Текст книги "Фаддей Венедиктович Булгарин: идеолог, журналист, консультант секретной полиции. Статьи и материалы"

Булгарин и Сенковский в 1810 – 1820-х годах [552]552
  Впервые опубликовано: Булгарин и Сенковский: Ранний период взаимоотношений // Беларусь і беларусы ў прасторы і часе: Зборнік навуковых артыкулаў у гонар 75-годдзя з дня нараджэньня прафесара А.І. Мальдзіса. Мінск, 2007. С. 204–212.


[Закрыть]

Широко известна тесная связь Булгарина с Гречем, превратившая их в позднейших историко-литературных схемах в своего рода сиамских близнецов. Но при этом почти совершенно вытеснена из исторической памяти другая связь – Булгарина с О.И. Сенковским[553]553
  Если не считать концепцию журнального триумвирата Булгарина, Греча и Сенковского (см.: Пятковский А.П. Журнальный триумвират // Пятковский А.П. Из истории нашего литературного и общественного развития. 2-е изд., доп. СПб., 1888. Ч. 2. С. 206–235). В основе этой концепции статья В.Ф. Одоевского «О нападениях петербургских журналов на русского поэта Пушкина», написанная в 1836 г., но опубликованная гораздо позже: Русский архив. 1864. Вып. 7/8. Стлб. 824–831. Эта точка зрения была убедительно опровергнута в: Каверин В. Барон Брамбеус: История Осипа Сенковского, журналиста, редактора «Библиотеки для чтения». Л., 1929.


[Закрыть]. Во многом это объясняется тем, что биография и творчество этих ярких журналистов, тесно связанных с польской культурой, особенно с Виленским университетом, изучены очень слабо. Более полувека назад отмечалось, что Булгарин и Сенковский «сыграли очень важную роль в русской литературе пушкинской эпохи, которая до сих пор изучена далеко недостаточно»[554]554
  Zgorzelski Cz. O stosunkach literatury polskiej i rosyjskiej w latach 1810–1830 // Nauka i sztuka. Wrocław, 1948. T. 9. S. 69. Здесь и далее перевод цитат из польских источников осуществлен нами.


[Закрыть], и констатация эта до сих пор не утратила своей актуальности.

В данной небольшой статье мы ставим целью обобщить основную имеющуюся информацию о раннем периоде контактов Булгарина с Сенковским, ввести в научный оборот некоторые новые материалы по данному вопросу и на этой основе охарактеризовать указанный этап их взаимоотношений.

Знакомство Булгарина с Сенковским состоялось раньше, чем с Гречем[555]555
  С Гречем Булгарин познакомился 5 февраля 1820 г. (см.: Булгарин Ф.В. К портрету Николая Ивановича Греча // Греч Н.И. Соч. СПб., 1838. Ч. 5. С. XII).


[Закрыть], а в дальнейшем никогда не прерывалось. Познакомились они еще в Вильно. После поражения наполеоновской Франции Булгарин в 1814–1815 гг. жил в Варшаве[556]556
  См.: Видок Фиглярин. Письма и агентурные записки Ф.В. Булгарина в III отделение / Публ., сост., предисл. и коммент. А.И. Рейтблата. М., 1998. С. 43, 201, 203; Справочный энциклопедический словарь. СПб., 1849. Т. 2. С. 508; Konversations-Lexikon. Leipzig, 1843. Bd. 3. S. 20; Булгарин Ф.В. Письмо В.А. Ушакову от 21 февраля 1827 г. // Русская старина. 1909. № 11. C. 347; Он же. Воспоминания. СПб., 1846. Ч. 2. С. 35.


[Закрыть]. В 1816 г. (или в декабре 1815 г.) он отправился в Петербург[557]557
  См.: Греч Н.И. Письмо к Ферри де Пиньи // Русская старина. 1871. № 11. С. 517.


[Закрыть] представлять интересы дяди Павла Булгарина, который вел процесс по поводу наследства[558]558
  См. материалы этого судебного дела: РГИА. Ф. 1347. Оп. 65. Д. 1070.


