Текст книги "Останься со мной"

Глава 38

Лиза

В операционной, куда меня заводит медсестра, пахнет спиртом. Я морщусь и задерживаю дыхание. Пока мне указывают на кушетку, другие готовятся к процедуре: раскладывают инструменты, проверяют освещение, готовят какую-то аппаратуру.

– Вы не волнуйтесь, – говорит та девушка, что привела меня сюда. – Вы ничего не почувствуете.

– Когда будет анестезиолог? – спрашивает врач, который должен сделать мне аборт. – Только его ждем. Как и всегда.

Проходит минут пять или даже больше. Я начинаю мерзнуть, когда в операционной появляется коренастый парень. На первый взгляд ему не больше двадцати пяти, и я начинаю волноваться. Он – анестезиолог?

– Не волнуйтесь, – снова говорит девушка. – Павел выглядит молодо, но ему тридцать два, работает у нас уже больше пяти лет и с обязанностями справляется отлично.

Я не знаю, от чего прихожу в себя. От резкого света, который ослепляет меня, или от иглы, которую подносят к моей вене, но я резко шарахаюсь в сторону. Чувствую, как руку царапает игла, а еще вижу ошарашенных присутствующих.

– Вы боитесь уколов? – уточняет Павел.

– Изабелла Тимуровна, что происходит? – а это спрашивает уже врач.

Я резко встаю с кушетки. Стремительно спрыгиваю с нее на пол и выдаю:

– Я передумала. Никакого аборта не будет.

– Подождите, – доктор ловит меня за запястье.

– Вы меня не услышали? – хмыкаю холодно. – Я сказала – аборта не будет.

– Но ваш отец…

У меня внутри все леденеет от ужаса. Я смотрю на крепкие, цепкие пальцы доктора и думаю о том, что мне не дадут уйти. Просто не позволят. Силой уложат на кушетку, сделают анестезию, и все. Как я могла быть такой идиоткой? Дурой, что доверилась доброму отцовскому слову. Да папа в жизни не разрешил бы мне родить от Тараса. В принципе родить в девятнадцать. Еще и будучи незамужней.

– Роман Семенович, у нас проблемы? – тишину нарушает уверенный голос анестезиолога Павла.

– Нет никаких проблем, – отвечает резко. – Изабелла Тимуровна, вы создаете проблемы, которые никому не нужны. Вы ведь пришли в операционную, задерживаете время других пациентов, вы ведь были уверены в выборе, что изменилось?

– Роман Семенович, – голос Павла звучит совсем рядом. – Девушка передумала. Уверен, операционная не лучшее место для уговоров. Сделаете это в ее палате. Не будем задерживать операции других пациентов.

Павел подхватывает меня под руку и помогает выйти и уже в лифте спрашивает этаж и палату. Я отвечаю машинально, на автомате. Мысленно же прокручиваю разговор с отцом, его тон, взгляды, добродушную улыбку. Папа был странным. Обычно он вел себя совершенно иначе, а тут его словно подменили! Господи, неужели это для того, чтобы я приняла решение избавиться от ребенка? Самостоятельное, а не навязанное им!

– Все в порядке? – уточняет Павел в палате.

– Да, нормально. Простите, что я так… просто резко подумала, что совершаю ошибку.

– Ничего, – он улыбается, и на его щеках появляются привлекательные ямочки. – У вас, в отличие от многих других пациентов, есть выбор. А он, как известно, дан, чтобы им воспользоваться.

– Считаете, я сделала правильный выбор?

Понятия не имею, почему спрашиваю об этом совершенно незнакомого мужчину, но мне сейчас важно услышать, что я не сглупила, хоть от кого-то. То, что я поступила по-идиотски, я обязательно услышу от отца. Почему-то сейчас в этом уверена.

– Не знаю, правильно или нет, но думаю, всегда лучше давать жизнь, чем отнимать ее.

Павел извиняется и уходит, говорит, что ему нужно присутствовать на следующей операции. В палате я остаюсь одна. Примерно через полчаса ко мне заявляется доктор, с которым я практически не разговариваю. Я его даже не слушаю. Думаю о том, почему вдруг я решила избавиться от ребенка, и почему отец с такой легкостью это принял. Не спросил, почему я хочу этого. А мама… Почему не поинтересовалась она?

