Текст книги "100 волшебных сказок мира (сборник)"

– Я обещал сохранить тебе жизнь, но ты владеешь не только этой тайной. Поэтому ты останешься в вечном заточении, если не признаешься, в чем тайна твоего быстрого бега.

И Маленький Мук признался, что все его искусство заключено в туфлях, но не открыл тайны поворотов на каблуке. Король сам обул туфли и стал как безумный носиться по саду. Он не знал, как остановить туфли, и Маленький Мук, который не мог отказать себе в этой маленькой мести, предоставил королю бегать, пока тот не упал в обморок.

Когда король пришел в себя, он был страшно зол на Маленького Мука.

– Я дал слово даровать тебе свободу и жизнь. Но в течение двенадцати часов ты должен покинуть мою страну, иначе я велю повесить тебя!

А туфли и посошок король приказал отправить в свою сокровищницу.

Страна, откуда выгнали Мука, была, к счастью, невелика. Поэтому он скоро оказался на границе, хотя без волшебных туфель идти ему было очень несладко.

В густом лесу он набрел на прозрачный ручей, защищенный большими тенистыми смоковницами. Превосходные спелые смоквы висели на деревьях. Мук влез на дерево, чтобы сорвать несколько штук, с удовольствием поел, а потом спустился к ручью, чтобы утолить жажду. Но вода показала ему его голову украшенной двумя огромными ушами и толстым, длинным носом!

Он стал бродить под деревьями и, когда снова проголодался, вынужден был опять есть смоквы, так как больше ничего съедобного не было, и почувствовал, что его уши исчезли. Он побежал к ручью – и правда, уши его приняли прежний вид, а длинного безобразного носа как не бывало. Но теперь он заметил, как это получилось: от первой смоковницы он получил длинные нос и уши, а вторая исцелила его. Он сорвал с каждого дерева столько плодов, сколько мог унести, и отправился обратно в страну, которую недавно покинул. Там он, переодевшись, изменил до неузнаваемости свою внешность, а затем пошел дальше в город, где жил король.

Маленький Мук уселся под воротами дворца: он знал, что здесь такие редкие лакомства покупает для королевского стола главный повар. Недолго посидев, Мук увидел, как через двор к воротам шагает главный повар. Тот стал осматривать товары торговцев, собравшихся у ворот дворца. Наконец его взгляд упал на корзиночку Мука.

– Сколько хочешь за всю корзинку? – спросил он.

Маленький Мук назвал умеренную цену, и они вскоре пришли к согласию. Главный повар передал корзинку рабу и пошел дальше. Маленький же Мук поскорей улизнул.

Король пребывал за едой в очень веселом настроении и то и дело восхвалял своего главного повара за его славную кухню и за старательность, с какой тот всегда отыскивает для него самое редкое. А когда повар велел подать прекрасные смоквы, из уст присутствующих вырвалось одно общее «ах!».

– Какие спелые, какие аппетитные! – воскликнул король.

С этими словами король собственноручно распределил смоквы между обедавшими. Каждый принц и каждая принцесса получили по две, придворные дамы и визири – по одной, а остальные смоквы он поставил перед собой и принялся поглощать их в свое удовольствие.

– Боже мой, какой у тебя чудной вид, отец! – воскликнула вдруг принцесса Амарза.

Все удивленно взглянули на короля. С головы у него свисали огромные уши, а предлинный нос спускался ниже подбородка. Да и все присутствующие были украшены таким странным убранством.

Тотчас же послали за всеми врачами города. Они пришли толпой, назначили таблетки и микстуры. Но уши и носы не исчезали.

Услышав эту историю, Мук решил, что пора действовать. На деньги, вырученные за смоквы, он приобрел себе одежду, которая могла выдать его за ученого, и приклеил длинную бороду из козьей шерсти. Он явился во дворец и, назвавшись чужеземным врачом, предложил свою помощь. Маленький Мук дал одному из принцев съесть смокву и тем самым вернул его уши и нос в прежнее состояние. Тогда король отвел его в сокровищницу.

– Вот мои сокровища, – сказал король, – выбери себе что угодно, только избавь от напасти.