[Закрыть]. 10 января началось рассмотрение дела в Сенате. Основные слушания прошли 7 августа и 28 сентября того же года[559]559
  См.: РГИА. Ф. 1347. Оп. 65. Д. 1070. Л. 242, 339.


[Закрыть]. Решение Сената последовало 16 октября[560]560
  См. прошение Булгарина Д.И. Лобанову-Ростовскому: ИРЛИ. 3159.


[Закрыть]. Нужно полагать, что во время слушаний Булгарин находился в Петербурге, чтобы содействовать успешному решению дела.

Кроме того, Булгарин несколько раз утверждал, что с 1816 г. «подвизался на поприще русской словесности в столице»[561]561
  См.: Видок Фиглярин. С. 43; см. также с. 74.


[Закрыть], правда, нам его русскоязычные публикации 1816–1819 гг. неизвестны.

Находился Булгарин в Петербурге и в начале 1817 г., по крайней мере Н.И. Тургенев общался с ним 5 февраля этого года[562]562
  См.: Тургенев Н.И. Дневники и письма. Пг., 1921. Т. 3. С. 26.


[Закрыть]. В том же, 1817 г. Булгарин провел немало времени на Украине, если верить следующему его утверждению: «Я был в Малороссии в 1817 году, посещал домы хлебосольных малороссийских помещиков, бывал в домах казаков (то же, что однодворцы) и навещал крестьян, чтоб изучить страну»[563]563
  Ф.Б. [Булгарин Ф.В.] Журнальная всякая всячина // Северная пчела. 1855. 5 нояб.


[Закрыть]. Возможно, он был в Петербурге и в январе – марте 1818 г., когда вновь слушалось дело дяди[564]564
  См.: РГИА. Ф. 1347. Оп. 65. Д. 1070. Л. 513–684.


[Закрыть].

В то же время Булгарин не раз утверждал, что 1816–1819 гг. провел в Вильно. Он писал: «Я не совершенный профан в медицине, ибо в течение 3 лет слушал курсы различных отраслей медицины в Виленском университете единственно из любви к науке»[565]565
  Письмо Булгарина 1848 г. в конференцию Петербургской медико-хирургической академии цит. по: Малис Ю.Г. Пирогов и Булгарин // Исторический вестник. 1902. № 3. С. 932.


[Закрыть]; «В курс медицины, кроме терапии, патологии и проч., входят физиология, анатомия и все естественные науки, с которыми я желал коротко ознакомиться и потому, во время пребывания в Вильне (1816–1819), посещал, как любитель[566]566
  «В бывшем Виленском университете вольные слушатели не обязаны были записываться для слушания университетских лекций. Двери аудитории растворялись, и входил кто хотел: дамы, духовные лица, офицеры, дворяне, купцы, мещане и даже жиды». (Примеч. Ф. Булгарина.)


[Закрыть], занимательнейшие лекции господ профессоров бывшего Виленского университета Иосифа Франка, Боянуса, Андрея Снядецкого, Юндзилла, Гомулицкого и знаменитого медико-хирурга и оператора В.В. Пеликана <…>»[567]567
  Булгарин Ф. [Рец. на кн.: Буяльский И. Анатомико-хирургические таблицы. СПб., 1852] // Северная пчела. 1853. 9 февр.; см. также: [Булгарин Ф.В.] Заметки, выписки и корреспонденция Ф.Б. // Северная пчела. 1857. 10 янв. Для полноты картины отметим, что однажды Булгарин утверждал, что «был в жизни только три месяца в Вильне, в 1819 году, по частным делам <…> не учился в университете Виленском, не имеет и не имел в оном ни друзей, ни родственников и едва поверхностно знал нескольких профессоров, не имел с ними дружеских сношений» (Видок Фиглярин. С. 311), но этому сообщению нельзя доверять, поскольку сделано оно было в специальной записке, имевшей целью защиту Булгарина от обвинений в тесных связях с Виленским университетом и противодействии распоряжениям виленской администрации.


[Закрыть].

