависть и вопросы. Смекаю, что обстоятельства неаккуратно складываются. И желаю тихо смыться. Думал, не заметят. Заметили, дьяволы.

– Вы куда! Вам вот сейчас надо выступить и все прямо доложить.

Действительно, говорю, из башки выпало. Зря оробел. Извиняюсь. И выхожу вперед. Гляжу, мигают со стульев – мол, не робей, Вася. Я им тоже знаки делаю. В смысле оставьте беспокоиться, сейчас нажму скурпулезно.

Заведывающий на меня пристально смотрит и говорит:

– Чего-то не тово. Вроде не похож. Выражение какое-то странное.

Которая в очках, та не сомневается.

– Ерунда, – говорит, – выражение обыкновенно какое, испуганное. Чего и требовалось показать. Так что валяй смелей. Время дорого.

И вот стал я молоть языком. Струя нашла, сам себе удивляюсь.

– Вот, – говорю, – если глянуть на теорию с точки зрения. Наступить, к примеру, на самую верхнюю точку и глядеть. Оттеда, с точки, обратно сюды. То тогда конечно. Оно, может, в точности видно и не будет. А если конкретно фактически, то нельзя, дорогие граждане, с вашим полным эгоизмом подходить к явлениям природы. Не знаю, что там в Курской области, сам-то я родом с другой. А взять здешний легион, так он прямо весь утоп в мусорном погрязнении. Народу же тьма. И все же сорют. Ну, жгем. Дым, ясное дело, вонючий. Вредный. Это не спорю. Факт. Который не нравится…

Тут мне велят кончать, время вышло. А меня несет, не могу сделать остановку. И публика выражает свое недомогание по этому поводу. Более ядовитые, те вопросы задавать стали. Мол, паразит, точнее выражайся.

– Странные, – отвечаю, – ваши слова. Прямо до чего обидные слова. Я, между прочим, захворать могу от таких слов.

Но они не извинились, а дали слово чернявому с бородой, такому вообще зловредному типу с толстой папкой. Он в нее глядит и зачитывает, где бумажкой заложено. И обратно все на меня катит. Охамел, чучмек. Сам насочинял, так сам и разбирайся! Однако вдруг борода улыбнувшись, рукой по папке – хлоп! И давай, наоборот, меня хвалить.

– В целом, – говорит, – наш соискатель приключений сработал очень даже презентабельно и заслужил какого-то там искомого градуса.

За ним дамочка обнаружилась. Миленькая, ничего не скажешь. Только она правильных взглядов не имела. Сперва меня хвалила, а после свернула со своей передовой платформы. Очень ей странно, что неужели наука дает такую курскую аномалию в своих законах. И как вообще можно выносить такие чересчур мелконаучные работы. Объяснитесь, говорит, почему за вами такая дрянь наблюдается. Ну, достала.

– А потому, – говорю, – что это всецело есть мое дело. И мне удивительно, чего вы ко мне прилипаете. У вас вроде контора, кругом портреты висят, столы стоят, форточки дуют, книжки везде валяются в полном порядке. И наряду с этим такая грубость некультурная!

Субботники были привычны и скучны – какие уж там праздники.

А настоящими праздниками были наши капустники.

Опять мне кончить не дали. Хватит, мол, словесную прю производить. А в общем, сказали, ничего. Только много опечаток. И карты на стенку не повесимши. Еще, сказали, маленько потрудись, после опять придешь. Вот это, я решил, верно. Это прямо скурпулезно и конкретно фактически.

Тогда они перешли к овощной базе. Поднялся исключительный шум, крики и возгласы. Кто у дверей, те сразу очищают воздух в камере. Я туда же. Начальник даже оробел, не знает, чем реагировать. А в дверях пробка. И меня вдруг стиснуло как селедку и вынесло обратно. А начальник кричит:

– Ты-то куда, подлец! Ты мне, я тебе, то есть наоборот. Надо сознательность иметь по международному положению и продовольственной программе. Будешь теперь неделю ходить на базу. У нас все спиранты ходят.

– Граждане, – кричу, – вашу мать! Да за какое это самое страдать…

– Осторожней, – говорят, – руками махай. Заденешь, неприятность выйдет. Вон ты какой ученый обалдуй вымахал. А тут все ученые сотрудники заслуженные, на учете во всевозможных диспансерах.

– Ну, цирк, – говорю. – Я же не ученый, а дворник с девятого ЖЭКа.

