Текст книги "Викинги – люди саги. Жизнь и нравы"

Странно, но я не могу припомнить ни одного эпизода саг, в котором женщина выступала бы носительницей примирения, мира, несмотря на то что именно на ней держался порядок в доме, хотя бы по той причине, что мужчины часто отсутствовали. Но одно доброе дело доверялось только женщинам – это лечение израненных мужчин и, по всей вероятности, вообще больных людей. Об этом говорится во многих сагах. Как правило, лечением занимались старые женщины, многие – из бедных домов. Они же нередко и ворожили. Лечили травами, в том числе луковым отваром, который, по мнению людей саги, обладал врачующими и антиколдовскими свойствами. Лечили и другими напитками, мазями из растений, животных жиров и шерсти, желчи, растертых рогов и других костей и, конечно, заклинаниями. Процесс лечения длился порой до года и более, но тем не менее человек нередко возвращался к нормальной жизни. Своих детей и других домашних хозяйки дома и его насельники, видимо, лечили сами[595]595
  Речь о врачевании еще пойдет ниже.


[Закрыть].

Судя по сагам, брак в этом мире, несмотря на частую неверность мужчин, в принципе был крепким. Хотя нам не известны все перипетии семейной жизни тысяч персонажей, что проходят через саги, но, судя по тем парам, о которых в сагах говорится хотя бы мельком, подавляющее большинство супругов проживали долгую совместную жизнь в одном или нескольких браках, деля радости и беды и как-то примиряясь с недостатками и проступками друг друга.

Вместе с тем иногда пары расходились, прибегая к разводу. Инициаторами развода были как мужья, так и, еще чаще, жены. Развод был возможен при выполнении ряда условий и процедур. Главным условием для расторжения брака было наличие у его инициатора веской причины, из-за которой дальнейшая супружеская жизнь данной пары была невозможна. Особенно убедительными должны были быть аргументы женщины.

По моим впечатлениям, чаще остальных расходились довольно молодые пары, иногда даже еще бездетные.

Мужчине развестись было проще. Например, в «Вига-Глум саге» муж не пожелал терпеть постоянные перебранки с женой: там сказано, что «из-за их разногласий Вига-Скута отослал ее [жену] в … и развелся». Т. е. в том случае обоснованием развода послужил дурной характер, несдержанность женщины. Но чаще в сагах описывается развод по инициативе жены. Уважительными причинами для развода со стороны женщины могли быть следующие: недостаток средств для существования семьи по причины нерадивости мужа; сексуальная неспособность мужчины; его грубость, особенно избиение жены; «женоподобное» поведение (что было огромным позором, потерей чести); взаимная неприязнь; отсутствие у мужа «удачи» и др.

Процедура развода в сагах достаточно подробно расписана, во всяком случае в отношении женщин. Прежде всего, на всех этапах следствия должны присутствовать свидетели. Сначала при свидетелях следовало объявить о своем решении развестись, стоя возле супружеской постели (напомним, что общая постель была свидетельством состоявшегося брака). Затем, также при свидетелях, делалось второе объявление в публичном месте: во дворе усадьбы, в любом многолюдном обществе, хотя бы и на пире. Так, однажды на свадебном пире некий мужчина, бывший там вместе с женой, «поднялся из-за стола и назвал своих свидетелей и объявил о разводе с ней» («Сага о Ньяле», гл. XXIV). Третье оповещение делалось на тинге[596]596
  ИСИЭ. С. 175.


[Закрыть]. Во всех объявлениях должна была содержаться формула разрыва фактического (сексуального) сожительства. В «Саге о Гисли» (гл. XXXVIII) «Тордис называет свидетелей и объявляет о своем разводе с Берком и говорит, что отныне никогда не ляжет с ним в одну постель».

Как можно было «организовать» доказательства, видно из истории все той же неуемной Гудрун, дочери Освивра. Выходя в первый раз замуж за славного Торвальда, но не будучи спрошенной о согласии на брак, Гудрун зато получала серьезное возмещение: по брачному договору жених обязывался покупать ей украшения такого качества и в таком количестве, каких не было ни у одной женщины ее статуса. И вот щеголиха Гудрун начала терзать мужа, непрерывно требуя от него все больше и больше дорогих украшений, постоянно настаивая на своем и упрекая его. На очередное грубое заявление жены, сопровождаемое упреками, Торвальд ответил пощечиной. Гудрун в ответ огрызнулась и пошла советоваться со своим дружком Тордом, которого она к тому времени завела. «Торд, улыбаясь, дал ей следующий совет: “Сделай ему рубашку с таким разрезом, которого достаточно для развода, и объяви, что вы разведены по этой причине”».