Таким образом, имеющиеся свидетельства о местопребывании Булгарина в эти годы достаточно противоречивы. Мы склоняемся к мнению, что в указанное время Булгарин вел дела дяди и, находясь по большей части в Вильно, тем не менее часто и надолго отлучался из города.

В эти же годы в Виленском университете учился и Сенковский.

Булгарин вспоминал: «Я знал покойного О.И. Сенковского с начала 1817 года, т. е. сорок с лишком лет, прочел все, что он написал по-русски, по-польски и по-французски, и могу утвердительно сказать, что находился с ним всегда в самых коротких отношениях»[568]568
  Ф.Б. [Булгарин Ф.В.] Журнальная всякая всячина // Северная пчела. 1858. 3 мая.


[Закрыть]. Может быть, память ему изменяет (в этих воспоминаниях есть ошибки в датах), и знакомство состоялось позже. Мы знаем, что Сенковский вступил в общество шубравцев 23 июня 1818 г., а Булгарин – в конце января 1819 г., так что впервые встретиться они могли и там. Так или иначе, но несомненно, что узнали они друг друга еще в Вильне. В другой газетной статье Булгарин писал: «Я был свидетелем, когда в Вильне проживало все высшее общество западных губерний, что О.И. Сенковского, весьма молодого человека, признавали необыкновенным явлением в ученом мире и все старались с ним познакомиться»[569]569
  Ф.Б. [Булгарин Ф.В.] Журнальная всякая всячина // Северная пчела. 1854. 23 окт.


[Закрыть]. У них была масса общих знакомых, и, главное, они оказались причастны к идейной атмосфере Виленского университета и к идеологии наиболее ярких его представителей, создавших общество шубравцев.

В «Площадных известиях» (так переводил Булгарин название органа шубравцев «Wiadomości brukowe») много материалов публиковалось анонимно, и мы не знаем точно, что поместил там Булгарин. А вот в другом виленском издании, «Dziennik wileński», Булгарин и Сенковский печатались в 1819 г. одновременно. Так, Булгарин опубликовал там стихотворные произведения «Droga do szczęścia» (№ 134. 15 марта), «Cuda» (№ 135. 31 марта) и «Do Kaspra Kiełczewskiego» (№ 138. 15 мая), и в том же № 138 началась публикация статьи Сенковского «O zabavah i śpiewach nowożytnych greków» (конец был помещен в № 142)[570]570
  О знакомстве Булгарина и Сенковского в Вильне см. также: Pedrotti L. Józef-Julian Sękowski: The Genesis of a Literary Alien. Berkeley; Los Angeles, 1965. P.7.


[Закрыть].

Тесная связь с шубравцами и сотрудничество в шубравских изданиях оказали немалое влияние и на мировоззрение Сенковского и Булгарина, и на их жанровые и тематические предпочтения, а точнее, на формирование у них едко сатирического подхода к характеристике современных нравов[571]571
  См.: Skwarczyński Z. Kazimierz Kontrym. Towarzystwo szubrawców. Łódź, 1961. S. 128–129, 161, 182, 216; Idem. Tadeusz Bułharin a wileńskie Towarzystwo szubrawców. Łódź, 1963.


[Закрыть]. Один из филаретов писал: «…шубравский дух с Сенковским, Гречем, Булгариным перенесся в Петербург <…>»[572]572
  Цит. по: Z filareckiego świata. Warszawa, 1924. S. 155.


[Закрыть].

Мы не знаем точно дату переезда Булгарина из Вильно в Петербург, но можно предполагать, что это произошло в середине 1819 г. 18 июня этого года он уже подал министру духовных дел и народного просвещения А.Н. Голицыну прошение о позволении издавать журнал для женщин на польском языке[573]573
  Текст прошения см.: Булгарин Ф. Прошение А.Н. Голицыну 1819 г. [на французском языке] // Беседы в Обществе любителей русской словесности при Московском университете. М., 1871. Вып. 3. С. 33; Он же. Прошение А.Н. Голицыну 1819 г. [перевод на русский язык] // Русская старина. 1900. № 9. С. 559–561.


[Закрыть]. Есть основания полагать[574]574
  См.: Wołoszyński R.W. Polsko-rosyjskie związki w naukach społecznych 1801–1830. Warszawa, 1974. S. 153.


