Текст книги "Викинги – люди саги. Жизнь и нравы"

Мне представляется, что в эпоху викингов самым важным и распространенным видом труда людей в большинстве районов Скандинавии, с ее скудными землями и моренным ландшафтом, за исключением, естественно, Дании, хозяйство было многоотраслевым. Так, в нем важнейшую роль играло разведение скота: овец, коз, свиней, крупного рогатого скота (на самом деле мелкого и непородного) и лошадей[220]220
  В 17-й главе Гуталага (начало XIII в.) по разным поводам упоминаются лошади, в том числе упряжные, а также бараны, овцы, козлы, козы, свиньи (специально говорится о боровах), гуси, утки. Из домашних животных еще упоминаются «пес» и ловчие птицы.


[Закрыть]. При переездах, даже за море, скот (вероятно, все же наиболее ценных особей) зачастую брали с собой на корабль. Скот был большим богатством, тем более что при скудных землях этого региона подкормка земли органическими удобрениями из хлева была совершенно необходимой для огородничества и, если позволяли расстояния, для полеводства.

Адам Бременский, посетивший в последней четверти XI столетия плоскую, с развитым сельским хозяйством Данию, со слов своих собеседников так характеризует более северных скандинавов и их занятия. «Нортманния (т. е. Норвегия. – А.С.), – пишет он, – кроме суровых гор и чрезмерного холода, отличается еще к тому же совершенной бесплодностью, будучи пригодна исключительно для скотоводства. Стада животных держат в степях подобно древнему обычаю арабов. Скотоводство проникает во все области жизни нортманнов: молоко они употребляют в пищу, а из шерсти делают одежду». В Исландии же («остров Исланд») «люди живут за счет разведения скота и укрываются его шкурами. Там совсем нет растительной пищи, деревьев же очень мало. Кроме того, местные жители обитают в подземных пещерах, где живут вместе со скотом». Сведений последнего рода в сагах нет; эта и другие забавные погрешности в описаниях Адама объясняются, по-видимому, тем, что он пишет о Норвегии, Исландии и Швеции с чужих слов.

Содержание скота под одной крышей с хозяевами дома на самом деле представляло собой размещение хлева вплотную к жилому помещению, действительно подчас под одной крышей, но, судя по сагам, отнюдь не всегда и не всюду. В суровые зимы скандинавы брали в отапливаемое помещение молодняк (как делали это в русских деревнях еще в XX в.). Что же касается пребывания скота в Норвегии круглый год на выпасе, то это не было абсолютным правилом; в особенно холодные и снежные зимы скот постоянно держали на скотных дворах, так что к весне он зачастую падал от голода. Под «подземными пещерами», скорее всего, имеются в виду рукотворные «земляные дома» и т. д. Однако умный и наблюдательный каноник Адам вполне справедливо связал занятия скандинавов, прежде всего норвежцев и исландцев, с суровыми природными условиями среды их обитания и отметил у них ведущую роль разведения скота.

Образец примерного хозяина дает «Сага о людях с Песчаного Берега». Там говорится о бонде Ульваре, который был «отменный хозяин, быстрее соседей сушил сено, и его скот никогда не падал от недокорма и не знал болезней». К тому же он хорошо предсказывал погоду. Немудрено, что с ним «многие советовались»[221]221
  ИС II:2. С. 65, 66.


[Закрыть]. В «Саге о Гисли» (гл. XVI) описывается вход в жилье через хлев, где стояли 60 коров, по 30 с каждой стороны (!).

В особой цене были лошади, особенно верховые (и боевые). В качестве тягловой силы использовали волов, пару волов запрягали в сани, в телегу[222]222
  ИС II:1. С. 219; ИСИЭ. С. 47.


[Закрыть]; на волах же и пахали и, кроме того, нередко возили сено с покосов[223]223
  ИС II:2. С. 66. Известно, что даже в Западной Европе местами до XII в., т. е. до появления современной упряжи, лошади в сельском хозяйстве не применялись.


[Закрыть]. Богатый хозяин имел несколько саней, для каждых саней требовалась пара волов[224]224
  Там же. С. 78–79.


[Закрыть]. В более северных районах держали стада оленей.

У некоторых людей, особенно в Исландии, скот составлял основное достояние, и его было много; встречается даже не вызывающее доверие замечание о стаде скота, растянувшемся на огромное расстояние[225]225
  ИC I. С. 309.


