Текст книги "Политический красный крест"

Эти комиссии должны были провести проверку состояния учреждений, подведомственных ВЧК, и, как говорилось в документе, «больших тюрем» [82, л. 1 с об.]. Соглашение между государственными органами и Политическим Красным Крестом стало возможным после того, как члены медкомиссии ПКК доктора Бирштейн А. Д., Белобородов Л. Я. и Диатроптов П. Н. провели переговоры с докторомЕ. М. Ивановым – членом Коллегии мед. – сан. отдела Моссовета. [82, л. 27–27 об.]

Аналогичные переговоры были проведены со стороны ПКК доктором Карасиком Е. Е. Он посетил заместителя председателя Союза врачей московских мест заключения и получил согласие с его стороны на совместную ревизию тюрем. Более того, было проведено совместное заседание медкомиссии ПКК и Союза врачей московских мест заключения. Медицинская комиссия стремилась наладить деловые отношения и с государственными и с общественными организациями, имевшими отношение к заключенным. Так были установлены контакты с Союзом тюремных врачей, Союзом врачей московских мест заключения, соответствующими отделами Моссовета и др. Первым мероприятием, проведенным медкомиссией, стало обследование тюрем. Была проведена ревизия в Таганской тюрьме, в ходе которой выяснилось, что положение тюремной больницы крайне неудовлетворительное, питание пациентов недостаточное. По данным результатов вскрытия трупов, произведенных в Московской тюремной больнице с 11 июля по 16 сентября 1918 г., в 41 % случаев смерть наступила по причине крайнего физического истощения.

Из-за невозможности оказывать постоянную медицинскую помощь заключенным, тюремная администрация допускала медиков-специалистов для обследования больных в места заключения. К 1920 году на заседаниях медкомиссии ПКК для наблюдения за состоянием больных в местах лишения свободы сотрудники комиссии персонально распределялись на конкретные участки. Кроме уже известных нам лагерей – Ивановского, Андроньевского, Кожуховского и Бутырской тюрьмы, к заботам ПКК прибавились Новинская больница, Ново-Песковский, Ново-Спасский и Покровский лагеря. Как и прежде места заключения должны были осматриваться сотрудниками ПКК. Здесь произошли перемены. В отличие от прежних лет, посещение тюрем происходило на основе конкретного плана санитарного осмотра. Обязательно обследовались бани, прачечные, уборные, кухни, отопление, освещение, вентиляция, канализация, водопровод, проверялся режим и рацион питания, выяснялось, как заключенные снабжаются бельем, как содержатся туберкулезные больные, каковы условия принудительных работ [82, л. 7 с об.].

К этому времени комиссия сильно поредела из-за того, что медицинские работники были мобилизованы в Красную армию. Случались и такие моменты в ее истории, когда она состояла их двух сотрудников. И тем не менее деятельность ее не прекращалась. В любых условиях медкомиссия работала, не взирая ни на какие трудности. Как только удавалось получить пропуск на посещение тюрьмы, а делать это становилось все труднее и труднее, врачи – члены ПКК – немедленно отправлялись на обследование мест заключения. Добывание медикаментов, витаминов всецело находилось в ведении медицинской комиссии. Как только удавалось что-либо получить из перевязочных материалов (100 аршинов – свыше 70 м), любых лекарств и даже рыбий жир (4 пуда – более 60 кг), все тут же направлялось к заключенным. Конечно, часто было так, что хлопот было затрачено больше, чем удавалось добиться на самом деле, но тем не менее медики делали все, что могли.

Из Покровского лагеря для работы на фабрике были переведены 80 заключенных. Поселили их в летние бараки, не выдали ни одеял, ни теплой одежды. Естественно, многие тут же простыли, а учитывая, что среди них всегда много туберкулезных больных, состояние их резко ухудшилось. Доклад по этому вопросу, оперативно представленный медкомиссией на рассмотрение комитету ПКК, позволил своевременно доставить нуждающимся теплую одежду и топливо [82, л. 29].

