Текст книги "Эта черная, черная смерть"

Глава 19

Кризи сидел на корточках на берегу реки Себунгве. Его ружье, готовое к бою, свисало с плеча. Макси переходил реку вброд. Вода была ему по пояс, ружья он нес на поднятых над головой руках. Взгляд Кризи внимательно скользил по реке и ее берегам – там водились крокодилы. Шел третий день путешествия. Они уже пересекли Гваай и Млибизи, а теперь осталась последняя река, лежавшая на их пути к месту убийства.

Во время родезийской войны за независимость Кризи служил в основном на границе с Мозамбиком, на восточном нагорье. Природа там почти такая же, как в Северной Европе: горы, сосновые леса, быстрые реки, полные форели, и совсем немного дичи.

Последние три дня они с Макси путешествовали по самой настоящей Африке. Земля была холмистой, то тут, то там высоко вздымались базальтовые скалы. Иссушенная почва, как в пустыне Калахари, сменялась участками, поросшими травой, за которыми, в свою очередь, начинались невысокие заросли буша. Речные долины были покрыты сочной зеленью, здесь росло много баобабов и эбеновых деревьев того вида, который был распространен лишь в Зимбабве.

Макси Макдональд отлично знал весь этот район. Когда три дня назад они вышли из «лэндровера» и смотрели, как машина возвращается назад, Кризи легонько стукнул Макси по плечу и сказал:

– За последние пятнадцать лет ты немало на меня поработал. Когда это случалось, я всегда был боссом. Но теперь, когда мы оказались в этих местах, командовать парадом и отдавать приказы будешь ты.

Макси расплылся в улыбке от удовольствия.

– Согласен. Можешь не называть меня «сэр», пока мы не окажемся в компании, где это смогут оценить.

Когда он повернулся, Кризи хлопнул его по спине, и они отправились в буш.

Хотя они не думали, что что-нибудь обнаружат до того, как окажутся на месте убийства, Макси все же редко отрывал глаза от земли. Кризи же, наоборот, все больше поглядывал вдаль. Они решили взять с собой три ствола: скорострельную винтовку модели 300.06, автомат Калашникова, который мог бы им очень пригодиться, если бы они внезапно напоролись на браконьеров, и очень легкую винтовку двадцать второго калибра, стрелявшую только одиночными выстрелами, удобную для охоты на дичь.

Однако эту винтовку им использовать не пришлось. В первые два вечера Макси ставил силки на тропах, проложенных зверьем к водопою. Силки эти были просты, но эффективны. Тонкая ветка отгибалась вниз и привязывалась бечевкой к другой, более толстой ветке, выполнявшей функцию своего рода катапульты. Она перегибалась через упор и накрепко прижималась к земле. Тонкий прутик оставался по другую сторону упора. Потом из бечевки делалась петля со скользящим узлом и укреплялась поверх и вокруг толстой ветки. Когда что-нибудь касалось тонкого прутика, толстая ветка мгновенно распрямлялась и через упор отскакивала назад, а петля затягивалась. Оба раза они поймали по небольшой антилопе.

Кроме ружей они взяли с собой лишь охотничьи ножи и очень много прочной тонкой бечевки, которую намотали на поясе. Мясо было жестким и жилистым. Оно было бы несравненно лучше, если бы несколько дней вылежалось, но им казалось, что никогда в жизни они так вкусно не обедали.

Зверья вокруг было множество: антилопы импала, зебры, жирафы, иногда дикие быки, от которых они предпочитали держаться подальше, замечательно красивые антилопы куду с витыми рогами и царственной осанкой. Однажды они увидели вдали слоновье стадо, со слонятами. В другой раз напали на следы носорогов, которые были здесь редкостью, потому что в этом районе их почти полностью истребили браконьеры. Около часа мужчины шли по следу, пока не увидели носорога. Наблюдая за животным и слушая рассказ Макси, Кризи чувствовал, как его все сильнее охватывает гнев.