Итак, Гудрун сшила мужу рубаху с большим (женским) вырезом, и он, ничего не заметив, ее надел. Но надо было соблюсти процедуру. Гудрун объявила о разводе с мужем – из-за его неприличного одеяния – у супружеской постели, на пороге дома и на общем тинге у Скалы Закона, все три раза при свидетелях. Ее развели, имущество разделили[597]597
  ИС I. С. 326.


[Закрыть]. Теперь дело было за Тордом. Гудрун обратила внимание любовника на то, что его жена Ауд, энергичная и хозяйственная, для удобства «ходит в штанах, застегнутых сзади, и с обмотками, спускающимися до сапожек» (?), т. е. носит одежду по-мужски. Такое явное неприличие было опять же достаточным основанием для развода, чем Торд и воспользовался. После этого они с Гудрун пышно отпраздновали свою свадьбу и зажили счастливо (гл. XXXIV–XXXV).

Мать Снорри Тордис, мстя обидчику сына, ухитрилась ударить его под столом мечом по ноге, когда он был у них в гостях. Муж побил ее за оскорбление гостя. Она же подала на развод и выиграла дело[598]598
  ИС II:2. С. 33.


[Закрыть]. Или случай, который описан в «Саге о Битве на Пустоши» (гл. XLIII) и который издатель саги относит примерно к 1025 г.[599]599
  Там же. С. 332, прим. 117.


[Закрыть] Дочь Снорри Годи, гордая Ауд, и Барди, полюбив друг друга, поженились и уехали в Норвегию, где хорошо жили. Однажды утром, оставшись в горнице вдвоем, супруги стали в шутку перебрасываться подушкой, и в какой-то момент муж попридержал подушку у лица Ауд. Она в ярости схватила камень и швырнула его в мужа. В тот же день Барди привел свидетелей и объявил о разводе с ней, поскольку он не желает терпеть унижений ни от нее, ни от кого-либо другого. Развелись, разделили имущество. Ауд вышла замуж за другого знатного человека – Сигурда сына Торира Собаки (Торир был известен тем, что именно он убил в битве 1030 г. св. Олава). А уважаемый и храбрый Барди уехал «в Гардарики», где вступил в варяжскую дружину, совершил много подвигов и погиб, сражаясь.

Причиной или поводом для развода могло быть также нежелание одного из супругов лечь в одну постель со своим мужем или женой, т. е. невыполнение супружеских обязанностей. Об этом следовало объявить, как обычно, трижды и при свидетелях: около супружеской постели, вне дома и на тинге. Если был виноват муж, то после развода отец вернувшейся домой жены забирал ее приданое (ср.: «Сага о Гисли», гл. IX). Именно так в конце концов развелась с мужем и Унн, жена Хрута, которого «приворожила» мать норвежского конунга Гуннхильд («Сага о Ньяле», гл. VI, VII).

