Текст книги "Все еще будет"

До автовокзала неторопливого ходу минут десять – через главную площадь, где под боком у чудом сохранившегося памятника Ленину рядком стоят, тесно прижавшись друг к другу, здания краевого правительства, думы и городской мэрии – главное украшение скромного города, всем своим неярким благополучием обязанного дотациям из федерального центра. Некую завершенность картине придавала ровная цепочка голубых елей – не последний символ провинциальной власти.

Когда Маргарита пересекала площадь, как раз из-за елочек появился физик Дмитрий Иванович Цариотов, бодро поднявшийся по ступенькам в помпезное здание краевого правительства.

Окликать его не стала. Лишь мысленно порадовалась: Ивана старые друзья в беде не бросают.

Перед зданием североречинского автовокзала стояли десятки тоскующих такси: не сезон, а посему клиентов, желающих отправиться в Вольногоры, можно запросто по пальцам перечесть.

Перед въездом в Вольногоры таксист попросил ее разрешения на посещение бензоколонки для залива свежего бензина: «Потом машина так побежит, что просто зарадуешься».

Маргарита, естественно, не возражала. Когда свежий бензин уже был залит, машина была готова побежать, а Маргарита зарадоваться, у соседней колонки остановился пафосный джип, из которого доносилась громкая музыка.

You don't know how lucky you are, boy Back in the USSR, yeah[18]18
  Ты не знаешь, как тебе повезло, мальчик, Назад в СССР (англ.).


[Закрыть],

– не жалея себя, пел неистовый сэр Пол Маккартни.

Впрочем, было не до песен. И не до сэра Пола. За рулем сидела красавица-Лиза, а рядом с ней – очаровательный Владлен.

Слава свежему бензину – такси ринулось вперед прежде, чем Маргарита была замечена. Хотя, по большому счету, какое дело счастливым обитателям джипов до менее удачливых пассажиров неприметных такси?

* * *

Войдя в дом, Маргарита почувствовала чудовищную, катастрофическую усталость. Дверь в кухню была приоткрыта. Дуся сидела, положив голову на стол, и беззвучно, горько-горько плакала. Маргарита тихонечко подошла, дотронулась до ее вздрагивающего плеча.

Достав из кармана смятый листок с показаниями, протянула его Дусе:

– Порви все это сама и ничего не бойся.

Увидев, чтó протягивает ей Маргарита, Дуся заморгала своими наивными глазами-одуванчиками и в голос разрыдалась, сотрясаясь всем телом. Маргарита села рядом с ней и, ничего не говоря, погладила ее спутавшиеся волосы. Не поднимая головы, Дуся запричитала:

– Он меня вынудил все это написать. Говорил, что Разину вместо условного срока дадут реальный, если я не подпишу. Я ничего не могла с этим поделать. Что теперь обо мне подумает Иван Григорьевич?

– Он ничего не узнает, я ему не скажу. И давай забудем об этом, хорошо?

Дуся продолжала всхлипывать, но взлохмаченной головой старательно закивала. Маргарита ее нежно обняла и поцеловала в мокрую от слез щеку.

На душе было светло. И дело было вовсе не в том, что обвинения против Иноземцева оказались ложными. Она в этом ни минуты не сомневалась. Дело было в другом. Просто она была рада, что не впустила злобу в свое сердце, что не ополчилась на Дусю, что вся эта мерзость не ожесточила ее.

К счастью, дома была сестра Дуси Зойка, младшая школьница. С ней Маргарита сразу забывала обо всех невзгодах, поэтому с радостью откликнулась на просьбу почитать. Зойка тут же принесла книжку – «Незнайка на Луне» Николая Носова, вынула закладочку. Маргарита начала читать:

– А кто такие эти полицейские? – спросила Селедочка.

– Бандиты! – с раздражением сказал Колосок. – Честное слово, бандиты! По-настоящему обязанность полицейских – защищать население от грабителей, в действительности же они защищают лишь богачей. А богачи-то и есть самые настоящие грабители. Только грабят они нас, прикрываясь законами, которые сами придумывают. А какая, скажите, разница, по закону меня ограбят или не по закону? Да мне все равно!