– Этому животному рог спилили люди из департамента охраны природы. Они надеялись, что его не тронут браконьеры, наведывающиеся сюда из Замбии. – Макси вздохнул. – Но это не помогает – браконьеры их все равно убивают.

– Почему? – спросил Кризи. – Они же после этого теряют для них всякую ценность!

Макси снова вздохнул – на этот раз не столько от сожаления, сколько от ярости.

– На то есть две причины. Во-первых, в будущем браконьерам не придется тратить время на их выслеживание – иногда они идут по следам носорога несколько дней. И во-вторых, что гораздо более отвратительно, их хозяева платят за убийство носорога со спиленным рогом столько же, сколько за обычное животное.

– Как же так?

– Трудно поверить, но это так. Пять лет назад в Зимбабве было больше двух тысяч черных носорогов. Сегодня их осталось всего около трехсот пятидесяти, причем половина живет на хорошо охраняемых частных землях. У людей, которые платят браконьерам, скопились большие запасы рога носорога, а продают они его в ничтожных количествах, чтобы поддерживать на него астрономически высокую цену. Они стремятся полностью уничтожить всех диких черных носорогов. В тот день, когда это случится акции их подскочат до небес. На Дальнем Востоке десять граммов этого рога будут стоить дороже, чем чистой воды бриллиант в девять карат. По некоторым оценкам эти подонки сейчас располагают запасами в пять тонн носорожьего рога. Иными словами, речь идет о десятках миллионов долларов… Вот уж воистину грязная торговля.

Кризи взглянул на некогда прекрасное, а теперь какое-то нелепое животное, и на него накатила волна гнева.

– И сколько же платят браконьерам за один рог? – спросил он.

– В среднем около пятисот долларов… В Замбии это годовой заработок среднего труженика, но ремесло это опасное. Сотрудники департамента по охране природы имеют лицензию на убийство браконьеров и нередко ею пользуются. Но вся беда в том, что этих сотрудников очень мало и у них есть только один вертолет на всю эту проклятую страну.

– Да, если мы на этих подонков наткнемся, живыми от нас они не уйдут. У тебя лицензия тоже есть.

– Но шансов на это немного, – с горечью сказал Макси. – В основном они действуют дальше к западу. А этому носорогу уже, наверное, никогда не будет суждено найти себе самку, так что род его все равно прервется.

Кризи задумался над его словами, потом пробормотал:

– Ну все мы живы надеждой.

* * *

Макси достиг противоположного берега реки и перекинул винтовку двадцать второго калибра через левое плечо. Не оглядываясь, он осторожно двигался через кусты, держа наготове автомат Калашникова. Кризи знал, что он обойдет по кругу, чтобы убедиться в том, что земле, которую он выбрал для привала, не угрожают ни зверь, ни человек.

Минут через пятнадцать Макси снова появился на берегу. Он оглядел реку, потом махнул рукой, и Кризи перешел ее вброд.

На следы они наткнулись километрах в пятнадцати от места убийства. Макси опустился на корточки и несколько минут внимательно рассматривал сухую землю. Кризи тем временем сидел и наблюдал за ним. Потом Макси стал ходить кругами по расширяющейся спирали, остановился, снова присел на корточки и через некоторое время сделал Кризи знак подойти к нему. Он указал ему на следы: примятую траву, сломанные ветки и комочки грязи.

– Прошлой ночью они разбивали здесь стоянку, – сказал Макси. – Их было двое. Они – африканцы.

– Ты уверен, что это были африканцы?

– Совершенно. У них на ногах были сандалии из кусков резины с разрезанной автомобильной покрышки. – Он указал на отпечаток следов на земле. – Белые были бы обуты, скорее всего, в такие же, как у нас, специальные ботинки для путешествий в буш. Они не из лесничих, защищающих дикую природу, и денег у них немного, даже на приличную обувь не хватает.

– Браконьеры, охотящиеся на носорогов?

