Текст книги "Инволюция"

Глава 4

На протяжении рассказа Мор умудрилась раз пять чуть не лишиться жизни. Зажав очередную сигарету двойным рядом белых зубов, она принималась раскачиваться на стуле, как в кресле-качалке. Ни опасность сломанной шеи от подобных манёвров, ни даже очередное практически падение не могли отвадить её болтать ногами в воздухе. Когда же со стойки послышалось заветное: «Заказ готов», она сломя голову кинулась за едой, по дороге перевернув пару стульев. Поднос тоже не избежал пляски и позвякивания тарелок от прыгучей походки Мор.

Неторопливая трапеза проходит в приятной тишине. Агата, как подобает правилам этикета, разделывает мясо и нанизывает ровные кусочки на вилку. Мор же, подобно урагану, уничтожает сладкое, не чураясь время от времени издавать удовлетворенные мычащие звуки. Лакомства были испечены в форме частей животных. Котобулочка приняла форму четвероного любимца города. Чизкейк, или, точнее, чизкот вместо треугольной формы имел полукруглую и выглядел как огромная зубастая улыбка из-за зигзагообразного слоя ванили сверху. Маковая начинка плетёнки закручивалась в спираль, образуя лапку с мостиками из теста между подушечками. Подобные кулинарные изощрения навевали мысль о «культе кошек», что теперь казалось не таким уж и бредом.

В кафе стал стягиваться рабочий люд. Ароматы из кухни, перебивая друг друга, дурманили голову, а непрекращающийся грохот, сопровождающийся энергичными перекрикиваниями, навевал на мысль о бурной работе на кухне. Пришедший персонал с интересом поглядывал на ранее невиданного гостя и в особенности – на скрюченные длинные пальцы.

– Чтоф думаетфе о нашем скромфном крае? – дожевывая последнее лакомство, спросила женщина.

– Недурно для подобной дыры.

– Лучший комментарий, что я слышала за последние годы.

Агата хмыкнула, в очередной раз окинув собеседницу недоверчивым взглядом. Медленно потягивая кофе, она никак не могла оторвать глаз от блестящих очков.

Мор, при всей её добродушной болтливости и глуповатой наивности, отчего-то внушала чувство опасности. Часть лица скрыта. Одежда не по размеру мешковата. Каждая деталь её образа и само её появление в жизни Агаты вызывали настороженность. Немного подумав, девушка пришла, пожалуй, к очевидному выводу: женщина с самого начала хотела с ней познакомиться. Только искала предлог. При этом, наведываясь в гости к Этель, она почему-то лишь косилась в сторону Клок-Холла, не решаясь подходить ближе. И хотя каждый раз, открывая рот, Мор изливала потоки слов, то было лишь поверхностью айсберга, мотивы скрывались далеко в глубине.

Двери с грохотом открываются. Весело переговариваясь, в кафе вваливается группа мужчин. За плечами у них висят охотничьи ружья. Четверо разваливаются на мягких креслах с подушками, один уходит к кассе громким баритоном окликать Бэзила.

– А вот и наши герои подоспели. Пойдём, узнаем, как обстоят дела.

Мор спешно поднимается. Агата задерживается, чтобы отряхнуть одежду от крошек и застегнуть пиджак. Лишний раз светить оружие не стоит. На секунду задержавшись, она хватает блестящий предмет, забытый Мор на столе, и быстро сует в карман. Его хозяйка в это время решает срезать путь. Подобрав юбку, она перемахивает через ведро уборщика. И, конечно, запинается о швабру. Мыльная вода, под крики несчастного мойщика, быстро растекается по полу.

«Если эту женщину послали завербовать меня в местную секту, то они очень сильно пролетели с выбором. Это худший подставной агент, что я видела». Агата встретила достаточно «кротов», чтобы делать подобные выводы. На её опыты покушались не один раз и с разной целью: кто-то хотел стащить формулы, другие подпортить чистоту эксперимента. А эта ходячая несуразность даже мимо охранника, не вызывая подозрений, пройти не смогла бы.

