Текст книги "Викинги – люди саги. Жизнь и нравы"

Свадебный контракт завершался свадьбой.

Свадьба происходила иногда сразу же после обручения, иногда через несколько месяцев («Сага о Ньяле», гл. ХС) или даже несколько лет. Обычно ожидать должна была невеста, и на это отводилось максимум три года. Но если по прошествии этих трех лет жених не заявлял о себе, девушка имела право выйти замуж за другого человека.

На свадьбу приезжали всегда в сопровождении родичей, соседей и близких людей, до 30, а то и выше 120 человек[562]562
  ИСИЭ. С. 458 и др.


[Закрыть]. И даже после принятия скандинавами христианства, уже в XI–XII вв., в текстах саг нет указания не только на церковную брачную церемонию, не только на благословение священника, но даже на его присутствие на торжестве. Сама процедура была проста: отец или опекун «отдавал» невесту жениху в присутствии по меньшей мере шести свидетелей, которые могли подтвердить, что жених по своей воле ложится в одну постель с этой женщиной.

По обычаям того времени брак считался состоявшимся после того, как супругов укладывали в общую постель и их головы оказывались «на одной подушке». В принципе сожительство молодых могло начаться уже после обручения. Но при всех условиях церемония сочетания браком должна была обязательно подкрепляться его фактической, сексуальной реализацией. Этот основной пункт свадебного обряда действовал долго и позднее отразился в датской балладе «Эббе Скаммельсен» (Северная Ютландия)[563]563
  Баллады. С. 177.


[Закрыть]. Бывало, что вовсе далекие от намерения вступать в брак мужчина и женщина в каких-то случаях укладывались спать «на общую подушку». Но тогда между ними нередко клали какую-то преграду, например полено или меч. Именно меч положили между Сигурдом и Брюнхильд в «Саге о Вёлсунгах» (гл. XXIX)[564]564
  На Кавказе в тех случаях, когда надо было дать ночлег гостю и его приходилось укладывать в постель девушки, между ними также клали меч, который и служил орудием кары в случае неблагородного поведения гостя.


[Закрыть].

Свадебный пир был пышным, на него приглашали родичей, друзей и уважаемых людей отовсюду. Богатая свадьба – важное и памятное событие в жизни всей округи. Причинить кому-либо вред по пути на свадебный пир или воспрепятствовать проезду к месту застолья считалось столь же тяжким преступлением, как намеренная помеха члену тинга прибыть на него. Такие действия наказывались изгнанием на три года[565]565
  Hastrup, 1985. P. 95–96.


[Закрыть]. Свадебные торжества продолжались несколько дней, затем молодые отправлялись в дом мужа[566]566
  ИСИЭ. С. 179, 212 и др.


[Закрыть]. Если молодой муж хотел отделиться от семьи, в которой вырос, он получал свою долю наследства сразу же после свадьбы[567]567
  VGS. S. 8.


[Закрыть].

О свадьбе уже говорилось не раз, но ее процедуру саги не описывают. Ясно, что число гостей определялось достатком и знатностью семей брачующихся. Причем число гостей со стороны невесты никак не ограничивалось, они были званые, число же гостей со стороны жениха лимитировалось[568]568
  ИС II:1. С. 313, прим. 281.


[Закрыть]. Чаще всего свадьба справлялась в доме невесты. Жениха, как упоминалось, сопровождали дружки, которые, видимо, охраняли мунд до утра после свадьбы, но другие их функции не ясны. Иногда свадебные торжества продолжались целую неделю. Знатные и богатые люди тратили на свадьбу большие средства, созывали не только всю родню, но других именитых людей с сопровождающими их лицами со всей страны (ср.: «Сага о людях из Лососьей Долины», гл. VII, IX; «Сага об Эгиле», гл. XLII и др.). Какими были свадебные обряды, мне выяснить пока не удалось. Но примечателен один факт, а именно то, что подчас свадьбу могли справлять одновременно с тризной. Например, случилось так, что умерла всеми глубокоуважаемая Унн Мудрая, одна из тех, кто первыми поселился в Исландии и о которой люди говорили с восхищением, что она «сохранила свое достоинство до дня смерти». А тут как раз должен был жениться ее внук и наследник Олав Фейлан (Павлин). «Так заодно справили оба празднества (!) – свадьбу Олава и тризну по Унн», – свидетельствует «Сага о людях из Лососьей Долины» (гл. VII. Курсив мой. – А.С.). Такое совмещение отмечается и в «Саге о Фритьофе Смелом» (гл. XIV), посвященной событиям X в., но созданной в XII в. В XIII столетии такое совмещение было, конечно, невозможным.