– Сомневаюсь. Эти ребята обычно носят ботинки военного образца – как в армии Замбии или Зимбабве. Скорее всего, это местные охотники, которых интересуют мясо и шкуры. Они обычно охотятся, расставляя такие же ловушки, какими пользовались мы в последние дни. – Он махнул рукой вправо. – Там километрах в двадцати есть деревушка Батонга. Судя по следам, они приходили с той стороны. Видимо, направлялись к озеру, и сдается мне, следы эти кончатся в нескольких километрах к северу от места убийства.

– Сейчас ты у нас начальник, – сказал Кризи. – Что будем делать?

Макси распрямился и посмотрел на часы. Он повернулся налево, в сторону озера, потом стал размышлять вслух:

– Если они из той деревни, что расположена вверх по реке, скорее всего, они здесь все время охотятся и знают эти места, как свои пять пальцев. Они могли заметить что-нибудь в то время, когда были совершены оба убийства. Эта охота позволяет им лишь кое-как сводить концы с концами. Если они что-нибудь заметили или наткнулись на какие-то следы до того, как прошел ливень, их информация могла бы нам очень пригодиться. Если они из Батонги, значит, болтать языком попусту не будут, но золотая монета может сделать их более сговорчивыми.

– Давай-ка с ними побеседуем, – сказал Кризи. – Ты их сможешь выследить?

Макси кивнул.

– Хоть они и осмотрительны, но найти их я смогу. Ты-то помнишь, как это делается?

– Конечно, – сказал Кризи. – До захода солнца осталось пять часов. Принимаемся за дело.

Макси подошел к дереву мопани и срезал ножом ветку около метра длиной. Потом сострогал с нее сучья и листья и двинулся вперед. Кризи подождал, пока он не прошел метров пятьдесят, потом отправился следом, внимательно за ним наблюдая. Эта была классическая схема поведения двух следопытов. Макси шел строго по следам, делая на них палкой специально для Кризи особые пометки. Примятая трава, указывающая направление, след на земле, сломанная ветка. Если Макси терял след, Кризи останавливался у последней отметки, пока Макси ходил кругами, отыскивая новые следы. В течение двух следующих часов такое случалось дважды, когда они проходили базальтовые скалы, и Макси приходилось отходить от последнего следа на несколько сотен метров, чтобы понять, в какую сторону охотники шли дальше. Кризи и сам был опытным следопытом, но сейчас просто восхищался мастерством Макси.

Часа через три Макси остановился, присел на корточки и стал внимательно изучать почву. Он взял щепоть земли, растер ее пальцами, понюхал.

– Здесь они остановились пописать, – сказал он. – Это было не больше часа назад. Нам бы тоже не помешало последовать их примеру.

– Зачем? – нетерпеливо спросил Кризи.

Макси ему объяснил:

– Потому что десять минут назад мы спугнули и согнали с насеста белоголовую ржанку, а эта птица может наделать много шума. За пять минут до этого мы потревожили бабуинов, а их чихающее тявканье можно услышать на большом расстоянии. Еще за десять минут до этого, если ты помнишь, большой медосос хотел своим криком привлечь наше внимание к пчелиному улью… а его тоже слышно издалека. Парни, которые идут впереди нас, по этим звукам могут понять, что кто-то преследует их. Поэтому и мы полчасика передохнем, и они за это время успокоятся.

Кризи в усмешке оскалил зубы.

– У тебя, Макси, не только рожа смазливая.

Макси встал и одарил его ответной улыбкой.

– Я в этом буше, – сказал он, – во время войны три года протрубил. Если бы у меня только рожа смазливая была, ты бы сейчас не на нее пялился, а покопал бы футов на шесть в глубину, чтобы оттуда мою черепушку смазливую достать.

Кризи указал на более темные участки земли, туда, куда мужчины мочились.

– Как ты думаешь, они вооружены?

Макси расстегнул брюки и стал справлять малую нужду.

– Не уверен, – сказал он. – Если они вооружены и их поймают лесничие, они рискуют получить пять лет тюрьмы.

– Ты на их языке говоришь?

Макси кивнул.

– Не так чтобы очень, но чтобы впросак не попасть, хватит. А может, мы и на ндебеле разберемся. В небольших племенах на нем говорят почти все.