Перекрикивая гремящий гогот мужчин, Мор пытается извиниться перед уборщиком и даже отобрать швабру. «Помочь» ей не дают, пригрозив нажаловаться Бэзилу и подкрепив словами: «От вас больше вреда, чем пользы, мяуэм».

– Мяугарет опять не с тоуй ноги встала, – подаёт голос один из охотников. Странноватое мяукающее коверканье затрудняет понимание.

– Будет вам шутить над несчастной женщиной! – делая вид, будто ничего не произошло, Мор встаёт рядом с мужчинами. – Лучше расскажите, как охота.

Агата незаметно пробирается к спутнице, вставая у неё за спиной.

– Всех поустреляли. Один олень тоулько оказался боульно живучем. Паурочку наших на рога насадил.

– То есть эта тварь всё ещё бродит там?

– Да не пушись ты! Мы его так свинцом нашпигоували, что к нашему прихоуду он копыта откинет. Я тебе мега-мур-р-ром клянусь!

– А как они в парк-то проникли? Он же забором обнесён.

– Так там ведь одна из частей к лесу примыкает. Воут эти сволочи её и пролоумили. Все заклятия порушили. Видать, скучно им стало среди своуих.

Агату передёрнуло. Какой, к чёрту, парк с лесом? Мор обещала отвести её к аптеке! Задать вопрос она не успевает. Один из охотников – рыжебородый детина – перегибается через кресло, задорно обращаясь к Агате:

– А чтоу это у нас тут за красаувица прячется?

Лицо у девушки сморщивается от приторного голоса. Эти лучезарные улыбки мужчин выводят её из себя. «Ненавижу радостных людей. Такое ощущение, будто они из Диснейленда вернулись, а не из парка, наводненного монстрами». Мысль, что она успела поверить россказням Мор, заставляет упустить ответ.

– Это Агата МакГрегори. Слышали, что в Клок-Холл кто-то вселился? Так это она! Агата…

– Дальняя родственница мисс Мор. Прибыла из Исландии. В гости.

Мужчины восторженно охают. Те, кто оказываются близко, даже похлопывают женщину по плечу.

– Морга, ты чего моулчишь, как язык проглоутила?

– Что ж ты про эту милую леди нам ничегоу не рассказывала?

– У Мяугарет-то племяуница есть!

Женщина не реагирует, продолжая стоять истуканом. Агате приходится незаметно пихнуть её локтем.

– Мы с ней… долго не общались, – наконец-то вяло говорит Мор. Весь энтузиазм куда-то улетучился. – Сами знаете. Трудности расстояния.

– Да, у вас там в культе Угольных Крыльев чёрте что твоуриться. Без обид, Морга.

Их товарищ возвращается от кассы. В руках у него бутылки с пивом. Громогласная радость вмиг охватывает группу. При виде алкоголя Агате становится тошно.

– Послушайте, мистер… – пытается обратиться она к одному из развеселившихся друзей. – Раз монстр ранен, значит, для нас он угрозы не несёт?

– Опаусность есть, споурить не буду. Но думаю, он уже либо коурмит мух, либо поуплёлся обратно в лес. Вам не стоит его боуяться.

– Отлично! Идёмте, тётушка, не будем отвлекать бравых охотников от их отдыха.

– Куда? Стоуйте! Идёмте к нам!

– Да! Мяугарет, присоудиняйся! Расскажешь про свою плямяушку.

Агата бросает грозный взгляд на Мор, до боли сжимая её бок пальцами.

– Не стоит. Мы ведь торопимся. Да?

Та кротко кивает, косясь на дружескую компанию.

– Ещё увидимся, ребята, – Мор выдавливает слабую улыбку. – Раз приехала… родная кровь, приходится нянчиться.

– Тогда удаучи!

– Да хранит вас Коше наш!

Под бодрое прощание «родственницы» выходят из кафе. Девушка с наслаждением втягивает морской воздух.

– Вы обещали показать дорогу к аптеке.

– Да, – сухо отвечает Мор. Вся её говорливость куда-то испарилась.