Отец появляется в палате спустя примерно два часа после того, как я отказалась от операции. Я ожидаю увидеть прежнего папу, но заходит тот же добрый, внимательный и заботливый.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает первым делом.

– Хорошо. Голова немного кружится.

– Хочешь поговорить о том, что случилось?

– А что случилось? – пожимаю плечами. – Я передумала. Хочу родить этого ребенка.

Впервые с момента моего возвращения папа поджимает губы, словно хочет что-то сказать, но намеренно молчит.

– Считаешь, что я не права?

– Ты вправе сама решать, – говорит он. – Но я бы рекомендовал еще подумать. Времени достаточно, я поговорил с врачом. Несколько дней побудь здесь, подумай, точно ли ты приняла окончательное решение.

– Я не могу подумать об этом дома? Зачем мне находиться здесь?

– Конечно, можешь, – кивает папа. – Если хочешь, я заберу тебя прямо сейчас.

– Хочу.

– Тогда поехали.

На сборы уходит довольно мало времени. Я почти ничего с собой не брала, так что уже через пять минут стою в коридоре и жду отца. Он отошел, чтобы сообщить врачу, что забирает меня. Папа появляется спустя пару минут. Следом за ним семенит и доктор. Что-то лебезит о том, что он очень сожалеет о сложившейся ситуации в операционной, а напоследок желает мне здоровья и легких родов.

В машине едем молча. Я отворачиваюсь к окну, а отец утыкается в телефон. Разговор ожидаемо откладываем. Да и не о чем разговаривать. Я пока не готова объяснить, почему поступила именно так, а папа, судя по всему, не готов меня выслушать.

Как только приезжаем домой, я тут же поднимаюсь к себе в комнату, а ближе к вечеру ко мне приходит мама. Она виновато прячет взгляд, а затем заводит со мной откровенный разговор:

– Ты молодая девушка, Белли, тебе всего девятнадцать. У тебя вся жизнь впереди, будет еще много парней, да и замуж ты наверняка выйдешь, когда встретишь того единственного, – мама улыбается так, словно вспомнила свою молодость. – Этот ребенок… ты хорошо подумала?

Я ничего не отвечаю, поэтому мама смелеет и продолжает дальше:

– Ребенок – это огромная ответственность. А сколько придется не спать по ночам, – мама мотает головой из стороны в сторону. – Помню, как ты у меня не спала… я думала, что сойду с ума. К чему тебе это сейчас? Ты разве не хочешь реализоваться?

– Ты ведь реализовалась, мама, – возражаю. – Твоя жизнь сложилась, а меня ты родила не старушкой, а ведь Демьян еще старше.

– И все же… аборт – это выход. Я не говорю, что это хорошо, но разве ты хочешь воспитывать ребенка одна?

– Кто сказал, что я буду делать это одна? – таращу на маму глаза. – Я собираюсь обо всем рассказать его отцу. Он обещал, что мы справимся.

По щекам стекает несколько слезинок, стоит вспомнить, что говорил Тарас и как именно он это делал. Прямо сейчас ощущаю себя слишком паршиво, чтобы обратить внимание на то, как стремительно мама покидает мою спальню.

Глава 39

Тар

– Уверен в своем решении? – спрашивает Вадим, когда я сообщаю ему, что собираюсь продать бизнес.

– Да.

– И все же я не понимаю, – выдыхает. – У тебя все пошло в гору, посыпались заказы, ты увеличил штат сотрудников и автопарк почти в несколько раз. Через несколько лет такими темпами вытеснишь более крупных конкурентов. Зачем продавать?

– Я так решил, – сообщаю сухо.

Вдаваться в подробности и рассказывать, почему дела пошли в гору, не считаю нужным, но сам об этом постоянно думаю. Уверен, Лиза постаралась. Или Белла. Я теперь не знаю, как правильно ее называть. Наверное, все же Белла. Лизой она была лишь непродолжительный промежуток времени.

