Текст книги "Политический красный крест"

§ 4. Благотворительная деятельность Политического Красного Креста

Политическому Красному Кресту для эффективной работы в данном направлении необходимо было установить подлинную картину содержания и обращения с политическими узниками в советских тюрьмах. Как констатировал Управляющий делами Совета Народных Комиссаров РСФСР В. Д. Бонч-Бруевич в августе 1918 г. «состояние тюрем совершенно невозможное» [72, л. 4].

В Москве находилось тогда пять тюрем и более 20 лагерей, в которых содержались политзаключенные: Бутырская, Лефортовская, внутренняя тюрьма на Лубянке, Таганская и Новинская женская тюрьма. Всюду положение было примерно одинаковое. Везде грязь и нечистоты, всяческие паразиты, распространение, вследствие этого, различных инфекционных заболеваний, дизентерии, желудочно-кишечных болезней; количество заключенных намного превосходило возможность всех их вместить, рядом с нормальными людьми в камерах содержались психически больные, в одиночных камерах размером три шага на четыре вместо одного – по двое, по трое заключенных. Еды не хватало, качество ее не то что оставляло желать лучшего, такую пищу просто невозможно было есть, передачи с воли были до невозможности урезаны – тюрьмы стали опасны даже для остального населения города. Активисты Политического Красного Креста по мере своих возможностей пытались улучшить положение заключенных.

Для этого требовалось разрешение со стороны полномочных органов на посещение мест заключения. И такое разрешение было получено. Мы располагаем следующими документами: первый – выписка из постановления Коллегии Народного Комиссариата юстиции от 20 августа 1918 г. [72, л. 5] – о предоставлении уполномоченным Красного Креста (по прошению политических заключенных Петроградской одиночной тюрьмы «Кресты») права личных свиданий со старостами политзаключенных, от коих они получают необходимые сведения о числе и нуждах заключенных и через которых распределяют обеды, продукты, деньги и прочее; причем старосты не могли избираться из лиц, которые, по постановлению учреждений, за которыми они числятся, подлежали режиму строгой изоляции. Здесь же оговаривались условия, при соблюдении которых должны были происходить контакты между Политическим Красным Крестом и заключенными под стражей: непременно «в присутствии представителя тюремной администрации».

Губернским и областным комиссариатам юстиции (по карательным отделам) был разослан циркуляр карательного отдела наркомата юстиции от 31 августа 1918 года за № 44, в котором разъяснялось, что представители Красного Креста «должны допускаться в места заключения» [73]. Все контакты уполномоченных ПКК с заключенными осуществляются через старост, говорилось в циркуляре. Старосты давали сведения о нуждах и количестве заключенных и через них же от Красного Креста получались и распределялись продукты, деньги, обеды и прочие необходимые вещи, доставленные представителями Политического Красного Креста в места заключения.

В циркуляре содержались не только разрешительные, но и ограничительные условия для посещения тюрем со стороны членов ПКК. Представителям Красного Креста не разрешался обход тюрьмы и посещение самих заключенных непосредственно в камерах. Эти действия, как сказано в документе, «не могут быть допускаемы» [73]. Если со стороны уполномоченных от Политического Красного Креста происходило какое-либо нарушение установленных правил, то тюремная администрация лишала нарушителя права посещать данное место заключения и сообщало об этом в ПКК. Причем, что интересно, право на посещение тюрем было персональным, поэтому администрация предлагала руководству ПКК назначить нового уполномоченного взамен того, кто отступил от принятых норм. Карательный отдел НКЮ поручал довести все вышеизложенное до сведения начальников всех подведомственных мест заключения и проверить, чтобы все положения циркуляра были точно исполнены. Данный документ официально разрешал допуск в тюрьмы представителей КК.

Специальным отношением № 7068 от 17 сентября 1918 г. этот циркуляр был препровожден в Московское общество помощи политическим заключенным. Специальные пропуска на посещение мест заключения были выданы соответствующими органами представителям ПКК: от комиссариата юстиции г. Москвы и Московской губернии, от управления принудительных работ НКВД и др. [74]

Еще одним документальным подтверждением служит выписка из протокола заседания Президиума Всероссийской чрезвычайной комиссии, состоявшегося 3 февраля 1919 г., в которой лаконично сообщается:

«Постановили: разрешить посещать политических заключенных в самих их камерах для опроса об их нуждах в присутствии представителей тюремной администрации».

