Текст книги "Инволюция"

Глава 3

Агата нередко ездила по разным странам и работала в мировых исследовательских институтах. Однако море вблизи она видела в первый раз. От мощёной набережной отходило несколько узких лестниц вниз, к береговой косе. Проржавевшие рыбацкие судна с грустью поглядывали на море. Брошенные на произвол судьбы, они вряд ли вновь смогут встретиться с волнами. Обвалившийся бетонный причал помахивал им своими искорёженными прутьями. Всюду валялись битые ракушки и мерзкие кучки гниющих водорослей. Стаи голодных чаек с упоением кружили над мутными водами в поисках пищи. Их громкие крики отражались от скалистых берегов, разлетаясь эхом на мили вокруг.

Морское побережье было совсем не похоже на то, каким представляла его Агата. Жизнь замерла в этом месте, покрывшись бренным налётом забвения. Безрадостный пейзаж в ком угодно зародил бы скуку. Но только не в Агате. Её глазам предстала удивительная картина. По-своему самобытная и необычная. Удручающая атмосфера лишь чётче обрисовывала победу времени над человеком. Окрашенная в серые тона, она пробуждала чувство покоя и тишины, терпеливо ожидающих всех в конце пути.

– Каково это? – негромкий голос Агаты тонет в звуках набрасывающихся на песчаную косу волн и завываниях ветра. – Каково просыпаться каждый раз рядом с морем? Слушать его никогда не смолкающий шум? Смотреть, как упорно волны точат скалы? Чувствовать прохладные брызги на своём лице? Каждый день.

– Этого я вам рассказать не в силах. Мне больше по душе горы. Высота птичьего полета завораживает дух ничуть не хуже, чем морской шторм. Я уже молчу про Ландманналаугар. Это чудо света нужно видеть собственными глазами.

– Исландия, кажется?

– Да. Моя родина. Я росла среди тех долин с цветами. И моё сердце всецело принадлежит только им.

Восторг Агаты, пробирающийся сквозь мнимое безразличие, не остаётся незамеченным Мор. Она сбавляет шаг, давая время насладиться видом. Очень скоро они подходят к условленному месту. Просоленная и выцветшая под нещадным солнцем табличка гласит: «КОТельня». Негромко хлопая крыльями, на плечи женщины садится пара ворон. Остальные уютно устраиваются у окон здания.

– В подобные заведения можно с питомцами? – меряя Мор взглядом, спрашивает Агата.

– Ха-ха! Конечно, нет! Просто шеф-повар мой давний знакомый. Тем более, народа в такое время пока быть не должно.

– Хорошо. Только если в мою пищу попадёт хотя бы одно перо ваших крылатых напарников, я лично попрошу повара приготовить мне ворону табака.

Мор не отвечает. Только обиженно поджимает губы, рукой поглаживая сидящего на плече ворона. Толкнув дверь, она жестом приглашает спутницу первой ступить в полумрак заведения. Изнутри помещение больше навевает мысли об антикварном магазине, чем о кафе. Вдоль стен стоят ряды шкафов, заваленных самыми разными вещами: погрызенными молью гобеленами, потрепанными фолиантами, побитыми бюстами философов, вырезанными из дерева фигурками лесных животных и фотографиями людей, неизменно держащих какую-нибудь добычу в руках. Даже столики и приставленные к ним стулья отличаются индивидуальным стилем, цветом и формой. Аккуратный хаос, притягивающий, заставляющий осмотреть каждую мелочь, каждый элемент безумной обстановки.

«Вот бы привести сюда Уилла. Ему бы здесь точно понравилось». Агата рисует в голове картину, как пригласит его на ужин отпраздновать победу.

Мор наслаждается произведенным впечатлением, будто этот ресторан принадлежит ей. Убедившись, что новая знакомая пребывает в восхищении, она подплывает к освещённой кассе.

– Мне, как обычно.