В «Законе гутов», самом раннем из всех восточноскандинавских записанных законов (начало XIII в.), очень консервативном, но уже вполне христианском, имеется специальный раздел «О свадьбе» (гл. 24). Там отменяется совмещение свадьбы и тризны (да и тризны вообще; желающие могут лишь раздать одежду и обувь покойного людям своего прихода). Говорится также о порядке перевозки приданого невесты в дом жениха. Свадьба должна праздноваться там, «где находится молодой муж», и начинаться с «пения свадебной мессы». Свадьба играется два дня, затем «дары дает тот, кто хочет, согласно своему желанию». «Брать с собой еду на свадьбу запрещено». На третий день в доме остаются только близкие родственники, распорядители и организаторы торжества. Поминание богов производится в том объеме, который желателен хозяевам, последней поминают Богородицу, а затем «пусть пиво больше не выносят» (под страхом штрафа), и всем следует ехать по домам. Нарушение этих правил, равно как и приход на свадьбу или иной другой пир (вейцлу) без приглашения, влечет за собой штраф. Затем следуют странные положения, ограничивающие ношение одежды из крашеной и покупной ткани[569]569
  Из ранней истории… С. 143–144.


[Закрыть]. Христианство на Готланде было введено в начале XI в., поэтому некоторые правила этого закона, касающиеся свадьбы, скорее всего сложились раньше, но не все.

Так, бросаются в глаза ограничительные положения свадебных законов гутов, большинство из которых, как мне представляется, не пришло бы законодателям в голову в эпоху викингов, особенно ограничение сроков проведения свадебного пира двумя днями, запрет приносить с собой на свадьбу еду, замечание о подарках, характере одежды, наказании пришедших без приглашения, а также об определенных ограничениях при перевозке приданого невесты в дом жениха перед свадьбой. Кроме того, в сагах свадьба зачастую проводится в доме невесты и вообще о месте ее проведения договариваются во время помолвки. Конечно, Гуталаг отличается большим своеобразием не только в отношении свадебной церемонии, но все же его мелочные ограничительные требования в отношении свадьбы диссонируют с той широтой, которая была в обычае у людей саги. Единственное положение, которое при всех условиях выглядит разумным, – это запрещенное христианской церковью совмещение тризны и свадьбы (как и отмена тризны вообще, с чем, впрочем, далеко не все верующие христиане считаются и по сей день).

Имея в виду все это, интересно ознакомиться с описанием свадьбы в «Саге об исландцах» (гл. 170), созданной несколькими десятилетиями позднее Гуталага. Сама свадьба состоялась в 1253 г. Жених Гицур был «уже немолод». Состоятельный, знатный и уважаемый хозяин, испытанный в боях воин, он вступил во второй брак после развода с Ингебьёрг дочерью Снорри. Гицур пригласил на эту свадьбу «много больше 100 человек», среди них были «лучшие бонды из близлежащей округи, с их людьми», число которых иногда достигало 70 человек. В саге подробно расписан порядок размещения гостей за столом. Сам Гицур сидел на главном месте, рядом – его сын Ислейв, за ним зять Гицура Торир Кочка сын Магнуса, за ним – виднейшие бонды; затем, рядом со священником и Стурлой – Снорри, за ним годи Вигфус сын Гуннстейна и т. д. «Рассадив гостей, воздвигли факелы». Гицур открыл пир хвалами в адрес присутствующих, продолжил речь «словами примирения» и призывом к соблюдению мира. «После этого во всех покоях установили столешницы и зажгли свет». Пили хмельной мед и брагу, напитки разносили и наливали слуги. На следующий день пир продолжался, соседи по столу пили за здоровье друг друга. Для ночевки (видимо, почетных) гостей были «построены особые покои, в 26 локтей длиной и 12 локтей шириной», с помостом, и устроены также «спальные места на помосте… в шесть рядов». По окончании пира «гости собрались уезжать», т. е. пир длился все же два дня. И «Гицур преподнес многим хорошие подарки», в их числе «отличную племенную кобылу». И «это был лучший пир в Исландии»[570]570
  Речь Гицура, как и реплика автора саги «Это был лучший пир в Исландии», не случайны: то было время ожесточенных междоусобиц на острове, о которых еще будет рассказано ниже.


