Текст книги "Викинги – люди саги. Жизнь и нравы"

Можно только гадать, почему создание сказов, как и особое, «скальдическое» стихосложение, приняло массовый характер именно в Исландии. Нельзя сказать, что остров был оторван от остальных районов Скандинавии и других соседей: судя по сагам, родственные, дружеские и служебные связи между исландцами и норвежцами были постоянными. Исландцы посещали пограничные с Норвегией (гетские) территории Швеции, скромнее были связи со свеями, с Данией, но островитяне заезжали и в Англию, и в Ирландию, и на Русь. Возможно, свою роль в литературном творчестве исландцев сыграли долгие, тяжелые зимы. Весьма возможно, что побудительным мотивом послужили непрерывные междоусобицы. Такое предположение представляется вероятным потому, что основные сюжеты большинства саг – это склоки, драки и судебные процессы, и саги в известном смысле представляют собой и своеобразные средневековые триллеры, и как бы «свидетельские показания», адресованные современникам и потомкам. Возможно, что условия островной жизни побуждали людей самоутверждаться, в частности, и таким путем: фиксируя свою повседневность и тем самым поднимая ее – и свою – значимость.

Так или иначе, но уже с первых шагов IX в. стали создаваться в Исландии сказания (др. – исл. sagur, др. – шв. и др. sagar) не только о королях и героях, но вообще о чем-то заметных людях, семьях и целых родах, что составило особую островную традицию. Потомственные исландцы и сегодня знают свою родословную, нередко ведя ее от первопоселенцев. По мнению авторитетных исследователей, возникла особая «саговая культура» северного общества[28]28
  Lönnroth, 1965, 1996.


[Закрыть]. Ее наследие глубоко проникло в историческую память скандинавов. Международное сообщество ученых – саговедов более и дольше всего занималось сагами как литературным жанром при изучении фольклора и мифологии. В последние десятилетия усилился интерес к судьбе текстов саг. Но всегда в несравненно меньшей мере проявлялся интерес к сагам как свидетельствам общественной жизни скандинавов в то время, который стал активнее проявляться в последние годы[29]29
  См., например, материалы сравнительно недавней конференции «The Audience of the sagas». Призыв к ученым перейти от изучения саг в аспектах литературы и лингвистики к их содержанию в отношении политических, религиозных, культурных институтов см. в сб. «From Sagas to Society».


[Закрыть].

Многие саги никогда не теряли популярность в Скандинавии, но особенно ценимы они были в эпоху викингов. Одно из многих свидетельств об этом содержится в «Саге об Ингваре Путешественнике». Там рассказывается, в частности, об одном ирландце, попавшем на пороге зимы ко двору шведского короля; король согласился предоставить гостю кров при условии, если тот в течение зимы будет рассказывать саги и развлекать государя и его дружинников. Аналогичную историю (или вариант той же истории) обнаруживаем в «Пряди об исландце-сказителе» (события середины XI в.). Исландец пришел искать покровительство у Харальда Сурового, норвежского конунга; сказал, что знает саги. Король взял его к себе при условии, что тот будет рассказывать саги по первой просьбе королевского окружения. Дружинники расположились к пришельцу, наделили его одеждой, король – оружием. У рассказчика оказалось много работы на Рождество, поскольку тогда часто собирались большие пиры; потом же, как его предупредили, «мало будет времени сидеть и слушать». Исландец особенно волновался, когда рассказывал сагу, видимо им же и составленную, о походах короля Харальда за море. Конунгу сага понравилась, он дал рассказчику «хорошие товары /для торговли?/ и большой толк вышел из этого исландца»[30]30
  ИСИЭ. С. 534, 535.


[Закрыть].

Об умелых рассказчиках саг говорится и в других сказах.

Интерес к сагам как к описанию недавнего великого прошлого пережил взлет в ХIII в. (об этом – ниже). Новый подъем внимания к сагам произошел в период скандинавского Ренессанса и шведского «великодержавия», в ХVI и, особенно, в ХVII в., когда в условиях молодых национальных государств, Реформации и борьбы за национальную церковь разработки национальных идей вышли на первый план в гуманитарном сознании скандинавов. Тогда стали модными «готские древности», началось усиленное собирание древних рукописей, поиски предков среди античных героев, стремление увидеть образцы национальных характеров в эпохе викингов, ввести прошлое региона в главные русла общеевропейской истории.