Со стороны Комитета Политического Красного Креста были также даны специальные инструкции, касавшиеся посещения тюрем представителями ПКК. Здесь, по соглашению с тюремной администрацией, члены ПКК в определенные дни и часы должны были посещать тюрьмы, чтобы выяснить положение заключенных. В Уставе, как мы видели, данная работа возлагалась на специальную комиссию по посещению тюрем. Однако в реальной действительности пропуска на посещение мест заключения выдавались не всем членам ПКК, состоящим в этой комиссии, а лишь особо уполномоченным. Из бесед Анны Васильевны Книпер-Тимиревой, гражданской жены А. В. Колчака, с Екатериной Павловной Пешковой, опубликованных на страницах исторического альманаха «Минувшее» узнаем, что «когда началась революция, то у нас (Политический Красный Крест) был пропуск во все тюрьмы, и мы свободно там бывали. Мы – это Муравьев, Винавер и я» [70, с. 149]. За каждого уполномоченного комитет ПКК ходатайствовал перед соответствующими инстанциями. Таким уполномоченным выдавались специальные персональные пропуска в конкретное место заключения. В 1919 г. пропуска получили, кроме вышеназванных лиц, члены хозяйственной и юридической комиссий ПКК: Кальмеер И. С., Меринг Б. Б., Елинер Л. E., Ратнер Б. Е., Хорошко М. И., Лидова Е. С., Хрущев А. Г. и другие [75]. Опросные листы, которые члены ПКК раздавали во время таких визитов содержали 32 вопроса. Опросный лист Московского общества помощи политическим заключенным был самым подробным и детальным документом, рассказывающим о личности арестованного. Как уже говорилось, в опросном листе содержались 32 вопроса: 28 основных и 4 дополнительных. Кроме общепринятых сведений, как-то: фамилия, имя, отчество, возраст, национальность, образование, семейное положение, возраст членов семьи, профессия, партийная принадлежность до октября 1917 г. (на этот вопрос можно было отвечать по желанию), средний месячный заработок до ареста, чем занимался перед арестом, указывались вопросы специального характера, касающиеся ответственности заключенного: где содержится в настоящее время, привлекался ли ранее по политическим делам, где, когда и по какому ордеру арестован и когда был доставлен в Москву. Запрашивались также сведения о том, кто еще арестован по этому делу, за кем числится арестованный, где, когда и кем был допрошен по данному делу, в чем состоит суть обвинения, предъявленного обвиняемому, есть ли приговор по делу и что предпринято по нему, есть ли родственники в Москве и кто ходатайствует об арестованном, в чем суть самого ходатайства. В графе особых примечаний Политический Красный Крест просил как можно подробнее изложить суть дела и допроса заключенного. Опросный лист, таким образом, содержал значительную информацию о каждом арестованном и членах его семьи, его родных и близких.

Опросные листы были отпечатаны в типографии кооперативного товарищества «Задруга», руководителем которого был член ПКК Мельгунов С. П. Кроме анкетных данных, опросный лист содержал информацию о дате заполнения и ответственности того лица, которое принимало данный документ.

Кроме опросных листов существовали опросные карты, являвшиеся, по сути, более кратким вариантом листов. В карте были указаны 23 вопроса, дублировавшие основные пункты опросного листа. Часть вопросов, касавшихся того, чем занимался арестованный до февральской революции, где учился и какого вида деятельностью занимался перед арестом, а также вопрос о заработке до того, как человек был арестован, была снята.

Из учетных документов оперативного плана можно выделить еще один документ – карточку арестованного, которая являлась краткой автобиографией заключенного с основными сведениями по делу. Она заполнялась от руки и содержала только ответы на вопросы.