– Как так дворник? Не увиливай.

Спасибо, вспомнил я про бумагу, что мне техник Сперантов дал. Они ее зачитали и крепко задумались. Уже я хотел уйтить. Но они, посовещавши, опять за свою капусту.

– Дорогой товарищ, милый дворник и соискатель приключений. Конечно, вы ошибшись адресом. Вам вона куда надо, а вы вот куда пришедши, в Институт географии. Ну и мы вас маленько попутали. Спирантов у нас чересчур очень много, всех не упомним. Однако мы вас так горячо обсуждали. Давно не было такой интересной бредзащиты. Только карты не повесимши. Словом, выручайте. Наши-то все разбежались, на вас понадеялись.

Я, конечно, отпирался, как мог. Дескать, это ваше ученое дело – по овощным базам таскаться. А у меня снегу неубрано.

Не помогло. Уломали. Вот что значит наука убеждать. И я теперь на ихней конкретной овощной базе. Другой, менее жизнерадостный человек был бы сильно пришиблен этим антинаучным обстоятельством. Но я ничего, бодрости не теряю. Хотя к этим академикам меня больше не заманят. Это уж дудки. Что пардон, то пардон.

Дни нашей жизни. Вступление

Ведущий. Дорогие друзья и соратники!

Как приятно снова увидеть в этом зале столько милых и знакомых лиц! Ведь теперь наши встречи стали, как сказал один поэт, «редки и обманчивы»! Опустела наша метрополия, превратившись в типичный «офис». Даже в дни получения зарплаты – нет прежнего оживления: все действия происходят в соответствующих подвалах, пардон, отделах!

А заседания Ученого совета! Ведь, казалось бы, именно в эти дни можно пообщаться с нашими корифеями… Ан – нет! В зале преобладают одни «середнячки», загнанные туда ученым секретарем, а корифеи предпочитают отсиживаться и голосовать заранее в своих закутках…

А прежние наши вечера! Общеинститутские вечера – Вечера с закуской, звоном бокалов, кружек и мензурок – Вечера с экспромтами Федоровича, тостами Помуса, гитарой Страдомского, песнями Благоволина и Тимофеева.

Раньше мы хоть на банкетах после защит встречались, а теперь и это важное культурное мероприятие, согласно Инструкции нового ВАКа, запрещено категорически! А, впрочем, может и не ВАК тут виноват, а непрерывно повышающийся средний возраст наших сотрудников, чреватый неприятными последствиями в результате обильных яств и возлияний?

Но факт – есть факт: встречаемся мы редко, а наша самодеятельность стала лишь достоянием памяти самых почтенных ветеранов Института и даже не отражена в фолиантах архива.

Но всему этому безобразию, наконец, кажется, пришел конец: неиссякаемая энергия, помноженная на опыт наших ветеранов – Аргасовой, Назаревского, Петровой, Цветкова, Чеботаревой и иже с ними нашла себе достойное применение и ныне обращена на мирные капустные цели.

Присутствующие должны знать, что именно по их инициативе и при их непосредственном участии организован этот юбилейный вечер, на котором остатки былых самодеятельных кадров, во главе с самой М. П. Смирновой, тряхнув стариной, передают эстафету нашей талантливой молодежи.

Не будим больше шутить по поводу одряхления Института к его 60-летию. Ведь сейчас в нем (по неуточненным данным) до 10 % составляют комсомольцы, а молодежь вообще (до 40 лет) даже почти 25 %. В этом нетрудно убедиться, если заглянуть в любое время в нашу курилку под непарадной лестницей. Какие там девушки! Ах! (вздох)

Дорогу же молодым и талантливым кадрам будущей самодеятельности Института географии!

Итак, начнем! Маэстро! (кивок в сторону К. Н. Аргасовой за роялем) наш заслуженный гимн!

Аргасова (играет несколько тактов песни «Не сталевары мы, не плотники…»).

Ведущий (торжественно): Начинаем наш юбилейный концерт-капустник!..

Выступает сверхзаслуженный коллектив Института географии, любимец Дирекции, питомец прочих общественных организаций – ансамбль ветеранов: 20 игановских (гм. гм. раздельно) герлз энд биттлз! Средний возраст участников так же юбилейный (потупясь!) 60!

Итак: Игановский разноголосый хор! (к Аргасовой) Маэстро! Повторите музыку!

Аргасова (играет несколько тактов «Не сталевары мы, …).

