Текст книги "Гадание на розах"

Глава 4
ТРЕХОЧКОВЫЙ БРОСОК

На втором курсе университета в жизни Глории Дюбуа произошло знаменательное событие: первое свидание и первый поцелуй.

Нет – это не было даже влюбленностью, по крайней мере, с ее стороны. Просто голубоглазая студентка, постигающая основы естественных наук, подсознательно жаждала еще и внимания со стороны однокашников. При этом неопытная в любовных делах девушка идеализировала всех подряд. Впрочем, парни, даже самые разбитные, в упор не замечали черноволосую тихоню, заметно превосходившую их по успеваемости.

Но однажды неугомонная Тина Маквелл все-таки свела робкую и застенчивую подругу с одним из своих приятелей Сэмом. Об этом двухметровом баскетболисте из университетской команды ходили самые невероятные слухи – коронкой центрового были дальние трехочковые броски и соблазненные девочки.

Глория, конечно же, знала о сомнительной репутации Большого Сэма, но рассказы, нашпигованные скабрезными подробностями, одновременно отталкивали невинную студентку и будили любопытство, пугали и влекли к этому сильному, высокому парню с вечной улыбкой победителя на лице.

Одинокими вечерами, после очередного матча Глория часто вспоминала Большого Сэма – его стремительные, резкие, сильные движения и снайперские броски, приводящие болельщиков в неописуемый экстаз.

Но, хотя Глория Дюбуа не кичилась врожденной гордостью, все же строгое воспитание не позволяло ей сделать первый шаг навстречу Большому Сэму.

Тем временем Тина Маквелл, входившая в группу поддержки университетской команды, сумела привлечь к себе внимание двухметровой звезды.

Их скоротечный роман длился недолго – Тина потеряла девственность, но без побочных и нежелательных последствий, а Большой Сэм нацелился на очередную невинность.

Тина в отместку решила проучить баскетбольного плейбоя и познакомила короля трехочковых бросков с подругой.

Коварная Маквелл предвкушала тот яростный отпор, который должен был получить Большой Сэм от принципиальной недотроги.

Глория узнала о коварном плане лучшей подруги гораздо позже, но даже не рассердилась на глупышку Ти. Наоборот, поблагодарила дерзкую подругу за хороший и своевременный урок.

Первая же интимная встреча лишила скромную недотрогу всех иллюзий.

Произошло это на вечерней тренировке.

Команда разошлась, и лишь Большой Сэм задержался, словно бы для отработки фирменного броска. На самом же деле центровой ждал обещанного прихода новой поклонницы.

Глория, тихонечко проникнув в зал, не решилась спуститься на площадку, а уселась на самом верхнем ряду.

Впрочем, баскетболист наметанным глазом сразу заметил робкую зрительницу и с фирменной улыбкой предложил ей подавать ему мячи.

Глория незамедлительно согласилась.

И пока Большой Сэм изящно, невозмутимо и точно закидывал в корзину мяч за мячом, все шло великолепно.

Глория то взвизгивала от восторга, то хлопала в ладоши, то смешно подпрыгивала.

Но вот, закончив очередную снайперскую, безупречную серию, Большой Сэм без всякого предупреждения, как бы в благодарность за поданный мяч, поцеловал раскрасневшуюся помощницу в губы, поцеловал крепко и мощно, зафиксировав новую жертву в железном и не обещающем ничего хорошего объятии.

Глория Дюбуа мгновенно поняла, что если сейчас не врежет этому двухметровому наглецу по уху, то баскетболист непременно исполнит не тренировочное упражнение, а что-то совсем другое, исполнит расчетливо и точно, как свой коронный трехочковый бросок.

Что ощутила барабанная перепонка охваченного страстью центрового, интересовало непокорную студентку меньше всего – главное, липкие и противные губы прекратили долгий поцелуй, а тиски железных объятий разжались.

Большому Сэму хватило спортивной закалки, чтобы обернуть инцидент в шутку и позже не трепаться о неудачной попытке.

Глория Дюбуа, посчитав, что сама спровоцировала баскетболиста на сексуальный порыв, тоже постаралась как можно скорее забыть тренировочный инцидент, едва не перешедший в рядовое изнасилование.

А Тине Маквелл несостоявшийся роман оба участника преподнесли одинаково.

Большой Сэм заявил, что Глории Дюбуа явно не хватает роста.