Члены ПКК принимали от заключенных прошения и заявления на имя ПКК с различными просьбами, в том числе и с просьбами материальной помощи. Все остальные документы, адресованные учреждениям, представлялись на проверку администрации тюрьмы. Политическим Красным Крестом были составлены специальные инструкции, которых должны были придерживаться члены общества, получившие пропуск на посещение тюрем. Среди недопустимых действий со стороны сотрудников ПКК были следующие: не разрешалось после вечерней поверки оставаться в тюрьме, принимать от заключенных письма, заявления, записки для частных лиц. Передача медикаментов непосредственно от представителя ПКК заключенным также была запрещена. Сотрудники ПКК соблюдали все оговоренные правила, чтобы со стороны администрации тюрьмы не предъявлялось никаких претензий. Соблюдение данных правил способствовало установлению рабочих отношений между ПКК и руководством мест заключения. Существовала еще инструкция, составленная для попечителей тюрем, то есть сотрудников ПКК, за которыми был персонально закреплен какой-либо объект. Куратор должен был располагать полной информацией о состоянии подведомственного ему объекта, знать общие условия жизни и содержания заключенных и заботиться о том, чтобы все нужды и запросы его подопечных удовлетворялись. Для этого попечитель тюрьмы или лагеря постоянно, один раз в неделю и чаще, встречался со старостами политзаключенных. В ПКК попечитель был обязан сообщать о том, в чем нуждаются и как обслуживается данная тюрьма, помогать комиссиям ПКК, посещающим тюрьмы, в их работе и напоминать, если потребуется, о выполнении просьб заключенных в случае задержки. Также на попечителя тюрьмы возлагалась передача просьб заключенных в соответствующие комиссии ПКК. В ПКК попечители курировали следующие места лишения свободы: Фролова-Андроньевский лагерь, Элингер-Ивановский, Козлова-Кожуховский, Боброва-Бутырскую тюремную больницу, Пешкова и Винавер – Бутырскую тюрьму. [72, л. 75 и об.]

С 30 ноября 1919 г. в Бутырской тюрьме объявили голодовку члены партии левых эсеров. Поводом к ней послужило скверное питание заключенных. Как сообщает очевидец, «… кормили буквально отбросами. Гнилые очистки и шелуха картофеля и других овощей являлись для нас чуть не роскошью» [76]. С 4 декабря к левым эсерам присоединились правые. Тюремной администрации (комендант Марков) был предъявлен ультиматум, содержащий 13 пунктов требований:

1. Улучшение питания заключенных.

2. Открытие камер от утренней до вечерней поверки.

3. Отопление камер.

4. Ежедневная переписка, немедленная отправка и получение корреспонденции.

5. Личные свидания не менее одного раза в неделю.

6. Прогулка два раза в день.

7. Удаление с коридора не-социалистов.

8. Баня раз в неделю, снабжение бельем и мылом.

9. Организация рациональных работ.

10. Снабжение теплой одеждой.

11. Производство допросов без вызова «с вещами по городу».

12. Возможность организации школы и лекций для всех заключенных левых эсеров, выдача пособий и принадлежностей, необходимых для этого.

13. Урегулирование взаимоотношений с тюрем ной администрацией.

Администрация проигнорировала требования заключенных.

Тогда аналогичные послания были направлены в Моссовет, ВЧК и во ВЦИК. В ответ на требования был ужесточен режим содержания заключенных. Они были лишены прогулок и оправки, над заключенными издевались самым низким образом. Голодовка грозила перейти в массовую, тем более, что о ней было сообщено на волю. Тогда ВЧК пошла на ряд уступок. Пункты требований 3, 4, 7, 8, 10, 11, 12 были удовлетворены. Но улучшения питания так и не последовало. На шестой день голодовки в тюрьму были допущены представители Политического Красного Креста Екатерина Павловна Пешкова и Михаил Львович Винавер. Переговоры ПКК с властью и с голодающими, затянувшиеся на несколько часов, привели к тому, что все требования заключенных были удовлетворены, за исключением свиданий с родными. Этот случай служит доказательством результативной работы, которую проводил ПКК и того авторитета, которым он пользовался среди осужденных.

28 сентября 1918 года московское общество добилось разрешения Президиума коллегии ВЧК М 27244 (за подписью Петерса Я. Х.[1]1
  Петерс Я. Х. (1886–1938) в 1917 – член Коллегии ВЧК, с 1918 – заместитель председателя ВЧК и председатель Ревтрибунала. Репрессирован в 30-х годах. Реабилитирован посмертно.


[Закрыть]) о передаче продуктов питания через администрацию тюрьмы всем нуждающимся, которые содержались во внутренней тюрьме ВЧК.

21 июня 1920 года после обследования внутренней тюрьмы ВЧК представители ПКК указали на ряд недостатков, которые они там обнаружили:

1. отсутствие воздуха и прогулок;

2. нехватка продуктов питания;

3. плохое санитарное состояние тюрьмы и вследствие этого опасность возникновения эпидемий;

4. недостаточная медицинская помощь («врач бывает раз в день на короткое время»);

5. отсутствие книг, газет и журналов;

6. отсутствие в некоторых камерах необходимой мебели;

7. грубое отношение к заключенным со стороны надзирателей;

8. излишнее стеснение положения заключенных [72, л. 41].