[Закрыть].

Создается впечатление, что в описании свадьбы, которое дает авторская сага начала второй половины XIII в., сочетаются черты старинного обычая и новых правил. Само устройство свадебного торжества, включая подарки почетным гостям, вполне традиционно для скандинавского широкого пира. В числе новаций – два дня свадьбы, отсутствие упоминания языческих богов и наличие среди гостей священника. Кроме того, судя по описанию, гости не напились до бессознательного состояния (обычного в родовых сагах). Удивляет отсутствие за столом женщин – или это «забывчивость» автора?

Свадьба Гицура была, конечно, роскошной. Но обычно заключение повторных браков и празднование свадеб, когда в новое супружество вступали вдовцы или разведенные люди, особенно женщины, было скромнее. Примеров такого рода в сагах много: повторное замужество Гудрид в «Саге об Эйрике Рыжем»; выход замуж где-то «на севере» овдовевшей Тордис и женитьба овдовевшего Энунда из «Саги о Греттире» (гл. XI); четыре замужества Гудрун из «Саги о Ньяле» и мн. др. В случае повторного замужества взрослые женщины не должны были прибегать к помощи родственников или доверенных лиц, если они этого не желали, во всяком случае, если они уже жили отдельно от отцовской семьи. Но, как и при первых браках, обязательно заключался контракт. Когда Снорри сын Стурлы женился на вдове Халльвейг, дочери и богатой наследнице Орма, их брачный договор предусматривал брак «на половинных началах», т. е. супруги могли владеть общим имуществом поровну. Халльвейг имела двоих сыновей. Все их общее достояние, достигавшее огромной суммы в «восемь сотен» [серебра], Снорри принял «на хранение» и в результате стал самым богатым человеком в Исландии[571]571
  Сага об исландцах. Гл. 53.


[Закрыть].

По завершении публичных торжеств новобрачных «подводят к постели», после чего молодая вступает в имущественные права в новом домохозяйстве, согласно свадебному контракту: она будет «вести самостоятельно хозяйство» или, например, «пополам с мужем». Наутро после первой брачной ночи брак считается окончательно совершившимся. Теперь дружки мужа передают молодой сохранявшийся у них мунд – знак власти мужа, а супруг преподносит новобрачной свой утренний дар. По обычному праву общая постель в конечном счете завершала брачную церемонию; и с нее же, как будет ясно ниже, начиналось официальное расторжение брака.

Стоит отметить, что подчас свадебный пир перетекал в столкновение между гостями, разгоряченными пивом и медом, которые начинали сводить свои старые счеты[572]572
  Сага об Ингваре. С. 51.


[Закрыть].

Браки не всегда заключались в одной имущественной и даже социальной среде. Хромунд (из «Саги о Хромунде Хромом») взял в жены дочь наложницы хёвдинга, и это не считалось для него мезальянсом. Хегни, человек «низкого рода, но достойный», женился на Торбьёрг, семья которой была «куда знатнее». Но «они жили в добром согласии», а в числе их детей была прославленная сагами красавица Турид[573]573
  ИСИЭ. С. 446.


[Закрыть]. Между прочим, если мать была выше родом, чем отец, то сын или сыновья в качестве второго имени могли пользоваться не именем отца, что было повсеместно распространено в Скандинавии, а именем матери. Так, конунги Гудред и его брат Эйрик Кровавая Секира зачастую звались по имени своей знаменитой матери: «сыновья Гуннхильд» («Сага о Ньяле», гл. III–VI; см. также в «Саге об Эгиле»), а король Дании Свейн в середине XI в. по второму имени был Эстридсен: хотя его отец и был из высшей знати, но мать Эстрид приходилась родной племянницей (или сестрой) самому королю Кнуту Великому!

Наряду с обычными браками, которые совершались регулярно во всех слоях тогдашнего общества и рассматривались как необходимый и важный жизненный шаг, закономерный этап в вечном круге человеческого бытия, в среде скандинавов были приняты и некоторые другие формы супружества, а также возникали особые, как бы вынужденные причины заключения брака.