А Глория Дюбуа констатировала факт: двухметровый баскетболист – не самый удобный партнер для общения, а тем более для романтичной любви. И, уж конечно, совсем не годится для брака.

Подруга Ти согласилась с умненькой Гло.

Она в этом нисколько не сомневалась. Центровой годился лишь для секса, но не для семейной жизни. В его коротко стриженной голове была такая же пустота, как и в мяче, которым он метко попадал в корзину.

Об этом спортивно-эротическом казусе так и не узнали ни взбалмошная маман, ни строгая гранд-маман, ни даже фамильные розы Национального парка…

Глава 5
НЕРУШИМАЯ КЛЯТВА

От досадных воспоминаний студенческой поры Глорию отвлекла немка, широкая в бедрах и плечах.

В своем желто-черном наряде туристка из Германии походила на огромную пчелу, жаждущую нектара. И низкий голос, и речь с баварским готическим акцентом напоминали грубоватое и назойливое жужжание.

– Зер гут! Зер гут. Зер гут.

Немецкая упитанная пчела вилась рядом с фамильной бабушкиной розой – «Ночной поцелуй».

– Аромат зер гут.

– Еще какой гут, – одобрительно улыбаясь, подтвердила Глория. – Еще какой!

Дородная пчела обогнула роскошный куст.

– Колер – зер гут.

Глория поддержала оценку:

– Что гут, то гут.

Пчела то приостанавливалась, тяжеловато и рискованно нагибаясь, то вновь продолжала осмотр.

– Веточный каркас – зер гут.

Глории было весьма приятно слышать грубоватые комплименты бабушкиному сорту.

В немецкой пчеле угадывалась начинающая любительница по цветочной части.

Глория хотела было дать несколько профессиональных советов заокеанской любительнице, но мысли аспирантки с черенков, окучивания, привоев и подкормки упорно срывались на реальность, которая была переполнена лишь нарастающим и нарастающим ощущением бездонной любви, бездонной, как синее-пресинее осеннее чистое небо.

Немецкая пчела, замерев, проштудировала табличку, на которой указывался штат, название розы и фамилия селекционера.

– Фройляйн, я обалдеваю: «Поцелуй ночи»!

– «Ночной поцелуй», – уточнила Глория.

Любознательная немецкая пчела не унималась.

– Фройляйн, только ответьте мне на один вопрос, если вас не затруднит.

– С большим удовольствием.

– Почему здесь, в саду, так много Дюбуа?

Глория, не выдержав, рассмеялась – заливисто и раскованно.

– А что я сказала такого смешного? – возмущенно загудела недоумевающая пчела.

Глория посерьезнела и собралась, как на семинаре перед аудиторией первокурсников.

– Да нет, все правильно, фрау.

– Правильно?

– Просто Дюбуа – это такая розовая династия.

– О, данке шен!

– Извините, фрау, а как будет по-немецки «взаимная любовь»?

– Любовь? – растерянно переспросила пчела. – Взаимная?

Глория терпеливо ждала ответа на вопрос не по теме.

– Я не понимаю! – возмутилась пчела. – А какое отношение любовь имеет к розам?

– Самое непосредственное! – В голубых до неестественности глазах Глории искрила нарождающаяся страстность. – Самое непосредственное!

Когда немецкая пчела, так и не ответив на неуместный вопрос, продолжила экскурсию в глубь сада, влюбленная аспирантка преклонила колени перед бабушкиной розой. Глория Дюбуа, молитвенно сложив ладони, поклялась, что если выпадет удобный момент, то она не только откроет русому незнакомцу свое чистое, высокое и сокровенное чувство, но еще и обязательно расскажет кареглазому симпатяге и про Варфоломеевскую ночь, и про индейцев, снимающих женские скальпы, и про скитания от Великих озер до Миссисипи.

Глория поднялась с колен и деловито отряхнула джинсы от увядшей листвы и прелых лепестков.

А получив искреннее подтверждение обоюдности чувств, она поведает избраннику о свой Безымянной красавице, о своем благородном первенце, о своей белой розе, которая невольно и оказалась главной причиной случившейся любви.

Хотя сегодняшнее утро почти ничем не отличалось от предыдущих, не считая улучшения погоды и неурочного пробуждения…

Глава 6
ПАРИЖ КАК БУДИЛЬНИК

Третья неделя сентября выдалась в Луизиане непривычно ненастной.