Надменная фраза, несомненно, адресована фигуре, копающейся под прилавком. Заслышав голос, оттуда поднимается мужчина с половником в руках. Ростом почти с Агату. Волосы пшеничные, едва заметно тронутые сединой. Зачесанная набок чёлка, едва касающаяся левой брови, спадает на лоб, рассечённый ранними, но пока слабыми, морщинами. Поверх клетчатой рубашки-фартук. Лицо доброе, с по-собачьи преданными глазами небесно-голубого цвета.

– Вы поглядите, какие нелюди к нам пожаловали, – голос у мужчины мягкий. Успокаивающе-нежный.

– Карамельный мой, я очень голодна. Принеси мне меню и поскорее. Пониженный сахар в крови – это не шутки.

– Конечно, прошу, – мужчина протягивает руку, указывая на перегородку, отделяющую кассовое пространство от зала. – Ты тут не первый раз. Кофеварка– знаешь, где. Оплату оставишь на столе.

Мор корчит недовольное лицо. Повар же продолжает беззаботно улыбаться, упорно делая вид, что не замечает гневных взглядов. План Мор показать себя королевой в заведении проваливается с треском. Но женщина так просто отступать не собирается.

– Послушай, я – уважаемая персона. А ты мне предлагаешь самой заваривать кофе и готовить завтрак. Да как ты себе это представляешь?

«Так ли уважаемая», – посмеивается про себя Агата. Служанки в Квартале Четвероногих как-то не разглядели статус величественной персоны.

– Ручками и ножками, Маргарет, – половник в руках повара угрожающе колыхнулся. Однако женщина бесстрашно проигнорировала знак. Похоже, наглость в некоторых случаях сильнее страха. – Тебе полезно хоть иногда слезать с моего старческого горба.

– О-о-х, – Мор решает поменять тактику. – Я сегодня такая уставшая. Все из рук с утра так и валится. Того и глядишь, как слон в лавке с фарфором, всю посуду тебе перебью.

– Потому что ложиться нужно вовремя. А не смотреть до трёх ночи турецкие сериалы про любовь.

Терпеливо ждущая своего часа в сумраке закрытых штор, Агата переводит взгляд с одного на другого. Похоже, эти двое могут часами перепираться вплоть до закрытия. Мысль, что она так и не попробует свежеприготовленной ресторанной еды, пробудила спящего кита в желудке. Консервы с варёным мясом и гречкой изрядно поднадоели за две недели. А упускать возможность было обидно.

– Кхе-кхе, – как можно заметнее кашляет Агата.

– А это ещё что за милое создание? – удивлённо растягивает слова мужчина, перегнувшись через стойку.

– Ой! Совсем забыла! Сахарок, у нас пополнение в семье. Позволь представить. Это Агата МакГрегори. Я встретила её у…

– Передайте мне меню, пожалуйста, – Агата останавливает трескотню Мор.

– Ох, такая маленькая, а уже требовательная леди! – кажется, резкий тон девушки совсем не задел пекаря. Улыбка на его лице стала только шире.

Отряхнув руки, он принимается методично перебирать шкафчик под прилавком.

– Вы это ищите? – Агата замечает на освещенной витрине маленькую книжечку. Края у неё обкусаны. Надпись потёрлась. Пожелтевшие листы в пятнах едва держатся на ослабевших ниточках корешка.

– Нет, нет. Подождите, сейчас я вам достану меню для людей. Ох, и давно здесь не было туристов, да, Морга? – наконец-то откопав желаемый предмет, он передаёт его Агате. Этот экземпляр выглядит куда новее и красивее, чем предыдущий. – Я Бэзил Бейкери, владелец кафе и по совместительству шеф-повар. И раз уж у нас гости, – на этом месте мужчина делает особый акцент, бросая взгляд в сторону Мор, – приготовлю завтрак лично. В конце концов, не пачкать же вам костюм.

Услышав, что не придётся всё делать самой, Мор радостно подмигивает Агате. Затем, гордо вскинув голову, облокачивается на прилавок, всем своим видом показывая, что это её заслуга.