Интерес к прошлому, к «истокам» стал в Скандинавии всеобщим. Саги и другие произведения языческих времен продолжали играть значительную роль в духовном развитии народов Северной Европы, они стали темой трудов многих историков и писателей ХVIII – первой половины XIX столетия. Так, в 1737 г. в Швеции вышла книга переводов саг – «Подвиги северных богатырей». Исландская сага ХIII в. о Фритьофе Смелом составила основу поэмы шведа Эсайаса Тегнера (1782–1846), сделавшей его знаменитым. Эта поэма, образец героизации и романтизации прошлого, вскоре же была переведена на многие языки, на русский – в начале 40-х гг. XIX в.; некоторые ее идеи стали интересными для поэта И. Бродского в 60-х гг. XX в. Внимание к фольклору эпохи викингов и самой этой эпохе предопределило и взлет археологических исследований в регионе и на соответствующих территориях континента.

В XIX в. успехи археологии и вспомогательных исторических дисциплин вынудили отказаться от скептического отношения к сагам как собраниям художественного вымысла, оценить их информативность намного выше и обратиться к ним теперь как к своего рода универсальному, хотя и не абсолютно надежному, источнику сведений о прошлом скандинавских народов. В прошедшем столетии (в результате взлета гиперкритицитизма) отношение к сагам как источникам сведений стало скептическим. Но со второй половины XX в., да и сегодня историзм саг снова не подвергается сомнению, хотя определенные их сведения и требуют проверки.

Литературная популярность саг сохраняется поныне, притом не только в кругу ученых и не только среди скандинавских читателей. Саги переведены на многие европейские языки, за рубежом изданы их «облегченные» варианты для юношества, по некоторым из них ставятся пьесы, создаются поэмы, романы, повести, кинокартины и мультфильмы. Саги стали составной частью прочной скандинавской идентичности.

Сохранилось большое количество саг, многие из них – в нескольких вариантах. Наличие вариантов большинства саг, даже в записи, – одно из свидетельств обычного для раннесредневековой культуры невнимания к авторству. Для фольклора это явление вообще типично, и большинство фольклорных основ саг анонимны; в лучшем случае, и то очень редко, известны имена некоторых рассказчиков саг. Среди этих сказов есть большие произведения, целые книги, подчас обширные.

Наряду с собственно сагами саговая литература включает так называемые «пряди» (др. – исл. páttr, мн. ч. pœttir). Это небольшие новеллы или сюжетные рассказики, обычно посвященные определенному эпизоду или приключению и «вплетенные» в какую-нибудь сагу; впрочем, связь пряди и вмещающей ее саги не всегда органична.

Саги содержат обширный материал о походах викингов, уточняя и дополняя сведения зарубежных анналов и летописей, особенно потому, что происходят «изнутри» скандинавского общества. И если в точности сведений, сообщаемых ими по поводу отдельных событий, дат и имен можно сомневаться, то общая информация саг о том, как жили скандинавы «у себя дома» и кто из них становился викингом, каким было и как развивалось общество, которое их объединяло, какими были нравы и дух эпохи, – эта информация не только совершенно уникальна, но и адекватна в своей основе. Такой характер информации во многом побудил автора направить на эпоху именно системный взгляд.

Саговеды обычно подразделяют саги на несколько групп, в зависимости, главным образом, от сюжета и основных персонажей.

Самая обширная группа – это родовые саги или саги об исландцах. Родовые саги посвящены истории исландцев в первые столетия их обустройства на острове, особенно в так называемый «первый век народовластия»: 930–1030 гг., либо, по иной классификации, 900–1050 гг. Этот период получил также название эпоха саг, поскольку тогда саготворчество происходило наиболее интенсивно. Однако, на мой взгляд, эта хронология не вполне корректна, поскольку выводит за пределы творения саг время их активной записи.

В центре родовой саги и пряди обычно находится какой-либо род, семья или отдельный персонаж, судьба которых прослеживается на довольно широком фоне различных межличностных и прочих отношений. По ходу действия сага называет место проживания своих героев и имена их предков, особенно отца, деда и мать. Описывает характеры и внешность персонажей, наиболее яркие эпизоды их биографии. Знакомит с их образом жизни и бытом, походя – семейными и общественными отношениями. Среди родовых саг немало крупных и весьма содержательных произведений, несущих информацию о людях и событиях, нередко на протяжении нескольких поколений. Например, «Сага о Ньяле», самая большая родовая сага и самая знаменитая из анонимных саг вообще, содержит до 700 личных имен и свыше 400 топонимов – наименований отдельных мест и поселений.