Андрониковский лагерь находился под постоянным наблюдением Политического Красного Креста с 1918 года. Сначала попечителем лагеря была Фролова, а впоследствии М. И. Хорошко контролировала положение заключенных. 18 октября 1921 г. М. И. Хорошко представила отчет о состоянии лагеря. Он размещался в Андрониковском монастыре и в то время в нем содержалось около 200 человек. Среди этих двухсот 35 арестованных принадлежали к политическим, осужденным в основном за службу у белых. Кроме русских в лагере было много венгров, поляков, эстонцев и латышей – всего 120 человек. М. И. Хорошко подробно описала, как обстояли дела с питанием заключенных, какие продукты они получали и сколько им полагалось в месяц жиров, сахара, крупы, кофе, овощей и других продуктов.

В лагере находились различные мастерские, в которых работали заключенные. Автомобильная, швейная, сапожная, переплетная, колодочная, плотничная, кузнечная, прачечная мастерские работали как на нужды лагеря, так и для других организаций, в частности для «Москвошвея». В санитарном отношении лагерь обеспечивался удовлетворительно: медицинские работники ежедневно посещали заключенных, проводили прием больных, назначали соответствующее лечение. Однако перевязочных средств не хватало, остро ощущался дефицит медикаментов и лекарственных средств. Никаких крупных культурных мероприятий в лагере не проводилось из-за отсутствия денежных средств, а сами заключенные своими силами устраивали различные спектакли или учили иностранные языки, благо что среди заключенных находились иностранные граждане. Фонд библиотеки Андрониковского лагеря насчитывал 1380 томов, что было не так уж и мало, однако «библиотеке требуется, чтобы состав книг пополнился беллетристикой» [77] и художественной литературой, так как таких книг явно недостаточно – отметила в докладе уполномоченная по Андрониковскому лагерю М. И. Хорошко.

Помимо лагерей, территориально находившихся в пределах города Москвы, уполномоченные Политического Красного Креста выезжали для осмотра мест заключения за пределы столицы. Крюковский лагерь Главного управления принудительных работ НКВД располагался на кирпичном заводе в нескольких километрах от железнодорожной станции Крюково. Туда в марте 1922 г. прибыл уполномоченный ПКК. Там он побеседовал с представителем администрации, старостой политзаключенных и почти со всеми арестованными по политическим делам. Из 146 человек, находящихся под стражей всего 14 были политзаключенными. Режим содержания этих людей был менее строгим, чем в Москве. Свидания с родственниками и передачи допускались свободно и в любое время. Заключенные работали на кирпичном заводе и на пилке дров. За работу им полагалось денежное вознаграждение и хлебный паек. Размер пайка не был постоянным, он менялся в связи с характером выполненных работ и зависел от рабочего сезона. Максимум 3 фунта хлеба (меньше полторы буханки), минимум 1/4 фунта (сто с небольшим граммов).

Жили заключенные в бараках, очень тесно и грязно, поэтому санитарное состояние лагеря оставляла желать лучшего. Медицинская помощь оказывалась фельдшером, состоящим в штате сотрудников Крюковского лагеря; опасно больных отправляли на лечение в Москву. Пищевой рацион ничем особенным не отличался. Так же как и в других лагерях заключенным выдавали продукты в виде пайка. Но размер его, по сравнению с местами заключения, находившимися в столице, был вдвое меньше: хлеба 1/2 фунта (около 200 г), рыбы – 9 золотников (чуть меньше 40 г), кофе – 0,4 золотника (1,7 г), сахара – 1,6 золотников (6,8 г).

Довольно хорошие заработки заключенных позволяли им особенно не нуждаться в белье, обуви, одежде. В лагере имелась небольшая библиотека и школа для заключенных, где преподавал заключенный учитель. Изредка в Крюковском лагере устраивались спектакли, в которых играли заключенные, приезжающие из Ивановского лагеря. При желании заключенным разрешалось посещение церкви. Администрация Крюковского лагеря довольно снисходительно относилась к такого рода просьбам. Ни коллективных, ни индивидуальных жалоб на администрацию со стороны заключенных уполномоченному ПКК заявлено не было. Как отмечалось в отчете, отношения между администрацией и заключенными «деловые, ровные, хорошие» [78].