– Тогда причём здесь парк и какие-то там чудища из леса?

– При том, что аптечное помещение находится на территории парка.

Агата недоверчиво вскидывает бровь. Пожалуй, парк самое неподходящее место для подобного заведения. «В этом городе всё вверх дном». Она едва поспевает за быстрым шагом Мор. Вороны следуют за ними, перелетая с крыши на крышу. Взгляд Агаты останавливается на Утёсе Молний. Окруженный складами с мутными окнами, на нём высится безмолвный монумент веку механизации. Издалека его трубы кажутся острыми клыками, впивающимися в небеса. Клубы серого дыма смешиваются с такими же облаками, стирая грань между небом и землей. С обшарпанными до кирпичной кладки стенами и выбитыми стеклами, оно больше всего походит на гниющий труп, чем на здоровую отрасль производства.

В нос ударяет запах рыбы и соли. Покосившиеся крыши нависают над головами, стыдливо пряча умирающую фабрику. Повсюду развешаны снасти. Старые рыбаки переговариваются между собой. Но вскоре и их голоса стихают, остаётся лишь звук ветра, играющего с ржавым флюгером.

Мор останавливается. Лицо у неё мрачное. Губы дергаются. Агата поворачивается к ней. Несколько долгих секунд спутницы смотрят друг на друга в молчании. Первой не выдерживает Мор.

– Что. Ты. Натворила? – едва сдерживая ярость, цедит она. – Зачем сказала им, что ты моя родственница?

– У вас из-за этого будут проблемы? Если нет, не вижу ничего плохого.

– Ничего плохого? Ничего плохого!

Мор хватается за голову, повторяя слова. Её лицо искажается гневом. Она приближается вплотную к Агате, нависая над ней словно скала, которая вот-вот рухнет. Агате приходится приложить всю силу воли, чтобы не схватиться за рукоять заветного оружия.

– Я, как клоун, играла перед ними спектакль, пока ты безмятежно вешала им лапшу на уши! – Мор тычет указательным пальцем Агате в грудь. – Ты хоть знаешь, каково это, лгать собственным друзьям? Уверена, у тебя их отродясь не было, с таким-то характером!

– Не стоит разбрасываться словами, – огрызается она. Слова о «друзьях» попадают в самую точку.

– Тогда расскажи мне хотя бы одну подобную ситуацию из своей жизни, когда тобой помыкали другие, заставляя, как идиотку, лгать дорогим людям.

Агата могла бы, пожалуй, придумать нечто схожее, но почему-то нет желания. В словах разъяренной женщины есть доля истины. И она слишком больно бьёт в сердце.

– Ненавижу враньё! Ненавижу обман! – кричит Мор. – Как я теперь посмотрю им в глаза? Что скажу другим людям? Ты просишь не разбрасываться словами, а сама даже представить себе не можешь, в какой семье я росла, и есть ли она у меня вообще. Кто остался за горами Ландманналаугара. Кто любил, кто предал, а кто протянул руку. Это неправильно! Это жестоко, Агата! Это…

Мор склоняет голову. Из-за опустившихся очков видны закрытые дёргающиеся веки. Сжатые кулаки нервно теребят ткань юбки. Частое дыхание перемежается тяжкими всхлипами.

– Если вы закончили, то я скажу, – осторожный взгляд в сторону Мор. Та не отвечает. – Я не хотела предвзятого мнения и лишних слухов о том, откуда я.

– А так их будет меньше? – женщина вскидывает голову. Агате кажется, ещё чуть-чуть, и она на неё набросится.

– Послушайте, это личная информация. И у меня есть все основания её скрывать. Если уж мы затронули эту тему, то позвольте узнать. Откуда вам известно моё имя и где я жила?

Женщина обиженно поджимает губы. Даже вороны улетели подальше от бушующей хозяйки и безмолвно примостились на коньках крыш.

– Я – друг бывшего владельца твоего дома. Мне случайно довелось подслушать его разговор, и…

– Так ли случайно?