– Тут у вас как-то чудно! – сказал Винтик. – Зачем же вы слушаетесь полицейских и еще этих… как вы их называете, богачей?

– Попробуй тут не послушайся, когда в их руках всё: и земля, и фабрики, и деньги, и вдобавок оружие! – Колосок пригорюнился.

Маргарита так увлеклась чтением, что и не заметила, как из школы вернулся отец. Он был явно возбужден, даже зол. Нервно схватил книжку, посмотрел обложку, произнес многозначительное «Ну-ну».

Зойка убежала к Дусе – от греха подальше.

Николай Петрович ни о чем не расспрашивал. Нервно ходил по комнате, слегка согнувшись и скрестив руки за спиной. Потом вдруг резко остановился:

– Старый я дурак – попался как кур во щи. Я не должен всем этим заниматься. Я не должен, не должен разгребать чужой мусор. Я ученый, педагог, а не общественный защитник чужих капиталов. Все его проблемы с курортом меня никак не трогают, мне дела до них нет. И то сказать: богатому жаль корабля, а убогому – костыля.

На какое-то время в воздухе повисла тяжелая пауза. Николай Петрович немножко постоял у окна, как будто бы вглядываясь в дальние дали, хотя, собственно, в тот день вглядываться было совершенно некуда: туман полнейший. Весь город – как в молоке утопленный.

Профессор пару раз нервически шмыгнул носом, высморкался, а потом продолжил – уже, слава Богу, спокойнее:

– Надо бы половчее ему быть, поизворотливее. Был бы хоть чуть-чуть умнее – заранее бы озаботился нужными связями, прикормил кого надо, как говорят умные люди – сунул барашка в бумажке, в партию вступил бы, наконец.

– Какая партия, папа! Иноземцев – приличный человек, – неожиданно сорвалось с пересохших губ Маргариты, тут же прикрывшей рот ладошкой.

– Я лишь призываю его к разуму, он должен стать чуть реалистичнее, что ли, перестать летать в эмпиреях. Вот он выстроил для себя идеальный мир – правовое общество с человеческим лицом в отдельно взятом курортном городе. La città del Sole[19]19
  Город Солнца (итал.).


[Закрыть] на водах, так сказать. А по уму надо бы, прежде чем подхватывать такие красивые идейки, сначала полюбопытствовать, что Томмазо Кампанелла, возмечтавший о Городе Солнца, за свои взгляды двадцать семь лет не на водах провел, а в тюрьме. Вокруг-то мир другой – жестокий, не курортный. Надо настороже быть: в наши лихорадочные времена всякий норовит соседа обчекрыжить. Теперь наш дорогой друг Иван Григорьевич обивает пороги, ищет справедливости по закону. А что такое закон? Как говорится, закон что паутина: шмель проскочит, а муха увязнет. Ну а человек без связей – муха мухой. Помяни мое слово, доченька: наступит день, когда нашего принципиального друга какой-нибудь мухобойщик и прихлопнет. Раз и навсегда. Чтобы впредь повадки не было. Чтобы был человеком разумным и не строил себе воздушных замков. Нет, я бы нисколько не возражал против его желания лезть в омут. Вольному воля! Единственная проблема в том, что утянет с собой и других. Не ровен час, и мы с тобой окажемся в списке пострадавших, попадем под раздачу, так сказать.

Пока Николай Петрович говорил, Маргарита всеми силами сдерживала себя, чтобы по привычке не брякнуть чего лишнего. От титанических усилий налилась нервным багрянцем. Но, к сожалению, в силу порывистости характера не удержалась и, безнадежно махнув рукой, начала – подобно библейской валаамовой ослице:

– Томмазо Кампанелла, папа, сидел в тюрьме за организацию восстания, а Город Солнца он написал, когда попал в тюрьму. Возможно, во многом благодаря тому, что попал тюрьму. Кроме того, я просто уверена, что взгляды Ивана Григорьевича бесконечно далеки от мировоззрения Кампанеллы, приверженца общества тоталитарного. Чего стоит одна лишь идея Кампанеллы подвергать смертной казни тех, кто начал бы румянить лицо или стал носить обувь на высоких каблуках. А его задумка передавать бесплодных женщин в общее пользование еще чудовищнее.