В обычае того времени и тех мест был так называемый неполный брак (или неполная свадьба), который заключался по соглашению и без соблюдения обрядов, в сущности за выкуп. В таких браках особенно бросается в глаза различие в правах и возможностях людей разных статусов.

О неполном браке рассказывается, в частности, в «Саге об Эгиле» (гл. VII, XII, XVII и др.). Дело было так. На многолюдном пире во время одного осеннего праздника (вероятно, ритуального характера) присутствовал бонд Хегни, владелец хутора на небольшом острове. «Он был очень богат, красив и умен, но из низкого рода, и возвысился сам» (курсив мой. – А.С.). Его дочь Хильдирид «была очень хороша собой». На пире ей выпал жребий сидеть рядом с Бьяргольвом[574]574
  Речь идет об обычае средневековых скандинавских пиров, где присутствующие мужчины и женщины рассаживались парами, которые должны были делить застолье.


[Закрыть], родовитым, могущественным и богатым человеком, главой округа, уже немолодым вдовцом, имевшим взрослых детей. «В тот вечер они переговорили о многом. Девушка понравилась ему».

Той же осенью Бьяргольв на своем паруснике прибыл на остров к Хегни, взяв с собой 30 человек (!). Гостей пригласили в дом, Хильдирид обнесла их брагой. Бьяргольв «подозвал к себе хозяина и сказал ему:

– Дело у меня к тебе такое: я хочу, чтобы твоя дочь поехала ко мне домой, и я справлю с ней неполную свадьбу.

Хегни не видел другого выбора, как сделать все по желанию Бьяргольва. Бьяргольв заплатил за Хильдирид большую сумму золотом, и они легли в одну постель», а затем уехали в имение Бьяргольва, где она родила хозяину двоих сыновей. Старшие дети были очень недовольны. И как только их отец умер, законные сыновья, чьи собственные дети были почти ровесниками бастардов отца, выгнали его «неполную жену» с детьми без всякого имущества, так что она вернулась в отчий дом и там растила своих сыновей. Наследники же Бьяргольва всячески демонстрировали им свое пренебрежение.

Вопрос о том, почему Бьяргольв не женился на пригожей и кроткой Хильдирид положенным образом, а обрек ее на унизительное положение в своем доме, не объясняется в саге, поскольку, как я понимаю, скандинавам он был ясен. Отгадка, думается мне, заключается в низком происхождении ее отца (о чем не случайно упоминает сага), скорее всего бывшего родом из вольноотпущенников или наемных слуг. Такой брак считался унизительным для знатного скандинава. А то, что Бьяргольв не позаботился о наследстве для Хильдирид и детей от нее, является, скорее всего, свидетельством его внезапной кончины, поскольку скандинавы своих незаконных детей тогда не забывали.

Очевидно, что на неполный брак дочери, на отказ от ее полноценного супружества и на известное для нее (да и для всей семьи) бесчестье соглашались либо под давлением со стороны значительно более могущественного, чем семья девушки, и опасного жениха, либо из-за денег, либо по обоим этим соображениям. В данном случае вопрос решился всего лишь демонстрацией силы. Жених был настолько влиятельным человеком и, к тому же, привез с собой столь значительную свиту, что, усевшись в доме Хегни, «подозвал» хозяина к себе (!) для разговора. И Хегни согласился на сделанное предложение скрепя сердце, поскольку он «не видел другого выбора»[575]575
  ИС I. С. 71–72.


[Закрыть]. По существу, неполный брак был формой «законной» покупки свободной женщины в качестве постоянной любовницы, на время жизни хозяина или на иной срок, если бы ему захотелось ее прогнать.

По языческому обычаю отец мог бы признать детей, особенно сыновей, от неполного брака сонаследниками законных детей либо выделить им некую долю наследства, но это следовало сделать, во-первых, при своей жизни и, во-вторых, в присутствии свидетелей, о чем Бьяргольв не позаботился. Впрочем, сыновья Хильдирид оказались столь успешными, что конунг Норвегии, разъезжая в Исландии по пирам, принял их приглашение попировать у них на острове вместе со всей дружиной трое суток подряд, а позднее они стали хозяйничать на севере Норвегии, в Халаголанде, и собирать дань для конунга в Финнмарке.