* * *

Они догнали охотников за час до захода солнца. Еще два раза, когда они тревожили птиц, Макси пережидал по полчаса. Нетерпения Кризи не испытывал, он лишь восхищался предусмотрительностью и поистине сверхъестественными способностями своего друга, который умудрялся оставлять своей палкой пометки на почти неприметных следах.

Не доходя до озера километра два, они еще раз сделали небольшой привал.

– К самому озеру они подходить не станут, – сказал Макси. – Они уже, должно быть, в километре от него разбили лагерь, а теперь расставляют силки на звериных тропах. Скорее всего, каждый работает сам по себе, расставляет ловушки по четыре. До того как совсем стемнеет, они их еще раз обойдут. Сам лагерь, думаю, расположен в какой-нибудь лощине или расщелине, чтобы издалека не был заметен их костер. Мы к ним подойдем, как только настанет ночь. Я пойду первым, как есть – в шортах и без оружия. Ты меня прикроешь с 300.06. Я подойду к ним сбоку, и если тебе придется стрелять, все пространство будет как на ладони.

* * *

Пару часов спустя Кризи вгрызался в зажаренную на огне заднюю ногу антилопы импала и прислушивался к разговору Макси с двумя африканцами, который шел на непонятном ему языке.

Когда солнце зашло, они залегли за выступом скалы и стали ждать возвращения в лагерь охотников из деревни Батонга. Вскоре они появились: один нес самку импалы, другой – двух детенышей антилопы дукер. Тот, который нес импалу, в левой руке сжимал ружье. Они смотрели, как сноровисто африканцы снимают с животных кожу и развешивают ее для сушки на ветвях дерева, к стволу которого было прислонено ружье.

Охотники как раз стали разжигать костер, когда Макси передал оба свои ствола Кризи, снял рубашку и по кругу стал приближаться к костру. Руки он держал по швам. Африканцы внимательно за ними наблюдали. Внезапно из-за кустов выскочила гиена. Тут же один из них бросился к дереву за ружьем.

Кризи держал его на мушке 300.06, но стрелять не пришлось. Макси что-то крикнул на языке батонга и вытянул руки в стороны, параллельно земле. Африканец опустил ружье, и Макси пошел вперед, что-то убедительно говоря.

Охотники оказались братьями. Как только Макси заверил их, что не собирается сообщать о них властям, они пригласили их с Кризи в свой лагерь и достали из рюкзаков армейского образца меха с местной сивухой, настоянной на перебродивших бананах. После того как меха по несколько раз перешли из рук в руки, настроение вокруг костра стало более чем располагающим для беседы.

Говорил в основном Макси, переводя Кризи каждое слово.

– Мы пришли сюда потому, что несколько недель назад здесь убили двух белых людей.

Старший брат, уже седой, задумчиво кивнул.

– Для нас тогда тоже настали нелегкие времена. Сюда понаехала куча полицейских со следопытами, поэтому мы совсем не могли охотиться.

– А вы только охотой кормитесь? – спросил Макси.

Седой охотник покачал головой.

– Ну это не совсем то, что значит «кормиться» у вас. Мы продаем мясо очень дешево, а раз в месяц к нам из Булавайо приезжает человек и забирает кожу. За хорошую шкуру импалы он нам платит пятьдесят центов, а сам продает ее в Булавайо за три доллара.

– А сами они почему не ездят в Булавайо торговать шкурами? – спросил Кризи.

– Потому что билет на автобус до Булавайо обойдется им в два доллара, и, кроме того, они впустую потеряют два дня. И потом, я совсем не уверен, что им там сразу удастся найти подходящего покупателя, – объяснил Макси другу. Он снова обернулся к старшему брату и спросил: – Тебе что-нибудь известно о том, кто застрелил этих двух людей?

Прежде чем отрицательно покачать головой, старший негр плотно закрыл глаза, потом с беспокойством посмотрел на брата.

– Мы ничего не знаем. К нам в деревню уже приходили полицейские и всех допрашивали.

