Текст книги "Гадание на розах"

Глава 6
ФАМИЛЬНАЯ РЕЛИКВИЯ

Глория вернула диск, навеявший досадные воспоминания, в бардачок.

Музыка больше не звучала в салоне аспирантского авто.

И радио тоже.

Глория до самого родового гнезда американских Дюбуа вела машину аккуратно и щадяще.

И вспоминала такое славное и беззаботное детство в старинном особняке.

Гранд-маман с малых лет приучала внучку ухаживать за розами.

О, как она боялась острых шипов!

О, как уставала от прополки сорняков и обрезания сухих побегов!

Но зато уже к семи годам заслужила от дедушки титул «Королева роз»!

Глория Дюбуа мельком глянула в панельное зеркальце и задала резонный вопрос:

– Ну что, Королева, оправдала титул?

И ответила сама себе без ложной скромности:

– Вполне.

Старый особняк был погружен во тьму, и лишь тускло светилось окно бабушкиной спальни на втором этаже.

Еще не доехав до ворот, Глория Дюбуа, как обычно, проклаксонила: три коротких и один длинный.

Гранд-маман отреагировала на приезд внучки, как всегда, самым неожиданным образом.

На этот раз в небо ударил заранее приготовленный фейерверк.

Разноцветные кометы, с треском и грохотом рассыпаясь на искрящиеся осколки, отражались в окнах, бассейне и старом фонтане.

Глория под великолепное огненное шоу припарковалась у крыльца, на котором уже стояла хозяйка в накинутом индийском пончо.

Захлопнув дверцу, внучка взбежала по ступеням и поцеловала бабушку в дряблую щеку.

– Ба, так, значит, ты в курсе?

– Про что, деточка?

– Про мою розу?

– Нет пока.

– А я думала, тебе маман сообщила.

– Ты же знаешь, деточка: Анфан-террибль подвергает меня обструкции.

– Так вот, Ба, мою Безымянную красавицу аккредитуют на Всемирную парижскую выставку.

– Поздравляю, милая!

Теперь бабушка поцеловала внучку.

– Я всегда верила, что ты обскочишь нас всех.

– И вообще, сегодня лучший день в моей жизни.

Глория широко раскинула тонкие руки, привыкшие к сложнейшим операциям под микроскопом.

– Самый лучший!

И об этом потрясающем факте тотчас же узнали:

Розы, которые располагались на территории усадьбы на правах главных обитателей почти повсюду.

Теннисный корт, давно соскучившийся по девичьим стонам на подачах.

Бассейн с подогревом, готовый принять в свои прозрачные воды хоть сто обнаженных девиц и столько же загорелых парней.

И даже флюгер на крыше, изображающий задорного галльского петушка.

Глаза гранд-маман, такие же голубые, как у внучки, только немного выцветшие и потерявшие былую остроту, выражали полное удовольствие:

– Значит, деточка, я не зря устроила фейерверк!

– Ба, а как ты догадалась?

– Поживи с мое…

– Постараюсь.

Счастливая внучка и не менее счастливая бабушка прошли в дом, обнявшись.

Как в детстве, Глория прижалась щекой к вышитому пончо, навсегда пропитанному ароматом розового масла.

– Ба, так, может, ты угадаешь и мою вторую новость?

– Это проще простого.

Гранд-маман подвела внучку поближе к лампе в старинном абажуре времен безысходного рабства и нарождающегося аболиционизма.

– У тебя влюбленность на лице написана.

Глория лишь смущенно кивнула, подтверждая догадку.

– Значит, правая роза все-таки нагадала тебе?

– Нет, Ба… – Глория уселась в любимое кресло покойного дедушки. – Тут все запутаннее и непонятнее.

– Ну-ну, рассказывай, деточка, рассказывай.

Глория качнулась, и старые половицы ответили вкрадчивым скрипом.

– Да, я влюбилась и, кажется, по самые уши.

– Пора, деточка, пора.

– Но вот розы утром распустились одновременно.

– Одновременно?

– Ну да. И левая, и правая.

Гранд-маман задумчиво отошла в тень.

Внучка осталась у лампы.

– Гло, не подумай, что я хочу тебя испугать…

– Ба, я не совсем понимаю, о чем это ты?

– Да про гадание все, про гадание…

– Значит, есть особый смысл в том, что обе розы утром распускаются одновременно?

– Насчет особого смысла я точно не знаю… – Бабушка сняла пончо и зачем-то расстегнула ворот своего глухого, почти монашеского платья – вечный траур по деду. – Но семейное предание гласит, что накануне Варфоломеевской ночи две розы у зеркала распустились одновременно.