Николай Петрович набычился: раздраженно шевельнул бровью, на лбу надулась жила. Ужас как не любил, когда его поправляли. А тем паче, когда уличали в незнании предмета. Не прощал такого никому, даже своей кровиночке – единственной дочери. В какой-то момент даже грешным делом пожалел, что так вложился в ее образование. Дошло до того, что в сердцах про себя обозвал ее начетчицей, поднаторевшей в словопрениях. И то сказать: буква учит, буква же и портит.

Прочувствовав, что тему про Кампанеллу лучше не развивать, Маргарита переключилась на Иноземцева.

– А что касается Ивана Григорьевича, он сильный человек, – продолжила она спокойно, усилием воли стерев с лица ненужные эмоции. – Я ни минуты не сомневаюсь в том, что он выстоит. Пускай он не хитрее своих врагов – видимых и тайных, не изворотливее их и не разумнее, как ты говоришь. Но он, безусловно, умнее. И он не карась-идеалист, каким ты его представляешь. Я просто не знаю человека более деятельного и решительного. Да, он неразумен в твоем понимании этого слова. Но мир перестал бы развиваться, если бы кругом были одни лишь разумные люди. Мне иногда кажется, что я сама неразумная. Возможно, Иноземцев неидеален и совершил какие-то неведомые мне ошибки, но я бы просто мечтала стать хоть чуточку похожей на него.

Маргарита осеклась. Ей показалось, что она наговорила лишнего. Николай Петрович не отказал себе в удовольствии деликатно отреагировать:

– Я одного не пойму, доченька. Что-то ты стала больно рьяно защищать Ивана Григорьевича. Помнится, совсем недавно я с трудом сдерживал твои критические выпады в его адрес. Воистину, чтобы ты стала относиться к человеку положительно, нужно начать его поносить. Соглашусь: было время, когда я весьма близоруко превозносил заслуги Иноземцева, забыв о вековой народной мудрости. А мудрость эта до боли проста: от трудов праведных не стяжать палат каменных. Вот, собственно, и все. Дальше размышляй сама.

Трудно сказать, к каким еще умозаключениям пришел бы Николай Петрович, если бы не раздался решительный стук в дверь. Не удержался, съехидничал (слава Богу, не слишком громко):

– Кто стучится сильно так? – Это я, Иван-дурак.

В этот момент дверь отворилась, а там Иван Григорьевич Иноземцев собственной персоной. Как говорится, легок на помине. Николай Петрович от такого несчастливого совпадения стушевался, занервничал. Трудно предположить, как бы выпутался из этой щекотливой ситуации (а вдруг все-таки Иноземцев расслышал его эскапады?), если бы не зазвонил спасительный телефон. Вовремя и весьма кстати.

Проходя через комнату, чтобы поздороваться с Николаем Петровичем, Иван незаметно на мгновение сжал ладошку Маргариты. От этого касания обожгло, как пламенем. Она физически ощущала, как предательский огонь побежал вверх по руке и обдал своим жаром щеки. Пришлось отвернуться. Профессор лишь сухо кивнул Иноземцеву, виновато указывая глазами на телефонную трубку, прижатую к уху. Судя по всему, разговор был приватный. Конфузливо улыбнувшись, Николай Петрович проследовал в кабинет, не забыв плотно прикрыть за собой дверь.

Может быть, при других обстоятельствах сухость профессора и расстроила бы Ивана Иноземцева, но только не в этот день. Напрочь позабыв про осторожность, он всем телом подался к Маргарите и в ту же секунду припал к ее рту своими горячими губами. Его поцелуй становился все более безрассудным, он все ближе прижимал к себе окончательно побагровевшую Маргариту, полностью теряя контроль над ситуацией. Даже и ухом не повел, когда протяжно заскрипела несмазанная дверь.