Прямых доказательств тому, что Тагаев приложил руку к бизнесу и моему разводу, нет, но я почему-то в этом уверен. Сначала, конечно, не понял. Когда развод прошел слишком гладко, подумал, что Вадим просто суперхороший адвокат, но когда он сообщил, что ожидал задержку заседаний и вообще тягомотину, задумался. Слишком все гладко складывалось. Без сучка и без задоринки удалось завершить процедуру развода, а потом пошли заказы. Один за одним от крупных компаний.

Сейчас бизнес стремительно развивается. За полгода удалось увеличить доходы в три раза, а еще пришлось нанять новых сотрудников и увеличить автопарк. Всего этого мне не нужно. Точнее, не так. Я хотел раскрутиться, увеличить доходы, стать владельцем одной из ведущих компаний по грузоперевозкам в стране, но… не такой ценой. Вряд ли кто-то из мужиков мечтает натрахать себе бабки и бизнес.

– Дело твое, – выдает Вадим. – Я подготовлю документы, посмотрю, кому можно продать.

– Спасибо.

Обсуждаем дела вскользь. Сегодняшний вечер посвящен дню рождения нашего общего знакомого, поэтому о работе стараемся по минимуму, но время от времени проскальзывает даже в такой день.

Первый стакан виски у проходящего официанта беру, чтобы расслабиться. Неделя выдалась напряженной. Я практически не вылезал из офиса, загонял своих помощников и довел до истерики бухгалтеров. Они, конечно, сами накосячили, но нервы у меня в последнее время шалят.

– Привет, – рядом раздается женский голос.

Я поворачиваю голову и цепляю взглядом высокую блондинку в длинном вечернем платье с глубоким декольте. На мой взгляд – слишком глубоким.

– Ты не помнишь меня? – спрашивает. – Мы столкнулись у лифта в офисе моего брата. У вас были переговоры, а я спешила и налетела на тебя.

Я правда силюсь ее вспомнить, но никак не получается. В последнее время я мало что замечаю вокруг. Все время в работе, в решении проблем, в поставках, переговорах. Мне часто с друзьями некогда встретиться, не говоря уже о том, чтобы запоминать каждую женщину, с которой мимолетом сталкивался.

– Я Аня, – продолжает она и протягивает мне руку.

– Тарас, – отвечаю из вежливости и мягко сжимаю ее ладонь.

– Я подумала, что было бы неплохо попросить прощения за то, что налетела тогда на тебя, даже если ты и не помнишь.

Она красивая. Я бы даже сказал, кукольная. И красота ее натуральная. Небольшой нос, пухлые, но свои губы, длинные натуральные ресницы и красивые зеленые глаза. Она явно не переборщила с макияжем, поэтому смотрится куда привлекательней и естественней большинства здесь присутствующих.

– Ты подошла, чтобы попросить прощения?

– Не совсем, – она смеется. – Подумала, что вдвоем нам определенно будет веселее на этом скучном вечере. Конечно, если ты не затаил на меня обиду.

Мы уезжаем вместе. Я оставляю машину в подземном паркинге и вызываю такси.

– Не против хорошего отеля?

– Нет.

Мы оба прекрасно знаем, что последует за ее ответом, поэтому неловкости не испытываем. На ресепшн мне выдают ключ-карту, и мы с Аней поднимаемся на нужный этаж. В номере она действует первой. Стоит нам оказаться в коридоре, как она прижимается ко мне всем телом и приподнимается на цыпочки, чтобы поцеловать. Я отвечаю. Сжимаю руками ее тонкую талию и прижимаю к себе. В паху ожидаемо ноет, член встает почти моментально. У меня давно не было секса, и чаще всего он происходил так же спонтанно, как и сегодня.

Аня красивая. С точеной фигурой, широкими бедрами и объемной грудью, за которую хочется ухватиться. От нее вкусно пахнет, и я заметно возбуждаюсь, отбрасывая мысли о том, что мне чего-то не хватает.