[Закрыть]. В гористой Скандинавии скотоводство было отгонным, что требовало либо наличия в гарде специальных пастухов (о них много упоминаний в сагах), либо разделения труда внутри самой семьи. «Когда у Скаллагрима стало много скота, он стал отгонять его на место в горы. Овец иногда и зимой держали в горных долинах, если их не пригоняли вниз. Позже Скаллагрим построил [второй] двор наверху, в горах, и там также было его хозяйство»[226]226
  Там же. С. 115.


[Закрыть]. Скот пасли мужчины и мальчики-подростки, доили женщины, причем не только коров, но и коз, овец, лошадей; шкуры обрабатывали и те и другие. Ягнятам время от времени в рот вставляли распорку, видимо, чтобы помешать им сосать материнское молоко[227]227
  ИС II:2. С. 97; ИС II:1. С. 372.


[Закрыть]. В сагах говорится о специальных крытых загонах для овец (овчарнях).

Хозяева, включая довольно состоятельных, даже богатых, не ленились ездить на выгон и на сенокос, чтобы посмотреть, все ли там в порядке. Богач Тородд сам резал свой скот, а зажиточный хозяин Торольв следил за тем, как косят траву, как женщины сушат сено, как его навьючивают на повозки, запряженные волами, и вывозят на хутор. Тот же Торольв украл сено, накошенное его соседом, и отказался заплатить за него; в результате все оплатил его сын – ради справедливости и сохранения нормальных соседских отношений[228]228
  ИС II:2. С. 66 и др. О косах см.: Сага о битве на Пустоши. Гл. XXVII, а серпы в руках у крестьян изображены на «ковре из Байё».


[Закрыть]. Богатый хозяин Торбьерн Бычья Сила («Сага о Греттире», гл. XLVIII) запасает сено вместе с работниками и сыном Арнором, 16 лет, подсушивают же его граблями и собирают в копны женщины. В связи с Торбьерном говорится и о косьбе на болотах. На зимний корм скоту, возможно, запасали также «веники», о которых говорится в «Песни о Риге», но подобных сведений в сагах я не нашла.

Судя по «Саге о Хромунде Хромом», в Х в. скотину, включая овец, метили тавром, это правило установили исландские хозяева на альтинге, оговорив при этом, что свое тавро нельзя давать соседям[229]229
  ИС II:1. С. 51.


[Закрыть].

Разводили свиней и домашнюю птицу, особенно кур, голубей и гусей.

Трудно переносимым несчастьем был массовый падеж скота от бескормицы или эпизоотии. Поскольку зимой скот падал из-за нехватки корма, к тому же надо было запасать мясо, то осенью «лишний» скот забивали. Осенью и зимой обрабатывали шкуры, ранней осенью стригли овец и коз. Кража скота была одним из тех тяжких преступлений, наказанием за которое являлось объявление вора «вне закона»; особенно же преследовались кража или использование чужого коня. Но и цена коровы была очень высокой, иногда понятие «цена коровы» использовалось при назначении штрафа за другие преступления[230]230
  См.: Сага о сыновьях Дроплауг. Прим. № 32.


[Закрыть].

Среди первых по значимости занятий скандинавов были речной и морской промыслы, куда относились ловля и заготовка впрок (вяление, сушение) несметного количества рыбы – трески, пикши, сельди, камбалы, лосося, угря и другой рыбы, а также охота на китов, тюленей и морскую птицу, сбор яиц и пуха морских птиц, съедобных моллюсков и водорослей, которые также употреблялись в пищу. «Люди его ловили сельдь и треску. Было там также достаточно тюленьих лежбищ», – свидетельствует о морском промысле в Атлантике «Сага об Эгиле». Да и сам он «зимой часто ходил на паруснике с сетями ловить сельдь»[231]231
  ИС I. С. 64, 79.


[Закрыть]. В «Саге об Эгиле» также говорится о том, что летом в проливе Эресунн «собирались торговые корабли со всей Сконе»[232]232
  Там же. С. 93.


[Закрыть]. Речь здесь, по-видимому, идет об известной в средневековой Западной Европе сельдяной путине в проливе Эресунн (Зунд) у полуострова Сконе, когда туда приплывали суда и лодки не только из различных районов Скандинавских стран, но также из северогерманских и других земель.