– Ладно! – женщина поднимает руки. – Специально. Просто было любопытно. Но я никому не рассказывала о тебе. Только Бэзилу. И то потому, что он попросил представиться. Что бы ты ни думала обо мне, я не сплетница. А теперь весь город узнает об объявившейся из ниоткуда родственнице, да ещё и моей крови!

– Вы драматизируете… – начинает было она.

– Кто? Я?!

Мор принимается ходить кругами, то и дело запинаясь о шнурки. Руки так и рассекают воздух в горестных взмахах. Ярость женщины сменяется тревогой и ужасом. Неподвижная Агата смотрит за маленьким обезумевшим вихрем, не веря, что такая простая затея смогла привести к столь плачевным последствиям. «Похоже, Уильям был прав. Я, и вправду, не понимаю людей». Тем не менее, она предпринимает попытку спасти ситуацию.

– Ваша злость обоснована.

– Да что ты говоришь?!

– Но и вы услышьте меня, – женщина останавливается, сверля её невидимым взглядом цветных стёкол. – Всё произошло слишком быстро. Что мне оставалось делать? Я придумывала на ходу. Не моя вина, что чей-то язык бежит быстрее паровоза.

Между спутниками повисает напряжённая пауза. «Зачем?»—крутится вопрос в голове. Зачем она оправдывается перед Мор? Зачем пытается пойти на примирение? Разве не проще было бы избавиться от надоедливого преследователя? Неужели это гложущая вина изъедает её прогнившее сердце?

Мор поворачивается спиной к Агате и поднимает очки на лоб. Трясущиеся руки трут лицо. Невнятное бормотание явно относится к новоиспеченной «родственнице». Повздыхав, она пытается вернуть очки обратно на нос, но те запутываются в волосах. К ворчанию добавляются проклятия. Разворошив причёску, женщине наконец-то удаётся заполучить желаемый предмет.

– Агата, я… – Мор запинается. – Я не люблю лгать, особенно когда меня заставляют это делать. Не люблю, когда давят. Принуждают к чему-то не по своей воле. Если бы ты попросила меня об этом заранее, я бы обдумала все риски и предложила подходящий вариант.

– Я не интересовалась древом своей семьи. Может я, и вправду, ваш да-а-альний родственник?

– У нас только черноволосые, – угрюмо отзывается Мор.

– Как говорится, не без урода в семье. Я бы даже сказала: не без рыжей вороны.

Почему-то улыбка на губах женщины словно снимает тяжелый груз с груди. Даже дышать становится легче.

– Если не возражаешь, я… Что такое?

Мор лихорадочно шарит по карманам, недоумевающе выворачивая один за другим.

– Не это ищите?

Агата достаёт из кармана оставленный на столе блестящий предмет. Передать его она не успевает. Перед самым лицом проносится чёрное крыло. Крупный ворон, сжимая в клюве зажигалку, приземляется на плечо женщине. Заслужив благодарное почёсывание шейки, он возвращается на свой пост к остальной стае. Мор начинает усердно щёлкать зажигалкой, не переставая сыпать проклятьями. Ещё в кафе девушка заметила, как трудно управляться с этим огнивом. А под морским ветром задача превращается в невыполнимую.

– Помочь?

Мор вздыхает и приближается к Агате. Кажется, её злость развеялась, оставив лишь измученное лицо. Зажигалка переходит в руки к Агате. Сама Мор склоняет голову, ладонями прикрывая пламя. На рукавах её кофты висят кусочки застывшего джема и сахарной пудры.

– Знаешь, булочка, я вообще пользуюсь кнопочными, но они кончились в магазине. Совсем не понимаю, как это адское колесо работает. Благодарю.

Мор облегченно затягивается.

– Куришь?

– Нет.

– Тогда откуда такое мастерство?

– В своё время ими было очень удобно поджигать спиртовки.

Женщина недоуменно замирает.

– А плевками тушить?

– Мыслите верно. Особенно, когда руки заняты.

– Какой ужас. Техника безопасности умерла в стороне.

– Почему же? Обычно она отправляется на небеса вместе с лаборантами.