Войдя, Маленький Мук сразу увидел, что на полу стоят его туфли, а рядом с ними лежит тросточка. Он стал обходить зал, делая вид, что любуется сокровищами. Но как только он дошел до своих туфель, он поспешно сунул в них ноги, схватил свою тросточку и сорвал с себя накладную бороду.

– Вероломный король, – сказал он, – ты отплатил неблагодарностью за верную службу, так будет тебе наказанием уродливый облик. Я оставляю тебя с этими ушами, чтобы они каждый день напоминали тебе о Маленьком Муке.

Сказав это, он быстро повернулся на каблуке, пожелал унестись далеко-далеко, и, прежде чем король успел позвать на помощь, Маленького Мука и след простыл.

С тех пор Маленький Мук живет в большом достатке, но одиноко. Он стал мудрым человеком, который, несмотря на несколько странную внешность, заслуживает восхищения.

Вот что рассказал мне мой отец. Я выразил ему свое раскаяние, и отец освободил меня от второй половины назначенного мне наказания. Я рассказал своим товарищам о чудесных приключениях карлика, и мы так полюбили его, что никому уже и в голову не приходило его дразнить.

Калиф-аист

Однажды багдадского калифа Хасида посетил великий визирь Манзор. Вид у него был очень задумчивый.

– Почему у тебя такое задумчивое лицо, великий визирь? – спросил калиф.

Великий визирь скрестил на груди руки, поклонился своему повелителю и ответил:

– Не знаю, задумчивое ли у меня лицо, но там, внизу у дворца, стоит мелочной торговец, и у него такие чудесные вещи, что мне досадно: отчего у меня столь мало лишних денег!

Калиф, давно уже хотевший порадовать своего великого визиря, послал раба за торговцем. Тот принес ларь со всяческими товарами. Калиф купил себе и Манзору пистолеты, а жене визиря гребень. Когда торговец уже закрывал свой ларь, калиф увидел выдвижной ящичек и спросил, нет ли там еще какого-нибудь товара. Торговец выдвинул ящик и извлек оттуда коробочку с черноватым порошком и листок бумаги со странными письменами.

– Мне досталось это от одного купца, который нашел их в Мекке на улице, – сказал торговец. – Не знаю, что в них таится.

Калиф, охотно приобретавший для своей библиотеки старинные рукописи, купил грамотку и коробочку и спросил визиря, не знает ли тот кого-нибудь, кто мог бы разобрать, что здесь написано.

– У мечети живет Селим, он знает все языки, – отвечал визирь.

И Селим был вскоре доставлен.

– Селим, – сказал ему калиф, – говорят, что ты человек очень ученый. Взгляни-ка на эту грамотку. Если сумеешь прочесть ее, то получишь от меня новую праздничную одежду, а если нет – двенадцать оплеух и двадцать пять ударов по пяткам.

Селим поклонился и долго разглядывал грамотку. Вдруг он воскликнул:

– Это по-латыни, о повелитель, пусть меня повесят, если я ошибаюсь!

– Скажи, что там написано, – приказал калиф.

Селим принялся переводить:

– «Кто понюхает порошок из этой коробочки и произнесет слово «мутабор», тот превратится в любое животное и будет понимать язык животных. А если он пожелает вернуть себе человеческий облик, пусть трижды поклонится на восток и произнесет это же слово! Но если рассмеешься, то забудешь волшебное слово и навеки останешься животным».

Калиф обрадовался и велел Селиму поклясться, что никому ничего не скажет об этой тайне, подарил ему прекрасную одежду и отпустил его. А своему великому визирю сказал:

– Мне не терпится превратиться в животное! Приходи ко мне завтра с утра пораньше! Мы пойдем вместе в поле и послушаем, что говорят звери!

На следующее утро калиф приказал своей свите остаться во дворце и отправился с великим визирем на прогулку. У пруда они увидели аиста, он искал лягушек, а другой как раз подлетал к этому месту.

– Я отдам свою бороду, – сказал великий визирь, – если эти две птицы не поведут между собой любопытного разговора. Уж не стать ли нам аистами?