[Закрыть], что с лета Булгарин печатался в газете «Ruski invalid» – польскоязычном варианте газеты «Русский инвалид». Он опубликовал там воспоминания «Bitwa pod Kulmem 30 sierpnia 1813: Wyjątek z pamiętnika polskiego oficera Tadeusza B.» (1819. № 278–279. 27 и 28 ноября), стихи «Kolęda na nowy rok» (1820. № 1. Подп.: Т.В.), «Przemowa na nowy Rok» (1821. № 1. Подп. T…z B…n). Вполне вероятно, что Булгарин анонимно помещал там и другие материалы, в том числе и до ноября 1819 г. Любопытно, что в газете в большом числе перепечатывались публикации из «Wiadomości brukowe», что тоже, возможно, свидетельствует об активном участии Булгарина в этом издании.

Вскоре после Булгарина покинул Вильну и Сенковский. Он окончил Виленский университет и 1 сентября 1819 г. отправился в длительное путешествие по Востоку. Прибыв в Константинополь, он в 1820 г. был причислен к русской миссии с тем, чтобы путешествие послужило в качестве подготовки к службе. В 1820–1821 гг. он побывал в Турции, Сирии, Ливане и Египте. С дороги он присылал путевые письма, которые печатались в польских изданиях, а Булгарин переводил и помещал со своими примечаниями в «Сыне Отечества» Греча (1820. № 36, 37; 1821. № 6; в обширном примечании к первой публикации подробно рассказано о путешествии Сенковского и его предыстории).

В статье о польской литературе, опубликованной в 1820 г., Булгарин так характеризовал Сенковского: «Осип Сенковский, посвятивший себя восточным языкам, перевел с персидского Персидскую историю, с арабского басни Локмана с учеными примечаниями, издал описание Оттоманской империи Доссона и множество отрывков, напечатанных в разных журналах. Некоторые статьи из его путешествий в Константинополь переведены на российский язык и помещены в “Вестнике Европы”. Рвение к наукам и отличные дарования его заставляют надеяться, что он обогатит польскую словесность новыми сокровищами Востока, доселе только из иностранных переводов известными»[575]575
  Булгарин Ф. Краткий обзор польской словесности // Сын Отечества. 1820. № 32. C. 250.


[Закрыть].

Приехав в Петербург в октябре 1821 г., Сенковский сразу же отправился к Булгарину. Булгарин вспоминал: «На другой день по прибытии он навестил меня. Я должен был поделиться с О.И. Сенковским, как говорится, последними крохами, и он принял за то участие в моих трудах»[576]576
  Ф.Б. [Булгарин Ф.] Журнальная всякая всячина // Северная пчела. 1858. 3 мая.
  Булгарин пишет, правда, что это произошло в 1823 г., но, поскольку он указывает, что речь идет о прибытии Сенковского с Востока, то ясно, что имеется в виду 1821 г.


[Закрыть]. Они были нужны друг другу. Булгарин, поселившись в Петербурге и став русским журналистом, в качестве основного своего ресурса и вклада на первых порах использовал завязанные ранее контакты с польскими литераторами и учеными и знание польского языка, истории и культуры Польши. Начал он со статьи «Краткое обозрение польской словесности» (Сын Отечества. 1820. № 31, 32) и в последующие несколько лет переводил, пересказывал, компилировал польских авторов. Поэтому приобретающий известность польский путешественник, востоковед и переводчик с восточных языков представлял для него большой интерес как исключительно ценный сотрудник. Но и Сенковскому Булгарин был необходим. За два года, проведенных в Петербурге, Булгарин обзавелся обширными связями в литературных и научных кругах. Он вспоминал: «Поселившись в Петербурге, сперва для окончания процесса, а после по литературе, я в 1819 году уже имел обширный круг знакомства, составленный из знатных домов, которые я посещал прежде, служа здесь в полку, из бывших товарищей и совоспитанников [по Сухопутному шляхетскому кадетскому корпусу], из коих все почти или служили отлично или отличались в литературном поприще»[577]577
  Видок Фиглярин. С. 201.