Дело в том, что Хрут в бытность дружинником норвежского конунга состоял в связи с королевой-матерью Гуннхильд. Но на родине его ждала невеста Унн, и, не желая нарушать данное слово, Хрут решил уехать к ней. На прощание Гуннхильд подарила возлюбленному золотое запястье и много муки (которой всегда не хватало в Исландии). Но одновременно предупредила о том, что предстоящее его супружество с оставшейся на родине обрученной невестой не будет счастливым. В саге явно намекается, что Гуннхильд «сглазила» будущий брак Хрута. Во время свадьбы невеста была печальной, то есть сага опять намекает – теперь на то, что невесту томили недобрые предчувствия. После свадьбы, получив сполна все приданое, супруги уехали на запад. Вернувшись в свое имение, Хрут поручил жене все хозяйство. Но в результате любовного приворота, сделанного Гуннхильд, как супруги ни старались, их дела в постели не ладились. Унн долго стеснялась обнародовать свои интимные проблемы. Но все же пожаловалась отцу на то, что хотя ее муж нормальный мужчина, но, как он ни пытается, «не может иметь утехи со мной». Отец посоветовал ей развестись, соблюдая все правила «в согласии с законом», т. е. обычным правом. Дождавшись отъезда мужа на тинг, Унн призвала свидетелей и объявила, что у них с мужем нет супружеских отношений. Но все вокруг говорили, что Унн грех жаловаться на мужа, поскольку он предоставил ей ведать всеми делами в гарде, так что развестись ей удалось не сразу. В конце концов обиженная супруга, обвинив мужа в невыполнении супружеских обязанностей, проделала все необходимые процедуры, и на всеисландском тинге-альтинге ее отец как ходатай по делу дочери «пошел на Скалу Закона и объявил о ее разводе с Хрутом». В конце концов Унн уехала к отцу[600]600
  ИC I. С. 454–457.


[Закрыть].

В «Саге об исландцах» (гл. 3) упоминается о разводе, который произошел вроде бы из-за нелюбви супругов. Разведенный муж затем женился на другой разведенной женщине и получил в этом браке такое «большое богатство», что «сделался хёвдингом». Это замечание наводит на предположение, что нелюбовь мужа к первой жене могла происходить из желания вступить в более выгодный брак.

Иногда развод происходил из-за конфликта между мужем и братом женщины, причем она могла принимать сторону как одного, так и другого; возможно, здесь играли роль родовые или семейные отношения и традиции, в которых она была воспитана. Но возможно, что свою роль здесь играли и ее отношения с мужем. Известен случай, когда разлад в доме достиг такого уровня, что жена, затевая развод, выбросила всю одежду мужа в выгребную яму, так что ему нечего было надеть[601]601
  Там же. С. 228.


[Закрыть]. Скорее всего, у женщины был плохой характер. Дурной характер, грубость одного из супругов нередко была причиной развода. Выше мы уже столкнулись с эпизодом, когда муж заплакал из-за грубости жены. Женская грубость и нетерпимость проявлялись и в королевской семье. Так, Эйрик Победоносный (конец X – начало XI в.) вынужден был развестись с женой Сигрид Гордой, не вынеся ее вздорного характера. Чтобы она согласилась на разъезд (983 г.), он отдал ей в управление весь Гауталанд (Гёталанд). Позднее она не ужилась и с сыном. А свое прозвище эта дама, убежденная язычница, получила потому, что сожгла в доме сразу нескольких претендентов на ее руку – «малых конунгов», чтобы отучить подобных мелких людишек претендовать на ее руку[602]602
  КЗ. С. 125, 126.


[Закрыть].

Наконец, развод мог быть следствием супружеской измены, причем не только жены, но и мужа, – в том случае, конечно, если измену могли предать гласности с помощью свидетелей. Согласно обычному праву, при доказанной измене жены с ней разводились, не возвращая приданого. Если изменял муж (конечно, не с зависимыми женщинами), жена имела право после развода забрать свое приданое[603]603
  КИ. С. 293.


[Закрыть].

Таким образом, инициаторами развода могли в равной мере выступать и муж и жена, но инициатива жен прослеживается чаще. При этом в сагах разведенная женщина редко остается вне брака – только если сама этого желает. Женщины в мире саг, как говорится, были в цене. Возможно, они чаще умирали, особенно в результате родов. А в той же «Саге о Гисли» (гл. XVIII) вдова вышла замуж, будучи беременной от погибшего мужа, и родившегося ребенка по обычаю назвала именем отца. Мужчины в те героические века погибали часто; но похоже, чаще, пусть и не в боях и плаваниях, погибали женщины. Так что два-три брака в жизни персонажей саг не были редкостью.