– Согласен! – отвечал калиф.

Калиф вынул из-за пояса коробочку, понюхал, протянул ее визирю, и оба воскликнули:

– Мутабор!

Ноги их сморщились и стали тонкими и красными, туфли превратились в лапки, руки – в крылья, шея стала в локоть длиной, борода исчезла, а тело покрыли перья.

– Славный у вас клюв, господин великий визирь, – сказал калиф.

– Покорнейше благодарю, – отвечал великий визирь, – но осмелюсь заметить, что в виде аиста ваше величество чуть ли не еще прекраснее, чем в виде калифа.

Тем временем второй аист почистил клювом лапы, пригладил перья и подошел к первому. А оба новых аиста – калиф и визирь – услышали такой разговор.

– Доброе утро, госпожа Длинные ноги, в такую рань уже на лугу?

– Благодарю вас, дорогая Острый клюв! Я устроила себе легкий завтрак. Не угодно ли вам четвертушки ящерицы?

– Покорнейше благодарю. Сегодня у меня нет аппетита. Я пришла на луг совсем по другому делу. Сегодня мне предстоит танцевать перед гостями отца, и я хочу немножко поупражняться.

И молодая аистиха зашагала по полю, выделывая диковинные колена. Калиф и Манзор изумленно глядели ей вслед. А когда она стала на одну ногу и изящно помахала при этом крыльями, оба не смогли совладать с собой: безудержный хохот вырвался из их клювов. Первым пришел в себя калиф.

– Такая потеха, – воскликнул он, – дороже всякого золота!

Но тут великий визирь вспомнил, что смеяться запрещено.

– Ах, как было бы скверно остаться аистом! – воскликнул калиф. – Это дурацкое слово вылетело у меня из головы.

– Нам нужно трижды поклониться на восток и произнести при этом…

Они повернулись к востоку и принялись кланяться. Но волшебного слова они не помнили…

Заколдованные калиф и визирь понятия не имели, как помочь своей беде. Избавиться от обличья аистов они не могли, вернуться в город не могли тоже; ведь кто поверил бы аисту, что он калиф? А если бы кто и поверил, то разве захотели бы жители Багдада, чтобы калифом у них был аист?

Так они слонялись много дней, скудно кормясь полевыми плодами, которые им, впрочем, из-за их длинных клювов было неудобно употреблять в пищу. Ящерицы же и лягушки не возбуждали у них аппетита, ибо они боялись испортить себе желудок такими лакомствами. Единственное удовольствие в этом печальном положении доставляла им возможность летать, и они часто летали на крыши Багдада, чтобы поглядеть, что там делается.

В первые дни они замечали большое беспокойство и уныние на улицах. Но день этак на четвертый после своего превращения они сели на дворец калифа, и тут они увидели внизу на улице пышное шествие. Гремели барабаны и трубы, человек в златотканом ярко-красном халате, окруженный блестящими слугами, восседал на разукрашенном коне. ПолБагдада бежало следом за ним, и все кричали: «Да здравствует Мицра, владыка Багдада!»

Тут аисты на крыше дворца переглянулись, и калиф Хасид сказал:

– Ты теперь догадался, почему меня заколдовали, великий визирь. Этот Мицра – сын моего смертельного врага, могучего волшебника Кашнура. Но я еще не теряю надежды. Мы отправимся к могиле пророка. Быть может, в священном месте чары спадут.

Они полетели в сторону Медины.

– О повелитель, – заохал через несколько часов великий визирь, – я долго не выдержу… Вы слишком быстро летите! И нужно где-то заночевать!

Калиф увидел внизу какие-то развалины, и они полетели туда. Место это было, по-видимому, когда-то дворцом. Калиф и визирь стали обходить галереи в поисках сухого местечка.

– Владыка и повелитель, – прошептал аист Манзор, – здесь рядом ясно слышны вздохи и стоны.