Родовые (да и прочие) саги обычно оценивают (или дают возможность оценить) имущественный и общественный статус главных персонажей: собственность героя и его способность вести хозяйство, воинские умения и личную репутацию, почетные должности, занимаемые им или его родичами, в том числе предками и свояками. Из этих описаний вырастает человек родовитый, состоятельный или по меньшей мере самодостаточный хозяин, влиятельный, с боевым прошлым или настоящим. Именно такие люди стоят в центре повествований, они-то и «вошли в сагу».

«Войти в сагу», т. е. остаться в исторической памяти, было для скандинава того времени не менее важно, чем после смерти попасть в обитель героев Вальхаллу. Самые большие возможности проявить в обществе свои воинские и другие качества, свои самодостаточность и влияние имели прежде всего родовитые люди, т. е. наследственная родовая знать, а также состоятельная верхушка свободных простолюдинов. Поэтому саги представляют в наибольшей мере и главным образом именно элиты своего времени. Понятно, что это обстоятельство затрудняет исследование жизни прочего населения, не говоря уже о представителях маргинальных слоев. Молчаливость саг в этом отношении – один из их недочетов как источников для изучения общественной жизни. Однако для исследователя эпохи викингов в такой избирательности саг заложено и известное достоинство: оно, как мне представляется, в том, что в сагах очень ярко обрисован как раз тóт контингент скандинавского общества, который не только главенствовал в ту эпоху, но, что особенно важно для данной темы, занимал основные позиции в походах викингов. Причем это касается отнюдь не только исландцев и норвежцев, но также шведов и датчан.

Таковы же особенности и королевских саг, которые стали создаваться даже раньше других саг – с середины IX в. Они посвящены жизни и деяниям королей, главным образом норвежских, а также шведских и датских, и содержат немало сведений о правителях и жителях сопредельных стран. В королевских сагах речь идет преимущественно о захвате или наследовании престола, объединении страны под властью одного короля, его сражениях, победах и поражениях, его окружении и методах властвования, его смерти и, особенно, похоронах, его восприятии народом и отношениях с соседними странами. Значительная роль в королевских сагах отведена отношению королей к религии и церкви, особенно обильны жизнеописания королей-крестителей. Королевские саги – важнейший источник по политической истории региона, сложению государств, публичной власти и истокам ее институтов в Скандинавии.

В родовых и королевских сагах фигурирует немало общих персонажей, то одинаково, то по-другому пересказываются некоторые особенно памятные эпизоды. В ряде случаев это позволяет уточнять сообщения саг, но иногда и ставит в тупик.

Несколько особняком стоят «саги о древних временах», созданные обычно до IХ – Х вв.; в их центре – люди, период, события легендарного прошлого. В этих сагах особенно много фантастических элементов, но и они в какой-то мере историчны. К таким произведениям относится самая древняя и наиболее широко известная «Сага о Вёлсунгах», ведущих свое происхождение от легендарного короля Вельсанга, потомка Вельса[31]31
  Вельс – ср. – слав. «скотий бог» Велес.


[Закрыть]; в числе ее персонажей Сигурд (ср.: Зигфрид, один из героев «Песни о Нибелунгах»), который победил и убил страшного дракона Фафнира. Отдельные части этой саги, основанной на сказаниях и, возможно, эпосе, восходят чуть ли не к IV в. «Саги о древних временах» вообще нередко сохраняют фрагменты, относящиеся к эпохе Великого переселения народов. Например, «Сага о Хервёр» хранит воспоминания о битвах между готами и гуннами и содержит множество топонимов тех времен и тех мест, когда и где эти сражения происходили. А шестой, заключительный эпизод этой составной саги содержит перечень древнешведских королей – Инглингов (Ynglinga Attartal), где первые персонажи определенно легендарны.