В сагах встречается и еще одна форма брака – вынужденная. В той же «Саге об Эгиле» конунг приказывает своему дружиннику Эйвинду, брат которого сразил могучего викинга Торольва, жениться на его вдове Сигрид и взять все добро и детей покойного. Следуя обычаю, семья Торольва должна была объявить кровную месть семье убийцы. Конунг не хотел развязывать кровавые столкновения в среде своей дружины и избрал другой метод для того, чтобы погасить неизбежную вражду: обязал ближайшего родича убийцы[576]576
  Сам убийца по понятным причинам (как кровник) не мог претендовать на руку вдовы.


[Закрыть] жениться на вдове и взять на себя воспитание детей погибшего. Эйвинд дал слово выполнить приказ-рекомендацию вождя. Он просил руки Сигрид, продемонстрировав ей при этом знаки, которые ему дал конунг в подтверждение своей воли, и Сигрид «не видела другого выхода после того, что было, как подчиниться…». Этот брак поневоле должен был, видимо, разрубить узел вражды между двумя кланами (гл. XXII); последствия его мне неизвестны. Я назвала этот брак вынужденным, поскольку, судя по формулировкам, использованным в саге, обе стороны не видели другого выхода «после того, что было, как подчиниться».

Супружеская жизнь, как это обычно бывает, складывалась у людей по-разному. Часто встречается формула «они жили дружно и славно». Но есть и такая реплика: «Торд мало любил жену, она не была ни красивой, ни ловкой. Главным для него было богатство, а богатств он собрал много, и хозяйство процветало»[577]577
  Сага о людях из Лососьей Долины // ИС I. С. 320.


[Закрыть]. Были и браки, заключенные потому, что «не было иного выбора» или «иного выхода», но не всегда, видимо, несчастливые.

Хозяином дома был муж. Во многом положение замужней женщины в доме зависело от желания и воли мужа дать ей большую или меньшую степень свободы при распоряжении имуществом и в решении внутрисемейных дел. Несмотря на все контракты, в практической жизни все оказывалось много сложнее. Например, Хрут из «Саги о Ньяле» поручил своей жене Унн «все домашнее хозяйство, и всем это понравилось». Поэтому, когда между мужем и женой возник конфликт, все соседи приняли сторону Хрута, подчеркивая, что «Унн распоряжается всем в доме, как хочет», так что ей не на что жаловаться. Жена самого Ньяля – а они жили душа в душу, – когда берет нового работника, подчеркивает, что распоряжается «наймом людей не меньше, чем он [муж]» (гл. II, VI, XXXVI).

Жена была хозяйкой дома и, согласно уже ранним областным законам, в известном смысле как бы самым важным доверенным лицом бонда. Она смотрела за хозяйством, в отсутствие мужа вела дела полностью, держала ключи от всех помещений гарда, распоряжалась слугами, давала мужу советы. Между ней и мужем существовало очевидное и естественное разделение обязанностей при ведении домашнего хозяйства. Но и в теории, и на практике в супружеских отношениях приветствовалось, если жена была покорной мужу как самому главному распорядителю в семье и в домохозяйстве, представителю семьи на тингах и воину. В «Саге об Эйрике Рыжем» (гл. IV) имеется пример того, насколько покорной надлежит быть хорошей жене. Так, однажды во время ворожбы требовалось спеть необходимую для такого дела ритуальную песню. Ее знала лишь одна из присутствовавших женщин, но она была христианкой и сказала, что ей такие песни петь «не пристало». Однако муж настаивал, «и она сказала, что сделает, как он хочет», рискуя таким образом навлечь на себя Божий гнев.

Из того, что говорилось в этой части и в предшествующих очерках, уже ясно, что права замужней женщины были ограничены, но они имели место. Она не распоряжалась отчуждением имущества, но в ряде случаев по брачному контракту имела недвижимость «на половинных началах» с мужем. Именно на таких началах зять Снорри сына Стурлы получил хутор в приданое за его дочерью[578]578
  Сага об исландцах. Гл. 35. 1218 г.