Калиф остановился и услышал тихий плач, наводивший на мысль скорее о человеке, чем о животном. Хасид хотел пойти туда, откуда доносились эти жалобные звуки. Но визирь схватил его клювом за крыло и стал умолять не пускаться в новые, неведомые и опасные приключения. Калиф, в чьей груди билось храброе сердце, вырвался и поспешил в темный проход. Вскоре он достиг двери, которая показалась незапертой. Он клювом распахнул дверь, но остановился на пороге. Он увидел на полу большую ночную сову. Густые слезы катились из ее круглых глаз. Но, увидав калифа и визиря, она вытерла слезы крылом и воскликнула на арабском языке:

– Добро пожаловать, аисты! Когда-то мне было предсказано, что благодаря аистам я обрету великое счастье!

Калиф склонил длинную шею и сказал:

– Ночная сова! Судя по твоим словам, ты наша подруга по несчастью. Но увы! Твоя надежда спастись благодаря нам напрасна. Ты сама признаешь нашу беспомощность, если услышишь нашу историю.

Сова попросила рассказать ее.

Когда калиф изложил свою историю сове, та поблагодарила его и сказала:

– Послушай и ты мою историю. Мой отец – царь Индии, меня, его единственную дочь, зовут Луза. Тот самый волшебник Кашнур, который заколдовал вас, явился некогда к моему отцу и потребовал отдать меня в жены его сыну Мицре. Но мой отец, человек вспыльчивый, велел спустить его с лестницы. Этот негодяй умудрился пробраться ко мне снова, и однажды, когда я в своем саду пожелала освежиться прохладительными напитками, он, переодетый рабом, поднес мне питье, которое превратило меня в эту мерзкую птицу. Когда я от ужаса лишилась сознания, он доставил меня сюда и страшным голосом крикнул: «Безобразная, отвратительная даже животным, ты останешься здесь до самого своего конца или до тех пор, пока кто-нибудь по доброй воле не пожелает взять тебя в жены даже в этом страшном обличье. Так отомщу я тебе и твоему гордому отцу». С тех пор одиноко и грустно живу я затворницей в этих развалинах, ненавистная миру, омерзительная даже животным. Днем я слепа, и только когда луна льет свой свет на эти развалины, с глаз моих спадает темная пелена.

– Если я не ошибаюсь, – сказал калиф, – между нашими бедами имеется тайная связь. Но где мне найти ключ к этой загадке?

– Пожалуй, я знаю, как нам спастись, – ответила сова. – Кашнур раз в месяц посещает эти развалины. Неподалеку отсюда есть зал, где он пирует со своими товарищами. Они рассказывают друг другу о своих гнусных делах. Может, тут-то он и произнесет волшебное слово, которое вы забыли.

– Скажи, когда он явится и где этот зал! – воскликнул калиф.

Помолчав, сова сказала:

– Не сердитесь, но ваше желание я могу выполнить лишь при одном условии.

– Говори! – вскричал Хасид. – Я согласен на любое условие!

– Я тоже хочу освободиться. А это возможно только в том случае, если один из вас предложит мне стать его женой.

Это условие несколько смутило аистов, и калиф сделал знак визирю выйти с ним на минутку.

– Великий визирь, – сказал калиф за дверью, – вы могли бы и жениться.

– Чтобы моя жена, когда я вернусь домой, выцарапала мне глаза? – ответил тот. – К тому же я человек старый, а вы еще молоды и не женаты, и можете предложить руку юной прекрасной принцессе.

– Кто тебе сказал, что она молода и прекрасна? – вздохнул калиф.

Они еще долго уговаривали друг друга. Наконец, убедившись, что визирь скорее останется аистом, чем женится на сове, калиф решил сделать это сам. Сова обрадовалась и призналась им, что они пришли как раз вовремя, потому что волшебники соберутся в эту же ночь.

Вместе с аистами она покинула свое помещение. Они долго шли по темному проходу. Наконец в полуразрушенной стене засиял свет. Через пролом был хорошо виден большой зал, украшенный колоннами и великолепно убранный. Множество ламп заменяло дневной свет. Посреди зала стоял круглый стол, уставленный изысканными кушаньями. Вокруг стола тянулся диван, на котором сидело восемь мужчин. В одном из них аисты узнали торговца, который продал им волшебный порошок. Он рассказывал историю калифа и его визиря.