От продолжения отвлекает звонок телефона. Настойчивый и оглушающий. Я собираюсь отключить звонок, но стоит бросить взгляд на экран, как все тело словно каменеет. Я напрягаюсь и отстраняю Аню. Она все понимает без слов. Отходит. Я же несколько мгновений смотрю на экран и только потом отвечаю.

– Слушаю.

– Тар…

Звонка с этого номера я, признаюсь, не ждал. Полгода прошло с тех пор, как Лиза ушла, объявив, что возвращается к отцу. Принцесса наигралась – так, кажется, она сказала.

– Чем обязан? – отвечаю пренебрежительно.

– Я… – повисает пауза. – Я в больнице…

Каким бы равнодушным я ни хотел казаться, на это известие реагирую сразу. Она все еще в моем сердце. Застряла где-то там, слишком глубоко, и появилась внезапно, вытеснив все остальное.

– Что случилось?

– Я… я в роддоме, – она вздыхает. – Забери нас отсюда.

В трубке раздаются тихие гудки, после которых наступает оглушающая тишина. Я обхожу Аню и наспех обуваюсь. Бросив на прощание «прости», выхожу из номера и направляюсь к лифту. На ресепшн узнаю, есть ли у них собственное такси, и оно, к счастью, присутствует. Пара минут, и я уже еду по ночному городу туда, куда указывает смс с незнакомого номера. На карте высвечивается название незнакомой мне клиники, и я прошу водителя поторопиться. Кажется, что автомобиль едет медленно, хотя трасса абсолютно свободна.

Едва машина паркуется у входа в клинику, я бросаю несколько купюр водителю и покидаю душный салон. Снаружи меня освежает прохладный воздух. Я делаю несколько глубоких вдохов и направляюсь внутрь. Практически у входа меня встречает девушка за стойкой. Она приветливо улыбается и спрашивает, чем может мне помочь.

– Тагаева Изабелла. Не подскажите, как я могу к ней пройти?

– Минуту, – она устремляет взгляд в монитор компьютера, а затем смотрит на меня. – Вы кем ей приходитесь?

– Отец ребенка.

Говорю это, конечно, уверенно, но вовсе этой уверенности не ощущаю. Может, и нет никакого ребенка, и звонок Лизы – глупый розыгрыш. У нас с ней слишком большая разница в возрасте, чтобы я мог с уверенностью отбросить эту внезапно посетившую меня мысль.

– Третий этаж, палата триста один, – говорит девушка. – Предварительно наденьте бахилы и халат. Вот за этой дверью вы их найдете, – она указывает за мою спину.

На то, чтобы надеть халат и бахилы, уходит минута. Дальше я поднимаюсь на третий этаж и останавливаюсь у палаты с нужной мне цифрой. Руки потряхивает. Я пока не до конца осознаю, что произошло. Понятно только одно – никакого аборта не было, и Лиза родила ребенка. Моего ребенка.

Глава 40

Изабелла

Первое осознание после родов – я не слышу крика ребенка. Дальше – абсолютная тьма. Я выныриваю из нее и несколько минут смотрю на потолок. Первая мысль, которая меня посещает – я жива. У меня болит все тело, ноет внизу живота, и мне почему-то слишком холодно, но я жива. Все эти ощущения лишь подтверждают это. Я пытаюсь обнять себя руками, но у меня не получается.

Второй раз я прихожу в себя через какое-то время. В палате абсолютно темно, а на душе беспокойно. Я быстро хватаюсь руками за живот и понимаю, что роды мне не приснились. Это действительно произошло. Раньше положенного срока. До девятого месяца не дотянула всего пару недель. Я подрываюсь с кровати слишком резко, так что в первые минуты пытаюсь справиться с головокружением. В темноте палаты нащупываю выключатель, и через минуту окружающее пространство озаряется ярким светом. Я жмурюсь и осматриваюсь, но ребенка не вижу. Его со мной нет.

Кое-как дохожу до двери и выглядываю за ее пределы. Почти сразу же мне везет, и я наталкиваюсь на проходящую медсестру.

– Простите, – мой голос неузнаваем. Он слишком сильно похож на замогильный, охрипший, едва слышный. – Мой ребенок. Мальчик. Почему он не со мной?