Ливень за ливнем.

А в понедельник четвертой недели наконец-то выглянуло солнце.

Тучи рассосались еще ночью, и как только забрезжил рассвет, стало ясно, что день обещает выдаться прекрасным.

Аспирантка местного университета Глория Дюбуа, наверное, была единственной из всего кампуса, кто бодрствовал в столь ранний час.

Исключая, конечно, лаборантов, обремененных непрерывными круглосуточными опытами.

Да влюбленных студентов, одуревших от поцелуев.

Глорию Дюбуа в неурочное время разбудил мобильник, принявший вызов из Франции.

Сумасшедшая мамочка – разумеется, тоже Глория и тоже Дюбуа – со свойственным ей эгоизмом меньше всего заботилась о разнице часовых поясов, вероятно предполагая, что на общение они не распространяются, и если в Париже вечер, то как может быть утро в Батон-Руже, раз он тоже имеет французское название?

– Короче, Гло, целую!

– Взаимно.

– Поздравляю!

– С чем?

– Да все шикарно, дорогуша!

– Что шикарно? – сонно пробормотала Глория, пытаясь одновременно выпутаться из самого сладкого предрассветного сна и включиться в мамочкин напористый энтузиазм.

– Они тебя взяли!

– Кто взял? Куда?

– Да ты что, оглохла, что ли?

– Мам… Я просто… Еще сплю…

– Ой, прости, бэби!

Парижская маман, наконец-то спохватившись, мгновенно перевела энергию в правильное русло. Она немного помолчала, дав дочурке окончательно проснуться. Не больше пары секунд.

– Ну ладно, потом выспишься, это неважно! – Голос энергичной мамочки вновь обрел торжественные обертоны: – Я долго ругалась, стучала кулаком, доказывала и добилась!

– Чего, мам? Я не понимаю!

– Бэби! Твоя роза прошла на выставку!

Полусонное и квелое состояние разбуженной девушки мгновенно преобразилось в эйфорическое и чуть недоуменное.

– Прошла?

– Ну конечно, бэби!

– Ты меня не разыгрываешь?

– Ага, мне больше заняться нечем…

Угадав легкую обиду в фальшивом сопрано у пробивной француженки маман, молодая американка смягчила обмен репликами.

– Мам, я дико счастлива.

– Я тоже.

– Как бы мне хотелось сейчас забраться на Эйфелеву башню…

– Это зачем еще на башню?

– Чтобы прокричать на всю Европу – нет, на весь мир, – что я тебя обожаю!

– Нет, бэби, тебе явно пора замуж.

– Мам, расскажи лучше, как все было.

– Да, комиссия согласилась… после долгих споров. Ну… ты знаешь, почему.

– В Европе не любят американцев.

– Проще, бэби, проще. Ты же применяешь самые новые методики?

– Разумеется.

– А французы, эти чертовы консерваторы, все хотят по старинке, особенно этот противный председатель, лысый Вайяр!

– Лысый?

– Абсолютно, бэби, абсолютно.

– Ужас какой… Мам, я вдруг подумала… А вдруг мне достанется такой же отполированный жизнью муж?

– Ради твоего счастья, бэби, я согласна на любого.

– А я – нет.

– Ну ведь одни розы, даже самые лучшие, не могут заменить любви.

– Мам, давай лучше про гадких экспертов.

– В общем, я им доказала, что если они хотят выводить по-своему, пусть дожидаются результатов через сто лет!

– Или через двести.

– Короче, ровно через неделю надо сообщить название сорта – ты, надеюсь, уже успела его придумать, как мы договаривались?

– Нет.

– Это почему?

– Ничего путевого не идет в голову.

– Учись у своих прабабушек.

– Ну да, с детства помню: «Нью-орлеанская девственница», «Крошка Амур», «Ночной поцелуй»…

Глория, поколебавшись, добавила к шикарному и знаменитому перечню и скандальный «Анфан-террибль».

Маман отреагировала довольным смешком:

– А что, бэби, неплохо звучит!

– Хорошо, а вот погодка нынче не очень… Пожалуй, я назову свою многострадальную розу «Хмурое утро»!

– Не смей.

– Тогда – «Мечты девушки»! Я вот как раз все мечтаю, мечтаю…

– Ладно, бэби, не пори горячку.