Весной 1919 г. ситуация с санитарным состоянием Бутырской тюрьмы была удовлетворительной, а в феврале 1920 г. там невозможно было находиться. Александра Александровна Бах вместе с Верой Михайловной Бобровой посетили больницу Бутырской тюрьмы и воочию убедились, как скверно обстояли там дела. В тифозном отделении, рассчитанном на 50 человек, лежали 96 тяжелобольных. Очень тесно, между коек пройти нельзя, постельного белья нет, больные лежат в верхней одежде, в сапогах, в валенках из-за боязни того, что вещи будут украдены. Везде вши в громадных количествах, дезинсекция почти не проводится. Очень высокий процент больных, зараженных сыпным тифом. После доклада, сделанном А. А. Бах на заседании комитета ПКК, положение удалось улучшить [82, л. 14 с об.].

Хлопотами комитета в Бутырскую тюремную больницу были доставлены 2000 пар белья и 40 пудов мыла. Часть женщин была переведена в Новинскую тюрьму, где было приготовлено 500 кроватей с бельем и одеялами и ванной комнатой для вновь поступающих больных [82, л. 14 с об.].

О деятельности издательской комиссии общества информации немного, сведений о ее работе практически нет. По всей видимости, из-за нехватки денег никаких изданий не осуществлялось. Предусмотренное Уставом общества издание собственной периодической печати не было реализовано. Зато обращения и воззвания Политического Красного Креста публиковались в периодической печати.

В 1918 г. в газете «Жизнь» (от 29 мая, № 28) было помещено объявление с просьбой оказать материальную помощь Политическому Красному Кресту: «Возродившийся Политический Красный Крест, преследующий задачи оказания всех видов помощи политическим заключенным, испытывает большой недостаток в материальных средствах.

Денег теперь нужно много, так как тюрьмы переполнены и рост продовольственных затруднений вызывает острую необходимость в большом притоке денежных средств.

Красный Крест надеется встретить поддержку во всех культурных слоях русского общества и просит нас напечатать, что он с признательностью принимает всякого рода пожертвования, которые надлежит адресовать: Москва, М. Никитская, 25.

Денежные пожертвования можно также адресовать в редакции московских газет для политического Красного Креста.» [70, с.185]

Последняя фраза обращения свидетельствует о договоренности между ПКК и прессой о сотрудничестве.

Суть работы издательской комиссии практически заключалась в публикации документов (воззваний и обращений) ПКК в периодической печати. Аналогичные объявления публиковались не только в московской прессе, но и в провинциальных газетах. Пожертвования в адрес ПКК принимались в редакциях петроградских газет: «Воля народа», «Дело народа», «Единство» [83], «Народное слово» [84].

Деятельность издательской комиссии была второстепенной по отношению к работе других комиссий. Информационное обеспечение, которым она занималась и пропаганда среди населения идей и целей Политического Красного Креста, безусловно внесло свой вклад в работу всего общества, способствуя привлечению денежных средств.

Другим подразделением ПКК, которое первоначально не было предусмотрено в Уставе общества, стал Стол справок. Необходимость в его создании назрела постепенно. По мере расширения сферы деятельности ПКК, накопления большого объема информации о заключенных, по мере того, как увеличивался поток посетителей, родных и близких заключенных, возникла потребность в создании органа, координирующего эти вопросы. Стол справок действовал на основании инструкции, утвержденной 4 октября 1921 года, на заседании ЦК ПКК [59, л. 61].

В справочном отделе работали, как правило, три сотрудника: два секретаря и заведующий. В 1921 г. его возглавляла К. А. Агеева.

Обязанности секретаря состояли в следующем: выдача обращающимся в Красный Крест посетителям справок о составе Комитета, Президиума, о работе комиссий ПКК, о времени и месте приема граждан руководителями ПКК, а также предоставление сведений об адресах и телефонах руководителей общества, о порядке передач продуктов в места заключения, и, кроме того, обо всех других видах помощи, оказываемой Красным Крестом. В обязанности заведующей столом справок входила организация работы отдела и направление посетителей в соответствующие комиссии. По вопросам, связанным с оказанием юридической помощи (наведение справок о месте заключения, существе обвинения, о судьбе заключенного и др.) посетители направлялись к секретарю юридической комиссии; по вопросам снабжения арестованных продуктами и одеждой – к секретарю хозяйственной комиссии; по делам работы канцелярии, отделов и комиссий, а также деятельности ПКК в целом – к секретарю Президиума Красного Креста. Заведующая столом справок ежедневно докладывала секретарю Президиума ПКК о всех инцидентах и происшествиях, если они имели место в течение дня и выходили за пределы нормальной работы.