– А я думаю, это, наоборот, был хороший знак – ведь Глория Дюбуа спаслась.

– Возможно, деточка, возможно.

Бабушка сняла с шеи золотой кулон в виде розы.

– Гло, но на всякий случай я тебе передаю нашу фамильную реликвию, наш главный оберег.

– Этот талисман спас Глорию Дюбуа в ту кошмарную ночь?

– Да, деточка.

– А можно задать не совсем корректный вопрос?

– Сколько угодно.

– Почему ты не передала в свое время талисман моей маме? – Внучка постаралась смягчить тон, и это почти удалось. – Ей, по-моему, нужнее такой оберег.

– Гло, ты не поверишь, но твоя непутевая мать-одиночка отказалась от него в твою пользу.

– Да… Маман не любит зависеть от кого-либо, тем более – от потусторонних сил.

– Так что прошу тебя: не снимай его нигде и никогда.

– Обещаю.

– Ужинать будешь?

– Нет, лучше мне поскорей добраться до кампуса.

– Я тебя провожу.

Розы простились с королевой придворным шелестом знатных лепестков, снобистским шуршанием высокородных листьев и сдержанным покачиванием шипов.

Корт и бассейн так и не дождались хотя бы короткого визита.

Глория Дюбуа с фамильным оберегом на шее покинула затихшее мрачноватое поместье.

По шоссе проносились редкие машины.

Но девушке не хотелось испытывать судьбу на крутых поворотах и мчаться бездумно и рисково.

Теперь осталось заехать на фитотрон, срезать два бутона Безымянной красавицы, непременно самых зрелых, для традиционного утреннего гадания.

Глава 7
ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТОВ

Вернувшись домой после слишком бурно проведенного дня, Глория вдруг почувствовала полнейшую опустошенность.

В мозгах.

В душе.

И прочих уголках переутомленного чередой незапланированных событий организма.

Вплоть до пяток.

Побросав фирменные пакеты у самого порога, Глория занялась размещением бутонов по хрустальным вазам.

Сменила воду.

Обрезала секатором концы стеблей так, чтобы воздух не закупорил капилляры.

Поставила вазы перед центральным зеркалом трельяжа – одну справа, другую слева.

Да, видел бы милейший декан, чем занимается аспирантка ботанической кафедры.

Глория сбросила куртку, стянула брюки.

Маман тоже умерла бы от смеха, узнав про эти ежесуточные гадания на любовь.

Глория последним усилием воли распаковала дорогие покупки.

Но ни шикарное эротичное платье, ни не менее шикарный и эротичный гарнитур абсолютно не радовали, а тем более не вдохновляли на сексуальные подвиги.

Еще вчера она, распрощавшись с повседневным унисексом, непременно устроила бы дефиле перед зеркалами, проверяя обновки в разных выигрышных ракурсах.

Но сейчас Глории хватило сил только аккуратно разместить в шкафу на главной полке шаловливые трусики, почти ничего не скрывающие, и откровенный лифчик.

Убрав платье, аспирантка, на мгновение почувствовавшая себя настоящей женщиной, способной вскружить голову не одному воображале и мачо, обессиленная, рухнула на диван.

Вот и закончился самый-самый-самый длинный-предлинный день в ее жизни.

Глория попробовала глубокое диафрагмальное дыхание.

Чересчур многое успело произойти.

Маман, разбудившая на рассвете.

Безымянная красавица.

Гадание с неопределенным результатом.

Черная роса.

Библиотека с амурами.

Кареглазый и русоволосый незнакомец – мужчина, достойный женщины из рода Дюбуа.

Безумный шопинг.

Грандиозный фейерверк.

Подарок бабушки.

Но факты сегодняшнего дня, воспроизведенные в замедленном ритме глубокого дыхания, не сняли напряжение, а, наоборот, разбередили тревоги.

Глория, озабоченная завтрашними дерзкими планами, скрестила руки на затылке, но коварные вопросы не давали сосредоточиться для релаксации.

А вдруг завтра сказка кончится?

А вдруг опять наступят трудовые будни?

А вдруг опять вернется пустота в области сердца?

Чтобы больше не зацикливаться на энергичном прошедшем и смутном будущем, аспирантка включила телевизор.

На экране, словно в насмешку, возникли розы: какой-то бойкий малый, стоя на одном колене, подносил замлевшей диве роскошный букет.

Но Глория больше не хотела видеть ни одной чужой розы – ни на клумбе, ни в букете, а, тем более, по кабельному каналу.

Смазливый хлыщ, покоряющий сердце глупой дамы подношением цветов, смотрелся хуже самого отвратного монстра.