– Хорошо, мам.

– Запомни, у тебя есть неделя, ровно неделя.

– Запомнила.

– Бэби, пусть триумф твоего замечательного цветка будет отмщением за ужасы Варфоломеевской ночи!

– Мам, это же было так давно…

– Я французам этого никогда не прощу.

– И даже тому, кто пожалел нашу прародительницу?

– Думаю, теперь такие благородные рыцари здесь не водятся.

– Ты уверена? – Глория, не удержавшись, иронично хихикнула в телефон. – А может, все рыцари давным-давно перебрались в Штаты?

– Хорошая мысль.

– Еще бы!

– Вот и найди себе, как истинная Глория Дюбуа, истинного рыцаря.

– Мам, лучше расскажи про… про… – Глория никак не могла вспомнить фамилию председателя комиссии. – Ну про того типа, который ставил препоны моей безымянной красавице.

– Вот именно, бэби, вот именно! Не дай этому лысому Вайяру найти повод для невключения твоей розы в каталог выставки! Кстати, у него заместителем этакая мымра с замашками любительницы канкана и абсента… Терпеть не могу этих…

Но тут связь благоразумно оборвалась, не дав славной продолжательнице дела истинных гугенотов продолжить наслаждаться злословием.

– Вот, кажется, с заветной розой все и решилось, – сказала Глория сама себе. Она любила вслух радоваться своим достижениям.

Еще в студенческие годы за новый метод внедрения гена в хромосому Глория Дюбуа получила вторую премию. А за ускоренную селекцию благородных роз получила федеральный грант на целых пять лет.

Впрочем, для выведения нового сорта, еще, увы, безымянного и фигурирующего лишь под цифровым кодом, Глории хватило двух лет.

А прапрапрабабушкам требовались на каждый новый сорт десятилетия.

Видели бы все они, какой у прапра-правнучки – тоже Глории и тоже Дюбуа – получился изумительный цветок!

Крупные и в меру плотные атласные лепестки.

Полное отсутствие шипов.

Стебель – гордый, прямой и благородный.

Гармоничное сочетание пропорций.

Устойчивость почти ко всем известным болезням и вредителям.

Максимально удлиненная фаза цветения.

Долгий срок жизни срезанных роз в хрустальной вазе.

Аромат, соперничающий с лучшим французским парфюмом.

Невосприимчивость к дождю и туманам.

А самое главное – отсутствие каких-либо пигментных примесей в насыщенной белой окраске.

Безымянная роза могла гордиться своими отборными и элитными предками, но для Глории она была просто – Роза, дитя ее сердца, ума, рук и души. Безымянная красавица.

Глория подошла к окну.

– Попасть в официальный каталог парижской выставки цветов – это равносильно Пулитцеровской премии за литературу или сродни английскому Букеру и французскому Гонкуру.

Глория распахнула звукоизолирующий стеклопакет.

Птичий гомон, предвещающий неизбежность рассвета, ворвался в спальню, заглушив монотонное сопение кондиционера.

Глория вполголоса рассказала пернатым о парижском триумфе и добавила шепотом, что теперь пора всерьез и основательно взяться за устройство личного счастья.

Хорошо щеглам и пересмешникам – у них на каждой ветке по непривередливому партнеру.

Глория вдохнула прелый аромат сырой осени.

Хочешь – насвистывай на пару, хочешь – вей гнездо.

Глория, не закрыв окно, вернулась в мятую постель.

А тут майся одна… как дурочка.

Глория закуталась в одеяло.

Зато у ее белолепестковой красавицы впереди явно прекрасное будущее.

Глория поджала коленки к животу, собираясь продолжить прерванный сон.

Да, великолепной розе, начиненной супергенами, попадание в каталог парижской выставки практически гарантирует постоянное место во всемирном реестре лучших сортов.

Глория накрыла голову второй подушкой, отсекая пуховой начинкой и батистовой наволочкой кремового цвета все звуки, включая и торжествующий птичий хор.

Но вот интересно, почему розы в большинстве своем нравятся женщинам, а не мужчинам?

Глория повернулась на правый бок, лицом к стене, на которой красовался глянцевый постер с изображением ее любимого актера, специализирующегося на ролях карточных шулеров, морских пиратов и отчаянных бретеров.