– Морга, а ты почему не на работе? – позвякивая чашками, спрашивает Бэзил.

– Э-э, ну… – величие вмиг улетучивается. Мор отступает на пару шагов назад, шустро ворочая мозгами. Однако с ответом её успевают опередить.

– Она проспала, – безапелляционно произносит Агата, не отрываясь от меню.

– Да? Быть не может! Это она, видать, шутит. Морга хоть и сидит до полуночи, но встаёт рано. Правильно я ж говорю, а?

– Ну, ну, хватит обо мне, – женщина нервно обрывает друга. Глаза мечутся. Руки слегка подрагивают.

Бедственное положение спасает Агата, определившаяся с заказом.

– Мне, пожалуйста, курицу, – выразительный взгляд в сторону воронов на плечах Мор, – в ягодном соусе. Тушеного кролика с овощами. И горький американо.

– Будет сделано. Что будешь ты, Морга?

– Душа моя, дай-ка подумать. О! Знаю. Приготовь мне коттэ с ирландским виски, чизкот с клубникой, две плетенных лапки с маком, и во-о-он ту котобулку со сгущенкой. Чур, начинки не жалеть!

– Вам не многовато будет? – обеспокоенно спрашивает Агата.

– Как раз самое то для лёгкого перекуса. Этот утренний моцион меня совсем измотал.

– Двадцать минут и всё будет готово, – учтиво поклонившись, Бэзил исчезает с листочком в глубине кухни.

Обшарив внутренние карманы, Агата достаёт пару купюр, прихваченных из дома. Положить их на стол, как и говорил Бэзил, не удаётся. Подлетевшая Мор перегораживает путь.

– Дорогуша вы моя, уберите деньги. Я угощаю своего нового друга.

Агата недоверчиво смотрит в разноцветные стекла очков, но те лишь бездушно отражают её собственное, не самое красивое, лицо. Сказанное Бэзилом не соответствует уверениям Мор. Выходит, никакую работу она не просыпала, а специально искала повода пересечься с ней. В груди поднимается волна тревоги. Что, если и про охотников она наврала? «Не нравится мне это. Нужно быть настороже».

Продолжая буравить взглядом Мор, девушка убирает купюры обратно в карман.

– Вот и славно! Располагайтесь, где душа пожелает! – вольно взмахнув рукой, женщина указывает в направлении столов кафе. – Но, если честно, моё любимое место, это во-о-он тот столик в углу. Не беспокойся, я принесу заказ. В такое время сменщики ночных официантов ещё не прибыли.

Винтажный стул с облезлой краской оказался на редкость удобен. Через минуту к Агате припорхала Мор. Женщина вальяжно развалилась на соседнем стуле, шаря по карманам. Наконец-то на стол перекочевали пачка сигарет и зажигалка. Вопросительно взглянув на Агату, Мор с облегчением получила утверждающий кивок. С наслаждением вытянув длинные ноги, она затянулась сигаретой. Голова откинулась назад, являя закрытые веки глаз. Очки Мор совершенно не торопилась снимать.

Агата чувствует, что та вот-вот начнёт осыпать её градом вопросов. Нос у Мор длинный не только в физическом плане, но и метафорическом. «Хорошо было бы использовать это против неё самой же», – раздумывает Агата. Нужно перенаправить болтливость в выгодное русло. Сегодняшний день показал, что этот город не так прост, как кажется на первый взгляд. Отличной идей будет расспросить о нём поподробнее. Кто знает, какие ещё странности могут встретиться на пути?

– Мисс Мор, вы давно живете в Ливингстон Бэй?

– Достаточно. Я и Бэзил перебрались сюда из Исландии по… личным причинам. Здесь схожий климат, да и местность живописная. Люди, конечно, со странностями, но всё же лучше, чем ваша душная столица. А что за интерес, лавандовая моя? Хотите переехать сюда насовсем? Знаю, знаю, за пару недель прочувствовать местную атмосферу не успеваешь, но, на всякий случай, у меня есть на примете пара отличных домиков.