[Закрыть]. В сагах практически нет сведений о завещаниях замужних женщин: завещания исходили лишь от мужчин. Однако обычное право содержит четкие предписания о том, кто и что имеет право наследовать после замужней женщины. Родовая недвижимость вроде бы строго сохранялась в пределах рода, однако, если у человека была только дочь, его недвижимость наследовала она. В суде от имени замужней женщины обычно выступали муж, отец, брат, при их отсутствии – другой ее родич-мужчина либо уполномоченный семьей человек. Но за свои проступки женщина отвечала сама. Согласно записанному обычному праву, без согласия мужа женщина (так же как слуга или подмастерье!) могла что-либо купить без дозволения главы домохозяйства не более чем на 1 эре и даже говорить от своего имени и за своих детей, только если приказывал (дозволял?) муж. Если женщина приносила в приданое долю в родовой недвижимости, менять или отчуждать в другой форме эту собственность муж не мог без согласия ее семьи.

И хотя на практике ее властные полномочия были даже шире, чем предписывал обычай, в основном мир женщины, в котором она могла играть – и играла – значительную роль, по преимуществу определялся рамками усадьбы, семьи, детей. В обществе ее контакты осуществлялись главным образом через мужа (отца, брата, опекуна и т. д.), ее социальная роль вне гарда была ограниченной. Муж, под мундиум которого она переходила после свадьбы, представлял ее интересы в отношениях с третьими лицами. В то же время в сагах проскальзывает сведение о том, что женщина могла платить вергельд из своего имущества. С середины XIII в., судя по законам ярла Биргера, о которых упоминается в «Хронике Эрика», имущественные и личные права женщины (в частности, в Швеции) существенно расширились, хотя ее общее положение низводилось христианством на более низкий уровень.

Женщины не могли выступать свидетелем и защитником в суде, выступать на тингах, а лишь сопровождали туда отцов и мужей. Они не выполняли жреческие функции, хотя участвовали в отправлении религиозных обрядов. Если женщина наследовала религиозно-судебный округ-годорд, она была обязана передать его какому-нибудь мужчине из этого годорда[579]579
  Hastrup, 1985. P. 121.


[Закрыть].

Женщина имела социальный статус своего отца, а после замужества – супруга. За нарушение ее прав выплачивался штраф. Сурово наказывалось оскорбление женщины. Во время столкновений между мужчинами женщин, как правило, не трогали: воевать с женщинами считалось постыдным деянием. Хотя сами женщины частенько не упускали случая, когда было уместно и необходимо, поддержать своих мужчин и в сражении!

Положение вдов и разведенных женщин было в этом (как, впрочем, и во многих других случаях) более независимым. На практике, однако, и замужняя женщина в повседневной жизни была несравненно смелее, чем предписывал обычай.

В «Поучениях Высокого» мужчинам советуют никогда не верить «словам девы» и «тому, что говорит женщина». Однако в сагах не только девушки на выданье, но и женщины во многих случаях вынуждали женихов и мужей с собой считаться и даже позволяли себе командовать ими, унижать их, толкать на рискованные действия, побуждать к совершению кровной мести и т. д.

Молодость и первый, неудачный брак Турид, одной из дочерей Олава Павлина, а по матери – внучки скальда Эгиля Скаллагримссона, описаны в «Саге о людях из Лососьей Долины» (гл. XXX). А в «Саге о битве на Пустоши» (гл. XXVI), где речь идет о событиях рубежа X–XI вв. (сама битва произошла в 1014 г.), рассказывается дальнейшая история Турид: эта женщина, вздорная, злобная и неумная, стала женой славного Торбьёрна, которого она ни во что не ставила. Когда однажды во время трапезы она брякнула на стол чан чуть ли не с помоями, за что муж начал ее колотить, Турид принялась громогласно поносить его на чем свет стоит и даже швырнула в него недозрелым сыром. Все это расстроило Торбьёрна до такой степени, что он заплакал и ему стало чудиться, будто их дом разрушился и все они оказались заваленными землей[580]580
  Очевидно. что этот дом был с земляными стенами и крышей, что было не редкостью в Скандинавии того времени (см. выше, в части 1).


[Закрыть]. Несчастный муж, который, кстати, умел слагать стихи, прочитал о своем горе вису[581]581
  ИС II:2. С. 435. См. там же вису № 7, пер. Ф.Б. Успенского.


[Закрыть]. В другой висе (№ 4) из этой саги повествуется о том, как Турид подстрекала сына Барди отомстить за смерть старшего брата Халля; как вместе с мясом кинула на стол три камня и, окончательно придя в бешенство, грубо ругала сына, крича, что если он не отомстит за брата, то будет «выродком».