[Закрыть]. Естественно, он мог быть весьма полезен земляку и действительно стал продвигать Сенковского.

Уже в начале декабря 1821 г. он дает следующую рекомендацию Сенковскому для вступления в Вольное общество любителей российской словесности:

В Высочайше утвержденное Общество

любителей российской словесности

действительного члена Ф. Булгарина

Донесение

По болезни моей не будучи в состоянии прибыть в общество, имею честь препроводить в оное пожертвованное сочинение Василием Николаевичем Берхом[,] отставным капитан-лейтенантом[,] предложенным мною в члены общества[,] и при сем имею честь предложить в члены Осипа Ивановича Сенковского, известного польского литератора[,] совершившего путешествие на Восток в Египет, Нубию и Ефиопию, которого описание он намерен издать на российском языке. Г-н Сенковский знает арабский, турецкий[,] греческий и многие другие языки и по многим отношениям будет полезным обществу. По выздоровлении моем я доставлю его статью в общество и свидетельства о его сведениях в восточной литературе, а между тем препровождаю при сем статью мою о польской словесности, в которой об нем упомянуто.

Действительный член общества

и член цензурного комитета [общества]

Ф. Булгарин

Сего 5 декабря

1821[578]578
  ИРЛИ. Ф. 58. № 5. Л. 525.


[Закрыть].

В результате 19 декабря Сенковский был принят в Общество[579]579
  См.: Базанов В. Ученая республика. М.; Л., 1964. С. 444.


[Закрыть].

В 1822 г. Булгарин начал издавать журнал «Северный архив», в котором с первого номера печатался Сенковский: «Краткое начертание путешествия в Нубию и верхнюю Эфиопию» (1822. № 1), «Возвратный путь из Египта через Архипелаг в Константинополь…» (1822. № 5, 7, 16). Сотрудничал там Сенковский и позднее. Так, в 1826 г. он поместил в № 1 перевод с турецкого «Посольство дервиша Мухаммед-Эффендия в Россию».

Сенковский нередко печатался и в газете «Северная пчела», которую Булгарин и Греч начали издавать в 1825 г. Он помещал там статьи и рецензии востоковедческой тематики, в том числе нашумевший памфлет на венского ориенталиста И. Гаммера «Письмо Тютюнджю-Оглу-Мустафы-Аги, настоящего турецкого философа, к одному из издателей Северной пчелы» (1827. № 129–133). В 1833 г. Сенковский опубликовал в газете (под псевдонимом ССС) ряд нравоописательных очерков: «Петербургская барышня» (№ 4), «Личности» (№ 17), «Человечек» (№ 137), «Моя жена» (№ 152).

Сенковский ценил Булгарина как журналиста и литератора и охотно сотрудничал с ним. Так, в 1822 г. Сенковский помогал готовить к печати осуществленный Булгариным перевод рецензии Лелевеля на «Историю» Карамзина и написал предисловие к переводу[580]580
  См.: Jabłonowski A. Orientalista Sękowski w korrespondencyi z Lelewelem // Jabłonowski A. Pisma. Warszawa, 1913. T. 7. S. 76.


[Закрыть].

Находясь на службе в Петербургском цензурном комитете (1828–1833), Сенковский цензурировал несколько книг Булгарина: Сочинения. СПб., 1830. Ч. 12; Димитрий Самозванец. СПб., 1830; Картина войны России с Турциею в царствование императора Николая I. СПб., 1830; Петр Иванович Выжигин. СПб., 1831.

18 октября 1822 г. он писал Лелевелю о том, что «Булгарин – прекрасный парень и, что удивительно, будучи иностранцем, издает тут лучший в России журнал»[581]581
  Цит. по: Ibid. S. 73.


[Закрыть]. Когда в 1829 г. вышел роман Булгарина «Иван Выжигин», «Сенковский с восторгом прочел его и превозносил до небес ум автора»[582]582
  [Сенковская А.А.]. Осип Иванович Сенковский: Биографические записки его жены. СПб., 1858. C.50.