Попечители представляли в Центральный комитет общества подробные отчеты о посещении ими мест заключения. Сфера действия Московского общества помощи политзаключенным постоянно расширялась. Кроме вышеуказанных лагерей, ПКК наблюдал за вновь образованными местами лишения свободы. Так, например, на Большой Семеновской улице, в Покровском монастыре 9 мая 1921 г. был размещен Семеновский лагерь [79, л. 1]. В то время по отчету попечителя [79, л. 1 об.] там содержалось 1000 человек, из которых 70 были подопечными Политического Красного Креста. Под камеры здесь были приспособлены кельи, отапливаемые голландскими печками. Те заключенные, которые работали как сотрудники в лагере, пользовались привилегиями: они жили по несколько человек в комнате, в то время как остальные ютились по 20–30 человек, в помещении, рассчитанном на четверых-пятерых. Постельные принадлежности полностью отсутствовали, питание давалось заключенным два раза в день, в виде похлебки, а также паек, в который входило: 3/4 фунта хлеба (около 300 г), 22 золотника крупы (93 г), 32 золотника рыбы или мяса (136 г), 3 золотника сахара (13 г), 4 золотника подсолнечного масла (17 г) и 1 золотник (4 г) кофе.

Санитарное состояние лагеря, по заключению попечителя, было более или менее благоприятным: заболеваемость невысокая, прием больных ведет врач и три фельдшера, тяжелобольных отправляют в больницы и Брестский госпиталь, хотя с другой стороны, на весь лагерь всего одно место общего пользования. Что касается культурно-просветительной работы, то из-за отсутствия материальных средств и работников культуры она почти не проводится. О библиотеке сказано, что она только организовалась и пока к работе не приступила. Как видно из отчета, он содержал детальное описание режима, условий содержания и быта арестованных.

О том, как необходима была помощь Политического Красного Креста, рассказывают мемуары члена партии эсеров Ольги Евгеньевны Черновой-Колбасиной, вышедшие в 1922 г. в Париже. На обороте титульного листа – надпись о том, что весь доход от продажи издания поступит в пользу политических заключенных советских тюрем. Книга, озаглавленная «Воспоминания о советских тюрьмах», повествует о личном жизненном опыте автора, о том, что пришлось пережить в заключении в первые годы Советской власти. Автору пришлось скитаться по разным тюрьмам: тюрьма ВЧК (Лубянка, П), Ярославская тюрьма, внутренняя тюрьма ВЧК (Лубянка, 2), Бутырская тюрьма, Новинская женская тюрьма – все эти места заключения ей пришлось пройти. Везде положение было схожим, хотя самым суровым режимом «славилась» внутренняя тюрьма ВЧК. Здесь заключенный существовал в строгой изоляции, передачи с воли были запрещены, и часто люди, содержащиеся во внутренней тюрьме, были обречены на голод.

В других местах режим был не столь категоричным – в Бутырках, в Новинской, в Таганской тюрьмах заключенным разрешалось общаться между собой, были позволены личные передачи от родственников и знакомых. Если бы не эти передачи, указывает О. Е Чернова-Колбасина, «большая часть заключенных погибла бы от туберкулеза, цинги и других болезней» [80, с. 9]. Во всех без исключения местах лишения свободы остро ощущался недостаток продуктов: хлеба, соли, сахара, крупы и других. В двадцатые годы положение арестантов было невыносимо тяжелое; кроме свободы, этих людей лишили еще и общепринятых норм человеческого общежития, жизнь человека в тюрьме свелась к какому-то полуживотному нищенскому существованию. Поэтому любое проявление милосердия по отношению к ним всегда находило самый горячий отклик.

Вот как Ольга Евгеньевна рассказывает об одном из примеров помощи, которую оказал Политический Красный Крест арестантам Ярославской тюрьмы: «Кучка чекистов и надзирателей вносили какие-то ящики и мешки. По лестнице поднимались несколько товарищей со свертками и радостными криками: „Из Красного Креста – посылки!“. Дух захватило от радости. Расписывались. Несколько фунтов черных сухарей, селедки, постный сахар… Получена общая посылка от Красного Креста – пшено, несколько пудов хлеба, зубной порошок, мыло, сахар». Люди почувствовали, что они не одиноки, что они нужны и что о них кто-то заботится. Поэтому они были благодарны Политическому Красному Кресту и запомнили эту организацию. Приближалась зима, многие из узников не имели теплой одежды, обуви. «Написали письмо в Красный Крест» [80, с. 20]. Со следующей посылкой ПКК отправил в Ярославль четыре пары валенок, несколько ватных курток, несколько пар башмаков на толстой деревянной подошве [80, с. 30].