– Какое же слово ты задал им? – спросил его другой волшебник.

– Это очень трудное латинское слово – «мутабор».

Услышав это, аисты так быстро побежали на своих длинных ногах к воротам разрушенного дворца, что сова еле поспевала за ними. Там калиф растроганно сказал ей:

– Спасительница моей жизни и жизни моего друга, в знак вечной благодарности возьми меня в мужья!

Они повернулись к востоку и трижды поклонились в сторону солнца, которое только что взошло над горами.

– Мутабор! – воскликнули они.

В тот же миг они приняли прежний вид и бросились друг другу в объятия. Когда они оглянулись, перед ними стояла прекрасная девушка. Улыбаясь, она протянула калифу руку.

– Вы уже не узнаете ночную сову? – спросила она.

В восторге от ее красоты и изящества калиф воскликнул, что превращение в аиста было его величайшим счастьем.

Они отправились в Багдад. Калиф нашел в своих одеждах не только коробочку с порошком, но и кошелек с деньгами. В ближайшей деревне он купил все необходимое для путешествия, и вскоре они достигли ворот Багдада.

Калифа уже объявили умершим, поэтому народ был очень рад, что снова обрел своего любимого повелителя.

Люди двинулись во дворец и взяли в плен старого волшебника и его сына – обманщика Мицру. Старика калиф отправил в тот самый полуразрушенный дворец, где жила, будучи совой, принцесса, и велел его там казнить. Сыну же калиф предоставил на выбор – умереть или понюхать волшебного порошка. Тот выбрал второе и превратился в аиста. Калиф велел запереть его в железную клетку и выставить в своем саду.

Долго и весело жил калиф Хасид со своей женой-принцессой. Самыми веселыми его часами были всегда те, когда его под вечер навещал великий визирь. Они часто говорили о своем приключении, и иногда калиф снисходил до того, что изображал визиря в виде аиста. Тогда он чинно шагал по комнате не сгибая ног, цокал, размахивал руками, как крыльями, и показывал, как визирь тщетно кланялся на восток, покрикивая: «My… му… му…» Его жене и детям это доставляло большое удовольствие. Но когда калиф слишком уж долго цокал, и кланялся, и покрикивал: «Му… му… му…», визирь, улыбаясь, грозил ему, что расскажет госпоже об одной сделке, заключенной у двери принцессы-совы.

Карлик Нос

Водном большом немецком городе жил с женой один сапожник. Целый день он сидел на углу улицы, чинил башмаки и туфли и делал новые.

Жена его торговала овощами и фруктами, и покупателей у нее было много, потому что она умела лучше всех разложить и показать свой товар.

У них был сын, красивый мальчик, который обычно помогал женщинам и поварам донести овощи до дома.

Хозяевам этих поваров нравилось, когда в дом приводили такого красивого мальчика, и они всегда щедро его одаривали.

Однажды жена сапожника сидела, как обычно, на рынке. Перед ней стояло несколько корзин с овощами, травами и семенами, ранними грушами, яблоками и абрикосами. Якоб – так звали мальчика – сидел рядом с ней и выкрикивал:

– Эй, господа, поглядите, какая прекрасная капуста, как дивно пахнут эти коренья! Ранние груши, хозяйки, ранние яблоки и абрикосы! Покупайте!

Мимо проходила какая-то старуха, оборванная и обтрепанная. У нее было маленькое личико, все в морщинах, красные глаза и остроконечный, крючком, длинный нос. Она шла, опираясь на длинную палку, хромая, ковыляя, шатаясь.

Жена сапожника уже шестнадцать лет каждый день сидела на рынке, а ни разу не видела этой старухи.

– Взглянем на травки, есть ли у тебя то, что мне нужно, – сказала старуха и, роясь своими коричневыми, уродливыми руками в корзинке с травами, стала вытаскивать оттуда длинными пальцами пучки, которые были так красиво уложены, а затем подносить их один за другим к носу и обнюхивать со всех сторон.