Развод обычно затрудняли сложности с разделом имущества. Такие сложности возникали при каждом разводе, как и при многих вступлениях в наследство. О первом случае – длительной тяжбе из-за раздела имущества разошедшихся супругов – повествует «Сага о Ньяле» (гл. VIII). Об этом разводе говорилось выше, тогда тяжбу выиграл Мёрд, отец Унн, против Хрута, от которого она ушла. Но уже после развода дочери Мёрд начал новую тяжбу против Хрута, на сей раз из-за приданого дочери. Он назвал своих свидетелей и предъявил иск на 600 локтей (примерно 300 м) сукна. Хрут отказывался платить и был в своем праве, так как жена или ее родственники могли требовать назад приданое лишь в том случае, если бы инициатива развода исходила от мужа. Однако согласно тому же обычному праву женщина частично сохраняла права на свое приданое вплоть до появления детей, а детей у Унн и Хрута не было. Мёрд вынес свои притязания на суд тинга четверти, который предложил решить дело поединком. Но Мёрд отказался биться с Хрутом и проиграл тяжбу. Все было бы намного проще, если бы при помолвке составили четкий брачный контракт, рассчитанный, в числе прочего, на раздел имущества супругов при разводе или иных осложнениях в их жизни. В данном случае контракт, видимо, либо отсутствовал, либо не был серьезно продуман.

В балладах (с XIII в.) встречаются описания таких порядков, при которых потерявшая невинность невеста может рассчитывать только на положение наложницы, а неверную жену муж может закопать живьем (!) в землю. Никаких намеков на такие обычаи в сагах нет.

Адам Бременский, передавая в своей книге доступные ему сведения о свеях, пишет, что «они не знают меры… в связях с женщинами» (гл. XXI). Он пишет, что «каждый в соответствии со своими возможностями имел одновременно двух, трех и более жен», богачи и знать держат их без числа. Причем сыновья, рожденные в подобном браке, «считаются законными». Однако при этом, если «кто-нибудь спознается с чужой женой, или силой возьмет девушку, или отнимет чье-нибудь добро, или совершит беззаконие, он наказывается смертной казнью». Оставим без комментариев приравнивание связи с чужой женой или дочерью к краже имущества, что вполне характерно для менталитета того времени. Обратимся к проблеме «многих жен», которая на самом деле касалась не только свеев и вовсе не означала узаконенного многоженства: скорее всего, это было проблемой наложниц, действительно очень актуальной для людей саги.

Тема наложниц (frilla) и наложничества, судя по «Саге о Стурлунгах» и многим другим сагам, особенно в авторской саге XIII в. «Об исландцах», нередко выступает на первый план, когда речь идет о перипетиях личной жизни персонажей. При этом в сагах нет упоминаний о более или менее длительных внебрачных отношениях в среде зависимых и бедных людей. И хотя в этой среде такие отношения наверняка возникали, нам о них ничего не известно. В среде же самостоятельных хозяев самого разного статуса наличие наложниц определенно было делом обычным[604]604
  Некоторые историки, опираясь на «саги о современности», «Сагу о Стурлунгах» и «Сагу об исландцах», даже считают, что большинство мужчин в Исландии времен саг и позднее, т. е. и в XIII в., имели сожительниц. Джохенс (Jochens, 1995) справедливо рассматривает это явление в связи с основной социальной стратификацией тогдашнего общества, но не занимается его типологией.


[Закрыть].

Но это явление, насколько я поняла, имело разные формы. В сагах наложницами именуются все женщины, связанные с тем или иным мужчиной сравнительно длительными внебрачными половыми отношениями, будь то служанка, свободная содержанка или просто любовница. Однако между этими категориями женщин и их положением были различия, которые интересно рассмотреть.

Домашнее наложничество. Сначала речь пойдет о первой и, как мне представляется, наиболее распространенной форме наложничества в мире людей саги – о сожительстве семейных мужчин в пределах их собственного домохозяйства. Эта форма наложничества была непосредственно связана с семьей и домашней жизнью скандинава.

Чаще всего об этом говорится мельком, но иногда рассказываются целые истории, в том числе, разумеется, о королях. Так, Олав Шетконунг, сын Эйрика Победоносного и Сигрид Гордой, первый общешведский король (995–1020/1022), а также и первый христианский правитель шведов, имел сына от жены-христианки, дочь от жены-вендки и нескольких детей от наложниц, в частности Эймунда (Эмунда), правившего после брата Анунда-Якоба (1050–1060-е гг.), а также дочь Астрид, ставшую супругой норвежского короля Олава Святого[605]605
  Это вообще был германский обычай; во всяком случае, еще в VI в. король франков Хильперик женился на «служанке» Фредегонде, их сын стал королем (Хлотарь II), а Гунтранн женился на свободной любовнице Венеранде (о чем, как известно, свидетельствует и Григорий Турский).