Мор молча обдумывает услышанное, ухмыляясь, Агата же погружается в счастливые воспоминания первой стажировки. Подкурив вторую сигарету от первой, женщина отправляет окурок в мусорку. Она всё ещё нервничает. Весь фильтр изжёван.

– Ай, иди оно всё ворону под хвост. Что было, того не воротишь, – Мор кидает догорающий окурок в урну. И промахивается. Раздраженно затушив его носком и только потом отправив в бак, она продолжает: – побудешь какое-то время моей родственницей. Но впредь больше не заставляй меня подобным заниматься. Отведи в сторонку и там скажи. Никакой импровизации. Договорились?

– По рукам. И… спасибо, что поддержали мой блеф.

На лице расплывается знакомая зубастая улыбка.

– Похоже, ты ещё не растеряла остатков человечности. Идём. До парка осталось совсем ничего.

Рыбная вонь понемногу отступает. Шумящие кроны деревьев успокаивают нервы. Они приветливо зазывают окунуться в их прохладную тень. Расслабиться на одной из скамеек. Или стульев. Или табуреток. Ступая по дорожке, Агата с трудом верит, что не попала в специфичное хранилище мебели или на свалку. Разбросанные тумбы, шкафы и трельяжи горделиво выглядывают из кустов. На вешалках покоятся подозрительные рясы с вышитыми оккультными знаками. Мягкие диваны и кресла прикрыты брезентом с надписью: «НЕ ОСТАУЛЯТЬ ПОД ДОУЖДЬ!». Поляны занимают длинные столы, на которых поблескивают разномастные чайные сервизы.

Агата ждёт, когда Мор разразится объяснениями, но та не торопится открывать рот. Припоминая ссору, она не решает заговорить первой. «Читать переживания на её лице ещё легче, чем у Уильяма», – про себя ухмыляется Агата. Глубоко внутри в ней растёт желание, чтобы Мор вновь обрушилась на неё своим непринуждённым ливнем слов. Лёгкость в словах, воздушное настроение и бессмысленные рассуждения противоречили натуре Агаты. Но именно этим и подкупали. Девушка взвешивала каждое слово, даже в ситуациях подобных той, что в кафе. Что следует сказать. Как. Продумать всевозможные варианты. Душа, скованная параноидальной строгостью, завидовала, как беззаботно подходит к жизни Мор. Ей хотелось хотя бы ненадолго почувствовать ту же лёгкость и не волноваться о последствиях.

– Вы знаете, почему здесь столько мебели, мисс Мор?

– Само собой! Это парк. Нужно же нелюдям на чём-то сидеть, – быстро отчеканивает спутница. Агата кивает, с ожиданием устремляя взгляд к блестящим стёклам. Последняя капля обиды испаряется. Напряженные плечи Мор расслабляются, и она более охотно продолжает: – местные столетиями приносили сюда предметы интерьера. Обустраивали его для встречи с друзьями и семьями. Особенно тщательно подбирался чайный сервиз. Хоть мы и вдали от Королевы, но традиции соблюдаем. Вы удивлены? Только не говорите, что в столице не так. Не верю. Это же удобно! Ставлю душу, мы не первые, кто додумался до подобного.

– Уверена, пить чай в дождь здесь просто замечательно.

– А то! – Мор совершенно не замечает шутки. – Кроны деревьев пронизывают паутины заклятия. Смотреть, как бушует непогода, не в силах осыпать нас снегом или водой, сплошное наслаждение.

Петляя между расставленными кушетками, они выходят к застеклённой оранжерее. Вырубленные ветки над крышей позволяют слабым лучам солнца напитать цветущую зелень. Чем ближе они подходят, тем больше растёт сомнение у Агаты. Вороньё по безмолвному приказу остаётся за стенами, послав на плечи Мор пару собратьев. Душистый аромат трав окутывает их ещё до дверей. Внутри уютно устроились горшочки с живительной растительностью. Миниатюрные грядки с механическим поливом. Пара столов с садовым инвентарём. И никаких стоек с упаковками таблеток или пилюль.