– Но ведь мы-то не из полиции, – ответил Макси. – Что бы мы от вас ни узнали, мы им ничего не расскажем.

Африканец снова покачал головой.

– Мы ничего не знаем. В то время нас здесь не было. Полиция привезла с собой своих следопытов, но они ничего не нашли, потому что утром прошел дождь, а к тому времени убийца, должно быть, уже ушел.

Когда Макси перевел эту фразу, в голове Кризи автоматически сработал какой-то механизм. Он подался вперед, взял Макси за руку и спросил:

– Ты уверен, что он сказал «убийца», а не «убийцы»?

– Уверен.

Какое-то время Кризи задумчиво смотрел в огонь костра, потом спросил:

– Как часто, по твоему мнению, эти двое ходят в буш охотиться?

Макси тут же уловил, куда клонит его друг.

– Очень часто, и только в эти места, потому что в деревне несколько охотников и у каждого свой район для охоты. Обо всем этом я узнал, еще когда служил в «Скаутах Селоуза».

Кризи задумчиво кивал.

– Они должны обращать внимание на все следы, оставленные людьми, – если вдруг в этих местах объявятся лесничие.

– Да, должны, – согласился Макси.

Кризи запустил руку за пояс, нащупал потайной кармашек, вытащил золотой рэнд с Крюгером и кинул его через огонь костра так, что он упал между братьями. Они смотрели, как монета поблескивает в свете пламени. Столько они зарабатывали лет за пять. Потом братья медленно подняли глаза на Макси, который сказал:

– Это вам за еду и питье.

Они переглянулись, затем младший брат спросил:

– Кто вас сюда послал?

– Мать убитой девушки, – ответил Макси. – У нее миллион коров. И, наверное, миллион таких монет. Она хочет отомстить человеку, который убил ее дочь.

Долгое время было слышно только, как трещит костер, воет вдали гиена и Кризи грызет ногу антилопы импала, как будто ничего больше в этом мире его совершенно не волновало. Потом очень медленно старший брат нагнулся, взял монету и опустил ее в карман потертых шортов. Он снова взглянул на брата, который почти незаметно ему кивнул. Тогда, обратившись к Макси, старший сказал:

– Есть один человек, который здесь охотится. Он этим занимается уже много лет. Он охотится на леопардов и гепардов и делает это не ради денег, а потому что ему это нравится. Его следы нам хорошо знакомы… Он курит сигареты, которые стоят кучу денег.

– Он африканец? – спросил Макси.

– Нет, он не черный, – последовал ответ. Потом негр махнул рукой в сторону озера. – Он оттуда приходит и в том же направлении возвращается.

Макси перевел его слова Кризи и сказал:

– Скорее всего, он приходит сюда из Бинги, и уж наверняка это белый человек. Этот африканец знает больше, чем говорит. Они вообще люди очень осторожные. Если этот белый охотится в здешних местах на леопардов и гепардов много лет, они обязательно должны были его видеть. Только белые курят дорогие сигареты.

– Нажми на него, – сказал Кризи.

Макси снова спросил старшего брата:

– Ты видел этого человека?

– Поищи его за Бингой, – ответил африканец. – Но не очень далеко – километров пять.

Макси перевел, потом добавил:

– Постоянно в Бинге живет совсем немного белых – несколько миссионеров, ребята из американского «Корпуса мира» и врачи местной больницы. В пяти километрах за Бингой есть дорогие коттеджи. Они принадлежат богатым белым из Булавайо. Там живут еще две-три белые семьи, которые разводят крокодилов и имеют лицензию на ловлю рыбы… Среди них мы и найдем того, кто нам нужен.

– Сколько туда добираться? – спросил Кризи.

– Два дневных перехода.

Младший брат передал Кризи мех с сивухой. Он сделал еще глоток, подумав, что вкус ее весьма специфический, и по кругу передал мех Макси. Кризи сказал:

– Значит, завтра на заре мы выходим.

Глава 20

– Меня зовут Н'Куку Лову, но ты можешь меня называть просто Понедельником.