Мужчин больше цветов интересуют представительницы противоположного пола.

Глория сунула под щеку ладошку.

Но ведь это так мало – голубые глаза и черные волосы, – чтобы привлечь к себе внимание настоящего мужчины, достойного женщины рода Дюбуа.

Глория проглотила набежавшую слюну.

Нет, в самое ближайшее время придется изрядно потрудиться – и не над новой розой, а над собой, включая новый прикид, лучшую косметику и раскованную манеру держаться.

Глория сменила бок.

Может, назвать розу «Глаза аспирантки»?

Губы напряглись ироничной улыбкой.

Нет, это же патология – белые глаза…

Глория тяжко и протяжно вздохнула.

Следующая роза обязательно будет интенсивно голубого цвета и обязательно получит имя «Глаза аспирантки».

Глория поправила съехавшую с уха верхнюю подушку.

Надо решать две срочные проблемы: найти идеальное, незабываемое, многозначительное имя для безымянной красавицы и встретить, наконец-то встретить на жизненном пути ненаглядного суженого, непременно встретить.

Глория вдруг поняла, что для полного и безоговорочного счастья ей не хватает самой малости – обыкновенной настоящей любви…

Глава 7
ГЕНДЕРНАЯ ДИСКРИМИНАЦИЯ

Воспоминания об утре знаменательного во всех отношениях дня, который постепенно и незаметно начинал клониться к вечеру, заставили Глорию Дюбуа повторить нерушимую клятву.

«Ночной поцелуй» отреагировал на пылкие обещания в адрес кареглазого незнакомца одобрительным киванием верхних роз и нетерпеливым вздрагиванием еще не распустившихся бутонов.

И тут в просвете аллеи возник знакомый силуэт Тины Маквелл.

Запыхавшаяся подруга в одной руке держала секатор, в другой – обрезок ветки.

– О, Гло, мне Браун сказал, что ты давно уже здесь.

– Да, вот любуюсь этим роскошеством.

– Эх, завидую я тебе, Гло… – Тина пустила в ход секатор, подравнивая и так идеальный куст. – Твоему неисчерпаемому оптимизму.

– Ах, Ти, у тебя, наверное, проблемы с рокером из Канзаса?

– Гло, я рокера отфутболила на прошлой неделе вместе с мотоциклом.

– Надоела быстрая езда?

Но ершистая подруга вдруг решительно перешла в контратаку.

– Гло, душенька, а тебе не надоели эти чертовы розы?

Секатор безжалостно сомкнул острые челюсти на ветке, неосторожно выбившейся из кроны.

– В университете – розы!

Дизайнер по ландшафту вхолостую поклацала в воздухе секатором.

– В Парке – сплошные розы!

Глория Дюбуа подначила излишне агрессивную подругу:

– Прекрасней роз нет на этом свете ничего.

– А мужчины?

Дизайнер-ландшафтовед всегда относилась к противоположному полу чересчур эмоционально и неразборчиво.

– О, Ти, значит, после рокера ты недолго пребывала в одиночестве?

– Понимаешь, Гло…

Секатор вновь злобно проклацал над кустом.

– Меня тут один заезжий красавчик пытался охмурить.

– Ну и как?

– Пригласил на свидание.

– Ого.

– Только все сам испортил.

Секатор энергично кастрировал ни в чем не повинный воздух.

Наверное, Тине Маквелл привиделся в этот момент нехороший парень.

Глория поняла, что должна помочь разнервничавшейся подруге.

– Сразу полез под юбку?

– Если бы.

Тина Маквелл переключила секатор с воображаемой фигуры на конкретный ближайший куст.

– Забыл обрызгаться дезодорантом?

– Гораздо хуже – приволок мне букет.

– Вполне предсказуемый поступок для нормального ухажера.

– Да ты себе не представляешь! – Секатор вновь затерзал воздух. – Букет роз!

Подруги рассмеялись.

Как всегда, начала Тина, Глория подхватила.

Отсмеявшись, дизайнер по ландшафту продолжила сетовать на сложившиеся обстоятельства.

– По-моему, в нашем великолепном Центре сплошная дискриминация! – Тина Маквелл, наигравшись секатором, убрала опасный инструмент в накладной карман своего клеенчатого фартука с эмблемой Национального парка роз. – Дискриминация исключительно по половому признаку.

– Занятный вывод. Это ты о чем?