[Закрыть]. Булгарин тоже ценил его литературный дар. Например, он писал, что считает написанные Сенковским «Фантастические путешествия Барона Брамбеуса» (СПб., 1833) «явлением необыкновенным не только в русской, но и в современной европейской литературе», поскольку «нигде не находил столько ума, столько остроты, столько глубокой учености, в таком малом объеме и в таких легких, красивых формах, в таком привлекательном наряде веселости»[583]583
  Северная пчела. 1833. 25 нояб.


[Закрыть].

В сознании современников в 1821–1823 гг. именно Булгарин и Сенковский, как поляки, входящие в русскую литературу, составляли пару, о чем свидетельствует, например, следующая главка мемуаров И.Н. Лобойко:

Булгарин и Сенковский

За год до выезда моего из Петербурга познакомился я с двумя молодыми образованными поляками[584]584
  Лобойко неточен. Сенковский прибыл в Петербург только в октябре 1821 г., а в ноябре того же года Лобойко уехал из Петербурга в Вильну.


[Закрыть], которые, заняв потом в русской словесности почетное место, сделались высшими судьями и сильнейшими ее двигателями. Они при самом появлении своем в столицу были уже люди достопамятные. Первый воспитывался в Петербурге и, перешед потом в французскую армию, был в Испании; другой, вышед из Виленского университета, отправился в Константинополь, тут причислен по русскому посольству, там поучился по-русски и, совершив путешествие по Востоку, утвердился в познании восточных языков.

Булгарин имел всегда склонность к авторству, на память беспрестанно декламировал польские, русские и французские стихи. Находясь в Вильне, он печатал в польских журналах свои прекрасные стихи и остроумные статьи.

Переехав в Петербург, он тотчас познакомился со всеми русскими писателями и поэтами и захотел сам быть автором. Но при первых опытах своих он был нетверд в русском слоге и имел нужду в поправках. Я оказывал ему эту услугу.

Сенковский не принимался тотчас за авторство, не спешил подавать свои статьи в русские журналы[585]585
  Это не так. Он уже с 1822 г. стал печатать очерки (Северный архив. 1822. № 1, 5, 7, 16; Сын Отечества. 1821. № 1, 3) и научные статьи (Сын Отечества. 1822. № 30) о Востоке.


[Закрыть], но не менее хотел знакомиться со всеми русскими писателями и учеными. Я также оказал ему эту услугу.

Желая доставить Воейкову удовольствие, которое каждый поэт испытывает, когда неожиданно декламируют ему лучшие его стихи, я представил ему Булгарина, который тотчас продекламировал ему сатиру его о благородстве. Это восхитило его, тем более, что от поляка, возвратившегося из Франции, этого ожидать нельзя было[586]586
  Если Лобойко имеет в виду, что, долго находясь за границей, Булгарин мог не знать это произведение, то он ошибается. Нашумевшее стихотворение А.Ф. Воейкова «Сатира к С[перанскому] об истинном благородстве» было опубликовано в «Вестнике Европы» в 1806 г. (№ 19), а Булгарин покинул Россию только через 5 лет после этого. Если же речь идет о содержании стихотворения, то его антиаристократический пафос был близок Булгарину.


[Закрыть]. Воейков познакомил его с Н.И. Гречем[587]587
  Н.И. Греч и Булгарин, описывая обстоятельства своего знакомства в феврале 1820 г., ничего не говорят о посредничестве Воейкова: Греч Н.И. Записки о моей жизни. М.; Л., 1930. С. 684–687; Булгарин Ф. К портрету Греча // Греч Н.И. Соч. СПб., 1838. Ч. 5. С. I–XX.


[Закрыть], хотя и я мог бы это сделать. Живость характера, французское остроумие, ловкое и приятное обхождение, благородное открытое и выразительное лицо, военная точность, которыми отличался Булгарин, очаровали Греча, упрочили их дружеские связи, а этот союз, это редкое постоянство Булгарина в привязанности к своему руководителю возвели его самого на высшую ступень славы и счастия[588]588
  ИРЛИ. Ф. 154. № 68. Л. 57 об. – 58. Вошло в подготовленную нами полную публикацию мемуаров Лобойко: Лобойко И.Н. Мои воспоминания. Мои записки. М., 2013. С. 64–65.