Сцепив руки в замок, Агата сжимает их до белых костяшек, изо всех сил стараясь сохранять невозмутимый вид. С самого начала Мор знала, откуда она здесь. «Каким же объемом информации ты обладаешь? – девушка старается не подавать вида, но внутри всё пылает. – Надавить? Вызнать, кто послал и зачем. Нет. Слишком рискованно». Разум подсказывает неплохую идею. Главное, чтобы Мор опять всё не свела к допросу. Тогда Агате ничего не останется, как уйти не попрощавшись.

– Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали мне о Ливингстон Бэй. Информации в интернете о нём нет. Что довольно странно, учитывая здешний колорит и работающую фабрику.

Фигура напротив даже не пошевелилась, лишь на мгновение в улыбке дёрнулись губы. Но Агата настойчиво продолжает.

– Вы очень разговорчивая особа. Даже слишком. А меня как, кхе-м, туриста заинтересовали местные обычаи. Тогда почему бы нам не объединить наши стремления? Создать симбиотические взаимовыгодные отношения. Проходили такое в школе? К тому же, как я посмотрю, вы совершенно не торопитесь вернуться на работу. Не так ли?

Мор молчит, неспешно выпуская клубы дыма. Аромат смешивается с запахами свежей выпечки, крепкого кофе и древней затхлостью, пробуждая смутные чувства о чём-то далеком, давно забытом, но неизменно находящемся рядом каждую секунду жизни. Пауза затягивается, но, прежде чем девушка успевает предпринять новую попытку, Мор начинает свой рассказ. Ее голос окутывает Агату, унося сознание во времена, чуждые цивилизации человека, его нравам, обычаям, и противоречащие той морали, какую мы знаем сейчас.

 
                                            * * *
 

В ночь на первое апреля 1692 года корабль, на котором плыл Джедедия Ван дер Брум – мальчишка шестнадцати лет с удивительной, если не сказать отталкивающей, внешностью, – вошёл в королевские воды холодной страны. Всё тело и лицо юнца устилала россыпь крупных коричневых веснушек, схожих с окрасом гепарда. Уроженец Салема, он был вынужден покинуть родину, дабы спасти собственную жизнь. Уличённый в колдовстве и дьяволопоклонничестве, Джедедия чудом избежал пенькового галстука и теперь осматривал место, которому суждено будет стать новым домом на долгие столетия вперед. Маленькая деревушка с ныне забытым названием станет носить имя человека, спасшего колдуна от смерти – Ливингстон. Но до того времени, как еретик придёт к власти, пройдёт немало лет.

Поселился Джедедия в глубине Тёмного Леса. Никто не знает, какие силы строили его особняк. Поговаривали, что колдун с помощью ритуала переместил его из родной Америки в эти земли. Но слухи – на то и слухи, чтобы рассказывать несусветную чепуху.

Молодой чародей жил скрытно, почти не общался с горожанами, и, если доводилось бывать самому в деревне, обязательно скрывал лицо капюшоном, стараясь как можно скорее вернуться в поместье. Никто не мог точно сказать, как он выглядит и откуда родом, но то, что в холодные лунные ночи заблудшие путники в глубине леса могли слышать пугающие песнопения на странном языке, сопровождающиеся ещё более жутким откликом нечеловеческой речи, отталкивали даже самые любопытные умы от попыток узнать больше о странном соседе.

Долгие годы уединения с тёмными искусствами и книгами помогли нарастить ещё тогда юному колдуну силы, и не только потусторонние. Осенью 1705 года он объявился в деревне, имея при себе самый весомый аргумент в людском мире: много денег. Именно они сделали ему новый имидж и чистейшую репутацию, аккуратно стерев из воспоминаний деревенщины позорную и тёмную славу былых лет.