В ужасе Маргарита отпрянула от Ивана, пытаясь высвободиться из его объятий. Но уже в следующее мгновение она весело смеялась, указывая озадаченному Ване на причину ее беспокойства: в гостиную из прихожей пробрался Бобик.

Губы Ивана поспешили раздвинуться в улыбку.

Слава Богу, Николай Петрович любил поболтать по телефону. Бросив взгляд на закрытую дверь в кабинет, Иван вдруг стукнул себя ладонью по лбу, будто о чем-то вспомнив:

– Как же я мог забыть, – тихо заговорил он, наклоняясь, чтобы достать из кожаного портфеля небольшую белую коробку, украшенную китайскими иероглифами. – Купил тебе в подарок, на «Сотбис».

Маргарита оцепенела от неожиданности. Ваня понимающе улыбнулся и сам открыл крышку. На свой подарок не смотрел – ему было важно впечатление, которое он произвел на Маргариту. У нее же оцепенение сменилось полнейшим параличом:

– Ведь это же настоящая цинская ваза. И какая! На ней не простой дракон, а императорский. Посмотри: пять когтей на каждой из четырех лап, – прошептала она, дрожащей рукой поворачивая драгоценную вазу. – За незаконное использование пятипальцевого дракона наказывали как за измену не только преступника, но и весь его клан. И фон желтый, тоже императорский.

Сомнений быть не могло. У нее в руках драгоценная фарфоровая ваза времен династии Цин. Аккуратно перевернула вазу, посмотрела на донышко: все верно – марка династии Цин, точнее, императора Цяньлуна. Лучшие времена для китайского фарфора.

– Ай, какой ты добрый, – вырвалось у нее (Иван зря расплылся в самодовольной улыбке – комплимент предназначался дракону). – Основное качество китайского дракона – доброжелательность. (Эти пояснения уже предназначались Ивану.) В отличие от западного – коварного, злого и многоголового, как наш Змей-Горыныч. Ты только посмотри, какие у него рожки на голове, он ими слышит. (Иван же ничего не слышал, он с восхищением поедал взглядом любимую.) А чешуйки! Их ровно сто семнадцать – можешь не проверять. Восемьдесят одна янская и тридцать шесть иньских. Оба числа, что важно, кратны девяти. И вообще – четные числа иньские, а нечетные – янские.

– Я рад, что тебе понравилось, – ласково прервал ее Иван.

– Понравилось? – встрепенулась Маргарита. – Да ты просто с ума сошел! Мне просто страшно подумать, сколько ты заплатил. Особенно сейчас, когда все так непросто. Даже не представляю, где буду это хранить.

– Я купил вазу два месяца назад – тогда мои дела обстояли куда лучше. Она просто очень долго ехала. Я думаю, ты можешь спокойно поставить ее в спальню. У нас в городе нет охотников за китайскими вазами.

Их разговор прервало шарканье домашних туфлей Николая Петровича. Маргарита быстро прошмыгнула к себе с комнату. Вместе с вазой. От греха подальше.

Профессор пригласил Ивана Иноземцева к себе в кабинет. При этом разговоре Маргарита не присутствовала.

Оставшись одна, первым делом попыталась привести в порядок мысли. В голове был полный сумбур. На первом месте была, конечно же, ваза. Поставила ее на туалетный столик у кровати. Полюбовалась. Немножко передвинула, чтобы свет падал более выигрышно. Припомнились слова Гарри. Выходит, он был прав. Здесь, в Вольногорах, она стала хозяйкой настоящей цинской вазы. Так сказать, создала очаг цинской культуры.

Будто бы сон какой-то!

Усилием воли заставила свои мысли отвернуться от вазы – были заботы и поважнее. Почему Владлен был с Лизой? Зачем написал в прокуратуру показания против Иноземцева? Если Лиза действительно помогает Ивану, а Владлен работает против него, то почему эти двое вместе? Что делала Лиза в Североречинске?