[Закрыть].

Адам Бременский, пользовавшийся в Дании гостеприимством короля Свейна Эстридсена в 70-х гг. XI в., был совершенно поражен той распущенностью в отношениях полов, которая царила при королевском дворе Дании. Необыкновенное любвеобилие своего покровителя-короля он снисходительно прощал за его преданность делам церкви. Гамбург-бременский священнослужитель объяснял сексуальную вольность мужчин и женщин частыми отлучками мужчин в связи с викингами[606]606
  Адам. С. 93 и др.


[Закрыть], с чем, вероятно, можно согласиться.

Но скорее широкую распространенность внебрачных связей среди скандинавов можно объяснить языческими представлениями и нравами, которые господствовали в эпоху викингов и в виде заметных реликтов сохранялись в толще народа еще в XIII в. и позднее.

Однако было еще одно обстоятельство, очень важное, которое в тех условиях значительно влияло на поведение людей и которое может быть понято благодаря именно исландским сагам. В том числе оно стимулировало и делало доступной половую распущенность, в частности семейных мужчин, в их домах, о чем в первую очередь и идет речь. Этим обстоятельством было наличие в каждом домохозяйстве зависимых людей – рабов и свободных наймитов. И если свободных наймитов держали почти исключительно бонды, рабов в ту эпоху использовали и арендаторы чужой земли. Работниц нанимали либо превращали в них вольноотпущенниц. Рабы обоего пола рождались в доме хозяина от таких же рабов, или были захвачены им в плен во время викинга, или, наконец, просто куплены на рынке. Подчинение тех и других хозяину приводило к тому, что женатый мужчина-хозяин не только открыто практиковал в своем имении сексуальные связи с зависимыми женщинами, но заводил более или менее постоянных любовниц из их числа.

В «Саге об Олаве Святом», норвежском короле-крестителе, рассказывается, что до женитьбы у него была наложница – взятая в плен во время викинга дочь ярла «из страны вендов». Как пленницу ее считали рабыней короля; она родила ему троих сыновей и дочь.

Примером рабыни, специально купленной для хозяйских утех, может служить мать Олава, «сына служанки», о котором уже шла речь. Эта история, включая судьбу матери и сына, содержится в «Саге о людях из Лососьей Долины» (гл. XII, XIII, XXVI и др.). Она интересна и во многих отношениях показательна, так что теперь пора пересказать ее. Дело было так.

Знатный и богатый Хёскульд сын Коля из Долин однажды купил и снарядил корабль, оставил дома в Исландии жену Йорунн заботиться о хозяйстве и детях, а сам отправился в Норвегию. Там он однажды пошел на торг, где «были разные забавы, попойки, игры и всевозможное веселье». В числе прочих он встретил там человека по имени Гилли, «с русской шапкой на голове», по прозвищу Гилли Русский, который, скорее всего, был купцом, торговавшим с Русью. Он был самым богатым из тамошних торговцев, продавал и женщин. Хаскульд присмотрел и купил у него одну из них за большую, как считалось, сумму (2 марки серебра). Женщина была красива, но слыла глухонемой. Он хорошо ее нарядил и увез с собой. Имени ее он так и не узнал. Дома он рассказал все жене «и попросил ее обойтись с женщиной хорошо, а также разрешить ей остаться в доме». Йорунн не стала возражать. Хозяин возобновил супружеские отношения с женой, а наложница вела себя очень скромно, хотя «каждому было заметно ее знатное происхождение, а также и то, что она была неглупа». У наложницы родился мальчик, очень красивый и благородный на вид. Отец любил его больше других детей и даже дал ему имя Олав, которое обычно давалось людям знатным. Уже в два года Олав хорошо говорил «и бегал, как четырехлетние дети». А его мать между тем, по требованию хозяйки гарда, стала служанкой. Вскоре случайно выяснилось, что наложница отнюдь не немая: она вовсю беседует с сыном, когда они остаются наедине. И тогда хозяин узнал, что она – дочь ирландского конунга Мьюркъартана[607]607
  В Ирландии Х в. было несколько (малых) королей по имени Muircertach, и кого из них имеет в виду сага – неясно (ср.: ИС I. С. 772, прим. 273).