[Закрыть].

Другой характерный пример их «соупоминания» – письмо А.А. Бестужева К.А. Полевому 1834 г.: «Поляк Булгарин, поляк Сенковский – оба которые с утра до вечера смеялись над русскими и говорили, что с них надобно брать золото за то, чтобы их надувать!»[589]589
  Бестужев А.А. Соч. М., 1958. Т. 2. С. 662.


[Закрыть]

Однако заинтересованность друг в друге и тесное сотрудничество Булгарина и Сенковского отнюдь не означали, что у них возникла задушевная дружба. Слишком разными и слишком сложными людьми они были.

Булгарин в жизни сближался со многими, но часто это приводило к конфликтам, а то и к разрыву (так складывались его отношения с Воейковым, Бестужевым, Грибоедовым, Гречем и многими другими). Сенковский же ни с кем не сближался, он был склонен к язвительности и высмеиванию знакомых. Два таких самоуверенных, амбициозных и конфликтных человека не могли, разумеется, жить в полном согласии. С. Моравский вспоминал, что «Греч, ядовитый, остроумный и острый на язык каламбурист, которого боялись все в Петербурге, сам дрожал, как лист, перед Сенковским. Это в полной мере касается и Булгарина, они язвили по поводу Сенковского только тайком от него»[590]590
  Morawski S. W Peterburku. 1827–1838. Poznań, [1927]. S.35.


[Закрыть].

18 (30) июня 1825 г. Сенковский писал Лелевелю: «Хотя у меня есть много поводов быть недовольным его [Булгарина] поступками и характером, я никогда однако не переставал думать, что он является чрезвычайно порядочным человеком; он всегда является и старается показать себя поляком среди русских, что делает ему честь и в чем сами русские умеют отдать ему справедливость. Один у него главный порок – невыносимый эгоизм, естественное следствие тучности тела. Это гарпагон, который демонстрирует полное безразличие к несчастьям других, но когда у него самого украдут шкатулку, тогда он яростно кричит <…>. Таков наш пан Тадеуш, и я ему часто говорю, что он является отвратительным эгоистом <…>, но в основе он порядочный человек, с добрым сердцем, и каждый раз, когда способен преодолеть свою тучность, может быть даже полезен другим.

Имел он и, как мне кажется, имеет всегда достаточно по отношению ко мне дружественных чувств, несмотря на несовпадение наших характеров, слушает меня даже довольно часто, поскольку знает, что в том, что ему скажу, не буду преследовать никакой выгоды <…>»[591]591
  Цит. по: Jabłonowski A. Op. cit. S. 112–113.


[Закрыть]. Но Булгарин, человек обидчивый, воспринимал критику далеко не так спокойно.

Мнение Булгарина о Сенковском мы знаем из его агентурных записок в III отделение. Вот, например, один из отзывов (1828): «…Сенковский изданными сочинениями и переводами с восточных языков приобрел себе европейскую славу, и первые ориенталисты в Европе, Абель-Ремюза, Сильвестр де Саси и другие признали публично Сенковского отличнейшим ориенталистом и первым знатоком истории и географии Востока.

Сенковский знает совершенно турецкий язык и арабский, как книжный, так и разговорный. Кроме того, он знает хорошо по-персидски и по-татарски. Из европейских языков он пишет с равною легкостию по-русски, по-польски, по-французски и по-италиански и знает сии языки совершенно. Он читает и переводит с языков испанского, немецкого и английского. Вообще филологические познания и ученость Сенковского поставляют его в число необыкновенных людей, и можно смело сказать, что едва ли в Европе есть другой человек, который бы знал столько языков и так совершенно, как Сенковский.