В женской Новинской тюрьме, куда перевели Ольгу Евгеньевну, положение было не лучше, чем в других местах, а с едой даже и хуже. Только политическим арестованным от ПКК регулярно, один раз в две недели, выдавались продуктовые пайки. Что обычно входило в такой паек? Пшено, мука, селедка, соль, для больных – масло, подсолнечное или коровье, иногда передавали сахар, папиросы и мыло. «Из продуктов Красного Креста» [80, с. 30] заключенные готовили себе ужин: или кашу или лепешки из муки. Постоянная помощь со стороны ПКК была нужной заключенным. Когда в сентябре… г. из-за того, что истощились денежные средства, ПКК стал присылать меньше продуктов, то как пишет О. Е. Чернова-Колбасина – «это было очень чувствительно для нас, так как личные передачи шли не так регулярно» [80, с. 30].

Помимо посещения тюрем и мест заключения, в сферу деятельности ПКК входили и другие вопросы: юридическая, медицинская и материальная помощь заключенным, моральная поддержка их родных и близких. С этой целью в организации были созданы специализированные комиссии:

1. Финансовая комиссия (изыскание денежных и материальных средств для осуществления целей Общества).

2. Хозяйственная комиссия (удовлетворение заключенных продовольствием и одеждой, облегчении условий их перевозки).

3. Комиссия по посещению тюрем (опрос заключенных об их нуждах, снабжение их книгами, журналами и газетами, содействие свиданиям и сношениям с их родными и близкими).

4. Издательская комиссия (публикация в периодической печати обращений и воззваний ПКК к гражданам).

5. Юридическая комиссия (судебная и внесудебная защита заключенных, составлять для них от имени ЦК ПКК прошений; теоретическая и практическая разработка вопросов о правовом положении политических преступников).

6. Медицинская комиссия (организация лечения заключенных и наблюдение за санитарными и гигиеническими условиями их содержания).

Одной из основных комиссий ПКК, обеспечивающих деятельность общества, была, образованная в соответствии с Уставом, финансовая комиссия. Ее председателем был избран Владимир Алексеевич Ржевский, его заместителем – Рафаил Григорьевич Фридлендер. Кроме них в комиссию входило девять сотрудников: Ростковский Е. П., Шлезингер Н. К., Чернявская А. А., Протопопов Д. Д., Лидова Е. С., Ратнер Б. Е., Фрадкин Б. З., Теодорович М. Ф., Красновский А. А.

Финансовая комиссия строила свою деятельность в соответствии с инструкцией, утвержденной Комитетом ПКК. Она контролировала поступление денежных средств на счет общества и вела отчетность по всем поступающим суммам. Суммы, поступающие в ПКК, составлялись как из членских взносов, так и добровольных пожертвований граждан и организаций. В 1918 г. по постановлению Президиума Московского Совета рабочих и крестьянских депутатов в Политический Красный Крест было перечислено 70 000 рублей, оставшихся по ликвидации Бюро курортно-санитарной помощи политическим амнистированным. [72, л. 16.]

Расходование средств со счета ПКК шло по двум основным направлениям: на обеспечение деятельности самой организации (оплата за аренду помещения, коммунальных услуг, зарплата сотрудникам) и на целевую конкретную помощь заключенным (покупка одежды, белья, обуви, продуктов питания). Финансовая комиссия ежемесячно отчитывалась перед комитетом ПКК, предоставляя сведения о движении средств, указывая все полученные денежные суммы, а также расходы за истекший период. В отчете указывался и остаток средств на конец месяца в кассе. Расход денег осуществлялся либо на основании распоряжения ЦК, либо по требованиям других комиссий ПКК. После расходования денежных средств в финансовую комиссию обязательно предоставлялись оправдательные документы. Одним из видов работы финансовой комиссии было составление годовых отчетов для ЦК общества. За 1918 год годичный баланс комитета Политического Красного Креста составил 295 140 рублей. Статьи дохода были представлены, например, следующими разделами: пожертвования учреждений и частных лиц – 120 000 рублей, прибыль от концерта, организованного ПКК – 43 000 рублей. Расходы распределились по статьям: снабжение заключенных продуктами – 188 648 рублей, одеждой – 11 058 рублей, денежная помощь – 9 514 рублей, организационные расходы – 14 514 рублей. [72, л. 24.]