Стараясь завести как можно больше знакомств и завладеть в кратчайшие сроки добротной репутацией, Джедедия спонсировал благотворительные фонды, великодушно выделяя большие суммы на постройки школ, музеев и прочих учреждений. И даже устраивал грандиозные пиршества в своем огромном особняке. Гости, приезжающие в усадьбу, как один, перешёптывались о богатстве Джедедии, ведь у каждого, кто хоть раз входил в дом, оставалось впечатление, что он побывал не в поместье среди глухого леса, а во дворце Георга Второго.

Вычурное хвастовство и показная роскошь поражали воображение любого: огромные галереи, заполненные картинами в массивных рамах, залы с античными статуями, посуда из тончайшего китайского фарфора, блестящие витрины с изящными изделиями из ткани, металла и, конечно, драгоценных камней, привезённых из разных уголков Старого и Нового Света. Всё это убранство заполоняло многочисленные гостиные, бальные залы, библиотеки, освещалось сотнями свечей в расписных канделябрах и хрустальными люстрами, а небольшой отряд из тридцати шести слуг в любой момент был готов выполнить просьбу хозяина и его гостей. Непреодолимое влечение к прекрасному зачастую переходило грань здравомыслия, заставляя Джедедию безудержно скупать всевозможные полотна, гобелены и вазы, не задумываясь об их цене и надобности.

Какая же глупость, скажу я вам! Ведь именно из-за чересчур роскошного убранства сплетни о достатке стали появляться в народе всё чаще и чаще. Потому как, сколько бы Джедедия не тратил на свои прихоти и развлечения, он всегда оставался при деньгах. Оправдания вроде «щедрые дальние родственники» и «наследство от крёстного дядюшки» звучали до боли избито и неправдоподобно. Тогда Ван дер Брум решил действовать. Взяв за считанные месяцы весь глухой край под свой контроль, он переименовал его в Бухту Ливингстона. Отвращение не даст мне сказать, какими способами он добился этого.

Знаете, у Джедедии помимо страсти к искусству была ещё одна слабость… Догадываетесь, какая? Именно, кошки! В особняке целый этаж был отведён этим четвероногим. Так что нет ничего удивительного в том, что, придя к власти, он определил ряд правил, первым из которых стало «не причини вреда кошке». Он же и ввёл культ почитания четвероногих, сделав в дальнейшем милых хвостатых символом фамильного герба. Те же, кто преступали закон, платили дорогую цену, и нередко – собственной жизнью. А последующее за тем указание окончательно перевернуло и без того странноватую жизнь маленького городка.

В те дни воды этого края были полны рыбой, леса – ценными породами зверей и птиц, каждый метр изобиловал сладкими зрелыми ягодами с большой палец величиной, а под осень поляны были усыпаны грибами небывалых размеров. Выгодное приморское положение открывало экономические просторы для различных отраслей и путешествий, но лишь для тех, кто соглашался жить и работать здесь до конца своих дней. Да-да, вы не ослышались. «Прорасти корнями на благо дома» стало вторым правилом, согласно которому никто не мог покинуть пределы Ливингстон Бэя без личного разрешения Джедедии. С теми же, кто осмеливался переступить пределы без «благословения», случались – какая неожиданность – несчастные происшествия. Вам нет нужды волноваться за собственную свободу. По крайне мере пока что. Это правило распространяется только на тех, кто прожил в Ливингстон Бэй дольше трёх полных лун.

Нововведения касались даже недавно прибывших субъектов с сомнительной репутацией и прошлым – друзей Джедедии. С распростертыми объятьями и широкой улыбкой он встречал на пристани корабли. Ведь теперь колдовство и поклонение иным богам не каралось инквизицией. Все, кто когда-то нёс слово католической церкви, загадочным образом ушли из жизни, дав дорогу богохульным обрядам там, где когда-то воспевали величие единого Бога. Чернокнижники, маги, ведьмы и прочий многоязычный сброд заполонил грязные широкие улицы, щебеча на разных языках. Ливингстон Бэй стал для них райским домом. В обмен на вечную верность Ван дер Бруму, они могли свободно творить свои запретные дела.