И розы в сериальном букете явно были некондиционные, с подвядшими лепестками и обмякшими листьями.

Глория Дюбуа, слишком уважающая тонкую эстетику профессиональной флористики, переключилась на другой канал.

Гроб высшей категории стоял на церковном постаменте, окруженный печальными людьми в черном.

Аспирантка, жаждущая всего лишь эфирной нирваны, хотя бы на полчаса, без малейшего сожаления рассталась с недвижимым покойником.

Но тут же на экране образовался оживший и бодренький мертвец.

Аспирантка уничтожила гада-зомби нажатием упругой кнопки.

Потом дистанционный пульт впал в длительный зеппинг.

Вампир с клыками, нацеленными на чужую аорту, тоже не подходил в качестве релаксационного средства.

Как и бравый шериф, стреляющий с обеих рук из короткоствольных револьверов.

Крутая эротика в исполнении пары дебелых лесбиянок не вдохновила.

Политическое ток-шоу с постными физиономиями престарелых сенаторов и вальяжной агрессивностью ведущего – тем более.

Были изгнаны с экрана пара мыльных комедий, сопровождаемых закулисным, всегда одинаковым хохотом, похожим на ржание табуна лошадей.

И снова мордобой, пальба и погони…

Глория Дюбуа, устав нажимать кнопки, остановила невольный выбор на жуткой сцене.

Полуобнаженный громила в кожаном фартуке занес тяжелый лом над головой визжащей от ужаса хорошенькой блондинки…

Глория, словно зачарованная ужасом, смотрела на сцены жестокой бойни.

А когда мерзкий тип в плаще цвета свежей крови пронзил убегающего мужчину средних лет шпагой и довольно перекрестился, Глория Дюбуа поняла, что на экране материализовались ее сны и догадки.

Телевизор во всей полноте явил жутко-красочные детали Варфоломеевской ночи.

Нервы аспирантки сдали окончательно. Резким движением выключив телевизор, она направилась на кухню, сочтя необходимым поужинать.

Глория заглянула в холодильник.

Нет, сил на ужин, даже импровизированный, не осталось совсем. Да и аппетита не было.

Глория залпом выпила прямо из пакета литр цитрусового сока из смеси апельсинов, мандаринов и лимонов.

Нет, пора заканчивать этот чересчур затянувшийся вечер.

Глория сунула в рот сразу три мятных жвачки.

Слишком много было пережито и передумано за этот бесконечно длинный день, слишком много.

А ведь имя-то розе так и не придумано.

Глория отправилась в душ.

Как и утром, аспирантка не жалела геля.

…Нет, Безымянная красавица должна достойно выдержать испытания Черной росой, если устояла против ложной мучнистости, ржавчины и септориоза.

Густые волосы Глории, нахватавшие дорожной пыли и гари, потребовали шампуня.

Она совершала привычные движения, а опасные вопросы сами по себе снова возникали в утомленном сознании.

Может, кареглазый давно женат?

Может, у русоволосого куча детей?

Может, он вообще не интересуется женщинами?

Она ведь совершенно ничего о нем не знает…

Глория сделала душ прохладным.

Пусть будет то, что будет.

Еще пара таких деньков – и можно сказать, что жизнь прожита не зря.

Аспирантка закуталась в пушистый халат.

Надо всего-навсего толком отдохнуть и набраться сил.

Глория, даже не намазавшись, как обычно, кремами растительного происхождения, самолично изготовленными по старинным рецептам любимой бабушки, торопливо скинула халат и голышом залезла под еще холодное одеяло.

Все равно завтра левая роза выдаст неутешительный прогноз.

Глория, дотянувшись до трельяжа, поправила обе вазы.

Набухшие от внутреннего напряжения бутоны готовились к утреннему оглашению приговора.

Глория Дюбуа, крепко подсевшая на гадание по розам, плотно закуталась в одеяло и добросовестно постаралась уснуть.

На удивление, это получилось довольно скоро.

Почему-то чаще всего в последний месяц аспирантке снилась прародительница, чудом уцелевшая в ту жуткую Варфоломеевскую ночь.

На этот раз юная гугенотка явилась с усатым воякой, спасшим ее от верной смерти.

Неразлучная пара долго, со всеми предосторожностями, добиралась до тайника.

Наконец, слившись на прощание в долгом и страстном поцелуе, странная пара вынуждена была расстаться.

Вояка отправился восвояси.

А Глория Дюбуа спряталась в самом надежном из мест: в королевском розарии, там, где, завернутые в увлажненную дерюгу, тихо и покойно дожидались своего часа отборные черенки.