Эти группы саг, вместе с епископскими сагами, в наибольшем мере востребованы историками. Епископские саги, а также «Сагу о Стурлунгах» часто называют «сагами о современности», так как время их сочинения более или менее близко к датам записи; это преимущественно ХII – ХIII вв. Чаще всего они имели авторов, имена некоторых известны. Выделяют и другие «жанровые группы» саг: рыцарские, сказочно-мифологические. Они также интересны для данного исследования: благодаря языческому сознанию скандинавов эпохи викингов мифологические и сказочные сюжеты, легенды, а также видения и поверья, которые содержатся во многих сагах, позволяют составить представление о дохристианских верованиях северных германцев.

Возможна и другая классификация саг: по времени их создания. В этом случае в первую группу попадают саги о древних временах и другие, созданные до середины IX в. В следующей группе оказываются саги, созданные в период 850–1100 гг.: все родовые саги, часть королевских, часть саг о древних временах; это самая большая группа саг. Наконец, в третью группу можно включить саги, созданные с начала ХII в. Большой интерес представляют саги, которые можно назвать локальными историописаниями: саги о гренландцах, исландцах, фарерцах; они создавались преимущественно в ХIII в. и являются авторскими.

В этой книге использовано несколько десятков наиболее содержательных саг и прядей, в том числе самые крупные произведения (см. Приложения). Подавляющее большинство саг анонимны. Они были созданы преимущественно в период с рубежа IХ – Х по рубеж XI – ХII столетий, т. е. примерно за два с небольшим века. В числе более чем 70 саг и прядей, которые изучены мною при написании этой книги, свыше 50 восходят к событиям Х – ХI вв., остальные жидкими ручейками распределяются по IX, ХII, рубежу ХII – ХIII и ХIII столетиям.

Итак, в абсолютном большинстве саги долго существовали в вербальной форме, т. е. передавались из уст в уста. Скорее всего, устное бытование саг продолжалось в известной среде и после записи, наряду с рукописным текстом или текстами той же саги; не случайно многие уже записанные саги вариативны. Причины продолжающейся фольклорной судьбы саг заключались, вероятно, как в безграмотности подавляющего большинства населения, так и в особенностях читательской манеры того времени. Ведь даже Эразм Роттердамский отмечал, что его современники читали только вслух; и тот, кто читал только «глазами», про себя, быстрее чтеца, почитался чудом. Нет оснований полагать, что за несколько столетий до великого гуманиста дело обстояло иначе.

Запись, составление, а также сочинение письменных текстов саг (т. е. появление авторских произведений этого жанра) фиксируется с ХII в., что можно связать с распространением латинского алфавита, появлением в Скандинавии ряда ученых-монахов и некоторых монастырей – центров образованности. В середине ХII в. появляется первый анонимный трактат по латинской грамматике, который был важен для создания письменного исландского языка. Трактат компилировал материал известных в то время западноевропейских учебников латыни и опирался на традиции латинской грамотности, которую после крещения скандинавы черпали в зарубежных монастырских школах, например в Вестфалии и Англии, и французских университетах.

В самой Скандинавии эти традиции развивали бенедиктинские монастыри. Особенно знаменит исландский монастырь Тингэйрар (Pingéyrar), созданный в 1112 (формально в 1133) г. на «Вечевых Песках». Его немногочисленная братия, всего 5–10 человек, усиленно занималась литературной деятельностью, прежде всего составлением латинских житий святых, которые затем переводились на скандинавские диалекты. Аббат этого монастыря в 80-х гг. создал первую часть «Саги о Сверрире» (1177–1202), при участии самого короля. Одним из известнейших монахов этого монастыря был Одд Мудрый сын Снорри (ум. ок. 1200). Он был причастен и к появлению известной «Саги об Ингваре», которая пришла из Швеции в Исландию и события в которой относятся ко времени короля Норвегии Харальда Сурового, т. е. к первой половине и середине XI в. Запись саги произошла где-то на рубеже ХII – ХIII вв., затем она была переведена на скандинавские языки. Среди источников сведений, которыми пользовался Одд, сага называет рассказчиков: священника Ислейва, человека по имени Глум Торгейрсон и некоего Торира. С именем Одда Сноррасона связывают и запись (создание?) древнейшей «Саги об Олаве Святом» (конец ХII в.).