В ловищах Ботнического залива добывали особенно ценимого лосося и угрей, в Атлантике – треску. Упоминается десятивесельная лодка для рыбной ловли («Сага о Греттире», гл. XII) и гарпуны для охоты на тюленей и китов. Как и продукты скотоводства, добыча морских и речных промыслов составляла основу питания скандинавов и давала сырье для домашних ремесел. И, судя по сагам, если не корабль или ладью, то лодку имел каждый живший на побережье скандинав, т. е., в сущности, почти все жители региона.

На прибрежную сушу, считавшуюся в большинстве районов общинной землей, Гольфстрим выносил древесину-топляк, туши китов и тюленей. На основе права на альменнинг, а также, вероятно, и «берегового права»[233]233
  О береговом праве см.: Там же. С. 295.


[Закрыть] каждый мог брать себе часть этой древесины или разделанной туши. «Торгильс был предприимчивым хозяином, – повествует «Сага о Греттире» (гл. XV), – и каждый год отправлялся на Берега (Песчаный Берег. – А.С.) за китами и другой добычей»[234]234
  Об этом говорится во многих сагах: «Саге о Названых Братьях», «Саге о людях с Песчаного Берега», «Caге о Греттире» и др.


[Закрыть]. Мясо выбросившегося на сушу кита являлось особенно желанной «добычей», так как его было много и оно было даровым. Мясо – необходимая пища в северных широтах, а собственную скотину хозяева не очень-то любили забивать.

В лесистых районах издревле большую роль играли лесные промыслы. Люди заготавливали лес на топливо и для строительства, выжигали древесный уголь для кузниц, собирали лесные коренья, ягоды, орехи, съедобные и целебные травы, дикий мед. Значительное место занимала охота на дикого зверя и птицу. Ставили силки и применяли другие приспособления для охоты на зайца и белку, лису и волка, а также на птицу; ходили с рогатиной на медведя. Так, Греттир однажды вступил в схватку с медведем и одолел его![235]235
  ИС II:2. С. 115; ср.: Гуталаг. С. 158–159; Сага о Греттире. Гл. XXI; Сага об исландцах. Гл. 125 (ср.: Там же. Гл. 114; «белая ловчая собака»).


[Закрыть] Собирали лесные птичьи яйца и пух. Еще из англосаксонской поэмы «Беовульф», который был, согласно поэме, гаут, т. е. гет, известно о соколиной охоте и приручении соколов, имевших, таким образом, место в гетских землях будущей Швеции еще в VII–VIII вв.[236]236
  Беовульф. С. 2262. В самой Англии это искусство известно с VIII в. (Там же. Коммент. С. 653).


[Закрыть] Ученый (охотничий) сокол, как позднее свидетельствовала «Сага об Ингваре Путешественнике», считался настолько дорогим подарком, что мог быть преподнесен одним королем другому. В том же «Беовульфе» говорится об охоте на диких кабанов (вепрей), на которую ходили с «кабаньими копьями», «крюками острыми», а также с луком и стрелами (ст. 1430). Собираясь в дальний путь, в котором предстояли ночевки, скандинавы брали с собой минимальное количество съестных припасов, так как охотились и готовили пищу по дороге, на кострах и жаровнях. В «Песни о Хюмире» скальд пишет: «…в яму сложили печься их (животных. – А.С.) туши…»: т. е., наложив камней в яму, развели там огонь, и, когда камни раскалились, на них пекли охотничью добычу.

В Швеции добывали озерную и болотную железную руду. Повсюду, на многочисленных в тогдашней Скандинавии озерах и болотах, охотились, использовали торф на топливо и для построек. Упоминается, что люди выпаривали (морскую?) соль[237]237
  ИС II:2. С. 56 и 2934; Сага о Фритьофе Смелом. Гл. XI.


[Закрыть]; «Сага о Фритьофе Смелом» (XIII в.) свидетельствует о «солеварах».

Материалы саг о хозяйственной деятельности в Скандинавии находят интересные подтверждения в кодифицированном в 20-х гг. XIII в. и весьма традиционном общем праве бондов Готланда – Гуталаге, где, в частности, фигурирует, наряду с «полями репы», стадами баранов и овец, свиней и лошадей, стаями гусей, также охота на зайцев и белок[238]238
  Гуталаг. С. 125, 132, 156, 158–159 и др.


[Закрыть].

В число широко распространенных занятий средневековых скандинавов входили разного назначения морские путешествия, в том числе по Балтике и во многие страны Европы. Но проблемы, связанные с морскими путешествиями, заслуживают особого разговора, и речь о них пойдет ниже.