[Закрыть] и зовут ее Мелькорка. Она была вывезена из Ирландии как пленная в возрасте 15 лет.

Co временем из-за ссор между женщинами постаревший Хёскульд отослал наложницу на отдельный хутор. Она была обижена; все же завела свое хозяйство и впоследствии вышла замуж хотя и не по любви, но за хорошего человека. Ее обожаемый сын Олав был щеголем (за что и получил прозвище Павлин) и имел отменное оружие. Отец постепенно стал вроде бы меньше заботиться о нем, однако он очень его любил и при составлении завещания просил своих старших сыновей выделить бастарду ⅓ из общего наследства, т. е. обеспечивал его на равных с двумя законными сыновьями. Он дал Олаву браслет весом в марку (примерно 216 г золота) и меч с дорогими украшениями, в полмарки золота, а также «завещал ему свою удачу и удачу родичей» (курсив мой. – А.С.). Хотя братья и считали, что Олав уже получил столько, что был богаче их, все же они выполнили волю отца, завещавшего Олаву дополнительно еще 12 эйриров[608]608
  Эйрир – единица веса – 27 г, ⅛ марки; одновременно денежная единица.


[Закрыть].

Когда Олаву исполнилось 18 лет, мать послала его в Ирландию навестить деда. При этом она дала ему перстень, чтобы ирландский конунг мог понять, кто перед ним, и пояс, подаренный ей когда-то мачехой, чтобы и та признала Олава. Ирландскому языку она, как оказалось, научила сына еще в детстве. Олав поехал сначала в Норвегию, где какое-то время служил дружинником у короля и весьма преуспел в этой службе, а через год, с подарками и сопровождаемый благожелательными напутствиями конунга, прибыл в Ирландию. Дед настолько обрадовался известию о приезде внука от пропавшей, как он думал, дочери, что срочно покинул дом, где в это время пировал. Признанный дедом и ирландской родней, осыпанный подарками и обласканный, Олав вернулся в Исландию богатым, славным воином и хозяином и женился, как мы уже знаем, на родовитой, гордой и прекрасной девушке. Такова была судьба этого сына служанки, которому в течение последующей жизни не раз пригождалась завещанная отцом удача[609]609
  ИС I. С. 268–274, 309 и др.


[Закрыть].

По сагам разбросано множество сведений как о связях бондов со свободными и несвободными служанками, так и о детях от них. Например, в «Саге о Битве на Пустоши» (конец X – начало XI в.) говорится об 11 сыновьях Снорри, из которых три имели одинаковое имя (что вообще не являлось исключительным случаем в стране[610]610
  ИС II:1. С. 325.


[Закрыть]): Торд Киса[611]611
  Там же.


[Закрыть]. Из трех Тордов Кис лишь первый был от жены, остальные – от наложниц, причем одного из этих незаконных сыновей отец взял с собой в викинг. У главного персонажа саги «Жизнь Снорри Годи» от трех жен было 19 свободнорожденных детей и три – от служанок[612]612
  ИС II:2. С. 130–131.


[Закрыть].

При изучении саг создается впечатление, что в большинстве гардов наряду с законной женой домохозяина находилась хотя бы одна его любовница, обычно зависимая от домохозяина женщина-служанка, как рабыня, так и формально свободная. Отец Олава Павлина поселил любовницу-рабыню в своем имении, заручившись согласием жены; возможно, это как-то определялось бытующей практикой. Со временем из-за недовольства жены и, видимо, охладев к любовнице, немолодой Хёскульд отселил наложницу, обеспечив ее недвижимым имуществом, причем такой образ действий встречается в сагах редко (если речь не идет о любовницах королей и ярлов). Гораздо чаще любовницы хозяина находились в гарде постоянно, и терпимость хозяек также свидетельствует о распространенности этих отношений в обществе, их принятости. Судя по мотивации разводов, предпринимаемых по инициативе женщин (см. выше), жены обычно игнорировали «шалости» своих мужей со служанками – то ли ради сохранения брака и своего положения в обществе, то ли из-за презрения к рабыням, так что об их истинных, глубоко запрятанных чувствах судить сложно.