Когда Глория Дюбуа, молитвенно сложив ладони, навсегда простилась с матерью, отцом и шестью младшими сестрами-погодками, аспирантке захотелось спросить у прародительницы что-то про любовь, но тут в тайник, увитый плющом, ворвался агрессивный тип в плаще цвета свежей крови, а за ним вломился громила с ломом наперевес.

Разглядев на ломе прилипшую прядь белокурых женских волос, обе Глории Дюбуа синхронно завопили.

Но аспирантка, мгновенно выпавшая из кошмарного сна и наяву взмокшая от ледяного пота, была уверена, что кричала гораздо сильней и отчаяннее, чем юная гугенотка.

Согревшись чаем с бергамотом, Глория никак не могла снова уснуть.

Проанализировав жуткий сон, она пришла к выводу, что тип в плаще цвета свежей крови и громила с беспощадным ломом вторглись в ее подсознание благодаря вечернему телевизионному просмотру.

Но во сне эта динамичная сцена из Варфоломеевской ночи выглядела гораздо страшней, чем на экране.

Глория вспомнила, что в детстве, просыпаясь от ночных кошмаров, брала в постель любимую куклу и, пошептавшись с голубоглазой скромницей, быстро засыпала.

Через две минуты вынутая из коробки барышня в кружевном платьице заняла почетное место рядом с подушкой.

Для полной гарантии от бессонницы Глория Дюбуа осторожно и нежно поцеловала правый бутон Безымянной красавицы.

Может, завтра судьба наконец смилостивится?

Но, будучи истинным экспериментатором, аспирантка, чтобы не испортить чистоту гадания, чмокнула и левый бутон…

Глава 8
ЖЕНСКИЕ МЕТАМОРФОЗЫ

Утро Глории Дюбуа началось точно по графику.

Маман в Париже явно вплотную занялась обработкой месье Вайяра и не подняла дочь чуть свет известием о том, что прокол с Черной росой не повлияет на судьбу красавицы розы, все еще безымянной.

Ну а проспать хотя бы лишних две минутки аспирантке не позволила ответственность момента: как-никак, сегодня может решиться – быть ей счастливой в любви или судьба-насмешница ограничится безответным чувством.

Глория, нетерпеливо взглянув на вазы у зеркала, оценила ситуацию как дежавю: обе розы, и левая, и правая, выдали результат, аналогичный вчерашнему.

Это чуть подпортило настроение аспирантки, готовившейся весь трудовой день посвятить сидению в библиотеке, при любом развитии событии – придет незнакомец или не придет.

По крайней мере, розы тоже не знали, чем закончится визит в малый читальный зал.

Глория, сбросив ночную рубашку, подошла к трельяжу полностью обнаженная.

Разглядывание недостатков тоже входило в утренние процедуры, как и размышление над тем, что все-таки законы генетики – это фундаментальная вещь.

Фигура подкачала по всем параметрам: там, где не надо, многовато, а там, где надо, маловато.

На животе какая-то дурацкая складочка.

И еще этот чересчур выделяющийся черный курчавый треугольник.

Аспирантка понимала, что это вина доминирующих генов.

Чернота и курчавость всегда побеждают.

А вот нос с маленькой горбинкой да слишком узкие губы – это подарочки по отцовской линии.

Но тут новое украшение – подарок гранд-маман – отвлек аспирантку от визуального самоистязания.

Фамильный талисман, магический оберег качнулся на золотой цепочке в ложбинке между маленьких упругих грудей, еще не познавших ни страсти бешеных поцелуев, ни голодного ротика младенца.

Глории тотчас же вспомнился нехороший предутренний сон.

Голубоглазой аспиранткой в голубом платье и таких же голубых трусиках и голубом лифчике пытался овладеть мужчина.

И это, увы, был не русоволосый незнакомец из библиотеки, не мужчина, достойный женщины из рода Дюбуа.

Задирал подол новенького платья не кто иной, как толстый, плешивый охранник Национального парка роз.

Не обращая внимания на удары маленьких кулачков, он опрокинул истошно кричащую аспирантку прямо на покровные розы, на острые шипы…

Что было дальше в сюрреалистическом жутком сновидении, Глория Дюбуа не помнила.

Перед тем как отправиться в душ, Глория набрала домашний номер Тины Маквелл и рассказала полусонной подруге ужасный сон.

Тина Маквелл мысленно списала ночное видение на то, что подруга срочно нуждается в регулярной половой жизни, но не упомянула про это даже намеком.

Чуть позже зевающая Ти категорически заверила огорченную Гло, что вещие сны приходят исключительно с четверга на пятницу.