Многосторонние, многоотраслевые хозяйственные интересы жителей Европейского Севера, предопределенные природными условиями, требовали большого числа рабочих рук, а также, с одной стороны, универсальных умений, с другой – разделения труда в каждом хозяйстве. Это разделение шло прежде всего по половой и возрастной линиям, а также, разумеется, исходя из положения в гарде каждого его насельника, что не всегда строго соблюдалось, поскольку члены семьи хозяина хутора, да и он сам обычно работали наравне с батраками.

В скандинавском обществе эпохи саг наряду с хозяйственными делами у мужчин были также важные общественные обязанности, точнее, правообязанности, поскольку, как уже отмечалось выше, в ту эпоху основные права и обязанности свободных хозяев совпадали, составляя некую единую систему. Прежде всего, это участие в судебных собраниях-тингах, как местных, так и областных, а в Исландии и центрального – альтинга. Участие в тинге, как и во времена Тацита (гл. 12), оставалось одной из базовых общественных правообязанностей свободных взрослых мужчин. Такой же важной их правообязанностью было участие в ополчении (ледунге, лейданге) и в охране побережий от грабителей-находников. Да и сами местные хозяева неоднократно уходили в походы, причем не только торговые. В той же «Саге о Греттире» (гл. III) рассказывается, что Офейг и его родич Тормод Древко из-за вражды с конунгом бежали «…на запад вместе с домочадцами. Они ходили походами по всему западу за морем». Точно так же «летом ходил в походы» Эндотт, вместе с гостившим у него Бьерном[239]239
  О торговых и военно-грабительских путешествиях скандинавов см. ниже, в особом очерке этой части.


[Закрыть]. Еще одним важным занятием молодых, неженатых мужчин в Скандинавии, прежде всего из состава элиты (знати), а также из среды бондов, была служба у конунга, ярла, знатного хёвдинга, у иностранных владык, – в качестве дружинников разного ранга, охранников, придворных и т. д., требующая главным образом воинских умений. (Об этих занятиях см. ниже.)

Все добытое надо было переработать, поэтому хозяева гардов отличались не только трудолюбием, но и различными умениями, ведь это было неотъемлемое свойство натурального хозяйства. Об этом частично говорилось выше, в связи с мастеровитостью мужчин.

Женщины также отличались весьма разнообразными умениями. Они варили пищу, собирали дары леса, пряли и ткали, шили, вышивали, расшивали и вязали одежду для семьи и насельников гарда, плели кружева. Рукодельничая, женщины любили собираться вместе и часто пели[240]240
  ИС I. С. 75 (Сага о людях из Лососьей Долины. Гл. X).


[Закрыть]. В «Саге о Ньяле» (гл. CLVII) упоминается эддическая «Песнь валькирий», которая была создана в начале XI в. на Оркнейских островах; существует мнение, что она возникла или первоначально сложилась как рабочая песня женщин, сидящих за ткацкими станами. В этой песни, сложенной по типу заклинания, упоминается реальная битва – битва 1014 г. при Клонтавре в Ирландии, когда знаменитый король Бриан погиб, но победил викингов – норвежцев из Дублина и с Оркнейских островов. И там говорится, что валькирии ткут «стяг победы», несущий смерть врагам[241]241
  ИСИЭ. С. 438–443. Ср. прим. на с. 704 и 810.


[Закрыть]. Примерно до 7 лет именно женщины растили мальчиков, девочек – до их замужества.

Мужчины делали из дерева и металла предметы быта, чинили и возводили постройки, дубили кожи, приводили в порядок оружие. Владельцы некоторых хуторов были известны как кузнецы, они же коновалы, которые занимались этим ремеслом специально, за плату, наряду с прочими делами по своему хутору[242]242
  В «Саге о Курином Торире» некий бонд приходит к кузнецу – бонду Херстейну и просит полечить его корову.


[Закрыть]. Хуторянин из «Саги о битве на Пустоши» (гл. XXVI) собирается со своим работником в мастерскую к кузнецу, чтобы там поработать, так что какими-то кузнечными навыками, видимо, обладали и обычные хуторяне. Не случайно кузнецы были первыми профессиональными ремесленниками, выделившимися из среды разносторонне умелого сельского населения, что подтверждается материалами не только скандинавской, но и всеобщей истории. Таким был персонаж из «Вига-Глум саги», который, заехав к гости к другу, присел у огня и стал чинить ему сундук[243]243
  VGS. S. 34.


[Закрыть].