Конечно, муж далеко не всегда спускал жене грубость и даже шалость, если в ней проявлялось неуважение к нему. В «Пряди о Снэбьёрне Борове и Халльгерд», события которой относятся к середине X в., описан случай, скорее всего, неординарный. Муж и жена, оба происходившие из знатных родов, поженились и жили не любя друг друга. Когда однажды муж собрался в торговое плавание, жена вместо того, чтобы приготовить все необходимое для совместной поездки, села на постель и принялась молча расчесывать волосы, а «на неоднократные призывы мужа» не отзывалась. Рассвирепев, муж намотал ее волосы себе на руку, но она все равно не встала. Тогда он отрубил ей голову, вышел из дома и уехал. Вира за такое преступление не бралась: платили только жизнью за жизнь[582]582
  ИC II:1. С. 41 и сл. Эта прядь помещена в знаменитой исландской «Книге о заселении земли».


[Закрыть], так что начались длительные и сложные распри, в которые было вовлечено много исландцев. Эта жуткая история описана в висах, которые приписывались скальдам Халльбьёрну Оддсону и Стюрбьёрну. Там, в оправдание случившегося, от имени жестокого мужа говорится, что его «жжет (режет) горе в сердце», но, как выясняется из этих стихов, не потому, что он убил жену, а из-за того, что его «одетая в лён» жена делала из него «дурака»[583]583
  Виса тоже в переводе Ф.Б. Успенского.


[Закрыть].

Все же, как свидетельствуют многие саги, мужчины считались с мнением своих жен, спрашивали их совета – и не только в том, что касалось повседневных домашних дел.

Также очевидно, что женщины в сагах хотя и не играли такой же публичной общественной роли, как мужчины, поскольку их жизнь в основном ограничивалась домохозяйством и детьми, но нрав у них был далеко не кроткий. Крутой характер, властность, ум, множество умений, выносливость, трудолюбие, расчетливость, нередко склонность к интригам и острый язык[584]584
  Так, некая Торхильд получила прозвище Женщина-Скальд не столько за стихи, что в принципе было вполне возможно в те века скальдов, сколько потому, что была «очень остра на язык, резка в речах, имела желчный характер и любила насмешки».


[Закрыть] позволяли женщине многое решать в своей судьбе, в жизни гарда, а подчас играть роль и за пределами своего дома. Так, дочь Олава Павлина и жена местного хёвдинга Торбьёрг Толстая, умная и властная хозяйка Озерного Фьорда, была «женщина недюжинная и большой мудрости». Когда ее муж Вермунд бывал в отъезде, она «распоряжалась в округе и заправляла всеми делами (курсив мой. – А.С.)… Люди учтиво ее приветствовали». Вполне обычным было, что Торбьёрг верхом, «в крашеной одежде», в сопровождении двоих людей ехала к «летовью», видимо, чтобы проверить скот на пастбище. Авторитет Торбьёрг был столь велик, что ей удалось спасти объявленного вне закона Греттира от самосуда и виселицы (позднее он сложил в честь ее стихи)[585]585
  Сага о Названых Братьях // ИС II:1. С. 118.


[Закрыть]. Муж очень уважал Торбьёрг и во всем советовался с ней[586]586
  Сага о Греттире. Гл. I, II.


[Закрыть].

Женщина могла отомстить обидчику сама или послать слугу, чтобы тот, например, убил неверного зятя[587]587
  Там же. С. 144.


[Закрыть]. Женщины сплошь и рядом участвовали в совершении кровной мести не только тем, что упорно подталкивали к ней своих мужей, сыновей, братьев и других родичей, но и принимая личное участие в подобных актах. Чего стоит хотя бы месть Сигню за братьев и отца, когда она во имя ее свершения пожертвовала собственными сыновьями![588]588
  КИ. С. 184.


[Закрыть] У конунга Ингъяльда, который обманул обещаниями мира, а затем убил двенадцать малых конунгов, в результате став королем большей части Швеции, была дочь Аса, похожая нравом на отца. Она была выдана замуж за Гудреда, конунга Сконе («Сканей») и была виновна в том, что «Гудред убил Хальвдана, своего брата… и была виной также в смерти Гудреда, своего мужа»[589]589
  КЗ. С. 33.