– Это… аптека? – не веря своим глазам, произносит Агата.

– Она самая.

– Постойте. Вы, видимо, меня неправильно поняли. Я просила вас отвести меня к нормальной аптеке. С фармацевтами и лекарственными препаратами. Вы же слышали о такой? Пожалуйста, скажите, что да.

– Знаю я, как выглядит эта твоя аптека. Нет у нас такой. Не-ту, – Мор подходит к кадке с шафранами и ласково проводит по лепесткам. – Если хочешь, могу показать дорогу до алхимика. Он зельями торгует на все случаи жизни. Только вот вряд ли они придутся тебе по вкусу. Здесь ты можешь не беспокоиться, что кто-то подмешает в лекарство экспериментальный порошок. Была у нас пара случаев. Этот чёрт обожает искать новые рецепты. А как лучше проверить их, чем не на собственных клиентах?

Агата нерешительно прохаживается вдоль кадок с травами. «Лаванда. Допустим. Иван-чай. Хорошо. Мята. Ромашка… А это что?» Часть названий написана на латыни, а часть на местном диалекте. Ещё и корявым почерком.

– Тебе что надо хоть? Я тут всё знаю. Могу подсказать.

– После нашей ссоры мне с трудом верится, что вы не захотите подложить какую-нибудь травку для молниеносного облегчения желудка.

– Эй! – обиженно надув губы, Мор складывает руки на груди. – Я не настолько мстительная.

– Тогда поищите что-нибудь для хорошего сна.

Поманив рукой, Мор подводит её к горшочку с голубоватым растеньицем. Его состояние не внушает доверия. Понуро склоненные лазурные соцветия припали к земле, а листья скукожились. Запах гниения и несвежих овощей намекает, что жизнь этот цветок покинула давным-давно.

– По-моему, оно завяло, – протягивает Агата.

– Нет, нет! Сомнамбулина только делает вид, будто её не поливали недели две. На самом деле это лишь маскировка. Чтобы её не съели, она вырабатывает отталкивающий запах. Подпортившуюся траву животное не станет есть.

– Она точно поможет?

– Десять из двадцати. Ой. То есть, наоборот. В этой малютке концентрация мелатонина выше, чем у всяких там препаратов в аптеках. Принеси холщовый мешок, дорогуша.

Пока Мор сюсюкается с растением, Агата роется в ящиках стола.

– Никогда не слышала об этом растении. Сомнамбулина, верно?

– Всё потому, что, дорогая моя, она растёт только в нашем крае и нигде больше. Джедедия в своё время достаточно наэкспериментировался, чтобы мы пожинали плоды его опытов и по сей день.

– Что нам нужно?

– Один лепесточек с соцветия. Ты же не хочешь впасть в кому и умереть от истощения? Или это всё же входит в твои планы на вечер?

Агата аккуратно укладывает лепесток в мешочек.

– Завари его в кипятке. Вкус может показаться горьковатым, но это нормально. Отвар вырубает мгновенно. Глубокий сон на все двенадцать часов тебе обеспечен. И не забудь вернуть мешочек. Всё же это общественный участок. Надеюсь, у тебя будет, что оставить взамен?

– Не поняла, – Агата останавливается у дверей оранжереи, непонимающе вперев взгляд в Мор.

– Мы получаем, то, к чему стремимся, но по пути к мечте чем-то жертвуем. Принцип равноценности. Положи вон в ту корзинку что-нибудь равнозначное лепестку Сомнамбулины. Деньги можешь оставить себе.

Агата убирает купюры. Опустив взгляд, она рассматривает лежащие в плетеной корзине диковинки. Кусочек битого стекла, на который попала краска и растеклась в форме глаза. Мешочек с рыбьей чешуёй. Гнутые золотые пластинки. Кожаный ремень от наручных часов с надписью: «Всегда в твоём сердце». Выдубленная шкурка зайца. И пара фарфоровых статуэток ручной работы. Ничего подобного у Агаты при себе нет.

– Вернуться и принести нельзя?