Успокоенная аспирантка все же пожелала невозмутимой подруге держаться подальше от сладострастника Брауна.

Впрочем, Тина Маквелл отключилась на мгновение раньше, чем последовал этот глупый совет.

Глория Дюбуа, стараясь больше не вспоминать гадкий сон, тщательно проделала все утренние процедуры.

А потом, обсохнув и подкрепившись обильным и высококалорийным завтраком, снова вернулась к трельяжу, чтобы облачиться в обновки, которые должны были сыграть главную роль в предстоящем библиотечном спектакле из двух персонажей.

Гарнитур оказался ей немного маловат. А вот платье выглядело еще лучше, чем в элитном салоне.

Глория Дюбуа из книг, фильмов и житейского, пусть и скудного, опыта знала, что женщина в глазах мужчины должна пройти испытание тремя фазами.

В верхней одежде надо привлечь внимание.

В неглиже – очаровать.

Ну а в обнаженном виде – подействовать на все органы чувств желанного мужчины с неотвратимой и сокрушающей мощью.

Нарядная аспирантка крутанулась перед зеркалом.

– А у нас вроде – с точностью до наоборот…

Глория Дюбуа снова потревожила Тину Маквелл:

– Знаешь, Ти, что мне сейчас пришло в голову?

– Не вздумай отказываться от похода в библиотеку, Гло, не вздумай.

– Да куда я денусь?

– Так-то лучше.

– Понимаешь, Ти, пока я одевалась в наши с тобой приобретения…

– Платье – это сугубо твой выбор.

– В общем, я вдруг подумала о феномене метаморфоз.

– А можно попонятней?

– Я поняла разницу между бабочкой и женщиной.

– Интересно.

– Бабочка проходит некие стадии преобразования, и женщина тоже, но только в обратном порядке.

– Гло, ты меня совсем запутала.

– Ну… Представь порхающую бабочку в ее наряде.

– Представила.

– Так вот: сначала идет уродливая куколка, потом – отвратительная и прожорливая гусеница и только в конце выпархивает крылатое очарование.

– А женщина?

– Женщина же наоборот. В одежде – куколка, в белье – гусеница… А без одежды – шедевр природы…

– Гло, ты же не хочешь заявиться в читальный зал в чем мама родила?

– Ти, ты разве не поняла, в чем соль?

– Нет, наверное, отупела вконец.

– У меня все как у бабочки, а не как у женщины.

– О, значит, с платьем ты не промахнулась.

– Надеюсь…

– И с бельем тоже попала в точку.

– Не знаю, Ти, не знаю. Я в этих облегающих трусиках и тугом лифчике похожа на гусеницу.

– Не преувеличивай. – Тина Маквелл хихикнула. – К тому же, когда он снимет с тебя платье, можешь помочь ему побыстрей избавиться от прочего.

– Прямо в библиотеке?

– Ага, на глазах у мымры.

– Очкастая кобра шлепнется в обморок.

– Или вызовет полицию нравов.

Теперь смеялись обе.

– Ладно, Ти, спасибо тебе за помощь.

– Не за что.

– Платье действительно потрясающее.

– Не переживай, Гло, симпатяга будет твой.

– Надеюсь.

Глория пристально уставилась в зеркало, где отражались розы, не взявшие на себя ответственности за предстоящий день.

– И почему я не цветок элитного сорта?

Впрочем… Не так уж она нехороша… Правильный овал лица, губы… С чего она взяла, что они узкие? Губы в меру полные, нос в меру узковат, скулы не выпячены, достаточно высоки, кожа почти идеальная, благодаря тщательному уходу. Да и фигура не так уж плоха – может, кареглазому незнакомцу нравятся худощавые девушки, не имеющие сходства с песочными часами…

– Какая же ты дурочка! – сказала сама себе аспирантка. – Ведь рецессивные гены сработали на славу!

Глория понимала, что природа все-таки наградила ее великолепными, голубыми до неестественности глазами, которые одни затмевают все недостатки. В них ощущалась какая-то волнительная тайна, притягательная магия, нереализованная чувственность и тонкая нежность.

Но до сих пор уникальность великолепных глаз пропадала даром.

То ли Глория не умела смотреть как надо, то ли нужен был кто-то особенный, чтобы разглядеть эту потрясающую, волшебную голубизну.

– Ладно, хватит заниматься ерундой!

Строгая аспирантка перевела взгляд на будильник.

– Так можно и опоздать к открытию.

Глория Дюбуа, забыв косметичку, ринулась на выход.

– Только бы он пришел сегодня в библиотеку. Только бы пришел…