Первые, кого встречали посетители, обращавшиеся в Политический Красный Крест, были сотрудники стола справок. Таким образом, данный отдел представлял собой «лицо» организации и старался соответствовать возложенной на него ответственной миссии – поддержанию репутации и доброго имени ПКК.

В марте 1919 г. из финансовой комиссии была выделена группа сотрудников, перед которой стояла задача организации концертов и представлений, с целью пополнения бюджета ПКК.

Сама идея организации концертов и массовых зрелищных мероприятий с целью сбора средств на нужды заключенных была не нова. Отдельные попытки устройства таких концертов были предприняты в Петрограде еще в 1918 г… 28 января 1918 года известный русский певец Федор Иванович Шаляпин пел партию Бориса из оперы М. П. Мусоргского «Борис Годунов» в сборном спектакле-концерте в пользу общества помощи политзаключенным [85, с. 145]. (Кроме того, Ф. И. Шаляпин пожертвовал московскому ПКК 15 000 рублей и 30 000 рублей в 1919 г. [85, с. 174])

22 декабря 1918 года подобный концерт, принесший 43 000 чистой прибыли, состоялся по инициативе московского Комитета ПКК. Весной 1919 г. организационно оформилась новая комиссия – концертно-театральная, создание которой в Уставе не предусматривалось. Подходящее помещение для организации концертов было найдено в Художественном электротеатре на Арбатской площади и по вторникам с периодичностью раз в две недели там устраивались художественные концерты и вечера [72, л. 24].

За год (с марта 1919 по март 1920 гг.) концертно-театральная комиссия провела 11 концертов. Состоявшиеся концерты представляли собой целостные мероприятия, объединенные общим творческим и художественным замыслом. Так, в 1919–1920 гг. были проведены музыкальные вечера: вечер Шопена, вечер духовной музыки, вечер венгерского и цыганского искусства, вечер испанских мелодий. Были и театральные постановки: вечер старого французского водевиля, пьеса Эжена Скриба «Стакан воды» в исполнении ведущих артистов Малого театра – Ермоловой М. Н. и ЮжинаА. И., опера Дж. Россини «Севильский цирюльник» по сюжету комедии П. Бомарше и опера Дж. Верди «Травиата» в исполнении артистов Большого театра с оркестром, пьеса А. Н. Островского «Без вины виноватые» с участием М. Н. Ермоловой, А. А. Яблочкиной, А. А. Остужева и других артистов Малого театра [86, л. 10 об.].

Концертно-театральная комиссия организовывала и сборные концерты, в которых участвовали артисты московских театров. В постановках спектаклей охотно принимали участие самые известные театральные деятели того времени: М. Н. Ермолова, А. И. Южин, А. А. Яблочкина, А. А. Остужев, Н. М. Радин. Размер чистой прибыли ПКК за год, вырученной от этих концертов, составил 662 000 рублей. Проводимые концертно-театральной комиссией мероприятия такого рода встречали самую искреннюю поддержку со стороны дирекции Малого театра и одобрение художественного совета Московского Совета рабочих и солдатских депутатов. Кроме того, в ряде случаев, артисты отказывались от гонораров в пользу Политического Красного Креста.

В течение 1919–1920 гг. прибыль от театрально-концертной деятельности неуклонно снижались, что было связано с высоким уровнем инфляции. Рост цен на билеты все в меньшей мере покрывал расходы комиссии на гонорары артистам и аренду помещения.

График рентабельности концертов за конец 1919 – начало 1920 гг. (изменение выручки от продажи билетов и чистой прибыли).

Существовала и еще одна комиссия, занимавшаяся комплектованием библиотечного фонда в Бутырской и Таганской тюрьмах. Создана она была в начале1919 г. Первоначально ее возглавляла М. И. Хорошко [87, л. 4], а с 1920 г. – В. Н. Фигнер. Деятельность библиотечной комиссии большого значения не имела, главным образом в связи с отсутствием понимания со стороны администрации тюрем, считавшей, что книги заключенным не нужны. Второй причиной малоэффективной работы комиссии был ее непостоянный состав и ограниченное число сотрудников (4–5 человек) [87, л. 25].