Ведущий. Музыка, как вы убедились, классическая, слова, как вскоре убедитесь, …парадные… Главный организатор и вдохновитель нашего юбилейного ревю, он же главный перестраховщик и лакировщик текста, как всегда, Местком. (к Аргасовой):

Маэстро, тушь!

Аргасова (играет несколько тактов песни «Все хорошо прекрасная маркиза…»).

Ведущий: Художественный руководитель, режиссер и он же дирижер – заслуженный мастер разнохарактерных танцев, перевоплощений и фотографий, лауреат ряда премий Месткома и персонального юбилея Марья Смирнова (М. П. Смирнова кланяется); ее незаменимые помощники, художники по костюмам, парикам и специалисты по переодеваниям и раздеваниям артистов Людмила Петрова (кланяется) и Олимп и Ада Предько (кланяются).

Рояль (играется несколько тактов «Кукарача» и «Летят перелетные птицы»)

Ведущий. Музыкальное сопровождение – мастер международного класса, лауреат множества месткомовских грамот и даже путевки за собственный счет – Аксинья Аргасова (она кланяется). Маэстро, тушь!

(Ведущий после замешательства сам подходит к роялю и нарочито, одним пальцем, играет собачий вальс.)

Ведущий. Конферанс, точнее связующий, но не рыжий у ковра, а летописец Института в просцениуме, Олег, но не Попов, а чернец-схимник (О. Р. Назаревский кланяется), в Миру Лев Каманин! Маэстро! Что-нибудь тематическое.

Рояль (играется несколько тактов «Цып-цып-цып мои цыплятки….», переходящей в какой-нибудь Реквием)

Ведущий. Начали! Маэстро! Гимн!

Рояль (играет бравурно марш «Не сталевары мы, не плотники…!). Все участники выходят на сцену (сначала женщины, затем мужчины), строятся в две колонны (впереди женщины), сзади мужчины, к ним пристраивается и ведущий. Поют первые восемь куплетов Гимна.

Хор

 
Не сталевары мы, не плотники,
Но сожалений горьких нет, как нет!
А мы научные работники
И шлем Вам пламенный привет!
Сегодня день совсем особенный
Все говорят и там и тут, да, тут:
Что 60 лет служит Родине
Любимый наш Институт!
Сейчас не к месту самокритика
Наш юбилей нельзя ругать, ругать!
Мы оптимисты, а не нытики;
Мы будем только прославлять.
Мы скажем без хвальбы и ячества:
Росли всегда, растем сейчас, сейчас
Количество дает нам качество,
Как мама Доскач учит нас.
Ведь сотни лиц прошли здесь спектором:
Знавал ИГАН лишь двух вождей, вождей!
Зато 17 зам директоров
И….. 40 учсекретарей.
Своей работою мы держим
Перед ушедшими ответ
Помянем стоя добрым словом
Всех тех, кого средь нас уж нет!
 

Все участники стоя замирают, через несколько секунд музыка играет «Реквием»

 
Мы старички, но все ж искусники,
Работать и шутить не лень, не лень
Веселым праздничным капустником
Мы юбилейный встретим день!
У наших текстов нету авторов:
Их сочинял весь коллектив.
И Вы, и мы – здесь все – соавторы,
Весь наш игановский актив.
Не откажите нам в терпении
Прослушать нас и час, и два, да два,
Чтоб об ИГАНе в поколениях
Не меркла слава и молва!
 

Ведущий. Повторяю: весь текст, музыка и даже костюмы и реквезиты данного ревю полностью согласованы с месткомом и прочими организациями. Все возможные разночтения и слова, вызывающие ассоциации типа: «как бы чего не вышло» – тщательно вымараны. Все тексты, розданные участникам, абсолютно аутентичны, имеют одинаковую силу, скреплены подлинными подписями и даже месткомовской печатью. Все в порядке! Маэстро! Тушь!

Участники поднимают щиты с буквами «60 лет Институту географии – У-р-а!» Музыка «Славься, славься…!»

Дирижер выходит вперед, хор торжественно поет припев апофеоза:

Хор

 
Славься ты, славься наш славный ИГАН!
Каких корифеев науке ты дал!
Да будет прославлен наш Институт!
Какие таланты в науку идут!!!
 

Занавес медленно закрывается

Ведущий. Прослушайте Пролог к истории Института! (заглядывая за сцену) Маэстро! Музыка!