У жены сапожника надрывалось сердце при виде того, как обходилась с ее редкими травами эта старуха. Но она не осмеливалась ничего сказать, потому что проверить товар – право покупателя, а кроме того, она почему-то боялась старухи. Перерыв всю корзину, та пробормотала:

– Дрянь товар. То ли дело пятьдесят лет назад! Дрянь товар!

– Да ты же просто бессовестная старуха! – воскликнул Якоб. – Сначала ты запускаешь свои гадкие пальцы в прекрасные травы и мнешь их, затем подносишь их к своему длинному носу, после чего никому, кто видел это, не захочется их покупать, а теперь ты еще называешь наш товар дрянью, а ведь повар самого герцога все покупает у нас!

Старуха покосилась на него, гнусно рассмеялась и сипло сказала:

– Тебе, значит, не нравится мой нос, мой красивый длинный нос? Ну что ж, и у тебя вырастет на лице такой же – до самого подбородка.

С этими словами она принялась за корзину, где лежала капуста. Беря в руку самые красивые белые кочаны, она сжимала их так, что они кряхтели, затем швыряла как попало назад в корзину и опять говорила:

– Дрянь товар!

– Не тряси так противно головой! – испуганно крикнул мальчик. – Ведь шея у тебя не толще кочерыжки, долго ли ей переломиться?

– Тебе не нравятся тонкие шеи? – пробормотала старуха со смехом. – Ну что ж, у тебя и вовсе шеи не будет; голове придется уйти в плечи, чтобы не свалиться с тельца.

– Хватит вам болтать вздор! – сказала жена сапожника. – Если вы хотите что-нибудь купить, то поторопитесь.

– Хорошо! – воскликнула старуха, метнув на нее злобный взгляд. – Я куплю у тебя эти шесть кочанов. Но позволь своему сыночку доставить мне товар на дом. Я заплачу ему.

Мальчик не хотел идти с ней и заплакал. Но мать строго приказала ему отнести капусту и не взваливать такую ношу на старую слабую женщину. Он повиновался и пошел за старухой с рынка.

В отдаленной части города она наконец остановилась у ветхой хижины.

Вынув из кармана старый ржавый крючок, она ловко вставила его в маленькую замочную скважину, и дверь со скрежетом распахнулась. Но внутри потолок и стены были мраморные, утварь – из прекраснейшего черного дерева с украшениями из золота и камней, а пол – стеклянный и такой гладкий, что мальчик поскользнулся и упал. Старуха же вынула из кармана серебряную дудочку и подула в нее. Тотчас по лестнице спустились несколько морских свинок. Ходили они прямо, на двух лапках, обутых в ореховые скорлупки, а одеты были по-человечески и даже носили модные шляпы.

– Куда вы девали мои туфли? – крикнула старуха и стала колотить их палкой. – Долго ли мне еще так стоять?

Они быстро взбежали по лестнице и вернулись с двумя скорлупами кокосового ореха, устланными внутри кожей, которые ловко надели старухе на ноги.

Теперь ее хромоты и ковыляния как не бывало. Она отшвырнула палку и заскользила по стеклянному полу, таща за собой Якоба за руку. Наконец она остановилась в комнате, которая напоминала кухню.

– Садись, – сказала старуха, прижав мальчика к углу одного из диванов и поставив перед ним стол так, чтобы Якоб уже не мог выбраться. – Теперь я должна дать тебе что-нибудь в награду. Я сварю такого супчику, который запомнится тебе на всю жизнь.

Она снова подула в дудочку, и явилось множество морских свинок. На них были фартуки, а за поясом торчали половники и кухонные ножи. Затем прискакала целая орава белок. На них были широкие турецкие штаны и зеленые бархатные шапочки, они ходили на задних лапах. Это были, по-видимому, поварята. Вот взвился огонь, вот что-то задымилось и закипело на сковородке, и приятный запах распространился по комнате.

В горшке забулькало и зашипело, из него пошел пар, и пена побежала в огонь. Старуха сняла горшок, вылила варево в серебряную миску и поставила ее перед Якобом.

Суп был отменно вкусным. Он благоухал травами и пряностями, был кисло-сладкий и очень крепкий.