Однако некоторых успехов удалось достичь:

– силами членов комиссии в Бутырской тюрьме была создана единая (взамен двух разрозненных) библиотека, насчитывавшая около 12 000 книг, составлен каталог изданий и проведена систематизация литературы по отраслям. В 1920 г. ПКК доставил в библиотеку дополнительно 2850 экземпляров печатных произведений, а для переплетной мастерской тюрьмы комиссией были закуплены переплетные материалы на сумму 3533 рублей 15 копеек [87, л. 26];

– благодаря привлечению пожертвований от различных издательств и книжных магазинов (издательство «Задруга», Товарищество кооперативных издательств, магазины «Наука», «Мир»), а также университетской библиотеки и частных лиц, библиотечной комиссии удалось собрать только в 1920 г. 3132 тома;

– передачи заведования библиотекой Бутырской тюрьмы представителям самих политических заключенных [87, л. 26].

Профиль комплектования библиотек строился с приоритетом научной и политической литературы. Труды Ш. Фурье, Т. Р. Мальтуса, К. Либкнехта, К. Каутского, Ж. Э. Ренана, Е. В. Тарле, В. И. Ленина, П. Л. Лаврова, Д. И. Писарева, В. О. Ключевского, Н. А. Рожкова составили основу книжного фонда.

§ 5. Правозащитная деятельность Политического Красного креста

Рассмотрев принципы построения Московского общества помощи политзаключенным, перейдем к основе основ деятельности ПКК – работе юридической комиссии. Без нее деятельность общества можно расценивать только как благотворительную. В области защиты прав политзаключенных ей удалось добиться таких результатов, которые не имеют аналогов в новейшей российской истории.

В состав юридической комиссии при Московском Политическом Красном Кресте (данные от 9/22 апреля 1918 г.) входили следующие лица: Аврамов В. И., Айзенман С. Б., Берлянд Ю. Г., Бурзи А. З., Богданов М. И., Всесвятский П. В., Годин А. Д., Гольдман М. Ю., Долматовский A. M., Ильинский И. В., Подгорный Б. А., Паткин A. Л, Ратнер Б. Е., Рапопорт А. Ю., Розенблюм А. Б., Симеон С. П., Тесленко Н. В., Фальковский Е. А. и Цетлин Г. Л. – всего 19 человек [88]. Все члены юридической комиссии, без исключения, обладали юридическим образованием и до революции октября 1917 года служили присяжными поверенными.

Главной целью, с которой создавалась указанная комиссия, была организация юридической помощи лицам, попавшим в места заключения. Что включалось в понятие юридической помощи? Правовая защита прав заключенных состояла в том, чтобы на основе действующего законодательства как можно эффективнее использовать все меры защиты личности.

По сути, работа юридической комиссии была работой адвокатской коллегии. Юристы отстаивали права арестованных в судебных процессах и обеспечивали внесудебную защиту во время следствия. Кроме того, они составляли различные ходатайства и прошения по делам заключенных. Обязанности членов юридической комиссии были самые сложные, так как после октября 1917 г. старая законодательная база была упразднена, а новая находилась в стадии становления. Статус политзаключенного определен не был.

Только с февраля 1919 г. юридическая комиссия приступила к выполнению своих прямых обязанностей. До февраля юридическая комиссия обслуживала тех лиц, родственники которых обращались непосредственно в ПКК. Заявлений, поступавших от самих заключенных было поначалу немного, приходили они с большим опозданием, поэтому помочь заключенным было уже невозможно.

После того, как члены ПКК стали посещать места лишения свободы и принимать от содержащихся там людей заявления с просьбой рассмотреть их дела, юридическая комиссия получила материал для работы, который сначала нужно было систематизировать между сотрудниками комиссии. Порядок работы комиссии был детально регламентирован, что объяснялось спецификой и сложностью самой правовой деятельности.

Чаще всего члены юркомиссии обращались в ВЧК. Все документы должны были подаваться в письменной форме в виде докладных записок. Помимо ВЧК активисты ПКК обращались в партийные и государственные органы, руководство которых могло повлиять на рассмотрение конкретных дел. Доказательством тому служит «Список учреждений и должностных лиц, с отметкой, кто из членов КК к кому из них обращается с ходатайством о смягчении смертных приговоров» [63, л. 7].

На основании этого списка автором составлена таблица, позволяющая проследить персональную взаимосвязь сотрудников ПКК и руководителей государственных структур с указанием занимаемых должностей и мест в партийно-государственной иерархии по состоянию на 1919 год.

Члены ПКК обращались с ходатайствами по исключительным поводам к высшим должностным лицам советской республики, наделенных широкими руководящими полномочиями и способными реально влиять на положение дел в стране. Естественно, что в некоторых случаях, не без ведома вышеперечисленных лиц, удавалось добиться пересмотра приговора.