«Побочная жена». «Сага о Ньяле» многое добавляет к сведениям об отношении людей саги к открытому сожительству женатых мужчин с женщинами, в том числе с женщинами вне своего домохозяйства. Эти сведения также проливают дополнительный свет на сам институт брака в мире саги. Вообще, если обнаруживалось, что какой-нибудь мужчина имеет связь с чужой женой, вдовой или девицей, то считалось, что он «блудит» и «дурит» ей голову. При желании семья женщины могла за это отомстить либо потребовать виру. Если же женатый мужчина имел связь с некой одинокой женщиной (по контексту – свободной), то она рассматривалась как «побочная жена» с «незаконными детьми», что было вполне обыкновенно и как бы в порядке вещей, если только не вмешивалась законная жена.

Множество фактов, касающихся «домашней» любовницы, заведенной в доме из числа несвободных челядинок, как и относительно «побочной жены», свидетельствуют, что это была распространенная практика и что моногамная семья свободных домохозяев, не говоря об элите, нередко фактически не была таковой. Существовало двоеженство в форме сочетания законной семьи и зависимых наложниц и/или побочных жен, не оформленное ритуалом и правом, но принятое повседневным обычаем. Такая семья практиковалось в Скандинавии, судя по сагам, и в XII–XIII вв., – как уже принявшими христианство государями, так и их подданными.

В скандинавской мифологии сохранилось сведение и о многомужестве в древние времена[613]613
  Таким напоминанием о древних пережитках была женитьба двоих братьев верховного бога Одина на его жене Фригг (когда они думали, что он не вернется) (КЗ. С. 12).


[Закрыть], но проверить это невозможно…

Наложничество как внебрачное сожительство. Теперь речь пойдет о собственно о наложничестве. В сагах это не освященное ритуалом брака более или менее стабильное сожительство свободных мужчины и женщины. В такие внебрачные связи вступали обычно неженатые мужчины. Сплошь и рядом наложница жила вместе с холостым мужчиной, зачастую ведя его хозяйство и рожая ему детей, так что и в данном случае мы сталкиваемся с определенной формой именно сожительства в точном значении этого слова: временного и не оформленного особыми процедурами аналога брака. Судя по всему, такое сожительство было основано на личном соглашении мужчины и женщины. Оно отличалось от того, что сами скандинавы называли «неполным браком», поскольку в последнем случае наложницу как бы покупали по договоренности с ее семьей, чаще всего независимо от ее согласия.

Наиболее широкими возможностями для того, чтобы завести одну или одновременно нескольких привлекательных наложниц-фавориток, обладала элита: конунги, хёвдинги, богатые и влиятельные («могучие») бонды. Конунг Сигурд сделал своей наложницей дочь богатого бонда. Харальд Суровый имел «официальную» наложницу (середина XI в.)[614]614
  Там же. С. 420 и др.


[Закрыть]. В «Саге о Магнусе Голоногом» Снорри Стурлусон пишет, что до того, как этот норвежский король женился на Маргарете, дочери шведского короля Инги, он имел детей от других женщин и наложниц, как низкого, так и знатного происхождения (гл. XVI)[615]615
  Там же. С. 476.


[Закрыть]. Судя по практике других европейских обществ, находившихся на поздней догосударственной и раннегосударственной стадиях, наложничество на уровне правителей в ряде случаев могло осуществляться на договорных началах, важных для развития вассальных связей. Не могу пока понять, почему наиболее часто, спокойно и откровенно о наложницах, преимущественно в среде знати и верхушки бондов, говорит христианская «Сага об исландцах», довольно равнодушная к описанию брачных церемоний и супружеской жизни, которое так любят родовые саги. Имеет смысл обратиться к данному сюжету, используя ту массу данных, которая содержится в этой саге.

Так, там (гл. 17) рассказывается о двоих братьях, Сэмунде и Орме, сыновьях Йона, неженатых и имевших наложниц. Дело происходит в начале XIII в. Сэмунд «считался знатным в Исландии в те времена», он жил на хуторе Одди «на широкую ногу и имел сверх того много других хуторов». У него не было «законной жены». Но зато он имел девять детей от разных женщин, обычно ведших хозяйство на его хуторах; из них четверых детей от одной из таких «экономок»-наложниц. О своих незаконных детях Сэмунд отзывается с большой похвалой[616]616
  Сага об исландцах. С. 80.