– Извините, я не знаю, – говорит она. – Я только заступила на смену. Давайте я узнаю и приду к вам с информацией. Вы из этой палаты?

– Да.

– Зайдите внутрь, я вернусь к вам, как только узнаю, где ваш ребенок.

– Я пойду с вами, – цепляюсь за ее руку. – Я в норме, правда. Не хочу возвращаться в палату и ждать.

– Хорошо.

Медсестра берет меня под руку и помогает следовать за ней. Я чувствую себя не очень, но упорно иду дальше в надежде узнать, где мой сын. Все ли с ним в порядке. Удивительно, как один-единственный человек может полностью перевернуть твою жизнь. Еще полгода назад я боялась, что умру в родах, а сейчас предпочла бы обменять свою жизнь на его благополучие. На то, чтобы он родился в срок, а не преждевременно.

– Марин, девушка хочет знать, что с ее малышом.

– Палата?

– Триста один.

– В кувезе, – говорит эта Марина равнодушно.

Для меня же ее слова звучат подобно приговору. Я вовсю таращу глаза и ничего не понимаю, пока девушка, что привела меня сюда, не берет меня под руку и не поясняет:

– Ваш ребенок сейчас в специальном боксе.

– Он… с ним все в порядке?

– Сейчас увидим, – она улыбается и кивает куда-то вперед.

Там – большое окно, за которым стоит множество боксов. Детей здесь немного, но они есть, и вот так сразу я не могу понять, где мой сын.

– Скажите фамилию, я спрошу, где ваш малыш.

– Тагаева.

– Хорошо.

Девушка скрывается за дверью, а затем выходит через несколько минут и говорит, что я тоже могу войти. Мы оказываемся внутри этой большой палаты с боксами. Девушка целенаправленно ведет меня к тому, что стоит в самом конце, и, улыбнувшись, кивает на малыша внутри.

– Этот – ваш.

Под многочисленными трубками я с трудом могу рассмотреть своего сына. Маленького, я бы даже сказала, крошечного. Я осматриваю его всего, и на глаза наворачиваются слезы. Я не смогла. Не смогла выносить его столько, сколько положено. Не знаю, сколько времени не хватило, но роды должны были пройти позже. Мама с отцом улетели на отдых и к родам должны были вернуться, но так вышло, что я родила раньше. Они, наверное, еще не в курсе, хотя отец столько денег в эту клинику вложил, что уверена, они нашли способ сообщить ему о рождении внука.

– А вот и доктор, – улыбается девушка. – Я пойду. Если не помните, как мы сюда дошли, попросите показать вам, куда идти. Мне, к сожалению, пора.

– Хорошо.

На смену девушке, что привела меня сюда, приходит высокая женщина в возрасте. Она смотрит на меня, нахмурившись.

– Я совсем ничего в этом не смыслю, – киваю на большую пластиковую коробку, в которой лежит мой малыш. – Это опасно?

– Это спасло ему жизнь, – спокойно отвечает она. – Ваш сын пробудет здесь несколько дней, прежде чем вы сможете забрать его отсюда.

– Он… в порядке?

– Насколько может быть в порядке недоношенный ребенок – да. У вас – небольшой срок. Всего на несколько недель раньше положенного родили. Человечек с весом два четыреста пятьдесят и ростом сорок сантиметров. Великан для такого отделения, так что не переживайте, все будет в порядке. Он у вас боец.

Я лишь киваю и продолжаю смотреть на сына. Я не могу взять его на руки, не могу к нему прикоснуться и даже покормить материнским молоком.

– Скажете имя? – говорит женщина. – Его привезли только с фамилией и данными. Сказали, что вы потеряли сознание сразу, как родили.

– Матвей, – выдаю имя, которое мне всегда нравилось.

– Очень красиво. Мы напишем на бирке, потом сможете забрать ее в качестве воспоминания.

Я киваю и снова сосредотачиваю внимание на боксе.

– Ему там не холодно? – задаю вопрос, который тревожил меня все это время. Матвей лежит в одном памперсе, чем очень сильно меня смущает. Что, если ему холодно, но сказать об этом он еще не может?