Снабжение заключенных продуктами питания было главной задачей хозяйственной комиссии ПКК, которая состояла из двух основных подразделений: комиссии снабжения и распределительной части. Возглавлял хозяйственную комиссию заведующий. Кроме него в ее состав входили два секретаря, счетовод, его помощник и рабочие. В комиссии снабжения работали специалисты-хозяйственники, которые закупали продукты. Хранение товаров и продуктов осуществлялось на складах общества. В распоряжении Политического Красного Креста находился склад № 80 в Старом Гостином дворе. В ноябре 1921 г. ПКК обратился в Управление складами Центрального отделения снабжения ВСНХ с просьбой о предоставлении во временное пользование рядом находящегося склада № 79, что было связано с необходимостью хранения большого количества продуктов и товаров по расчету на 6 месяцев. [81, л. 334]

За сохранность товаров нес ответственность заведующий складом. Он должен был принимать товар, отпускать его и вести товарные книги. Сведения на отпускаемые товары завскладом ежедневно предоставлял заведующему хозяйственным отделом, а на принимаемые – не позднее трех дней после их поступления. Общие нормы распределения продуктов утверждались президиумом Комитета ПКК. На основании письменной резолюции члена президиума осуществлялись индивидуальные выдачи продуктов и одежды заключенным и освобождаемым из тюрем.

Заведующий хозяйственным отделом раз в месяц составлял отчет о работе отдела и представлял его в президиум Комитета общества. Хозяйственная комиссия работала в тесном сотрудничестве с комиссией по посещению тюрем. Доставка продуктов питания и вещей для заключенных осуществлялась представителями хозяйственной комиссии. Однако допуск в тюрьмы имели только лица, которые обладали персональными пропусками. Со слов Екатерины Павловны Пешковой известно, что в 20-е годы она с Виневером возила передачу в Бутырки [70, с. 149]. То есть, не являясь в действительности членами хозяйственной комиссии, а будучи прямыми руководителями ПКК, Пешковой Е. П. и Винаверу M. Л. приходилось выполнять эту работу.

В связи с широко распространившимися в это время эпидемиями и болезнями, забота о здоровье заключенных стала одной из важнейших задач Политического Красного Креста.

Медицинская комиссия была образована в начале октября 1918 г. Первоначально она состояла из восьми врачей: Бартняев С. И., Бобович A. M., Бунин И. А., Гинзбург P. Л, Карасик Е. А., Крупников Д. П., Ландау, Лункевич A. M. Состав медицинской комиссии пополнялся за счет новых членов. На протяжении полугода туда вошли следующие сотрудники: Бирштейн А. Д., Белобородов Л. Я., Хитров М. С., Владос Х. Х., Крестовский В. В., Молодая Е. К., Мирославлев А. А., Ситковский П. П., Вакано Е. Н. Позднее, к ноябрю 1918 года, в медицинской комиссии сотрудничали такие известные медики, как доктора Диатроптов П. Н., Работнов Л. Д., Мартынов А. В., Кащенко П. П., Хорошко В. К., Бах А. А. и другие. К концу 1918 года численность комиссии достигла 28 человек.

Деятельность комиссии носила постоянный характер. Регулярно собираясь на заседания в помещении лечебницы театрального кооператива по Неглинному переулку, обычно вечером в шесть часов, медицинская комиссия обсуждала круг проблем, прямо связанный с санитарным положением в тюрьмах, положение со здоровьем заключенных, организацию медицинской помощи и обеспечение лекарственными препаратами тюремных больниц и многие другие вопросы.

Члены медкомиссии ПКК были хорошо информированы о положении заключенных, так как совместно с представителями госструктур осуществляли надзор и ревизию за местами лишения свободы. Так в сентябре 1918 года по постановлению Главной комиссии при Врачебно-санитарном отделе Моссовета были образованы ревизионные комиссии в составе:

а) 1 член ВЦИК, по одному представителю от ВЧК, НКЮ, сан. подотдела Моссовета и Политического Красного Креста – всего 5 человек, б) 1 член ВЦИК, по одному человеку от НКЮ, сан. подотдела и строительного отдела Моссовета, от Тюремной коллегии, Союза врачей московских мест заключения и от Политического Красного Креста – всего 7 человек.