Когда Якоб доедал последние капли этого чудесного супа, морские свинки зажгли арабское куренье, и по комнате поплыли синеватые клубы дыма. Запах опьянял мальчика, и наконец он уснул на диване старухи.

Ему снилось, будто старуха сняла с него одежду и напялила на него беличью шкурку. Теперь он мог, как белка, прыгать и лазить. Он дружил с прочими белками и морскими свинками и служил с ними у старухи. Сперва он должен был смазывать постным маслом и натирать до блеска кокосовые скорлупки, которые старуха носила вместо туфель.

Приблизительно через год, снилось ему, он должен был еще с несколькими белками ловить пылинки в солнечных лучах и просеивать их через тончайшее волосяное сито. Старуха считала пылинки нежнейшей вещью на свете, и хлеб для нее пекли из пылинок.

Еще через год он был переведен к слугам, которые собирали старухе воду для питья. Белки, и с ними Якоб, должны были вычерпывать скорлупками лесных орехов росу из роз, и она-то и служила старухе питьевой водой. Пила старуха очень много, поэтому работа у водоносов была тяжелая.

Через год он был поставлен обслуживать дом. Его обязанностью было содержать в чистоте полы. А так как полы были из стекла и любое пятнышко на них бросалось в глаза, работа эта была совсем нелегкая. Приходилось тереть полы щетками и, привязав к ногам старые суконки, скользить на них по комнате.

На пятый год его наконец перевели на кухню. Это было почетное место, получить которое можно было только после долгого испытания. Якоб начал там поваренком и, дослужившись до старшего паштетника, приобрел такое необыкновенное мастерство и такой опыт во всех кухонных делах, что сам себе удивлялся. Труднейшие блюда, паштеты из двухсот составных частей, супы сразу из всех растущих на земле трав – все он умел приготовить быстро и вкусно.

Так на службе у старухи прошло семь лет.

И вот однажды она приказала ему ощипать курицу, начинить ее травами и зажарить к своему приходу. Он сделал это по всем правилам искусства: свернул курице шею, ошпарил ее кипятком, ловко ощипал, затем поскоблил кожу, чтобы та стала гладкой и нежной, и выпотрошил ее. Потом он стал собирать травы для начинки. Но в кладовке, где хранились травы, он заметил на этот раз стенной шкафчик с полуоткрытой дверкой, которого никогда прежде не замечал. Он с любопытством подошел поближе, и в шкафчике оказалось много корзиночек, от которых шел сильный приятный запах. Он открыл одну из них и нашел травку какого-то особого вида и цвета. Стебли и листья были синевато-зеленые, а цветок маленький, огненно-красный с желтой каемкой. Он внимательно осмотрел цветок и обнюхал его. Оказалось, что цветок этот источает тот же душистый запах, которым когда-то благоухал сваренный ему старухой суп. Но запах был такой душистый, что Якоб начал чихать, чихал все сильней и наконец проснулся.

Лежа на диване старухи, он удивленно огляделся вокруг. «Бывают же такие яркие сны! – сказал он себе. – Готов поклясться, что я был несчастной белкой, товарищем морских свинок, но при этом великим поваром. Ну и посмеется же мать, когда я все ей расскажу! Но, наверно, она и побранит меня за то, что я уснул в чужом доме, вместо того чтобы помогать ей на рынке». С этими мыслями он поднялся, чтобы уйти. Все тело его, однако, совсем одеревенело от сна, особенно затылок, он просто не мог как следует пошевелить головой.

Когда он пришел на рынок, мать сидела на своем месте, и в корзине у нее было еще довольно много овощей, значит, спал он недолго. Но ему издали показалось, что она очень печальна: она не зазывала покупателей и сидела, подперев голову рукой.

Наконец он собрался с духом, подкрался к ней сзади, ласково положил руку ей на плечо и сказал:

– Матушка, что с тобой? Ты зла на меня?

Женщина обернулась к нему и тут же отпрянула.

– Что тебе нужно, гадкий карлик? – воскликнула она. – Иди прочь! Терпеть не могу таких шуток.

– Да что с тобой, матушка? – спросил Якоб испуганно.