– В кувезе поддерживается оптимальная температура для новорожденных, поэтому не переживайте. Возвращайтесь в палату и не нервничайте, пожалуйста. Чем быстрее вы поправитесь, тем легче вам будет с вашим богатырем.

Я нехотя выхожу из палаты и направляюсь в ту сторону, откуда пришла. Уже в палате нахожу свой телефон и некоторое время раздумываю над тем, стоит ли звонить Тарасу. Отец строго-настрого запретил сообщать ему о беременности. Я слишком сильно боюсь отца, но еще больше меня обуревает страх за Матвея. Тарас – единственный человек после меня, который сможет разделить мою печаль. Он – тот, кто поймет и поддержит. Я не знаю, какой будет его реакция на сына, не знаю, появился ли у него кто-то за те полгода, что я сражалась за право самой решить, рожать мне или нет, но я набираю его номер без раздумий. Он должен знать и попытаться нас забрать. Отвоевать любой ценой.

Глава 41

Тар

Перед дверью палаты торможу. Останавливаюсь, глядя на цифры, и не решаюсь зайти внутрь. Приходится дернуть за ручку, когда ко мне подходит медсестра и спрашивает, не нужна ли помощь.

– Нет, спасибо, – говорю и решительно вхожу в палату.

Первое, что бросается в глаза – Лиза лежит на кровати. Спит, свернувшись клубочком, потому что, когда дверь открывается, она никак не реагирует. Я делаю несколько шагов в направлении кровати и останавливаюсь. Долго ее не видел, и кажется, что отвык, но на самом деле страшно. Лиза сильно похудела. Когда жила у меня, и так была худой, а здесь кожа и кости. По плечам это вижу.

Решаю Лизу не будить и сажусь на стул рядом с кушеткой. С шумом втягиваю воздух и выдыхаю. Ребенка в палате нет. Я не сильно понимаю в этом, не уверен, что он в принципе тут быть должен. Возможно, у них отдельная палата, и присматривают за ними нянечки. Клиника эта явно дорогая, частная, здесь может быть все иначе.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Лиза открыла глаза и посмотрела на меня. Несколько мгновений она никак не реагирует. Даже не моргает, просто смотрит, а потом закрывает глаза и открывает их снова. Смотрит. Не верит, что приехал? Так она же сама просила. Я бы не смог отказать ей. Не после того, как она сообщила про роддом. Признаться, я бы и в травматологию приехал, да в любое отделение. Я уже говорил, что любил в своей жизни не так часто.

– Привет, – говорю тихо.

– Привет, – по ее щекам скатываются слезы. – Ты приехал.

– Конечно. Стоило позвонить раньше. Сразу.

Она кивает и шепчет одними губами «прости». Я не знаю, почему Лиза мне позвонила. Понятия не имею, что могу сделать, поэтому не тороплюсь придвинуться ближе и как-то контактировать.

– У меня не получилось, – говорит она. – Не получилось доносить нашего сына до нужного срока.

У меня внутри все холодеет. Ребенка в палате нет, Лиза расстроенная, у нее глаза натуральным образом на мокром месте. Мысль о том, что с ребенком может что-то случиться, заполняет меня изнутри. Я тоже начинаю нервничать, поэтому вопрос получается трудным:

– Он… в порядке?

– Он в инкубаторе! – восклицает Лиза. – Маленький такой, сморщенный. Слабенький.

Она начинает плакать, и я больше не могу сидеть на стуле. Иду к ней, забираюсь на безбожно высокую кровать и обнимаю Лизу. Изабеллой ее звать не получается, особенно в уме, как я ни стараюсь перестроиться.

– Я только сегодня его увидела. Там и другие детки есть, поменьше, но мне все равно страшно, как он там?

Ловлю себя на мысли, что совершенно не знаю, как с ней разговаривать. Как спросить, почему она не позвонила раньше, чтобы это не прозвучало как упрек? Как, скажите, это сделать? У меня не выходит, хотя я стараюсь придумать вопрос. Даже шутки изо всех сил придумываю, но вслух говорить нечего. Так и молчу.