Рояль (за сценой) играется мелодия «Дела давно минувших дней…»

Занавес открывается – на заднике – огромные цифры:

1918

60 лет

1978

Ниже, заголовок во всю сцену: «Дни нашей жизни» (крупно)

(Тришкин кафтан – мелким шрифтом)

Географическая эпопея в шести актах-десятилетиях с прологом и эпилогом (крупно)

Сбоку, на просцениуме, в монашеском одеянии и клобуке с вензелем ЛК (Лев Каманин), перед аналоем, склонившись в очках над свитком, с гусиным пером за ухом сидит Летописец (О. Р. Назаревский).

Тихая музыка («Дела минувших дней…»). Свет меркнет, остается свеча на аналое.

Летописец (бубнит, читая свиток). И быть сие явление великое в одна тысяча девятьсот восемнадцатом годе от Рождества Христова, мая месяца, четвертого дня, во третьем часу пополудни, во граде Святого Петра на остраве Васильевом! И призвал к себе в чертоги Кепсовы повелитель сего Кепса и всея ноозоны, создатель – академик Володимир из рода Вернадских – мужа именитого, умом и силой не обиженного Андрея, сына Александрова из рода Григорьева и нарече его Андреем Первозванным. И поручил оному Андрею соорудить при Кепсе сем особую географическую келию, поименовав оную Промышленно-географический отдел. Аминь! А как происходило сие сотворение расскажут Вам, братия, не мешкая, соратники да наследники именованного Андрея Первозванного – были девы и вьюноши. Летописец исчезает, загорается свет, открывается занавес, играется бравурная музыка «Марш Буденного», на сцену выходят более пожилые участники капустника и поют печальные частушки (хор подпевает им за сценой).

Хор (о ветеранах)

 
Вы первые географы и про вас
От Крыма до Якутии ведут рассказ:
О том, как в экспедициях
Летали словно птицы вы,
Желая изучить свою страну на ять!!!
 

Из состава по очереди выходят вперед по одному-два участника-ветерана и молодежь и декламируют под музыку:

Ведущий (торжественно). Послушайте поэму об ИГАНе! Слова Н. В. Думитрашко, лакировка О. Р. Назаревского.

Рояль: играется мелодия «Давным давно, давным давно…!»

Запевала (музыка – «Давным давно, давным давно!..)

 
Тому пол века. В Ленинграде
Был на Тучковой старый дом
И Геомин в больших двух залах
Возник когда-то в доме том.
 

(музыка – «Марш Черномора»)

 
Андрэ Григорьева творенье,
Был Геомин хоть мал, – не прост
Ему Григорьев, без сомненья
Отдал всю страсть и весь свой рост.
 

(все мужчины хора: проникновенно)

 
Тот Геомин – наш прадед – шляпу
Пред ним должны мы быстро снять:
 

(музыка тихая «Марш геолога»)

 
Историю ИГАН иначе,
Без Геомина не понять.
 

1-й участник (молодой) (музыка: «Были когда-то и мы рысаками…» переходящая в «Молодую гвардию»).

 
Туда пришли все молодыми
Кто нынче стар уже и сед,
Кто никогда не бросил знамя,
И им шагаем мы вослед!!
 

1-я участница (молодая) (музыка: «Песнь варяжского гостя» или «Повезу тебя я в тундру») По тундрам Кольского наш Рихтер

 
Сто тысяч положив ходов:
Он север изучал холодный
Глубокий снеговой покров,
Теперь он Нестор-летописец,
Румян и бодр, как Дед-Мороз…
 

2-я участница (музыка «Сижу за решеткой…»)

 
Ему в подмогу Лев Каманин
Всю эрудицию принес.
Историю любя с пеленок
В архивах жить всегда хотел
Но географией увлекся
И вот в «Известиях» засел.
 

Думитрашко (музыка…..)

 
В том доме славен был делами
Пустынь песчаных институт.
Его, по дружески, Пупином
Нередко называли тут!
 

3-я участница (музыка «Потому что без воды…»)

 
И вот со смелыми мечтами
Явился Геллер молодой!
Очаровательнейший Сяма…
И… быстро занялся водой!
Он воду множил на баранов,
И дивиденды исчислял
Карабугаз закрыть пытался
И даже Каспий колебал.
Для нас всегда он – мудрый Ре’бе
Как Бабель был в душе поэт,
Искусный мастер эпиграммы –
Слов мало, мыслей – целый свет.
 

2-я участница (музыка «Ах вы кони, мои кони…»)