[Закрыть]. Что касается Орма, то он был «человек умный, зажиточный и вообще достойный». У него были две наложницы, одновременно или последовательно – из саги не ясно; от одной имел он сына и дочь, от другой – двоих сыновей и «множество дочерей».

В гл. 46 (1222 г.) содержится эпизод, интересный в данном случае упоминанием о том, что в своем доме Торвальд сын Снорри «лежал с двумя наложницами в каморке с засовом».

В гл. 50 (1223 г.) повествуется о том, как мужчина с приездом законной жены «провожает домой»[617]617
  Там же. С. 135.


[Закрыть] свою наложницу, уже имевшую от него дочь. Очевидно, что их связь продолжалась не менее двух лет, которые мужчина провел вдали от жены. И похоже также, что наложница имела свой «дом», скорее всего родительский.

В гл. 52 автор саги, как всегда в третьем лице, сообщает о кончине весной 1224 г. своей матери: «Скончалась Тора, наложница Торда сына Стурлы». А также то, что она была матерью Стурлы Тордарсона и его братьев Олава Белого Скальда, Гутторма и Торда Шиша. «И тогда Торд женился на Вальгерд, дочери Арни с Шатрового Мыса»[618]618
  Там же. С. 137.


[Закрыть]. Скорее всего, Тора была незнатного рода, поскольку Торд сын Стурлы на ней не женился, хотя и прожил с ней достаточно долго и вступил в законный брак только тогда, когда ее не стало.

В гл. 75 сообщается, что «Хродню дочь Торда с Усадьбы была наложницей Торда сына Стурлы и вдовой Берси Богатого, деда Иона Малька, сына Снорри по матери». Из этого текста ясно, что Хродню являлась дочерью бонда, а к тому времени, когда стала наложницей знатного человека, была вдовой состоятельного и известного человека.

Из гл. 108 узнаем, что Йон сын Торгейра «жил со своей сожительницей», которая, очевидно, вела его хозяйство. Они жили на той «части земли», которую Йон держал у Скиди сына Торкеля. Не потому ли Йон, судя по «отчеству» – сын бонда, держал землю у другого бонда именно затем, чтобы жить там с этой женщиной?

О своей любви к наложнице Стурла сын Торда в саге не распространяется. Зато о такой любви можно прочитать в саге XII столетия – «Саге о Греттире» (гл. 176). Греттир, овдовев во время пожара, возникшего в ходе междоусобицы, «взял себе в наложницы Ингибьёрг дочь Гуннара и вскоре сильно ее полюбил. Она была женщина видная, и с ней, по многим причинам (?!), было легко иметь дело». Вместе с Греттиром она поселилась в его новых владениях на Кряже. Позднее Греттир женился на этой женщине (см. «Сагу о Греттире», гл. 138).

Подчас умная и верная наложница и сожительство с ней противопоставлялись неверной, недостойной жене и супружеству с ней. Так, в мифологической «Саге о Хервёр» рассказывается, что конунг Хейдрек во время грабительского набега захватил в плен дочь одного (малого) конунга – Сифку, которая родила ему сына. Но, придя с дружиной в «Сексланд» (землю саксов), он женился на дочери тамошнего короля и привез ее домой, а Сифку из поместья отослал. Союз с королем саксов сделал Хейдрека «очень видным вождем». Однажды жена попросила отпустить ее повидаться с отцом. Хейдрек отпустил жену, но внезапно приехал туда и увидел в постели жены другого мужчину. Потихоньку отрезав у спящего прядь волос, он собрал народ на тинг и потребовал развода. Хотя жена уверяла всех, что это «собачьи волосы», народ ей не поверил, и супругов развели. Хейдрек прогнал жену, вернул Сифку с их общим ребенком и заботился о нем. Сифка была очень умна, давала ему хорошие советы, и Хейдреку рекомендовали не отпускать ее от себя[619]619
  IMS. P. 50–52.


[Закрыть].