Вопросов было слишком много. Догадок никаких. И почему, почему упустила возможность рассказать все Ване? И когда теперь удастся вновь переговорить без свидетелей, наедине?

Чтобы хоть как-то расслабиться, пошла прогуляться по Интернету. Для начала зашла в Facebook – мысленно пообщаться с друзьями, которых у Маргариты значилось более двухсот. Друзья активно делились мыслями, сообщали о своих передвижениях и переживаниях:

– Делать матч «Динамо – ЦСКА» в будни в 6 часов вечера – наплевательство на болельщиков, но доводить город до состояния, когда дорога от Павелецкой до Химок занимает больше, чем от Лондона до Парижа с учетом переправы через Ла Манш, – преступление. «Действительно ужас», – согласилась Маргарита. Еще ужаснее было то, что она совсем не помнила друга, это написавшего.

– Адский шопинг завершен, теперь на экскурсию.)) «Ну что ж, флаг тебе в руки. А если я напишу про свой сегодняшний день, никто не поверит».

– А вы сейчас территориально где и какая у вас там погода?)) – Посмотрела в окно – снег, снег, снег…

– В Концертном зале МФТИ состоится лекция нобелевского лауреата Константина Новоселова «Физика двумерных систем». «Не знаю, что этот физик имеет в виду под двумерными системами, но какая-то двойственность в событиях сегодняшнего дня точно присутствует». На всякий случай набрала в поиске «Владлен Амбаров», и тут же выскочила его страница – причем открытая для всех посетителей.

Гулять по странице русиста Амбарова, большей частью англоязычной, можно было весь вечер. Семнадцать альбомов с фотографиями в разных видах, два видео и обширная переписка с друзьями. Статус обновляется практически каждый день, и ни слова про школу или Вольногоры. Ничего про увлечение поэзией – вот тебе и поэт Амбаров! А вот и еще одна загадка:

Relationship Status – In a Relationship[20]20
  Отношения – не свободен (англ.).


[Закрыть]. В вольногорских кругах Амбаров позиционировал себя как человека тотально одинокого и от сего факта безмерно страдающего. Только за последнее время он пару раз безуспешно пытался открыть душу Маргарите в надежде на сострадание.

Прогулялась по его альбомам – опять шок! Начала с самого экзотического «В Кению – за носьим рогом» (опять лукавит – в Кении охота запрещена). Львов, жирафов, зебр и буйволов на фотографиях было много, но заваленных трофеев – ни одного. Зато рядом с загоревшим Амбаровым, красовавшимся в костюме а-ля английский колонизатор, была она, Диана-охотница, то есть Лиза, – в леопардовом трико и потрясающей соломенной шляпке. Если он охотился на нее, то трофей не хуже носьего рога! Время действия – август, всего лишь за пару недель до появления доблестного «не Бенкендорфа и не Уварова» в доме у Иноземцева!

Маргарита еще раз взглянула на фотографии Лизы, и сердце ее невольно сжалось. Лиза была действительно чудо как хороша – особенно там, где под баобабами закаты, словно кровь. Неужели Иван действительно никогда ей не увлекался?

Прочь, прочь сомнения и прочь эту Лизу.

Маргарита снова впилась глазами в экран.

Открыла другой альбом – «Obrigado», что в переводе с португальского обозначает «спасибо». Скоро стало ясно, кого благодарит Амбаров. Под теплым бразильским солнцем всё те же: он и Лиза. Здесь она была еще обнаженнее и еще прелестнее. Вот она с Владленом на фоне бушующего океана на Копакабана – сидят себе на золотом песочке и через трубочки тянут сок из надрубленного кокоса. А это их трапеза в одном из прибрежных ресторанов – Лиза улыбается в камеру, а Владлен поедает взглядом дымящийся стейк величиной с тарелку. Да, Бразилия – истинный рай для мясоедов. Хотя, конечно же, какое в раю мясо!

Впрочем, довольно Бразилии.