В «Саге о Греттире» (гл. LIII) повествуется о зажиточном хуторянине Торстейне сыне Куги, который, крестившись, построил при своем дворе церковь, «а от дома велел сделать [к ней] мост», и все это «с великим искусством, с кольцами и колокольчиками [для звона]». Их он тоже сделал сам, так как был «искуснейший кузнец». Умелым кузнецом был и сам Греттир, хотя редко занимался кузнечными работами. Кузнец мог сделать и красивые пряжки, и пояс «из пряжек»[244]244
  Сага об исландцах. Гл. 132.


[Закрыть].

В каждом гарде женщины мололи зерно на каменных жерновах, готовили пищу: варили похлебки и каши, квасили молоко, делали сыры, творог и брынзу, домашнюю колбасу, пекли и варили яйца разных птиц. Сбивали коровье масло, коптили и вялили мясо, в том числе китовое[245]245
  Там же. Гл. 76.


[Закрыть], а также рыбу, пекли хлеб, но чаще лепешки; особенно любили пресные, твердые хлебы. Хлеб очень высоко ценился, так как зерно, мука, да и хмель (для пива) в странах Западной Скандинавии были преимущественно привозными, но нужду в них подчас испытывала и Швеция.

Адам Бременский пишет, что, по словам Вергилия (?), геты пили смесь кислого молока с кровью, а от [кислого?] лошадиного молока пьянели[246]246
  Схолия 134. Не ясны ни ссылка на Вергилия, ни то, что здесь имеется в виду под опьяняющим лошадиным молоком. Может быть, что-то вроде кумыса?


[Закрыть]. В сагах таких сведений нет. В них мне лишь единожды встретилось упоминание об употреблении в пищу свежего (коровьего?) молока («Сага об Олаве Святом»). Возможно, оно плохо усваивалось в связи с широким распространением морепродуктов, в том числе морских жиров[247]247
  Известно, что свежее молоко вошло в число употребляемых человеком продуктов далеко не сразу после начала культурного разведения скота. Жители Крайнего Севера уже в Новейшее время генетически были не приспособлены к усвоению свежего молока из-за традиционного употребления в пищу морских жиров.


[Закрыть], либо его было трудно хранить. В «Саге о Греттире» упоминается «скир» – кисломолочный продукт, который изготовляли с добавлением сычуга и держали в кожаных мешках (гл. XXVIII). Возможно, что сырьем для него служило как раз кобылье молоко. Упоминается «сосуд с творогом» и другой, с сывороткой[248]248
  ИС I. С. 315.


[Закрыть].

В этой же саге говорится об «очень припасливом» втором сыне Асмунда. который заготавливал много вяленой рыбы и держал много лошадей (гл. XLII). О вяленой рыбе, которую запасали впрок, говорится и в «Саге об исландцах» (гл. 59).

В скандинавском доме постоянно варили пиво, которое имело очень широкое употребление и его пили даже горячим; делали брагу и медовуху («хмельной мед»). Пиво держали в специальных кадках. Вино же было привозным и дорогим; судя по сагам, его в эпоху викингов пили редко даже в богатых домах. Тацит в свое время отмечал большое пристрастие северных германцев к ржаному и ячменному хмельным напиткам и распространению у них тяжелого пьянства (гл. 22–24). Приверженность скандинавов к пиву подтверждается сагами; о пьянстве же речь в них идет в связи с застольями в честь гостей и с повседневными пирами в домах правителей. Много пили и женщины: ведь не случайно Гуталаг предупреждает женщин быть осмотрительными во время застолий, чтобы потом, ночью, не «заспать» своего младенца.

Обычной пищей, наиболее распространенной в народе, даже в зажиточных домах, была непременная каша или болтушка из зерен разных злаков. По сведениям, дошедшим из XIII в., различались «белая еда» (молочная) и «сухая», т. е. овощи либо каша без молока, которую употребляли не только в пост[249]249
  Сага об исландцах. Гл. 96.


[Закрыть]; так было, конечно, и раньше. Варили мясную, рыбную, гороховую похлебку, ели сквашенное молоко коров, кобыл, овец и коз, птичьи яйца, некоторые травы и морские водоросли, козий и овечий сыр, вяленую и сушеную рыбу; в будни пили хлебное пиво, в праздники также еще и брагу[250]250
  ИС I. С. 30, 46, 193, 210, 216, 304, 535 и сл., 637 и мн. др.


[Закрыть].