[Закрыть]. Торбьёрг («Сага о Хёрди и островитянах», гл. XXXVIII) пыталась зарезать своего нелюбимого мужа Индриди, мстя за брата. При этом факты мести мужу за отца или брата, равно как и мести брату за мужа, как мне представляется, можно объяснить не столько обычаями матриархата или патриархата, а скорее теми чувствами, которые испытывала женщина к мужу при выходе замуж и во время семейной жизни с ним.

Женщина подчас была решительнее мужа. Одна из таких женщин в конце концов ушла от робкого мужа, которого не могла уважать[590]590
  См.: Сага о людях из Лососьей Долины. С. 251, 258–295.


[Закрыть]. Мнение женщины имело вес не только в семье, но и в отношениях с другими семьями и разными людьми (Гудрун из «Саги о людях из Лососьей Долины», Халльгерд и Хильдигунн из «Саги о Ньяле», дочь Олава Павлина Торбьёрг и др.).

Жесткие, умные, деловитые и хозяйственные, смелые и коварные женщины саг высоко ценились мужчинами, которые далеко не всегда рисковали обижать их. В любви такие женщины саг были упорными и верными и, хотя бывали вынуждены терпеть неверность мужчин, вряд ли искренне прощали их и, во всяком случае, всегда помнили о своем унижении.

Известно, что женщины саг нередко брали в руки оружие, защищая семейную честь и помогая своим мужчинам. Так, жена Гисли Ауд и его приемная дочь Гудрид сражались вместе с ним в его последнем бою, вооружившись дубинками; другая отважная женщина, Тордис, бросилась с мечом на убийцу брата («Сага о Гисли», гл. XXXIV и XXXVII). И такие примеры можно приводить и дальше, так что скандинавские женщины отличались не только решительностью, но и воинственностью. Саги о древних временах сохранили память о том, что, когда мужчины бились с осаждающими их врагами в поле, женщины стояли у бойниц, видимо, готовые стрелять, бросать камни и зажженные головни. Молодая девушка, прощаясь с воином, идущим на битву, который был ей дорог, заверила его: «И никогда [нападавшим] мужчинам не завоевать этот замок, хотя и некому его охранять, кроме женщин» («Сага о Хальвдане Эйстейнссоне», гл. XIX).

Когда была открыта американская земля Винланд, дочь Эйрика Фрейдис поплыла туда на корабле, снаряженном на паях с братьями и мужем, a приплыв, по неясной причине заставила мужа убить всех неродственных мужчин, при этом пять сопровождавших их женщин собственноручно зарубила секирой. Когда же навстречу приезжим вышли туземцы и скандинавы дрогнули, она не испугалась, а сама взяла в руки меч[591]591
  ИСИЭ. С. 91, 126.


[Закрыть].

Женщины, особенно жены и матери, часто подстрекали своих мужчин к совершению кровной мести[592]592
  См., например: ИСИЭ. С. 133–134.


[Закрыть]. В «Саге о Гисли» (гл. XXV–XXVI и сл.) неустрашимый, могучий боец, верный брат и друг, любящий и любимый муж Гисли погибает в битве: у доблестного и славного Гисли, говорит сага, было «мало удачи». Его сестра Тордис, мстя за брата, ранит его убийцу и разводится с мужем из-за того, что тот не только не отомстил за Гисли, но вроде бы нанял его убийц. «Отныне, – говорит Тордис, – никогда она не ляжет с ним в одну постель», а затем решительно доводит развод до конца. Если Тордис взяла сторону брата против мужа, то эпическая по типу героиня Гудрун убивает не только мужа Атли, но и сыновей от него, мстя за братьев[593]593
  См. «Гренландскую песнь об Атли» в «Младшей Эдде» и в ИСИЭ (прим. 798 к с. 49).


[Закрыть]. В «Саге о Хёрде и островитянах» Торбьёрг решила убить мужа, чтобы отомстить за брата, разбойника Херда, и спасти его вдову и дочь. Она была согласна помириться с мужем, если тот убьет убийцу брата и принесет ей его голову[594]594
  ИСИЭ. С. 496.


[Закрыть]. Сложное переплетение родовых отношений нередко становилось причиной разрушения супружеского союза и, как правило, по инициативе женщины.