Майкл не мог скрыть удивления. Седой африканец объяснил:

– По законам белого человека, каждый черный ребенок, родившийся в Родезии, кроме своего племенного имени должен иметь легко произносимое по-английски христианское имя, чтобы получить свидетельство о рождении. Я родился в далекой провинции Бинга шестьдесят лет назад, и у чиновника, который регистрировал мое рождение, воображение было небогатое. В тот день был понедельник, наверное поэтому он так меня и назвал – Понедельник.

Майкл улыбнулся.

– Это имя так же хорошо, как и всякое другое… И кроме того, его уж точно не забудешь.

Они сидели в элегантном офисе на пятнадцатом этаже современного здания в центре Хараре. Майкл был в шортах, рубашке с коротким рукавом и шлепанцах на босу ногу. Он слегка ежился от прохладного воздуха кондиционера. На хозяине офиса был дорогой серый костюм с голубой рубашкой и кремовым галстуком.

Африканец откинулся в кресле и сквозь огромное окно – от пола до потолка – рассматривал панораму Хараре. Потом он медленно перевел взгляд на Майкла и сказал:

– Я попросил тебя сюда зайти, чтобы выразить свою благодарность за спасение моего избалованного сына по меньшей мере от зверского избиения, а может быть, и от смерти. За многое я могу им гордиться, но очень уж он падок на женщин. Надеюсь, события прошлой ночи его хоть чему-то научат.

– Не исключено, – согласился Майкл. – Три года назад я тоже оказался в такой ситуации, а может, и похуже… Меня, как и вашего сына, тоже заманила женщина. Мне тогда это послужило хорошим уроком. Но, Понедельник, на самом деле вы должны благодарить не столько меня, сколько Шави.

– Это я уже сделал.

Африканец погрузился в раздумье. Когда пару минут назад Майкл вошел в офис, его собеседник нажал кнопку переговорного устройства и сказал секретарше, чтобы его не беспокоили. Поскольку Понедельник, очевидно, был человеком занятым, Майкл предположил, что он ограничится выражением благодарности и Майкл сможет уйти. Но когда он встал с кресла, африканец поднял руку.

– Сначала я хотел пригласить тебя к нам домой, чтобы жена тоже могла поблагодарить тебя, но потом решил, что это не лучший вариант. Надо тебе признаться, что этот офис не мой. Мой на последнем этаже… Вообще-то мне принадлежит все это здание… Но для нашей встречи я попросил своего друга одолжить мне его кабинет.

Теперь Майкл расположился в кресле поудобнее. Африканец широко улыбнулся и указал на шкафчик в углу комнаты.

– Я-то знаю, что бар у моего друга всегда полный. Тебе что налить?

Был конец дня. Майкл на секунду задумался.

– Джин с тоником был бы в самый раз.

Африканец взглянул на часы, усмехнулся и сказал:

– Я выпью с тобой то же самое. Только если ты когда-нибудь встретишься с моей женой, ни за что не говори ей, что я пил до захода солнца.

Когда Майкл сделал первый глоток, негр взглянул на него поверх очков и сказал:

– Они хотят тебя убить.

Майкл опустил стакан и спокойно спросил:

– Из-за того, что случилось этой ночью?

Африканец покачал головой.

– Нет, конечно. Те, кого ты избил, просто глупые, мелкие сошки, и ты на них такого страху нагнал, что они к тебе и близко не сунутся. А те, кто хочет тебя убить, это большие люди с широким кругозором и большой властью.

– Кто они такие?

Задумчивые глаза его собеседника снова сосредоточились на панораме города. Майкл терпеливо ждал, пока он примет решение. Понедельник Н'Куку стал рассказывать ему о своей жизни. Вырос он в долине Замбези, образование получил в школе миссионеров. И школа его, и деревня были перенесены на новое место, когда построили могучую плотину Кариба и образовалось озеро, носившее то же название. Когда он еще был ребенком, ему удалось получить работу на ферме у белого. Платили ему там ровно столько, чтобы не умереть с голода. Фермер был жесток с ним, и потому Понедельник Н'Куку с малых лет возненавидел белых.