Глория Дюбуа подзуживала лучшую подругу, чтобы та скорее выговорилась и смогла наконец-то переключить внимание на нее и переварить грандиозную и потрясающую новость.

– Издеваешься?

Тина Маквелл извлекла из второго кармана банан.

– Нисколечко.

Глория Дюбуа удовлетворенно хмыкнула – если к подруге вернулся аппетит, значит, исповедь вот-вот закончится.

– Вот скажи мне, Гло, ты заметила, какой странный контингент любуется розами? – Тина Маквелл расчехлила банан. – Хочешь?

– Нет, спасибо.

Тина Маквелл откусила большой кусок.

А Глория Дюбуа решилась пошутить.

– Снежного человека не приметила, да и инопланетян тоже!

– При чем здесь Биг Фут и марсиане?

– Я и говорю, что ни при чем.

– Взглянуть на розы приезжают в основном пожилые дамы, женщины неопределенного возраста, скучающие девицы и оравы ребятишек.

– Ты забыла добавить в перечень аспиранток и подруг сотрудников.

– Я серьезно. – Тина Маквелл покончила с бананом. – Где, я тебя спрашиваю, мужчины продуктивного возраста?

– На бейсболе, наверное, или в покер дуются.

– В зоопарке и то мужчин бывает больше, чем у нас.

– Да, вам тут явно не хватает гривастых львов и мрачных горилл-самцов.

– Вот я и говорю – половая дискриминация.

– Но я тут встретила оживленных персон мужского пола с фотоаппаратами наперевес.

– Туристы, а тем более заграничные, – не в счет.

Тина Маквелл была ярко выраженной патриоткой – именно ей принадлежала идея создать в Национальном парке панно из низкорослых роз, изображающее американский флаг.

Но Глории сейчас совершенно не хотелось вдаваться в сложные и запутанные национальные отношения. Она лукаво улыбнулась.

– Ти, я знаю, как привлечь мужчин к розам.

– Поделись.

– Надо просто вывести цветок с крепким ароматом шотландского виски.

– Скажи еще – с запахом гаванской сигары!

Ландшафтоведка прыснула.

Глория ее с удовольствием поддержала.

Отсмеявшись, Тина Маквелл хитро прищурилась.

– Погоди-ка, Гло, погоди-ка… – Похоже, она наконец-то заинтересовалась внезапным, нарушившим сложившийся график приездом вечно занятой аспирантки. – Один вопрос.

– Хоть десять.

– Почему ты нагрянула не вовремя?

Глория, уставшая от ожидания, не стала нагонять туману и ответила прямо, но красноречиво:

– Да вот, понимаешь, угораздило сегодня влюбиться!

– Ты меня не разыгрываешь?

– Нисколечко! – Глория обняла подругу за плечи. – Хотя самой до сих пор не верится.

Розы ревниво качнулись.

– Ой, Гло, я так за тебя рада!

– Ти, если бы знать, чем все это кончится…

– Ну давай, давай, рассказывай, только все по порядку и желательно с подробностями.

Тина Маквелл достала очередной банан и приготовилась слушать душещипательную историю.

– Да, совсем забыла! Мою розу, кажется, берут на парижскую выставку.

– Это, Гло, прекрасно!

– Еще бы.

– Но про любовь актуальней.

Тину Маквелл всегда больше интересовали нюансы человеческих отношений, чем ботанические новости.

– Выставки проводятся ежегодно, а вот с любовью шутить нельзя.

– Ладно, начнем с того, что я проспала.

– Это существенно?

– В общем, да. Если бы я не начала репетировать свою лекцию по семейству розоцветных, то наверняка не встретилась бы с ним.

Глория снова повторила – уже не для фамильных роз, а для подруги – колдовские приметы, взявшие ее душу в плен: карие глаза, русые волосы и черты лица мужчины, достойного женщины из рода Дюбуа.

– А при чем здесь розоцветные? – Раззадоренная чужим романом, Тина Маквелл машинально обнажила следующий банан. – Не понимаю связи.

– Сейчас узнаешь. – Глория Дюбуа взволнованно расстегнула верхние пуговицы джинсовой куртки. – Иногда судьба выстраивает такие невероятные комбинации…

Розы откровенно подслушивали страстный, искренний, подробный монолог разговорившейся аспирантки.

– Такие невероятные…