Деятельность ПКК не всегда встречала понимание со стороны государства, но есть и примеры сотрудничества с властями. Вместе с представителями народного комиссариата просвещения ПКК содействовал освобождению несовершеннолетних заключенных, вел активную переписку с Московском, железнодорожными Ревтрибуналами, с Верховным Ревтрибуналом при ВЦИК. ВЧК предоставляла ответы на запросы, рассматривала ходатайства, поданные ПКК. По вопросам аренды помещений, организации концертов и другой внутригородской деятельности ПКК взаимодействовал с различными отделами Моссовета [51, л. 38].

В каждодневной же деятельности, членам ПКК приходилось иметь дело с рядовыми сотрудниками ВЧК, МЧК, наркомата юстиции, администрации мест заключения.

Для обсуждения проблем, связанных с организацией работы и ходом ее выполнения, юркомиссия собиралась на заседания не реже двух раз в месяц.

Юридическая комиссия «замыкала» на себе два потока документов: один поток от заключенных, второй – в различные инстанции. Обращения в ПКК попадали несколькими путями:

1. От родственников арестованных.

2. От самих заключенных (во время посещения тюрем «политкрестовцы» давали консультации на месте и принимали заявления от тюремных старост.

3. От членов ПКК, посещавших места заключения, от уполномоченных по конкретным местам лишения свободы.

Все поступавшие анкеты, заявления и ходатайства концентрировались в руках заведующего, распределявшего письменные обращения среди консультантов юридической комиссии. Кроме этого, заведующий имел ряд дополнительных обязанностей: осуществлял общее руководство, проводил прием частных лиц, распределял работу между сотрудниками, вел текущую переписку, составлял отчетные документы и годовые сметы, лично устанавливал контакты с другими учреждениями, готовил доклады для Общего собрания ПКК.

Основной груз работы по оказанию юридической помощи лежал на юристах, консультирующих по определенным делам. Консультанты непосредственно составляли докладные записки и направляли их в ЧК и другие учреждения, рассматривали и решали дальнейшую судьбу дел отдельных заключенных. Они же составляли заявления, оформляли их в соответствии со всеми формальными требованиями, составляли письменные заключения по различным правовым вопросам, принимали лиц, делами которых занимались, разрабатывали юридические вопросы посещения мест заключения.

Для приема посетителей были определены приемные дни и часы. Консультанты принимали обычно 2 раза в неделю с 16 до 18 часов, но пришедшим в неустановленное время также не отказывали. Любопытно, что по наблюдениям самой юркомиссии количество принимаемых в неприемные дни было равно приходящим в положенное время. За 1921 год комиссию по различным вопросам посетило около 5000 человек [86, л. 4 об.].

Заведующий распределял между консультантами документы по местам заключения и групповым делам таким образом, чтобы у одного консультанта концентрировалась вся информация по данному месту заключения, либо по определенному групповому делу.

Если дело было безнадежным или не относилось к ведению ПКК, консультант излагал письменное заключение на обращении и отдавал на резолюцию заведующему. При согласии заведующего юркомиссией дело поступало в архив и о решении сообщалось заключенному. Все случаи такого рода обсуждались на заседании комиссии.

Делопроизводство в юридической комиссии было тщательно организовано. Все поступающие и исходящие документы заносились в регистрационные книги. По каждому делу составлялись учетные карточки. При передаче дел обязательно ставилась специальная отметка.

Такой порядок делопроизводства был выработан во втором полугодии 1919 г., когда юркомиссии ПКК удалось определить формы взаимоотношений с административно-политическими органами и установить контакты непосредственно со следователями чрезвычайных комиссий. По признанию юристов, отношение к ним со стороны ЧК часто менялось в связи с общей политической обстановкой и сменой руководства ЧК [86, л. 7 об.].

Всего в 1919 году в органы ЧК было подано около 1300 докладных записок с ходатайствами по делам заключенных, из них: в МЧК – 467, в ВЧК – 296, в Особый отдел МЧК – 40, в Особый отдел ВЧК – 200, в транспортный отдел МЧК и ВЧК – 40, в коллегию по делам лиц, заключенных в лагеря – 260.