В 20–30-х гг. ХII в. священник Ари Мудрый сын Торгильса Мудрого (1067/68–1148) написал на исландском языке свою «Книгу об исландцах» (Íslendingabók), обнимающую 870–1120 гг. Эта книга имела как более пространную, так и дошедшую до нас краткую редакцию. В 1075–1089 гг. Арии обучался в Ястребиной долине в школе, которую основал священник Тейт (ум. в 1111), сын первого исландского епископа и просветителя Ислейва (1056–1080). А воспитателем его был Халль сын Торарина, который еще юношей служил у короля Олава Святого. Неизвестно, был ли Ари Торгильссон причастен к монастырю Тингэйрар, но на его рассказы и записи как заслуживающие всяческого доверия ссылаются серьезные люди в «Саге о Фарерцах» (гл. ХХVII)[32]32
  ИС II:2. С. 175.


[Закрыть]. Ари Мудрый принадлежал к знатному роду; его внук Ари Сильный был годи и последним знатным исландцем, о которых повествует содержательная, классическая «Сага о людях из Лососьей Долины». Ари считается основоположником исландского историописания. Именно он впервые употребил этноним «исландцы». Авторитетный писатель и историк Снорри Стурлусон свидетельствует, что священник Ари Мудрый сын Торгильса «был первым здесь в стране, кто записал на северном языке[33]33
  Возможно, здесь имеются в виду норвежский и исландский диалекты, противопоставленные автором «датскому языку» южных и восточных скандинавов, но возможно, что это иное название того же общескандинавского диалекта.


[Закрыть] мудрые рассказы, старые и новые», а также установил «счет лет сперва до введения христианства в Исландии, а затем до своего собственного времени… В начале своей книги он писал более всего о заселении Исландии и тамошнем законодательстве», затем – о законоговорителях и сроках пребывания каждого в этой должности. Ари написал о создании альтинга и четырех (правовых) четвертей Исландии, событиях крещения, конунгах Норвегии, Дании и Англии, о многих важных событиях в Исландии, в частности о христианизации страны и череде первых епископов, и, по словам Снорри, «о многом другом». Ари был очень стар и очень мудр, за свою долгую жизнь многое видел и слышал, многое запомнил, имел достойных информаторов – людей «старых и мудрых», да и сам «он был любознателен и памятлив». Поэтому Снорри считает «весь его /Ари/ рассказ (т. е. книгу. – А.С.) заслуживающим полного доверия»[34]34
  КЗ. С. 10.


[Закрыть]. (Судя по всему, сам Снорри пользовался полной редакцией этого произведения.)

На латыни создавал свои сочинения Сэмунд сын Сигфуса Мудрого (1056–1133). Он объездил Германию, Францию и Италию, был высокообразован и создал первую историю норвежских королей до смерти Магнуса Доброго.

Из исторических сочинений, в известной мере полезных для данного исследования, следует назвать написанные на латыни книги монаха Теодорика (Theodoricus’ mon Hisrotia antique Regina Norwagiensium) и «Историю Норвегии» (Historia Norvegie). Они интересны прежде всего описанием гражданской войны 1130–1240 гг. как своего рода «ключа» к последующей истории норвежского Средневековья.

Из монастыря Тингэйрар вышла и «Сага об Олаве сыне Трюггви», которую составил известный книжник, монах Гуннлауг сын Лейва (ум. 1219); фрагменты этой саги сохранились в составе «Большой саги об Олаве Трюггвасоне». Она, вероятно, служила образцом для последующих жизнеописаний крестителя Норвегии.

Аббат Николас из другого монастыря, Мунка-твера, построенного в 1155 г. на месте хутора Глума, считается автором замечательной «Вига-Глум саги» (запись 1250/52 гг.), примыкающей к биографическим сагам об Эгиле, Гисли, Греттире, Гуннлауге и других героях. Как и «Сага о Хервёр» и некоторые другие мифологические саги, это замечательное произведение еще не переводилось на русский язык.

Основной массив записей саг приходится на ХIII столетие. Если в течение ХII в. было записано или написано всего несколько саг из изученных мною, то начиная с рубежа ХII – ХIII и по рубеж ХIII – ХIV столетий были записаны и написаны десятки саг и прядей, а остальные записывались в XIV в. и позднее. Примерно такие же данные имеются в отношении «саг о древних временах»[35]35
  Из примерно 30 таких саг и прядей 12 были записаны в течение ХIII – начала ХIV в., 12 – в ХIV и начале ХV в., четыре – в ХV в. и одна – в ХVII в. («Сага о Хромунде Грипссоне») // СОДВ. С. 15–16.