– Отец не знает, что я тебе позвонила, – выдает Лиза.

– Расскажи мне все.

Вот так, кажется, неплохо. Я не давлю, не задаю лишних вопросов. Просто прошу, мать его, поставить меня в известность. Почему она не позвонила? Почему ушла, если оставила ребенка? Почему, в конце концов, изменила свое мнение и все-таки сообщила мне о сыне?

– Нечего рассказывать. Ребенка удалось оставить с трудом. Отец был против, настаивал на аборте. Нет, ты не подумай! – она утирает слезы. – Никто меня насильно на аборт не тянул, но разговоров поучительных было много. Все старались, но у них никак не выходило. Я решила, что оставлю, грозилась, что расскажу тебе. Папа потом сменил пластинку, заботой и вниманием окружил, но потребовал, чтобы ты не узнал. Я хотела рассказать, правда хотела, но…

Она запинается, я стараюсь не напрягаться, хотя ощущаю, что начинаю нервничать. Выпитый алкоголь немного напоминает о том, что я, вообще-то, с праздника, и там, к слову, чуть не трахнул случайную женщину. Нереализованное сексуальное возбуждение не облегчает мое состояние. Ни капли. Напротив, реагирую на все острее. И отца Лизы хочется впечатать в стену. Уверен, будь он здесь, я бы с трудом сдержался, если б вообще сдержался.

– Я боялась, Тарас. И сейчас боюсь. Отец для меня – целый мир. Я всегда могла на него положиться. Он тяжелый человек, сложный, настаивает, чтобы все было по его, но… он мой мир. Всегда им был. Я знала, что папа защитит, что бы ни случилось, поможет, придет на помощь. Остаться без него – сложно. Если бы я тебя не встретила тогда, то вернулась бы домой почти сразу, потому что я не привыкла к самостоятельности.

Лиза шмыгает носом. Признаваться в этом ей сложно, но это мне давно было понятно. Почти сразу. Подсознательно я понимал, что в моем лице она нашла ту самую опору, которую раньше видела в лице отца. И охотно сменила одну клетку на другую.

– Я трусиха, Тарас. Но ты это, наверное, и так знаешь. Я не могу сказать, что жила все это время в страхе, но я боялась позвонить и все тебе рассказать. И сейчас боюсь, хоть отца и нет в городе. Он ничего не знает, но мне все равно страшно.

– Почему?

– Потому что он может не отпустить.

– К счастью, у него никто не будет спрашивать разрешения.

Пока Лиза ошарашенно на меня смотрит и переваривает информацию, я четко знаю, кому буду звонить и о чем просить. У меня родился ребенок. Сын. Я всегда хотел иметь детей. Одного, двух или даже трех. Сейчас, когда эта мечта осуществилась, я просто не могу кому-либо позволить ее разрушить.

Я решительно встаю с кровати и спрашиваю:

– Покажешь мне сына?

– Не уверена, что тебя пустят… – бормочет Лиза, но с кровати подрывается и ведет меня к выходу.

Мы преодолеваем небольшое расстояние и подходим к стеклянной стене. Лиза тычет в один из боксов и говорит, что там, внутри, мой сын.

– Я спрошу, узнаю, можно ли.

Лиза скрывается за дверью, а через минуту появляется с медсестрой, которая провожает меня внутрь. Помогает надеть перчатки и халат, шапочку. В этой смешной медицинской одежде я шагаю к боксу. Рядом идет Лиза. У меня от вида маленького сморщенного тельца внутри все сжимается. От отчаяния, от боли, от безысходности. Меня не было рядом, пока она вынашивала нашего сына. Я не мог ничего сделать, когда начались преждевременные роды, меня не было рядом.

– Такой маленький.

– Он вырастет, – обещает Лиза.

Крохотный… Я не представляю, как брать его на руки, когда его можно будет забрать из бокса. Об этом, кстати, нужно будет узнать у врача, ну и заодно предупредить его, что Лизу и сына из роддома буду забирать я, а не Тагаев. Не знаю, что он попытается предпринять, да и плевать, если честно. Он отобрал у меня женщину, но у него не получится отобрать сына.