– Ступай своей дорогой! – сердито ответила Ханна. – У меня ты ничего не заработаешь своим кривляньем, гадкий уродец!

«Право же, Бог отнял у нее разум!» – подумал Якоб.

– Образумься, милая матушка, я ведь твой сын, твой Якоб.

– Взгляните-ка на этого гадкого карлика! – обратилась Ханна к соседке. – Он смеется над моим горем. Бессовестный!

Тут соседки начали на чем свет стоит бранить его за то, что он смеется над горем бедной Ганны, у которой семь лет назад украли красавца мальчика, и грозить, что если он не уберется, они набросятся на него и исцарапают.

Бедный Якоб не знал, что ему обо всем этом и думать. Ведь он немножко поспал и вернулся, а мать и соседки говорят о каких-то семи годах! И называют его мерзким карликом!

Глаза его наполнились слезами, и он печально побрел к лачуге, где сапожничал его отец. Дойдя до хибары сапожника, он стал у двери. Мастер был так занят работой, что не заметил его. Но, случайно взглянув потом на дверь, он уронил на пол башмак, дратву и шило и вскрикнул:

– Боже мой, что это?

– Добрый вечер! – сказал Якоб, входя в лавку. – Как поживаете?

– Плохо! – отвечал отец, не узнавая Якоба. – Дело у меня перестало ладиться. Я старею, а подмастерье мне не по средствам.

– Разве у вас нет сына, который мог бы помогать вам в работе? – спросил Якоб.

– Был у меня сын, звали его Якоб, сейчас это был бы парень двадцати лет, который еще как смог бы мне помогать. Уже в двенадцать лет он был услужлив и ловок и в ремесле уже смыслил, да и собой был хорош. Он приманил бы мне таких заказчиков, что я скоро перестал бы чинить старье, а тачал бы только новую обувь!

– Где же он? – дрогнувшим голосом спросил Якоб.

– Бог знает, – отвечал тот. – Семь лет назад его украли у нас на рынке. Помню, как жена пришла домой плача и крича, что прождала мальчика весь день, везде искала его и не нашла. Пришла на рынок какая-то уродливая старуха и купила столько, что ей самой не снести. Моя жена послала с ней нашего мальчика и больше его не видела. Мы объявили о пропаже, ходили по домам, расспрашивали. Все напрасно. И ту женщину тоже никто не знал. Но одна древняя старуха сказала, что это была злая фея Травознайка, которая раз в пятьдесят лет приходит в наш город за покупками.

Мальчик понял, что не сон видел, а семь лет прослужил у злой феи. Семь лет юности украла у него старуха, а что он получил взамен? Научился чистить туфли из кокосового ореха и мыть стеклянный пол! Узнал все тайны кухни! Он молчал несколько мгновений. Наконец отец спросил его:

– Не угодно ли вам заказать у меня что-нибудь? Например, пару туфель или футляр для вашего носа?

– Дался же вам мой нос, – сказал Якоб. – Зачем мне футляр для него?

– Что ж, – отвечал сапожник. – Это дело вкуса. Но будь у меня такой страшный нос, я заказал бы футляр для него из розовой лакированной кожи. Правда, понадобилось бы не меньше локтя, но зато вы были бы прекрасно защищены! А так вы наверняка ударяетесь носом о каждый дверной косяк.

Мальчик онемел от ужаса и ощупал свой нос. Нос был толстый и в добрых две пяди длиной! Значит, и облик его изменила старуха. Вот почему его не узнала мать, вот почему его ругали гадким карликом!

– Мастер, – сказал он, чуть не плача, сапожнику, – нет ли у вас поблизости зеркала, чтобы мне поглядеть на себя?

– Молодой господин, – строго отвечал отец, – не такая у вас наружность, чтобы сделать вас тщеславным, и у вас нет причины неустанно глядеться в зеркало.

– О, дайте мне все-таки взглянуть в зеркало! – воскликнул Якоб. – Тщеславие тут ни при чем.

– Оставьте меня в покое, у меня нет зеркала. У жены, правда, есть маленькое, но я не знаю, где оно. На той стороне улицы живет цирюльник, у него зеркало вдвое больше, чем ваша голова.