Показателен социальный состав заключенных, за которых ходатайствовал московский ПКК. Диаграмма, приводимая ниже, позволяет опровергнуть бытующее мнение о том, что подавляющее большинство узников в первые годы Советской власти составляли представители интеллигенции. Процентное соотношение, с одной стороны – рабочих и крестьян, а с другой стороны – интеллигенции, буржуазии и офицеров было 35 % на 55 %.

Диаграмма социального состава заключенных по делам которых ПКК были поданы ходатайства (по состоянию на начало 1920 года)

Рабочие – 325, крестьяне – 130, интеллигенция – 390, буржуазия и военные – 325, иностранные граждане – 130.

Кроме того, данная диаграмма наглядно дает понять, что представители ПКК защищали не только представителей своего класса, но и выходцев из других слоев.

Обращения ПКК в соответствующие органы не оставались без внимания. В некоторых случаях юристам из ПКК удавалось добиться либо освобождения, либо смягчения приговора.

Так, в мае 1920 года на улице был арестован и помещен в Бутырскую тюрьму фармацевт Зимсон С. Ф., 38-ми лет. По словам задержанного, в час дня 23 мая он вышел из своего дома на Петровке и остановился почитать стенную газету. Неожиданно к нему подошел молодой человек, назвавшийся агентом ЧК и препроводил его в комендатуру МЧК, ничего не объяснив и не выражая никаких претензий. До 13 июня 1920 г. (дата составления ходатайства) гражданина Зимсона С. Ф. не допросили, не предъявили никакого обвинения. ПКК просил принять меры по рассмотрению данного дела и, если возможно, освободить из под стражи, так как назвать этот случай иначе, чем недоразумением, нельзя. [81, л. 50]

На обороте этого документа – помета: Освобожден 9 июля 1920 г. Ордер № 1947.

Ходатайство по «делу» гражданки Е. О. Шошуриной, 65-ти лет. Во время массовой облавы квартир и проверки жильцов дома № 25 по Большой Садовой улице сотрудникам дезертир-комиссии МЧК, в квартире № 50, где проживала Е. О. Шошурина, ею была обнаружена пропажа бриллиантовых серег. Не долго думая, старушка заявила о пропаже чекистам, проверявшим соседние квартиры. После этого заявления она была арестована и помещена в тюрьму. ПКК просил разобраться с данным фактом и направил ходатайство в Президиум Московской чрезвычайной комиссии. По ходатайству ПKK гражданка Шошурина Е. О. была освобождена 22 июня 1920 г. Заметим, что арестовали ее в ночь с 18-го на 19-е того же месяца. [81, л. 54]

По данным юридической комиссии всего по ходатайствам, возбужденных ПКК, было освобождено около 25 % всех арестованных. Члены юридической комиссии часто не имели возможности посещать заключенных непосредственно в местах заключения из-за отсутствия пропусков. Однако в январе– феврале 1920 г. комиссии удалось организовать однодневную перепись всех заключенных, содержащихся в московских тюрьмах и лагерях. Работа по выявлению политических заключенных и установлению их нужд постоянно совершенствовалась. Осуществлялась она посредством опросных листков, о которых было сказано выше.

В 1921 году юридическая комиссия обработала 3938 таких листков. По результатам работы с ними, было составлено докладных записок, подано ходатайств в различные организации, составлено писем политзаключенным и их родственникам – 5390. В ВЧК – 1667 документов, в МЧК – 698, в отдел районной транспортной чрезвычайной комиссии – 89, в трибунал – 90, переписка с арестованными и их родными – 1794, а также в другие организации.

На эти запросы Политический Красный Крест получил ответную информацию. Из Всероссийской чрезвычайной комиссии было доставлено 1970 ответов, из Московской чрезвычайной комиссии – 67, и из других учреждений – 76. Разница в заявленных и полученных документах объясняется тем, что по некоторым докладным запискам было получено несколько ответов, уточнений и дополнений, а также тем, что в ноябре-декабре 1921 г. справки о заключенных давались непосредственно по протоколам Президиума ВЧК, содержащим значительно больший объем информации, чем это требовалось ПКК. Ответы, составленные по протоколам, часто содержали данные о тех заключенных, ходатайства по делам которых Политическим Красным Крестом даже не были заявлены.