Ходить по ночам стало по-настоящему опасно. После наступления темноты обычным людям ничего не оставалось, как накрепко запирать двери и всегда держать наготове ружьё Потомки этой нечисти живы и поныне. Они всё также произносят заклинания над котлом в подвале, а в День Всех Святых поднимаются на своих мётлах в небо… Не смейтесь. Я абсолютно серьёзна.

Всё это неожиданным образом положительно сказалось на росте и развитии Ливингстон Бэй. Маленькая захудалая деревня превратилась в чудесный портовый городок. Вместе с тем стало расти и влияние Ван дер Брума, побудив множество семей сватать ему своих дочерей и сестёр. Да, в местах, подобных этому, истинным везением было удачно выдать замуж свою кровиночку. А уж когда претендент – самый богатый и могущественный человек, то и говорить не о чем. Сотни девушек из разных провинций, городов и даже стран съезжались сюда с единой целью: раз и навсегда обеспечить себя и будущих потомков. Но лишь одной из них удалось украсть тёмное сердце колдуна.

Семейство Кэмпэбеллов происходило из далеких северных земель, холодных ветров и упорных нравов. Не имея за душой ни гроша, они приехали попытать счастья, ведь их фамильный недуг обрёк их скитаться в поисках укромного уголка, спасаясь от человеческой злобы и жестокости. Что за недуг, спросите вы? Снежно-белый левый клык, толщиной с мизинец, выпирающий изо рта. Недаром их семейство прозвали Криворотыми, ведь из-за угрожающего острия во рту губы деформировались, не давая их обладателям бегло общаться. Приходилось говорить медленно, делая усилие над тем, чтобы правильно вытолкнуть из себя нужное слово.

Новая хозяйка поместья оказалась на редкость плодовитой. Первая же беременность принесла девятерых детей. Росли они невероятно быстро и уже к трём годам могли читать, считать и даже играть на музыкальных инструментах. Одарённые с детства, каждый стремился преумножить богатства семьи, пополняя залы репродукциями картин и драгоценностей, а затем, сочетавшись браком с семьёй не менее колдовских кровей, пустить корни на долгие века. Да… те, кто жили в здешних землях, обретали удивительное долголетие и устойчивость к болезням, косившим в ту пору тысячи. К слову, из всех Ван дер Брумов лишь старшая дочь покинула эти места, так и не вернувшись в родительский дом. Она выбрала шумную и оживленную жизнь столицы, ещё не зная, что очень скоро её тихий Ливингстон Бэй окажется в центре внимания журналистов.

Почуяв в начале 80-х годов тенденцию к механизации, Ван дер Брум решился основать так популярную в те времена фабрику, но не ткацкую, а по производству кошачьего корма. Местом строительства был выбран Утёс Молний. И неспроста. Учеными мужами было предложено использовать грозы на нужды электричества. Хотя природная стихия не раз сжигала строительные леса и даже самих рабочих, механизм получения энергии был отлажен, а производство запущено.

Мыслимо ли! Маленькая деревушка превратилась в фабричный городок, набирающий обороты с каждым днём. В эту сторону даже планировали прокладывать железнодорожное сообщение, причём через главные путевые артерии страны! Чудесное было время. Но длилось оно недолго. Всё имеет конец, и даже время однажды закончится. Череда неудач и неблагополучных событий привели нас к тому, что ныне о Ливингстон Бэй знают только перелётные птицы. И то с высоты небес.

Смерть Джедедии пришлась на холодный декабрь 1924 года. Его уход потянул за собой целую череду несчастий. Началось всё с чудовищного шторма. Причал, судна, лодки, сети – всё смыло в глубины моря. Десятки домов на набережной были затоплены, а маяк и вовсе ушел под воду. По сей день он остаётся в пучинах моря. Вряд ли оно когда-то отпустит свою жертву. Только если у сов зацветут хвосты22
  Польское выражение «когда совиный хвост зацветёт», которое по смыслу эквивалентно нашему «когда рак на горе свистнет».