[Закрыть]. Записи производились на латыни – с последующим переводом на местный язык, либо сразу же – на скандинавском (исландско-норвежском) диалекте. Записывали клирики и светские ученые-энциклопедисты, которые были не только знатоками истории страны и фольклора, но также видными поэтами и писателями.

Взрыв интереса скандинавов к своей прошлой истории и культуре с середины ХII и в ХIII столетии происходил на широком общеисторическом культурном фоне. В Западной Европе это время отмечается взлетом городской жизни и университетского образования. Приобретает популярность светская литература: куртуазная поэзия и «рыцарские романы» в среде рыцарства, «простецкие» стихи вагантов и басни в среде городской. Очень часто оба этих жанра развивались в фольклорной форме. В европейской литературе появляются такие произведения мирового уровня, как «Божественная комедия» Данте, анонимные «Слово о полку Игореве», «Песнь о Роланде» и «Нибелунги», «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха, «Тристан и Изольда» Готфрида Страсбургского, «Роман о Розе»…[36]36
  Нет сомнений, что какие-то из них становились достоянием и скандинавской культуры. Известно, в частности, что в 1226 г. по заказу норвежского короля был создан перевод (или вариант) «Тристана и Изольды», вскоре появился и ее исландский вариант.


[Закрыть] В ряд этих шедевров встали и исландские саги. Великая «Песнь о Нибелунгах» (сканд. «Нифлунгах»), созданная на рубеже ХIII в. и построенная на древних эпических сказаниях германцев, была особенно близка скандинавам, ее герои перекликаются с героями ряда саг и стихов.

В самом Северном регионе в это время укрепились единые государства, сложились и оформлялись сословия, возник строй уже средневековых городов. Развивается историописание – хроники и собственно исторические сочинения. В Дании в ХII в. получает известность историк Свен Аггессон, который создал «Краткую историю королей Дании» (80-е гг. XII в.); а в самом начале ХIII в. появляется фундаментальная книга «Деяния датчан»; ее автор, монах из обители Сорё – Саксон (или Сакс), по прозванию Грамматик, писал на серебряной латыни и искусно возводил прошлое своего народа к «прародителю европейцев» – древнегреческому легендарному герою Энею. В Дании создается «Роскильдская хроника», в Швеции – «Сигтунские анналы». С XII столетия в Скандинавии формируются библиотеки, складывается язык национальных произведений. С XII–XIII вв. происходит кодификация обычных областных законов Швеции, земских законов Дании и Норвегии. В законодательные кодексы вводятся особые главы о правах церкви и правообязанностях королей.

Очевидно, что результаты походов викингов, которые ощутимо сказались уже на исходе той эпохи, окончательно обнаружились, даже «конденсировались» именно с середины ХII и в ХIII столетии, притом как в общественной жизни, так и в духовной культуре скандинавов.

Что же касается собственно Исландии, то в середине этого столетия (1262) она уже формально стала частью Норвегии, на многие века потеряв свою политическую самостоятельность[37]37
  Исландия обрела самостоятельность в 1945 г.


[Закрыть]. Нажим королей Норвегии на этот остров начался, как следует из саг, гораздо раньше, и нельзя исключить идею, что обращение островитян к своему богатому культурному наследию было своего рода вызовом, проявлением исландского патриотизма.

В общественной жизни Исландии в это время происходили важные события. Если в эпоху викингов приобретение богатств достигалось преимущественно за счет ограбления других земель и народов, после конца этой эпохи накопленная агрессия обратилась внутрь собственной страны, проявилась в междоусобицах, убийствах, ограблении, разделе имущества соотечественников.

Но затяжная политическая сумятица ХII – ХIII столетий парадоксальным образом сочеталась в Исландии с несомненным культурным подъемом, что выразилось, в частности, в записи и сочинении саг, в создании новых скальдических стихов и исторических сочинений. В культуре Исландии и Норвегии ХIII столетия возвышаются три величественные фигуры, рожденные одним знатным исландским родом: эрудиты, историки, писатели, поэты Снорри Стурлусон и его племянники Стурла и Олав Тордарсоны. Они были крупнейшими знатоками языческой культуры, мифологии и легендарных традиций, скальдической поэзии и саг, и во многом именно им обязан ХIII в. могучим взлетом духовной жизни северных скандинавов.