В следующую минуту ее взгляд уже бороздил следующий альбом Владлена Амбарова – «Pro Paris». Фотографии двухлетней давности – и опять с Лизой! Получалось, что их отношения уже прошли проверку временем. И он, и его спутница смотрелись безупречно. Причем выглядели они не как туристы, отмечающиеся у всех достопримечательностей, а они жили в Париже – или, скорее, жили Парижем. Вот они выходят из подъезда дома – в объектив попало название улицы. Без сомнения, 16-й квартал – а где еще могут квартировать доблестный Амбаров и его Лиза?

Долой Париж! Что дальше? «Pro Piter». Это уже чуть теплее. Это уже не развлечения, а самая настоящая жизнь. Лизы здесь было уже меньше. (Маргарита вздохнула с облегчением.) Фоном был большей частью питерский университет – хоть здесь Амбаров не соврал: в аспирантуре он действительно учился. Фотографий в альбоме было штук сто – Амбаров в разных видах и в разных компаниях. Публика его окружала разнообразная, большей частью свободно-творческая, но в глаза бросался широкоплечий амбал, мигрировавший за Амбаровым из одной фотографии в другую. Он был полной противоположностью Амбарова – тупой качок, без признаков интеллекта или даже намеков на него. Было непонятно, что могло связывать этих двоих. Кроме того, у Маргариты было смутное чувство, что этого амбала она уже где-то видела, хотя было совершенно непонятно, где их дороги могли пересекаться.

Ну не в Лондоне же.

Рассматривая один из последних снимков «Pro Piter», она невольно заулыбалась: в большой компании был Фредерик Норрис, знакомый ей по Оксфордскому союзу. Она знала, что он должен был поехать в питерский университет для сбора материалов к докторской диссертации по Достоевскому. Выходило, что он уже в Питере.

Бросив рассматривать альбомы, Маргарита стала изучать список друзей Амбарова. Труд предстоял нелегкий – 835 имен. Ей повезло: качка звали Анатолием Гриневицким, и был он соответственно в самом начале списка. Место проживания – Санкт-Петербург, про образование – ни слова (а кто бы сомневался!), зато на любимые ссылки залюбуешься: ночные клубы, стрелковый клуб, бои без правил. Зачинатель группы «Пар костей не ломит».

Зарябило в глазах. После заочного знакомства с Гриневицким в голове у нее все окончательно перепуталось.

Как говорил чеширский кот, чем дальнее, тем страньше.

Чтобы привести мысли в порядок, приняла контрастный душ. Вернувшись в комнату, обнаружила поднос с горячим травяным чаем и десятком розеточек, наполненных разноцветным вареньем.

«Ах Дуся», – улыбнулась она. Разину явно повезло.

Плана действий пока не было никакого. Но было ясно одно: загадок и неувязок во всей этой истории уж слишком много. Возможно, Ивану не следует доверяться Лизе. Как бы там ни было, надо его срочно предупредить.

Ход мыслей Маргариты прервал деликатный стук в дверь – Николай Петрович по своему обыкновению зашел пожелать спокойной ночи. Увидев вазу, появившуюся на туалетном столике возле кровати дочери, одобрительно проговорил:

– Молодец, доча, что начала гжельские вазы собирать. Не чета твоим китайским. Сюжет, правда, сырой, недоработанный. Сюда бы, к этому дракону, было бы правильнее Георгия Победоносца подрисовать. Тогда бы и впечатление получилось более цельное, законченное и был бы ясен посыл автора, или, как ты говоришь, месседж. Могли бы на худой конец Ивана-дурака подрисовать – он ведь тоже змею головы поотрубал. Глянь-ка, всего одна осталась, но зубы еще скалит, будто улыбается.

На этих словах Николай Петрович взял цинскую вазу в руки. У Маргариты внутри все похолодело. Думает: повернет он сейчас вазу, а там, на донышке, клеймо – четыре иероглифа, поставленные рукой китайского мастера.

Но ничего, обошлось.

Пожелав Маргарите спокойной ночи, отец удалился.