[Закрыть], ха-ха! О, а вы знали, что если приковать лодку к берегу или поставить сети, то их унесёт за горизонт всего за пару часов? Интересная аномалия, не правда ли? Ко всему прочему, не рекомендую рыбачить в здешней бухте. Редко кто выбирается на сушу после подобной дерзости. По крайне мере, живым.

Огромная, питающая город, отрасль рыболовства потерпела крах. Временной заменой ей стала охота. Но и она быстра угасла. Жарким летом того же года часть лесной дичи подохла от неизвестной заразы. Охотники в ужасе находили мёртвых птиц, оленей, уток, зайцев и прочую разнообразную живность. Их мясо было ужасно жестким, как подошва. Да и вкус так себе. Выжившие животные мутировали в уродливых тварей, нападающих на любого, кто окажется в Тёмном, а ныне – Проклятом– Лесу. С острыми когтями и ртом, полным зубов, из жертв они стали палачами. Но охоту на них не прекратили. Лучше так, чем помереть с голоду. К слову, кролик, которого вы сейчас едите, некогда скакал по лесу на шести ногах, периодически цепляясь рогами за кустики. Приятного аппетита.

Ни о какой железной дороге не могло больше идти и речи. По Ливингстон Бэй потянулись зловещие слухи о проклятии, оставленном Джедедией в «подарок» потомкам. Людей охватила паника, ведь никто не мог покинуть эти края живым. Моряки, что раньше хоть на время могли уплывать из злосчастного города, оказались отрезаны от других берегов бушующими волнами, а торговцы – лесной полосой, кишащей исчадиями ада. Единственная запасная дорога через болотные пустоши была ненадёжной. Грузовики то и дело уходили на дно, а люди исчезали, как только на топь опускался туман. Огромная крышка невидимой ловушки захлопнулась, и следующими, кого коснулась невидимая рука смерти, стали сами жители Ливингстон Бэй.

Дождливым осенним днём в стенах тогда ещё вовсю функционирующей фабрики произошло массовое убийство рабочих. Никто толком не знает, как это случилось. А те, кому довелось расследовать дело, так и не смогли рассказать об ужасающей истине, пришедшей к ним. Забившиеся в каморках и укромных уголках, они издавали нечленораздельные звуки, перекликаясь визгами и вскриками. Несколько крепких нервами ребят, выносивших трупы, сохранили рассудок, но держали рот на замке. Будто одно лишь упоминание тех событий могло вызвать неведомое существо обратно, чтобы закончить начатое.

Вижу, вы слушаете меня внимательнее, чем раньше. Думаю, мне стоит рассказать об этом инциденте поподробнее. Накануне, перед происшествием, у завода кончились запасы мяса, необходимого для производства корма. Склады пустовали, а новые поставки ожидались не раньше, чем через неделю. Пришлось распускать рабочих по домам и поставить на «стоп» конвейерную ленту. Вот только утром следующего дня фабрика вновь заработала. Чёрный смог повалил из труб, душа прохожих и заволакивая солнце. Удивлённые рабочие устремились к воротам здания, радостно переговариваясь. Они переступили порог завода и больше не вернулись обратно.

Но один из грузчиков проспал. Он явился на фабрику только к обеду. Это спасло ему жизнь, но, к сожалению, не рассудок. Он был удивлён, обнаружив на складе огромные куски аккуратно упакованного мяса, завёрнутого в белоснежные обёртки. Но куда более его поразила гнетущая тишина, не нарушаемая оживлёнными голосами и лязгом инструментов. Все словно испарились в одно мгновенье, оставив огромного железного монстра работать самого по себе. Сколько он ни пытался звать товарищей, ответом был шум установок и свист пара, вырывающегося под давлением из щелей труб.