Но должно при сем сказать, что характер его не соответствует его необыкновенному уму и познаниям. Он человек беспокойного нрава, честолюбив и самолюбив до крайности, спорщик с гордости и неуживчив с людьми. Во время своего деканства в университете он надоел товарищам и подчиненным строптивостию своего характера и для выказания своего усердия делал самые пустые и вздорные доносы. Сенковский не любит хорошо говорить о людях, даже оказавших ему благодеяния, и если знает, что может возвыситься или приобресть выгоды по службе, то не пожалеет лучшего приятеля. Он вкрадчив, скоро входит в фамилиарность и любит вредить людям, чтоб дать почувствовать свое могущество. Как драгоман, он может быть употреблен с величайшею пользою для службы. Но, награждая его за службу, его надобно всегда держать в отдалении и не употреблять ни для каких дел, где только участь человека зависит от его свидетельства. Если следовать правилу, что из каждого человека надобно извлекать для пользы службы то, что составляет главное его качество, Сенковский единственный человек как драгоман – но лишь позволить ему действовать нравственно в делах – он тотчас употребит во зло малейшую частичку власти или доверенности. – Он чрезвычайно остроумен и весьма искусен в диалектах»[592]592
  Видок Фиглярин. С. 267–268. См. также: Там же. С. 301.


[Закрыть].

Как видим, у Булгарина и у Сенковского были серьезные претензии друг к другу. Однако это не мешало тесному общению. Из дневника М. Малиновского, который в 1827–1828 гг. жил на квартире Булгарина, мы знаем, что Булгарин и Сенковский встречались несколько раз в неделю, обедали друг у друга (нередко в обществе других поляков), обменивались мнениями и информацией о литературной и общественной жизни, о Вильно и Польше[593]593
  См.: Malinowski M. Dziennik. Wilno, 1914. S. 25, 29, 34, 42–44, 47–48, 63–64, 70, 77, 81 и др. См. также письма М. Малиновского И. Лелевелю: Отдел рукописей библиотеки Ягеллонского университета. № 4435. Т. 3. С. 568, 589, 593 и др.


[Закрыть]. Во время своего пребывания в Петербурге в этих встречах нередко принимал участие и А. Мицкевич. Так, 27 февраля 1827 г. Булгарин дал обед в честь Мицкевича, на котором присутствовали Сенковский, Малиновский, художник А. Орловский и ряд других членов польской колонии в Петербурге[594]594
  См.: Chmielowski P. Adam Mickiewicz. Warszawa, 1901. T. 1. S. 358–364.


[Закрыть].

Долгое время, пока Булгарин и Сенковский не были соперниками, отношения их, несмотря на внутреннюю конфликтность, внешне продолжали оставаться дружелюбными. Однако в 1834 г. начал выходить редактируемый Сенковским журнал «Библиотека для чтения». В этом году его соредактором числился Греч, а Булгарин активно печатался в журнале. В конце года Сенковский вытеснил Греча из редакции, в 1835 г. Булгарин еще печатался в «Библиотеке для чтения», но с этого года постепенно издания Булгарина и Греча стали довольно остро нападать на журнал Сенковского. Булгарин и Греч завидовали и материальному успеху Сенковского, и его быстро растущей славе. Этот период, когда преобладало соперничество в отношениях Сенковского и Булгарина, нуждается в специальном тщательном изучении[595]595
  Краткий обзор его можно найти в упомянутой выше книге В. Каверина.


[Закрыть]. Мы же здесь отметим, что и тогда, по крайней мере в глазах поляков, они стояли рядом, как два литератора польского происхождения, занимающие ключевые позиции в русской журналистике. Например, когда в 1840 г. Мицкевич общался в Париже с Ф. Чижовым, он сравнивал их (отзываясь о Булгарине значительно лучше, чем о Сенковском)[596]596
  См.: Fiszman S. Wyjazd Adama Mickiewicza z Rosji w świetle dokumentów // Odrodzenie. 1947. № 51–52.


[Закрыть], а в 1843 г. в львовском издании была опубликована статья о них под названием «Два из лучших современных писателей русских – поляки»[597]597
  J.Z. [J. Załuski]. Dwaj z najznakomitszych teraźniejszych pisarzów rossyjskich polacy // Biblioteka naukowego zakladu im. Ossolińskich. Lwów, 1843. T. 8. S. 155–156.


[Закрыть].

2007 г.