Но однажды этот белый фермер продал свою землю другому белому фермеру. С того времени для Понедельника наступила другая жизнь. Его новый хозяин был совершенно другим человеком. Он был добр к своим черным работникам, они отвечали ему взаимностью, и хозяйство стало процветать. При каждой ферме был небольшой поселок, в жалких лачугах жили трудившиеся на ее земле люди. Новый хозяин потратил часть своей прибыли на то, чтобы улучшить положение своих работников – провел туда водопровод и электричество. Каждый месяц их осматривал врач. Жена хозяина организовала детский сад, где негритянских детишек начали учить азам школьной премудрости.

Когда она обнаружила, что Понедельник Н'Куку уже имеет начальное образование, его, несмотря на двадцать лет – сняли с полевых работ и поставили учить детей и руководить начальной школой. Новый хозяин и его жена уговаривали соседних белых фермеров присылать в школу детей своих работников, и понемногу школа разрослась. Понедельника Н'Куку послали учиться в Булавайо на настоящего учителя. Через четыре года он вернулся, но провел в школе только два года.

Жена хозяина признала его незаурядный ум и как-то вечером просто сказала ему, чтобы он ехал в Булавайо и встретился там с человеком по имени Джон Эллиот – ему принадлежала фирма, производившая и продававшая изгороди. Джон Эллиот дал ему должность самого младшего клерка. Двадцать лет Понедельник Н'Куку очень много работал и дослужился до поста заведующего отделом сбыта всей фирмы. Он женился, завел троих детей, построил небольшой домик в негритянском предместье Булавайо.

Майкл терпеливо слушал рассказ африканца о том, какие беды обрушились на них после провозглашения декларации Яна Смита о независимости от Англии и последовавшей за этим войны. Хозяин фабрики решил ее продать и перебраться в Южную Африку. С новыми владельцами предприятия Понедельник Н'Куку общего языка не нашел. К тому времени он скопил немного денег, поэтому решил уволиться.

Он переехал в Хараре, который тогда назывался еще Солсбери, и открыл там свое небольшое дело: продавал оборудование фермерам – как черным, так и белым. Дело его процветало, и когда война за обретение чернокожей частью населения независимости стала разрастаться, Понедельник Н'Куку проявил немалую проницательность и стал помогать деньгами тем, кто позже вышел из нее победителем. Он был по достоинству вознагражден – через пять лет правления черного правительства стал одним из наиболее преуспевающих негритянских бизнесменов страны с немалыми связями как в правительстве, так и вне его.

Закончил он свой рассказ словами:

– Всю свою жизнь я свято выполнял одно непреложное правило – всегда платил долги. Это хорошее правило, и я собираюсь ему следовать впредь. Так что теперь мне нужно с тобой рассчитаться, но при этом никого не скомпрометировать. Я, конечно, как и все здесь, знаю, что сюда привело и тебя, и твоего отца, и его друга из бывших «Скаутов Селоуза» – Макдональда, и американскую мамашу – миссис Мэннерз, которая за всех вас платит. Я в курсе всей этой истории потому, что мы здесь живем, как в деревне, а я нахожусь в самом ее центре. – Он улыбнулся. – Вот мы сидим в роскоши на западный манер, с кондиционерами, а старые военные барабаны здешних племен еще не смолкли. Вы – белые люди, вы их не слышите. Но мне барабаны эти говорят, что очень скоро какие-то люди попытаются убить и тебя, и всех, кто с тобой приехал.

– Что это за люди? – спросил Майкл.