Все это, однако, выставлялось на стол вовсе не одновременно. Рядовая трапеза, даже если присутствовал гость, состояла из одного-двух блюд. Вот еще одно интересное замечание саги: «Тогда был обычай ставить еду прямо на столы, а блюд не было». Однако в сагах встречаются упоминания о ложках и мисках (например, в «Саге о Гисли», гл. XXXVIII) и о «корыте», в котором жена, к гневу мужа, подала ему еду. На стол ставили столько «мер еды», сколько было едоков. Когда одна разгневанная хозяйка дома кинула на стол каждому из двоих своих сыновей, весь день бывших вне дома, «по воловьей ноге, порубленной натрое», это им показалось «грубой пищей» (т. е. плохо приготовленной и небрежно поданной. – А.С.)[251]251
  ИС II:1. С. 80.


[Закрыть].

На зиму заготавливали большие запасы еды и корма для скота. То, что не производили на своем хуторе, по возможности докупали. Так, Атли из «Саги о Греттире» (гл. XLII) «был человек запасливый. В конце лета он отправился с сопровождающими на Мыс Снежной Горы запастись вяленой рыбой. Они накупили вяленой рыбы и навьючили семь лошадей».

Основная, самая плотная еда подавалась в первой половине дня. Это был как бы обед, с пивом и брагой. Особенно много хмельного употребляли сразу после обеда в Норвегии, в Исландии пили меньше. В домах королей, ярлов, вождей люди после обеда и обильных возлияний нередко засыпали прямо за столами, не будучи в состоянии дойти до постели. А ведь предстояла еще вечерняя трапеза![252]252
  СОДВ. С. 60–63, прим. 76.


[Закрыть] В качестве сосуда для питья у скандинавов, как и у всех древних германцев, очень ценился урархорн – обработанный рог зубра, тура или другого крупного дикого животного. Рог украшали резьбой, отделывали драгоценными металлами. Возможно, урархорн имел и символический смысл, являясь подобием «рога изобилия»[253]253
  Там же. С. 178, прим. 70.


[Закрыть]. Была в ходу и «круговая чаша», нередко изукрашенная.

Но вернемся на хутор. Перед едой или придя с грязных работ, хозяин мыл руки, служитель или член семьи держал перед ним миску или таз с водой («Сага о Гуннаре, убийце Тидранди», гл. VII). Судя по некоторым сагам, в той же миске или тазу могли затем вымыть руки и другие люди. В «Саге о битве на Пустоши» говорится о том, что женщина во дворе моет домочадцу голову и смывает водой пену[254]254
  Там же.


[Закрыть]. В сагах упоминаются тазы для умывания[255]255
  Сага о Гисли, сыне Кислого. Гл. XII.


[Закрыть] и бочки, которые наполняли водой[256]256
  ИСИЭ. С. 480.


[Закрыть].

Порой в доме не было даже постной каши. Выше речь уже заходила о том, что в сагах содержится целый ряд упоминаний о жестоких голодовках, продолжавшихся иногда не один год. Людям саги был памятен голод 976 г., когда убивали (выгоняли, обрекая на смерть!) стариков. В «Саге о Греттире» (гл. XII) говорится о голоде в Исландии, который продолжался «многие годы», когда даже не было рыбы, и такие годы обрекали на смерть большинство новорожденных детей. Так что когда на берег выбросило кита и об этом оповестили округу, то среди десятков людей, которые старались добыть себе хоть кусок китового мяса, возникло настоящее побоище[257]257
  См.: Там же. Висы. С. 17–18.


[Закрыть]. Вообще из-за «дарового» мяса, выброшенного на берег, происходило много конфликтов[258]258
  ИС II:1. С. 37, 135 и сл. и др. См. также с. 347, прим. 37.


[Закрыть]. Выразительными свидетельствами о пережитых голодных годах, которые сохранила память людей, являются названия: «великая зима падежа скота» (ок. 1200 г.) и «Песчаная зима» (1226 г.) в Исландии, когда произошел массовый падеж скота, предположительно вследствие извержения вулкана, засыпавшего поля пеплом[259]259
  Сага об исландцах. Гл. 18, 60.


[Закрыть]. Люди долго помнили и о «дурной весне», когда было «худо с едой» («Сага об исландцах», гл. 3). Через несколько лет вновь появилась причина для тяжелых воспоминаний (гл. 113): «весна была дурной», а «зима на редкость крепкой», вследствие чего пропитание было крайне скудным. На Выпасном острове тогда «пало 14 лошадей». Спасла местных людей рыба, которая «появилась у острова»…