Справки об арестованных лицах, содержащихся под стражей в ВЧК, наводились главным образом через Михаила Львовича Винавера и Иосифа Семеновича Кальмеера. Штат сотрудников юридической комиссии к 1921 году составил всего 4 человека. Однако объем работы, проделанный ими, не может не вызвать уважения. В производстве дел, принятых к рассмотрению юридической комиссией ПКК, особенно выделяются так называемые «групповые дела». Отличительная черта их состояла в том, что аресты, производимые чекистами, носили массовый характер.

Происходило это, с одной стороны, с целью деморализовать и изолировать политических оппонентов, а с другой – показать «эффективность» работы чрезвычайных комиссий. Так, 25 февраля 1921 года в клубе «Вперед» на улице Мясницкой были арестованы 158 человек, членов РСДРП меньшевиков, часть из которых была отправлена в провинциальные тюрьмы Орла, Владимира, Рязани, Ярославля. Многие из-за отсутствия состава преступления были освобождены, часть выслана из Москвы.

Ряд «групповых дел», которыми занималась юридическая комиссия ПКК, широко известны. Например, дело Всероссийского Комитета помощи голодающим (Всеропомгол). Комитет был образован летом 1921 г. Появление его было вызвано тем, что в 1920-х годах в Крыму, части Украины и в Поволжье начался массовый голод.

Политика «военного коммунизма», гражданская война и неурожай привели к крайней нехватке продовольствия, и, в конечном счете, к страшному голоду. И хотя вся страна влачила нищенское полуголодное состояние, нашлись люди, которые осознавали необходимость помощи голодающим. «В Москве среди интеллигенции только и говорилось о создавшемся комитете. Наконец-то все „эти“ бывшие общественные деятели имели возможность себя проявить.

…И многие образованные умные люди вдруг почувствовали почву под ногами. Они уже не были ненужным, выброшенным за борт балластом, они были настоящими людьми, призванными помогать другим» [36, с. 207]. По инициативе A. M. Горького и общественных деятелей – Прокоповича С. Н., Кусковой Е. Д., Кишкина Н. М., Кутлера Н. Н. и при поддержке со стороны властных структур возник данный альянс – Комитет помощи голодающим. 21 июля декретом ВЦИК [89] был утвержден статус Всероспомгола.

Возглавлял Комитет помощи голодающим председатель Московского Совета – Лев Борисович Каменев. Наряду с большевиками в Комитете состояли бывший председатель II Государственной Думы Ф. А. Головин, ректор зоотехнического института профессор М. М. Щепкин, известные социал-демократы В. Н. Розанов, В. В. Шер и многие другие. Подобные комитеты образовались в Петрограде, Нижнем Новгороде, Владимире, Казани, Самаре, Саратове и других российских городах. В эмиграции заговорили об успешном «московском начинании», что «нашлись в России социал-демократы, социалисты-революционеры, кадеты и беспартийные социалисты и не социалисты, которые на деле показали, что коалиция возможна и нужна». Политики западных государств поддержали инициативу командирования представителей Комитета за границу. Премьер Франции Брион одобрил «необходимость вступить в непосредственные отношения с Всероссийским комитетом». Журналисты «Франкфуртер цейтунг» пошли в своих прогнозах еще дальше: «… повсюду в мире создалось впечатление, что Всероссийский комитет помощи – не что иное, как зародыш будущего коалиционного правительства» [90]. 27 августа 1921 г. Политбюро большевиков приняло решение, оформленное постановлением Президиума ВЦИК, о роспуске Всероспомгола. «Правда» 30 августа писала: «Большинство членов комитета оказалось в плену политических расчетов, не имеющих ничего общего с истинной помощью голодающим, вокруг Комитета велась контрреволюционная „игра“ белоэмигрантских группировок и буржуазных правительств европейских держав» [91]. Выполнение решения «директивного органа» проходило, по словам очевидца событий писателя Б. К. Зайцева, следующим образом. На квартире у Е. Д. Кусковой и С. Н. Прокоповича в переулке Арбата у Комитета имелась своя газета – «Помощь», редактировал которую писатель Михаил Осоргин. В особняке на Собачьей площадке происходили совместные собрания. На одном из них произошел спор о том, следует ли просить помощи у европейских стран, послать ли туда делегацию, чтобы можно было там собрать денег, хлеба и передать в голодные районы. Со стороны властных представителей – резкое неприятие проекта. Дело дошло до ультиматума: или – или. Собрались на заседание. «Время идет. Вечереет. Под окнами какие-то куртки, а Каменева все нет. Нервность и удивление» [35, с. 433].