– В Хараре много преступников. Очень много. И крупных, и мелких. Среди крупных есть одна банда, занимающаяся заказными убийствами. – Он снова слегка улыбнулся. – Думаю, их тоже можно было бы назвать наемниками. Многие из них участвовали в войне, но в мирной жизни свое место не нашли. Руководит ими человек, которого я хорошо знаю. Всем он известен как бизнесмен, но на самом деле это только прикрытие. У него, конечно, есть крыша среди политиков, но и у меня она не слабее. Сегодня рано утром его банду наняли убить миссис Глорию Мэннерз, тебя, твоего отца и Макдональда. – Он опять усмехнулся. – Найти твоего отца и этого скаута Селоуза будет трудно, потому что они ушли в буш и там не пропадут. После вчерашней ночи я понял, что и ты легко им в руки не дашься. – А вот миссис Мэннерз в гостинице «Азамбези» очень уязвима… Мне известно, что двое членов банды сразу после обеда вылетели в Булавайо. А оттуда до водопада Виктория всего четыре часа на машине. Уверен, что сегодня же ночью они попытаются напасть на миссис Мэннерз.

Он замолчал, наблюдая за выражением лица Майкла так пристально, что, казалось видел, как работают его мозги. Потом Понедельник Н'Куку сказал:

– А еще мне барабаны настучали, что комиссар Джон Ндлову сотрудничает с миссис Мэннерз и ее людьми потому, что на него надавил кто-то из американского правительства. Но он честный человек и хороший полицейский. – Понедельник указал на стоявший на столе телефонный аппарат. – Этот телефон не прослушивается. Думается, тебе надо сейчас же позвонить Джону Ндлову и попросить его обеспечить миссис Мэннерз защиту.

Майкл покачал головой. Потом спросил:

– Кто нанял эту банду убийц и почему?

Понедельник Н'Куку слегка наклонился и очень спокойно сказал:

– Один человек из Бинги, из тех мест, откуда я родом. Белый человек, которого зовут Рольф Бекер. Его отец много лет назад приехал из Южной Африки, устроился здесь и вскоре умер в долине Замбези. Он как раз и был моим первым хозяином, который часто меня бил просто ради удовольствия. Я ненавидел его отца, а сейчас ненавижу самого Рольфа Бекера и его сына Карла, который думает, что хорошо знает буш. Вчера утром он ушел из своего дома в Бинге и направился в буш. – Африканец снова указал на телефон. – Позвонил бы ты лучше сейчас же комиссару Джону Ндлову.

– Почему Бекер нанял эту банду убийц?

Негр пожал плечами.

– Доказательств того, что Бекер организовал убийство дочери миссис Мэннерз и ее приятеля Коппена, нет. Но сейчас он нанял людей убить вас всех. А это косвенная улика, указывающая на то, что первые убийства – его рук дело. А теперь звони Джону Ндлову.

Майкл снова покачал головой и сказал:

– Если я позвоню Джону Ндлову, он спросит меня, откуда я все это знаю. Он обязательно захочет со мной поговорить, и не исключено, задержит меня именно тогда, когда мне надо будет быстро действовать.

– Что верно, то верно. – Понедельник нахмурился. – Что же ты собираешься делать?

– Хочу попросить вас об одолжении, – ответил Майкл. – Попробуйте организовать Джону Ндлову анонимный звонок от кого-нибудь, кто говорит на шона. Тогда уж он наверняка усилит охрану миссис Мэннерз.

С минуту африканец раздумывал.

– Ты прав. Тогда «Азамбези лодж» будет просто наводнена полицейскими. Я уверен, что Ндлову уже распорядился не спускать с нее глаз, а после этого звонка он удвоит или утроит число охранников. А у тебя какие планы?

Майкл думал. Он пытался представить, чтобы на его месте стал делать Кризи. Перебирал в уме все варианты. Можно вылететь к водопаду Виктория и ждать там, пока Макси и Кризи не вернутся из буша. Можно встретиться с Джоном Ндлову и передать ему слова Понедельника, не раскрывая источник информации. Тогда Ндлову наверняка допросит Бекеров, но, вероятно, доказательств все равно не будет. Майкл еще раз прокрутил в голове все известные ему обстоятельства. Уже примерно через час Глория Мэннерз будет обеспечена надежной охраной. Вчера Карл Бекер отправился в буш, очевидно, в поисках Кризи и Макси. Он взглянул на африканца.

– Что бы вы могли мне рассказать об этом малом – Карле Бекере?