Обескураженный и напуганный, грузчик стал спешно возвращаться назад. Но на полпути через сортировочный цех его взгляд приковали туши мяса на крюках, что не спеша поочередно подавались внутрь обрабатывающего отсека. Что-то в них приковало внимание, заставив вглядеться. В следующую секунду из его горла вырвался вопль ужаса. Бедный грузчик, констебль, местный главврач, мэр и некоторые, согласившиеся прийти по своему незнанию, потом долго не могли отойти от шока. Даже местные газеты обошлись кратким очерком и списком жертв, не решаясь поведать подробности. Абсолютно ненужная цензура, как я считаю. В маленьких городках, подобных этому, у каждой стены есть рот и уши, хи-хи.

Думаю, вы уже догадываетесь, что они увидели на тех железных крюках. Людские тела с содранной до мышц кожей и отрубленными головами. Часть готового человеческого фарша была упакована в баночки с кормом и готова к доставке. Те же несчастные, что не успели попасть под тесак неведомого монстра, валялись большой кровавой кучей. Со снятой кожей, вывернутыми внутренностями, разорванными сухожилиями и раздробленными костями. Голые, грязные, с гримасой невообразимой боли, навсегда запечатлённой на их лицах, они представляли собой жалкую пародию на скот, готовый разойтись по цехам. Кто сотворил с ними это? Неизвестно. Несколько существ или одно, очень мощное и злое, не имеющее права называться человеком, проникло на завод и ушло оттуда незамеченным, оставив после себя след из обезображенных трупов.

Трудно описать, какой начался хаос. Город наводнил ужас. На Площади Пяти Столпов собирались разъярённые толпы людей. Они требовали дать им свободу, что отнял у них Джедедия много лет назад. На счастье Ван дер Брумов, треть населения состояла из их приспешников – таких же ворожей и магов. Быстро подавив недовольство, они собрались в родовом поместье и целую ночь решали судьбы людей. Вердикт был следующий: каждый, кто хочет покинуть Ливингстон Бэй, имеет на это три дня. При этом вернуться назад у них больше не будет возможности.

Давя друг друга и хватая всё, что могли унести, люди толпами устремились через гнилую топь прочь из края, где мрёт всё, что дышит жизнью. Некоторые машины были так нагружены, что уходили под торф, унося с собой людей. По истечению срока, словно велением высших сил, многострадальная дорога через болота рухнула, погребая запоздалых беженцев. Ливингстон Бэй на долгие-долгие годы оказался отрезан от внешнего мира.

О нас стали забывать – дорожный знак сняли, а название вычеркнули из справочников. Лично я считаю, это было даже к лучшему. Особенно учитывая специфику местных ритуалов и приношений… Кхе-кхе. Так, о чем это я? Ах, да. Потребовалось почти столетие, чтобы прорубить опушку и выстроить дорогу вдоль обрыва, по который вы, вероятно, и приехали сюда. Да, она ненадёжна, в некоторых местах опасна, но это всё же лучше, чем пытаться проломиться через Проклятый Лес или вброд пересекать зловонное болото.

Главная артерия города – завод кошачьего корма – за это время пришла в упадок, в том числе и из-за новых брендов. Ни о какой славе речи уже нет, а остатки сил брошены на выживание. Так что столетие-другое мы, может, ещё и протянем…

Что же я могу сказать лично вам? Каждый, кто находится на этой земле, обязан следовать правилам и бережно соблюдать традиции, возникшие задолго до вашего появления. Некоторые могут показаться странными или даже отвратительными, но всё же отнеситесь к ним с уважением. Я не знаю, надолго ли вы здесь. Однако уверена: совсем скоро вы научитесь чувствовать то же, что и остальные жители. Привыкнете. Освоитесь жить бок о бок с мёртвой тьмой. Вам никуда от неё не деться. Не сбежать. Это бесполезно. Мы – её семья, рабы и лучшие друзья. Чем раньше вы это поймёте, тем легче будет принять окружающую реальность. И помните, куда бы вы ни двинулись, тьма всегда будет рядом с вами, оберегать или же пытаться убить – зависит от ваших действий. Но она никогда не покинет эти края, ведь пока живы мы, будет жить и она.