– По традиции – нет. Это моя оплошность. Надо было предупредить тебя заранее. Все, кто приходят сюда, знают это правило.

– Что будет, когда корзинка наполнится, и складывать будет некуда?

– Закопают под деревьями, поддерживающими нити заклятия над парком.

Агата невольно устремляет взгляд к ветвям. Иной раз среди крон поблёскивает нечто серебристым светом, но натянутой проволоки или блестящих лесок там не видно. «Солнечный свет», – недоверчиво констатирует Агата.

– Но если никто не будет приходить сюда? Или вещей соберётся меньше положенного?

– Наш мэр решит этот вопрос. Он сам создал это место и собственноручно вырастил каждый цветок из семян, оставленных Джедедией. Печать нитей тоже его творенье. Но это крайний случай. В Ливингстон Бэй нет больниц. Вся медицинская помощь ложится на плечи пострадавшей семьи, хитрого алхимика или этой прелестной оранжереи.

С одной стороны, Агате не хочется нарушать традиции. С другой, она всю жизнь разбивала устоявшиеся парадигмы и шла против общества. «Да. Только тогда у меня была страховочная подушка в лице Уильяма и родителей. Здесь же… Я одна». Узловатые пальцы проходятся по волосам. Почувствовав свободу, густые локоны удовлетворённо растекаются по спине и плечам. Непослушные волнистые пряди спадают на лицо, медным коконом окутывая фигуру.

– Надеюсь, это достаточно равноценно.

– Я бы такое и себе забрала, – завистливо протягивает Мор, косясь на резинку с нанизанными на неё сверкающими камнями. – Это бесцветная шпинель?

– А у вас зоркий глаз. Или это вы тоже подслушали, ой, я хотела сказать, случайно услышали от хозяина дома?

Женщина заливается скрипучим каркающим смехом.

– Тут ты не права. Культ Угольных Крыльев, откуда я родом, занимается поставкой на рынок драгоценных камней и минералов. Знать виды, отличать подделки и разбираться в свойствах горных подарков нас учат с самого детства.

Агата осторожно складывает резинку к остальным сокровищам и вместе с развеселившейся женщиной выходит из оранжереи.

– Получается, у каждой секты есть свой собственный источник дохода?

– По-другому на плаву долго не продержишься. Свет, электричество, водопровод сами по себе не появятся. А ремонт зданий? Помощь семьям? На одни закупки расходников для колдунов и ведьм сколько уходит. Самим, что ли, несчастных жаб ловить? Торговлей на чёрном рынке много не заработаешь. Приходится трудиться по-честному.

– Вот только для Ливингстон Бэй этого всё равно мало. Как вы живёте без мобильной связи? Что, если лес загорится? Или просто, предположим, Королева умрёт? Вы же этого никогда не узнаете.

Фыркающая от смеха Мор кое-как берёт себя в руки.

– С Королевой ты, конечно, погорячилась. Эта женщина переживёт нас с тобой, – каркнув, напоследок от собственной шутки, она продолжает: – для подобных новостей у нас есть телефонный салон. Он находится на Площади Пяти Столпов. Ох, видела бы ты мымру, что там сидит… Нам сюда, Агата. Коттеджные участки по этой стороне. Так, вот. Бернадетт! Эта сплетница ради развлечения готова состряпать таки-и-и-е истории. А остальные и радуются. Развесят свои уши и давай перемывать кости. Как-то раз она пустила слух, что мои волосы по-настоящему цвета пепла. Дескать, «белая ворона». Но они почернели, потому что я много курю! Вдумайся, какая дурь. Тогда-то мы с ней первый раз и подрались. Было это так…

Агата не может признаться, но ей радостно видеть Мор в хорошем настроении. Её звонкая болтовня успокаивает, заставляет отвлечься от гнетущих мыслей и расслабиться. Как давно она не разговаривала на посторонние темы? Как давно не улыбалась краешком губ, слушая нелепую историю? Разум до сих пор не доверял Мор. Зато сердце, кажется, готово было на всё, лишь бы с упоением слушать каркающий голос.